Страница:
Терри Пратчетт
Вор Времени
Как гласит Первая Скрижаль Мгновена Вечно Изумленного, на рассвете Мгновен вышел из пещеры, где он был просвещен, прямо в первый день своей новой жизни. Некоторое время он разглядывал встающее солнце, поскольку никогда не видел его прежде, а затем подтолкнул своего мирно посапывающего ученика Дурвруна носком сандалии.
- Я узрел, - промолвил он. - И осознал.
Тут вдруг он замолчал и пристально посмотрел на дерево рядом с Дурвруном.
- Какая удивительная вещь. Что это? - спросил он.
- Э…э…это дерево, учитель, - сказал Дурврун, еще толком не продравший глаза. - Помнишь? Оно было здесь вчера.
- Этого «вчера» не было.
- Э…э…думаю, было, учитель, - пробормотал Дурврун, с трудом поднимаясь на ноги. - Помнишь? Мы поднялись сюда, я приготовил еду, ты съел скортошку, а я - кожуру, потому что ты с кожурой не ешь и…
- Я помнювчера, - задумчиво произнес Мгновен. - Но сейчасвоспоминание о нем живет лишь в моей памяти .Был ли вчерашний день реален? Или реальны только воспоминания? Истинно говорю тебе, я не был рожден вчера.
Лицо Дурвруна застыло в мучительной попытке осмысления.
- Глупый мой Дурврун, я познал все, - сказал Мгновен. - В пригоршню не зачерпнуть ни прошлого, ни будущего. Только сегодня, только сейчас. Нет иного времени, кроме настоящего. Нам многое предстоит сделать.
Дурврун пребывал в нерешительности. Учитель странным образом изменился: его глаза блестели, а когда он двигался, вокруг появлялось странное серебристо-голубое сияние, словно в воздухе плыли образы Мгновена, отраженные жидкими зеркалами.
- Она поведала мне все - продолжал Мгновен. - Теперь я знаю, что Время было сотворено для людей, а не наоборот. Я научился формировать и создавать его. Я знаю, как заставить миг длиться вечно, потому что он и так вечен. Я могу обучить этому искусству даже тебя, Дурврун. Я слышал, как бьется сердце вселенной, и знаю ответы на многие вопросы. Вот спроси меня. Спроси о чем угодно.
Подмастерье перевел на него мутный взгляд. Сейчас он мог с уверенностью сказать только одно - для раннего утра рассуждений было больше, чем должно быть ранним утром.
-Э…что учитель хочет на завтрак? - спросил он.
Мгновен глядел через снежные равнины и пурпурные горы на золотой утренний свет, творящий мир, и размышлял над некоторыми сторонами человеческой сущности.
- О, - сказал он. - Этот вопрос один из самых сложных.
Чтобы что-то могло существовать, оно должно быть наблюдаемо. Чтобы что-то могло существовать, оно должно иметь свое место в пространстве и времени. И это объясняет, почему девять десятых вселенной томятся в неизвестности.
Девять десятых вселенной - есть знание о расположении и направлении всего того, что находится в оставшейся одной десятой. У каждого атома имеется своя биография, на каждую звезду заведена папка, а к каждому химическому обмену приставлен персональный ревизор с планшетом. Выходит, что девять десятых вселенной неучтены, потому как слишком заняты всем остальным. Та же история с ушами - как голову не поворачивай - все равно их не видно. [1]
Девять десятых вселенной - это, по сути, документация.
И если вы хотите услышать историю, запомните: ни одна история не ищет прямых путей. Она вьется. Все события начинаются в разных местах и в разное время, но стремятся в тот единственный крошечный отрезок пространства-времени, который и является идеальным моментом.
Положм короля уговорили надеть новое платье, сшитое из такого тонкого материала, что стороннему наблюдателю могло показаться, будто бы платья и нет вовсе. И предположим, что какой-нибудь малыш звонким чистым голоском озвучил бы этот факт…
И так появилась История о Голом Короле.
Но если бы вы знали немного больше, то скорее появилась бы История о Мальчике, Которого Отец Выдрал и Запер Дома, Дабы Неповадно Было Дерзить Его Величеству.
Или История о Целой Толпе, Которую Окружила Стража и Объяснила, что «Ничего Не Было, Ясно? Или Кто-то Хочет Поспорить?»
И еще это могла бы быть история о том, как целое королевство неожиданно обнаружило у «новой одежды» море достоинств и проявило энтузиазм в здоровом виде спорта [2]на свежем воздухе, который с каждым годом приобретает все больше сторонников и ведет к кризису из-за краха традиционной швейной промышленности.
Это даже могла быть история о Великой Эпидемии Пневмонии ’09 года.
Все зависит от того, сколько вам известно.
Предположим, много-много тысяч лет вы следили за медленным ростом арктической льдины; наблюдали, как снег скапливается на подводной скале и давит на нее, пока, наконец, в море не сходит гигантский айсберг. И вот он, рассекая холодные воды, уже везет на себе счастливых белых медведей и тюленей, жаждущих дивной новой жизни в другом полушарии, где, как говорят, снежные поля кишмя кишат аппетитными пингвинами… вдруг ба- бах!И под душераздирающий саундтрек, мы лицезрим очередную вариацию на тему «железо не умеет плавать».
…В общем, вы наверняка захотите услышать всю историю.
А начало этой истории было положено за столами.
Первыйстол принадлежит профессионалу. Профессионалу из тех, о которых с уверенностью можно сказать: работа - это вся их жизнь. Здесь есть следы… человеческого присутствия, но только те, которым было дозволено остаться в этом холодном мире долга и рутины. Практически единственный мазок цвета на сей черно-серой картине - кофейная чашка. Ее создатель, очевидно, задумывал сотворить нечто веселое. На ней довольно неубедительное изображение плюшевого мишки и надпись: «Лучшему дедушке на свете», а легкое изменение наклона букв в слове «дедушка» явственно указывает на то, что чашка была куплена в одной из тех лавок, где все завалено ее товарками, предназначенными для лучших в мире дедушек/пап/мам/бабушек/дядь/теть/заполнить. Такой ерундой станет дорожить лишь тот, у кого так мало настоящих радостей в жизни.
Сейчас в этой чашке был чай с ломтиком лимона.
Помимо нее на унылом столе находился так же нож для бумаги в форме косы и несколько песочных часов.
Костлявой рукой Смерть поднял кружку…
…отхлебнул чай, чуть помедлил, разглядывая слова, которые читал уже тысячи раз, и поставил кружку на место.
ХОРОШО, - сказал он голосом, в котором гудели похоронные колокола.- ПОКАЖИ МНЕ.
Кроме всего прочего на столе стояло некое механическое хитросплетение. Именно «хитросплетение», по-другому не назовешь. Главной деталью в нем были два диска, расположенные под углом друг к другу. На том, что был закреплен горизонтально, кружком разложили вырезанные из ковра маленькие квадратики, а вертикальный снабдили множеством крохотных рук. Каждая из них сжимала бутерброд с маслом. Когда этот диск вращался, руки начинали ронять бутерброды на коврики.
КАЖЕТСЯ, Я НАЧИНАЮ ПОНИМАТЬ, - сказал Смерть.
Маленькая фигурка около машины резво отсалютовала и улыбнулась, конечно, если крысиный череп может улыбаться. Затем она натянула защитные очки поверх глазниц, подобрала полы своей мантии и забралась в машину.
Смерть так и не решил для себя, зачем он позволил Смерти Крыс вести самостоятельное существование. В конце концов, быть Смертью, означает быть Смертью всего, включая, разумеется, грызунов. Но, возможно, все хотят, чтобы крошечная часть их самих могла, метафорически выражаясь, бегать голышом под дождем [3], думать недозволенные думы, прятаться по углам и подсматривать за остальным миром. В общем, делать все те запретные, но приятные вещи.
Смерть Крыс медленно надавил на педали, и диски начали вращаться.
– Впечатляет, да? - произнес хриплый голос над ухом у Смерти. Он принадлежал Вещуну, ворону, который сам примкнул к домашнему хозяйству Смерти в качестве персонального транспорта и друга Смерти Крыс. Правда, согласился на это, как он сам говорил, исключительно ради глазных яблок.
Коврики вращались. Крохотные бутерброды беспорядочно падали вниз, иногда с маслянистым хлюпаньем, иногда без.
Вещун внимательно наблюдал, на случай если среди них окажется бутерброд с яблоками. С глазными яблоками, разумеется.
На механизм, который мазал маслом каждый новый кусок, пошла уйма времени и сил, как, впрочем, и на другой, еще более сложный прибор, подсчитывающий процент замасленных ковриков.
Когда после пары полных оборотов доля этих ковриков перевалила за шестьдесят процентов, диски остановились.
НУ, ДАВАЙ, - сказал Смерть. - ПОВТОРИ ЕЩЕ РАЗ, ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО, ЧТО…
Смерть Крыс переключил рычаг передачи и вновь нажал на педали.
ПИСК, - скомандовал он.
Смерть послушно склонился к нему.
На этот раз стрелка дошла только до 40.
Смерть нагнулся чуть ниже.
Было испачкано еще восемь ковриков, которым удалось избежать этой участи ранее.
Внутри механизма зажужжали тонкие шестерни, и на пружинках с этаким визуальным эквивалентом звука «бдзинь» возникла дрожащая надпись. Через мгновение на ней вспыхнули две искры и с шипением угасли по обе стороны от слова «ЗЛОВРЕДНОСТЬ».
Смерть кивнул. Именно этого он и ожидал.
Он пересек свой кабинет, сопровождаемый несущимся в припрыжку Смертью Крыс, и приблизился к большому зеркалу в рост человека. Оно было темным как дно колодца. Раму, в целях поддержания имиджа, украшал узор из черепов и костей: Смерть не смог бы смотреть в глазницы своему отражению, окруженному ангелочками и розами. Скребя коготками, Смерть Крыс забрался на раму и выжидательно уставился на него сверху. Вещун перепорхнул к ним и проворно клюнул свое отражение. Ворон всегда руководствовался принципом было «все в этой жизни надо попробовать».
ПОКАЖИ МНЕ, - сказал Смерть. - ПОКАЖИ МНЕ…МОИ МЫСЛИ.
В зеркале возникла треугольная шахматная доска, правда такая огромная, что был виден только ближайший ее угол. Над ним парил мир - черепаха, слоны, кружащее вокруг них маленькое солнце и все в таком духе. Это был Плоский мир, существующий только по эту сторону всеобщей вероятности, то есть прямо у вас под боком - за ближайшей границей. А через границы во вселенную частенько проникает нечто, мечтающее не только о лучшей жизни для своих детей и светлом будущем на должности упаковщика фруктов или в индустрии домашнего обслуживания.
Над каждым черным и белым треугольником уходящей в бесконечность шахматной доски, парили маленькие фигуры, похожие на пустые серые мантии.
«Что на этот раз?» - подумал Смерть.
Он узнал их. Они не были формой жизни. Они были… формой не-жизни. Они были наблюдателями вселенских процессов, их секретарями, ревизорами. Они следили за тем, чтобы космические тела вращались, а камни падали.
И еще они считали, если что-то может существовать, значит, оно должно иметь свое место в пространстве и времени. Человечество оказалось для них неприятной неожиданностью. Человечество и было тем, для чего нет места в пространстве и времени: воображением, жалостью, надеждой, историей и верой. Убери это все и останется обезьяна, которая постоянно падает с деревьев.
Разумная жизнь была аномалией. Из-за нее в документах постоянно возникала путаница. А Ревизоры ненавиделиподобные вещи и периодически пытались навести порядок.
За год до описанных событий все астрономы Плоского мира отметили странное поведение звезд, свидетельствующее об отклонении мировой черепахи в сторону от своего курса. Но поскольку наблюдатели находились наДиске, они не могли видеть, как древняя голова Великого А’Туина подДиском качнулась в сторону и поймала несущийся к Диску астероид, после падения которого вряд ли бы остался человек способный записать впечатления.
Нет, этот мир может за себя постоять. Особенно если речь идет о таких несерьезных вещах. Поэтому сейчас серые мантии предпочитали действовать более хитро: безграничное желание вселенной, где все абсолютно понятно и предсказуемо, постоянно толкало их на все новые и новые трусливые вылазки. «Правило бутерброда» было простым, но достаточно наглядным. Оно указывало на активизацию деятельности ревизоров. «Сдавайтесь, - требовали они. - Станьте опять пузырьками в океане. С пузырьками гораздо проще сладить.
Да, эта большая игра велась на многих уровнях. И часто трудно было понять, кто с кем играет.
У КАЖДОЙ ПРИЧИНЫ ЕСТЬ СВОЕ СЛЕДСТВИЕ, - сказал Смерть.- А У КАЖДОГО СЛЕДСТВИЯ ЕСТЬ СВОЯ ПРИЧИНА.
Он кивнул Смерти Крыс.
ПОКАЖИ МНЕ, - сказал он. - ПОКАЖИ МНЕ…НАЧАЛО.
Стояла морозная зимняя ночь. В дверь черного хода забарабанили с такой силой, что с крыши дома посыпался снег.
Девушка, которая, надев новенькую шляпу, любовалась своим отражением в зеркале, для пущего эффекта отдернула и без того низкий вырез платья - на случай если посетитель был мужчиной - и направилась к двери.
Замерзший свет звезд очертил фигуру незнакомца. Его плащ был засыпан свалившимся снегом.
– Вы миссис Ягг? Повитуха? - спросил он.
– Вообще-то мисс, - гордо ответила мисс Ягг. - И еще ведьма, конечно, - она указала на новехонькую остроконечную шляпу.
Пока что юная ведьма находилась на стадии «ношу не снимая».
– Вы должны сейчас же отправиться со мной. Это очень срочно.
Девушку внезапно охватила паника.
– Это миссис Уивер? Мне казалось, она собирается только через несколько не…
– Я прошел долгий путь, - сказала фигура. - Говорят, вы лучшая в мире.
– Что? Я? Я приняла роды только раз! - затравленно проговорила мисс Ягг.- Бидди Спекулянт намного опытнее меня! И старая Мини Акушет! Сама я в первый раз должна была принять у миссис Уивер, потому что у нее сложение как у шка…
– Простите меня. Я не стану больше злоупотреблять вашим временем.
И незнакомец ретировался в испещренную снежинками тень.
– Эй? - позвала мисс Ягг. - Эй?
Но в темноте не было ничего, кроме следов. Которые обрывались на середине занесенной снегом тропинки…
тик
Кто-то забарабанил в дверь. Миссис Ягг поставила сидящего у нее на коленях ребенка на пол, и подойдя к двери, подняла засов.
Теплый свет летнего заката очертил стоящую перед ней темную фигуру. Что-то на плечах миссис Ягг не понравилось.
– Миссис Ягг? Вы уже женаты?
– Ага. Уже дважды, - весело ответила миссис Ягг. - Что я могу для вас…
– Вы должны сейчас же отправиться со мной. Это очень срочно.
– Не слышала, чтобы кто-нибудь…
– Я прошел долгий путь, - перебила фигура.
Миссис Ягг замолчала. В том, как он произносил « долгий»,что-то было. К тому же теперь она разглядела, что белые пятна на его плечах были стремительно тающим снегом. Внутри нее шевельнулось слабое воспоминание.
– Ну, сейчас, - сказала она, потому как научилась многому за последние двадцать с лишком лет. - Может и так, спроси кого хочешь, я всегда стараюсь сделать, что в моих силах. Но я бы не сказала, что я лучшая. Век живи, век учись. Это про меня.
– О. В таком случае, я зайду в более подходящий…момент.
– Почему у вас снег на…?
Но, даже не исчезнув, незнакомец просто перестал присутствовать…
тик
В дверь забарабанили. Нянюшка Ягг осторожно отставила свою вечернюю кружку с коньяком и несколько секунд глядела в стену. Целая жизнь экстремального колдовства [4]успела отточить в ней чувства, о которых большинство людей у себя даже не подозревают - что-то у нее в голове «щелкнуло».
Чайник над огнем с водой для грелки как раз начал закипать.
Она отложила трубку, поднялась и открыла дверь в весеннюю полночь.
– Мне думается, вы прошли долгий путь, - сказала она, не выказывая удивления при виде темной фигуры.
– Это так, миссис Ягг.
– Все кто меня знают, зовут меня Нянюшкой.
Она посмотрела на талый снег, капающий с его плаща. Снега не было уже, по крайней мере, месяц.
– И это срочно, я полагаю? - спросила она, в то время как память услужливо простерлась перед ней.
– Да, да.
– А сейчас вы должны сказать: «Вы должны сейчас же отправиться со мной».
– Вы должнысейчас же отправиться со мной.
– Ну, на этот раз, - сказала она. - Я должна ответить да, я довольно хорошая повитуха, хотя и расхваливаю сама себя. Я ввела сотни в этот мир. Даже троллей, а это задачка не для слабонервных. Я знаю роды вдоль и поперек и даже иногда около. Хотя всегда готова научиться чему-то новому, - она скромно потупилась. - Я, конечно, не думаю, что я лучшая, - и тут же добавила. - Но, должна сказать, что не знаю никого лучше.
– Вы должны сейчас же пойти со мной.
– Так-таки должна? - спросила Нянюшка Ягг.
– Да!
Ведьмы на границе думают быстро, потому что границы легко меняются. Нянюшка давно поняла, что когда сказка начинает разворачиваться перед тобой, лучшее что можно сделать, это ступить на этот путь и держаться его до конца.
– Я только пойду и возьму…
– Нет времени.
– Но я же не могу отправиться туда просто так…
– Быстрее!
Нянюшка нырнула за дверь и взяла свою сумку, которую всегда держала наготове для таких случаев: в ней были некоторые инструменты, которые могли пригодиться, и некоторые, которыми, к ее гордости, ей никогда не приходилось пользоваться.
– Порядок, - сказала она.
Она ушла.
тик
Когда Нянюшка вернулась на свою кухню, чайник только-только закипел. Несколько мгновений она глядела на него, а затем убрала с огня.
В чашке рядом с ее стулом все еще оставался коньяк. Она допила его и вновь наполнила чашку до краев из бутылки.
Она подобрала свою не успевшую остыть трубку, затянулась, и угольки внутри затрещали.
Затем ведьма достала что-то из своей изрядно похудевшей сумки и, все еще сжимая в руке чашку с коньяком, села, чтобы получше рассмотреть эту вещь.
– Ну, - сказала она. - Это было…очень необычно.
тик
Смерть смотрел, пока изображение не угасло. Несколько снежинок, что занесло в комнату из зеркала, уже растаяли на полу, но слабый запах дыма продолжал витать в воздухе.
О, ЯСНО, - произнес Смерть. - РОЖДЕНИЕ ПРИ СТРАННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ. НО В ЭТОМ ЛИ СОСТОИТ ПРОБЛЕМА? ИЛИ В ЭТОМ БУДЕТ ЕЕ РЕШЕНИЕ?
ПИСК, - предположил Смерть Крыс.
ИМЕННО ТАК, - ответил Смерть. - ТЫ ВПОЛНЕ МОЖЕШЬ ОКАЗАТЬСЯ ПРАВ. НО Я УВЕРЕН, ПОВИТУХА НИ ЗА ЧТО МНЕ НЕ СКАЖЕТ.
Смерть Крыс выглядел удивленным.
ПИСК?
Смерть улыбнулся.
СМЕРТЬ? ИНТЕРЕСУЕТСЯ ЖИЗНЬЮ РЕБЕНКА? НЕТ. ОНА НЕ СКАЖЕТ.
– Звеняйте, - вмешался ворон. - Но как мисс Ягг стала миссис Ягг? Чутка похоже на деревенский обычай, поймите меня правильно.
ВЕДЬМЫ МАТРИАРХАЛЬНЫ, - ответил Смерть. - ОНИ СЧИТАЮТ, ЧТО ГОРАЗДО ПРОЩЕ СМЕНИТЬ МУЖЧИНУ, ЧЕМ ФАМИЛИЮ.
Он вернулся к своему столу и открыл один из ящиков.
Там обнаружился объемистый фолиант, переплетенный в ночь. На обложке, где у других книг вроде этой обычно пишут «Наша свадьба» или «Фотоальбом Акме», стояла надпись «ВОСПОМИНАНИЯ».
Смерть осторожно перелистнул несколько тяжелых страниц. Как только он это сделал, несколько воспоминаний тут же ускользнули, образовав мимолетные образы в воздухе, и разлетелись по дальним углам темной комнаты, тая по пути. Послышались отрывочные звуки смеха, слез, криков и почему-то ксилофонной музыки, при звуках которой Смерть на секунду застыл.
У бессмертного найдется что вспомнить. И иногда лучше держать воспоминания там, где они будут в безопасности.
Один древний образ, побуревший и потрескавшийся по краям, задержался над столом. Смерть увидел пять фигур - четверых верхом на лошадях и одну на колеснице - едущих, по всей видимости, по грозовому небу. Лошади скакали ровным галопом. Было много дыма, пламени и всеобщего смятения.
О, СТАРЫЕ ДЕНЬКИ, - сказал Смерть. - ДО ТОГО КАК ПОЯВИЛАСЬ ЭТА МОДА НА СОЛЬНУЮ КАРЬЕРУ.
ПИСК? - осведомился Смерть Крыс.
О, ДА, - ответил Смерть. - КОГДА-ТО НАС БЫЛО ПЯТЕРО. ПЯТЕРО ВСАДНИКОВ. НО ТЫ ЗНАЕШЬ, КАК БЫВАЕТ. ВСЕГДА СЛУЧАЮТСЯ ССОРЫ. ТВОРЧЕСКИЕ РАЗНОГЛАСИЯ, БЕСПОРЯДОК В КОМНАТАХ И ТОМУ ПОДОБНОЕ, - он вздохнул. - ГОВОРИЛИСЬ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ, ВОЗМОЖНО, НЕ СЛЕДОВАЛО ГОВОРИТЬ.
Он перевернул еще несколько страниц и вновь вздохнул. Когда вам нужен помощник, на кого вы сможете полностью положиться, учитывая, что вы Смерть?
Его задумчивый взгляд упал на кружку с медвежонком.
Конечно, всегда есть семья. Да. Он обещал не делать этого, но он так и не уловил сути обещаний.
Он поднялся и направился обратно к зеркалу. У него не так много времени. Все, что показало зеркало, случилось вовсе не так давно, как могло показаться.
Из темноты донесся какой-то звук, затем последовало мгновение неподвижной тишины и грохот, как будто на пол уронили мешок с кеглями.
Смерть Крыс вздрогнул. Ворон торопливо взлетел.
ПОМОГИТЕ МНЕ ПОДНЯТЬСЯ, ПОЖАЛУЙСТА, - произнес голос в темноте. - И ПОТОМ, ПОЖАЛУЙСТА, ОТЧИСТИТЕ ЭТО ЧЕРТОВО МАСЛО.
Второй стол усеян галактиками.
Галактики мерцают. Каждый их сложный завиток и круг - бриллиант на фоне черноты…
Джереми всегда любил момент, когда часы разобраны на мелкие детали, а каждое колесико и пружинка аккуратно разложены перед ним на черной бархатной скатерти. Это все равно что глядеть на само Время: расчлененное, подвластное, ясное до мелочей…
Хотел бы он, чтобы его жизнь стала такой же. Неплохо было бы свести ее к таким вот деталям, разложить их на столе, хорошенько почистить и смазать, а затем соединить вместе, чтобы они вертелись и крутились как надо. Но временами у Джереми создавалось впечатление, будто его жизнь была собрана не слишком опытным мастером, который позволил нескольким небольшим, но очень важным деталям со звоном ускакатьв дальний угол.
Он жаждал быть ближе к людям, но почему-то ему никогда не удавалось с ними поладить. Он просто не знал о чем с ними говорить. Если бы жизнь была вечеринкой, то Джереми не пустили бы даже на кухню. И он завидовал людям, которые дошли хотя бы до нее. Там, наверное, нашлись бы остатки пудинга, которые можно было бы доесть, и принесенная кем-то бутылка или другая дешевого вина, которое было бы вполне ничего, если из него выловить утопленные сигаретные окурки. На кухне даже могла бы быть девушка, хотя Джереми знал пределы своего воображения.
Но он никогда не получал приглашения на вечеринку.
С часами же… с часами все было по-другому. Он знал, что заставляет их тикать.
Его полное его имя было Джереми Чассын, и случай здесь не при чем. Джереми был членом Гильдии Часовщиков с тех самых пор, как ему исполнилось несколько дней, и все знали, чтоэто означает. Это означает, что его жизнь началась в корзине на пороге. И любому известно, как это работает. Все Гильдии принимали к себе подкидышей, найденных вместе с утренним молоком. Это было древней формой проявления милосердия (бывали ведь и гораздо худшие судьбы). Сироты получали жизнь, имя, какое-никакое воспитание, ремесло и будущее. Многие светские дамы, мастеровые и городские чиновники носили говорящую фамилию типа Лудд, Тестофф, Шут или Чассын. Подкидышей обычно называли в честь легендарных ремесленников или богов-покровителей, тем самым объединяя детей в своего рода семью. Старшие всегда помнили о том, откуда они вышли, и в Страшдество не скупились на еду и одежду многочисленным младшим братьям и сестрам по корзине. Может это и не идеальный вариант, но на что еще могли рассчитывать сироты?
Так или иначе, Джереми вырос здоровым, но довольно странным молодым человеком, у которого обнаружился настоящий талант к его приемному ремеслу, восполнявший практически все остальные личные качества, коих наблюдался явный дефицит.
В магазине звякнул дверной колокольчик. Джереми вздохнул и отложил свой окуляр, но торопиться не стал - в магазине было на что посмотреть. Иногда Джереми даже приходилось покашливать, чтобы обратить на себя внимание покупателя. По правде говоря, ему иногда даже приходилось покашливать во время бритья, чтобы привлечь внимание собственного отражения.
Джереми пыталсястать интересным человеком. Да только проблема в том, что он был из тех людей, которые, решив стать интересными людьми, первым делом попытаются отыскать книгу "Как стать интересным человеком" и поищут какие-нибудь курсы. Он не понимал, почему люди считают его скучным собеседником. Почему? Ведь он может рассказать им о любых часах. Механические часы, магические часы, водяные часы, огненные часы, цветочные часы, свечные часы, песочные часы, часы с кукушкой, раритетные Хершебские жучиные часы… Но по каким-то причинам, слушатели у него всегда заканчивались гораздо раньше, чем часы.
Он вошел в магазин и запнулся.
– О,… простите, что заставил вас ждать, - сказал он. Это была женщина. И два тролля, занявшие позицию прямо за дверью. Их черные очки и громадные, плохо сидящие черные костюмы выдавали в них тех персон, которые без труда выдадутна орехи кому угодно. Один из них, заметив на себе взгляд Джереми, хрустнул суставами.
Женщина была завернута в огромное дорогое манто белого меха, которое, возможно, и объясняло присутствие троллей. Длинные черные волосы струились по ее плечам, а лицо, щедро покрытое пудрой, находилось в полной цветовой гармонии с манто. В общем, она была… весьма привлекательной, по мнению Джереми, который, по общему признанию, не мог в этом ничего смыслить, но ее красота была какой-то одноцветной. Он даже подумал, не зомби ли она? Сейчас их немало шатается по городу, и самые бережливые, сохранившие эту черту, возможно, могли позволить себе такое манто.
– Это ж учиныечасы? - спросила она, отворачиваясь от стеклянного купола.
- Я узрел, - промолвил он. - И осознал.
Тут вдруг он замолчал и пристально посмотрел на дерево рядом с Дурвруном.
- Какая удивительная вещь. Что это? - спросил он.
- Э…э…это дерево, учитель, - сказал Дурврун, еще толком не продравший глаза. - Помнишь? Оно было здесь вчера.
- Этого «вчера» не было.
- Э…э…думаю, было, учитель, - пробормотал Дурврун, с трудом поднимаясь на ноги. - Помнишь? Мы поднялись сюда, я приготовил еду, ты съел скортошку, а я - кожуру, потому что ты с кожурой не ешь и…
- Я помнювчера, - задумчиво произнес Мгновен. - Но сейчасвоспоминание о нем живет лишь в моей памяти .Был ли вчерашний день реален? Или реальны только воспоминания? Истинно говорю тебе, я не был рожден вчера.
Лицо Дурвруна застыло в мучительной попытке осмысления.
- Глупый мой Дурврун, я познал все, - сказал Мгновен. - В пригоршню не зачерпнуть ни прошлого, ни будущего. Только сегодня, только сейчас. Нет иного времени, кроме настоящего. Нам многое предстоит сделать.
Дурврун пребывал в нерешительности. Учитель странным образом изменился: его глаза блестели, а когда он двигался, вокруг появлялось странное серебристо-голубое сияние, словно в воздухе плыли образы Мгновена, отраженные жидкими зеркалами.
- Она поведала мне все - продолжал Мгновен. - Теперь я знаю, что Время было сотворено для людей, а не наоборот. Я научился формировать и создавать его. Я знаю, как заставить миг длиться вечно, потому что он и так вечен. Я могу обучить этому искусству даже тебя, Дурврун. Я слышал, как бьется сердце вселенной, и знаю ответы на многие вопросы. Вот спроси меня. Спроси о чем угодно.
Подмастерье перевел на него мутный взгляд. Сейчас он мог с уверенностью сказать только одно - для раннего утра рассуждений было больше, чем должно быть ранним утром.
-Э…что учитель хочет на завтрак? - спросил он.
Мгновен глядел через снежные равнины и пурпурные горы на золотой утренний свет, творящий мир, и размышлял над некоторыми сторонами человеческой сущности.
- О, - сказал он. - Этот вопрос один из самых сложных.
Чтобы что-то могло существовать, оно должно быть наблюдаемо. Чтобы что-то могло существовать, оно должно иметь свое место в пространстве и времени. И это объясняет, почему девять десятых вселенной томятся в неизвестности.
Девять десятых вселенной - есть знание о расположении и направлении всего того, что находится в оставшейся одной десятой. У каждого атома имеется своя биография, на каждую звезду заведена папка, а к каждому химическому обмену приставлен персональный ревизор с планшетом. Выходит, что девять десятых вселенной неучтены, потому как слишком заняты всем остальным. Та же история с ушами - как голову не поворачивай - все равно их не видно. [1]
Девять десятых вселенной - это, по сути, документация.
И если вы хотите услышать историю, запомните: ни одна история не ищет прямых путей. Она вьется. Все события начинаются в разных местах и в разное время, но стремятся в тот единственный крошечный отрезок пространства-времени, который и является идеальным моментом.
Положм короля уговорили надеть новое платье, сшитое из такого тонкого материала, что стороннему наблюдателю могло показаться, будто бы платья и нет вовсе. И предположим, что какой-нибудь малыш звонким чистым голоском озвучил бы этот факт…
И так появилась История о Голом Короле.
Но если бы вы знали немного больше, то скорее появилась бы История о Мальчике, Которого Отец Выдрал и Запер Дома, Дабы Неповадно Было Дерзить Его Величеству.
Или История о Целой Толпе, Которую Окружила Стража и Объяснила, что «Ничего Не Было, Ясно? Или Кто-то Хочет Поспорить?»
И еще это могла бы быть история о том, как целое королевство неожиданно обнаружило у «новой одежды» море достоинств и проявило энтузиазм в здоровом виде спорта [2]на свежем воздухе, который с каждым годом приобретает все больше сторонников и ведет к кризису из-за краха традиционной швейной промышленности.
Это даже могла быть история о Великой Эпидемии Пневмонии ’09 года.
Все зависит от того, сколько вам известно.
Предположим, много-много тысяч лет вы следили за медленным ростом арктической льдины; наблюдали, как снег скапливается на подводной скале и давит на нее, пока, наконец, в море не сходит гигантский айсберг. И вот он, рассекая холодные воды, уже везет на себе счастливых белых медведей и тюленей, жаждущих дивной новой жизни в другом полушарии, где, как говорят, снежные поля кишмя кишат аппетитными пингвинами… вдруг ба- бах!И под душераздирающий саундтрек, мы лицезрим очередную вариацию на тему «железо не умеет плавать».
…В общем, вы наверняка захотите услышать всю историю.
А начало этой истории было положено за столами.
Первыйстол принадлежит профессионалу. Профессионалу из тех, о которых с уверенностью можно сказать: работа - это вся их жизнь. Здесь есть следы… человеческого присутствия, но только те, которым было дозволено остаться в этом холодном мире долга и рутины. Практически единственный мазок цвета на сей черно-серой картине - кофейная чашка. Ее создатель, очевидно, задумывал сотворить нечто веселое. На ней довольно неубедительное изображение плюшевого мишки и надпись: «Лучшему дедушке на свете», а легкое изменение наклона букв в слове «дедушка» явственно указывает на то, что чашка была куплена в одной из тех лавок, где все завалено ее товарками, предназначенными для лучших в мире дедушек/пап/мам/бабушек/дядь/теть/заполнить. Такой ерундой станет дорожить лишь тот, у кого так мало настоящих радостей в жизни.
Сейчас в этой чашке был чай с ломтиком лимона.
Помимо нее на унылом столе находился так же нож для бумаги в форме косы и несколько песочных часов.
Костлявой рукой Смерть поднял кружку…
…отхлебнул чай, чуть помедлил, разглядывая слова, которые читал уже тысячи раз, и поставил кружку на место.
ХОРОШО, - сказал он голосом, в котором гудели похоронные колокола.- ПОКАЖИ МНЕ.
Кроме всего прочего на столе стояло некое механическое хитросплетение. Именно «хитросплетение», по-другому не назовешь. Главной деталью в нем были два диска, расположенные под углом друг к другу. На том, что был закреплен горизонтально, кружком разложили вырезанные из ковра маленькие квадратики, а вертикальный снабдили множеством крохотных рук. Каждая из них сжимала бутерброд с маслом. Когда этот диск вращался, руки начинали ронять бутерброды на коврики.
КАЖЕТСЯ, Я НАЧИНАЮ ПОНИМАТЬ, - сказал Смерть.
Маленькая фигурка около машины резво отсалютовала и улыбнулась, конечно, если крысиный череп может улыбаться. Затем она натянула защитные очки поверх глазниц, подобрала полы своей мантии и забралась в машину.
Смерть так и не решил для себя, зачем он позволил Смерти Крыс вести самостоятельное существование. В конце концов, быть Смертью, означает быть Смертью всего, включая, разумеется, грызунов. Но, возможно, все хотят, чтобы крошечная часть их самих могла, метафорически выражаясь, бегать голышом под дождем [3], думать недозволенные думы, прятаться по углам и подсматривать за остальным миром. В общем, делать все те запретные, но приятные вещи.
Смерть Крыс медленно надавил на педали, и диски начали вращаться.
– Впечатляет, да? - произнес хриплый голос над ухом у Смерти. Он принадлежал Вещуну, ворону, который сам примкнул к домашнему хозяйству Смерти в качестве персонального транспорта и друга Смерти Крыс. Правда, согласился на это, как он сам говорил, исключительно ради глазных яблок.
Коврики вращались. Крохотные бутерброды беспорядочно падали вниз, иногда с маслянистым хлюпаньем, иногда без.
Вещун внимательно наблюдал, на случай если среди них окажется бутерброд с яблоками. С глазными яблоками, разумеется.
На механизм, который мазал маслом каждый новый кусок, пошла уйма времени и сил, как, впрочем, и на другой, еще более сложный прибор, подсчитывающий процент замасленных ковриков.
Когда после пары полных оборотов доля этих ковриков перевалила за шестьдесят процентов, диски остановились.
НУ, ДАВАЙ, - сказал Смерть. - ПОВТОРИ ЕЩЕ РАЗ, ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО, ЧТО…
Смерть Крыс переключил рычаг передачи и вновь нажал на педали.
ПИСК, - скомандовал он.
Смерть послушно склонился к нему.
На этот раз стрелка дошла только до 40.
Смерть нагнулся чуть ниже.
Было испачкано еще восемь ковриков, которым удалось избежать этой участи ранее.
Внутри механизма зажужжали тонкие шестерни, и на пружинках с этаким визуальным эквивалентом звука «бдзинь» возникла дрожащая надпись. Через мгновение на ней вспыхнули две искры и с шипением угасли по обе стороны от слова «ЗЛОВРЕДНОСТЬ».
Смерть кивнул. Именно этого он и ожидал.
Он пересек свой кабинет, сопровождаемый несущимся в припрыжку Смертью Крыс, и приблизился к большому зеркалу в рост человека. Оно было темным как дно колодца. Раму, в целях поддержания имиджа, украшал узор из черепов и костей: Смерть не смог бы смотреть в глазницы своему отражению, окруженному ангелочками и розами. Скребя коготками, Смерть Крыс забрался на раму и выжидательно уставился на него сверху. Вещун перепорхнул к ним и проворно клюнул свое отражение. Ворон всегда руководствовался принципом было «все в этой жизни надо попробовать».
ПОКАЖИ МНЕ, - сказал Смерть. - ПОКАЖИ МНЕ…МОИ МЫСЛИ.
В зеркале возникла треугольная шахматная доска, правда такая огромная, что был виден только ближайший ее угол. Над ним парил мир - черепаха, слоны, кружащее вокруг них маленькое солнце и все в таком духе. Это был Плоский мир, существующий только по эту сторону всеобщей вероятности, то есть прямо у вас под боком - за ближайшей границей. А через границы во вселенную частенько проникает нечто, мечтающее не только о лучшей жизни для своих детей и светлом будущем на должности упаковщика фруктов или в индустрии домашнего обслуживания.
Над каждым черным и белым треугольником уходящей в бесконечность шахматной доски, парили маленькие фигуры, похожие на пустые серые мантии.
«Что на этот раз?» - подумал Смерть.
Он узнал их. Они не были формой жизни. Они были… формой не-жизни. Они были наблюдателями вселенских процессов, их секретарями, ревизорами. Они следили за тем, чтобы космические тела вращались, а камни падали.
И еще они считали, если что-то может существовать, значит, оно должно иметь свое место в пространстве и времени. Человечество оказалось для них неприятной неожиданностью. Человечество и было тем, для чего нет места в пространстве и времени: воображением, жалостью, надеждой, историей и верой. Убери это все и останется обезьяна, которая постоянно падает с деревьев.
Разумная жизнь была аномалией. Из-за нее в документах постоянно возникала путаница. А Ревизоры ненавиделиподобные вещи и периодически пытались навести порядок.
За год до описанных событий все астрономы Плоского мира отметили странное поведение звезд, свидетельствующее об отклонении мировой черепахи в сторону от своего курса. Но поскольку наблюдатели находились наДиске, они не могли видеть, как древняя голова Великого А’Туина подДиском качнулась в сторону и поймала несущийся к Диску астероид, после падения которого вряд ли бы остался человек способный записать впечатления.
Нет, этот мир может за себя постоять. Особенно если речь идет о таких несерьезных вещах. Поэтому сейчас серые мантии предпочитали действовать более хитро: безграничное желание вселенной, где все абсолютно понятно и предсказуемо, постоянно толкало их на все новые и новые трусливые вылазки. «Правило бутерброда» было простым, но достаточно наглядным. Оно указывало на активизацию деятельности ревизоров. «Сдавайтесь, - требовали они. - Станьте опять пузырьками в океане. С пузырьками гораздо проще сладить.
Да, эта большая игра велась на многих уровнях. И часто трудно было понять, кто с кем играет.
У КАЖДОЙ ПРИЧИНЫ ЕСТЬ СВОЕ СЛЕДСТВИЕ, - сказал Смерть.- А У КАЖДОГО СЛЕДСТВИЯ ЕСТЬ СВОЯ ПРИЧИНА.
Он кивнул Смерти Крыс.
ПОКАЖИ МНЕ, - сказал он. - ПОКАЖИ МНЕ…НАЧАЛО.
Стояла морозная зимняя ночь. В дверь черного хода забарабанили с такой силой, что с крыши дома посыпался снег.
Девушка, которая, надев новенькую шляпу, любовалась своим отражением в зеркале, для пущего эффекта отдернула и без того низкий вырез платья - на случай если посетитель был мужчиной - и направилась к двери.
Замерзший свет звезд очертил фигуру незнакомца. Его плащ был засыпан свалившимся снегом.
– Вы миссис Ягг? Повитуха? - спросил он.
– Вообще-то мисс, - гордо ответила мисс Ягг. - И еще ведьма, конечно, - она указала на новехонькую остроконечную шляпу.
Пока что юная ведьма находилась на стадии «ношу не снимая».
– Вы должны сейчас же отправиться со мной. Это очень срочно.
Девушку внезапно охватила паника.
– Это миссис Уивер? Мне казалось, она собирается только через несколько не…
– Я прошел долгий путь, - сказала фигура. - Говорят, вы лучшая в мире.
– Что? Я? Я приняла роды только раз! - затравленно проговорила мисс Ягг.- Бидди Спекулянт намного опытнее меня! И старая Мини Акушет! Сама я в первый раз должна была принять у миссис Уивер, потому что у нее сложение как у шка…
– Простите меня. Я не стану больше злоупотреблять вашим временем.
И незнакомец ретировался в испещренную снежинками тень.
– Эй? - позвала мисс Ягг. - Эй?
Но в темноте не было ничего, кроме следов. Которые обрывались на середине занесенной снегом тропинки…
тик
Кто-то забарабанил в дверь. Миссис Ягг поставила сидящего у нее на коленях ребенка на пол, и подойдя к двери, подняла засов.
Теплый свет летнего заката очертил стоящую перед ней темную фигуру. Что-то на плечах миссис Ягг не понравилось.
– Миссис Ягг? Вы уже женаты?
– Ага. Уже дважды, - весело ответила миссис Ягг. - Что я могу для вас…
– Вы должны сейчас же отправиться со мной. Это очень срочно.
– Не слышала, чтобы кто-нибудь…
– Я прошел долгий путь, - перебила фигура.
Миссис Ягг замолчала. В том, как он произносил « долгий»,что-то было. К тому же теперь она разглядела, что белые пятна на его плечах были стремительно тающим снегом. Внутри нее шевельнулось слабое воспоминание.
– Ну, сейчас, - сказала она, потому как научилась многому за последние двадцать с лишком лет. - Может и так, спроси кого хочешь, я всегда стараюсь сделать, что в моих силах. Но я бы не сказала, что я лучшая. Век живи, век учись. Это про меня.
– О. В таком случае, я зайду в более подходящий…момент.
– Почему у вас снег на…?
Но, даже не исчезнув, незнакомец просто перестал присутствовать…
тик
В дверь забарабанили. Нянюшка Ягг осторожно отставила свою вечернюю кружку с коньяком и несколько секунд глядела в стену. Целая жизнь экстремального колдовства [4]успела отточить в ней чувства, о которых большинство людей у себя даже не подозревают - что-то у нее в голове «щелкнуло».
Чайник над огнем с водой для грелки как раз начал закипать.
Она отложила трубку, поднялась и открыла дверь в весеннюю полночь.
– Мне думается, вы прошли долгий путь, - сказала она, не выказывая удивления при виде темной фигуры.
– Это так, миссис Ягг.
– Все кто меня знают, зовут меня Нянюшкой.
Она посмотрела на талый снег, капающий с его плаща. Снега не было уже, по крайней мере, месяц.
– И это срочно, я полагаю? - спросила она, в то время как память услужливо простерлась перед ней.
– Да, да.
– А сейчас вы должны сказать: «Вы должны сейчас же отправиться со мной».
– Вы должнысейчас же отправиться со мной.
– Ну, на этот раз, - сказала она. - Я должна ответить да, я довольно хорошая повитуха, хотя и расхваливаю сама себя. Я ввела сотни в этот мир. Даже троллей, а это задачка не для слабонервных. Я знаю роды вдоль и поперек и даже иногда около. Хотя всегда готова научиться чему-то новому, - она скромно потупилась. - Я, конечно, не думаю, что я лучшая, - и тут же добавила. - Но, должна сказать, что не знаю никого лучше.
– Вы должны сейчас же пойти со мной.
– Так-таки должна? - спросила Нянюшка Ягг.
– Да!
Ведьмы на границе думают быстро, потому что границы легко меняются. Нянюшка давно поняла, что когда сказка начинает разворачиваться перед тобой, лучшее что можно сделать, это ступить на этот путь и держаться его до конца.
– Я только пойду и возьму…
– Нет времени.
– Но я же не могу отправиться туда просто так…
– Быстрее!
Нянюшка нырнула за дверь и взяла свою сумку, которую всегда держала наготове для таких случаев: в ней были некоторые инструменты, которые могли пригодиться, и некоторые, которыми, к ее гордости, ей никогда не приходилось пользоваться.
– Порядок, - сказала она.
Она ушла.
тик
Когда Нянюшка вернулась на свою кухню, чайник только-только закипел. Несколько мгновений она глядела на него, а затем убрала с огня.
В чашке рядом с ее стулом все еще оставался коньяк. Она допила его и вновь наполнила чашку до краев из бутылки.
Она подобрала свою не успевшую остыть трубку, затянулась, и угольки внутри затрещали.
Затем ведьма достала что-то из своей изрядно похудевшей сумки и, все еще сжимая в руке чашку с коньяком, села, чтобы получше рассмотреть эту вещь.
– Ну, - сказала она. - Это было…очень необычно.
тик
Смерть смотрел, пока изображение не угасло. Несколько снежинок, что занесло в комнату из зеркала, уже растаяли на полу, но слабый запах дыма продолжал витать в воздухе.
О, ЯСНО, - произнес Смерть. - РОЖДЕНИЕ ПРИ СТРАННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ. НО В ЭТОМ ЛИ СОСТОИТ ПРОБЛЕМА? ИЛИ В ЭТОМ БУДЕТ ЕЕ РЕШЕНИЕ?
ПИСК, - предположил Смерть Крыс.
ИМЕННО ТАК, - ответил Смерть. - ТЫ ВПОЛНЕ МОЖЕШЬ ОКАЗАТЬСЯ ПРАВ. НО Я УВЕРЕН, ПОВИТУХА НИ ЗА ЧТО МНЕ НЕ СКАЖЕТ.
Смерть Крыс выглядел удивленным.
ПИСК?
Смерть улыбнулся.
СМЕРТЬ? ИНТЕРЕСУЕТСЯ ЖИЗНЬЮ РЕБЕНКА? НЕТ. ОНА НЕ СКАЖЕТ.
– Звеняйте, - вмешался ворон. - Но как мисс Ягг стала миссис Ягг? Чутка похоже на деревенский обычай, поймите меня правильно.
ВЕДЬМЫ МАТРИАРХАЛЬНЫ, - ответил Смерть. - ОНИ СЧИТАЮТ, ЧТО ГОРАЗДО ПРОЩЕ СМЕНИТЬ МУЖЧИНУ, ЧЕМ ФАМИЛИЮ.
Он вернулся к своему столу и открыл один из ящиков.
Там обнаружился объемистый фолиант, переплетенный в ночь. На обложке, где у других книг вроде этой обычно пишут «Наша свадьба» или «Фотоальбом Акме», стояла надпись «ВОСПОМИНАНИЯ».
Смерть осторожно перелистнул несколько тяжелых страниц. Как только он это сделал, несколько воспоминаний тут же ускользнули, образовав мимолетные образы в воздухе, и разлетелись по дальним углам темной комнаты, тая по пути. Послышались отрывочные звуки смеха, слез, криков и почему-то ксилофонной музыки, при звуках которой Смерть на секунду застыл.
У бессмертного найдется что вспомнить. И иногда лучше держать воспоминания там, где они будут в безопасности.
Один древний образ, побуревший и потрескавшийся по краям, задержался над столом. Смерть увидел пять фигур - четверых верхом на лошадях и одну на колеснице - едущих, по всей видимости, по грозовому небу. Лошади скакали ровным галопом. Было много дыма, пламени и всеобщего смятения.
О, СТАРЫЕ ДЕНЬКИ, - сказал Смерть. - ДО ТОГО КАК ПОЯВИЛАСЬ ЭТА МОДА НА СОЛЬНУЮ КАРЬЕРУ.
ПИСК? - осведомился Смерть Крыс.
О, ДА, - ответил Смерть. - КОГДА-ТО НАС БЫЛО ПЯТЕРО. ПЯТЕРО ВСАДНИКОВ. НО ТЫ ЗНАЕШЬ, КАК БЫВАЕТ. ВСЕГДА СЛУЧАЮТСЯ ССОРЫ. ТВОРЧЕСКИЕ РАЗНОГЛАСИЯ, БЕСПОРЯДОК В КОМНАТАХ И ТОМУ ПОДОБНОЕ, - он вздохнул. - ГОВОРИЛИСЬ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ, ВОЗМОЖНО, НЕ СЛЕДОВАЛО ГОВОРИТЬ.
Он перевернул еще несколько страниц и вновь вздохнул. Когда вам нужен помощник, на кого вы сможете полностью положиться, учитывая, что вы Смерть?
Его задумчивый взгляд упал на кружку с медвежонком.
Конечно, всегда есть семья. Да. Он обещал не делать этого, но он так и не уловил сути обещаний.
Он поднялся и направился обратно к зеркалу. У него не так много времени. Все, что показало зеркало, случилось вовсе не так давно, как могло показаться.
Из темноты донесся какой-то звук, затем последовало мгновение неподвижной тишины и грохот, как будто на пол уронили мешок с кеглями.
Смерть Крыс вздрогнул. Ворон торопливо взлетел.
ПОМОГИТЕ МНЕ ПОДНЯТЬСЯ, ПОЖАЛУЙСТА, - произнес голос в темноте. - И ПОТОМ, ПОЖАЛУЙСТА, ОТЧИСТИТЕ ЭТО ЧЕРТОВО МАСЛО.
Второй стол усеян галактиками.
Галактики мерцают. Каждый их сложный завиток и круг - бриллиант на фоне черноты…
Джереми всегда любил момент, когда часы разобраны на мелкие детали, а каждое колесико и пружинка аккуратно разложены перед ним на черной бархатной скатерти. Это все равно что глядеть на само Время: расчлененное, подвластное, ясное до мелочей…
Хотел бы он, чтобы его жизнь стала такой же. Неплохо было бы свести ее к таким вот деталям, разложить их на столе, хорошенько почистить и смазать, а затем соединить вместе, чтобы они вертелись и крутились как надо. Но временами у Джереми создавалось впечатление, будто его жизнь была собрана не слишком опытным мастером, который позволил нескольким небольшим, но очень важным деталям со звоном ускакатьв дальний угол.
Он жаждал быть ближе к людям, но почему-то ему никогда не удавалось с ними поладить. Он просто не знал о чем с ними говорить. Если бы жизнь была вечеринкой, то Джереми не пустили бы даже на кухню. И он завидовал людям, которые дошли хотя бы до нее. Там, наверное, нашлись бы остатки пудинга, которые можно было бы доесть, и принесенная кем-то бутылка или другая дешевого вина, которое было бы вполне ничего, если из него выловить утопленные сигаретные окурки. На кухне даже могла бы быть девушка, хотя Джереми знал пределы своего воображения.
Но он никогда не получал приглашения на вечеринку.
С часами же… с часами все было по-другому. Он знал, что заставляет их тикать.
Его полное его имя было Джереми Чассын, и случай здесь не при чем. Джереми был членом Гильдии Часовщиков с тех самых пор, как ему исполнилось несколько дней, и все знали, чтоэто означает. Это означает, что его жизнь началась в корзине на пороге. И любому известно, как это работает. Все Гильдии принимали к себе подкидышей, найденных вместе с утренним молоком. Это было древней формой проявления милосердия (бывали ведь и гораздо худшие судьбы). Сироты получали жизнь, имя, какое-никакое воспитание, ремесло и будущее. Многие светские дамы, мастеровые и городские чиновники носили говорящую фамилию типа Лудд, Тестофф, Шут или Чассын. Подкидышей обычно называли в честь легендарных ремесленников или богов-покровителей, тем самым объединяя детей в своего рода семью. Старшие всегда помнили о том, откуда они вышли, и в Страшдество не скупились на еду и одежду многочисленным младшим братьям и сестрам по корзине. Может это и не идеальный вариант, но на что еще могли рассчитывать сироты?
Так или иначе, Джереми вырос здоровым, но довольно странным молодым человеком, у которого обнаружился настоящий талант к его приемному ремеслу, восполнявший практически все остальные личные качества, коих наблюдался явный дефицит.
В магазине звякнул дверной колокольчик. Джереми вздохнул и отложил свой окуляр, но торопиться не стал - в магазине было на что посмотреть. Иногда Джереми даже приходилось покашливать, чтобы обратить на себя внимание покупателя. По правде говоря, ему иногда даже приходилось покашливать во время бритья, чтобы привлечь внимание собственного отражения.
Джереми пыталсястать интересным человеком. Да только проблема в том, что он был из тех людей, которые, решив стать интересными людьми, первым делом попытаются отыскать книгу "Как стать интересным человеком" и поищут какие-нибудь курсы. Он не понимал, почему люди считают его скучным собеседником. Почему? Ведь он может рассказать им о любых часах. Механические часы, магические часы, водяные часы, огненные часы, цветочные часы, свечные часы, песочные часы, часы с кукушкой, раритетные Хершебские жучиные часы… Но по каким-то причинам, слушатели у него всегда заканчивались гораздо раньше, чем часы.
Он вошел в магазин и запнулся.
– О,… простите, что заставил вас ждать, - сказал он. Это была женщина. И два тролля, занявшие позицию прямо за дверью. Их черные очки и громадные, плохо сидящие черные костюмы выдавали в них тех персон, которые без труда выдадутна орехи кому угодно. Один из них, заметив на себе взгляд Джереми, хрустнул суставами.
Женщина была завернута в огромное дорогое манто белого меха, которое, возможно, и объясняло присутствие троллей. Длинные черные волосы струились по ее плечам, а лицо, щедро покрытое пудрой, находилось в полной цветовой гармонии с манто. В общем, она была… весьма привлекательной, по мнению Джереми, который, по общему признанию, не мог в этом ничего смыслить, но ее красота была какой-то одноцветной. Он даже подумал, не зомби ли она? Сейчас их немало шатается по городу, и самые бережливые, сохранившие эту черту, возможно, могли позволить себе такое манто.
– Это ж учиныечасы? - спросила она, отворачиваясь от стеклянного купола.