- Выпей. Я с тобой посижу. и поедем на кладбище.
Палыч решил проводить меня на вокзал, но дошел лишь до угла дома, как раз на углу находился магазин, туда сосед и юркнул, выпросив у меня двадцатку. Я остановила такси, потому что время поджимало. На вокзал я прибыла за пять минут до посадки.
С утра стояла страшная жара, а путь мне предстоял неблизкий, я задернула штору на окне, вытянула ноги и нацепила темные очки. Бессонница пошла мне на пользу, не успели мы покинуть город, а я уже спала. В общем, поездка не получилась особенно утомительной.
Сосед сзади зашевелился, а я, в очередной раз открыв глаза, поняла: приехали. На вокзале я зашла в туалет, умылась и попробовала придать своей помятой физиономии пристойный вид. По причине страшной жары я была одета в шорты и майку, из вещей у меня был только небольшой рюкзак, который я повесила на одно плечо. Я вышла из вокзала и огляделась. В Костроме я была впервые и, где находится улица Вяземского, понятия не имела. Взгляд мой упал на вывеску «Продукты», и я заглянула в магазин, купила бутылку водки, торт и бегом бросилась к стоянке такси.
- Улица Вяземского? - спросил водитель первой машины, брюхо его упиралось в руль, а дышал он с таким трудом, что, казалось, вот-вот скончается от удушья. - Далековато… Ладно, поехали.
Я села сзади и всю дорогу молчала, разглядывая мелькающие за окном дома. Таксист, напротив, хотел поболтать и начал с вопроса:
- Учиться, что ли, приехала?
- Ага.
- Куда поступать будешь?
- Куда получится.
- А на Вяземского родня?
- Родня.
- Не вижу никакого проку от этой учебы. Учат вас, учат - и что? Умнее не становитесь. У меня всего семь классов и…
- Заткнулся бы ты, дядя, - ласково попросила я, он удивленно посмотрел на меня, а я добавила:
- И за дорогой присматривай, не ровен час в столб впишешься.
Он заткнулся, и остаток пути мы проехали молча.
- Вот она. Вяземского, - хмуро бросил таксист, мотнув головой влево, - Дом какой?
- Тридцать шестой.
- В другом конце.
Через пять минут мы тормозили во дворе пятиэтажки, я расплатилась и, вышла, забыв поблагодарить, впрочем, дядька в моей благодарности явно не нуждался. Седьмая квартира находилась на третьем этаже. Я позвонила и стала ждать, позвонила еще раз, прекрасно понимая всю бесполезность этого. Посмотрела на противоположную дверь и решила побеспокоить соседей. Дверь мне открыл мальчишка лет двенадцати.
- Привет, - сказала я. - Устиновы в какой квартире живут?
- В седьмой. Только их нет сейчас.
- А где они?
- На юг уехали. А куда, не знаю.
- Ясно. Давно уехали?
- Недели две точно…
- Можно я им записку оставлю?
- Конечно, - пожал плечами мальчишка. Я торопливо вырвала листок из записной книжки и написала: «Как вернешься, позвони мне».
- Держи, не забудь передать.
- Не забуду, я маме скажу.
- Отлично. Держи торт.
- Не надо, - вроде бы испугался он.
- Держи. Мне возвращаться в другой город, жара страшная, не довезу, - Торт он взял, а я стала спускаться по лестнице.
Слава богу, с Зойкой полный порядок. А то, что она обо мне ненадолго забыла, понять можно. Мужа своего она любила прямо-таки невероятно и все время, что вместе со мной «отдыхала», высчитывала дни, когда с ним увидится. Зойка работала бухгалтером, замуж вышла поздно, но удачно. ее избранник почти не пил, не курил, работал прорабом на стройке, а руки, по словам подружки, имел золотые. В любви и согласии они прожили семь лет. Одно печалило Зойку. у них не было детей. Зато имелся в семье достаток и взаимное уважение, были друзья, которые охотно ездили на Зойкину дачу. На девятое мая затеяли шашлыки, конечно, выпили. Зойка, видя, что муж, против обыкновения, позволил себе лишнего, сама села за руль. Возвращаясь в город, она не справилась с управлением, когда на дорогу неожиданно выскочил мальчишка на велосипеде. Новенькие «Жигули» влетели в бетонное ограждение, мальчишку с переломом ноги доставили в больницу, мужа Зойки в реанимацию, троих друзей, возвращавшихся в город вместе с ними, в морг, а Зойка, не получив ни единой царапины, схлопотала на всю катушку, так как в ее крови обнаружили алкоголь, а скорость на момент аварии была превышена.
Зойка стоически восприняла неожиданный жизненный поворот и, считая дни до освобождения, верила, что заживет лучше прежнего… Так что у меня был повод за нее порадоваться. На сегодняшний день Зойка была единственным человеком, которого я по-настоящему любила. Если быть честной, только благодаря ей я смогла продержаться эти пять лет.
Насвистывая, я покинула подъезд. В этот момент к дому подъехало такси, из него вылез мужчина среднего роста, лет сорока, узкоплечий, с лысиной, которую он пытался замаскировать, загорелый и улыбающийся. Одного моего взгляда было достаточно, чтобы узнать в нем Зойкиного мужа, тысячу раз мне приходилось лицезреть его фотографию и слушать рассказы о том, какой он замечательный. Я бросилась к машине, сияя тульским самоваром, но тут же притормозила. Устинов помог выбраться из машины девчушке лет четырех, а вслед за ней извлек крашеную блондинку с дочерна загорелой физиономией. Улыбку с меня как ветром сдуло.
- Вы Устинов? - спросила я. Мужчина вздрогнул и обернулся.
- Да, - ответил он как-то неуверенно.
- Где Зойка?
- Зойка? - Он отступил на шаг и испуганно посмотрел на жену.
- Точно. Так где она?
- А почему вы спрашиваете моего мужа о какой-то Зойке? - влезла в наш разговор крашеная.
- Заткнись, - посоветовала я.
- Что? - попробовала она быть грозной. Я повторила:
- Заткнись, - еще ласковее, и она, прижав к себе девчушку, наконец умолкла, - Так где она? - вновь задала я вопрос.
- Вам адрес нужен? - торопливо заговорил мужчина. - Я могу объяснить. На Матросова - общежитие, девятиэтажка, в трех шагах от остановки. Номер комнаты я не знаю, - косясь на жену, пробормотал он.
- Найду, - заверила я и сделала шаг в сторону, намереваясь поскорее покинуть двор и этого типа с его крашеной бабой.
- А вы кто ей будете? - вдруг спросил он. Я не думала продолжать беседу, но крашеная выглядела так забавно, тараща на меня глаза, что я ответила.
- Никто. Сидели вместе.
Челюсти у обоих враз отпали, а я порадовалась, для Зойки я, конечно, ничего полезного не сделала, но хоть этим двоим настроение испортила.
Найти общагу оказалось делом нетрудным, унылое серое здание действительно было в трех шагах от остановки. Я вошла в квадратный холл с зарешеченным окном и поморщилась: вонь стояла несусветная, пахло капустой и подгоревшим маслом. Стол в центре холла был выкрашен синей краской, на нем притулились чахлая герань и телефонный аппарат с трубкой, в двух местах перетянутой изолентой. Я покачала головой и огляделась, дверь слева вела к лифтам, а чуть дальше начинался длинный темный коридор. Я сделала шаг в том направлении, надеясь обнаружить хоть одну живую душу, и тут же была остановлена гневным окриком:
- Вам кого?
От неожиданности я вздрогнула и, обернувшись, увидела за своей спиной худенькую женщину лет сорока и попробовала определить, откуда она появилась. Не иначе как пряталась за дверью.
- Здравствуйте, - сказала я, продемонстрировав счастливую улыбку, которая, кстати, не произвела на нее никакого впечатления. - Я ищу Устинову Зою Федоровну.
- Зойку? - насторожилась тетка. - А зачем она вам?
- Она моя родственница.
- Нет у нее никаких родственников.
«Вот чертова баба», - подумала я и сказала:
- Значит, знакомая.
- Знакомая… ходят тут всякие…
- В какой комнате она живет? - посуровела я.
- А не скажу, - ответила тетка, глядя мне в глаза с большим гневом.
- Ясно. Тогда я сама поищу, - кивнула я и зашагала по коридору.
- Я тебе поищу. - взвизгнула она и бросилась следом.
- А ты меня попробуй остановить, - хмыкнула я, не оборачиваясь.
Тетка меня догнала, но военных действий предпринимать не стала, а спросила:
- Ты не от этой?
- Что? - Мне пришлось остановиться.
- Не от его стервы крашеной? Оставьте бабу в покое…
- Где Зойка? - теряя терпение, спросила я.
- В сто тринадцатой. Только ей не до гостей сейчас… пьет. А здесь на птичьих правах, не сегодня, так завтра выгонят, а эта, гиена, то сама придет, то подруг подсылает, и каждый раз со скандалом.
- Никакого скандала, - заверила я, узнала, где эта самая сто тринадцатая комната находится, и бросилась туда.
Коридор был такой же длинный и темный, дверь в одну из комнат распахнута настежь, на кровати сидел лохматый мужик и играл на гармони, толстая баба в дверях, пытаясь перекричать гармонь, что-то ему выговаривала.
Дверь сто тринадцатой была не заперта, я торопливо вошла, отдернула занавеску, отделяющую импровизированную прихожую от самой комнаты, и увидела Зойку. Она сидела за столом, уронив голову на согнутую руку, и то ли пела, то ли рыдала, сразу не разобрать. Одно было ясно - пьяна она в стельку. Я прошла к столу, взяла в руки бутылку, где на самом донышке плескалась водка, и выпила. Зойка замолчала и, прищурив один глаз, уставилась на меня.
- Лийка, ты, что ли? - спросила она хрипло.
- Я, - устраиваясь на стуле напротив Зойки, кивнула я со вздохом, а подружка попыталась приподняться.
- Правда ты, - обрадовалась она. - А я решила, может, померещилось.
- Не померещилось. Это я. Давно пьешь?
- Хрен его знает. Наверное, давно, раз ты здесь. Вот черт, я ж совсем забыла… С возвращением тебя, - Она поднялась из-за стола, направилась ко мне, нетвердо ступая, и мы обнялись. Зойка была выше меня на целую голову и весила не меньше ста килограммов, ноги у нее ослабли, оттого я чуть не рухнула под ее весом.
- Задавишь, лошадь здоровая.
- Не-а, я аккуратно, - хихикнула она и выпустила меня из объятий. - Какой сегодня день? - задумалась Зойка. - Это правда ты или у меня белая горячка?
- Само собой… А сегодня шестое июня.
- О господи… Прозевала все царствие небесное, точнее, пропила. Прости меня. Лийка. Слышишь? Простишь?
- Прощу, если рожу умоешь. Смотреть на тебя тошно.
Печатая шаг. Зойка пошла за занавеску, где притулился ржавый умывальник. Надо отдать ей должное, несмотря на лошадиную дозу выпитого, назад она вернулась почти в здравом рассудке. Умылась, причесалась и даже сменила халат на платье без рукавов.
- Как меня нашла? - спросила она, садясь за стол.
- Твой Петр сказал.
- Он же на юг с молодой женой подался…
Предыдущая страница 4 Следующая страница
5
Татьяна Полякова
- Сегодня вернулись.
- Ага… Ну, ты все видела, все знаешь, выходит, рассказывать нечего.
- А ты, значит, пьешь?
- Пью. Как вернулась, так и пью. И ни малейшего желания покончить с этим пороком. Глядишь, допьюсь до белой горячки, и все само собой кончится.
- Что все? - вздохнула я.
- Все. Жизнь моя никчемная… надоела она мне хуже горькой редьки. - Зойка ухватила бутылку, но, заметив, что она пуста, поморщилась, - Черт, выпить есть?
- Есть, - кивнула я, извлекая из рюкзака поллитровку. - Закусить найдется?
- Не знаю. Пошарь в столе за занавеской. Шарить там было совершенно нечего, банка с солью и два куска хлеба, черствого, точно подметка.
- Придется без закуски, - сообщила я, разлила водку в две чашки, подняла свою и сказала, - Ну что, со свиданьицем, подруга.
Зойка к своей чашке не притронулась, сидела, тяжело задумавшись.
- Осуждаешь? - подняла она взгляд на меня. - Вижу, что осуждаешь. И правильно. Дура я. Была бы умной, плюнула этой падле в морду и стала бы жить лучше прежнего, глядишь, жизнь бы и устроилась. А я не могу. Девчонку их видела? Пятый годок. Я подсчитала, сколько ж он один прожить сумел, месяца не вышло. Слышишь. Лийка, месяца не продержался. - Она махнула рукой, сметая на пол чашки с бутылкой. - Вот дура, - сказала с обидой. - Водку разлила… И черт с ней. Под кроватью - самогонки трехлитровая банка, достань.
- Достану. Значит. Петр твой не долго страдал и вскорости обзавелся подругой
- Ага. А какие письма писал… Хочешь покажу"?
- А то я их не видела.
- Точно. Я тебе их читала. Тем более. Ведь до последнего врал. Приехала, а в квартире… - Зойка рукой махнула и нервно хихикнула.
В дверь постучали, и в комнату заглянула та самая суровая тетка с первого этажа.
- Как тут у вас? - спросила она настороженно.
- Нормально, - заверила я, идя ей навстречу.
- О. Катерина, давай за стол, - заорала Зойка. Я вместе с Катериной вышла в коридор и попросила, протягивая деньги.
- Нельзя кого-нибудь в магазин послать? Она несколько дней ничего не ела, оттого крыша и съезжает. Оставлять ее одну мне не хочется…
- Я сама схожу, мигом. Магазин у нас во дворе, - заверила Катерина и вскоре вернулась с целым пакетом снеди. Мы соорудили чем перекусить. Зойка тоже приняла в этом участие, и через полчаса втроем сели за стол. Катерина выпила самую малость, сославшись на работу, и через час удалилась. А мы с Зойкой продолжили бдение за бутылкой, которое закончилось во втором часу ночи. Именно к этому времени подружка, почувствовав настоятельную потребность вздремнуть, перебралась на кровать, а я, перемыв посуду и распахнув окно настежь, устроилась по соседству и разглядывала потолок до самого рассвета.
Разбудил меня осторожный шорох, я приоткрыла глаза и увидела Зойку. Та сидела возле окна, курила и разглядывала меня.
- Привет, подруга, - сказала весело.
- Привет, - зевая, ответила я. - За бутылкой кинемся или завяжем?
Зойка хмыкнула, посмотрела в окно, где вовсю жарило солнце, и покачала головой:
- Паскудный у тебя характер. Виталия Константиновна.
- Мне говорили…
- Дрыхнуть будешь или экскурсию по городу тебе устроить?
- Давай экскурсию, - пожала я плечами. Через час, позавтракав и приняв душ (холодный, горячая вода отсутствовала), мы отправились на прогулку, а вернулись ближе к вечеру.
- За бутылкой? - невинно спросила я. Зойка посмотрела свирепо.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента