- А кто ты, собственно, такой?
   - Мое имя Ник, если тебя это устраивает. И я хочу тебе помочь.
   - Но ведь ты пришел сюда с ведома этого типа, испытывающего удовольствие от своих идиотских метаморфоз.
   - Не уверен, что он испытывает одно только удовольствие...
   - Ага! Ты его защищаешь! Я тебя окончательно раскусил. И не пытайся ничего выведать...
   - Ты чего расшумелся? - повысил голос Ясенев и тут же поймал себя на мысли, что говорит привычным отцовским тоном.- Я не собираюсь ни о чем расспрашивать, даже о летающем крокодиле, который кипятит по утрам озеро.
   - О крокодиле? - изумился Тим, и глаза его совершенно округлились.
   Это была их с отцом глубочайшая тайна, совместная фантазия, творимая на протяжении многих лет. Огромный летающий крокодил заваривал себе утренний чай из листьев и. веток, и густой туман был тем паром, который так часто поднимался над чашкой озера...
   - Не может быть,- прошептал Тим, и Ясенев посочувствовал тому, незримому и подслушивающему.
   - Представь на момент, что происходит именно то, чего не может быть,сказал он вслух.- И еще вообрази, что ты вместе с одним совсем взрослым человеком пытаешься засечь ночной визит крокодила...
   О, это была целая эпопея! Семилетний Тим потребовал, чтобы на ночь в его спальне устанавливали чувствительную аппаратуру,- в нем прорезался начинающий экспериментатор. Ясенев прибег тогда к небольшой мистификации камера сняла какие-то грозные колеблющиеся тени, а Стив Грегори любезно согласился надиктовать на пленку целое "послание крокодила". Ну, а вскоре маленького Тима подпустили к фантамату, и крокодил долгое время числился среди его ближайших друзей.
   - Так вот,- продолжал Игорь Павлович,- тем же способом подслушивают и подсматривают не только крокодилов. Понимаешь?
   - Понимаю,- прошептал Тим, и глаза его заблестели. Ясеневу показалось, что мальчик сейчас же бросится ему на шею, но Тим удержался.
   - Значит, мы договорились,- сказал Ясенев как можно равнодушней.Теперь я буду Тимом, а ты - Ником Суздалевым. И давай меняться одеждой. Через каких-то полчаса ты окажешься на свободе.
   Тим автоматически стал стягивать куртку. Но тут же застыл.
   - Нет! - сказал он.- Так не пойдет! Я тебя понимаю, но ни за что...
   - Кончай спорить! - прикрикнул на него Ясенев.- Ты же знаешь, как крокодилы меняются кожей.
   Это всплыло тоже из той сказочной эпохи, когда летающего крокодила заставляли меняться кожей с крокодилом танцующим. Обмен состоялся лишь понарошку, крокодилы лишь перемигнулись - кто их там различит... Но эта операция спасла жизнь обоим, потому что самодур-дракон приказал танцору летать, а летуну - танцевать...
   - Хорошо,- сказал Тим, - так я согласен. Но я еще хочу спросить... Неужели метаморфозы это правда? Неужели ты... неужели эти эвроматчики зашли так далеко?
   - Об этом ты расспросишь на досуге своего отца,- ответил Ясенев, громко пыхтя от воображаемого переодевания.- Говорят, он кое-что смыслит в этих самых эвроматах. А я плевать на них хотел... Кстати, курточка твоя мне ужасно нравится...
   "Почему он никогда не приходил ко мне вот так - мальчишкой? - думал Тим.- А ведь мы чуть не подрались... Но главное - я и сейчас его не пойму, он как-то хитро отводит от меня удар, хоть мы и не поменялись одеждой. Но как?.."
   - Что ж, твое дело,- сказал Зэт.- Я хотел помочь тебе, но, видать, права старая присказка, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Сейчас, сюда приведут мальчишку. Ты немедленно свяжешься с Нодье и передашь ему мои условия. И пожалуй, попрощаешься с ним...
   Зэт отдал короткий приказ по индиканалу. В холл сразу вбежали чернокомбинезонники, равномерно оцепили его и вытащили блейзеры.
   - Как видишь, я высоко ценю тебя и твои феноменальные способности,усмехнулся Зэт.- Имей в виду, все аппараты на боевом взводе, и мои парни могут неверно истолковать любое твое движение.
   Ввели Тима.
   - Итак, перед тобой подлинный Тим Ясенев,- тоном провинциального конферансье сообщил Зэт.- Он абсолютно невредим, думаю, он даже слегка отдохнул от школьной мороки. Теперь выходи на связь с Нодье!
   "Ладно, - подумал Лямбда, ощущая знакомое покалывание в висках.- Так тому и быть. Предельно неагрессивное творение старины Жана проведет свою первую открытую демонстрацию отнюдь не в гиперментальной сфере. Будет почти обычная драка в стиле дешевых фант-программ. Обидный парадокс, но что поделаешь... Боюсь, что для этой своры пятикратного ускорения времени окажется маловато. Кто-нибудь успеет выстрелить. Для Мю нужно предусмотреть хотя бы двадцатикратное ускорение..."
   Он ждал целую вечность, пока чернокомбинезонник приближался к нему с протянутой рукой, в которой тускло поблескивал передатчик.
   И вдруг мощный импульс страха ударил по пространству холла. В тот же миг Лямбда метнулся на пол, успев выбить блейзер из рук приблизившегося охранника. Резким толчком он отшвырнул Тима прямо к креслу, на котором сидел Зэт. Чернокомбинезонники стали корчиться и оседать - как в замедленном кадре. Лишь один из них успел пустить луч и попал в своего коллегу. Сознание Тима почти сразу вырубилось - словно вся Вселенная схлопнулась, расщепив на атомы его мозг.
   Зэт мгновенно оценил ситуацию. Волна страха лишь слегка коснулась его, но не достигла цели, остановленная эвроблокировкой. "Немедленно бежать,мелькнуло у него.- Все к черту, и бежать! Противно, но меня спасает именно трижды проклятый мною эвромат..."
   Лямбда схватил Тима, взвалил на плечи и бросился к выходу. "В любой момент могут поднять стрельбу люди из внешней охраны,- думал он.- Теперь надо поспеть к капсуле Зэта..."
   Зэт, выбитый из кресла, валялся на полу, ощупывая шишку на затылке и пытаясь совладать с приступами тошноты - мутило от воспоминаний о только что лизнувшей его волне страха. Он с трудом встал на ноги и поплелся к ангару, где в дальнем углу стояла замаскированная капсула, помеченная красным треугольником,- пожалуй, единственное средство скрыться от погони.
   "Будет здорово, если пээсбэшники сожгут этих недоумков, большого и малого,- думал он.- Ради этого и моей голубой капсулы не жалко..."
   ...ухожу, потому что не в силах выдержать той бури, которая разразится в результате расследования, диктовал Нодье.
   Я счастлив, что суперсап Лямбда пошел на помощь Тиму Ясеневу, пошел совершенно добровольно и с большим риском для жизни. Одно это доказывает возможность сосуществования ментальных поколений разного уровня. Но мне лучше, чем кому-либо иному, известны средства, которые способен применить Лямбда. Мне вполне понятно и то жуткое впечатление, которое эти средства произведут - ими наносится жестокий удар по системе межличностных отношений, по естественному человеческому доверию, наконец, по самой идее прогрессивной эволюции. Людям может показаться, что их лучшие творения роют могилу собственным творцам - я имею в виду эвроматы и, конечно же, своих суперсапов.
   Однако ошибочно думать, что процесс завоевания гиперментальных высот, то есть создания новых поколений суперсапов и мощных эвросистем, можно чем-то остановить. Можно слегка притормозить его в том или ином направлении, но потом все равно придется уходить вперед...
   Каждое крупное открытие чревато применением в военно-террористических целях. Такова судьба дубины и колеса, лука и пороха, лазера и уранового котла, такова судьба ракет и сверхскоростных компьютеров, а ныне - всей гиперменталистики. Новая ступенька постижения мира всегда оказывается скользкой - пока на нее не ступят первопроходцы, ее просто некому очищать от льда и грязи древних предрассудков. В иные времена думалось, что дворницкие обязанности исполняет лично Всевышний, заодно выстилающий лестницу познания бархатистыми коврами откровений и освещающий ее лучами абсолютной истины. Но мы не пришли ни к каким горным вершинам и остались один на один с очень сложным будущим - ступать в него страшновато, а двинуться назад, к пещерам и каменным топорам, тоже как-то неудобно. Трудность в том, что прогрессивное будущее всегда сложнее наших модельных представлений, и, выстраивая его как реальность во многом вслепую, мы рискуем соорудить опаснейший капкан планетарного, а то и космического масштаба. Но важно понять, что зубьями капкана служат именно наши предрассудки, а не достижения.
   Я хочу отмести опасения по поводу немедленной смены лидирующего вида. Суперсапы - прежде всего, разведчики будущего. Ради этого станут создаваться все новые и новые индивиды и целые популяции, и с их помощью мы колоссально раздвинем горизонты. Думаю, что постепенно все человечество станет на путь перманентной реконструкции мозга, но разведка, как ее иногда называют - гиперментальный авангард, останется навсегда. И каждый, знающий реальную историю, согласится, что фактически авангард такого рода существовал и в иных тысячелетиях. Представьте, каким суперсапом, а по тем меркам - богом выглядел Пифагор в глазах забитого, диковатого раба или простого сицилийского рыбака своих времен...
   Разумеется, ни те древние века, ни века совсем недавние не имели доступа к современным методам создания авангарда. Все решалось более или менее случайным совпадением трех факторов - хорошей наследственности, высокого образовательного уровня и, конечно, четкой работы социального усилителя, способного при благоприятном стечении обстоятельств отобрать действительно талантливые идеи, сделать их общезначимостью, руководством к действию. При нынешнем темпе наступления будущего мы вынуждены максимально использовать и лучшие достижения генетики и интеллектроники - у нас нет иного пути к дальнему футуровидению, а без него наше будущее может оказаться эстрадной пародией на великое и очень трудное прошлое, планетарной комнатой смеха, которую мы по своей близорукости примем за церемониальный зеркальный зал для восторженного самолюбования...
   И последнее. Я отвергаю любые обвинения в преднамеренном создании нового оружия. Это так же нелепо. как обвинять, скажем, Циолковского в бомбардировках Лондона ракетами Фау. Применению всякого открытия надо учиться, и такое обучение никогда не проходит безболезненно. Цивилизацию не подвергнешь общему наркозу ради обезболивания родовых схваток - тех, в которых рождается наше завтра.
   Я ухожу несломленным, моя совесть чиста. Хочу уйти лишь от убийственно долгой следственной процедуры, дабы не видеть добровольного мученичества сотрудников ПСБ, пытающихся юридически определить правомерность моих замыслов и экспериментов. Моя работа в любом случае будет прервана, а возраст не позволяет надеяться на ее возобновление. Я оставил миру все, что мог, и не желаю добавлять к этому кучу нелепых оправданий. Теперь я хочу дождаться лишь одного - сигнала от Лямбда. Его победа в схватке с Зэтом последнее, о чем мне хотелось бы услышать. Прощайте!
   Нодье отключил аппарат, достал из кармана маленький блейзер и положил его на стол прямо перед собой. Прошло несколько минут, и он, словно загипнотизированный спокойным блеском оружия и полным освобождением от суеты, почувствовал, что соскальзывает в глубокий и, быть может, целительный сон...
   6
   Тим с трудом открыл глаза. Рядом сидел этот странный человек, к которому его только что привели, и оба они находились уже не в коттедже Зэта, а в капсуле, очень быстро уносящейся на закат.
   "До чего ж сумасшедший день",- подумал Тим, с радостью осознавая, что нет больше вязкой камеры, что безнадежность положения как-то сразу поглотилась открытым пространством наступающего вечера.
   - Куда мы летим? - спросил он и обрадовался звукам собственного голоса.- Ты сотрудник ПСБ, да?
   - Я отвезу тебя домой,- ответил Лямбда,- и там с тобой обязательно встретятся люди из ПСБ. Ты расскажешь им про все свои приключения. А я сотрудник Нодье, суперсап серии Лямбда. Разумеется, у меня есть настоящее имя и родители, но все это пока не разглашается - вплоть до решения Большого Совета, который на днях будет обсуждать наши исследования. Ты в курсе?
   - Да, конечно,- ответил Тим, и вдруг слабое подобие волны страха, испытанного им совсем недавно, просочилось из памяти и отозвалось легким приступом тошноты.- А как тебе удалось вытащить нас оттуда?
   Кольцо взведенных блейзеров отчетливо всплыло перед Тимом, и он еще раз пережил страх - мелкий и противный - перед этим красноречивым кольцом, желание распластаться на полу, вжаться в него, стать незаметным.
   - Удалось... так вот и удалось,- сказал суперсап.- Но мне еще изрядно достанется за ту сцену. В сущности, я не имел права спасать тебя, используя свое суггестивное поле. В этом смысле, Тим, я подхожу под действие закона о бесконтрольном применении суггестивных генераторов, и меня могут конфисковать у Нодье. Его тоже ждут крупные неприятности.
   - Как это конфисковать? Ты же человек!
   - Спасибо... Но внушение, особенно прямое действие на мозг - и вправду опаснейшее оружие. Я слышал, ты увлекаешься историей. Там ты найдешь много примеров внушения - один страшнее другого...
   Тим промолчал. Ему хотелось поспорить, хотелось сказать, что тут нечто совсем иное... Но его все сильней охватывала тревога за что-то, выпавшее из этого прекрасного открытого мира, оставшееся в стенах - то ли памяти, то ли того странного дома... Лицо Ника Суздалева вдруг ярко высветилось в сознании Тима, словно надвигающийся горизонт стал зеркалом, внезапно возникшим в вязкой и темной камере.
   - Назад! - закричал Тим.- Там мой отец, там остался мой отец!
   "Молодчина,- подумал Лямбда.- Он довольно быстро пришел в себя".
   - Не надо,- сказал он вслух,- успокойся. Я уверен, что ПСБ давно освободила твоего отца. С ним не могло случиться ничего плохого - даже мой трюк на него не подействовал, хотя он находился совсем рядом, за стенкой. Когда-нибудь он расскажет тебе, почему так вышло. Хуже другое, Тим,по-моему, нам не дадут добраться до твоего дома.
   И он показал на обзорный экран. Только теперь Тим заметил, что их преследует целых три капсулы ПСБ.
   - Сейчас они пойдут на захват,- сказал Лямбда.- Будем садиться.
   - Лучше сразу домой! Я успокою маму - представляешь, как она переживает... И она будет рада познакомиться с тобой.
   - Я как-нибудь потом загляну к тебе в гости, а теперь идем на посадку. К тебе одна просьба, Тим. Сразу же, как сумеешь, .свяжись с Жаном Нодье по индиканалу. Сообщи ему, что все в порядке. Я несколько раз пытался выйти на связь, но не смог - похоже, он отдыхает. И обязательно скажи ему, что мне жизненно важно обсудить с ним все происшедшее. Это очень важно, Тим, а мне, вероятно, не сразу предоставится такая возможность... Договорились?
   Серебристо-голубая капсула рванулась к земле, а вслед за ней с небольшими интервалами пошли на посадку три машины с красными треугольниками на борту. Тим и суперсап выбрались на траву, и через пару минут их окружили возбужденные и явно довольные мирным финишем сотрудники ПСБ. Лямбда с отрешенным видом присел на небольшой валун и застыл, не реагируя на вопросы и суету.
   Тима сразу же отправили домой, твердо пообещав, что отец будет ждать его именно там. Уже в воздухе Тим вспомнил о поручении, но канал Нодье не отзывался, и предчувствие близкой встречи с мамой как-то затмило тревожность этого молчания. И мамин канал помалкивал, и это тревожило Тима, но с другой стороны - оно к лучшему, думалось ему, потому что получится грандиозный сюрприз, такой, которого не имел еще никто из Ясеневых...
   И еще Тим думал о том, что мир вокруг совсем не изменился - в нем стоят те же деревья, текут те же реки и то же огромное красное солнце уходит на покой... и добродушно улыбаются рядом с ним храбрые ребята из ПСБ, блестяще и без потерь завершившие поимку преступников... и где-то там, сзади, как былинный герой отдыхает на камне суперсап Лямбда, ожидая почестей и наград, которые определит ему Большой Совет...
   А где-то там, далеко позади капсулы, уносящей Тима, старший по патрулю, окружившему суперсапа, немного растерянно докладывал о создавшейся ситуации по индиканалу:
   - ...я ж говорю, они сами сели, Комиссар. Вот и я думаю - что-то не то... А он спокойно отдыхает на камне, вылупился на закат и не моргнет. Будто плевать ему с высокой вышки на свое положение... Он только один раз попросил разрешения выйти на связь с Нодье, но я на него прикрикнул, и все. Я решил, что он вызовет подмогу... Нет-нет, мы не говорили ему ничего оскорбительного, что вы, Комиссар! Я только раз спросил его, зачем они утянули мальчишку, но он ничего не ответил... И знаете, Комиссар, мне показалось, что я сразу же обозвал себя дураком. Вообще-то я не очень самокритичен, но тут я как-то сразу осознал, что я дурак... Что? Вы полностью согласны? Но ведь он... Понимаю... Но ведь он сжег Гера и Лао... Что? Есть заткнуться! Я уже заткнулся, Комиссар... Есть доставить его в Центр Нодье! Хорошо, будет сделано... Чтобы Нодье оказался завтра утром у вас на допросе... Ясно! Конечно, деликатно, о чем речь... Только меня не пустят к нему. Вы же знаете, Комиссар, старикашка... да-да, этот Жан Нодье с причудами, может и на допрос не явиться... Есть! Есть выполнять!
   Грегори и Комиссар очень медленно шли к своей капсуле, шли нехотя, словно не спешили удалиться с этой прекрасно ухоженной лужайки вокруг дома Зэта.
   - Знаешь ли,- вздохнул Комиссар,- впервые в жизни я не уверен, что мне нравится моя работа...
   - Боишься, что тебе предложат арестовать Ясенева и Нодье?
   - У меня рука не поднимется, но им грозят немалые неприятности.
   - Я на их месте поступил бы так же,- твердо сказал Грегори.
   - И я, но дело не в нас с тобой. Как частное лицо и как сотрудник ПСБ я вынужден придерживаться несколько разных точек зрения.
   - Должно быть ты крепок на разрыв...
   - Приходится... Каждому из нас приходится испытывать себя на разрыв многими противоречиями - разве это удивительно?
   Они уже подошли к капсуле, где их ждал Ясенев, завершивший свою метаморфозу и все еще бледный.
   - У Раджа берут показания,- сказал ему Комиссар,- потом он направится прямо к вам. А завтра к вечеру жду вас у себя, нам будет о чем поговорить... Стив, ты сможешь отвезти Игоря Павловича домой?
   - Смогу,- сказал Грегори и, улыбнувшись, добавил.- Если тебе надоест ловить зэтов, Комиссар, приходи в наш Центр, мы будем рады...
   Над озером уже взошла картинно-золотистая луна, и Анна поплотней укуталась в Игореву куртку.
   "Страшно подумать,- размышляла Анна,- что у этого озера тысячу лет назад могла сидеть моя пращурка, зная, что сын ее полонен лихой вражиной, а муж поскакал ему на помощь, и, может быть, лежит он где-то на лесной дороге со стрелой в груди, а сын бредет среди пыли и гиканья в связке рабов... И такая же ночь тем же бессмысленным глазом созерцала ее и звала уйти в эти воды, стать живым камнем для нестерпимо ноющей памяти..."
   Игорь Павлович и Тим, взявшись за руки, выбрались из лесу и бегом бросились к берегу. Анна обернулась. Не было сил встать, и пошевелиться тоже не было сил. Она звала их, ей казалось, оглушительно громко, но она лишь шептала их имена и мысленно неслась к ним, обгоняя свет, пытаясь обнять раньше, чем увидеть. Но это был только бунт воображения, а на самом деле она сидела не в силах оторваться от земли, а ее мужчины - ее мужчины! - мчались к ней, нелепо подпрыгивая и размахивая руками.
   И добежав, с разгону бросились на нее и стали тормошить, доставляя ощущение своей реальности, своей длящейся жизни самым древним и достоверным способом. И Анна засмеялась, опрокинутая и разорванная этим вихрем, засмеялась и подмигнула луне, бьющейся в затмениях среди двух родных лиц, которые вовсе не были сгустками тумана или электромагнитных волн, а становились все более реальной плотью Анны Ясеневой.
   - Отчаянной силы импульс этой реальности внезапно прошил ее с головы до ног, и она поняла, что разорванной на три части Анны больше не существует, а снова есть их Аннушка, мама и жена, их, что угодно, но именно их! И этот мгновенный импульс полноты жизни выбросил Анну вверх, она взметнулась свечой и ударилась в пляску с каким-то диким внутренним ритмом, со смехом и слезами. И вслед за ней взметнулись Игорь и Тим, две ее вновь обретенные части, и все они сплелись в живой пульсирующей композиции, которую небо видело своим золотистым глазом тысячу лет назад, а может, раньше или позже - в прошлом или в будущем.
   Но сейчас на берегу маленького лесного озера творилось настоящее, творилась пляска, в которой исчезали страшные часы двух последних дней, мельчайшие по космическим меркам частицы неуловимости, именуемой временем.
   Минск, 1985