Портер Маргарет Эванс. Дерзкий поцелуй

   – Лавиния защищала себя с помощью гребня для волос, а когда вор вытащил ее из кареты, она лягалась и кричала, как торговка рыбой с Биллингсгейт. Я не знаю, что стало бы с нами, если бы ночной сторож вовремя не явился к нам на помощь.
   – Где она сейчас? – спросил он.
   – В постели – спит, я надеюсь. Я заставила ее выпить теплого молока с капелькой опийной настойки. Я восхищаюсь ею – она была такой храброй, а потом стала тихой и очень спокойной. То есть пока мы не приехали домой. Я не могу сказать, отчего она плакала – из-за потери моих изумрудов или из-за испорченного платья. Селеста смыла кровь с ее шеи и растерла ей спину лосьоном. Боюсь, у нее останется большая ссадина на спине.
   Гаррик подошел к погребцу и вытащил бутылку коньяка.
   – Я был не прав, когда оставил вас одних.
   – Ты не мог предвидеть того, что случилось. Думаю, мне следовало попросить Уильяма Шандоса нас сопровождать, но мне и в голову не приходило, что в этом может быть необходимость.
   Гаррик потягивал коньяк, изучая усталое лицо кузины.
   – Пока ты не вышла за Рэдстока, ты долго была объектом внимания лорда Ньюболда. Ты собираешься выдать замуж свою протеже за отвергнутого маркиза?
   – Ну, сначала я думала о Холфорде – недолго. Но Маделина Фаулер, кажется, его последняя пассия, и я сомневаюсь, что он женится на ком-нибудь еще, даже на такой красавице, как Лавиния. Но кто знает, что из этого выйдет! Должно быть, само провидение привело Ньюболда в концертный зал. Ты не можешь отрицать выгоды этого брака. Его все уважают, он свободен от обязательств, его состояние огромно. А она станет достойной маркизой.
   Перспектива была пугающей.
   – Однако я действительно собираюсь использовать Холфорда – и Лэнгтри тоже. Сколько браков было устроено на семейных вечеринках! Если Лавиния и Уильям смогут встретиться в более спокойной обстановке, их знакомство вполне может перейти в привязанность.
   – Освященный веками прием свахи, – хмыкнул Гаррик. – Бедный холостяк, изгой общества, весьма уязвим для нападения. Усыпив его внимание ложным чувством благодарности, охотница выйдет на охоту.
   – Твои метафоры слишком кровожадны.
   – На мне все еще остались шрамы после последней засады, – напомнил он кузине.
 
   Гаррик поднялся в свою спальню, которую украшали сувениры, привезенные из дальних путешествий. На каминной полке куски застывшей лавы с экскурсии в Помпеи стояли в одном ряду с раковинами, которые он собрал на берегу Капри, и позолоченный венок, который прошлой зимой он носил на карнавале в Венеции. На столе лежали потрепанные экземпляры «Правил Хойла» («Правила карточных игр Хойла») и «Календаря скачек»; на скамейке стояла стопка журналов по коневодству и ветеринарии.
   Вычесывая ненавистную пудру из волос, он костерил себя на чем свет стоит. Если бы он не умчался в «Уайте», Фрэнсис не потеряла бы свои изумруды, а он мог бы спасти Лавинию от нападения. Хотя он не был свидетелем происшедшего, он, как и его кузина, восхищался находчивостью и храбростью Лавинии – удивительными для девушки из богатой и знатной семьи. Он вспомнил другие случаи, когда Лавиния Кэшин его удивила – она пыталась заложить жемчужный браслет, собирала уголь на улице. Амбициозный контрабандист, купивший себе титул графа, гордился бы своей находчивой правнучкой.
   На следующее утро его разбудил звон колоколов, созывавших прихожан на службу. Слуга принес таз с горячей водой для бритья, и Гаррик, неохотно покинув уютную постель, направился в гардеробную. Карло, не обладавший невозмутимостью слуги-англичанина, сообщил хозяину все сплетни, циркулирующие среди прислуги, пока обматывал льняное полотенце вокруг шеи хозяина и намыливал его щеки кисточкой.
   – Бандиты напали на карету с леди! Это обычное дело в Риме или в Неаполе, но не в Лондоне, где на улицах стоят фонари и констебли дежурят на каждом углу.
   Гаррик надел рубашку, которую ему дал Карло, и вытянул руки, чтобы слуга мог застегнуть рукава. Он завязал на шее галстук и заколол его булавкой.
   Карло достал красно-коричневый жилет с костяными пуговицами, затем показал два сюртука.
   – Который из них?
   – Черный. Нет, коричневый. Да все равно.
   Голодный и невыспавщийся, с больной головой, он поплелся в столовую. Лавиния стояла у окна. Ее локоны были расчесаны, и черные волосы струились по плечам и спине. Простое утреннее платье, разрисованное флоксами и незабудками, свободно спадало с плеч и расходилось спереди, открывая белую нижнюю юбку. Широкий синий шелковый пояс обхватывал узкую талию.
   Ее глаза закрывались, взгляд был слегка бессмысленным от опиатов, которые она приняла вечером. Гаррик представил ее в его постели, сонной и приветливо ему улыбающейся. Ее улыбка слишком сильно на него действовала. Он хотел эту девушку с той минуты, как увидел ее на Корк-стрит, еще до того, как выяснил, зачем она приехала в Лондон. И хотя он знал, что она ищет богатого мужа, его желание не утихало.
   Он укрылся за непрочным фасадом нейтралитета.
   – Это вы звонили в колокольчик для прислуги? – спросил он.
   Она кивнула.
   – Лакей обещал принести шоколад и немного хлеба. Кажется, он меня боится.
   – Слуги убеждены, что вы носите при себе стилет.
   Ее бледные губы раскрылись, и волны тихого смеха растеклись по комнате. Она подошла к столу. На нем уже стоял сервиз для завтрака, украшенный дубовыми листьями и желудями. Гаррик выдвинул стул для нее, и она поблагодарила его одной из тех улыбок, которые разбивают сердца.
   – Франческа говорит, что прошлой ночью вы вели себя очень храбро.
   – Я очень испугалась, – призналась она.
   Как всегда, ее прямота поражала – и подкупала безмерно.
   Прибыл лакей с подносом еды, за ним пришел Селвин с шоколадом и поставил его перед Лавинией. Ее просьба о еде превратилась в целый ритуал. Гаррик заметил, что она поморщилась, передавая ему масленку.
   – Вам больно?
   – У меня еще остались шишки и ссадины при падении с Фаннага, моего пони. Когда мы прыгаем через ограды и ручьи, мне не всегда удается оставаться в седле.
   – Вы когда-нибудь охотились?
   Она с сожалением покачала головой:
   – У нас на острове нет лис. Но зато я каждый день ездила верхом.
   У Гаррика возникла интересная мысль – если он будет много времени проводить в ее обществе, то наверняка заметит ее главные недостатки: легкомыслие, жадность и расчетливость, и тогда сможет сбросить с себя ее чары. Думая так, он произнес:
   – Я попрошу Франческу одолжить вам ее лошадь, и мы поедем кататься в Гайд-парк. Когда вы почувствуете себя лучше, – добавил он, вспомнив о том, что вчера ей здорово досталось.
   – У меня нет подходящей одежды. Швея сняла с меня мерку для амазонки, но я так и не забрала ее. – Поставив чашку, она откровенно заявила: – Если счет будет больше десяти гиней, я не смогу заплатить. Это все, что у меня есть.
   Гаррик вытаращил глаза.
   – Почему люди, которым досталось богатство, не могут им управлять? Попросите поверенного вашего отца выдать вам содержание авансом.
   – Это невозможно.
   Он засмеялся, увидев ее смущение:
   – Тогда отдайте те десять гиней мне, и я буду вашим банкиром. Ч го же касается костюма для верховой езды – не волнуйтесь об этом сейчас. Скажите портнихе, что вы заплатите в следующем квартале.
   «Если бы все было так просто», – грустно подумала Лавиния. Она не может ему признаться, что не получает содержания и никогда не получала; она не могла опровергнуть его предположение о том, что происходит из богатой семьи. Она обнаружила, что можно обманывать, даже не говоря неправды.
 
   Она так долго не видела отца, что ей очень захотелось вновь посетить тюрьму, но пока ей не удавалось ускользнуть от бдительной и заботливой компаньонки. Однажды в солнечный день она уговорила Фрэнсис позволить ей погулять по площади. Сделав один круг и начав второй, она обдумывала разные варианты. Если она отважится улизнуть в Саутуорк, то как она объяснит свое долгое отсутствие?
   Она почти дошла до северной стороны площади, когда на углу Кинг-стрит появился Гаррик. Он помахал ей, и она перешла через улицу, чтобы встретить его у центрального фонтана, окруженного резным барьером. Белокурый локон выбился у него из-под шляпы, а незастегнутый сюртук перекосился под тяжестью содержимого кармана. Он посмотрел на нее; она заметила его покрасневшие глаза и щетину на щеках и подбородке.
   – Вы выглядите ужасно, – сообщила ему Лавиния.
   – Тяжелая ночь, – весело ответил он, – и удачная. – Он вынул пригоршню золотых монет из кармана сюртука. – Это ваши.
   – Что вы имеете в виду? – спросила она, не понимая, к чему он клонит.
   – Прибыль от вложения вашего капитала. Я поставил ваши десять гиней в карточной игре и выиграл еще сорок. – Он торжествующе улыбнулся.
   – Но вы могли потерять их! – Какой катастрофой это стало бы для нее, если бы он проиграл!
   – О, вы мне не верите, – пожурил он ее. – Вот. – Он протянул ей еще монеты.
   – Но они принадлежат вам, – возразила она. – Вы их выиграли.
   – Для вас.
   То, что было забавой для него, для нее было почти спасением. Хотя она не могла сказать ему всего, она все же ответила:
   – Вы оказали мне огромную услугу, лорд Гаррик. Я не знаю, как благодарить вас и отплатить за помощь.
   – Не стоит, – беззаботно отмахнулся он. – Теперь идите и заплатите портнихе, чтобы мы смогли вместе покататься в парке – завтра. Сегодня мне не хочется садиться на лошадь. Я отпраздновал выигрыш – выпил слишком много пунша Моллюска Парфитта, а это смертельная смесь. Не могу вспомнить, что было потом.
   Лавиния не знала, на что решиться.
   – Вашей кузине может не понравиться, если я одна отправлюсь в лавку мисс Фэллоуфилд.
   – Бегите, дорогая. Я скажу Франческе, куда вы пошли и зачем.
   Лавиния еще раз благодарно взглянула на него, а затем сделала так, как он посоветовал. На мэнкском диалекте, а затем по-английски она от всего сердца благословила лорда Гаррика Армитиджа и его необычайное везение в карточной игре.

Глава 8

   – Я уже говорила с тюремщиком, – объяснила Лавиния отцу. – Я договорилась о твоем переводе в Стейт-Хаус.
   – За два шиллинга шесть пенсов в неделю? Мне это не по карману.
   С радостной улыбкой она вручила ему деньги, завернутые в носовой платок.
   – Ты должна была оставить эти гинеи себе, Лонду, – проворчал он, разглядывая золото.
   – Не беспокойся, у меня есть еще. Лорд Гаррик Армитидж, очень искусный игрок, поставил те десять, которые у меня были, – и выиграл.
   Он испуганно нахмурился.
   – Я не могу быть спокоен, зная, что ты обязана человеку, которого я не знаю.
   – Я не обязана, – заявила она, прежде чем вернуться к волновавшей ее теме. – Ты можешь заплатить за то, чтобы пищу и вино тебе приносили из лавок за пределами тюрьмы, и за уголь.
   Они замолчали, наблюдая за шумной игрой в кегли. Он кивнул кому-то из зрителей.
   – Мои друзья, – объяснил он. – Человек в коричневой куртке – писатель; он дает нам почитать свои книги. Парень с трубкой раньше служил в армии. Мы встречаемся каждый день – во дворе, в таверне или в кофейне. Здесь я встретил людей самых разных профессий – обанкротившихся торговцев, служителей церкви, даже адвокатов.
   Лавиния потянула его за рукав, показав на человека с резкими чертами лица, который смотрел на них с другой стороны двора.
   – Кто он? Он знает мистера Уэбба, и я видела его в прошлый раз.
   – Стоуни Боуз, величайший негодяй в нашей тюрьме. Когда его жена, графиня Стратмор, решила с ним развестись, он ее разыскал, похитил, изнасиловал и держал в погребе. Ей все же удалось с ним развестись, но судебные издержки его разорили, и сейчас он судится с ней, требуя платить за его содержание. Он живет в доме судебного исполнителя с женщиной, которую соблазнил, дочерью заключенного, – она родила ему несколько детей. Она и их потомство выглядят голодными, но Боуз без еды не остается.
   – Мне не нравится то, как он на меня смотрит, – шепнула она.
   – Если он попробует коснуться тебя своей грязной лапой, я его убью! – взревел ее отец.
   – И тогда они отвезут тебя в тюрьму Ньюгейт, – предупредила она, – а она гораздо хуже этой.
   Он проводил ее до тюремных ворот, где они встретили Дэниела Уэбба – он шел по своим делам. Лавиния рассказала им о приглашении провести Рождество в поместье герцога Холфорда в Оксфордшире. Отец спросил совета у своего поверенного, прежде чем дать согласие.
   – Знакомство с Армитиджем может быть полезно, милорд, – сказал Уэбб. – А Лэнгтри – великолепное поместье.
   – Тогда ты поедешь, Лонду, – решил он.
   – Обещай мне, что ты будешь делать упражнения на свежем воздухе – если позволит погода. Приближается зима, тебе нужен фланелевый жилет – я могу сшить его, прежде чем уеду из города. Мистер Уэбб, вы отнесете ему жилет?
   Поверенный кивнул:
   – Принимая во внимание вспышку тифа в общем отделении тюрьмы, все ее обитатели должны заботиться о своем здоровье.
   Тиф, размышляла Лавиния, проходя по тюремному дворику, опасная болезнь, почти всегда смертельная. Ее успокаивало то, что скоро ее отца переведут в Стейт-Хаус, где он будет находиться далеко от заразы.
   Как обычно, приемная была переполнена, и у Лавинии заслезились глаза от резкого запаха немытых тел. Она стала искать свой платок и вспомнила, что отдала его вместе с гинеями.
   – Уже уходите, мисс Кэшин?
   Мистер Боуз неотступно следовал за ней. Чтобы скрыться от него, она попыталась проложить себе дорогу сквозь плотную стену тел. Люди ругались, а одна маленькая девочка с лицом» гоблина ущипнула ее за руку.
   Догнав ее, преследователь протянул:
   – Моей Джейни сейчас нет, и если ты поднимешься в мою комнату, я покажу тебе много красивых вещиц. Одна из них тебя особенно заинтересует. – Он положил руку себе на промежность.
   Возмущенная его грубостью, Лавиния стала протискиваться к выходу.
   – Ты вернешься! – Она услышала крик мистера Боуза, перекрывший шум. – И я буду ждать тебя здесь!
 
   Гаррик решил пригласить Лавинию в Гайд-парк утром – и был рад этому. В более поздний час вокруг нее собралась бы толпа щеголей – так величественно она сидела в седле. К его огромному облегчению, дорожки огромного парка были пусты.
   Оборки ее белой накрахмаленной манишки очаровательно вспенивались между лацканами красной куртки, которая была так заужена в талии, что Гаррик не мог понять, как Лавинии удается дышать. Длинная юбка, похожая на винную реку, спадала почти до земли.
   – Перестаньте ерзать, – прошептал он, когда она в третий раз поправила свою шляпу с высокой тульей.
   – Это глупое перо все время щекочет мне ухо. Удивительно, что здесь никого нет; воздух такой приятный и теплый для ноября. Мой день рождения обычно холодный и сырой.
   Ему хотелось узнать ее возраст, но ни шутками, ни лестью он не мог заставить ее открыть эту тайну.
   – Весной и летом здесь более оживленно. В сезон по дорожкам гуляют толпы людей, и проезжая часть бывает забита. Принц Уэльский глазеет на пышнотелых дам или принимает парады.
   – Я не хочу смотреть на парады и даже на принца, – заявила она, – но я бы с удовольствием помчалась галопом и перепрыгнула через пару каменных оград. Степенная прогулка шагом не входит в мое представление об укрепляющем упражнении.
   Черная с белым лошадь Гаррика, Ласточка, мотнула головой вверх и вниз, как будто соглашаясь с ней.
   – Вы должны сдержать нетерпение, пока не окажетесь в Оксфордшире. Я возьму вас охотиться на лис, в это время года Эдвард со своими гончими охотится три раза в неделю.
   Хотя он терпеть не мог проводить время в Лэнгтри, теперь он ждал этих рождественских празднеств с нетерпением. Ни один мужчина не может остаться святым рядом с веткой омелы.
   Пегая и гнедая лошади дружно шли иноходью по грудам опавших листьев. Мужчина и женщина пробирались пешком по роще. Заметив Гаррика, молодая женщина обратилась к спутнику и горячо сказала ему что-то, а затем повернулась и быстро направилась в другую сторону. Полы ее плаща разошлись, на мгновение показав округлый живот.
   – Лондонцы могут быть такими грубыми, – заметила Лавиния.
   – У этой леди есть повод меня избегать, – мрачно ответил он. – Когда я был с ней знаком, она звалась мисс Холси – девушкой, на которой я чуть не женился. Этот мужчина – ее муж.
   – Вы видели, она...
   – Да, в интересном положении.
   – Вы разбили ей сердце. Так мне говорила миссис Брюс.
   – Некоторые сердца слишком хрупкие. Серене было всего девятнадцать, она была слишком молода, чтобы быть уверенной в своих чувствах или чтобы правильно истолковать мои.
   Лавиния вздернула подбородок, в ее глазах засверкали серебряные искорки.
   – Так, ужасная правда выходит наружу! Сегодня вам исполняется девятнадцать лет.
   – Я не понимаю, что страшного в расторжении помолвки, – покраснев, произнесла Лавиния.
   – У меня была репутация – заслуженная, хочу добавить, – распутника. Мое пьянство и любовь к азартным играм, воспитание, полученное за границей, – все это уже было плохо, но распутство создало мне скандальную репутацию. Широко распространенная версия гласит, что во время нашей помолвки я воспользовался слабостью мисс Холси и, добившись своего, бросил ее и смылся. – Взгляд серых глаз Лавинии его охладил. – Это неправда. Мне нужны были ее деньги, а не ее девственность. По крайней мере, я так думал, пока ко мне не вернулся рассудок.
   – Нет причин, по которым взаимная привязанность не может расцвести в браке по расчету.
   – Очень мило, – фыркнул он. – Вас, девушек, учат верить в эту чепуху? Я больше люблю Ласточку, чем когда-либо любил Серену Холси. Я навлек на себя проклятие, спасая нас обоих от несчастливого брака. Они называли меня негодяем, охотником за наследством, обманщиком. Торговцы, которые радостно предоставляли мне кредит во время моих встреч с богатой наследницей, послали мне свои счета, едва заслышав о расторжении помолвки. Я заложил свое имущество, чтобы расплатиться с долгами, у меня остались только моя одежда и двое друзей – Моллюск Парфитт и Франческа. Мой брат-ханжа, который в то время соблазнял чужую жену, сообщил мне, что мой долг – покинуть Англию. Что я и сделал с радостью.
   Когда они вернулись на Сент-Джеймс-сквер, Лавиния вежливо поблагодарила его за прогулку. Это был для нее особенный день, а он, вместо того чтобы веселить ее, рассказывал о своем отвратительном прошлом.
   Фрэнсис вышла из своей гостиной.
   – Лавиния! – воскликнула она весело. – Я так рада, что ты вернулась. Пришел посетитель, он хочет тебя поздравить.
   Гаррик поплелся за ними без приглашения и стал свидетелем реакции лорда Ньюболда на Лавинию в красной амазонке для верховой езды. Тонкие губы его раздвинулись, жидкие брови выгнулись, изображая восхищение, что уязвило Гаррика больше, чем он ожидал. Но к своему облегчению, он не увидел сияния на лице молодой леди. Тогда он рассердился на себя за то, что заметил это, – и обеспокоился.
   По правде говоря, Лавиния Кэшин не подходила для роли маркизы. Да, она была красива, но красота жены, как правило, необязательна, она могла привлечь слишком много поклонников, к неудовольствию мужа. Ее происхождение тоже не было особенно впечатляющим. Более того, Ньюболд, тусклый, как вода в канаве, несомненно, будет считать недостатком ее острый ум. И ей никак не могло помочь то, что ее отец уехал куда-то, оставив ее одну, вместо того чтобы присматривать за ее дебютом в обществе.
   Если бы ему предложили пари на вероятность брака алчной островитянки с денежным аристократом, Гаррик бы поставил против.

Глава 9

   В один из вечеров, когда Гаррик обучал Лавинию игре в пикет, лакей принес ей письмо:
   – Для вас, леди.
   Она взяла письмо с серебряного подноса. Хотя на конверте не было надписи, она была уверена: оно от отца или от его поверенного.
   – Прочитайте его, – посоветовал Гаррик.
   – Позже. Я все еще жду, когда вы объявите свои очки.
   – Малая квинта. – Чтобы проиллюстрировать свои слова, он разложил свои двенадцать карт на инкрустированном столике. – Валет, десятка, девятка, восьмерка и семерка – пятнадцать очков. Я добавляю еще четыре за эту последовательность червей и еще три за три мои десятки. Пятнадцать и семь – двадцать два. Если бы у меня было тридцать восемь очков, это было бы репике.
   Лавиния беспомощно уставилась на свои карты.
   – Мы только начали, а я уже запуталась. Моя бабушка говорила, что азартные игры – зло; теперь я начинаю думать, что она была права. Нам не разрешалось держать в доме карты.
   – Вы обвиняете меня в том, что я подрываю ваши моральные устои тем, что учу вас играть в пикет?
   – Нет, в том, что вы вызываете у меня головную боль, – парировала она.
   – Благодарю за комплимент. Я собирался научить вас и фараону тоже. Когда я открою свой игорный дом, мне понадобится крупье, а крупье-женщина наверняка привлечет клиентов.
   – Вы шутите!
   – Я абсолютно серьезен, моя милая. – Под столом его нога пролезла между ее шлепанцами, затем потерлась о ее лодыжку.
   От его прикосновения по коже Лавинии побежали мурашки; ласка заставила ее сердце забиться быстрее. Смутившись, она взяла письмо. Плохая бумага, почерк мужской, незнакомый.
   – Послание от покинутого обожателя?
   Не обращая внимания на насмешку, она вглядывалась в каракули.
 
   Дорогая леди,
   Отдав рубины, находящиеся у вас, вы сможете предотвратить скандал, который погубит вас и вашего отца. Его несчастья и местонахождение будут раскрыты, если вы не согласитесь. Мое следующее послание укажет вам дорогу к месту встречи – вы появитесь там в назначенное время или жестоко пожалеете в случае отказа.
 
   Подписи не было.
   Лакей вошел в гостиную, чтобы заменить свечи в подсвечниках.
   – Альфред, ты видел человека, который принес это письмо? – спросила она, пытаясь скрыть панику.
   – Это был молодой оборванец, миледи, в рваной куртке и грязных штанах, – ответил слуга, прежде чем уйти.
   Эти леденящие кровь строки сочинил явно не мальчик.
   Гаррик закончил выкладывать вертикальный ряд карт.
   – Таинственный любовник назначил вам свидание?
   Лавиния слабо улыбнулась в ответ. Она подошла к камину, бросила обличающее ее письмо в самые красные, горячие угли. Края письма стали коричневыми, затем почернели и превратились в пепел.
   – Это, наверное, счет от торговца – я сам сжег много таких. Придет еще один, я уверен.
   – Надеюсь, что нет, – зло заявила она.
   Ее отец, она знала, жил среди грубых и беспринципных людей и много вечеров провел в тюремной пивной. Он мог описать драгоценности Баллакрейнов своим приятелям под влиянием крепких напитков или пытаясь доказать, что он граф. Любой заключенный тюрьмы Королевского суда – или любой посетитель – мог его подслушать. Он знал, что она наденет фамильные драгоценности на концерт в Ганновер-сквер; возможно, он упомянул и об этом. И это значило, что между попыткой ограбления и письмом с угрозами была какая-то связь.
   Мистер Боуз с красными глазами и хриплым голосом был настоящим злодеем. Мог ли он быть анонимным автором? Он похитил собственную жену, соблазнил дочь арестанта, общался с проститутками. Легко поверить в то, что он был знаком с головорезами, живущими за пределами тюрьмы, и мог организовать ночное нападение на их карету.
   – Готово! – торжествующе воскликнул Гаррик, закончив раскладывать пасьянс. Он посмотрел на Лавинию, которая стояла у огня с затравленным видом. – В чем дело?
   Она постаралась изобразить улыбку:
   – Я решила, что не стоит брать с собой мои рубины в Лэнгтри. Я слышала, по дорогам бродят разбойники.
   – Не бойтесь. У меня при себе всегда найдется пара заряженных пистолетов.
   – Мне бы хотелось хранить драгоценности моего отца в каком-нибудь безопасном, хорошо охраняемом месте.
   – Передайте их вашему поверенному. А еще лучше – одному надежному ювелиру. Моя семья всегда пользовалась услугами Сиберри с Бонд-стрит. Возьмите ваши сокровища, милая, и мы сейчас же отнесем их туда. – Он встал из-за стола.
   Идя по улицам Мейфэра рядом с Гарриком, Лавиния забавляла его тем, что нервно заглядывала в каждый переулок и подозрительно оглядывала каждого пешехода.
   – В моей трости скрыто длинное лезвие, – сообщил он. – Если какой-нибудь разбойник к нам пристанет, я заставлю его пожалеть об этом.
   – У вас трость с лезвием, – удивилась она, – и вы путешествуете с заряженными пистолетами? Вы когда-нибудь использовали их по назначению?
   – Когда жил за границей.
   Она удивленно выгнула брови, и он добавил:
   – А вот ваше любимое оружие – простой гребень.
   По ее фальшивому смеху он понял, что ей не хочется вспоминать о недавнем происшествии. Он решил больше никогда не напоминать ей о нападении, если она сама не захочет рассказать ему все детали.
   Они вошли в магазин в тот момент, когда мистер Сиберри разбирал свою коллекцию табакерок.
   – Лорд Гаррик! – радостно воскликнул он. – Какая удача, что вы зашли! Один из моих мастеров сделал нефритовую булавку – когда он показал ее мне, я подумал, что она вам понравится. – Он оценивающе оглядел Лавинию и осведомился: – Чем я могу помочь вам сегодня?
   Гаррик поставил шкатулку на прилавок.
   – Содержимое принадлежит леди Лавинии, именно ей требуются ваши услуги.