Пристли Джон Бойнтон. 31 июня

   – Ну, это уж слишком, – сказал Филип Мелисенте. – Сперва Сэм…
   – Я знаю, где Сэм, – промолвила Мелисента печально. – Он в темнице, у нас в Перадоре. Вы разве не слышали, что говорила та крыса? Это ведь был магистр Марлаграм.
   – Да, но, видно, мне это не запомнилось, – осторожно сказал Филип. – Интересно, здесь ли ещё доктор Джарвис.
   Но, как выяснилось, доктор Джарвис сперва что-то долго и бессвязно объяснял насчёт шкафа, а потом отправился на приём к одному из коллег в психиатрическую клинику.
   – Вам придётся повести меня в «Вороного коня», – сказала Мелисента.
   – Ради Бога, – сказал Филип. – Как только там откроют, лапочка. Но нам незачем ходить так далеко, если вы просто хотите выпить.
   – Нет, я не хочу выпить. Я хочу к Сэму.
   – Но ведь вы сами сказали, что он у вас в темнице, хоть я и ума не приложу, как это понимать.
   – Если я не пойду в «Вороного коня», я не смогу увидеться с Сэмом в темнице…
   – Ах, пропади оно всё пропадом, прекратите вы когда-нибудь или нет? – закричал Филип, швыряя эскиз рекламного плаката для «Маминого пусика» в дальний угол комнаты.
   Мелисента разрыдалась.

Глава 8


СЭМ В ТЕМНИЦЕ

   Темница и впрямь была самая что ни на есть глубокая. Сперва двое солдат спустились с Сэмом на обычную глубину, потом отворили какую-то дверь чуть не в фут толщиною, столкнули нового узника вниз по осклизлым каменным ступеням и замкнули за ним дверь. Скудный свет проникал через единственное крохотное оконце, пробитое высоко под потолком и совершенно недосягаемое. Это была мерзкая дыра. Здесь стоял тот характерный унылый запах, какой идёт от старых журналов, сваленных в кучу где-нибудь на чердаке. Сэм присаживался то на сырой обомшелый камень, то на третью снизу ступеньку лестницы. Из тёмного угла, обследовать который у него не было ни малейшего желания, доносился стук падающих капель и странные чавкающие звуки, наводившие на мысль о каких-то живых существах. В общем, весёлого мало. К сожалению, этот вывод он сделал уже в течение первых двух минут, а за последующие час-полтора ни к каким новым выводам ему прийти не удалось. Он закусил так плотно и выпил так много, что в любом мало-мальски пристойном месте наверняка бы заснул, но здесь, в подземелье, было очень уж мокро и пакостно. Поэтому он только зевал и бранился.
   Наконец дверь у него над головой отворилась, пропустив полоску света. Двое солдат, по-видимому весьма довольные собою, спустились по лестнице.
   – Хлеб, – объявил первый солдат, подавая Сэму хлебец.
   – Вода, – сказал второй, протягивая кувшин.
   – Вот на чём теперь тебе придётся посидеть, приятель.
   И оба загоготали. Сэм поглядел на них с отвращением.
   – Ничего тут смешного нет.
   – Да мы просто шутим, приятель, – сказал первый солдат. – Это твой паёк, по темничному уставу. Но мы с Фредом – золотые парни, правда, Фред?
   – Истинная правда, Джек.
   – Гляди-ка, что мы для тебя спроворили на кухне, приятель. – Он достал пакет, доверху набитый ломтями говядины и ветчины и горбушками пирога. – Действуй. «Спасибо» говорить не обязательно.
   – А ну, навались, браток, – сказал второй солдат, тот, которого звали Фред.
   – Нет, спасибо, – ответил Сэм.
   – Да ты что? – удивился Джек. – Такой харч, а он нос воротит.
   – Свинья ты неблагодарная, – сказал Фред.
   – А мы-то думали, ты все глаза себе от счастья выплачешь, как увидишь эдакую благодать, правда, Фред? Ну, давай начинай. Вот гляди, какой шикарный кусок ростбифа с кровью…
   – Простите, ребята, но я не могу есть.
   – Брось ты это, браток, – сказал Фред с укором. – Хуже отчаяния ничего не бывает. А тебе надо беречь силы.
   – Истинная правда, – сказал Джек. – Месяц-другой – и ты выйдешь. Вполне может случиться, поверь моему опыту. Так что не стесняйся, глотай-ка всё это поживее.
   – Да не могу я, ведь я только-только из-за стола, целую гору всякой всячины слопал. Вы сами видели… вернее, видели, что осталось. Я понимаю, вы с лучшими намерениями, но посудите сами…
   – Что ты, браток! Да ежели б мы умели судить, сейчас бы в суд побежали.
   Сверху донёсся громкий возглас: «Дорогу сэру Шкиперу – новому капитану королевской стражи!» Ужасающе воинственная фигура – в полном латном уборе, в шлеме с опущенным забралом, с исполинским мечом в руке, – лязгая и бряцая, спустилась по ступеням. Двое солдат с величайшим трудом вытянулись по стойке «смирно».
   – Проваливайте, – сказал вновь прибывший.
   – А куда провалишься? Глубже некуда, капитан. – Оба солдата оглушительно загоготали. – Неплохо сказано, правда, Фред?
   – В толк не возьму, как это ты всё придумываешь, Джек!
   – Вы слышали приказ? – страшным голосом заревел капитан. – Эй вы, слюнтяи, свиные рыла, курицыны дети, что же мне – отсечь вам уши, открутить носы, искрошить мизинцы на котлеты?
   – Никак нет, капитан!
   И солдаты кинулись вверх по лестнице.
   Грозный начальник снял шлем, и перед Сэмом предстал Планкет, старый шкипер, замученный жарой и духотой. Он прильнул к кувшину и долго от него не отрывался.
   – Адски жарко в этих латах, старик.
   – Так это вы – новый капитан королевской стражи, Планкет?
   – До поры до времени, старик. Надо было что-то придумать, отвечать с ходу, ну, вот я и словчил, как сумел. Но это только трамплин.
   – Вы лучше посмотрите, до чего же я здорово словчил.
   – Всё знаю, Сэм, старина. За дочкой приударил, так, что ли? Ненадёжное дело. Я рассказывал, что со мной было в Бангкоке? Как-нибудь выдам тебе эту историю со всеми подробностями. Да, здесь не разгуляешься.
   Сэм возмутился до глубины души.
   – Не разгуляешься! Вы только поглядите на эту дыру!
   – Бывали переплёты и почище. Однажды нас было двенадцать лбов, а каморка – меньше этой… В Тетуане было дело… Но ты не беспокойся. Я тебя быстро отсюда вытащу. Нынче вечером я ужинаю у короля Мелиота и что-нибудь устрою. Ставлю десять против одного, что он упьётся.
   – А я – сто против одного, что и вы упьётесь, шкипер.
   – Собственно говоря, – сказал Планкет задумчиво, – я пью без перерыва с того самого времени, как Эдуард Восьмой отрёкся от престола. Но этого короля я беру на себя. Мы с ним уже друзья – водой не разольёшь.
   – Ловко вы это устроили, шкипер. Почему он вас не разнёс за то, что вы одеты чёрт знает как?
   – А потому, что я успел слямзить чьи-то латы, старик. Когда мы с ним встретились, он и спрашивает: ты, мол, из Камелота? «Да», – говорю. «Привёз сообщение, что конференция отменяется?» – «Да», – говорю. Тогда он спрашивает, как там король Артур. Ну, статую я видел, вот и отвечаю, что, дескать, король цел и невредим, весь бронзовый и знай себе смеётся.
   Потом я отрекомендовался капитаном королевской стражи – для короля Мелиота это была полная неожиданность. А в общем, он неплохой малый, только, по-моему, скряга страшенный. О тебе слышать не может – ты, говорит, слопал его любимый паштет. Особенно на этой работёнке не разживёшься, но, сам понимаешь, другого выхода нет. Кстати, старик, ты знаешь такого Диммока? Он занимается рекламой.
   – Знаю, это мой хозяин. А что?
   – Он здесь, старина.
   – Диммок?! Он-то как сюда попал?
   – Толкует про какую-то крысу, про какой-то шкаф. Ему чертовски повезло, что мы с ним встретились. А то он совсем растерялся. Для рекламного агента не бог весть какой хваткий малый. Я его спрятал у себя в комнате.
   Наверху раздался шум. Планкет мгновенно вскочил и свирепо заорал на Сэма:
   – Знай, проходимец, бесстыжие твои глаза, ты просидишь здесь столько, сколько будет угодно его величеству!
   – Сэр Шкипер! – Это был король Мелиот, он глядел на них сверху. – Сэр Шкипер!
   – Иду, государь, иду! – отозвался Планкет. Потом прошептал: – Не вешай носа, старик. Скоро я тебя вытащу. – Потом, чтобы услышал король, снова зарычал: – Поделом тебе, негодяй! Иду, государь, иду!
   Примерно с четверть часа после ухода Планкета Сэм чувствовал себя уже не таким несчастным, но потом затхлый мрак темницы снова стал нагонять на него тоску. Поэтому он испытал скорее облегчение, чем страх, когда услышал пронзительное хихиканье в самом тёмном углу своей тюрьмы, а вслед за тем неожиданно увидел маленького старичка с длинной бородой.
   – Ну, вот я и здесь, мой мальчик. Хи-хи-хи!
   – Это я и сам вижу, но кто вы такой?
   – Магистр Марлаграм, твой волшебник, волшебник принцессы Мелисенты.
   – Какая наглость! – негодующе воскликнул Сэм. – Мой волшебник! Да вы поглядите, что со мной сталось! Почему вы дали Мальгриму утащить меня сюда, так что мы с принцессой разминулись? И что вы сделали с нею?
   – С нею всё в порядке, мой милый, об этом можешь не беспокоиться, – сказал Марлаграм, располагаясь поудобнее для дружеской беседы. – А что до Малырима, моего племянника, да, ловко он сыграл нынче утром, ничего не скажешь. Хи-хи-хи! Прилежный паренёк… и шустрый, да-а. Ведь я его сам когда-то учил… Всё было бы в порядке, да меня срочно вызвали в Шотландию. Старые мои приятельницы, три ведьмы…
   – По делу Макбета, что ли?
   – Кто это проболтался? – сердито спросил Марлаграм.
   – Потом расскажу. Но послушайте, мистер Марлаграм, вот вы здесь сидите, рассказываете мне, какой ловкий у вас племянник, а к чему всё это? Я, конечно, понимаю: семейная гордость… Но если вы не можете нам помочь, если чувствуете, что вас обскакали, так прямо и скажите.
   Старый волшебник бросил на него свирепый взгляд.
   – Обскакали! Что за глупости! Не считая Мерлина (а он уже вышел в отставку) отсюда и до самых Оркнейских островов нет волшебника, лучше меня.
   – Ну, тогда, должно быть, у вас сегодня выходной, – угрюмо сказал Сэм.
   – Выходной! Обскакали! Давай, давай, мой милый. Ещё одно такое слово – и выбирайся из этой темницы сам, как сумеешь.
   – Мистер Марлаграм, я приношу вам свои извинения. Кстати, как вы сюда проникли? Нельзя ли мне выйти тем же путём?..
   – Нельзя! – резко оборвал его Марлаграм. – Ни тебе, ни кому другому, не причастному к нашей профессии. Ты что думаешь, мой милый, мы даром двадцать лет в подмастерьях ходим? Ну, ладно, давай наведём ясность кое в каких вопросах. Во-первых, принцесса Мелисента… Ах, какой славный, лакомый кусочек… Хи-хи-хи!
   – Смените-ка пластинку. Прямо наводите ясность – и всё.
   – Когда я ушёл, она играла в какую-то идиотскую игру, а вокруг неё горели какие-то плошки. Там я её и оставил, а в шесть у нас назначена встреча в «Вороном коне», и я перенесу её назад. Потерпи немножко – скоро ты её увидишь.
   – Хорошо. А кто-нибудь из вас может вызволить меня отсюда?
   – Я могу. Собственно говоря, мог бы и сейчас.
   – Ну так за чем же дело стало?
   – А за тем, что я люблю работать по порядку, а не как придётся, мой милый. Ты художник или, по крайней мере, называешься художником, стало быть, должен меня понять. Я ведь тоже в своём роде художник. Коль скоро я берусь вызволить тебя отсюда, я хочу иметь в руках чёткий план и держать в голове четыре, а не то и пять ближайших ходов. А Мальгрим, хоть он и ловкий малый, как раз на этом спотыкается. Удачный и быстрый ход или два, вот как нынче утром, – на это он мастер, но он импровизатор, и ничего больше, а на импровизации далеко не уедешь. Я люблю составить план, где всё предусмотрено заранее.
   – И какой же у вас план?
   – А уж это не твоя забота, мой милый.
   – Помилосердствуйте! – вскричал Сэм. – Как же не моя? Да я здесь влип хуже некуда.
   – Но ведь ты герой, храбрец, верно?
   – Нет, не верно, – сказал Сэм. – Будь я герой, я бы не служил у Уоллеби, Диммока, Пейли и Тукса. Между прочим, Диммок здесь.
   – Знаю… хи-хи-хи! Диммок входит в план.
   – Что же это всё-таки за план?
   – Я его дорабатываю. До скорого, мой мальчик.
   И он исчез. Из тёмного угла донеслось последнее замирающее «хи-хи-хи».
   Хоть Сэм и поворчал немного, настроение у него заметно исправилось. Он медленно набил свою трубку, о которой не вспоминал целое утро. Но тут обнаружилось, что у него нет спичек. Сперва он решил было подняться по лестнице, постучать в дверь и попросить кремень и трут, но потом сообразил, что это покажется странным. Он попробовал с нежностью и умилением думать о Мелисенте, но убедился, что не в состоянии даже отдалённо припомнить, какова она с виду. Вместо Мелисенты ему отчётливо представлялась дрянная скульпторша по имени Мойа Фезерингерст, которую он уже много лет терпеть не мог.

Глава 9


СНОВА В «ВОРОНОМ КОНЕ»

   В баре «Вороной конь» было очень тихо, и толстяк, взяв обычную смесь лёгкого пива с горьким, сказал это буфетчице. Не получив ответа, он повторил:
   – Всё тихо-спокойно, говорю.
   – А я ничего не говорю.
   Буфетчица зажмурилась и плотно сжала губы.
   – Это почему же?
   – После того, что случилось нынче утром, не могу. – Она открыла глаза и опасливо поглядела на дальнюю стену.
   Толстяк довольно долго раздумывал над её словами. Потом наконец нашёлся:
   – А что такое случилось нынче утром?
   – Не надо вопросов, – сказала она. – Тогда и вранья не услышите.
   – Что правда, то правда, – согласился толстяк. Буфетчица долго молчала, потом впилась в него взглядом, и наконец её прорвало:
   – Мой брат Альберт говорит, он видел такое однажды в парке Финсбери. Электричество и зеркала, говорит, вот и всё.
   – Что видел?
   – Загадочное исчезновение, – мрачно сказала она.
   – Так это оно и было нынче утром?
   – Оно самое. На этом самом месте.
   – А кто ж исчез?
   – Ах, лучше не спрашивайте…
   – Что правда, то правда, – поспешно согласился толстяк.
   Он отхлебнул пива, подумал немного, потом рискнул высказать суждение:
   – А погодка-то разгулялась.
   – А вы чего ждали? – сказала буфетчица. – Нет уж, тридцать первого июня иначе и не бывает.
   Он поглядел на неё с недоверием, но она ответила прямым, простодушным взглядом. Тогда он вынул из кармана книжечку с календарём, тревожно заглянул в неё, потом снова с недоверием уставился на буфетчицу. Взгляд её был всё так же чист и простодушен. Они уже готовы были всё начать сначала, как вдруг появился Мальгрим в том же самом наряде, что и утром, энергичный и властный.
   – Свят-свят-свят! – ахнула буфетчица.
   – Добрый вечер, мадам. Двенадцать бокалов бенедиктина с холодным молоком, и, пожалуйста, поживее.
   – Бенедиктин с холодным молоком? Смесь? Двенадцать бокалов?
   – Вот именно, двенадцать, – сказал Мальгрим. – Потом, возможно, понадобится ещё. Здесь соберётся бактериологическая секция нашего медицинского конгресса. Я жду делегатов с минуты на минуту.
   – Эй, послушайте, – сказала буфетчица, глядя на него во все глаза. – Ведь это вы приходили сюда нынче утром, выпили целую бутылку мятного ликёра, а потом вышли сквозь стенку?
   – Да, я, – охотно согласился Малырим. – Ну и что из этого?
   – Что из этого! – Она бросила на него отчаянный взгляд, тихонько застонала и отошла к другому концу стойки.
   – Сдаётся мне, – сказал толстяк, – она сегодня что-то не в себе.
   – Да и вы тоже, друг мой.
   – То есть как?
   – Ну-ка, взгляните на мой палец! – сказал Мальгрим. Он проговорил это так властно, поднимая палец всё выше и выше, что толстяк не посмел ослушаться. Секунд через двадцать толстяк застыл в неподвижности, подняв глаза кверху, – бесчувственный, словно восковая фигура. Мальгрим больше не обращал на него никакого внимания и занялся стеной. Он чертил на ней какие-то знаки и бормотал заклинания. Снаружи завыл ветер, стена раздвинулась, но за ней, торжествующе хихикая, стоял старый Марлаграм.
   – Хи-хи-хи! Что, мой мальчик, не ожидал?
   – Эффектный трюк, дядюшка, но, как всегда, дешёвый, – сказал Мальгрим. – Видно, и впрямь пора вам бросать серьёзную работу. Для детских утренников, конечно, ещё сойдёт…
   – Вот я тебе покажу детские утренники, наглый щенок! – объявил Марлаграм, делая шаг вперёд. – Да не вздумай просить помощи у Агизикке, у Бултурвзасоса или у кого-нибудь ещё из этой компании, потому что сегодня я их всех заключил в магический пентаэдр, хи-хи-хи!
   – Знаю, – сказал Мальгрим презрительно. – Не так уж трудно было догадаться, милейший дядюшка. Но и я времени даром не терял, сразу обратился к Акибеку и Беркаяку. Хотите померяться силами? Нет? Так я и знал. Где уж там, ведь у вас ни настоящей стратегии, ни цельного плана. Теперь-то вы поняли, что у меня преимущество в целый ход?
   – Нет, мой мальчик.
   – Ну как же! Если вы вернётесь в Перадор и оставите меня здесь, я встречусь с принцессой Мелисентой.
   – И не подумаю, мой мальчик.
   – Превосходно. В таком случае, вы остаетесь здесь, а я возвращаюсь в Перадор, и опять-таки я в выигрыше. Чистая работа, ничего не скажешь. Помяните моё слово, брошь Мерлина достанется мне.
   И он двинулся к зияющему проёму в стене.
   – Но тебе не закрыть за собой стену, – сказал Марлаграм. – Вот попробуй.
   – И пробовать не стану. Пустое дело. Всё равно я в выигрыше, как ни кинь, – сказал Мальгрим и вышел через стену.
   – Похоже на то, – пробормотал старик. – Неглупый малый, но слишком самоуверен. Ладно, мы ещё посмотрим.
   Он стал быстро расхаживать по комнате и, наткнувшись на остолбеневшего толстяка, небрежно отодвинул его, точно стул. Тем временем на стойке появился поднос с двенадцатью бокалами. Вслед за тем из-под стойки на четвереньках выползла ошалевшая буфетчица. Она поднялась на ноги и уставилась сперва на Марлаграма, потом на толстяка, потом на проём в стене.
   – Свят-свят-свят! – Она закрыла глаза, но, вспомнив о своё служебном долге, снова открыла их и поглядела на Марлаграма. – Послушайте, вы можете выпить двенадцать бокалов бенедиктина с молоком?
   – Нет, – ответил Марлаграм. – В рот не беру молока.
   – Ну, тогда до свиданьица! – чуть слышно сказала буфетчица, потом спотыкаясь прошла сквозь стену и унеслась в Перадор.
   Старый волшебник хлопнул толстяка по плечу, приказал ему: «Проснись!», а сам пролез под стойкой и появился по другую её сторону. Толстяк поглядел на него, потом зажмурился.
   – Что-то у меня с глазами не ладно, – сказал толстяк. – Послушайте, а куда девалась Куини?
   – Это ты о буфетчице? Хи-хи-хи! Завтра утром у неё будет по горло дел на перадорском турнире, хоть сама она, конечно, об этом ещё и не подозревает. А твои глаза… да разве ими что-нибудь увидишь?
   – То есть как это?
   – Да ты уж сколько лет как мертвец, – сказал Марлаграм. – Выпьешь чего-нибудь?
   – Лёгкого с горьким, – уныло ответил толстяк.
   – Ты себя губишь, хи-хи-хи! Нет, пинта драконовой крови – вот что пойдёт тебе впрок. Держи!
   Совсем обалдевший толстяк вдруг увидел у себя в руках большую кружку, до краёв наполненную тёмно-красной жидкостью.
   – Да куда мне столько! Небось опять что-нибудь новенькое для нас припасли? Не забывают они про нас. Интересно, что там.
   – Кто это «они»? – сурово спросил Марлаграм.
   – Ну… сами знаете…
   – Ничего я не знаю. И ты тоже ничего не знаешь. А теперь выпей и оживи. А то куда ни плюнь – одни мертвяки: тыкаются повсюду, высматривают, нет ли где свободной могилы.
   – Ну что ж, я выпью.
   – Давно пора. А как хлебнёшь драконовой крови, скажешь, какое сегодня число.
   Толстяк отхлебнул большой глоток тёмно-красной жидкости. Глаза у него полезли на лоб, но он сразу же так и расплылся в блаженной улыбке.
   – А ведь вы правы, ей-богу. И Куини тоже, и тот малый – художник, что был тут нынче утром. Сегодня и впрямь тридцать первое июня.
   – Вот так-то лучше, – одобрительно сказал Марлаграм.
   – Я вам ещё не рассказывал, как всё это вышло?.. – начал толстяк.
   – Нет, не рассказывал – хи-хи-хи! – и не расскажешь. Кто это ещё там?
   Филип Спенсер-Смит, входя с Мелисентой в бар, всё ещё хныкал:
   – Лапочка, вы, конечно, прелесть, и, может быть, вы с Сэмом, как говорится, созданы друг для друга, но что факт, то факт: из-за вас я рассорился с телебоссами по крайней мере года на два…
   – А, магистр Марлаграм, вы здесь, как я рада! – вскричала Мелисента. – Я хочу скорее вернуться во всамделишную жизнь.
   – Через минуту отбываем, хи-хи-хи!
   – Здесь подают драконову кровь, – сказал толстяк Филипу, – так вот, хлебните глоток, очень рекомендую. Тогда вам всё будет трын-трава, даже если телевидение на порог вас больше не пустит. Эй, шеф, ещё две пинты драконовой, пожалуйста. – Он с восхищением поглядел на Мелисенту. – Вот каких девочек видишь, когда выпьешь драконовой крови! А если пить только лёгкое пиво, то вокруг – одни мымры, сами зелёные, бледнющие, волосы будто ваксой намазаны. Спасибо. Может, выпьете за компанию?
   – Некогда, – сказал Марлаграм. – Через пятнадцать секунд отбываю.
   – М-да, – сказал Филип неуверенно. – Попробовать, что ли? Ваше здоровье!
   – Всех благ! – сказал толстяк.
   Они выпили.
   – Пожалуй, похоже на «Кровавую Мери»^[4], только позабористей, – сказал Филип. И вдруг вытаращил глаза от изумления. Ни принцессы Мелисенты, ни Марлаграма, ни проёма в стене – как не бывало.
   – Э-э… что это… э-э… позвольте… как это… – Озираясь, он промычал ещё что-то столь же нечленораздельное, потом вопросительно взглянул на толстяка.
   – А погодка-то разгулялась, – радостно сообщил толстяк.
   – Нет, правда?
   – А вы чего ждали? Сами понимаете – тридцать первого июня иначе не бывает.
   Филип допил драконову кровь.
   – А ты Герберта Пейли из фирмы «Уоллеби, Диммок, Пейли и Туке» часом не знаешь? – услышал он свой голос. – Вот уж подонок так подонок, ещё почище Тукса, это я тебе как друг говорю. Ну что, старик, может, ещё по одной?

Глава 10


КОРОЛЬ МЕЛИОТ ПОСЛЕ ОБЕДА

   Король Мелиот, отпустив всех слуг, кроме виночерпия, сидел с капитаном Планкетом и Диммоком в своём малом покое, что при банкетной зале. Они плотно пообедали и теперь совершали столь обильное возлияние, что виночерпий едва поспевал наполнять чаши. То и дело они разражались хохотом, захлёбываясь и брызгая слюной, и лица их становились всё краснее. Каждый разыгрывал из себя свойского малого, как это часто бывает с мужчинами средних лет, которые выпили лишнего и гонят от себя мысль о том, что утро всё-таки наступит.
   – А мы вот знаем один анекдот, животики надорвёшь, – говорил король. – Про то, как в Камелоте встретились три странствующих торговца. Один – англичанин, другой – шотландец, а третий – ирландец. – Король так и покатился со смеху. – Мы что-то запамятовали, чем там дело кончилось, ну ничего, при случае вспомним и доскажем. Виночерпий!
   – Кстати, – сказал Планкет. – Я как раз кое-что вспомнил, ваше величество.
   – И мы тоже, – сказал король, указывая на Диммока и хмуря брови. – Вот уже второй такой тип попадается нам сегодня – одет чёрт знает как. А тот, первый, сидит в темнице. Хотел жениться на нашей дочери. Неслыханная наглость!
   – Я как раз вспомнил, – сказал Планкет, – что у нас с Диммоком есть один план.
   – А кто это Диммок? – спросил король.
   – Это я, ваше величество.
   – Ты непристойно одет, Диммок. И не заставляй нас повторять это дважды. Так что, ты говоришь, у тебя есть, сэр Шкипер?
   – План, ваше величество… проект… предложение… идея! У нас будет куча денег.
   – Куча денег? Где же она?
   – В нашей идее, государь.
   – Мы в этом не уверены, – сказал король. – Мы в ней ничего такого не видим. Вот разве этот Диммок объяснит нам толковее. Кстати, где он?
   – Я здесь, ваше величество. Я – Диммок.
   – Так это ты? – Король покачал головой. – Ну что может из этого выйти? Нет уж, мы отвергли сотни идей, получше вашей. Она слишком чахлая, крепости в ней нет. Виночерпий! Налей. Налей, говорят тебе! Вот в этом винце крепость есть, а в вашем плане – нет. В чём вся и разница.
   Он поднял чашу и осовело поглядел на неё.
   – Играйте, – шепнул Диммок Планкету. – Я пас.
   – Ваше величество, – начал Планкет торжественно, – позвольте мне выпить за ваше здоровье и счастье, а также за дальнейшее процветание вашего королевства Перадор.
   И он выпил с видом столь же торжественным.
   – Отлично сказано, сэр Шкипер, и мы премного тебе благодарны. Однако справедливость требует признать, что наше королевство сейчас отнюдь не процветает. Советники говорят, что казна почти пуста.
   – Но, ваше величество, мы с Диммоком будем счастливы отвалить вам кучу денег, и не одну…
   – Ты-то – возможно, сэр Шкипер, но Диммок? Если и у него есть такое желание, пусть придёт и скажет сам.
   – Но ведь это же я – Диммок!
   Король неодобрительно покосился на него.
   – Ты одет чёрт знает как. Уже второго такого сегодня встречаю. И не смей соваться, когда тебя не спрашивают. Так о чём, бишь, мы, сэр Шкипер? Ах да… у вас должен быть план.
   – Он у нас есть, ваше величество.
   – Так бы сразу и сказал! Какой толк ходить вокруг да около? Виночерпий!
   – Диммок, объясните нашу идею. Ваше величество, Диммок изложит вам план.
   – Давно пора, – сказал король, косясь на Диммока.
   – Так вот, ваше величество, – сказал Диммок. – Там, где я живу, все хотят поехать куда-нибудь.
   – Что-то не верится, – сказал король. – Этак там у вас скоро не останется ни души.
   – Я хотел сказать – поехать на время, в отпуск.
   – Просто, чтобы переменить обстановку, – сказал Планкет, – да отдохнуть от своего великолепного образа жизни…
   – Люди копят деньги, чтоб побывать в других странах…
   – И мы считаем, что самые богатые должны ехать сюда, в Перадор…