Пратчетт Терри. Вор Времени

   И оглянулся. Лобзанг неподвижно стоял в нескольких ярдах от него.
   – Ты идешь?
   – Даже Донгам нельзя входить сюда! - сказал Лобзанг. - Вы должны быть Третьим Дзинь-Динем, по меньшей мере.
   – Ага. Верно.Так короче. Пошли, здесь сквозит.
   С большой неохотой, в любой момент ожидая возмущенного окрика здешнего начальства, Лобзанг последовал за дворником.
   А ведь он всего лишь дворник! Один из тех, что подметают полы, стирают одежду и чистят туалеты! Никто о них даже не вспоминает! Но о Лю-Цзы новички слышат с самого первого дня - как он уходил в самые закрученные узлы времени и распутывал их, как постоянно восстанавливал движение на перекрестках истории, как одним словом направлял поток времени в другое русло и использовал, чтобы развить самые изощренные методы ведения боя…
   …а тут стоял худой маленький человек, с какой-то усредненной внешностью, казалось, он мог появиться откуда угодно; одетый в робу, которая когда-то была белой, до того как покрылась пятнами и заплатками и в заштопанных сандалиях на ногах. И с этой дружелюбной ухмылкой, как будто постоянно ожидал, что сейчас случиться нечто веселое. И никакого пояса, просто еще один кусок веревки, чтобы роба не распахивалась. В то время как даже некоторые послушники в первый год достигают уровня серого Донга!
   В доджо практиковались главные монахи. Лобзангу пришлось посторониться, когда двое бойцов пронеслись мимо. Контуры их рук и ног расплывались, в то время как они кроили раскрытое и надрезанное время на все более тонкие и тонкие кусочки…
   – Ты! Дворник!
   Лобзанг оглянулся, но крик был адресован Лю-Цзы. Динь, недавно возведенный в ранг Третьего Дзиня, судя по его новенькому поясу, покраснел от ярости и начал наступать на маленького человечка.
   – Что ты делаешь здесь, уборщик отбросов? Это запрещено!
   Улыбка Лю-Цзы не изменилась. Но он залез в свою робу и достал маленький мешочек.
   – Так короче, - сказал он. Затем извлек щепотку табака и, в то время как Динь нависал над ним, принялся сворачивать сигарету. - Кроме того, здесь повсюду грязь. Мне, несомненно, придется переговорить с тем, кто подметал тут.
   – Как смеешь ты перечить, - закричал монах. - Убирайся на свою кухню, дворник!
   Находясь за спиной Лю-Цзы, Лобзанг мог видеть, что весь доджо остановился, чтобы посмотреть на них. Один или два монаха перешептывались друг с другом. Человек в коричневой робе доджо мастера, подперев рукой подборок, безмятежно наблюдал за ними из своего кресла.
   С величайшей осторожностью и приводящей в ярость деликатностью, словно самурай, составляющий букет, Лю-Цзы поместил листья табака на тонкую папиросную бумагу.
   – Нет, я полагаю, что сейчас пройду вот в эту дверь, если вы не возражаете, - сказал он.
   – Какая наглость! Значит, ты готов драться, враг пыли?
   Человек отпрыгнул назад и поднял руки в жесте Битва Хека. Он крутанулся на месте и пнул ногой тяжелый кожаный мешок, причем с такой силой, что оборвалась цепь, на которой тот висел. И вновь обернулся лицом к Лю-Цзы, держа руки в позе Движение Змеи.
   – Аий! Шао! Хаййя… - начал он.
   Мастер поднялся.
   – Подожди! - приказал он. - Хочешь ли ты узнать имя человека, которого собираешься убить?
   Воин замер в своей стойке, глядя на Лю-Цзы.
   – Мне не нужно знать имя дворника, - сказал он.
   Лю-Цзы скатал сигарету в тонкий цилиндр и подмигнул разозленному человеку, только подлив тем самым масла в огонь.
   – Всегда разумнее узнать имя дворника, мальчик, - сказал доджо мастер. - И мой вопрос был адресован не тебе.
   тик
   Джереми глядел на свои простыни.
   Они были покрыты записями. Его собственными записями.
   Они тянулись через подушку на стену. Были среди них и чертежи, оставившие глубокие следы в штукатурке.
   Карандаш нашелся под кроватью. Он даже заточил его. Он заточилкарандаш во сне!
   И судя по всему, он писал и чертил несколько часов. Пытаясь зарисовать сон.
   Составив даже перечень деталей на обратной стороне пухового одеяла.
   Все это имело смысл, когда он видел это, как молоток или палка или Гравитационный Регулятор Хода Вилбрайта. Это было похоже на встречу со старым другом. А сейчас… Он посмотрел на строчки каракуль. Он писал так быстро, что игнорировал пунктуацию, как и некоторые буквы. Но все же, в этом можно было углядеть смысл.
   Он слышал о подобных вещах. Великие открытия иногда действительно происходили во снах и во снах наяву в том числе. Не придумал ли Цибета Ногтоеда наручные маятниковые часы во время работы публичным палачом? Не повторял ли постоянно Вильфрам Чепухон, что мысль о регуляторе «рыбный хвост» посетила его после того, как он съел слишком много лобстера?
   Да, во сне все было все ясно. Но при свете дня это потребует некоторой доработки.
   Из маленькой кухни за его мастерской слышался стук тарелок. Он поспешил вниз, волоча за собой простыню.
   – Обычно у меня… - начал он.
   – Тофты, фэр, - сказал Игор, отвернувшись от плиты. - Флегка подгорели, кафетфя.
   – Как ты узнал?
   – Игор, училфя предугадывать фелания, фэр, - произнес Игор. - Какая миленькая кухня, фэр. Я никогда префде не видел ящика с надпифью «лофки» с лофками в нем.
   – У тебя есть опыт работы со стеклом, Игор? - сказал Джереми, проигнорировав последнее замечание.
   – Нет, фэр, - сказал Игор, намазывая тост маслом.
   – Нет?
   – Нет. Я чертовфки хорош в этом. Многим хофяевам нуфны были…фпецальные аппараты, которых нигде не было, фэр. Что вам нуфно?
   – Как нам стоит начать с этим? - Джереми расстелил простыню на столе.
   Из Игоровых пальцев с грязными ногтями выпал тост.
   – Что-то не так?
   – Мне покафалось, что кто-то ходит по моей могиле, фэр, - сказал Игор, с лицом искаженным гримасой ужаса.
   – Э…у тебя ведь на самом деле никогда не быломогилы, так? - сказал Джереми.
   – Профто фигура речи, фэр. Профто фигура речи, - сказал Игор, явно задетый за живое.
   – Это моя идея для… для часов…
   – Фтеклянных Чафов? - уточнил Игор. - Да, я фнаю о них. Мой дедушка Игор помогал фтроить первые.
   – Первые? Но это сказка для детей! И мне это приснилось…
   – Дедушка Игора фегда говорил, что в этом фем было что-то фтранное. - Сказал Игор. - Вфрывы и тому подобное.
   – Они взорвались? Из-за металлической пружины?
   – Не фовфем вфорвались, - сказал Игор. - Мы - Игоры фнакомы фо вфрывми. Этот был очень…фтранным. А мы фнакомы фо фтранным, фэр.
   – Ты хочешь сказать, что они действительно существовали?
   С этим у Игора обнаружились проблемы.
   – Да, - сказал он. - И в то фе время нет.
   – Вещи или существуют или нет, - сказал Джереми. - В этом я уверен. Я принимаю лекарство.
   – Они фущефтвовали, - произнес Игор. - А пофле того, как фущефтвовали, их никогда не было префде. Так мне говорил дедушка, а он пофтроил эти чафы этими фамыми руками!
   Джереми посмотрел вниз. Руки Игора были шишковатыми и, как он сейчас разглядел, со множеством шрамов на запястьях.
   – Мы дейфтвительно верим в фамильные ценнофти в нашей фемье, - сказал Игор, перехватив его взгляд.
   – Вроде передай младшему поколению, а-ха-ха-ха, - сказал Джереми. Он гадал, куда положил свое лекарство.
   – Вефьма фабавно, фэр, - сказал Игор. - Но дед Игора фегда говорил, что потом это было… похофе на фон, фэр.
   – Сон…
   – Мафтерфкая ифменилафь. Не было чафов. Фумафедший Доктор Хитроф, что был тогда его хофяином, работал не над часами фовфем, а над фпофобом добывания фолнечного фвета из апельфинов. Вещи были другими и вфегда были такими, фэр. Будто этого и не флучалофь.
   – Но оно появилось в детской книжке!
   – Да, фэр. Нефколько фагадочно, фэр.
   Джереми посмотрел на простыню заполненную каракулями. Точные часы. Этим было сказано все. Часы, которые сделают все остальные часы ненужными, как сказала Леди ЛеГион. Создание таких часов обессмертило бы имя часовщика. По правде говоря, в книге было сказано, что само Время было поймано в часы, но Джереми не интересовался тем, что было Выдумано. В любом случае, часы лишь средство измерения. Пространство ведь не запутывается в мерной ленте. Все, что делают часы - считают зубы на колесе. Или… свет…
    Свет и зубы. Он видел это во сне. Свет, не как что-то светящееся в небе, а как колышущаяся линия, раскачивающаяся вверх и вниз подобно волне.
   – Ты можешь…создать что-нибудь подобное? - спросил он.
   Игор вновь посмотрел на надписи.
   – Да, - кивнул он.
   И указал на несколько больших стеклянных сосудов вокруг изображения центральной колонны часов.
   – И я фнаю что это,- добавил он.
   – В моем сне…то есть я задумывал их в качестве шипучки, - сказал Джереми.
   – Очень, очень фекретное фнание, эти фофуды, - сказал Игор, осторожно обходя этот вопрос стороной. - У ваф мофно фдефь дофтать уголь, фэр?
   – В Анк-Морпорке? Легко.
   – А финк.
   – Сколько угодно.
   – Ферная кифлота?
   – Бутылями, да.
   – Я долфно быть умер и попал на небефа, - сказал Игор. - Профто дайте мне побольше угля и финка и кифлоты, фэр, и только ифкры полетят.
   тик
   – Меня зовут, - сказал Лю-Цзы, опираясь на свою метлу и глядя, как разгневанный Динь поднимает руку. - Лю-Цзы.
   В доджо вдруг стало тихо. Нападавший запнулся посереди вопля.
   – Ай! Хао-гн! Гхн? Ошииииииошииииии…
   Он не изменил положения, но Лобзангу показалось, будто он уменьшился в объеме, прогнувшись из воинственной стойки во что то вроде испуганного, раболепного поклона.
   Лю-Цзы нагнулся и зажег спичку о подбородок противника, который безропотно это снес.
   – Как тебязовут, парень? - спросил он, зажигая свою самокрутку.
   – Его зовут грязь, Лю-Цзы. - сказал доджо мастер, шагая к ним. Он пнул замершего бойца. - Ну, Грязь, ты знаешь правила. Встреться лицом к лицу с тем, кого вызвал или отдавай пояс.
   Фигура несколько мгновений оставалась неподвижной, а затем опасливо, продолжая почти демонстративно заискивать, начала теребить пояс.
   – Нет, нет, нам этого не нужно, - сжалился Лю-Цзы. - Это был добрый вызов. Пристойное «Иийа!» и весьма удовлетворительное «Хайааа!», мне кажется. Хорошие слова, которыми зачастую пренебрегают. В наши дни их нечасто услышишь. И мы совсем не хотим, чтобы эти штаны упали в такой момент, так?
   Он принюхался и сказал.
   –  Особеннов такой момент.
   Он похлопал трясущегося человека по плечу.
   – Тебе просто пришлось припомнить правило, которому твой Наставник учил тебя когда-то, а? И… почему бы тебе ни пойти и ни вымыться? Плюс, кому-то придется здесь убраться.
   Затем он повернулся и поклонился доджо мастеру.
   – Раз уж я здесь, мастер, я бы хотел показать юному Лобзангу Устройство Блуждающих Шаров.
   Мастер отвесил глубокий поклон.
   – Оно в твоем распоряжении, Лю-Цзы, Дворник.
   Когда Лобзанг уходил, следуя за неторопливо шествующем Лю-Цзы, он услышал как доджо мастер, который подобно всем учителям никогда не упускал возможности спросить домашнее заданье, сказал:
   – Доджо! Как звучит Правило Первое?
   Даже трусивший задира присоединил свое бормотание к общему хору:
   – Не поступать необдуманно, при встрече с маленьким морщинистым улыбающимся человечком!
   – Хорошее правило, Правило Первое, - сказал Лю-Цзы, ведя своего нового послушника в следующую комнату. - Я встречал много людей, которые бы сочли его настоящим подспорьем.
   Он остановился и, не глядя на Лобзанга Лудда, протянул к нему руку.
   – А сейчас, если не возражаешь, я бы хотел получить обратно маленький совок, что ты украл у меня при нашей первой встрече.
   – Но я даже не подходил к вам, учитель!
   Улыбка Лю-Цзы не померкла.
   – О. Да. Это верно. Мои извинения. Путаются мысли у старика. Не пишут ли: «Я бы забыл собственную голову, если бы она не была прибита к плечам»? Позволь мне пригласить тебя войти.
   Пол там, куда они попали, был деревянным, а стены высокими и мягкими, покрытыми там и сям красно-коричневыми пятнами.
   – Э… у нас есть такой в отделении для новичков, Дворник, - сказал Лобзанг.
   – Но шары там сделаны из мягкой кожи, да? - сказал старик, приближаясь к большому деревянному кубу. По той стороне, что была обращена к ним, тянулся ряд дыр. - И они выходят довольно медленно, насколько я помню.
   – Э, да, - сказал Лобзанг, наблюдая, как он поворачивает большой рычаг. Где-то внизу послышалось лязганье металла о металл и клокотание воды. Воздух с хрипом вырвался из дыр в ящике.
   – Эти деревянные, - сказал Лю-Цзы. - Поймай один.
   Что-то прикоснулось к уху Лобзанга и врезалось в обивку позади него. Один из шаров глубоко зарылся стену и упал на пол.
   – Может, чуть помедленнее, - сказал Лю-Цзы, поворачивая рычаг.
   Из шестнадцати беспорядочно летящих шаров, один угодил Лобзангу в живот. Лю-Цзы вздохнул и вновь перевел большой рычаг.
   – Очень хорошо, - сказал он.
   – Дворник, я никогда не… - начал мальчик, поднимаясь на ноги.
   – О, понимаю, ты бы не поймали одного,- сказал Лю-Цзы. - Даже наш горластый друг не смог бы это сделать на такой скорости.
   – Но вы только что сказали, что замедлили их!
   – Ровно настолько, чтобы тебя не убило. Просто проверка. Все проверка. Пошли, парень. Мы не можем заставлять аббата ждать.
   И Лю-Цзы удалился, оставляя за собой хвост сигаретного дыма.
   Лобзанг последовал за ним, чувствуя, что начинает нервничать все сильнее и сильнее. Это был Лю-Цзы, и доджо доказал это. Да он и так знал это. Он посмотрел на маленькое круглое лицо, дружелюбно взирающее на злого бойца, и понялэто. Но… просто дворник? Без знаков отличия? Без звания? Ну, очевидно в звании, потому что доджо мастер даже аббату не кланяется ниже, но…
   Сейчас он шел за этим человеком туда, куда, под страхом смерти, нельзя заходить даже монахам. Рано или поздно, он точно попадет в беду.
   – Дворник, мне действительно нужно вернуться к своим обязанностям на кухне…- начал он.
   – О, да, обязанности на кухне, - сказал Лю-Цзы. - Они научат послушанию и трудолюбию, так?
   – Да, Дворник.
   – И что, получается?
   – О. Да.
   – Правда?
   – Ну не совсем.
   – Их достоинства слегка преувеличивают, должен тебе сказать, - сказал Лю-Цзы. - В то время как здесь, мой мальчик,- он прошел через арку. - Образование!
   Это была самая большая комната, которую Лобзанг когда-либо видел. Снопы света лились из застекленных окон в крыше. А внизу, более чем на сто ярдов простиралось то, что могли обслуживать только главные монахи, передвигавшиеся над ним по тонким перекидным мостам…
   Лобзанг слышал о Мандале.
   Было похоже, будто кто-то взял тонны разноцветного песка и усеял пол завитками его радужного хаоса. Но во вздымающемся, падающем и расширяющемся беспорядке был порядок, сражающийся за выживание. Миллионы бессистемно разбросанных песчинок составляли некий фрагмент узора, который повторялся и вился по кругу, переплетаясь и сливаясь с другими узорами, чтобы наконец раствориться в общем кавардаке. Это происходило вновь и вновь, превращая Мандалу в безмолвно бушующую войну цвета.
   Лю-Цзы ступил на не слишком надежно выглядевший подвесной мост.
   – Ну, - сказал он. - Что скажешь?
   Лобзанг глубоко вздохнул. Ему казалось, что если он упадет с моста в волнующееся море цвета, то никогда, никогда не достигнет дна. Он сморгнул и потер лоб.
   – Это…зло, - сказал он.
   – Правда? - удивился Лю-Цзы. - Не многие говорят это в первый раз. Они обычно используют слова, вроде «чудесно».
   – В ней что-то не так!
   – Что?
   Лобзанг вцепился в веревочные перила.
   – Узоры, - начал он.
   – История повторяется, - сказал Лю-Цзы. - Они всегда там.
   – Нет, они…- Лобзанг постарался разобраться во всем этом. Здесь были узоры подузорами, замаскированные под хаос. - Я хочу сказать… другиеузоры…
   И он полетел вниз.
   Мир загудел и закувыркался, а пол метнулся вверх, чтобы подхватить его.
   И остановился всего в нескольких дюймах.
   Воздух вокруг него зашипел, словно его осторожно поджарили.
   – Неоврат Лудд?
   – Лю-Цзы? - произнес он. - Мандала это…
   Но где цвета? Почему воздух такой сырой и пахнет городом? А потом призрачные воспоминания исчезли. А пока исчезали, сообщили ему: Как мы можем быть воспоминаниями, если мы только должны будем случиться? То, что тебе наверняка вспоминается- это весь путь на крышу Гильдии Пекарей и то, что кто-то ослабил твою веревку, ведь этотолько что произошло?
   И последнее меркнущее воспоминание сообщило: Эй, это было месяц назад…
   – Нет, мы не Лю-Цзы, загадочно падающее дитя, - сказал ему чей-то голос. - Ты можешь обернуться?
   Неоврату пришлось приложить невероятные усилия, чтобы повернуть голову. Ему казалось, будто он застыл в смоле. Грузный молодой человек в грязной желтой робе сидел на перевернутом ящике в паре футов от него. Он походил на монаха во всем, кроме волос, поскольку они во всем походили на отдельно существующий организм. Сказать, что они были черными и собранными в конский хвост, значит, упустить замечательную возможность использовать термин «слоноподобные». Эти волосы обладали собственной индивидуальностью.
   – В основном, меня зовут Сото, - сказал человек снизу. - Марко Сото. Но я не собираюсь запоминать твое имя, пока мы не узнаем, будешь ты жить ты или умрешь. Скажи мне, ты когда-нибудь задумывался над воздачей должного духовному существованию.
   – Сейчас? Конечно! - Сказал…да, Неоврат, подумал он, это мое имя, так? Почему же мне вспомнился Лобзанг? - Э, я думал над возможностью приняться за новый вид деятельности!
   – Неплохой карьерный рост, - сказал Сото.
   – Это что-то связанное с волшебством? - Неоврат попытался пошевелиться, но лишь начал медленно вращаться в воздухе, продолжая висеть над ждущей поверхностью.
   – Не совсем. Ты, кажется, изогнул время.
   – Я? Каким образом?
   – Ты не знаешь?
   – Нет!
   – Ха, вы только послушайте его. - Сказал Сото, словно бы обращаясь к развеселому невидимому собеседнику. - Пришлось, наверное, использовать время целого Удлинителя, чтобы предотвратить твой маленький фокус, причиняющий невыразимые беды всему миру, а ты не знаешь, как это сделал?
   – Нет!
   – Тогда мы будем тебя тренировать. Это неплохая жизнь с блестящими перспективами. По крайней мере, - добавил он, принюхавшись. - Лучше чем то, что перед тобой сейчас.
   Неоварат напрягся и повернул голову чуть сильнее.
   – Будете тренировать конкретно в чем?
   Человек вздохнул.
   – Все еще задаешь вопросы, парень? Ты идешь или нет?
   – Как?…
   – Послушай, я предлагаю тебе возможность выжить, это ты понимаешь?
   – Почему это возможность выжить, мистер Сото?
   – Нет, ты меня не понял. Я, Марко Сото, предлагаю тебе, Неоврату Лудду, возможность получить еще жизни. Которая длиннее той, которая тебе осталась сейчас.
   Неоврат находился в нерешительности. Его беспокоила дрожь в теле. В известном смысле, он все еще падал. Он не понимал, откудаему это известно, но это знание было так же реально, как булыжники внизу. Если он сделает неверный выбор, падение просто продолжиться. До сих пор было просто. Но последние несколько футов будут фатально сложны.
   – Вынужден признать, что та жизнь, которую я веду в настоящий момент, мне не нравится, - сказал он. - Новое направление может оказаться полезным.
   – Хорошо, - волосатый вынул что-то из своей робы. Это походило на счеты, но когда он открыл их, несколько деталей исчезло в маленьких вспышках света, словно бы переместившись куда-то, где их нельзя увидеть.
   – Что вы делаете?
   – Ты знаешь, что такое кинетическая энергия?
   – Нет.
   – Это то, чего у тебя сейчас в избытке,- пальцы Сото порхали над костяшками счет, которые то исчезали, то возникали вновь. - Я полагаю твой вес около ста десяти фунтов, правильно?
   Он положил приборчик в карман и зашагал к тачке неподалеку. Он сделал что-то, чего Неоврат не видел, а затем вернулся.
   – Через несколько секунд ты завершишь свое падение, - сказал он, нагибаясь, чтобы положить что-то на землю. - Постарайся воспринять это как новую страницу в жизни.
   Неоврат упал. И ударился о землю. В воздухе замелькали алые молнии и тяжело груженная тачка через улицу подпрыгнула на целый фут над землей и тяжело грохнулась вниз. Одно колесо откатилось прочь.
   Сото наклонился и потряс безвольную руку Неоврата.
   – Как ты себя чувствуешь, - спросил он.- Есть повреждения?
   – Было немного больно, - сказал трясущийся Неоврат.
   – Может ты немного тяжелее, чем кажешься. Позволь мне…
   Сото подхватил Неоврата под руки и потащил в туман.
   – Могу я идти и?…
   – Нет.
   – Но Гильдия…
   – Для Гильдии ты не существуешь.
   – Это глупость. Я числюсь в их записях.
   – Нет. Мы об этом позаботимся.
   – Как? Ты не можешь переписывать историю!
   – Поспорим на доллар?
   – Куда я влез?
   – Мы самое секретное общество, которое ты можешь себе представить.
   – Правда? А кто ты?
   – Монах Истории.
   – Я о таких никогда не слышал.
   – Видишь? Вот насколько мы хороши.
   И вот насколько они были хороши.
   И затем время просто промелькнуло мимо.
   И вернулось настоящее.
   – Ты в порядке, парень?
   Лобзанг открыл глаза. Казалось, будто его руку отвинчивают от туловища. Он посмотрел на нее и увидел на другом конце Лю-Цзы, пластом лежащего на раскачивающемся мосту и вцепившегося в нее.
   – Что случилось?
   – Я думаю, тебя охватило восхищение, парень. Или головокружение, может быть. Только не смотри вниз.
   Внизу, под Лобзангом слышалось гудение, словно там отыскался рой рассерженных пчел. Автоматически он начал поворачивать голову.
   –  Я сказал, не смотри вниз!Просто расслабься.
   Лю-Цзы поднялся на ноги. Он поднял Лобзанга, будто тот был перышком, и поставил на деревянный мост. Монахи наверху бегали по переходам и вопили.
   – А сейчас держи глаза закрытыми… и не смотри вниз!…и я просто переведу тебя на ту сторону. Хорошо?
   – Я, э, я вспомнил…там, в городе, когда Сото нашел меня… Я вспомнил…- тихо начал Лобзанг, ковыляя вслед за монахом.
   – Этого следовало ожидать,- сказал Лю-Цзы. - В данных обстоятельствах.
   – Но, но я вспомнил, что тогда я вспомнил о том, как был здесь. Тебя и Мандалу!
   – Как написано в святых текстах: «Происходит многое, о чем мы и не подозреваем, по-моему»? - сказал Лю-Цзы.
   – Я еще не дошел до этого, Дворник, - сказал Лобзанг. Он чувствовал, что воздух вокруг становиться холоднее, это означало приближение горного туннеля на другом конце зала.
   – К сожалению, в текстах, что есть здесь, ты, скорее всего, этого не найдешь, - сказал Лю-Цзы. - О, ты уже можешь открыть глаза.
   Они шли, а Лобзанг продолжал тереть затылок, силясь избавиться от странных мыслей.
   А в Зале Мандалы постепенно побледнел и исчез багровый завиток в кружении цвета, что образовался на том месте, куда должен был упасть Лобзанг.
 
    Как гласит Первая Скрижаль Мгновена Вечно Изумленного,когда Мгновен и Дурврун достигли зеленой длины между исполинскими горами, Мгновен сказал:
    - Это нужное место. Здесь будет храм, предназначенный для сгибания и разгибания времени. Я вижу это.
    - А я нет, учитель, - сказал Дурврун.
    Мгновен ответил:
    - Прямо здесь.
    Он протянул руку и она исчезла в пространстве.
    - А, - сказал Дурврун. - Вонтам.
    Несколько лепестков слетело на голову Мгновена с одного из вишневых деревьев, что росли безо всякого ухода по берегам горных потоков.
    - И этот идеальный день будет длиться вечно, - сказал он. - Воздух бодрит, солнце сияет, ручьи несут куски льда. Каждый день в этой долине будет этим совершенным днем.
    - Может показаться немного однообразным, учитель, - сказал Дурврун.
    - Это потому, что ты не знаешь, как распоряжаться временем, - сказал Мгновен. - Но я научу тебя обращаться с ним так же, как ты обращаешься со своим пальто, носимым, когда необходимо и откинутым, когда ненужно.
    - Мне потребуется стирать его? - спросил Дурврун.
    Мгновен одарил его долгим взглядом.
    - Это была очень глубокая мысль с твоей стороны, Дурврун, или ты просто попытался переиначить метафору довольно глупым образом. Что же это было?
    Дурврун уставился на свои ноги. Затем посмотрел на небо. И, наконец, на Мгновена.
    - Я думаю, я глуп, учитель.
    - Хорошо, - сказал Мгновен. - Весьма удачно, что ты стал моим подмастерьем, потому что если я смогу научить тебя, то смогу научить любого.
    Дурврун почувствовал облегчение и поклонился.
    - Ты оказываешь мне слишком большую честь, учитель.
    - А вот вторая часть моего плана, - сказал Мгновен.
    - А, - сказал Дурврун с таким выражением на лице, которое, как он считал, делает его мудрее, хотя, в действительности, оно смотрелось как гримаса человека, вспоминающего болезненный процесс поклона. - План, у которого есть вторая часть всегда хороший план, учитель.
    - Найди мне песок всех цветов и ровную скалу. Я покажу тебе способ сделать течение времени видимым.
    - Хорошо.
    - А вот третья часть моего плана.
    - Третья часть, а?
    - Я могу научить нескольких одаренных контролировать их время, замедлять и ускорять его, запасать и направлять, как воду в этих реках. Но большинство людей, я страшусь, не смогут сделать этого. Мы должны помочь им. Мы должны создать…приборы, которые будут запасать и высвобождать время, когда потребуется, потому что человечество не может развиваться, когда его тащит подобно листку в ручье. Люди должны быть в состоянии тратить время, терять время и покупать время. Это будет нашей главной целью.