Прашкевич Геннадий Мартович. Записки промышленного шпиона

   Пользуясь тем, что он сразу же шумно повалился в кресло, требуя бармена, я отступил за стойку, к узким дверям, которые когда-то служили черным ходом в бильярдную. И не ошибся: там и была бильярдная – столы под зеленым пыльным сукном, пирамиды пыльных шаров, на полочке раскрошенные мелки.
   И первое, что я услышал, было:
   – Дай ему еще раз!
   Я оглянулся.
   Человек, которого били, не отличался крепким сложением. Сознание, по крайней мере, он уже потерял. Один из экзекуторов держал его сзади за заломленные за спину руки, а другой, небольшого роста, узкий в бедрах, спортивный, не торопясь, с чувством бил жертву в живот тупым носком тяжелого кожаного ботинка.
   Они занимались своим делом столь сосредоточенно и целеустремленно, что мое появление осталось ими незамеченным. Зато третий сразу увидел и узнал меня. Это был Габер. Он тряхнул своими крупными локонами и сказал:
   – Прекрати, Дон. У нас гости.
   – Гости?.. Один гость, – уточнил низкорослый, поворачиваясь ко мне. Он смерил меня взглядом и ухмыльнулся: – Сам выйдешь или помочь?
   – Сам выйду, – сказал я миролюбиво. – Ваш приятель свое получил, могу добросить его до дома.
   Ни в какой другой ситуации я не полез бы в чужую ссору, но люди Габера калечили доктора Фула, я не мог этого допустить. «Через руки Фула проходят все анализы, даже те, что заставили нас выставить дополнительные посты…» Ради доктора Фула можно было рискнуть.
   Но низкорослый спортивный экзекутор, видимо, думал иначе. Он не торопясь подошел ко мне и сгреб меня за рубашку. Наверное, он был очень упрямым, я знаю такие ухмылки, поэтому, не желая испытывать судьбу, сразу рубанул его ребром ладони по горлу. Он, хрипя, упал на пол.
   Я оттолкнул его ногой в сторону.
   – Ваш приятель свое получил. Почему бы не оставить его в покое?
   Прозвучало это двусмысленно, поскольку могло относиться и к низкорослому, и к доктору Фулу. Это развеселило Габера. Он неожиданно рассмеялся.
   – Ты прав, этот парень свое получил. Забирай его и катись из «Креветки».
   Прислонясь к стене, он с удовольствием наблюдал, как я поволок избитого доктора к выходу.
   В машине доктор Фул очнулся.
   – Где вы живете? – спросил я.
   – Святая площадь, – с трудом выдавил он. – При клинике.
   Я нажал на стартер.
   – Гаррис, – окликнул меня с порога Габер. – Когда это чучело придет в себя, – он, конечно, имел в виду доктора Фула, – напомните ему, что он сам полез в пьяную драку. Сам! С ним это уже бывало.
   Глаза Габера смеялись, но я его понял.
   Я кивнул.
   – Все слышали? – спросил я доктора Фула, когда мы отъехали по меньшей мере на квартал.
   Он обессилено кивнул.
 

7

 
   Утром в местной газете (ее подсовывали мне под дверь, видимо, ее доставка входила в оплату номера) я прочел о драке, случившейся в бильярдной бара «Креветка». Автор заметки негодовал: такое происходит не в первый раз, бар старого Флая – бесчестное место. Это не я придумал, там так и было сказано – бесчестное место. Автор заметки настаивал: Итака – не из тех городов, где можно мириться с подобными очагами насилия, давно пора заняться заведением старого Флая. Сегодня там избили доктора Флая, а завтра изобьют главного санитарного инспектора. Колонисты способны и не на такое!
   Насчет колонистов я ничего не понял, но это меня насторожило.
   Я отложил газету.
   Эта история могла обойтись мне дорого, ведь доктора Фула били люди Габера, то есть те же самые сотрудники санитарной инспекции. Вот почему утром я постарался широко и виновато улыбнуться ему.
   Габер понял меня.
   – Забудь, – тряхнул он длинными локонами. – Ты вел себя по-мужски.
   – Я виноват, – настаивал я. – Просто я еще не знаю Итаки.
   – Ладно, – ухмыльнулся Габер. – Мыслишь ты верно. Драку все равно начал сам доктор. Ты ведь, кажется, тоже видел это?
   – Нет, – замотал я головой. Я вовсе не стремился во всем поддакивать Габеру. – Самое начало драки я не захватил.
   Всем своим видом я показывал, что мне плевать на эту историю, но в тот же день меня все-таки вызвали к санитарному инспектору Сейджу.
   – Герб, – строго заметил он. – Твоя машина всегда должна быть на ходу.
   Он произнес это тоном, не оставлявшим сомнений: он все знает о моем вчерашнем приключении.
   Я кивнул.
   – Ты всегда должен быть в форме, Герб. Наши поездки, как правило, будут связаны с санитарным контролем города. Чтобы ты не задавал лишних вопросов и не нарывался на неприятности, объясню: мы следим за моргачами. Это жаргонное слово, Герб, старайся не пользоваться им. В Итаке не любят напоминаний о несчастье, постигшем город. У нас есть другой термин: колонисты. Это те, кто в свое время не уберегся от болезни Фула, да, да, болезни Фула! Она названа так в честь доктора Фула, сумевшего первым найти ее возбудителей. Санитарная инспекция выделила колонистам особый район, но ты сам должен понимать, больные люди не всегда могут отвечать за свои поступки. Бывает, они бегут с определенной им территории. Наше дело – водворять их на место, чтобы не повторилась трагедия прошлых лет, когда Итака потеряла немало своих обитателей. Комбинат «СГ» вкладывает колоссальные средства в борьбу с болезнью Фула. Следить за колонистами не последнее дело. Болезнь Фула разносят именно они.
   Я кивнул.
   – Надеюсь, я все объяснил понятно?
   – Вполне.
   – Район, где нынче живут колонисты, – это Старые дачи. Он охраняется. Имей это в виду, чтобы в тебя случайно не выстрелили.
   Я кивнул.
   Старые дачи…
   Я хорошо помнил этот район… Песчаные берега, за ними начиналось и тянулось мелководье… Там же стоял в свое время бревенчатый дом старого Флая… Много позже именно на те пески выбросило ночным штормом его шхуну «Мария»… По незаметным, но хорошо известным нам, мальчишкам, бродам не раз удавалось пересечь всю бухту из конца в конец. Туристы диву давались, видя шествующих через бухту пацанов… Сохранились ли те броды?
   – Получается, что я не просто водитель?
   Санитарный инспектор Сейдж удивленно и высоко вскинул брови. Его забавляла моя тупость. Он, кажется, начинал доверять мне.
   – Если дела будут идти на лад, получишь желтую форму.
   Я с трудом сдержал улыбку. Больше того, я сумел высказать искреннюю признательность. Желтую форму!.. Еще чего не хватало! Они набьют ее микроклопами и будут знать все о каждом моем шаге.
   Тем не менее, я высказал Сейджу самую искреннюю признательность, и санитарный инспектор остался довольным мною.
   Желтую форму!
   Обрадованный тем, что пока что она мне не грозит, я позволил себе притормозить перед костелом на Святой площади.
   Отсюда, с холма, я видел почти всю Итаку. Низкая, каменная, на удивление серая, она уныло расползлась по плоским песчаным берегам. Цветные ленточки дыма лениво извивались над многочисленными трубами, пахло химией. Даже океан, плоский, усмиренный, запертый в бухте кривыми узкими косами, казался химически обесцвеченным.
   Я снял эту унылую панораму.
   Выезжая с площади, я обратил внимание на массивную глыбу розоватого гранита.
   Памятник? Кому?
   Ничего такого тут раньше не было.
   Я притормозил.
   По розоватому граниту было крупно выбито:
   «Нашему Бэду».
 

8

 
   За два дня в санитарную инспекцию поступило двенадцать вызовов. Семь из них оказались ложными. Забавно, но я попал почти на все ложные. Зато Габеру и Фрайдхальману, здоровенному шведу, не интересующемуся ничем, кроме гоночных машин, пришлось поработать. Я ни о чем не жалел. Ведь находясь в гараже, я раскрутил историю «нашего Бэда», в чем мне немало помог хмурый старший механик.
   В любое время дня и ночи Бэда Стоуна могли оторвать от обеда и поднять с постели, как только у кого-то вдруг возникало подозрение, что в полученном им пакете заключена пластиковая бомба, а автомобиль, оставленный на улице, начинен взрывчаткой. Рискуя жизнью, Бэд Стоун проверял содержимое подозрительных пакетов и разбирался – чем начинена машина. Такой была его работа, требовавшая немалой сметки и крепких нервов.
   Рано или поздно Бэд Стоун не мог не попасть в госпиталь. Он туда и попал. Причиной, правда, оказалась не пластиковая бомба. Просто Бэд Стоун был гурманом и свободное время предпочитал проводить в «Креветке». Он обожал морскую кухню. В процессе очередной трапезы Бэд почувствовал себя плохо. Прибывший врач сразу определил все признаки активно развивающейся болезни Фула. Естественно, Бэд Стоун был отправлен в госпитальный бокс.
   Два дня Стоун обдумывал случившееся, а на третий, трезво осознав, какую опасность он представляет, Бэд умудрился добраться до окна и выбросился с седьмого этажа госпиталя прямо на бетон, давно заливший все улицы Итаки. "Нашему Бэду"– начертали на гранитной глыбе патриоты Итаки.
   На фотографиях (старший механик показал мне старую газету) Бэд Стоун выглядел профессиональным боксером – рослый, длиннорукий, прекрасно сложенный. Умные глаза смотрели спокойно и уверенно, это вдруг подбодрило меня – все эти дни я не мог найти ничего, что особенно бы заинтересовало Консультацию. Я снимал бары, больные лица, дважды снял моргачей. Все это было не то. Сам не понимая почему, я стремился к океану. Этот треугольник так и сидел в моем мозгу: моргачи – доктор Фул – океан. Что бы там ни было, я привык доверяться интуиции.
   Улучив момент, я попросил санитарного инспектора Сейджа оставить за мной машину на весь воскресный день.
   – Есть проблемы?
   Я пожал плечами:
   – Я рыбак. Всегда старался подкормить себя рыбкой. А тут океан под боком.
   Он внимательно взглянул на меня:
   – Собираешься рыбачить один?
   – Разыщу химика Хоукса. Знаете его? Шумный толстяк из последнего набора.
   – Еще бы не знать, – хмыкнул Сейдж. – Но не думаю, что Хоукс может увлечься рыбалкой.
   – Почему не попробовать?
   – Действительно, почему? – загадочно согласился Сейдж. – Правда, этот Хоукс большой болтун… – Он так же загадочно усмехнулся: – О чем могут так много болтать такие люди, как Хоукс? Что-то я его никак не пойму.
   Я видел, что Сейдж притворяется, но поддержал его игру:
   – Нет проблем.
   – Ну что ж… – похоже, я и впрямь все больше и больше нравился Сейджу. – Ты скоро потянешь на хорошую прибавку, Герб.
   – Спасибо, – сказал я скромно.
   – Получи пропуск у Габера. Пропуск на побережье, – уточнил Сейдж. – Находясь на побережье, не выключай радиотелефона. Ты в любой момент можешь мне понадобиться.
   Я понятливо кивнул. И подумал, что ему плевать на то, понадоблюсь я ему или нет. Он просто хотел знать: о чем болтаю в компании приятелей я – его личный водитель Герб Гаррис.
   Я решил не разочаровывать Сейджа.
   С помощью портье я узнал телефон Хоукса.
   – Герб! – ликующе прокричал он в трубку. – Я прекрасно устроился!
   – Я рад. Тоже не жалуюсь. Набираюсь сил.
   – В каком баре?
   – Не в баре, Брэд, я предпочитаю уединение, теплый берег… Чтобы можно было половить живой рыбки и чтобы никто не дышал тебе в затылок и не толкал под локоть… Говорят, Итака всегда славилась рыбой.
   – Возможно, – фыркнул Хоукс. – Возможно, когда-то и славилась, но выпить на берегу – это идея! – Он вдруг загорелся: – Но нужна какая-нибудь снасть!
   – Возьмем у Флая. Старик, наверное, сохранил не только воспоминания.
   – Ну вот что, Герб, – решил Брэд Хоукс, – дуй прямо в «Креветку». Там и договоримся. А еще… – он довольно хохотнул, – у меня есть для тебя сюрприз.
   – Сколько он стоит, Брэд?
   – Ты думающий парень, – заржал он довольно. – Деньги тебе понадобятся. Бесплатных девочек я не люблю.
   – А это девочки?
   Он опять заржал.
   Когда я появился в «Креветке», Брэд Хоукс был уже хорош. Он обнимал сразу двух женщин, и они ему не противились. Одну, рослую, своевольную, он, увидев меня, демонстративно посадил на колени, давая знать, что тут кому принадлежит.
   – Италия! Вот как звать мою девочку! – Брэд был в полном восторге. – Ты когда-нибудь слышал такое имя? А? Италия, у кого хватило мозгов назвать тебя так правильно?
   Италия обиженно поджала губы.
   – Ну вот! – удивился Брэд. – Оставь это Нойс. У нее это получается лучше.
   Я вздрогнул.
   Подруге Италии было под тридцать. Не знаю, почему я именно так определил ее возраст. Круглое лицо, длинные волосы, черная, застегнутая чуть ли не до подбородка, блуза с длинными свободными рукавами и шорты… Она была в лучшем случае мне по плечо, но ноги у нее были длинные. И, кажется, она не пользовалась никакой химией. У нее все было от природы. Настоящее ископаемое по нашим дням, но какое удивительное ископаемое!
   Я засмеялся:
   – Все вопросы мы решим на берегу.
   Брэд под столом пнул меня, но я его не понял:
   – Поваляемся на берегу, а? Океан, рыба…
   Италия странно, с испугом взглянула на Нойс, но в этой женщине впрямь было что-то необычное. Она произнесла без всякой игры:
   – Я не люблю рыбу.
   – И черт с ней, с этой рыбой! – хохотнул Брэд. – Похоже, вы сто лет не раздевались на берегу!
 

9

 
   Возвращаясь в отель, я снимал Итаку.
   Исчезли сады, рощи, вымерли рыжие сосны. Камень и бетон, они определяли все. И химия, стойкий запах химии. Унылый мертвый пейзаж… Было над чем задуматься. Проезжая мимо клиники, я притормозил. Привратник подозрительно поднял голову, но эмблема «СГ», украшающая машину, его успокоила.
   – Как здоровье патрона? – осведомился я.
   – Доктора Фула? – не понял он.
   – Разумеется.
   – Доктор Фул в форме, – холодно ответил привратник.
   – Сколько лет вашему патрону?
   – Зачем вам это?
   – Мне показалось, он не в том возрасте, когда побои переносят легко.
   – Чего вы хотите?
   Я ухмыльнулся.
   Привратник потянулся рукой к звонку, но я дал газ, и клиника сразу осталась в полумиле сзади. Я знал: привратник передаст нашу беседу доктору Фулу. И если тот не дурак, он поймет, что им кто-то интересуется…
 

10

 
   Едой мы запаслись у старого Флая.
   Этим занималась Нойс.
   Мы не ошиблись, поручив это именно ей. Похоже, старый Флай питал к Нойс слабость. Он с нею не торговался. Мы получили все, что хотели, а старик присовокупил кое-какие приправы от себя. У него же мы взяли кое-какую снасть.
   Туман рассеялся, легкий ветерок с океана гонял по шоссе обрывки газет. Казалось, они сорваны с сохранившихся кое-где редких голых деревьев.
   – Неужели тут не осталось ни одной рощицы?
   Ответила Нойс. Голос у нее был ровный и мягкий:
   – Последнюю вырубили лет пять назад. Она окружала Старые дачи. Теперь там ничего нет… Так… рыбьи скелеты.
   – Лесам трудно устоять перед песками, – я кивнул в сторону вплотную надвинувшихся на город грязных дюн.
   – Пески тут ни при чем. Все это было вырублено.
   – Зачем? – наивно удивился я.
   – А зачем бьют стекла в брошенных домах?
   Я не понял, но одобрительно хмыкнул.
   Сразу за поворотом открылся океан. Низкие, зеленые от протухших водорослей косы делали его невзрачным и плоским. Но ширь он сохранил.
   Я мучительно соображал, чего же тут не хватает?
   Чайки! Я не видел ни одной чайки!
   Много лет назад я жил в этом городе. Он был невелик, его окружали рощи, с океана надвигались стеклянные, отсвечивающие зеленью валы. Прыгая с лодки в воду, ты сразу попадал в призрачный таинственный мир. Прозрачная вода туго давила на уши, выталкивая вверх – к солнцу, чайкам, к свежему ветру… А сейчас… Даже песок погиб, превратившись в бесцветную грязноватую пыль, перемешанную со всякой неопределенной дрянью.
   «Плевать! – сказал я себе. – Там, в детстве, было солнечно и светло, но я всегда хотел жрать, я вынужден был искать, чем мне набить желудок. Вода прокисла, воздух провонял химией, зато я твердо стою на ногах. Все это – проблема тех, кто идет за нами. Пусть они разбираются со всем этим».
   – Ищите ручей, – подсказал Брэд. – Без деревьев мы обойдемся, но вода нам нужна.
   Через бревна, брошенные поперек достаточно глубокого рва, я вывел машину на широкий пляж. Почти сразу мы увидели ржавый бетонный жлоб, по которому струились жирные мертвые ручейки.
   Отталкивающее зрелище! Нойс не выдержала:
   – Герб, почему мы не поехали в южный сектор?
   – Думаешь, там лучше?
   Она беспомощно пожала плечами.
   – Плюнь! – неунывающий Брэд Хоукс обнял Нойс за плечи. – Не все ли равно, где веселить сердце?
   Стоянку мы все же нашли – под серой песчаной дюной, укрывавшей нас от противного ветерка. На песок мы бросили желтый брезентовый тент. Брэд и Италия сразу повеселели.
   – Ну? – спросил я Нойс, осторожно присевшую на краешек тента. – Так и будешь сидеть?
   – Здесь недавно проезжала машина…
   – Ну и что?
   – Они собирали пьяную рыбу…
   – О чем ты?
   Она непонимающе подняла на меня глаза. Они манили и волновали, но Нойс правда чего-то боялась.
   – Когда ты была здесь в последний раз?
   – Лет семь назад… – неохотно ответила Нойс. – Видишь, вон там, прямо в океан, тянутся трубы… А на них эти скворешни… Там дежурят такие, как ты… Из санитарной инспекции… Говорят, наши химики в чем-то просчитались, и океан умер…
   – Ну, убить океан не так-то просто.
   Будто подтверждая мою правоту, глянцевито блеснув, в воздух взметнулась и шумно обрушилась обратно в воду, подняв столб брызг, крупная рыбина.
   Италия и Брэд засмеялись. Они уже успели обняться.
   Нойс удивленно взглянула на меня:
   – Ты что, на самом деле собираешься ловить рыбу?
   – Зачем же я брал снасть?
   – Брось ее.
   Я не понял:
   – Почему?
   – Войди в воду, поймешь…
   Глаза Нойс выражали столь явную неприязнь и насмешку, что я, не оглядываясь, по колени вошел в воду. Ноги сдавило маслянистым теплом, кусочки битума и нефтяные пятна слабо вращались в поднятых мной водоворотах. А у самого дна, в мутной колеблющейся жути, проявилось нечто длинное, неопределенное, движущееся. Только усилием воли я заставил себя стоять на месте не двигаясь. А длинная тень, странно подергиваясь, подходила все ближе и наконец холодно ткнулась мне в ногу.
   Я похолодел. Это была рыба. Она неуверенно двигала плавниками, неестественно горбила спину, болезненно поводила телескопическими глазами, не обращая внимания на мои руки. Я осторожно провел ладонью по скользкой горбатой спине.
   Пожалуй, и впрямь тут не порыбачишь. Какой смысл охотиться за тем, что само идет в руки?
   Издали донесся смех Брэда. Он увлек Италию за дюну.
   Еще одна рыба медленно ткнулась в мою ногу. Не выдержав, я побрел на берег.
   – Ты знала об этом, – сказал я Нойс.
   – Конечно.
   – Почему же ты не предупредила?
   – Ты же из санитарной инспекции. Ты же должен знать, что в Итаке не едят рыбу.
   – Что ж, – сказал я. – Остается напиться.
   И притянул Нойс к себе…
 

11

 
   Когда мы возвращались, дымка над городом сгустилась, едко ударил в ноздри запах все той же химии. Дым из труб уже не поднимался вверх, он как подушкой придавил Итаку.
   – Веселенькая прогулка, – буркнул я.
   Отправив женщин переодеваться, мы с Брэдом ввалились в «Креветку».
   – Глотка пересохла, – пожаловался Хоукс. – Старик, дай воды!
   Старый Флай сердито и торжествующе засмеялся. Его смех походил на лай. Он сердито ткнул пальцем в висящий прямо за стойкой плакат: «Не бросайте окурки в унитаз! Смывая их, вы теряете от пяти до восьми галлонов чистой воды!»
   – От пяти до восьми, я сам подсчитал! – старый Флай трясущимися руками набил трубку. – И прикройте за собой дверь, опять потянуло химией.
   Открывая содовую, он сварливо пожаловался:
   – Проклятая погода. Раньше у нас лили дожди, теперь сверху льется кисель. Плохие, плохие времена…
 

12

 
   К появлению Нойс и Италии ужин, заказанный старому Флаю, был готов. Кальмары, устрицы, дардженский краб… Флай хмыкнул: можно есть, все из банок… Кажется, он нас жалел.
   Брэд не выдержал:
   – Все из банок!.. Мне надоело. Я хочу в постель. Италия думает так же.
   Италия засмеялась.
   – Как хочешь, Брэд… Итака не то место, где можно повеселиться от души.
   Италия и Хоукс тут же исчезли. Унылый мальчишка в грязной форменной курточке поменял пепельницу и, встав у стойки, от нечего делать глазел на нас.
   Как правило, нечто вроде согласия между мужчиной и женщиной возникает сразу. Или не возникает. Нойс сбивала меня с толку. Я не понимал, чего она хочет. Поэтому спросил у нее прямо:
   – Пойдешь со мной?
   Она, наконец, улыбнулась.
 

13

 
   Я вел машину сквозь сплошной ливень. Стена воды. Нет, не стена. Флай был прав. Ливень походил на тянучку, на кисель. В такую погоду за руль садятся лишь идиоты.
   – Поднимись в сорок третий номер, тебя пропустят. Скажешь, что ты со мной.
   Запарковав машину прямо у отеля, я поднялся в номер. Нойс сидела в кресле и внимательно разглядывала комнату. «Они здесь все какие-то запуганные», – с неудовольствием отметил я.
   – Прими душ. Я сделаю кофе. А?
   Она неуверенно кивнула.
   Я дождался, когда из ванной послышался шум воды, поставил на плитку джезву, прислушался и погасил свет.
   Открыть окно было делом секунды. Я выставил наружу пробирку, принесенную еще днем. Капли шумно разбивались о подоконник, текли по руке. Я попробовал на язык – сильно кислило.
   Когда пробирка наполнилась, я плотно заклеил ее специальным пластырем и сунул в карман куртки. Таким же образом я поступил со второй, потом набрал целый стакан дождевой воды, включил свет и удивился – дождевая вода отливала мутью.
   Скрип двери заставил меня обернуться. На пороге ванной, придерживая рукой полы халата, стояла Нойс.
   – Что ты делаешь? – она явно была испугана.
   – А ты? – рассердился я.
   – Зачем тебе дождевая вода?
   Я демонстративно выплеснул воду и бросил стакан в мойку.
   – Чего ты боишься, Нойс?
   – Бэд Стоун тоже возился с этой водой… Он что-то искал… Это стоило ему жизни.
   – Ты знала «нашего Бэда»?
   – Еще бы! Это был мой муж.
   Ее сообщение застало меня врасплох. Мне ведь и в голову не приходило, что в Итаке до сих пор живут люди, близко знавшие Бэда. Но зачем ему нужна была эта вода?
   – Возьми себя в руки, – сказал я. – Мало ли кто чем занимается?
   – Есть специальное распоряжение санитарной инспекции, Герб, и ты прекрасно знаешь это. Вода, почва, воздух Итаки не могут быть объектом частных исследований.
   – Я не исследователь. Оставь. Все это чепуха.
   – Нет, не чепуха. Бэд говорил так же.
   Она закусила губу.
   Я злился. Нас могли подслушать. Я схватил ее за руку:
   – Сбрось халат. Мы пришли сюда не болтать, правда?
   Одновременно я прижал к губам палец. Какого черта! Притащив сюда Нойс, я ошибся. Это нельзя было делать. Она хороша, кто спорит, но мне была нужна не она. Восемь процентов,– вот что меня волновало. Эти два слова стоили любого риска, а я здорово рисковал. Не мне исправлять этот мир. Я хотел получить восемь процентов!
   Все еще прижимая палец к губам, я толкнул Нойс к постели.
   И в этот момент раздался стук в дверь.
 

14

 
   Нойс вздрогнула.
   Я втолкнул ее в ванную:
   – Сиди здесь, пока я тебя не позову.
   И подошел к двери:
   – Кто там?
   – Откройте, Гаррис. Санитарная инспекция.
   – Какого черта вам нужно?
   – Откройте, – повторил Габер.
   Я открыл.
   Первым вошел он, за ним два крепких парня в униформе «СГ».
   – Нашим приказам следует подчиняться сразу, – хмуро заявил Габер. Его длинные локоны были мокрыми. – Ты ездил к океану, говорят, даже входил в воду. К сожалению, с двух часов дня, уже после твоего отъезда, эта зона перешла в разряд опасных – там недалеко в воде обнаружили труп моргача. Тебе не обязательно знать подробности, но меры прими, – он вынул из кармана флакон. – Десять капель на ночь. Утром повторишь.
   Затрещал телефон. Я вопросительно глянул на Габера.
   – Возьми, – поощрил он.
   – Герб, – голос Хоукса был слышен за десять шагов. – Эти подонки из санитарной инспекции притащили мне флакон мутной дряни. Не вздумай ее глотать, Нойс тебя не поймет.
   – И что ты сделал с этой дрянью? – я покосился на Габера.
   – Слил в раковину! Я знаю, чего стоит их водичка! Им не мы нужны, Герб, они охотятся за нашими девчонками, – он был разъярен. – Мою Италию они уже уволокли!
   – Ладно, ладно, Брэд…
   Я повесил трубку. И замер.
   На пороге ванной стояла Нойс. Она успела одеться. На ней снова была длинная юбка и тонкий пуловер.
   – Разве я звал тебя?
   – Я должна уйти.
   – Она права, – мрачно подтвердил Габер. Похоже, слова Брэда Хоукса не пришлись ему по душе. – Ты еще не знаешь, Герб, и это наша вина – мы не успели тебя предупредить: многие местные жители состоят на специальном учете. Сами они, конечно, помалкивают, – он хмуро уставился на Нойс. – Понятно, им ни к чему рекламировать свою пониженную сопротивляемость болезни Фула.
   Мерзкая старуха с уродливым младенцем в мешке…
   Нойс – потенциальная моргачка? Нойс – потенциальная колонистка? Чем грозят мне ее поцелуи?
   Я был взбешен. Габер понял меня:
   – Десять капель на ночь. Повтори утром. И не слушай никаких болтунов. Болезнь Фула не лечится, но ее можно предупредить.
   Я поднял глаза на Нойс.
   Она улыбнулась.
   – Идем, – Габер тронул ее за локоть, и Нойс послушно пошла впереди него.
   Хлопнула дверь.
   Я облегченно вздохнул.
   «Они, несомненно, в чем-то меня подозревают… Удалось ли мне обмануть Габера? Поверил ли он, что я испуган?.. Если и да, в моем распоряжении только ночь. Ночь, которую, по мнению Габера, я проведу без сна…»