Она еле сдерживала слезы.
– Я не хочу, чтобы мама, Керрон и Китти узнали об этом. Они не смогут понять, ведь они не видели эту тюрьму. И незнакомы с Уэббом.
– А лорд Гаррик? Если ты любишь его, а он – тебя, то ты не должна скрывать от него правду.
– Он знает обо мне все, – заявила Лавиния. – У меня нет от него секретов. И никогда не будет.
Проведя больше недели среди связанных тесными узами Кэшинов, Гаррик стал невольным свидетелем их радости и огорчения. Они не сдерживали свои эмоции, они говорили так свободно и откровенно, что он только поражался, как Лавинии удалось стать такой искусной обманщицей. И она должна была ужасно скучать в Лондоне, ведь здесь она постоянно была чем-то занята: помогала Джонни на кухне, полола сорняки в саду ее матери, шила рубашки для отца и брата, ухаживала за больной сестрой.
Если сегодня он сделает ей предложение, размышлял он, чистя стойла, они позовут викария Каббона их обвенчать. Гаррик хотел, чтобы семья взяла счастливые воспоминания из этого дома и перенесла их в новый дом. И после долгой отсрочки ему не терпелось заявить о своих правах на невесту.
Он расчесывал гриву Фаннага, когда в конюшню вошел граф.
– Лорд Гаррик, положите гребень, – сурово произнес он. – Почетный гость, работающий конюхом, – это неприлично.
– Мне это нравится, – пожал плечами Гаррик, не прерывая своего занятия. – У меня есть свои лошади, и часто я сам ухаживаю за ними.
Лорд Баллакрейн казался чем-то взволнованными.
– Я хочу обсудить с вами дело личного характера. Это касается моей дочери Лавинии. И этого распутного мерзавца лорда Ньюболда.
Гаррик поднял голову, взглянув на графа поверх широкой спины пони.
– Должен признать, что я не состою в друзьях благородного маркиза, но никогда не слышал, чтобы о нем говорили подобные слова.
– Вам не нужно притворяться – мне все известно! Я прекрасно знаю, что его репутация благородного человека – сплошной обман. Он соблазнил мою дочь.
– Что?
– Она не назвала его имени. Но кто еще мог позволить себе подарить ей триста фунтов? Даже если он предложил ей выйти за него замуж, это не оправдывает его поступков.
– Мой Бог, – пробормотал Гаррик – от изумления он не знал, что сказать. Наконец он взял себя в руки. Он обошел пони и повернулся к встревоженному отцу. – Ньюболд и пальцем не тронул Лавинию. И поверьте мне, она использовала не его деньги, чтобы вызволить вас из тюрьмы.
– Тогда скажите, от кого она их получила?
– От меня. Но это произошло не так, как вы думаете, – добавил он быстро, потому что граф, насупившись, шагнул к нему. – Мы были почти женаты – и были бы женаты сейчас, если бы не этот ваш проклятый поверенный! Если бы она сразу призналась мне, что он ее шантажирует, я бы сам разобрался с ним и избавил нас всех от этого унизительного суда.
Граф сжал кулаки.
– В настоящий момент мне все равно, что произошло в Лондоне и почему, – процедил он. – Я думаю только о Лонду. Мужчина, лишивший невинности женщину с Мэна, должен предстать перед судом. Предупреждаю вас, наш закон очень суров.
Гаррик почувствовал, как у него подкосились ноги. Он подумал о том, какое жуткое наказание его ждет. Плаха? Виселица? Или что-то другое?
Он внимательно слушал, как лорд Баллакрейн цитирует подходящий к случаю – и кровожадный – закон. Когда он закончил, в конюшню зашел его сын.
– Едешь кататься? – спросил Гаррик – он был рад неожиданному появлению Керра и отчаянно хотел ускользнуть от праведного гнева барона.
– Нет, – ответил Керрон. – Я еду в Дрейм-Фроай чинить крышу – она пропускает воду как рыбацкая сеть. Хочешь вместе со мной прибивать шифер? Я заверил Лонду, что не позволю сломать тебе шею.
Гаррик, который только что узнал, что его шея и так уже в опасности, не мог придумать повода для отказа. Он помог Керру нагрузить тележку, а затем вывел из стойла пони. Они поехали по неровному, петляющему проселку. Гаррик рассказал о Риме и Неаполе.
– У меня есть мечта – когда-нибудь пройти по дорогам, по которым ходил Вергилий, – вздохнул юноша. – И увидеть города, построенные Александром Македонским.
– Ты сделаешь это.
Керр, захлебываясь от волнения, продолжал:
– Я бы почел за счастье, если бы мне удалось добраться хотя бы до Кембриджа.
– Ты и это сделаешь, – заверил его Гаррик.
На невысоком холме, рядом с морем, стояли дом, конюшня, коровник и свинарник – и все они были построены из серого камня. Гаррик уже был на этой ферме – здесь вскоре будут жить Кэшины – и догадался, почему они выбрали именно ее. Снаружи их замок производил грандиозное впечатление, но был очень неуютным внутри.
Гаррик таскал связки шифера на крышу, а Керр его прибивал. Во время работы они говорили только по необходимости, но когда они решили передохнуть и подкрепиться, они вернулись к теме, интересовавшей обоих, – к Италии.
– Дом в Венеции? – вздохнул Керр, не веря, что такое бывает на свете, – Почему ты уехал оттуда? Если бы я мог жить за границей... – Он замолчал и указал на фигуры вдали: – Смотри – Эллин Фейл и Кэлибрид Тиар, наши арендаторы. Они часто собирают здесь лечебные травы.
– Молодая Эллин живет поблизости, так?
– В Боай-Феа, рядом с фабрикой.
– Думаю, ей будет проще брать у тебя книги, когда вы переедете. Она очень любит читать.
Керрон улыбнулся:
– В следующий раз я дам ей «Энеиду». Это займет ее надолго. Хотя, наверное, это вызовет скуку у ее слепой бабки.
Неужели Керр не замечает, что эта красивая девочка его боготворит? Ее тяга к знаниям была искренней, в этом нет сомнений. Но Гаррик предположил, что ее стремление узнать побольше продиктовано желанием понравиться сыну графа. Однако Керр горел желанием покинуть остров – и всегда хотел, по словам Лавинии. Беспокойная душа, подумал Гаррик, такой же бродяга, как и он сам.
– Вон Лонду, – сказал юноша, – скачет к нам.
Гаррик сразу отбросил свои размышления о Керре и Эллин, увидев фигурку, пересекающую торфяники. Он вскочил на ноги и стряхнул крошки с одежды.
– Где моя куртка?
– Кажется, ты оставил ее в траве, – ответил Керр.
– Ты не против, если я уйду?
– Конечно, иди! Я сам закончу.
Фаннаг уверенно нес Лавинию по холмам и по каменистым бродам. Ее мысли обращались к тому дню, когда она ехала этой дорогой, еще до первой поездки в Англию. Она вспомнила, что холм был покрыт лиловым вереском, а на ней была старая куртка для верховой езды и грубая шерстяная юбка.
Сегодня все холмы зеленели и ярко распустились цветы. На ней был костюм для верховой езды из тонкой красной ткани. Но теперь, как и тогда, все ее мысли были о замужестве. Если она не добудет мужа, причем скоро, это сведет в могилу ее отца.
– Лавиния, Лавиния, подожди!
Она повернулась в седле и увидела Гаррика, который, перепрыгнув через каменную стену, продирался сквозь кусты. Какое ужасное событие заставило его мчаться к ней, не разбирая дороги? Керр упал с крыши и разбил голову? Китти стало хуже?
Она спешилась и бросилась ему навстречу.
– Что случилось? – закричала она, побледнев.
– Моя жизнь в опасности, – выдохнул он. – Ты должна спасти меня. Я отплачу тебе за это, клянусь. Отдам часть своего богатства, всех лошадей, каких захочешь, мое палаццо в Венеции...
– О чем ты говоришь? Если ты опять напился...
– Не пил ни капли. – Он схватил ее за руки. – Помнишь, я говорил о том, что играл в пикет с лордом Эвердоном у леди Бекингемшир, и о моей клятве бросить играть в карты? Я кое-что скрыл от тебя. В ту ночь я выиграл много денег – двадцать шесть тысяч фунтов. Больше тридцати тысяч в деньгах Мэна.
– Ох, Гаррик!
Он помрачнел.
– Ты не выглядишь очень обрадованной.
– Потому что ты утаил это от меня. Я надеялась, что мы всегда будем честны друг с другом.
– Начиная с этого момента, – пообещал он. – Лавиния, ты должна выйти за меня замуж.
– Да, я знаю. Оглашение в церкви за три недели до свадьбы, – рассеянно произнесла она. – А тогда уже все будут знать, что я...
– Вот особая лицензия. – Он помахал перед ней документом. – Мы не должны ждать – мы можем пожениться хоть сегодня. И я собираюсь тебе доказать, что я больше не тот обманщик, бродяга и игрок, каким был, когда мы познакомились.
Его дикий взгляд, всклокоченные волосы, одежда работника – он совсем не был похож на щеголеватого незнакомца, который заговорил с ней на лондонской улице, а потом ее поцеловал.
– Тебе не нужно ничего доказывать мне, Гаррик.
– Может, я не так богат, как лорд Ньюболд, но я могу вложить деньги в ткацкую фабрику твоего отца, оплатить учение и путешествия Керра, послать Китти на лечебный курорт. Я хочу вам помочь. Пока я не приехал на ваш остров, я не знал, что это такое – быть членом семьи. Радость и чувство покоя были мне неведомы, пока я не встретил тебя. Помнишь это? – Он показал серьги, которые подарил ей в «Отдыхе кучера».
– Конечно, помню, – ответила она, думая о том, когда же он закончит свою пылкую речь, чтобы она могла рассказать свои новости.
– У меня есть еще кое-что для тебя, дорогая малышка.
Увидев, что он достал из кармана, она охнула: в его руке искрилась всеми цветами радуги длинная нитка крупных бриллиантов.
– Я охочусь за богатством, – напомнила она ему, когда он надел сверкающий подарок на ее шею. – Все скажут, что я вышла за тебя, потому что ты внезапно разбогател. Или потому, что я...
– Причина, по которой ты выходишь за меня, – отчеканил он как мог убедительно, – в том, чтобы сохранить мне жизнь. Твой отец говорит, что по законам Мэна обесчещенная девственница может наказать соблазнителя одним из трех способов. Меч – чтобы отрубить ему голову. Веревка – чтобы его повесить. Или обручальное кольцо. Лавиния, ты держишь мою жалкую, недостойную жизнь в своих руках. Что меня ждет?
– Кольцо. И скорая свадьба. – Она покраснела и добавила: – Я думаю, что у меня будет от тебя ребенок.
– Не может быть! – восхитился он. – Я скоро стану отцом?
– Я еще не совсем уверена, – пока не уверена.
Его пальцы быстро побежали по ее красной куртке, расстегивая крошечные пуговицы.
– Перестань дергаться, – нетерпеливо произнес он.
– Что ты делаешь?
– Пользуюсь моментом, – ответил он бесстыдно, лукаво улыбнувшись. – Есть способ сделать твои подозрения реальным фактом.
Облегчение, любовь и счастье вырвались наружу смехом. Он уложил ее на траву и цветы и заглушил ее смех жадными, отчаянными поцелуями.
Эпилог
– Я не хочу, чтобы мама, Керрон и Китти узнали об этом. Они не смогут понять, ведь они не видели эту тюрьму. И незнакомы с Уэббом.
– А лорд Гаррик? Если ты любишь его, а он – тебя, то ты не должна скрывать от него правду.
– Он знает обо мне все, – заявила Лавиния. – У меня нет от него секретов. И никогда не будет.
Проведя больше недели среди связанных тесными узами Кэшинов, Гаррик стал невольным свидетелем их радости и огорчения. Они не сдерживали свои эмоции, они говорили так свободно и откровенно, что он только поражался, как Лавинии удалось стать такой искусной обманщицей. И она должна была ужасно скучать в Лондоне, ведь здесь она постоянно была чем-то занята: помогала Джонни на кухне, полола сорняки в саду ее матери, шила рубашки для отца и брата, ухаживала за больной сестрой.
Если сегодня он сделает ей предложение, размышлял он, чистя стойла, они позовут викария Каббона их обвенчать. Гаррик хотел, чтобы семья взяла счастливые воспоминания из этого дома и перенесла их в новый дом. И после долгой отсрочки ему не терпелось заявить о своих правах на невесту.
Он расчесывал гриву Фаннага, когда в конюшню вошел граф.
– Лорд Гаррик, положите гребень, – сурово произнес он. – Почетный гость, работающий конюхом, – это неприлично.
– Мне это нравится, – пожал плечами Гаррик, не прерывая своего занятия. – У меня есть свои лошади, и часто я сам ухаживаю за ними.
Лорд Баллакрейн казался чем-то взволнованными.
– Я хочу обсудить с вами дело личного характера. Это касается моей дочери Лавинии. И этого распутного мерзавца лорда Ньюболда.
Гаррик поднял голову, взглянув на графа поверх широкой спины пони.
– Должен признать, что я не состою в друзьях благородного маркиза, но никогда не слышал, чтобы о нем говорили подобные слова.
– Вам не нужно притворяться – мне все известно! Я прекрасно знаю, что его репутация благородного человека – сплошной обман. Он соблазнил мою дочь.
– Что?
– Она не назвала его имени. Но кто еще мог позволить себе подарить ей триста фунтов? Даже если он предложил ей выйти за него замуж, это не оправдывает его поступков.
– Мой Бог, – пробормотал Гаррик – от изумления он не знал, что сказать. Наконец он взял себя в руки. Он обошел пони и повернулся к встревоженному отцу. – Ньюболд и пальцем не тронул Лавинию. И поверьте мне, она использовала не его деньги, чтобы вызволить вас из тюрьмы.
– Тогда скажите, от кого она их получила?
– От меня. Но это произошло не так, как вы думаете, – добавил он быстро, потому что граф, насупившись, шагнул к нему. – Мы были почти женаты – и были бы женаты сейчас, если бы не этот ваш проклятый поверенный! Если бы она сразу призналась мне, что он ее шантажирует, я бы сам разобрался с ним и избавил нас всех от этого унизительного суда.
Граф сжал кулаки.
– В настоящий момент мне все равно, что произошло в Лондоне и почему, – процедил он. – Я думаю только о Лонду. Мужчина, лишивший невинности женщину с Мэна, должен предстать перед судом. Предупреждаю вас, наш закон очень суров.
Гаррик почувствовал, как у него подкосились ноги. Он подумал о том, какое жуткое наказание его ждет. Плаха? Виселица? Или что-то другое?
Он внимательно слушал, как лорд Баллакрейн цитирует подходящий к случаю – и кровожадный – закон. Когда он закончил, в конюшню зашел его сын.
– Едешь кататься? – спросил Гаррик – он был рад неожиданному появлению Керра и отчаянно хотел ускользнуть от праведного гнева барона.
– Нет, – ответил Керрон. – Я еду в Дрейм-Фроай чинить крышу – она пропускает воду как рыбацкая сеть. Хочешь вместе со мной прибивать шифер? Я заверил Лонду, что не позволю сломать тебе шею.
Гаррик, который только что узнал, что его шея и так уже в опасности, не мог придумать повода для отказа. Он помог Керру нагрузить тележку, а затем вывел из стойла пони. Они поехали по неровному, петляющему проселку. Гаррик рассказал о Риме и Неаполе.
– У меня есть мечта – когда-нибудь пройти по дорогам, по которым ходил Вергилий, – вздохнул юноша. – И увидеть города, построенные Александром Македонским.
– Ты сделаешь это.
Керр, захлебываясь от волнения, продолжал:
– Я бы почел за счастье, если бы мне удалось добраться хотя бы до Кембриджа.
– Ты и это сделаешь, – заверил его Гаррик.
На невысоком холме, рядом с морем, стояли дом, конюшня, коровник и свинарник – и все они были построены из серого камня. Гаррик уже был на этой ферме – здесь вскоре будут жить Кэшины – и догадался, почему они выбрали именно ее. Снаружи их замок производил грандиозное впечатление, но был очень неуютным внутри.
Гаррик таскал связки шифера на крышу, а Керр его прибивал. Во время работы они говорили только по необходимости, но когда они решили передохнуть и подкрепиться, они вернулись к теме, интересовавшей обоих, – к Италии.
– Дом в Венеции? – вздохнул Керр, не веря, что такое бывает на свете, – Почему ты уехал оттуда? Если бы я мог жить за границей... – Он замолчал и указал на фигуры вдали: – Смотри – Эллин Фейл и Кэлибрид Тиар, наши арендаторы. Они часто собирают здесь лечебные травы.
– Молодая Эллин живет поблизости, так?
– В Боай-Феа, рядом с фабрикой.
– Думаю, ей будет проще брать у тебя книги, когда вы переедете. Она очень любит читать.
Керрон улыбнулся:
– В следующий раз я дам ей «Энеиду». Это займет ее надолго. Хотя, наверное, это вызовет скуку у ее слепой бабки.
Неужели Керр не замечает, что эта красивая девочка его боготворит? Ее тяга к знаниям была искренней, в этом нет сомнений. Но Гаррик предположил, что ее стремление узнать побольше продиктовано желанием понравиться сыну графа. Однако Керр горел желанием покинуть остров – и всегда хотел, по словам Лавинии. Беспокойная душа, подумал Гаррик, такой же бродяга, как и он сам.
– Вон Лонду, – сказал юноша, – скачет к нам.
Гаррик сразу отбросил свои размышления о Керре и Эллин, увидев фигурку, пересекающую торфяники. Он вскочил на ноги и стряхнул крошки с одежды.
– Где моя куртка?
– Кажется, ты оставил ее в траве, – ответил Керр.
– Ты не против, если я уйду?
– Конечно, иди! Я сам закончу.
Фаннаг уверенно нес Лавинию по холмам и по каменистым бродам. Ее мысли обращались к тому дню, когда она ехала этой дорогой, еще до первой поездки в Англию. Она вспомнила, что холм был покрыт лиловым вереском, а на ней была старая куртка для верховой езды и грубая шерстяная юбка.
Сегодня все холмы зеленели и ярко распустились цветы. На ней был костюм для верховой езды из тонкой красной ткани. Но теперь, как и тогда, все ее мысли были о замужестве. Если она не добудет мужа, причем скоро, это сведет в могилу ее отца.
– Лавиния, Лавиния, подожди!
Она повернулась в седле и увидела Гаррика, который, перепрыгнув через каменную стену, продирался сквозь кусты. Какое ужасное событие заставило его мчаться к ней, не разбирая дороги? Керр упал с крыши и разбил голову? Китти стало хуже?
Она спешилась и бросилась ему навстречу.
– Что случилось? – закричала она, побледнев.
– Моя жизнь в опасности, – выдохнул он. – Ты должна спасти меня. Я отплачу тебе за это, клянусь. Отдам часть своего богатства, всех лошадей, каких захочешь, мое палаццо в Венеции...
– О чем ты говоришь? Если ты опять напился...
– Не пил ни капли. – Он схватил ее за руки. – Помнишь, я говорил о том, что играл в пикет с лордом Эвердоном у леди Бекингемшир, и о моей клятве бросить играть в карты? Я кое-что скрыл от тебя. В ту ночь я выиграл много денег – двадцать шесть тысяч фунтов. Больше тридцати тысяч в деньгах Мэна.
– Ох, Гаррик!
Он помрачнел.
– Ты не выглядишь очень обрадованной.
– Потому что ты утаил это от меня. Я надеялась, что мы всегда будем честны друг с другом.
– Начиная с этого момента, – пообещал он. – Лавиния, ты должна выйти за меня замуж.
– Да, я знаю. Оглашение в церкви за три недели до свадьбы, – рассеянно произнесла она. – А тогда уже все будут знать, что я...
– Вот особая лицензия. – Он помахал перед ней документом. – Мы не должны ждать – мы можем пожениться хоть сегодня. И я собираюсь тебе доказать, что я больше не тот обманщик, бродяга и игрок, каким был, когда мы познакомились.
Его дикий взгляд, всклокоченные волосы, одежда работника – он совсем не был похож на щеголеватого незнакомца, который заговорил с ней на лондонской улице, а потом ее поцеловал.
– Тебе не нужно ничего доказывать мне, Гаррик.
– Может, я не так богат, как лорд Ньюболд, но я могу вложить деньги в ткацкую фабрику твоего отца, оплатить учение и путешествия Керра, послать Китти на лечебный курорт. Я хочу вам помочь. Пока я не приехал на ваш остров, я не знал, что это такое – быть членом семьи. Радость и чувство покоя были мне неведомы, пока я не встретил тебя. Помнишь это? – Он показал серьги, которые подарил ей в «Отдыхе кучера».
– Конечно, помню, – ответила она, думая о том, когда же он закончит свою пылкую речь, чтобы она могла рассказать свои новости.
– У меня есть еще кое-что для тебя, дорогая малышка.
Увидев, что он достал из кармана, она охнула: в его руке искрилась всеми цветами радуги длинная нитка крупных бриллиантов.
– Я охочусь за богатством, – напомнила она ему, когда он надел сверкающий подарок на ее шею. – Все скажут, что я вышла за тебя, потому что ты внезапно разбогател. Или потому, что я...
– Причина, по которой ты выходишь за меня, – отчеканил он как мог убедительно, – в том, чтобы сохранить мне жизнь. Твой отец говорит, что по законам Мэна обесчещенная девственница может наказать соблазнителя одним из трех способов. Меч – чтобы отрубить ему голову. Веревка – чтобы его повесить. Или обручальное кольцо. Лавиния, ты держишь мою жалкую, недостойную жизнь в своих руках. Что меня ждет?
– Кольцо. И скорая свадьба. – Она покраснела и добавила: – Я думаю, что у меня будет от тебя ребенок.
– Не может быть! – восхитился он. – Я скоро стану отцом?
– Я еще не совсем уверена, – пока не уверена.
Его пальцы быстро побежали по ее красной куртке, расстегивая крошечные пуговицы.
– Перестань дергаться, – нетерпеливо произнес он.
– Что ты делаешь?
– Пользуюсь моментом, – ответил он бесстыдно, лукаво улыбнувшись. – Есть способ сделать твои подозрения реальным фактом.
Облегчение, любовь и счастье вырвались наружу смехом. Он уложил ее на траву и цветы и заглушил ее смех жадными, отчаянными поцелуями.
Эпилог
Суффолк, 1798 год
– Поймала!
Лавиния улыбнулась дочери, которая охотилась с сачком на пестрых бабочек.
Сэр Бардольф Хайд, опираясь на трость, пересек лужайку, чтобы осмотреть добычу.
– Что ты хочешь с ней делать, Кэт?
– Отдать Джонафану. Подарок на день рофдения. – Девочка отнесла добычу брату, который сидел на одеяле у ног матери. – Смотри, бафочка.
– Бабочка, – поправила Лавиния.
– Бчка, – повторил ее годовалый сын.
– Лучше отпусти ее, Кэт. У нее очень нежные крылья.
Бабочка полетела по залитому солнцем саду, девочка помчалась за ней.
– Хорошо, что я вспомнил об этом сачке, – улыбнулся баронет. – Ее отец пользовался им, когда был маленьким.
– Она не привыкла к тому, что он может уехать надолго. Она будет очень расстроена, если он не вернется завтра, к дню рождения Джонатана.
– Гарри не стоило ехать в Лондон. – Баронет покачал головой.
– Он считал, что должен сделать это. Он всегда переживал, что брат не помог ему в беде.
– Я не знаю, о чем думал Эдвард! Бежать с замужней женщиной, выставлять напоказ их связь...
Лавинию отвлек Флинг, который перегнул свою голову с черной гривой через стену сада и с удовольствием стал жевать нежный плющ.
– Коварное животное! Оппортунист – в точности как его хозяин.
Баронет продолжал:
– Лучше бы им обоим сбежать в Италию. Как поступили некоторые люди, чьи имена я могу назвать.
Лавиния опустила ресницы, вспоминая, как все у них происходило с мужем.
Гаррик увез ее в Венецию, как только они поженились. Там родилась Кэтрин и был зачат Джонатан. После двух лет спокойной жизни они решили, что могут вернуться в Англию. Теперь они жили в Монквуд-Холле.
– Я и сейчас готов повторить, что тебе нужно было ехать в Лондон с мужем. Ты не можешь вечно избегать его, моя милая.
– В другой раз.
– Карета! – закричала Кэт. – Папа приехал!
Лавиния поспешно вскочила на ноги, и ее надежда сменилась восторгом, когда путешественник опустил стекло и энергично замахал шляпой.
– Это папа! – Кэт бросила свою новую игрушку на землю и побежала к нему навстречу, чуть не споткнувшись о длинную юбку и фартук.
– С ним кто-то еще, – удивилась Лавиния, взяв Джонатана на руки. – Наверное, он привез с собой брата.
Гаррик выпрыгнул из экипажа, схватил дочь и высоко ее подбросил.
– Катерина, малышка!
Она радостно засмеялась и положила горячие ладошки на его щеки.
– Я поймала бафочку сачком.
– В чем это у тебя рот, в джеме? Замечательно! Мы прибыли как раз к чаю.
– Где дядя Керр?
– Все еще в Лондоне, гоняется за наследницами.
– Ты привез Джонафану подарок на день рофдения?
– Ну конечно, и этот джентльмен – тоже. Милорд, я имею честь представить вам мисс Кэтрин Лору Армитидж. Кэт, это лорд Эвердон.
– Эфердон, – повторила девочка.
– Скажи ему, кем ты хочешь быть, когда вырастешь.
– Жокеем. Как Кон.
Гаррик поставил ее на землю и взял у Лавинии сына.
– А это Джонатан Хайд Армитидж, которому завтра исполнится ровно год. И прекрасная леди Гаррик Армитидж.
– Добро пожаловать в Монквуд, милорд, – улыбнулась Лавиния.
Барон схватил ее за руку:
– Этот ваш сумасшедший муж заявил, что вы не будете возражать против появления нежданного гостя. Я хотел увидеть своими глазами чудо, которое вы сотворили. Он утверждал, и весьма убедительно, что женитьба сделала из него совсем другого человека.
Сэр Бардольф, шаркая подошвами, подошел поприветствовать барона. Вскоре они уже устроились на садовой скамейке, у каждого на колене сидел ребенок.
Гаррик посмотрел в сияющие серебристые глаза жены и убедился, что Лавиния разделяет его радость.
– Посмотри на них. Когда я заманил моего отца в Суффолк, я не мог даже вообразить себе подобную сцену! – Он обвил рукой ее тонкую талию и повел к уединенной скамейке. – Ты, возможно, захочешь узнать, что когда лондонцы говорят об этом «ужасном Армитидже», теперь они имеют в виду Эдварда. Мистер Фаулер вызвал его на дуэль, и он будет одним из ответчиков в бракоразводном процессе.
Лавиния положила голову на плечо мужа.
– Нам повезло, что наше счастье не стоило нам так дорого.
– Двадцать шесть тысяч фунтов не маленькая сумма, моя родная. Не говоря уже о тех бриллиантах.
– Ты отлично знаешь, что завоевал меня задолго до того, как получил эти деньги. Или это ожерелье.
Его губы прижались к ее уху.
– Надень его сегодня ночью, – шепнул он. – Только бриллианты, и ничего больше.
– Ты совсем не изменился, – засмеялась Лавиния.
– И никогда не изменюсь, – заверил он ее.
– Поймала!
Лавиния улыбнулась дочери, которая охотилась с сачком на пестрых бабочек.
Сэр Бардольф Хайд, опираясь на трость, пересек лужайку, чтобы осмотреть добычу.
– Что ты хочешь с ней делать, Кэт?
– Отдать Джонафану. Подарок на день рофдения. – Девочка отнесла добычу брату, который сидел на одеяле у ног матери. – Смотри, бафочка.
– Бабочка, – поправила Лавиния.
– Бчка, – повторил ее годовалый сын.
– Лучше отпусти ее, Кэт. У нее очень нежные крылья.
Бабочка полетела по залитому солнцем саду, девочка помчалась за ней.
– Хорошо, что я вспомнил об этом сачке, – улыбнулся баронет. – Ее отец пользовался им, когда был маленьким.
– Она не привыкла к тому, что он может уехать надолго. Она будет очень расстроена, если он не вернется завтра, к дню рождения Джонатана.
– Гарри не стоило ехать в Лондон. – Баронет покачал головой.
– Он считал, что должен сделать это. Он всегда переживал, что брат не помог ему в беде.
– Я не знаю, о чем думал Эдвард! Бежать с замужней женщиной, выставлять напоказ их связь...
Лавинию отвлек Флинг, который перегнул свою голову с черной гривой через стену сада и с удовольствием стал жевать нежный плющ.
– Коварное животное! Оппортунист – в точности как его хозяин.
Баронет продолжал:
– Лучше бы им обоим сбежать в Италию. Как поступили некоторые люди, чьи имена я могу назвать.
Лавиния опустила ресницы, вспоминая, как все у них происходило с мужем.
Гаррик увез ее в Венецию, как только они поженились. Там родилась Кэтрин и был зачат Джонатан. После двух лет спокойной жизни они решили, что могут вернуться в Англию. Теперь они жили в Монквуд-Холле.
– Я и сейчас готов повторить, что тебе нужно было ехать в Лондон с мужем. Ты не можешь вечно избегать его, моя милая.
– В другой раз.
– Карета! – закричала Кэт. – Папа приехал!
Лавиния поспешно вскочила на ноги, и ее надежда сменилась восторгом, когда путешественник опустил стекло и энергично замахал шляпой.
– Это папа! – Кэт бросила свою новую игрушку на землю и побежала к нему навстречу, чуть не споткнувшись о длинную юбку и фартук.
– С ним кто-то еще, – удивилась Лавиния, взяв Джонатана на руки. – Наверное, он привез с собой брата.
Гаррик выпрыгнул из экипажа, схватил дочь и высоко ее подбросил.
– Катерина, малышка!
Она радостно засмеялась и положила горячие ладошки на его щеки.
– Я поймала бафочку сачком.
– В чем это у тебя рот, в джеме? Замечательно! Мы прибыли как раз к чаю.
– Где дядя Керр?
– Все еще в Лондоне, гоняется за наследницами.
– Ты привез Джонафану подарок на день рофдения?
– Ну конечно, и этот джентльмен – тоже. Милорд, я имею честь представить вам мисс Кэтрин Лору Армитидж. Кэт, это лорд Эвердон.
– Эфердон, – повторила девочка.
– Скажи ему, кем ты хочешь быть, когда вырастешь.
– Жокеем. Как Кон.
Гаррик поставил ее на землю и взял у Лавинии сына.
– А это Джонатан Хайд Армитидж, которому завтра исполнится ровно год. И прекрасная леди Гаррик Армитидж.
– Добро пожаловать в Монквуд, милорд, – улыбнулась Лавиния.
Барон схватил ее за руку:
– Этот ваш сумасшедший муж заявил, что вы не будете возражать против появления нежданного гостя. Я хотел увидеть своими глазами чудо, которое вы сотворили. Он утверждал, и весьма убедительно, что женитьба сделала из него совсем другого человека.
Сэр Бардольф, шаркая подошвами, подошел поприветствовать барона. Вскоре они уже устроились на садовой скамейке, у каждого на колене сидел ребенок.
Гаррик посмотрел в сияющие серебристые глаза жены и убедился, что Лавиния разделяет его радость.
– Посмотри на них. Когда я заманил моего отца в Суффолк, я не мог даже вообразить себе подобную сцену! – Он обвил рукой ее тонкую талию и повел к уединенной скамейке. – Ты, возможно, захочешь узнать, что когда лондонцы говорят об этом «ужасном Армитидже», теперь они имеют в виду Эдварда. Мистер Фаулер вызвал его на дуэль, и он будет одним из ответчиков в бракоразводном процессе.
Лавиния положила голову на плечо мужа.
– Нам повезло, что наше счастье не стоило нам так дорого.
– Двадцать шесть тысяч фунтов не маленькая сумма, моя родная. Не говоря уже о тех бриллиантах.
– Ты отлично знаешь, что завоевал меня задолго до того, как получил эти деньги. Или это ожерелье.
Его губы прижались к ее уху.
– Надень его сегодня ночью, – шепнул он. – Только бриллианты, и ничего больше.
– Ты совсем не изменился, – засмеялась Лавиния.
– И никогда не изменюсь, – заверил он ее.