— Бросайте сундук! Несите только продукты и воду! — закричал Серега замешкавшимся морякам, но они его не слышали. Алчность и служебный долг возобладали над инстинктом самосохранения. Кто же бросает сундук, наполненный деньгами?!
Один только юный Гийом, не обремененный чувством долга, подхватив бочонок вина, стремглав бросился вслед за русским. Строганов долго не мог стрелять, потому что давно не чищенное оружие дало осечку — перекосило патрон. Запрыгнув в лодку, он быстро разобрал и собрал автомат, покореженную гильзу выбросил в воду, вновь дослал патрон в патронник.
— Уф-ф! Ну, наконец-то, — обрадовался Сергей. Теперь он не безоружен и сможет помочь новым друзьям. Но помогать было поздно. Брошенный меткой рукой камень раздробил затылок лейтенанту, в канонира Поля попали несколько копий и дротиков, отравленных ядом. Остальные моряки поняли свою оплошность, оставив наконец в покое сундук, и устремились к лодке, но путь к отступлению им уже перерезал передовой отряд аборигенов.
В воздухе замелькали палки, дубины, копья. Шевалье и матрос Анри выстрелили из пистолетов, пытаясь расчистить себе дорогу, на солнце сверкнула сабельная сталь, но численность противника победила мастерство бывалых воинов. Шевалье де Брожак рубил одну голову за другой, отсекал руки дикарей, но павших тотчас сменяли новые аборигены. Другие туземцы тянулись, тыкали копьями, дубинами и дротиками. Строй умелых французских фехтовальщиков, испытанных во многих битвах и сражениях моряков дрогнул и рассыпался. Что ж, бывает, что и муравьи убивают слона.
Сергею прицельно стрелять мешала суета, он некоторое время выбирал мишени, но вскоре понял, что промедление смерти подобно. Полковник стрелял одиночными, выпустив весь последний магазин. Тридцать патронов выбили около пятнадцати жертв, но это не спасло моряков. Последние товарищи Лаперуза, сподвижники великого мореплавателя пали под напором дикой толпы охотников за черепами.
Теперь Строганов не опасался задеть союзников. Сергей, раздосадованный, схватил последнюю гранату и что было сил швырнул в дикую толпу, празднующую победу. Разрыв поразил нескольких дикарей, а остальные отбежали от берега. Но вскоре подоспела новая шайка.
Юнга Гийом в спешке несколько раз уронил бочонок, сам упал, и когда добежал до береговой кромки, то тримаран течением уже отнесло на несколько метров. Юноша закричал и замахал рукой. Бесстрастный ветер сносил лодку от берега к центру лагуны, так как Сергей был занят стрельбой и не управлял суденышком, а оно, брошенное и неуправляемое, свободно дрейфовало.
Строганов бросил автомат и начал подгребать веслом обратно к пляжу. Юнга был легко ранен в бедро и плечо, кровь сочилась по телу, но он, превозмогая боль, продолжал двигаться навстречу спасению. Парнишка умолял вернуться, и Сергей, тревожась за его жизнь, греб все интенсивнее. Расстояние между ним и юнгой быстро сокращалось.
С берега раненого Гийома прикрывал из последних сил Фрапен, изрубленный и исколотый копьями. Медленно отступая, лейтенант опирался на ножны, а саблей рубил, рубил, рубил...
Мужественный парнишка Гийом так и не выпустил из рук ни бочонка, ни банановой грозди. Вот он вошел в воду по колено, по пояс, по грудь, сделал шаг, еще шаг и, бросив провиант в лодку, уцепился руками за корму. Неужели спасен? Юнга начал подтягиваться на руках, но сорвался и отпустил борт, потому что порывы ветра раскачивали тримаран. Юноша скрылся под водой, но мгновенно вынырнул. Сергей перегнулся через корму, протянул ему руку и рывком втянул парнишку в лодку. Теперь очередь за Фрапеном.
— Лейтенант, скорее к нам! Спасайте себя, у нас больше нет патронов, чтобы вас поддержать огнем, — закричал Сергей. — Живее, пока людоеды не спустили свои лодки на воду!
Лейтенант рубанул саблей по лицу ближайшего дикаря и бросился в воду. Он брел по пояс в воде, оставляя за собой длинный шлейф крови, сочащейся из многочисленных ран и порезов, и вскоре добрался до тримарана. Фрапен бросил в лодку клинок и кортик, ухватился за протянутые руки Строганова, улыбнулся и произнес «мерси». Это было последнее слово в его жизни. Внезапно сильный удар в бок опрокинул офицера, и он скрылся под водой, а над поверхностью скользнул треугольный плавник. Это была крупная акула! За ней вторая, третья, четвертая.
К тримарану стаей устремились хищные сигарообразные твари, привлеченные кровью. Француз вынырнул на секунду, издал вопль, исполненный дикой боли, глотнул в последний раз воздуха, и новый удар тупорылой акульей морды навсегда погрузил его в морскую пучину. Хищницы стали рвать тело на части, вода вокруг лодки была алой от крови.
Глава 27
Один только юный Гийом, не обремененный чувством долга, подхватив бочонок вина, стремглав бросился вслед за русским. Строганов долго не мог стрелять, потому что давно не чищенное оружие дало осечку — перекосило патрон. Запрыгнув в лодку, он быстро разобрал и собрал автомат, покореженную гильзу выбросил в воду, вновь дослал патрон в патронник.
— Уф-ф! Ну, наконец-то, — обрадовался Сергей. Теперь он не безоружен и сможет помочь новым друзьям. Но помогать было поздно. Брошенный меткой рукой камень раздробил затылок лейтенанту, в канонира Поля попали несколько копий и дротиков, отравленных ядом. Остальные моряки поняли свою оплошность, оставив наконец в покое сундук, и устремились к лодке, но путь к отступлению им уже перерезал передовой отряд аборигенов.
В воздухе замелькали палки, дубины, копья. Шевалье и матрос Анри выстрелили из пистолетов, пытаясь расчистить себе дорогу, на солнце сверкнула сабельная сталь, но численность противника победила мастерство бывалых воинов. Шевалье де Брожак рубил одну голову за другой, отсекал руки дикарей, но павших тотчас сменяли новые аборигены. Другие туземцы тянулись, тыкали копьями, дубинами и дротиками. Строй умелых французских фехтовальщиков, испытанных во многих битвах и сражениях моряков дрогнул и рассыпался. Что ж, бывает, что и муравьи убивают слона.
Сергею прицельно стрелять мешала суета, он некоторое время выбирал мишени, но вскоре понял, что промедление смерти подобно. Полковник стрелял одиночными, выпустив весь последний магазин. Тридцать патронов выбили около пятнадцати жертв, но это не спасло моряков. Последние товарищи Лаперуза, сподвижники великого мореплавателя пали под напором дикой толпы охотников за черепами.
Теперь Строганов не опасался задеть союзников. Сергей, раздосадованный, схватил последнюю гранату и что было сил швырнул в дикую толпу, празднующую победу. Разрыв поразил нескольких дикарей, а остальные отбежали от берега. Но вскоре подоспела новая шайка.
Юнга Гийом в спешке несколько раз уронил бочонок, сам упал, и когда добежал до береговой кромки, то тримаран течением уже отнесло на несколько метров. Юноша закричал и замахал рукой. Бесстрастный ветер сносил лодку от берега к центру лагуны, так как Сергей был занят стрельбой и не управлял суденышком, а оно, брошенное и неуправляемое, свободно дрейфовало.
Строганов бросил автомат и начал подгребать веслом обратно к пляжу. Юнга был легко ранен в бедро и плечо, кровь сочилась по телу, но он, превозмогая боль, продолжал двигаться навстречу спасению. Парнишка умолял вернуться, и Сергей, тревожась за его жизнь, греб все интенсивнее. Расстояние между ним и юнгой быстро сокращалось.
С берега раненого Гийома прикрывал из последних сил Фрапен, изрубленный и исколотый копьями. Медленно отступая, лейтенант опирался на ножны, а саблей рубил, рубил, рубил...
Мужественный парнишка Гийом так и не выпустил из рук ни бочонка, ни банановой грозди. Вот он вошел в воду по колено, по пояс, по грудь, сделал шаг, еще шаг и, бросив провиант в лодку, уцепился руками за корму. Неужели спасен? Юнга начал подтягиваться на руках, но сорвался и отпустил борт, потому что порывы ветра раскачивали тримаран. Юноша скрылся под водой, но мгновенно вынырнул. Сергей перегнулся через корму, протянул ему руку и рывком втянул парнишку в лодку. Теперь очередь за Фрапеном.
— Лейтенант, скорее к нам! Спасайте себя, у нас больше нет патронов, чтобы вас поддержать огнем, — закричал Сергей. — Живее, пока людоеды не спустили свои лодки на воду!
Лейтенант рубанул саблей по лицу ближайшего дикаря и бросился в воду. Он брел по пояс в воде, оставляя за собой длинный шлейф крови, сочащейся из многочисленных ран и порезов, и вскоре добрался до тримарана. Фрапен бросил в лодку клинок и кортик, ухватился за протянутые руки Строганова, улыбнулся и произнес «мерси». Это было последнее слово в его жизни. Внезапно сильный удар в бок опрокинул офицера, и он скрылся под водой, а над поверхностью скользнул треугольный плавник. Это была крупная акула! За ней вторая, третья, четвертая.
К тримарану стаей устремились хищные сигарообразные твари, привлеченные кровью. Француз вынырнул на секунду, издал вопль, исполненный дикой боли, глотнул в последний раз воздуха, и новый удар тупорылой акульей морды навсегда погрузил его в морскую пучину. Хищницы стали рвать тело на части, вода вокруг лодки была алой от крови.
Глава 27
БОРЬБА ЗА ВЫЖИВАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Лодка давно отплыла на безопасное расстояние, став недосягаемой для стрел и копий, а Серега и Гийом все гребли и гребли. Страх не покидал их, и поэтому они не останавливались, а все работали, работали, работали, помогая ветру, надувавшему парус. Ведь дикари могли погнаться за ускользающей добычей. Перед глазами обоих стояло искаженное ужасом и болью лицо бедняги Фрапена, хищные пасти акул, кровь на вспененной воде и мелькающие над поверхностью плавники. Агония продолжалась недолго, эта кровожадная стая вмиг растерзала бедного француза. Панические настроения овладели Строгановым, мысли путались в голове.
Через несколько часов Гийом уснул, а Серега греб, размышлял, разговаривал с собою и своими давними собеседниками.
— Погиб не только лейтенант, но и бедный шевалье и весь гарнизон! Их растерзали дикари, видимо, сейчас они уже приступают к трапезе. Жаль, не хватило патронов! — горевал оптимист. — Если бы не это, то я бы их...
— А чего бы ты их? — возражал пессимист. — Ведь аборигенов кругом многие тысячи. Что, неужели необходимо устроить геноцид всей Океании? Разве под силу одному человеку истребить все островные племена людоедов? Глупо и бессмысленно. Таков образ жизни, таковы нравы, традиции, уклад этих людей. Они тут веками и тысячелетиями борются за жалкое существование, выживают в бескрайних океанских просторах, оторванные от цивилизации и плодов просвещения.
— Точно! Я вот попытался их баб просвещать, грамоте обучать, а они меня едва не сожрали! — согласился с пессимистом сам Сергей. — Глупые коричневые гусыни. Просто дуры! Это они из вредности, от неудовлетворенности, и девочек моих убили из мести и ревности!
Ветер надувал изодранную материю, заплаты из ткани и кожи трещали, Сергей опасался, что парус под напором очередного порыва просто лопнет по швам, и до Находки не дотянет! Стоп! Но ведь ни Находки, ни Владивостока еще нет и в помине! Эти города еще не заложили. А Магадан? Вряд ли. А Охотск? Не помню! А куда же с таким парусом плыть? На Камчатку? Больно далеко. До Малайзии? В Японию? В Китай? Куда? Ладно, плывем куда угодно, главное — не утонуть и не стать добычей морских хищников.
Сергей бросил весла и занялся ревизией того, что успел загрузить на суденышко. Он обнаружил две грозди бананов, пять кокосов, кусок плохо пахнувшего вяленого мяса. Вот и вся еда. Хотя нет, есть еще на крайний случай Гийом! Это, конечно, глупая шутка...
Придется опять голодать, но теперь вдвоем! И что за напасть! Столько было еды в крепости, так нет, устроили пьянку и не смогли запастись провизией. Один жареный свиной окорок чего стоил! А россыпи тропических плодов! Э-эх! Что и говорить, верный лозунг «Пьянству бой».
С пресной водой дела обстояли лучше, но ее тоже надолго не хватит, в запасе только две фляжки. Зато есть десятилитровый бочонок вина и такой же бочонок с коньяком. Лучше бы наоборот, во фляжках коньяк, а в бочках вода. Зарекался пить, да деваться некуда.
Морщась, Серега понюхал мясо, но так как его по-прежнему мутило после вчерашнего и похмельный синдром окончательно не прошел, есть его не стал. Свежий утренний ветер обдувал лицо. Солнце еще не успело набраться сил, поэтому можно было расслабиться. После того как опасность миновала, на душе стало спокойно, беглецом овладела апатия, и он тоже задремал. Это была реакция организма на пережитый недавно стресс. Но сон Строганова не был безмятежным. Что-то давило на грудь, терзало изнутри, было трудно дышать. Страшные картины недавно пережитых ужасных событий стояли перед глазами. Серега заставил себя очнуться и вернуться к реальности, вскочил на ноги и едва не выпал из лодки. Гийом безмятежно спал, совершенно обессилевший после недавнего боя.
Островок давно скрылся за горизонтом, и вокруг расстилался бесконечный, безбрежный, изумрудно-голубой океан. Водная поверхность переливалась и блестела под лучами солнца, и нашему герою стало казаться, что он остался один в этой водной пустыне.
— Э-ге-гей! Люди, а-у-у! Спасите! — заорал Сергей что есть мочи. — Боже! Если Ты существуешь, если Ты меня слышишь, помоги мне, несчастному! Подай знак, не оставляй меня одного! Я стану в Тебя верить, буду Тебе молиться, превращусь в добропорядочного христианина!
Юнга проснулся, молча таращился, вслушиваясь в русскую речь, ничего не понимая и не произнося ни слова.
Мольбы полковника никто не услышал. В ответ не последовало ни малейшего намека на присутствие высшего разума. Океан, величественный и спокойный, равнодушно продолжал жить своей собственной, отдельной от Сергея жизнью. Ему не было дела до страданий русского путешественника. Но ведь какая-то неведомая сила зашвырнула его сюда?..
«Ладно, значит, с Богом разобрались! Бог — отменяется!» — сделал вывод Строганов и добавил уже вслух:
— Ну, раз, Боже, тебя нет, тогда помоги мне ты, дьявол! Отдам душу, чтобы вернуться в свое время, на Родину. Хочу домой, к горячей ванне, туалету с мягкой бумагой, телевизору, автомобилю, вкусной и горячей пище. Чтобы бабы были белые, голубоглазые, светловолосые, чтобы говорили на родном русском языке. Сделай так, чтобы все встало на свои места!
И вновь никакого ответа. Строганов принюхался, но запаха серы в воздухе не почувствовал. Время шло — никто не появлялся.
«Знать, душа моя бессмертная никому не нужна. Вот и хорошо, никому тогда ее и не отдам. С ней и помру, если она, эта душа, вообще существует! Странно. Что-то высшие силы не торопятся ко мне на помощь. Подожду еще немного, может, я не заметил чего или не понял? Но я всегда готов к конструктивному диалогу!» — но вот с кем из высших сил этот диалог вести, было совершенно не понятно.
Несмотря на все переживания, у Сержа проснулось чувство голода. Желудок заурчал в недоумении, где же, мол, хлеб насущный, хозяин?
— Наполнять тебя, мой друг, буду помаленьку, крошечными порциями. Кто знает, сколько предстоит болтаться в океане, — произнес Сергей и поведал свои мысли об экономии французу. Гийом с ними согласился.
Строганов и юнга подкрепились бананами, запивая их мадерой. Вкусное вино, если пить в меру! Припекало. Оба разделись, залезли под полог и там лежали, потели. Запах спиртного, свежего и вчерашнего, заполнил все пространство под крышей будочки. Кроме перегара их обоих еще и пучило. Даже акулы отстали и плыли на удалении. Хорошо поблизости не было светских дам, да и не светских тоже.
Следующим утром в обоих проснулся нечеловеческий аппетит. Желудок опять требовал топлива, а порции требовалось сокращать. Гийом тихо ворчал на беспощадную экономию продуктов русским офицером, но подчинялся. Лежащие на корме бананы не давали покоя, мыслить рационально не было никакой возможности. Вскоре страдальцы обнаружили, что плоды подгнили, потому что перезрели. Вывод напрашивался один: надо срочно все съесть, пока не пропали.
Бананы запили все той же мадерой, после чего горемык опять сморило, но жажда не давала уснуть, и им опять пришлось приложиться к вину. Мореплаватели попали в замкнутый круг: пили и писали, писали за борт и пили все ту же треклятую мадеру. Стало сладко во рту, плохо с самочувствием.
— А не испить ли нам коньячку? — предложил Строганов сам себе. — Чтобы сосудики расширить, для повышения тонуса.
Юный Гийом отказался. Ну и ладно, больше достанется. Сказано — сделано.
Серж хлебнул и добился поставленной цели. Сосуды так расширились, что из носа хлынула кровь. Теперь Строганов лежал, стонал, мучился и проклинал злополучную судьбу, а юнга за ним ухаживал. Больной без конца матерился, и не однообразно, а пытаясь на ходу придумывать новые выражения. Но, как говорится, новое — это хорошо забытое старое. Вот Строганов и вспоминал, напрягая мозг, радовался каждой фразе, повторял ее с выражением, как в детстве, когда на утреннике читал стихи. Затем он перешел на крик, раз за разом все громче и громче извергая нецензурную брань. Когда кричать стало неинтересно — начал петь похабные частушки, завывая матом на все лады.
Юнга отстранился и уполз на корму лодки. Видно, подумал, что русский полковник от жажды тронулся умом. Конечно, в такую жуткую жару недолго лишиться рассудка. И ладно! Зато парень не отвлекал разговорами и не мешал припоминать ругательства. А вспомнил полковник их не мало. С наступлением сумерек самочувствие улучшилось, хандра ушла. Он пел до хрипоты, пел и налегал на весла, пел и греб.
Вскоре юнга вернулся на весла, успокоился, понял, что с мозгами у Строганова все в порядке. Сергей пел, а юнга подпевал, ужасно коверкая слова:
Воду они берегли, но и при жесточайшей экономии она быстро закончилась, всего-то через неделю. Еды тоже не осталось. Даже мадера иссякла. Зато выдержанного коньяка хватило бы на то, чтобы обогнуть три раза земной шар. Печень жаловалась и протестовала: «Может, хватит?» На что Серж отвечал: «Молчи, проклятая! Терпи!» А куда деваться, другой жидкости нет! Еще немного, и хоть добровольно ложись и помирай. Ведь эта самая лодочка и есть натуральный гроб. Еще та домовина! Из надежнейшего дерева, прочнейшей конструкции. Сколько она уже мотает его по волнам, сколько пережили вместе. Была бы скатерть-самобранка — плыл бы вечно!
Экономя силы, товарищи по несчастью совершенно перестали разговаривать между собой, лишь задумчиво поглядывали друг на друга. Сергей чувствовал, что молодой француз рассматривает его в гастрономической плоскости, как бифштекс с кровью, что было крайне неприятно. Главное, не потерять сознание. «А почему он должен съесть меня, а не я этого тщедушного доходягу?» Мысль ужасная, но...
Горемык спас дождь и попутный ветер. Всю ночь шел сильный ливень, да такой, что лодка едва не пошла ко дну. Благо ветер был не шквальный, и тримаран не перевернулся. Утром тучи расступились, горизонт прояснился, и впереди показалась полоска земли, очередной таинственный остров!
— Что ждет нас на нем? — со страхом вымолвил Гийом.
— Новые приключения, дружище! Новые друзья и новые враги! — ответил Сергей.
...Итак, невероятное путешествие во времени продолжалось...
Через несколько часов Гийом уснул, а Серега греб, размышлял, разговаривал с собою и своими давними собеседниками.
— Погиб не только лейтенант, но и бедный шевалье и весь гарнизон! Их растерзали дикари, видимо, сейчас они уже приступают к трапезе. Жаль, не хватило патронов! — горевал оптимист. — Если бы не это, то я бы их...
— А чего бы ты их? — возражал пессимист. — Ведь аборигенов кругом многие тысячи. Что, неужели необходимо устроить геноцид всей Океании? Разве под силу одному человеку истребить все островные племена людоедов? Глупо и бессмысленно. Таков образ жизни, таковы нравы, традиции, уклад этих людей. Они тут веками и тысячелетиями борются за жалкое существование, выживают в бескрайних океанских просторах, оторванные от цивилизации и плодов просвещения.
— Точно! Я вот попытался их баб просвещать, грамоте обучать, а они меня едва не сожрали! — согласился с пессимистом сам Сергей. — Глупые коричневые гусыни. Просто дуры! Это они из вредности, от неудовлетворенности, и девочек моих убили из мести и ревности!
Ветер надувал изодранную материю, заплаты из ткани и кожи трещали, Сергей опасался, что парус под напором очередного порыва просто лопнет по швам, и до Находки не дотянет! Стоп! Но ведь ни Находки, ни Владивостока еще нет и в помине! Эти города еще не заложили. А Магадан? Вряд ли. А Охотск? Не помню! А куда же с таким парусом плыть? На Камчатку? Больно далеко. До Малайзии? В Японию? В Китай? Куда? Ладно, плывем куда угодно, главное — не утонуть и не стать добычей морских хищников.
Сергей бросил весла и занялся ревизией того, что успел загрузить на суденышко. Он обнаружил две грозди бананов, пять кокосов, кусок плохо пахнувшего вяленого мяса. Вот и вся еда. Хотя нет, есть еще на крайний случай Гийом! Это, конечно, глупая шутка...
Придется опять голодать, но теперь вдвоем! И что за напасть! Столько было еды в крепости, так нет, устроили пьянку и не смогли запастись провизией. Один жареный свиной окорок чего стоил! А россыпи тропических плодов! Э-эх! Что и говорить, верный лозунг «Пьянству бой».
С пресной водой дела обстояли лучше, но ее тоже надолго не хватит, в запасе только две фляжки. Зато есть десятилитровый бочонок вина и такой же бочонок с коньяком. Лучше бы наоборот, во фляжках коньяк, а в бочках вода. Зарекался пить, да деваться некуда.
Морщась, Серега понюхал мясо, но так как его по-прежнему мутило после вчерашнего и похмельный синдром окончательно не прошел, есть его не стал. Свежий утренний ветер обдувал лицо. Солнце еще не успело набраться сил, поэтому можно было расслабиться. После того как опасность миновала, на душе стало спокойно, беглецом овладела апатия, и он тоже задремал. Это была реакция организма на пережитый недавно стресс. Но сон Строганова не был безмятежным. Что-то давило на грудь, терзало изнутри, было трудно дышать. Страшные картины недавно пережитых ужасных событий стояли перед глазами. Серега заставил себя очнуться и вернуться к реальности, вскочил на ноги и едва не выпал из лодки. Гийом безмятежно спал, совершенно обессилевший после недавнего боя.
Островок давно скрылся за горизонтом, и вокруг расстилался бесконечный, безбрежный, изумрудно-голубой океан. Водная поверхность переливалась и блестела под лучами солнца, и нашему герою стало казаться, что он остался один в этой водной пустыне.
— Э-ге-гей! Люди, а-у-у! Спасите! — заорал Сергей что есть мочи. — Боже! Если Ты существуешь, если Ты меня слышишь, помоги мне, несчастному! Подай знак, не оставляй меня одного! Я стану в Тебя верить, буду Тебе молиться, превращусь в добропорядочного христианина!
Юнга проснулся, молча таращился, вслушиваясь в русскую речь, ничего не понимая и не произнося ни слова.
Мольбы полковника никто не услышал. В ответ не последовало ни малейшего намека на присутствие высшего разума. Океан, величественный и спокойный, равнодушно продолжал жить своей собственной, отдельной от Сергея жизнью. Ему не было дела до страданий русского путешественника. Но ведь какая-то неведомая сила зашвырнула его сюда?..
«Ладно, значит, с Богом разобрались! Бог — отменяется!» — сделал вывод Строганов и добавил уже вслух:
— Ну, раз, Боже, тебя нет, тогда помоги мне ты, дьявол! Отдам душу, чтобы вернуться в свое время, на Родину. Хочу домой, к горячей ванне, туалету с мягкой бумагой, телевизору, автомобилю, вкусной и горячей пище. Чтобы бабы были белые, голубоглазые, светловолосые, чтобы говорили на родном русском языке. Сделай так, чтобы все встало на свои места!
И вновь никакого ответа. Строганов принюхался, но запаха серы в воздухе не почувствовал. Время шло — никто не появлялся.
«Знать, душа моя бессмертная никому не нужна. Вот и хорошо, никому тогда ее и не отдам. С ней и помру, если она, эта душа, вообще существует! Странно. Что-то высшие силы не торопятся ко мне на помощь. Подожду еще немного, может, я не заметил чего или не понял? Но я всегда готов к конструктивному диалогу!» — но вот с кем из высших сил этот диалог вести, было совершенно не понятно.
Несмотря на все переживания, у Сержа проснулось чувство голода. Желудок заурчал в недоумении, где же, мол, хлеб насущный, хозяин?
— Наполнять тебя, мой друг, буду помаленьку, крошечными порциями. Кто знает, сколько предстоит болтаться в океане, — произнес Сергей и поведал свои мысли об экономии французу. Гийом с ними согласился.
Строганов и юнга подкрепились бананами, запивая их мадерой. Вкусное вино, если пить в меру! Припекало. Оба разделись, залезли под полог и там лежали, потели. Запах спиртного, свежего и вчерашнего, заполнил все пространство под крышей будочки. Кроме перегара их обоих еще и пучило. Даже акулы отстали и плыли на удалении. Хорошо поблизости не было светских дам, да и не светских тоже.
Следующим утром в обоих проснулся нечеловеческий аппетит. Желудок опять требовал топлива, а порции требовалось сокращать. Гийом тихо ворчал на беспощадную экономию продуктов русским офицером, но подчинялся. Лежащие на корме бананы не давали покоя, мыслить рационально не было никакой возможности. Вскоре страдальцы обнаружили, что плоды подгнили, потому что перезрели. Вывод напрашивался один: надо срочно все съесть, пока не пропали.
Бананы запили все той же мадерой, после чего горемык опять сморило, но жажда не давала уснуть, и им опять пришлось приложиться к вину. Мореплаватели попали в замкнутый круг: пили и писали, писали за борт и пили все ту же треклятую мадеру. Стало сладко во рту, плохо с самочувствием.
— А не испить ли нам коньячку? — предложил Строганов сам себе. — Чтобы сосудики расширить, для повышения тонуса.
Юный Гийом отказался. Ну и ладно, больше достанется. Сказано — сделано.
Серж хлебнул и добился поставленной цели. Сосуды так расширились, что из носа хлынула кровь. Теперь Строганов лежал, стонал, мучился и проклинал злополучную судьбу, а юнга за ним ухаживал. Больной без конца матерился, и не однообразно, а пытаясь на ходу придумывать новые выражения. Но, как говорится, новое — это хорошо забытое старое. Вот Строганов и вспоминал, напрягая мозг, радовался каждой фразе, повторял ее с выражением, как в детстве, когда на утреннике читал стихи. Затем он перешел на крик, раз за разом все громче и громче извергая нецензурную брань. Когда кричать стало неинтересно — начал петь похабные частушки, завывая матом на все лады.
Юнга отстранился и уполз на корму лодки. Видно, подумал, что русский полковник от жажды тронулся умом. Конечно, в такую жуткую жару недолго лишиться рассудка. И ладно! Зато парень не отвлекал разговорами и не мешал припоминать ругательства. А вспомнил полковник их не мало. С наступлением сумерек самочувствие улучшилось, хандра ушла. Он пел до хрипоты, пел и налегал на весла, пел и греб.
Вскоре юнга вернулся на весла, успокоился, понял, что с мозгами у Строганова все в порядке. Сергей пел, а юнга подпевал, ужасно коверкая слова:
«Да-а-а! Если бы речной, не беда, а тут ширина в несколько тысяч Волг! — взгрустнул Серега. — Не доберешься до берега, как ни налегай. А интересно, каким способом можно плыть сквозь годы и века?»
«Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны... »
Воду они берегли, но и при жесточайшей экономии она быстро закончилась, всего-то через неделю. Еды тоже не осталось. Даже мадера иссякла. Зато выдержанного коньяка хватило бы на то, чтобы обогнуть три раза земной шар. Печень жаловалась и протестовала: «Может, хватит?» На что Серж отвечал: «Молчи, проклятая! Терпи!» А куда деваться, другой жидкости нет! Еще немного, и хоть добровольно ложись и помирай. Ведь эта самая лодочка и есть натуральный гроб. Еще та домовина! Из надежнейшего дерева, прочнейшей конструкции. Сколько она уже мотает его по волнам, сколько пережили вместе. Была бы скатерть-самобранка — плыл бы вечно!
Экономя силы, товарищи по несчастью совершенно перестали разговаривать между собой, лишь задумчиво поглядывали друг на друга. Сергей чувствовал, что молодой француз рассматривает его в гастрономической плоскости, как бифштекс с кровью, что было крайне неприятно. Главное, не потерять сознание. «А почему он должен съесть меня, а не я этого тщедушного доходягу?» Мысль ужасная, но...
Горемык спас дождь и попутный ветер. Всю ночь шел сильный ливень, да такой, что лодка едва не пошла ко дну. Благо ветер был не шквальный, и тримаран не перевернулся. Утром тучи расступились, горизонт прояснился, и впереди показалась полоска земли, очередной таинственный остров!
— Что ждет нас на нем? — со страхом вымолвил Гийом.
— Новые приключения, дружище! Новые друзья и новые враги! — ответил Сергей.
...Итак, невероятное путешествие во времени продолжалось...