-- Очень патетично -- сказал кардинал. -- Но поскольку у меня нет и не будет потомков, я являюсь стороной более беспристрасной и в состоянии сохранить ясность мышления. И я говорю вам -- эти шимпанзе не сделали ничего, заслуживающего смертного приговора. На основании подобных улик мы не осудили бы даже собаку. А убийство мыслящих, разумных существ, это великий грех!
-- Позвольте, Ваше преосвященство, но вы ведь не предполагаете, что у этох обезьян есть душа? -- сказал председатель Хартли. -Безусловно...
-- Я не намерен делать подобного рода предположения -- перебил его кардинал. -- С другой стороны, я, конечно, не могу сказать, что мне нравится тот мир, который описал нам доктор Хасслейн. Это ужасно и этого не должно случиться. И все же я не могу согласиться с тем, что зло может быть предотвращено посредством совершения еще большего зла. Избиение невинных младенцев принесло Ироду немного пользы. Не помогло оно и Лаю избежать страшной судьбы. Не может ли случиться так, что именно эта попытка и станет причиной того самого зла, которое мы хотели предотвратить? Во все времена было именно так.
Хасслейн насмешливо хмыкнул: -- Восхитительные сантименты! Вот только логика хромает. Если мы будем сидеть сложа руки, будущее этих обезьян с наибольшей вероятностью станет и н а ш и м будущим, и мы обязаны предотвратить это. Обязаны!
Председатель Хартли постучал молотком, призывая членов Президентской Комиссии к порядку:
-- Джентльмены! Леди! Пожалуйста! Доктор Хасслейн, насколько мне известно, господин президент хотел бы как можно скорее получить наше заключение? Я предлагаю сделать получасовой перерыв, чтобы мы могли окончательно определить свою позицию. После чего мы снова соберемся здесь и вынесем окончательное решение относительное относительно судьбы этих обезьян. Возражения есть? Принято. Молоток упал.
Получасовой перерыв растянулся на три дня. И хотя полного единодушия так и не было достигнуто, откладывать уже было нельзя. Поздним вечером Комиссия собралась на свое последнее заседание. Льюис Диксон безучастно сидел на своем месте, во рту он ощущал отвратительный металлический привкус, в горле саднило и жгло.
Доктор Хартли вслух читал: -- Мой долг сообщить вам, что нижеследующие заключения и рекомендации, разработанные специальной Комиссией, приняты и одобрены президентом Соединенных Штатов.
-- Первое. Утверждается, что не найдено никаких фактов, уличающих ту или другую обезьяну во враждебном отношении к человечесткой расе или доказывающих, что та или другая обезьяна представляет явную и реальную угрозу человеческоц расе. Утверждение принято единогласно. -- По аудитории пробежал легкий ропот согласия -- этот пункт и не представлял собой трудности.
-- Второе. -- вновь зазвучал монотонный голос Хартли. -Утверждается, что шимпанзе мужского пола, известный как Корнелиус, не принимал, а сколько нам удалось определить, никакого участия в зверствах, учиняемых в отношении человеческих существ или в преступлениях против гуманности; утверждается также, что упомянутый шимпанзе мужского пола был и является глубоко заинтересованным и благорасположенным ученым, который изучал грядущий упадок челвеческой культуры с объективностью хорошего историка. Невиновен ни в чем и не заслуживает наказания. Утверждение принято единогласно.
-- Третье. Утверждается, что шимпанзе женского пола, известная как Зира, виновна в действиях, которые, взятые в отдельности, составляют преступления против гуманности и , будучи рассмотренными в наше время, повлекли бы за собой самое суровое наказание. Тем не менее, Комиссия находит невозможным согласиться с утверждением, что упомянутые действия, без сомнения характеризуемые в наше время, как зверство, могут быть названы преступлениес в обстоятельствах, того времени и той культуры, которая сложилась во время существования Зиры. Особо отмечается, что действия, называемые нами зверства, произведенные Зирой над человеческими существами в ее время, в наше время являются широко распространенным явлением, совершаемым людьми над животными по мотивам, аналогичным тем, которые двигали Зирой: утверждается также то, что Зира, очевидно, верила до момента встречи с полковником Тэйлором, что люди представляют собой не более чем бессловесных животных.
Конгрессмен Бойд громко откашлялся.
-- Да, мистер Бойд? -- сказал председатель Хартли.
-- Господин председатель, я прошу отметить в протоколе, что данное утверждение не было принято единогласно. Согласуясь с данными истории -- истории, которую, безо всякого сомнения, знал ее муж -- Кронелиус, -- эти обезьяны не имели права обращаться с людьми словно они были бессловесными и неразумными зверьми! Более того, я хотел бы указать, что, по моему мнению, эти обезьяны на самом деле так не считали. Нет, уважаемые члены Комиссии -- они смотрели на них, как на бывших господ и мстили где и когда это было возможно!
-- Простите, конгрессмен -- прервал Хартли вдохновенную речь Бойда. -- Вам будет предоставлено право представить свое особое мнение...
Сидевшие за столом зашумели.
...Я повторяю, вы можете представить ваше особое мнение позднее. Каждому из вас будет предоставлена такая возможность. В общем же заключении будет отмечено, что это утверждение не было принято единогласно.
Чтение продолжилось. -- Комиссия утверждает большинством голосов, что упомянутая Зира не совершила преступлений, заслуживающих наказания и что будучи обезьяной, она не может быть подвергнута суду по стандартам, констатируемым международным судом Военных Преступников и что данная Комиссия не имеет юридического права и что деяния Зиры не попадают под юрисдикцию данной Комиссии без рассмотрения истинности или ложности первых двух предположений; и что, таким образом Комиссия признает, что не может рекомендовать никакого судебного преследования в отношении шимпанзе Зиры. Является ли данное утверждение справедливым, уважаемые члены Комиссии?
Послышался громкий ропот одобрения. Кто-то сказал: -- Давайте скорее. Время к обеду.
-- Приложу все силы -- язвительно бросил Хартли. Он снова поднес к глазам лист и прочел:
-- Президентская Комиссия утверждает, что сами по себе эти обезьяны не представляют угрозы существованию расы, но их потомство, будучи смешанным с обезьянами Земли в состоянии составить подробную угрозу; что, если их потомство не будет смешиваться с обезьянами Земли, то будущее, описанное Зирой и Корнелиусом, становится невероятным, и это оправдывает все средства, которые будут предприняты для предотвращения этого будущего. И, таким образом, невзирая не законы правосудия, но исключительно в интересах благополучия и физического выживания человеческой расы, Комиссия рекомендует Президенту Соединенных Штатов предпринять в отношении обезьян Зиры и Корнелиуса следующие меры: должно быть предотвращено появление на свет нерожденного еше к настоящему моменту ребенка; шимпанзе могут считаться полноправными гражданами Соединенных Штатов и будут иметь право работать в любой области, где они в полной мере могут проявить свои способности и которую они берут по своему желанию.
-- Это то же убийство -- тихо заметил кардинал. И уже громче продолжил. -- Аборт -- это всегда убийство. Почему бы не подождать, пока родится маленький шимпанзе и не стерилизовать его так же, как и родителей, если уж он так угрожает человечеству. Это очередное избиение младенцев, которое не приносит людям добра. Кровь невинных падет на голову судей.
-- Вашу точку зрения мы уже слышали -- сказал Хасслейн. -- Я ценю вашу заботу. Пусть этот грех падет на мою голову. Вас это не касается.
-- На вашу голову или на голову ваших детей, мистер Хасслейн? Надеюсь, вы помните, что об этом сказано в Писании? Я буду молить Бога, чтобы этот ваш грех не обратился потив ваших детей!
Хасслейн вдруг словно поперхнулся, лицо его покрыла смертельная бледность.
-- Если вы, наконец, закончили свою дискуссию, -- вмешался председатель Хартли, -- то я, с вашего позволения, прочту заключение.
-- Данные заключения были приняты Комиссией и одобренные президентом Соединенных штатов. Доктору Виктору Хасслейну предоставлено право исполнения предлагаемых мер и приказывается исполнить их немедленно.
Хартли посмотрел на собравшихся: -- Я думаю, на этом все, да? Он поднял молоток. -- Настоящим объявляю Комиссию распущенной. Молоток снова упал и этот удар для Льюиса Диксона прозвучал трубным гласом, возвещающим начало Страшного Суда.
Льюис припарковал машину в сквере, неподалеку от дома Стефани. Она вышла навстречу ему и он притянул ее к себе и молча поцеловал.
-- Ну, что? -- произнесла она, наконец. -- Плохо?
-- Заметно?
-- Да. Что они решили? Лью?
Он рассказал все как есть. -- Во всяком случае, им сохранили жизнь, но... Это ужасно, Стиви.
-- Они уже знают?
-- Нет -- сказал Льюис. -- Но Хасслейн скажет им об этом завтра. И завтра же будет сделана операция. Стиви, эти шимпанзе приводят его в ужас. Он действительно видит в них конец человечества.
Она встрепенулась: -- Лью, может, нам следует предупредить их? Они не должны оставаться наедине с этим, правда? Мы не станем дожидаться, пока это сделает Хасслейн -- и скажем им все!
-- Угу, я тоже подумал об этом. Потому я и здесь, Стиви. Я не могу идти к ним один. Ты пойдешь со мной?
-- Конечно.
-- Тогда идем.
-- Но, Льюис, я не могу сейчас уйти отсюда. Сестра попросила меня присмотреть за детьми -- она вернется через час. Я не могу оставить их одних.
-- Найми бэби-ситтера -- взмолился Диксон. -- Ты же знаешь Хасслейна. Он может явиться к ним сегодня вечером.
-- Чтобы вызвать ситтера, потребуется минут пятнадцать, -- сказала Стиви.
-- Послушай, если это так срочно, тебе лучше поехать к ним прямо сейчас. А я присоединюсь к вам, как только смогу. Я быстро -- через полчаса я точно буду там. --Но эти полчаса могут стать роковыми! -воскликнул Льюис, но потом уже тише сказал: -- Что ж, дорогая. Поторопись. И... И ялюблю тебя! -- Я рада. -- Она улыбнулась, но в глазах ее была боль. Она смотрела ему вслед еще с полминуты, потом повернулась и побежала к телефонной будке.
Племянники Стиви Брэнтон так и не смогли понять, отчего плакала их тетя.
Глава 18
-- А вот и ваша жена, сэр, -- сказал Томми Биллингс, вкатывая каталку с Зирой в комнату, которую она делила с Корнелиусом.
-- Я знаю, как вы беспокоились о ней , сэр. Вот она, живая и невредимая.
Парень помог Зире встать на ноги и потом оставил их наедине.
-- Три дня -- сказал Корнелиус. -- Я чуть было не сошел с ума.
-- Но разве они тебе не говорили, что со мной все в порядке?
-- Ну, конечно, они это г о в о р и л и! -- ответил он. -- Но как я мог им верить, после того, что они сделали? Дикари! Варвары! Колоть иголками беременную женщину! Даже гориллы до такого бы не додумались!
-- Да, дорогой -- тихо сказала она и придвинулась к мужу. -Скажи, ты рад меня видеть?
-- Господи, ну, конечно! Он взял ее за руку и подвел к стулу. -Тебе не надо бы сейчас много стоять. И прости, что мебель здесь такая... -- он пожал плечами, -- такая функциональная! Он обвел рукой прямоугольную комнату, уставленную безликой больничной мебелью.
-- Ничего страшного -- сказала Зира. Она примостилась на краешке стула и смотрела, как Корнелиус нервно меряет шагами комнату.
-- Дикари! -- повторил Корнелиус.
-- Эти люди причинили мне не больше вреда, чем я -- их соотечественникам -- печально сказала Зира. -- Даже меньше. Намного меньше. Она поежилась:
-- Если бы только мы могли знать... Вспомни, Корнелиус, полковник Тэйлор считал, что это м ы -- дикари. По крайней мере вначале.
Корнелиус встревоженно оглянулся:
-- Они могут подслушивать нас -- прошептал он.
-- Ну и что из этого? Они теперь знают о Тэйлоре.
-- Они и о нем заставили тебя рассказать?
-- Они заставили меня рассказать все, что я знаю. Нам нечего больше скрывать.
-- Звери!
-- Знаешь, я хочу тебе кое-что сказать. Я... Я даже рада этому, Корнелиус. Я рада, потому что мы не должны теперь лгать. Я ненавижу ложь. Мы все равно не смогли бы лгать всю жизнь.
-- Если мы вообще останемся в живых -- пробормотал Корнелиус. -- Они могут и не захотеть этого.
-- Ну, это глупости, -- сказала Зира и погладила рукой своей заметно уже округлившийся живот. -- Этого не может быть. Не дикари же они в самом деле...
-- Не знаю. Он взял ее руку и приложил к своей щеке.
-- Сколько осталось?
-- Неделя, не больше. Может быть, даже меньше.
-- Неужели так скоро? Господи, а они мучили тебя! Как они посмели...
Она нерешительно взглянула на него и затаенной тревогой спросила: -- Корнелиус... Скажи, ты ведь на самом деле так не думаешь, правда? Они не стали бы... Они не станут причинять нам зла? Не сейчас! Она снова дотронулсь до своего вздувшегося живота. Они не станут -- Ой!! -- вскрикнула она вдруг -- с противоположной стороны двери в замочной скважине повернулся ключ. Зира в ужасе смотрела на медленно открывающуюся дверь.
В комнату вошел Томми Биллингс. В руках он держал поднос, на котором стояли бокалы с апельсиновоым соком, чашки с бульоном и корзиночка с засахаренными фруктами.
-- Пора и пожевать немного.
-- Тьфу ты, черт! Убирайся! -- взорвался Корнелиус. Его нервы были напряжены до предела.
-- Эй, погодите, чего это вы взбеленились?
-- Спасибо, но я не голодна -- сказала Зира.
-- Ну и что? Вы может и нет, мэм, а тот, кто еще не умеет говорить, наверняка не отказался бы перекусить. Не упрямьтесь, выпейте хотя бы соку. И суп вам тоже не повредит. Вам надо есть, хотя бы ради маленькой мартышки внутри вас!
-- К черту! -- заорал, не помня себя, Корнелиус, схватил поднос и швырнул Томми прямо в лицо.
Горячий суп залил Томми глаза, он отчаянно размахивал руками, пытаясь сохранить равновесие. -- Да вы что? -- закричал он. -- Что вы делаете?
-- К черту, к черту, К ЧЕРТУ! -- кричал Корнелиус. Потом он схватил с пола поднос и ударил им Томми по голове.
-- Но что я вам сделал? -- запричитал Томми. Он сделал шаг в сторону, пытаясь уклониться от очередного удара. Но в этот момент нога его поехала на скользком от разлитого супа и сока полу и он упал, сразмаху ударившись головой об угол стола. Прошло несколько мгновений. Томми не двигался.
-- Он... С ним все в порядке? -- испуганно спросила Зира.
-- Разумеется, с ним все в полном порядке -- огрызнулся Корнелиус. -- Тебе ли не знать, какие крепкие у людей черепа. Он получил по заслугам. Я никому не позволю издеваться над моей женой!
-- Он не двигается.
-- Он просто потерял сознание. Не обращай внимания, очухается. А нам пора уходить.
-- Но... Корнелиус! Разве мы не позовем кого-нибудь , чтобы...
-- Мы никого и ни за чем не будем звать -- отрезал Корнелиус. Мы уходим. Мы разумные существа и настало время доказать это. Мне надоело сидеть, сложа руки, и покорно ждать, что они еще захотят с нами сделать. Идем.
Холл был совершенно пуст. Корнелиус, держа Зиру за руку, прошел в конец его и осторожно выглянул наружу через стеклянную дверь. У входа стояли морские пехотинцы.
-- Там охрана -- прошептал он. -- Возможно они повсюду.
-- Тогда как же мы отсюда выберемся? -- устало спросила Зира. -Корнелиус, мне кажется, что нам надо вернуться обратно и ...
-- Нет.-- Он оглядел низкий коридор, в который выходило несколько дверей, ведущий в пустующие помещения. -- Подожди немного. Он вошел в одну из дверей и внимательно осмотрел потолок. Особенно тщательно изучил он потолок ванной и туалета. Потом вышел в коридор, кивнул Зире, и вошел в следующее помещение. -- Ага, -- с удовлетворением сказал он, -- Зира, иди сюда!
Он указал на потолок ванной комнаты. -- Я знал, что здесь обязательно должен быть выход наверх. В этом здании есть чердак, и я готов был держать пари, что мы сможем найти выход на крышу.
-- И что это нам даст? -- холодно спросила Зира.
-- Люди как следует не умеют лазить. И им не приходит в голову задрать ее вверх, когда они что-нибудь или кого-нибудь охраняют. Я это знаю -- я наблюдал за ними все то время, что сходил здесь с ума от беспокойства за тебя. Я, наверное, уже тогда чувствовал, что эти наблюдения нам пригодятся. А ты даже в своем нынешнем положении можешь лазить лучше, чем самый тренированный человек.
-- Хорошо. Что дальше?
Он в одно мгновение взлетел на самый верх туалетных полок и открыл люк, потом снова спрыгнул на пол и подсадил Зиру. Они очутились на пыльном чердаке, в дальнем конце которого было небольшое вентиляционное окно. Корнелиус осторожно отодвинул заслонку и выглянул на крышу.
-- Теперь будь очень осторожна -- прошептал он. -- Внизу охранники. Но заметь, ни один из них и не подумает взглянуть вверх -вон на то дерево. А мы легко можем перепрыгнуть с него на другую сторону дома. Когда окажешься на крыше, молчи и не останавливйся. Главное -- доберись до дерева и спустись вниз с той стороны. Я пойду вслед за тобой. -- Хорошо. Я ... Я надеюсь, что все будет хорошо.
-- Я тоже -- прошептал он. -- Я люблю тебя.
-- Я люблю тебя -- нежно ответила ему Зира и выскользнула на крышу.
Льюис зло смотрел на Виктора Хасслейна. Бледно-голубые глаза ученого холодно сверкнули в ответ и Льюис с трудом сдержался, чтобы не перегнуться через стол и не ударить его по бесстрастному лицу.
-- Вы могли дать им хотя бы несколько дней -- сказал Льюис.
-- Предписание гласит -- немедленно -- сказал Хасслейн. -- А немедленно -- это не значит --через несколько дней--. Черт возьми, доктор Диксон, если неприятности все равно не избежать, лучше пройти через нее как можно скорее. Оттого, что будете откладывать, она не станет менее неприятной.
-- То есть вы все же признаете, что это неприятно?
-- Неприятно? -- сказал Хасслейн. -- Это трагедия! Диксон, неужели вы думаете, что я получаю от этого удовольствие? Неужели вы действительно так думаете?
-- Да, примерно так я и думаю -- сказал Льюис.
-- Боже мой, если бы вы знали, как вы ошибаетесь! -- сказал Хасслейн. -- Садитесь, доктор Диксон. Присаживайтесь, присаживайтесь. Я не думаю, что кому-нибудь из нас удастся переубедить другого, но по крайней мере во время нашей дискуссии вы будете чувствовать себя удобно. И когда аргументы наши будут исчерпаны, мне бы хотелось, чтобы вы ответили мне на один вопрос -не хотели бы вы сами произвести эти операции?
-- Иисус-Мария! Да вы в своем уме, Хасслейн? Я не собираюсь принимать участие в ваших чудовищных...
-- Вас никто не заставляет, доктор. Я предложил вам это только по одной причине. Мне казалось, вы достаточно любите их, чтобы хотеть лично удостовериться в том, что все будет сделано самым безболезненным и самым безопасным способом. Однако теперь я вижу, что это не так.
-- Удар ниже пояса -- сказал Льюис. Он тяжело опустился на стул, стоявший у стола, за которым сидел Хасслейн.
-- Можно, я возьму у вас сигарету?
-- Разумеется -- Хасслейн передал ему пачку. -- Я не знал, что вы курите.
-- Я и не курил. Бросил пять лет назад. Но похоже пришло время начать снова.
-- Вы очень нервничаете, и это ествественно -- сказал Хасслейн. -А вам не приходит в голову, что я тоже нервничаю, что я тоже встревожен? Посудите сами, Диксон. Я приношу в жертву то, что, возможно, является величайшим историческим открытием. Говорящие животные -- мыслящие, разумные, не относящиеся к человеческой породе создания. И к тому же они собираются дать породистый приплод. Это же изумительно! И я с не меньшей болью осознаю, что у меня нет никаких философских оснований считать, что я хоть чемнибудь лучше них.
-- Но... доктор Хасслейн, если вы действительно так считаете, почему же вы тогда делаете все это?
-- Потому что если я прав, и моя теория времени верна,то в случае сохранения жизни этим обезьянам, в жертву будет принесена вся человеческая раса, если же я ошибаюсь,то в жертву мы приносим только двоих. Очаровательных. Безвинных. Но только д в о и х !
-- Двоих? Вы сказали --двоих--? Но предписание не говорит о смерти родителей. Только нерожденный ребенок. Вы их тоже хотите убить? Не так ли, доктор Хасслейн? Отвечайте же, черт вас возьми!
-- Хасслейн пожал плечами: -- Да, не скрою, мне было бы спокойнее, если бы и они умерли. Но предписание есть предписание. И я выполню его в точности. Вплоть до последней буквы. И именно поэтому я спрашиваю вас, не хотите ли вы сами произвести эти операции. Я хочу , чтобы вы могли быть уверены в том, что с ними не будет сделано б о л ь ш е того, что указано в решении Комиссии. Но я не сделаю ничего, что могло бы навлечь на меня обвинение в убийстве взрослых. Разве что... Разве что случится что-либо непредвиденное...
-- А что может случиться, доктор Хасслейн? Я очень вам советую -- пусть лучше ничего не случается! Потому что если вы убьете этих шимпанзе, вы за это ответите!
-- Как превратно вы меня понимаете -- печально сказал Хасслейн. -- Поймите же, наконец, я только исполняю свой долг. Долг перед человееством. Долг перед всей планетой, перед всей Землей. Я уверен -то, что мы делаем, это меры, необходимые для защиты всей человеческой цивилизации. И я хочу, чтобы они были выполнены в точности. Пока мы этого не сделаем, я не смогу жить спокойно.
Мы пытаемся изменить наше будущее. Я верю, что не ошибаюсь и что существует реальная возможность вмешиваться в ход еще неслучившейся истории. И все же меня часто гложут сомнения и тогда мне становится страшно... Еще сигарету?
-- Нет, благодарю... Что это?
-- За окнами раздался какой-то шум.
-- Похоже на выстрелы -- сказал Хасслейн. -- Идемте. Надо посмотреть, что там происходит.
Корнелиус обернулся и посмотрел на высокую железную ограду, окружавшую лечебно-восстановительный лагерь Пэндлтон.
-- Похоже, нам удалось выбраться, дорогая -- сказал он. -- Теперь мы в относительной безопасности. Наступает ночь. Нам будет нетрудно скрыться.
-- А что мы дальше будем делать? -- спросила Зира.
Поминутно спотыкаясь, они медленно продвигались вперед. В неверном свете луны узкая дорога, окруженная зарослями чаппараля, выглядела мрачно и жутко. Шорох высокой травы, шепот, пробегающий по тронутым ноыным ветром листьям, сонный писк случайно проснувшейся птицы -- все заставляло их вздрагивать и замирать от ужаса.
-- Нам нужно раздобыть какую-нибудь одежду -- сказал Корнелиус. -- И обязательно шляпы. Попытаемся выдать себя за людей.
-- Боюсь, что нам это не удастся ... Ох! -- застонала вдруг Зира.
-- Что с тобой? -- встревоженно спросил Корнелиус.
-- Не волнуйся, пожалуйста, не волнуйся. Успокойся. Сейчас... Ты не волнуешься?
-- Да... Но...
-- Хорошо. Мне кажется это началось. Схватки.
-- Но ведь еще рано -- воскликнул Корнелиус.
-- Это, наверное, из-за лазания. Интересно, как это удается примитивнам обезьянам? Им, беднягам, ведь до самых родов приходится лазить по деревьям ... -- попыталась пошутить Зира, но неожиданная боль заставила ее прикусить губу и она снова застонала.
-- Но... Но... Надо же что-то делать -- растерянно забормотал Корнелиус. Я вернусь обратно за помощью.
-- Чушь. Дети обезьян на протяжении целых тысячелетий рождались безо всякой посторонней помощи. Я справлюсь. Не волнуйся за меня. Я обязательно справляюсь.
-- Но...
-- Нам лучше уйти с дороги -- сказала Зира. -- Идем.
Она взяла его за руку и повела вглубь зарослей чаппараля. -- Ой, смотри -- воскликнула она. -- Там тоже дорога!
-- Это та же -- ответил Корнелиус. В этом месте она образует подкову, огибая скалистый холм. Я заметил это, еще когда нас везли сюда. Ты уверена, что нормально себя чувствуешь?
-- Конечно... Ох!
-- Опять? Нет, нам надо... Он отпрянул назад -- раздался оглушительный треск. Прямо из-под их ног, громко хлопая крыльями, выпорхнул большой калифорнийский перепел.
-- Похоже на выстрел... -- сказала Зира и, помолчав, спросила: -Как ты думаешщь, они пойдут нас искать? С оружием?
-- Вряд ли.-- Корнелиус отвел глаза. -- Тебе надо немного отдохнуть. Только... Если бы ты смогла пройти хотя бы еще немного...
-- Конечно, смогу. И даже не немного. Немедленно перестань надо мной причитать. Я совершенно здоровая молодая шимпанзе.
-- Понимаешь, я бы хотел, пока это еще возможно, уйти как можно дальше от лагеря. Он вдруг замолчал и прислушался. Ты что-то услышал, да? -- тревожно спросила его Зира.
Это был отдаленный вой сирены в Пэндлтоне.
-- Нет, ничего. Еще одна птица. Он взял ее за руку и они углубились в заросли чаппараля.
Глава 19
Тело в белом халате неподвижно лежало на полу. Льюис Диксон стоял перед ним на коленях. Пульса не было. Он безнадежно посмотрел на Виктора Хасслейна, стоявшего в дверном проеме. -- Мертв -- сказал он. В голосе его прозвучало явное подозрение.
-- Мне очень жаль -- сказал Хасслейн.
-- Разумеется, вам жаль -- сказал Льюис. Он накрыл тело санитара и поднялся с колен. -- Ну конечно.
-- Мне действительно жаль. Я и сам не знаю, почему для меня так важно ваше мнение, доктор Диксон. Особенно если учесть, что вы явно недолюбливаете меня. И все же я постоянно ловлю себя на том, что все время пытаюсь убедить вас в очевидной вещи. В том, что я вовсе не чудовище, жаждущее крови невинных жертв. -- Вы хотите, чтобы они были мертвы. И то, что случилось, вы используете как предлог, чтобы их пристрелили. -- Разумеется. В них -- угроза человечеству, цивилизации, науке, всему, что мне дорого в жизни. Поэтому они должны быть уничтожены. И, честно говоря, я очень бы хотел, чтобы они сами по себе были з л о м. Это бы все упростило.
-- Позвольте, Ваше преосвященство, но вы ведь не предполагаете, что у этох обезьян есть душа? -- сказал председатель Хартли. -Безусловно...
-- Я не намерен делать подобного рода предположения -- перебил его кардинал. -- С другой стороны, я, конечно, не могу сказать, что мне нравится тот мир, который описал нам доктор Хасслейн. Это ужасно и этого не должно случиться. И все же я не могу согласиться с тем, что зло может быть предотвращено посредством совершения еще большего зла. Избиение невинных младенцев принесло Ироду немного пользы. Не помогло оно и Лаю избежать страшной судьбы. Не может ли случиться так, что именно эта попытка и станет причиной того самого зла, которое мы хотели предотвратить? Во все времена было именно так.
Хасслейн насмешливо хмыкнул: -- Восхитительные сантименты! Вот только логика хромает. Если мы будем сидеть сложа руки, будущее этих обезьян с наибольшей вероятностью станет и н а ш и м будущим, и мы обязаны предотвратить это. Обязаны!
Председатель Хартли постучал молотком, призывая членов Президентской Комиссии к порядку:
-- Джентльмены! Леди! Пожалуйста! Доктор Хасслейн, насколько мне известно, господин президент хотел бы как можно скорее получить наше заключение? Я предлагаю сделать получасовой перерыв, чтобы мы могли окончательно определить свою позицию. После чего мы снова соберемся здесь и вынесем окончательное решение относительное относительно судьбы этих обезьян. Возражения есть? Принято. Молоток упал.
Получасовой перерыв растянулся на три дня. И хотя полного единодушия так и не было достигнуто, откладывать уже было нельзя. Поздним вечером Комиссия собралась на свое последнее заседание. Льюис Диксон безучастно сидел на своем месте, во рту он ощущал отвратительный металлический привкус, в горле саднило и жгло.
Доктор Хартли вслух читал: -- Мой долг сообщить вам, что нижеследующие заключения и рекомендации, разработанные специальной Комиссией, приняты и одобрены президентом Соединенных Штатов.
-- Первое. Утверждается, что не найдено никаких фактов, уличающих ту или другую обезьяну во враждебном отношении к человечесткой расе или доказывающих, что та или другая обезьяна представляет явную и реальную угрозу человеческоц расе. Утверждение принято единогласно. -- По аудитории пробежал легкий ропот согласия -- этот пункт и не представлял собой трудности.
-- Второе. -- вновь зазвучал монотонный голос Хартли. -Утверждается, что шимпанзе мужского пола, известный как Корнелиус, не принимал, а сколько нам удалось определить, никакого участия в зверствах, учиняемых в отношении человеческих существ или в преступлениях против гуманности; утверждается также, что упомянутый шимпанзе мужского пола был и является глубоко заинтересованным и благорасположенным ученым, который изучал грядущий упадок челвеческой культуры с объективностью хорошего историка. Невиновен ни в чем и не заслуживает наказания. Утверждение принято единогласно.
-- Третье. Утверждается, что шимпанзе женского пола, известная как Зира, виновна в действиях, которые, взятые в отдельности, составляют преступления против гуманности и , будучи рассмотренными в наше время, повлекли бы за собой самое суровое наказание. Тем не менее, Комиссия находит невозможным согласиться с утверждением, что упомянутые действия, без сомнения характеризуемые в наше время, как зверство, могут быть названы преступлениес в обстоятельствах, того времени и той культуры, которая сложилась во время существования Зиры. Особо отмечается, что действия, называемые нами зверства, произведенные Зирой над человеческими существами в ее время, в наше время являются широко распространенным явлением, совершаемым людьми над животными по мотивам, аналогичным тем, которые двигали Зирой: утверждается также то, что Зира, очевидно, верила до момента встречи с полковником Тэйлором, что люди представляют собой не более чем бессловесных животных.
Конгрессмен Бойд громко откашлялся.
-- Да, мистер Бойд? -- сказал председатель Хартли.
-- Господин председатель, я прошу отметить в протоколе, что данное утверждение не было принято единогласно. Согласуясь с данными истории -- истории, которую, безо всякого сомнения, знал ее муж -- Кронелиус, -- эти обезьяны не имели права обращаться с людьми словно они были бессловесными и неразумными зверьми! Более того, я хотел бы указать, что, по моему мнению, эти обезьяны на самом деле так не считали. Нет, уважаемые члены Комиссии -- они смотрели на них, как на бывших господ и мстили где и когда это было возможно!
-- Простите, конгрессмен -- прервал Хартли вдохновенную речь Бойда. -- Вам будет предоставлено право представить свое особое мнение...
Сидевшие за столом зашумели.
...Я повторяю, вы можете представить ваше особое мнение позднее. Каждому из вас будет предоставлена такая возможность. В общем же заключении будет отмечено, что это утверждение не было принято единогласно.
Чтение продолжилось. -- Комиссия утверждает большинством голосов, что упомянутая Зира не совершила преступлений, заслуживающих наказания и что будучи обезьяной, она не может быть подвергнута суду по стандартам, констатируемым международным судом Военных Преступников и что данная Комиссия не имеет юридического права и что деяния Зиры не попадают под юрисдикцию данной Комиссии без рассмотрения истинности или ложности первых двух предположений; и что, таким образом Комиссия признает, что не может рекомендовать никакого судебного преследования в отношении шимпанзе Зиры. Является ли данное утверждение справедливым, уважаемые члены Комиссии?
Послышался громкий ропот одобрения. Кто-то сказал: -- Давайте скорее. Время к обеду.
-- Приложу все силы -- язвительно бросил Хартли. Он снова поднес к глазам лист и прочел:
-- Президентская Комиссия утверждает, что сами по себе эти обезьяны не представляют угрозы существованию расы, но их потомство, будучи смешанным с обезьянами Земли в состоянии составить подробную угрозу; что, если их потомство не будет смешиваться с обезьянами Земли, то будущее, описанное Зирой и Корнелиусом, становится невероятным, и это оправдывает все средства, которые будут предприняты для предотвращения этого будущего. И, таким образом, невзирая не законы правосудия, но исключительно в интересах благополучия и физического выживания человеческой расы, Комиссия рекомендует Президенту Соединенных Штатов предпринять в отношении обезьян Зиры и Корнелиуса следующие меры: должно быть предотвращено появление на свет нерожденного еше к настоящему моменту ребенка; шимпанзе могут считаться полноправными гражданами Соединенных Штатов и будут иметь право работать в любой области, где они в полной мере могут проявить свои способности и которую они берут по своему желанию.
-- Это то же убийство -- тихо заметил кардинал. И уже громче продолжил. -- Аборт -- это всегда убийство. Почему бы не подождать, пока родится маленький шимпанзе и не стерилизовать его так же, как и родителей, если уж он так угрожает человечеству. Это очередное избиение младенцев, которое не приносит людям добра. Кровь невинных падет на голову судей.
-- Вашу точку зрения мы уже слышали -- сказал Хасслейн. -- Я ценю вашу заботу. Пусть этот грех падет на мою голову. Вас это не касается.
-- На вашу голову или на голову ваших детей, мистер Хасслейн? Надеюсь, вы помните, что об этом сказано в Писании? Я буду молить Бога, чтобы этот ваш грех не обратился потив ваших детей!
Хасслейн вдруг словно поперхнулся, лицо его покрыла смертельная бледность.
-- Если вы, наконец, закончили свою дискуссию, -- вмешался председатель Хартли, -- то я, с вашего позволения, прочту заключение.
-- Данные заключения были приняты Комиссией и одобренные президентом Соединенных штатов. Доктору Виктору Хасслейну предоставлено право исполнения предлагаемых мер и приказывается исполнить их немедленно.
Хартли посмотрел на собравшихся: -- Я думаю, на этом все, да? Он поднял молоток. -- Настоящим объявляю Комиссию распущенной. Молоток снова упал и этот удар для Льюиса Диксона прозвучал трубным гласом, возвещающим начало Страшного Суда.
Льюис припарковал машину в сквере, неподалеку от дома Стефани. Она вышла навстречу ему и он притянул ее к себе и молча поцеловал.
-- Ну, что? -- произнесла она, наконец. -- Плохо?
-- Заметно?
-- Да. Что они решили? Лью?
Он рассказал все как есть. -- Во всяком случае, им сохранили жизнь, но... Это ужасно, Стиви.
-- Они уже знают?
-- Нет -- сказал Льюис. -- Но Хасслейн скажет им об этом завтра. И завтра же будет сделана операция. Стиви, эти шимпанзе приводят его в ужас. Он действительно видит в них конец человечества.
Она встрепенулась: -- Лью, может, нам следует предупредить их? Они не должны оставаться наедине с этим, правда? Мы не станем дожидаться, пока это сделает Хасслейн -- и скажем им все!
-- Угу, я тоже подумал об этом. Потому я и здесь, Стиви. Я не могу идти к ним один. Ты пойдешь со мной?
-- Конечно.
-- Тогда идем.
-- Но, Льюис, я не могу сейчас уйти отсюда. Сестра попросила меня присмотреть за детьми -- она вернется через час. Я не могу оставить их одних.
-- Найми бэби-ситтера -- взмолился Диксон. -- Ты же знаешь Хасслейна. Он может явиться к ним сегодня вечером.
-- Чтобы вызвать ситтера, потребуется минут пятнадцать, -- сказала Стиви.
-- Послушай, если это так срочно, тебе лучше поехать к ним прямо сейчас. А я присоединюсь к вам, как только смогу. Я быстро -- через полчаса я точно буду там. --Но эти полчаса могут стать роковыми! -воскликнул Льюис, но потом уже тише сказал: -- Что ж, дорогая. Поторопись. И... И ялюблю тебя! -- Я рада. -- Она улыбнулась, но в глазах ее была боль. Она смотрела ему вслед еще с полминуты, потом повернулась и побежала к телефонной будке.
Племянники Стиви Брэнтон так и не смогли понять, отчего плакала их тетя.
Глава 18
-- А вот и ваша жена, сэр, -- сказал Томми Биллингс, вкатывая каталку с Зирой в комнату, которую она делила с Корнелиусом.
-- Я знаю, как вы беспокоились о ней , сэр. Вот она, живая и невредимая.
Парень помог Зире встать на ноги и потом оставил их наедине.
-- Три дня -- сказал Корнелиус. -- Я чуть было не сошел с ума.
-- Но разве они тебе не говорили, что со мной все в порядке?
-- Ну, конечно, они это г о в о р и л и! -- ответил он. -- Но как я мог им верить, после того, что они сделали? Дикари! Варвары! Колоть иголками беременную женщину! Даже гориллы до такого бы не додумались!
-- Да, дорогой -- тихо сказала она и придвинулась к мужу. -Скажи, ты рад меня видеть?
-- Господи, ну, конечно! Он взял ее за руку и подвел к стулу. -Тебе не надо бы сейчас много стоять. И прости, что мебель здесь такая... -- он пожал плечами, -- такая функциональная! Он обвел рукой прямоугольную комнату, уставленную безликой больничной мебелью.
-- Ничего страшного -- сказала Зира. Она примостилась на краешке стула и смотрела, как Корнелиус нервно меряет шагами комнату.
-- Дикари! -- повторил Корнелиус.
-- Эти люди причинили мне не больше вреда, чем я -- их соотечественникам -- печально сказала Зира. -- Даже меньше. Намного меньше. Она поежилась:
-- Если бы только мы могли знать... Вспомни, Корнелиус, полковник Тэйлор считал, что это м ы -- дикари. По крайней мере вначале.
Корнелиус встревоженно оглянулся:
-- Они могут подслушивать нас -- прошептал он.
-- Ну и что из этого? Они теперь знают о Тэйлоре.
-- Они и о нем заставили тебя рассказать?
-- Они заставили меня рассказать все, что я знаю. Нам нечего больше скрывать.
-- Звери!
-- Знаешь, я хочу тебе кое-что сказать. Я... Я даже рада этому, Корнелиус. Я рада, потому что мы не должны теперь лгать. Я ненавижу ложь. Мы все равно не смогли бы лгать всю жизнь.
-- Если мы вообще останемся в живых -- пробормотал Корнелиус. -- Они могут и не захотеть этого.
-- Ну, это глупости, -- сказала Зира и погладила рукой своей заметно уже округлившийся живот. -- Этого не может быть. Не дикари же они в самом деле...
-- Не знаю. Он взял ее руку и приложил к своей щеке.
-- Сколько осталось?
-- Неделя, не больше. Может быть, даже меньше.
-- Неужели так скоро? Господи, а они мучили тебя! Как они посмели...
Она нерешительно взглянула на него и затаенной тревогой спросила: -- Корнелиус... Скажи, ты ведь на самом деле так не думаешь, правда? Они не стали бы... Они не станут причинять нам зла? Не сейчас! Она снова дотронулсь до своего вздувшегося живота. Они не станут -- Ой!! -- вскрикнула она вдруг -- с противоположной стороны двери в замочной скважине повернулся ключ. Зира в ужасе смотрела на медленно открывающуюся дверь.
В комнату вошел Томми Биллингс. В руках он держал поднос, на котором стояли бокалы с апельсиновоым соком, чашки с бульоном и корзиночка с засахаренными фруктами.
-- Пора и пожевать немного.
-- Тьфу ты, черт! Убирайся! -- взорвался Корнелиус. Его нервы были напряжены до предела.
-- Эй, погодите, чего это вы взбеленились?
-- Спасибо, но я не голодна -- сказала Зира.
-- Ну и что? Вы может и нет, мэм, а тот, кто еще не умеет говорить, наверняка не отказался бы перекусить. Не упрямьтесь, выпейте хотя бы соку. И суп вам тоже не повредит. Вам надо есть, хотя бы ради маленькой мартышки внутри вас!
-- К черту! -- заорал, не помня себя, Корнелиус, схватил поднос и швырнул Томми прямо в лицо.
Горячий суп залил Томми глаза, он отчаянно размахивал руками, пытаясь сохранить равновесие. -- Да вы что? -- закричал он. -- Что вы делаете?
-- К черту, к черту, К ЧЕРТУ! -- кричал Корнелиус. Потом он схватил с пола поднос и ударил им Томми по голове.
-- Но что я вам сделал? -- запричитал Томми. Он сделал шаг в сторону, пытаясь уклониться от очередного удара. Но в этот момент нога его поехала на скользком от разлитого супа и сока полу и он упал, сразмаху ударившись головой об угол стола. Прошло несколько мгновений. Томми не двигался.
-- Он... С ним все в порядке? -- испуганно спросила Зира.
-- Разумеется, с ним все в полном порядке -- огрызнулся Корнелиус. -- Тебе ли не знать, какие крепкие у людей черепа. Он получил по заслугам. Я никому не позволю издеваться над моей женой!
-- Он не двигается.
-- Он просто потерял сознание. Не обращай внимания, очухается. А нам пора уходить.
-- Но... Корнелиус! Разве мы не позовем кого-нибудь , чтобы...
-- Мы никого и ни за чем не будем звать -- отрезал Корнелиус. Мы уходим. Мы разумные существа и настало время доказать это. Мне надоело сидеть, сложа руки, и покорно ждать, что они еще захотят с нами сделать. Идем.
Холл был совершенно пуст. Корнелиус, держа Зиру за руку, прошел в конец его и осторожно выглянул наружу через стеклянную дверь. У входа стояли морские пехотинцы.
-- Там охрана -- прошептал он. -- Возможно они повсюду.
-- Тогда как же мы отсюда выберемся? -- устало спросила Зира. -Корнелиус, мне кажется, что нам надо вернуться обратно и ...
-- Нет.-- Он оглядел низкий коридор, в который выходило несколько дверей, ведущий в пустующие помещения. -- Подожди немного. Он вошел в одну из дверей и внимательно осмотрел потолок. Особенно тщательно изучил он потолок ванной и туалета. Потом вышел в коридор, кивнул Зире, и вошел в следующее помещение. -- Ага, -- с удовлетворением сказал он, -- Зира, иди сюда!
Он указал на потолок ванной комнаты. -- Я знал, что здесь обязательно должен быть выход наверх. В этом здании есть чердак, и я готов был держать пари, что мы сможем найти выход на крышу.
-- И что это нам даст? -- холодно спросила Зира.
-- Люди как следует не умеют лазить. И им не приходит в голову задрать ее вверх, когда они что-нибудь или кого-нибудь охраняют. Я это знаю -- я наблюдал за ними все то время, что сходил здесь с ума от беспокойства за тебя. Я, наверное, уже тогда чувствовал, что эти наблюдения нам пригодятся. А ты даже в своем нынешнем положении можешь лазить лучше, чем самый тренированный человек.
-- Хорошо. Что дальше?
Он в одно мгновение взлетел на самый верх туалетных полок и открыл люк, потом снова спрыгнул на пол и подсадил Зиру. Они очутились на пыльном чердаке, в дальнем конце которого было небольшое вентиляционное окно. Корнелиус осторожно отодвинул заслонку и выглянул на крышу.
-- Теперь будь очень осторожна -- прошептал он. -- Внизу охранники. Но заметь, ни один из них и не подумает взглянуть вверх -вон на то дерево. А мы легко можем перепрыгнуть с него на другую сторону дома. Когда окажешься на крыше, молчи и не останавливйся. Главное -- доберись до дерева и спустись вниз с той стороны. Я пойду вслед за тобой. -- Хорошо. Я ... Я надеюсь, что все будет хорошо.
-- Я тоже -- прошептал он. -- Я люблю тебя.
-- Я люблю тебя -- нежно ответила ему Зира и выскользнула на крышу.
Льюис зло смотрел на Виктора Хасслейна. Бледно-голубые глаза ученого холодно сверкнули в ответ и Льюис с трудом сдержался, чтобы не перегнуться через стол и не ударить его по бесстрастному лицу.
-- Вы могли дать им хотя бы несколько дней -- сказал Льюис.
-- Предписание гласит -- немедленно -- сказал Хасслейн. -- А немедленно -- это не значит --через несколько дней--. Черт возьми, доктор Диксон, если неприятности все равно не избежать, лучше пройти через нее как можно скорее. Оттого, что будете откладывать, она не станет менее неприятной.
-- То есть вы все же признаете, что это неприятно?
-- Неприятно? -- сказал Хасслейн. -- Это трагедия! Диксон, неужели вы думаете, что я получаю от этого удовольствие? Неужели вы действительно так думаете?
-- Да, примерно так я и думаю -- сказал Льюис.
-- Боже мой, если бы вы знали, как вы ошибаетесь! -- сказал Хасслейн. -- Садитесь, доктор Диксон. Присаживайтесь, присаживайтесь. Я не думаю, что кому-нибудь из нас удастся переубедить другого, но по крайней мере во время нашей дискуссии вы будете чувствовать себя удобно. И когда аргументы наши будут исчерпаны, мне бы хотелось, чтобы вы ответили мне на один вопрос -не хотели бы вы сами произвести эти операции?
-- Иисус-Мария! Да вы в своем уме, Хасслейн? Я не собираюсь принимать участие в ваших чудовищных...
-- Вас никто не заставляет, доктор. Я предложил вам это только по одной причине. Мне казалось, вы достаточно любите их, чтобы хотеть лично удостовериться в том, что все будет сделано самым безболезненным и самым безопасным способом. Однако теперь я вижу, что это не так.
-- Удар ниже пояса -- сказал Льюис. Он тяжело опустился на стул, стоявший у стола, за которым сидел Хасслейн.
-- Можно, я возьму у вас сигарету?
-- Разумеется -- Хасслейн передал ему пачку. -- Я не знал, что вы курите.
-- Я и не курил. Бросил пять лет назад. Но похоже пришло время начать снова.
-- Вы очень нервничаете, и это ествественно -- сказал Хасслейн. -А вам не приходит в голову, что я тоже нервничаю, что я тоже встревожен? Посудите сами, Диксон. Я приношу в жертву то, что, возможно, является величайшим историческим открытием. Говорящие животные -- мыслящие, разумные, не относящиеся к человеческой породе создания. И к тому же они собираются дать породистый приплод. Это же изумительно! И я с не меньшей болью осознаю, что у меня нет никаких философских оснований считать, что я хоть чемнибудь лучше них.
-- Но... доктор Хасслейн, если вы действительно так считаете, почему же вы тогда делаете все это?
-- Потому что если я прав, и моя теория времени верна,то в случае сохранения жизни этим обезьянам, в жертву будет принесена вся человеческая раса, если же я ошибаюсь,то в жертву мы приносим только двоих. Очаровательных. Безвинных. Но только д в о и х !
-- Двоих? Вы сказали --двоих--? Но предписание не говорит о смерти родителей. Только нерожденный ребенок. Вы их тоже хотите убить? Не так ли, доктор Хасслейн? Отвечайте же, черт вас возьми!
-- Хасслейн пожал плечами: -- Да, не скрою, мне было бы спокойнее, если бы и они умерли. Но предписание есть предписание. И я выполню его в точности. Вплоть до последней буквы. И именно поэтому я спрашиваю вас, не хотите ли вы сами произвести эти операции. Я хочу , чтобы вы могли быть уверены в том, что с ними не будет сделано б о л ь ш е того, что указано в решении Комиссии. Но я не сделаю ничего, что могло бы навлечь на меня обвинение в убийстве взрослых. Разве что... Разве что случится что-либо непредвиденное...
-- А что может случиться, доктор Хасслейн? Я очень вам советую -- пусть лучше ничего не случается! Потому что если вы убьете этих шимпанзе, вы за это ответите!
-- Как превратно вы меня понимаете -- печально сказал Хасслейн. -- Поймите же, наконец, я только исполняю свой долг. Долг перед человееством. Долг перед всей планетой, перед всей Землей. Я уверен -то, что мы делаем, это меры, необходимые для защиты всей человеческой цивилизации. И я хочу, чтобы они были выполнены в точности. Пока мы этого не сделаем, я не смогу жить спокойно.
Мы пытаемся изменить наше будущее. Я верю, что не ошибаюсь и что существует реальная возможность вмешиваться в ход еще неслучившейся истории. И все же меня часто гложут сомнения и тогда мне становится страшно... Еще сигарету?
-- Нет, благодарю... Что это?
-- За окнами раздался какой-то шум.
-- Похоже на выстрелы -- сказал Хасслейн. -- Идемте. Надо посмотреть, что там происходит.
Корнелиус обернулся и посмотрел на высокую железную ограду, окружавшую лечебно-восстановительный лагерь Пэндлтон.
-- Похоже, нам удалось выбраться, дорогая -- сказал он. -- Теперь мы в относительной безопасности. Наступает ночь. Нам будет нетрудно скрыться.
-- А что мы дальше будем делать? -- спросила Зира.
Поминутно спотыкаясь, они медленно продвигались вперед. В неверном свете луны узкая дорога, окруженная зарослями чаппараля, выглядела мрачно и жутко. Шорох высокой травы, шепот, пробегающий по тронутым ноыным ветром листьям, сонный писк случайно проснувшейся птицы -- все заставляло их вздрагивать и замирать от ужаса.
-- Нам нужно раздобыть какую-нибудь одежду -- сказал Корнелиус. -- И обязательно шляпы. Попытаемся выдать себя за людей.
-- Боюсь, что нам это не удастся ... Ох! -- застонала вдруг Зира.
-- Что с тобой? -- встревоженно спросил Корнелиус.
-- Не волнуйся, пожалуйста, не волнуйся. Успокойся. Сейчас... Ты не волнуешься?
-- Да... Но...
-- Хорошо. Мне кажется это началось. Схватки.
-- Но ведь еще рано -- воскликнул Корнелиус.
-- Это, наверное, из-за лазания. Интересно, как это удается примитивнам обезьянам? Им, беднягам, ведь до самых родов приходится лазить по деревьям ... -- попыталась пошутить Зира, но неожиданная боль заставила ее прикусить губу и она снова застонала.
-- Но... Но... Надо же что-то делать -- растерянно забормотал Корнелиус. Я вернусь обратно за помощью.
-- Чушь. Дети обезьян на протяжении целых тысячелетий рождались безо всякой посторонней помощи. Я справлюсь. Не волнуйся за меня. Я обязательно справляюсь.
-- Но...
-- Нам лучше уйти с дороги -- сказала Зира. -- Идем.
Она взяла его за руку и повела вглубь зарослей чаппараля. -- Ой, смотри -- воскликнула она. -- Там тоже дорога!
-- Это та же -- ответил Корнелиус. В этом месте она образует подкову, огибая скалистый холм. Я заметил это, еще когда нас везли сюда. Ты уверена, что нормально себя чувствуешь?
-- Конечно... Ох!
-- Опять? Нет, нам надо... Он отпрянул назад -- раздался оглушительный треск. Прямо из-под их ног, громко хлопая крыльями, выпорхнул большой калифорнийский перепел.
-- Похоже на выстрел... -- сказала Зира и, помолчав, спросила: -Как ты думаешщь, они пойдут нас искать? С оружием?
-- Вряд ли.-- Корнелиус отвел глаза. -- Тебе надо немного отдохнуть. Только... Если бы ты смогла пройти хотя бы еще немного...
-- Конечно, смогу. И даже не немного. Немедленно перестань надо мной причитать. Я совершенно здоровая молодая шимпанзе.
-- Понимаешь, я бы хотел, пока это еще возможно, уйти как можно дальше от лагеря. Он вдруг замолчал и прислушался. Ты что-то услышал, да? -- тревожно спросила его Зира.
Это был отдаленный вой сирены в Пэндлтоне.
-- Нет, ничего. Еще одна птица. Он взял ее за руку и они углубились в заросли чаппараля.
Глава 19
Тело в белом халате неподвижно лежало на полу. Льюис Диксон стоял перед ним на коленях. Пульса не было. Он безнадежно посмотрел на Виктора Хасслейна, стоявшего в дверном проеме. -- Мертв -- сказал он. В голосе его прозвучало явное подозрение.
-- Мне очень жаль -- сказал Хасслейн.
-- Разумеется, вам жаль -- сказал Льюис. Он накрыл тело санитара и поднялся с колен. -- Ну конечно.
-- Мне действительно жаль. Я и сам не знаю, почему для меня так важно ваше мнение, доктор Диксон. Особенно если учесть, что вы явно недолюбливаете меня. И все же я постоянно ловлю себя на том, что все время пытаюсь убедить вас в очевидной вещи. В том, что я вовсе не чудовище, жаждущее крови невинных жертв. -- Вы хотите, чтобы они были мертвы. И то, что случилось, вы используете как предлог, чтобы их пристрелили. -- Разумеется. В них -- угроза человечеству, цивилизации, науке, всему, что мне дорого в жизни. Поэтому они должны быть уничтожены. И, честно говоря, я очень бы хотел, чтобы они сами по себе были з л о м. Это бы все упростило.