Он показал большим пальцем на окно за его спиной.
   – В-третьих, я действительно слышал об этой истории с беговой дорожкой для собак – или лошадей – точно не знаю. – Он улыбнулся. Хорошо еще, что он не стал прикидываться, что эта история ему не знакома. – Однако человека, который был связан с этим делом, звали Джордж Мартин, или Джордж Л. Мартин, и я, Дж. Лоуренс Мартин, не имею к нему никакого отношения. В-четвертых, этот Джордж Мартин, кто бы он ни был, не совершил преступления, из-за которого у него могли бы возникнуть осложнения с законом. И следовательно, абсолютно нет оснований – я совершенно в этом уверен, – чтобы кто-то попытался его шантажировать. Итак, все это никоим образом меня не касается. Есть еще вопросы?
   – Нет.
   – Теперь последнее: если мне еще раз придется посмотреть на часы, я вас вышвырну в окно. А оно...
   – Да, знаю. На шестнадцатом этаже, и под ним твердый тротуар.
   Он улыбнулся. Я улыбнулся в ответ и ушел.
* * *
   До заката солнца оставалось еще больше часа, когда я позвонил в дверь дома Зины Табур, но небо уже пылало, как подожженная нефть. Нас ждал один из тех великолепных закатов, которыми мы так часто любуемся у нас в Калифорнии.
   Я знал, что у мисс Табур был перерыв между двумя картинами, и надеялся застать ее дома. А дом ее представлял собой небольшое, по меркам Бель-Эйра, здание необычной конфигурации, расположенное на живописной территории в два акра в красивейшем месте, приюте богатых, всего в двух-трех милях от Беверли-Хиллз.
   Невысокое квадратное строение плавно переходило в боковые пристройки. Вокруг росли дубы, палисандровые деревья, ивы, сенегальские финиковые пальмы, филодендроны с огромными листьями, бегонии и множество других неизвестных мне кустарников и цветов. По газону вились узкие дорожки. Зрелище было красивейшее.
   Зина Табур оказалась дома. Наконец-то мне улыбнулась удача. Когда она открыла дверь, я так и застыл, откровенно – и даже грубовато – уставившись на нее. Она тоже была красива. Больше, чем красива. Я впервые видел ее не на экране, а воочию и так близко. Я просто замер, как отключенный робот.
   Поверьте, я любовался многими женщинами, разных типов, с разными формами и разными размерами, но сейчас вспомнил, как бармен говорил о Джелликоу, что его опьянение перешло в новое качество. То же самое можно было сказать и о Зине Табур. Обыкновенная красота превратилась в неотразимое очарование, притягательную чувственность – сплав огня, прохлады и не поддающейся описанию женственности.
   Она взглянула на меня, потом на пламенеющие небеса и снова на меня, внимательно разглядывая мои белые, ежиком, волосы, круто изогнутые брови, большие, но не слишком, ноги, обутые в белые щегольские ботинки, и мой живописный костюм. И опять перевела взгляд на лицо.
   – Боже правый! – воскликнула она со странным, но приятным акцентом. – Кто вы, черт возьми? У вас такой вид, будто вы вылезли из этого... блюдза.
   Я почувствовал укол боли. Совсем не такие слова мне хотелось услышать при нашей первой встрече. Было не только неприятно, но и непонятно. Что она имела в виду? Быстро взяв себя в руки, я улыбнулся и сказал:
   – Я – Шелл Скотт. А вы, надо полагать, – Зина Табур? Да собственно я и не сомневаюсь...
   – Да, я Зина, – ответила она. – Вы не ошиблизь адрезом.
   Почти все "с", а иногда "ш" и "ц" она произносила как "з" и при этом складывала губки в напряженную гримаску, что вовсе ее не портило.
   Голос ее звучал обворожительно, а сама она, как я уже говорил, была просто божественна. Ее головка не доставала мне даже до плеча. Но какой мужчина не мечтал бы прижать такую головку к своей груди! Зеленовато-серые миндалевидные глаза казались еще больше и блестели сильнее, чем на экране. А форма ее губ могла подвигнуть людей, осуждающих секс, на демонстрацию протеста.
   Густые черные волосы, которые она обычно закалывала наверх, искусно укладывая их завитками и гроздьями на макушке, сейчас были распущены, потоком спускаясь с плеча и прикрывая грудь. На Зине были кожаные сандалии, украшенные сверкающими камушками, белые трикотажные брюки и мужская белая рубашка, расстегнутая у шеи. Несмотря на мужской фасон одежды, на мужчину она была похожа не более, чем я на пасторальную пастушку.
   – Здравствуйте, мисс Табур, – сказал я. – Мне бы хотелось...
   – Зпорим, вы нозите кразные зорты.
   – Зорты? А что такое зорты?
   – А вы не знаете?
   До меня наконец дошло.
   – Ха-ха. Нет, я... А вас это интересует?
   – Пока нет. Кто вы, говорите? Зелл Зкотт?
   – Приблизительно так. Я...
   Я задумался. Если я Зелл Зкотт, то блюдзе – это, наверное, блюдце.
   – Мисс Табур, – строго сказал я, – неужели вы и правда приняли меня за инопланетянина, который вылез из блюдца? Вы имели в виду НЛО – летающую тарелку?
   – Ее замую. Только я не ожидала увидеть такую громадину. Я думала, там обитают маленькие зеленые человечки. А вы зовзем не похожи на маленького зеленого человечка.
   Я промолчал. Подобные замечания, решил я, недостойны ответа.
   – Я бы хотел поговорить с вами, мисс Табур, по важному делу, – холодно сказал я.
   – Важному для ваз или для меня?
   – Ну... пожалуй, для нас обоих. Это касается... Вы разрешите мне войти?
   Она пожала плечами и, казалось, всеми своими выразительными чертами лица.
   – Ну что ж, ризкну.
   – Со мной вы в полной безопасности, мисс Табур. Какие бы нелепые мысли ни посетили вашу... прелестную головку.
   – О, перезтаньте! Заходите.
   Настроение у меня испортилось. Вся моя система умозаключений относительно Уилфреда Джелликоу рушилась. Мне ничего не дала беседа с Уорреном Барром. А с Дж. Лоуренсом Мартином я вообще потерпел полное фиаско. Моя последняя надежда была на Зину Табур, но разговор с ней как-то не клеился.
   Однако настроение мое несколько поднялось, когда я стал разглядывать обстановку в доме Зины Табур: ковры, кресла, диваны, подушки, картины. У меня складывалось впечатление, что я вошел в комнату, где вся мебель справляла какую-то оргию.
   Но мне это понравилось.
   Убранство отличалось изысканностью, присущей Востоку. Бронзовые висячие лампы с замысловатыми прорезями, на одной стене – огромное абстрактное полотно, на другой – яркий ковер. Низкий потолок, толстый палас с высоким ворсом необычного голубого оттенка, как будто с налетом инея, фигуры древних божеств на нем – одни с фантастическими головами, другие – с полудюжиной рук. Одна статуя футов четырех высотой, стоявшая в углу комнаты, изображала танцующего индусского божка. Он стоял на одной ноге, а в каждой из шести рук держал длинный толстый... "О боже", – подумал я.
   Мы сели на длиннющий низкий диван, такой мягкий, что я просто утонул в нем. Перед диваном стоял резной столик из темного дерева, позади него что-то вроде двух ярко-красных пуфов на бронзовых роликах.
   К такому месту привыкнуть сразу трудно. А привыкать, наверное, приятно. Однако солнце садилось, а я был далеко от дома.
   Я изложил Зине все, что узнал от Чейма. Быстро, по-деловому, без лишних церемоний.
   Когда я умолк, она сказала:
   – Да, убила. И что?
   – Вы хотите сказать... вас это нисколько не потрясло?
   – Что потрязло?
   – Ну... предположим, я начну вас сейчас шантажировать. Как вам это понравится?
   – Ха! – усмехнулась она. – Ну, начинайте. Попробуйте. Только как?
   – Что?
   – Как?
   – Что – как?
   – Ну, не знаю. Вы же говорили о шантаже.
   – Да. Так вот, я вас шантажирую.
   – Ни черта вы меня не шантажируете.
   – Послушайте, я... я... Ну я же не специалист в этом деле. Но знаю о нем порядочно. И поверьте, это выглядит совсем по-другому. Это уж я знаю.
   – А как?
   Проклятье! Опять то же самое.
   – Так как вы зобираетезь меня шантажировать?
   – А, вы об этом. Ну... убейте – не знаю. Если вы не хотите, чтобы вас шантажировали, думаю, заставить вас нельзя. Но послушайте. Вы иностранка, да? Может, мне удастся объяснить. Я знаю о вас нечто, что вы хотите сохранить в тайне. Я вам угрожаю, что расскажу всем о вашей позорной тайне, если вы не заплатите мне солидную сумму. Так я смог бы заработать себе на жизнь.
   – И вы не противны замому зебе?
   – Но я же не в самом деле этим занимаюсь. Я – сыщик. Я... А, провались оно все!
   – А какой зекрет вы про меня знаете?
   – Вы убили своего мужа. Убили! Он умер, умер!
   – Да, убила. И что?
   Я встал:
   – Прощайте, мисс Табур.
   – Подождите. Вы думаете, что это зекрет, что я его убила? Что я это зкрываю?
   – Конечно. Иначе зачем бы я к вам пришел?
   – Ха! Ну так давайте, трубите на везь звет, пишите в газету, вызтупайте по телевидению.
   – Но...
   – Разрешите зпрозить, что еще вы знаете об этом деле?
   – Ничего больше. Только то, что вы убили мужа.
   – А как я это зделала?
   – Ну... застрелили. Это все, что мне известно. В общем, убили. Представляю, что бы тут началось: полиция, скандал, преступление. Наверное, нашлись бы и люди, которые захотели бы вас выгородить. Значит, взятки, влиятельные друзья, жаждущие вашей любви...
   – Наверное, мне лучше раззказать, как было на замом деле.
   – Я не хочу лезть в ваши дела, мисс Табур. Достаточно самого факта убийства.
   – Об этом я и собираюсь вам раззказать. Вот как взе произошло. Мой муж был негодяем. Я вышла за него зовзем молодой. – Она бросила на меня взгляд искоса. – Это не значит, что зейчаз я уже зтарая.
   – Конечно.
   – Он часто напивалзя. Бил меня. Незколько раз угрожал пизтолетом, но однажды так взбезился, что вызтрелил. Однако он промахнулзя. У меня тоже был небольшой пизтолет. Он лежал в комоде. Я побежала и вытащила его. Муж знова вызтрелил и знова не попал. И тогда вызтрелила я и убила его. Пуля попала ему между ушей.
   – Между глаз, вы хотите сказать?
   – Нет, между ушей.
   – Ну как бы там ни было, вы его убили.
   – Да, убила.
   – Ну и молодчина.
   – И я так думаю.
   – И это все?
   – Разве этого мало? Мне кажетзя, очень даже много.
   – Да, конечно. Такой информацией вас никто не сможет шантажировать.
   – Вы так думаете? А как бы позтупили вы?
   Я мрачно уставился на стену:
   – Выходит, вас никто не пытался шантажировать?
   – Только вы. Езли и взе такие, пузть приходят.
   Я снова в задумчивости уставился на стену. Потом попробовал применить другую тактику.
   – Может, я заморочил вам голову, мисс Табур, рассказав о шантажисте, который вымогает у своей жертвы крупные суммы денег. А что, если он, располагая компрометирующей информацией о вас, вдруг скажет: "Деньги мне не нужны. Мне нужны вы. Меня возбуждает... ваше соблазнительное тело. Я хочу вашей... вашей..."
   – Да, понимаю.
   – И как бы вы... ну, если шантажист потребует, чтобы вы заплатили ему не деньгами, а своим... своим...
   – Да, понимаю.
   – Ну, и как?
   – Так вы меня шантажируете?
   – Что вы! Я просто объясняю... – Я замолчал, приложив горячую ладонь ко лбу. – Ладно, оставим этот разговор... Последний вопрос. Вы знаете человека по имени Уилфред Джелликоу?
   – Знаю, кто он. Но з ним не знакома.
   – Никогда не встречались? Не говорили? Хотя бы по телефону?
   – Нет.
   – Ну ладно. – Я помолчал. – Знаете, я расследовал множество дел. Некоторые были... весьма необычными. Но это... Стоит мне взяться за него вплотную, как... черт знает что получается. Вот и сейчас... Казалось, все уже ясно...
   – Вы, наверное, умный.
   – Ну, как-то все удавалось... раньше.
   – Мне кажется, и сейчас удазтзя.
   – Что удастся?
   – Шантаж. В первую очередь.
   – А во вторую?
   – Давайте начнем з шантажа. – Она окинула меня взглядом. – Может, правда, не зтоит. Лучше поговорить о чем-то другом.
   – О чем вы?
   – Вам еще куда-то надо? В ближайший чаз?
   – Наверное, надо бы. Только не знаю куда. Мои хорошо продуманные планы как-то... И в голове что-то стучит...
   – Тогда побудьте еще немного зо мной. Познакомимся получше.
   – Ну...
   – Мне кажетзя, вы мне нравитезь. Я, правда, еще не уверена. Но вы хоть... не такой, как взе. Надо разобратьзя.
   – А как вы это делаете?
   – Езть зпозоб.
   – Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?
   – Звоните. – Она сделала паузу. – Мне замой надо через чаз выйти. Взтречаюзь з подругой.
   – Отлично. Через час?
   – Ну, может, через полтора.
   – Прекрасно. А я позвоню в офис, узнаю, нет ли новостей. Потом, если не придумаю, что делать дальше, могу и побыть здесь, не испытывая угрызений совести.
   – А как вы можете знать это заранее?
   "Гм", – произнес я про себя.
   – Так где у вас телефон?
   – Под шлемом. – Она показала рукой.
   Но это был не только шлем. Под ним была голова. С лицом человека, обнаружившего, что ему только что отрубили эту голову.
   Я осторожно протянул руку.
   – Это из Китая, – пояснила Зина. – Не очень везелое зрелище, а?
   – А что, телефон платный? Надо опускать монету ему в рот? Или как?
   – Да нет. Обычный телефон. Поднимите голову.
   Я снял шлем и голову. Под ними оказался телефон. "Здорово придумано", – подумал я. Если, конечно, надо спрятать телефон. Никому и в голову не придет искать его тут.
   Мелодичный голос Хейзл, которая, видно, осталась поработать сверхурочно, вернул меня в реальный мир. Новостей нет, звонков тоже, все под контролем, сообщила она.
   Я положил трубку и водрузил на место голову и шлем. "Вообще-то, – подумал я, – неплохо дать поработать подсознанию. Иногда полезно отключиться от проблемы. И тогда все становится на свои места: рождается идея, появляется ключ к разгадке, находится недостающее звено. Как раз то, что нужно. Выбросить проблему из головы. Пусть ею займется подсознание".
   И лучшего средства, чем Зина, чтобы отвлечься от проблем, было не придумать.
   Может, во многом я и ошибался, но в этом деле оказался прав.
   Восхитительный акцент Зины звучал в моих ушах горячим дыханием Сахары. Вначале я с трудом доходил до смысла некоторых слов, но позже я привык, и все стало понятным.
   Когда она сказала: "Позелуй меня, Зелл, позелуй", – я уже точно знал, что она имеет в виду.
   И я, как вы, наверное, уже догадались, "позеловал" ее.
* * *
   Зазвонил телефон, и я подпрыгнул чуть не до потолка. Казалось, кто-то бил в гонг внутри пустой бочки.
   – Что это?
   – Телефон в голове, – ответила Зина.
   – У тебя и в голове есть телефон?
   Зина пошла к шлему, по дороге объясняя:
   – Я зплю очень крепко, очень. И чтобы прознутьзя, мне нужен громкий звонок. А если я не хочу, чтобы меня без-покоили, я затыкаю уши и знимаю голову. И тогда я – как мертвая. Здорово гремит, да?
   Она подняла трубку. Разговор был недолгим. Обычная женская трепотня. Звонила какая-то подруга. Похоже, та, с которой Зина собиралась встретиться попозже. И это "позже" уже наступило.
   Но для меня, увы, это оказалось слишком поздно. Потому что, перед тем как положить трубку, Зина сказала:
   – Хорошо, через полчаза, Зильвия. Ага, обязательно. Пока, Зильвия!
   Зильвия? На языке Зины это означает, наверное, Сильвия.
   Сильвия! Нет, не может быть! Я весь похолодел. Нет, этого просто не может быть!
   Зина повернулась и направилась ко мне. Торопливо одеваясь, я сказал:
   – Дорогая... ответь мне на небольшой вопрос.
   Когда Зина подошла, я уже надел оба носка и один ботинок.
   – Кто... кто тебе звонил? – невинным голосом спросил я.
   – Зильвия.
   – Это я слышал. А кто эта Зильвия?
   – Зильвия Ардент. Звезда... – Второй ботинок выпал у меня из рук. – Из телезериала "Девичья зпальня". Мы з ней давно дружим. Она моя лучшая... – Зина умолкла. – Что з тобой?
   – А что?
   – Ты какой-то чудной звук издал, дернулзя и ботинком об пол зтукнул.
   – Ничего я не дергался. С чего бы мне дергаться? И ботинком не зтукал... то есть не стукал об пол. Он просто выпал у меня из рук. – Я поднял ботинок и стал его надевать. В голове лихорадочно метались мысли. – Сильвия Ардент! Надо же! Вы, значит, знакомы? – как можно непринужденнее спросил я.
   – Она моя замая лучшая приятельница.
   – Да ну? Здорово. Она – милая девчонка. – Я замолк, спохватившись. "Спокойнее, Скотт, спокойнее, – напомнил я себе. – Самое главное не терять самообладания". – А она что, звонила, чтобы только поздороваться? Это не та девушка, с которой ты договорилась встретиться?
   – Мы взтречаемзя почти каждый понедельник. Иногда ходим в кино или еще куда-нибудь или прозто болтаем, новозтями делимзя.
   – Новостями? Что ты имеешь в виду?
   – А ты что? Какой-то ты зтранный.
   – Нисколько я не странный. Значит, ходите в кино? Новостями делитесь? А мужчин... обсуждаете?
   "Осторожнее, – сказал я себе. – Думай, что говоришь, иначе выдашь себя. Уже чуть не выдал".
   Зина в это время, к счастью, нагнулась и в крайнем удивлении рассматривала мои ноги.
   – Ты надел ботинок без нозка.
   – Хочешь сказать, что я рехнулся? – раздраженно сказал я. – Отлично помню, что надевал оба носка.
   – Значит, ты надел их на одну ногу.
   – Не говори глуп... Ну надо же! Такое раз в сто лет может случиться. Но когда-нибудь... мы с тобой над этим посмеемся. – Я пришел в полное замешательство и умолк.
   – Мы з Зильвией по очереди ходим друг к другу, – продолжала Зина.
   – По очереди?
   – Да. Зегодня моя очередь идти к ней. Но я немного опоздала. – Она засмеялась.
   Очень смешно.
   Зина протянула руку и подергала меня за мочку уха. Нежно, ласково сказала ("Может быть, в последний раз", – уныло подумал я):
   – Опоздала, потому что ты обманул меня, Зелл.
   – Обманул? Что ты такое говоришь?
   Она проказливо рассмеялась:
   – Ты зказал, я з тобой в безопазнозти.
   – Детка, лучше уж ты узнай это от меня. Никто не может быть в безопасности рядом со мной.
   – Какие ужазные вещи ты говоришь, – со смехом воскликнула она.
   – Да, ужасные.
   Надев носки и ботинки, проверив, что все, как положено, я встал, взглянул Зине в глаза и искренне сказал:
   – Я хотел, чтобы ты услышала это от меня самого.
   Уже в дверях я обернулся:
   – Прощай!
   – Не прощай, дорогой, а до взтречи.
   – Это было бы здорово, – ответил я, кивнул, повернулся и вышел.
   До захода солнца оставались считанные минуты. Небо полыхало изумительными красками, но я чувствовал себя так, будто шагнул в темную холодную ночь.
* * *
   Мне не сразу удалось овладеть собой после того, как я распрощался с Зиной Табур. Но постепенно я успокоился, остановил машину у обочины дороги и просидел около четверти часа, куря и размышляя.
   Я открыл для себя важную истину: неожиданное появление серьезной проблемы немедленно умаляет значимость другой, казавшейся ранее огромной, и делает ее легкоразрешимой. Я знал, что Зина Табур и Сильвия Ардент уже, наверное, встретились и, возможно, не пошли в кино, а сейчас сидят и весело болтают, обсуждая новости. И это обстоятельство заставило меня взглянуть на проблему Джелликоу – Чейма – Лэша – Маккиффера как на задачу, с которой я в состоянии справиться.
   Я загасил окурок, снял трубку телефона и позвонил Маккифферу.
   В квартире никто не ответил. Я позвонил еще в четыре места и обнаружил его в итальянском ресторанчике, где Маккиффер со своими корешами часто проводил вечера, поглощая в огромных количествах пиво и разнообразные виды макарон. Заведение находилось всего в четырех кварталах от полицейского участка, что, видно, придавало пирушкам бандитов привкус приключения.
   Маккиффер взял трубку.
   – Маккиффер, выслушай меня, а потом решишь, стоит ли продолжать разговор. Идет?
   – Кто это?
   – Шелл Скотт.
   Молчание. Потом снова голос Маккиффера:
   – Где ты?
   – Ну даешь! Я скажу, а ты пошлешь Вонючего продырявить мне башку?
   – Не придуривайся, Скотт. Мы на тебя зла не держим.
   – Тогда зачем сегодня вы с Вонючим увязались за мной?
   – Надо было... кое-что разведать.
   – Ага. А что именно, ты, конечно, не скажешь?
   – Нет.
   – А зачем Эдди Лэш приходил сегодня к Гидеону Чейму?
   – Эдди приходил к Чейму? Разрази меня гром! Тогда какого черта... – Он осекся.
   – Думаю, тебе так же интересно, как и мне, узнать о цели этого визита.
   – Может быть.
   – Я бы хотел встретиться с тобой. Что скажешь?
   – А мне какой прок от того?
   – Скорее всего, никакого. Зато мне надо кое-что узнать у тебя. Может, и ты узнаешь от меня что-то полезное для себя. Ведь могут быть новости, которые интересны нам обоим. А пока не поговорим, не узнаем.
   – Ну... ладно. Не буду скрывать от тебя, Скотт, неприятности у меня большие.
   – Может, я смогу помочь?
   – Вряд ли.
   – Но ведь хуже не будет, если поговорим, а?
   – Наверно, нет. Ну ладно. Только я сам назначу место. В какой-нибудь темный закоулок не пойду.
   "Не удивительно", – подумал я.
   – Ты сейчас ведь у Антонио. Может, там и встретимся? Место людное.
   – Идет, приезжай. Только не раньше, чем через час. Сейчас у меня тут друзья.
    – В девять подойдет?
   – В самый раз. Встретимся в задней комнате, где стоят столы для покера. Я все устрою. Место-то знакомо тебе?
   – Я знаю, где оно находится.
   – Там нас никто не подслушает. И не увидит. Ни к чему мне светиться с тобой. Авторитет свой ронять.
   – Правильно мыслишь, – согласился я. – До встречи в девять.
   Когда я вошел в палату номер 16 клиники "Уэстон-Мейси", Гидеон Чейм сидел в постели. Вид у него был более изнуренный, чем днем. Складки над переносицей, где срастались брови, углубились, а кожа вокруг черных глаз совсем сморщилась.
   Но голос был по-прежнему зычным.
   – Какого черта вы звоните и требуете от меня каких-то прямых ответов? Вы намекаете на...
   – Успокойтесь. – Я придвинул стул вплотную к кровати, сел и наклонился к Гидеону Чейму: – Зачем к вам приходил Эдди Лэш?
   – Я не допущу, чтобы меня допрашивали. Вы или кто-либо другой. Никакого выкручивания рук!
   – Ну что ж. – Я встал. – Продолжайте хитрить, разыгрывать из себя всемогущего и тому подобное. От меня не ждите ни помощи, ни сотрудничества, ничего. И я по-прежнему озабочен больше поисками Джелликоу, чем вашей рукописи. А если и найду ее, залью цементом и брошу в океан. Просто из злорадства.
   – Постойте. Я... – Он умолк, устремив на меня свирепый взгляд. Какой страх и какое сердцебиение вызывал, наверное, у сотен, а то и тысяч его подчиненных этот грозный взгляд! – Ваша наглость выводит меня из себя.
   Я снова сел:
   – Да вы и сами не больно вежливы. Так зачем к вам приходил Лэш?
   – Ну... не знаю.
   – Черт возьми, Чейм...
   – Правда не знаю. Я едва с ним знаком. Ему известно, что Джелликоу работает со мной. Он почему-то спрашивал, не знаю ли я, где он.
   – Почему-то? И вы не знаете почему?
   – Откуда мне знать? Говорю же вам, я едва с ним знаком.
   – Ну да. А при нашей первой встрече вы уверяли меня, что никаких бандитов не знаете.
   – Не знал и не знаю. Ну... однажды, несколько лет тому назад, я встречался с мистером Лэшем. Он хотел вложить деньги в кинобизнес. Вернее, в фильм, который я тогда снимал. У меня были финансовые затруднения. Я не мог получить достаточной суммы у своих банкиров. Это было после неудачи с "Загадкой Гидеона", если вы помните эту картину.
   Я помнил. Это был полный провал.
   Гидеон задумался. Лицо его помрачнело.
   – Я тогда не знал еще, что он... преступник. Мне, к счастью, повезло. Еще до того, как он обратился ко мне, мне удалось найти нужные средства. – Гидеон покачал крупной, почти лысой головой. – А то я принял бы его предложение и деньги. И конечно, потом бы пожалел.
   – Это была ваша единственная встреча с Эдвардом Лэшем?
   – Да-да. Клянусь.
   Я понимал, что этот пройдоха лжет, что-то скрывая от меня. Не знал только, сколько из всего рассказанного им вранья: десять процентов или девяносто.
   – Значит, вы не имеете понятия, почему Лэш пытается разыскать Джелликоу?
   – Нет. – Гидеон склонил голову набок. – По правде говоря, я с трудом понимал мистера Лэша. Рот у него...
   – Да, я знаю. Моя работа.
   – Ваша? Он ничего не говорил...
   – Еще бы! Я столкнулся с ним возле вашей палаты. Вот откуда я знаю, что он приходил к вам.
   – И вы ему разворотили рот? – задумчиво спросил Чейм.
   – В вашей книге есть что-нибудь о Лэше?
   – Нет. Хотя... есть чуть-чуть, абзац, не больше.
   – О чем?
   – Только о том, о чем я вам сейчас рассказывал. О моих финансовых затруднениях, предложении мистера Лэша и так далее. Да... О том, что он преступник, я узнал много позже.
   – О каких-нибудь других мошенниках, бандитах, головорезах, уголовниках писали? О членах банды Лэша?
   Гидеон покачал головой.
   – О Маккиффере? Вонючем Стэнли? Рыкуне Макги?
   – Нет-нет-нет, – покачал головой Чейм.
   – Ну ладно. Поверим. Пока. Мне известно, что многие годы на вас работала уйма людей, выполнявших те же функции, что и я. Сыщики, детективное агентство. Утром мы вскользь затронули эту тему, но вы не объяснили, почему так широко пользовались их услугами.
   – Мне нужно было знать о людях, которые работали со мной, мистер Скотт. Человек моего положения не может допустить...
   – Ладно. Причину выясним позже. А сейчас меня интересует вот что. Действительно ли в этом запечатанном кейсе, который вы доверили Джелликоу, лежала законченная автобиография? Или, может, это просто сведения, добытые вашими многочисленными детективами о доброй половине лиц, работающих в Голливуде? Короче, вы действительно написали книгу "Я", автобиографию Гидеона Чейма, и договорились о ее публикации?
   В глубине его глаз опять полыхнул огонь. Но он только засопел и зло бросил: