Страница:
Худойконь хмыкнул, почесал обрубок уха, потер крючковатый хищный нос и ответил нравоучительным тоном:
— Граф, меня, дурака, учили с детства: «Сам погибай, а товарища выручай!» Эти хлопцы пришли к нам на помощь, и я не могу их за просто так бросить на произвол судьбы. Ладно, я справлюсь теперь один. Берите юнгу и к оружию! Отстреливайте гребцов!
Серж позвал юнгу и свою любимую Степаниду, в девичестве Солу, на огневую позицию, к бойницам. Вооружившись штуцером и пистолетом, полковник залег у борта и взял на мушку первого тайца-китайца. Без малейших угрызений совести он нажал на курок. Гребец рухнул, его выпущенное из ослабевших рук весло свободно бороздило по воде, тормозя движение джонки. Сергей взял из рук подруги второй штуцер, прицелился и вновь попал. Юнга так же результативно поддержал огнем старшего товарища. Обученная нехитрым манипуляциям Степанида прочищала стволы, заряжала и подавала ружья обоим мужчинам, но не успевала за ними. Строганов приказал Гийому помочь девушке. Юнга тут же присоединился к туземке, в результате интенсивность стрельбы заметно увеличилась.
Команду ближайшей лодки полковник перебил за считанные минуты и вскоре переключился на вторую. Азиаты поняли, что спасения от меткого огня нет, и, бросив весла, укрылись за высокими бортами. Серж переключился на третью лодку, но плывшие в ней хитрецы после первого попадания смекнули, что к чему, и тоже укрылись на дне джонки. Лодки потеряли ход, но по инерции продолжали плыть по направлению к корвету, хотя и гораздо медленнее.
В ответ с сампанов и джонок тоже раздались выстрелы из примитивного огнестрельного оружия, кроме того, в борт впилось несколько неприцельно выпущенных стрел. Одна из них оцарапала щеку девушке, и из разодранной щеки брызнула кровь. Степанида заплакала, а Сергей слизнул кровь и произнес с нежностью:
— Не переживай! Красивую девушку даже небольшие шрамы не портят! Я тебя все равно люблю!
Кузьма Худойконь радостно доложил своим товарищам, что вся армада разбойничьих лодок им успешно расстреляна, однако английский корабль захвачен разбойниками.
— Все к парусам! — то ли скомандовал, то ли попросил Ипполит. — Граф, душа моя! Надо срочно помочь этим идиотам бриттам. Вот олухи царя небесного! Совсем не умеют воевать! Как можно было, имея пушки, не отбиться от шайки желтолицых бездельников?
— Ладно, — согласился Серж. — Скорее идем к ним на помощь, иначе эти чертовы «самураи» всех англичан порубят в капусту!
И русский экипаж проявил ответное благородство.
Глава 20
Глава 21
— Граф, меня, дурака, учили с детства: «Сам погибай, а товарища выручай!» Эти хлопцы пришли к нам на помощь, и я не могу их за просто так бросить на произвол судьбы. Ладно, я справлюсь теперь один. Берите юнгу и к оружию! Отстреливайте гребцов!
Серж позвал юнгу и свою любимую Степаниду, в девичестве Солу, на огневую позицию, к бойницам. Вооружившись штуцером и пистолетом, полковник залег у борта и взял на мушку первого тайца-китайца. Без малейших угрызений совести он нажал на курок. Гребец рухнул, его выпущенное из ослабевших рук весло свободно бороздило по воде, тормозя движение джонки. Сергей взял из рук подруги второй штуцер, прицелился и вновь попал. Юнга так же результативно поддержал огнем старшего товарища. Обученная нехитрым манипуляциям Степанида прочищала стволы, заряжала и подавала ружья обоим мужчинам, но не успевала за ними. Строганов приказал Гийому помочь девушке. Юнга тут же присоединился к туземке, в результате интенсивность стрельбы заметно увеличилась.
Команду ближайшей лодки полковник перебил за считанные минуты и вскоре переключился на вторую. Азиаты поняли, что спасения от меткого огня нет, и, бросив весла, укрылись за высокими бортами. Серж переключился на третью лодку, но плывшие в ней хитрецы после первого попадания смекнули, что к чему, и тоже укрылись на дне джонки. Лодки потеряли ход, но по инерции продолжали плыть по направлению к корвету, хотя и гораздо медленнее.
В ответ с сампанов и джонок тоже раздались выстрелы из примитивного огнестрельного оружия, кроме того, в борт впилось несколько неприцельно выпущенных стрел. Одна из них оцарапала щеку девушке, и из разодранной щеки брызнула кровь. Степанида заплакала, а Сергей слизнул кровь и произнес с нежностью:
— Не переживай! Красивую девушку даже небольшие шрамы не портят! Я тебя все равно люблю!
Кузьма Худойконь радостно доложил своим товарищам, что вся армада разбойничьих лодок им успешно расстреляна, однако английский корабль захвачен разбойниками.
— Все к парусам! — то ли скомандовал, то ли попросил Ипполит. — Граф, душа моя! Надо срочно помочь этим идиотам бриттам. Вот олухи царя небесного! Совсем не умеют воевать! Как можно было, имея пушки, не отбиться от шайки желтолицых бездельников?
— Ладно, — согласился Серж. — Скорее идем к ним на помощь, иначе эти чертовы «самураи» всех англичан порубят в капусту!
И русский экипаж проявил ответное благородство.
Глава 20
БЛАЙ, ОПЯТЬ СТАРИНА УИЛЬЯМ БЛАЙ…
Сергей отбросил ружье и метнулся управлять парусами. Товарищи последовали за ним. «Кукарача» держала курс в сторону терпящего бедствие парусника. Меж тем на палубе шхуны шла битва не на жизнь, а на смерть. На корме сгрудились шестеро оставшихся в живых моряков и из последних сил отбивали атаки пиратов. Не было ни малейших сомнений в том, что еще несколько минут и эта бойня окончится не в пользу хозяев шхуны.
Чтобы отвлечь азиатов хотя бы на минуту, казак встал на носу корвета и громко закричал, посылая на головы пиратов крепкие русские проклятия. Степанов попытался стрелять, но оставил эту затею, так и не попав ни в одного из пиратов.
Наконец корвет подошел вплотную к терпящей бедствие шхуне. Да, это было именно бедствие, ибо что может быть страшнее нашествия морских разбойников. Борт «Кукарачи» на полтора метра возвышался над бортом английского корабля, поэтому россияне имели неоспоримое преимущество в предстоящем бою. Худойконь забросил несколько абордажных крюков, закрепился, привязался, и наши мореплаватели начали подтягивать корвет к шхуне. Азиаты попытались перерубить веревки, но они были как на ладони, и несколькими меткими пистолетными выстрелами удалось отогнать их прочь от борта.
Небольшой группе уцелевших англичан стало заметно легче отражать нападение, ибо азиаты разделились на равные группы. Человек десять басурман с мечами наголо поджидали абордажную команду россиян, а другой такой же отряд по-прежнему теснил и истреблял британцев. Но и хозяева шхуны продолжали уничтожать противника. Русские моряки обстреляли укрывшихся под шкафутом и сходнями пиратов, в кого-то попали, ранив или убив, в кого-то — нет.
Строганову повезло, он в свою цель попал. Худойконь тоже, а вот Гийом и Ипполит промазали. Второй залп дал прямо противоположный результат — теперь, наоборот, попали Степанов и юнга. Шестеро против четырех — такой расклад не позволял быть полностью уверенными в победе над опытными рубаками. Наши моряки еще раз разрядили пистолеты, и теперь перевес сил был явно на стороне экипажа «Кукарачи», потому что отряд интервентов в ходе боя стал меньше наполовину.
Ряды английских моряков по-прежнему таяли, защитников корабля осталось лишь трое, и медлить было уже нельзя, ибо семеро пиратов вот-вот могли прикончить нежданных союзников. Сергей не стал поступать, как Уинстон Черчилль в ходе Второй мировой войны, и тянуть с высадкой десанта, он, наоборот, поспешил с открытием своего «второго фронта».
— Ура! На абордаж! — заорал Строганов и с саблей наголо ринулся в бой.
Его не сильно волновало, последовали за ним товарищи или нет, он жаждал боя и получил его по полой программе. Начался танец с саблями. Едва Серж спрыгнул на борт английской шхуны, как кто-то уже через мгновение попытался его зарезать острым клинком наподобие турецкого ятагана. Этот выпад он отразил, подпрыгнул, подтянулся на шкоте и пнул сапогом в кровожадную физиономию, опрокинув разбойничка на палубу. Сразу же последовал коварный укол со спины, но Строганова спас висевший через плечо штуцер. Вражеское лезвие скользнуло по металлическому стволу и деревянному ложу, разрезало камзол, вспороло рубаху и рассекло кожу, но не убило. Полковник наугад ткнул клинком назад и, не глядя на результат своего удара, помчался дальше. Единственное, что он сделал, так это мимолетно бросил взгляд на сталь, с которой капала кровь.
«Однако не промахнулся!» — сделал вывод Сергей и продолжил свой стремительный бег. Он был уже не один. Перелезая через борт, Кузьма Худойконь чуть затормозил, зацепившись шароварами за острый абордажный крюк, но теперь догнал бравого полковника и прикрывал его спину, добивая отброшенных в сторону разбойников. Казак быстро разделался с раненным разбойником, затем перерубил пополам, наискось справа, от плеча до позвоночника, другого басурманина, затаившегося за грудой ящиков.
Серж добил упавшего пирата с ятаганом, задержавшись для этого лишь на пару секунд. Он очень торопился, ибо очередной англичанин, изрубленный острыми мечами, рухнул на палубу. Осталось только двое живых, кому еще можно было помочь. Оба сражающихся обороняли тесное пространство на капитанском мостике. Пиратов было много, но во время атаки они постоянно мешали друг другу. А спешил Сергей потому, что увидел, кому именно требовалась помощь.
Он метнул кортик в спину гиганта с косой до пояса, и бросок достиг цели. Именно этот громила зарубил самое большое количество британцев. Пират охнул, запрокинул голову назад, потянулся за клинком, торчащим между лопатками, схватился за рукоятку и даже сумел его вытащить, но тут же упал и умер, заливая палубу кровью, бьющей фонтаном из его огромного тела. Разбойники на секунду обомлели, и в то же мгновение, воспользовавшись паузой, английский капитан проткнул еще одного из нападавших. Битва близилась к развязке. Теперь все участники боя распределились на соперничающие пары. Первым схватку закончил Худойконь, затем Строганов, и оба тут же пришли на помощь обессилевшим английским морякам.
Уильям Блай ранил своего противника, а полковник Строганов добил азиата, рубанув наискось.
Да-да, это был именно тот самый капитан Блай! Уильям Блай, которого полковник помог лишить управления шхуной «Баунти»! Невероятно, но факт! Живой и здоровый! Собственной персоной! Этот выживший среди бурных вод океана железный капитан вновь выстоял в очередной передряге и опять вышел сухим из воды, пусть и основательно потрепанным. Рана на его правом плече обильно кровоточила, а вот укол в грудь был легким, лишь касательным. Оцарапанное ухо и щеку можно вообще не брать в расчет.
— Дорогой Уильям! Рад вас приветствовать! — воскликнул Сергей и распростер руки в стороны, изображая радость при встрече со старым знакомым.
Сначала капитан Блай не узнал в исхудавшем, заросшем и бородатом человеке графа Строганова. Он долго и внимательно вглядывался в загорелое, обветревшее лицо Сергея, а затем издал возглас неподдельного удивления, так как догадался, кто именно стоит рядом с ним. Уильям раскрыл рот и застыл, пораженный своим открытием. Потом гримаса ненависти исказила его лицо, он окончательно вспомнил старого знакомого, сжал в ярости кулаки и даже взвыл от злобы.
— Боже! Океан безбрежен, и надо же такому случиться, мне опять суждено вас встретить, граф! — Капитан вознес руки к небу и поднял вверх глаза. — Это злой рок! Вам мало места в бескрайнем океане? Почему вы постоянно встречаетесь на моем пути? За что на меня прогневалась госпожа Фортуна?
Строганов сдержанно и, как ему казалось, доброжелательно улыбнулся, а потом было собрался ответить на эту тираду капитана, но не успел, его опередил ничего не подозревающий ротмистр Ипполит Степанов.
— Спасибо, милейший капитан, что вы помогли нашему русскому кораблю. От лица всей команды и меня лично! — искренне поблагодарил Блая добродушный старик Ипполит. — Если бы не дружный первый залп орудий вашей шхуны, то наши души уже отправились бы к праотцам, а телами кормились бы рыбы» А так вышло как раз наоборот, они будут питаться азиатами.
Капитан Блай по-прежнему никак не мог прийти в себя, вымолвить хоть слово и только хватал ртом воздух. Ротмистр, видя, что спасенный англичанин пребывает в состоянии, близком к шоку, и думая, что он все еще не отошел от боя, решил поговорить с капитаном позже и принялся самостоятельно осматривать корабль неожиданного союзника.
Второй офицер не знал причины шокового состояния капитана. Он был молод и более словоохотлив. Англичанин назвался лейтенантом Джеком Старком, очень много смеялся, хлопал спасителей по плечу, обнимал их, радуясь, что выжил.
— Приветствую вас на борту шхуны «Форчум»! — произнес он с достоинством.
Ликовали все, кроме капитана Блая, который не ждал от новой встречи со Строгановым ничего хорошего для себя лично. К тому же мстительное чувство по отношению к этому русскому бунтовщику не покидало его ни на минуту.
Чтобы отвлечь азиатов хотя бы на минуту, казак встал на носу корвета и громко закричал, посылая на головы пиратов крепкие русские проклятия. Степанов попытался стрелять, но оставил эту затею, так и не попав ни в одного из пиратов.
Наконец корвет подошел вплотную к терпящей бедствие шхуне. Да, это было именно бедствие, ибо что может быть страшнее нашествия морских разбойников. Борт «Кукарачи» на полтора метра возвышался над бортом английского корабля, поэтому россияне имели неоспоримое преимущество в предстоящем бою. Худойконь забросил несколько абордажных крюков, закрепился, привязался, и наши мореплаватели начали подтягивать корвет к шхуне. Азиаты попытались перерубить веревки, но они были как на ладони, и несколькими меткими пистолетными выстрелами удалось отогнать их прочь от борта.
Небольшой группе уцелевших англичан стало заметно легче отражать нападение, ибо азиаты разделились на равные группы. Человек десять басурман с мечами наголо поджидали абордажную команду россиян, а другой такой же отряд по-прежнему теснил и истреблял британцев. Но и хозяева шхуны продолжали уничтожать противника. Русские моряки обстреляли укрывшихся под шкафутом и сходнями пиратов, в кого-то попали, ранив или убив, в кого-то — нет.
Строганову повезло, он в свою цель попал. Худойконь тоже, а вот Гийом и Ипполит промазали. Второй залп дал прямо противоположный результат — теперь, наоборот, попали Степанов и юнга. Шестеро против четырех — такой расклад не позволял быть полностью уверенными в победе над опытными рубаками. Наши моряки еще раз разрядили пистолеты, и теперь перевес сил был явно на стороне экипажа «Кукарачи», потому что отряд интервентов в ходе боя стал меньше наполовину.
Ряды английских моряков по-прежнему таяли, защитников корабля осталось лишь трое, и медлить было уже нельзя, ибо семеро пиратов вот-вот могли прикончить нежданных союзников. Сергей не стал поступать, как Уинстон Черчилль в ходе Второй мировой войны, и тянуть с высадкой десанта, он, наоборот, поспешил с открытием своего «второго фронта».
— Ура! На абордаж! — заорал Строганов и с саблей наголо ринулся в бой.
Его не сильно волновало, последовали за ним товарищи или нет, он жаждал боя и получил его по полой программе. Начался танец с саблями. Едва Серж спрыгнул на борт английской шхуны, как кто-то уже через мгновение попытался его зарезать острым клинком наподобие турецкого ятагана. Этот выпад он отразил, подпрыгнул, подтянулся на шкоте и пнул сапогом в кровожадную физиономию, опрокинув разбойничка на палубу. Сразу же последовал коварный укол со спины, но Строганова спас висевший через плечо штуцер. Вражеское лезвие скользнуло по металлическому стволу и деревянному ложу, разрезало камзол, вспороло рубаху и рассекло кожу, но не убило. Полковник наугад ткнул клинком назад и, не глядя на результат своего удара, помчался дальше. Единственное, что он сделал, так это мимолетно бросил взгляд на сталь, с которой капала кровь.
«Однако не промахнулся!» — сделал вывод Сергей и продолжил свой стремительный бег. Он был уже не один. Перелезая через борт, Кузьма Худойконь чуть затормозил, зацепившись шароварами за острый абордажный крюк, но теперь догнал бравого полковника и прикрывал его спину, добивая отброшенных в сторону разбойников. Казак быстро разделался с раненным разбойником, затем перерубил пополам, наискось справа, от плеча до позвоночника, другого басурманина, затаившегося за грудой ящиков.
Серж добил упавшего пирата с ятаганом, задержавшись для этого лишь на пару секунд. Он очень торопился, ибо очередной англичанин, изрубленный острыми мечами, рухнул на палубу. Осталось только двое живых, кому еще можно было помочь. Оба сражающихся обороняли тесное пространство на капитанском мостике. Пиратов было много, но во время атаки они постоянно мешали друг другу. А спешил Сергей потому, что увидел, кому именно требовалась помощь.
Он метнул кортик в спину гиганта с косой до пояса, и бросок достиг цели. Именно этот громила зарубил самое большое количество британцев. Пират охнул, запрокинул голову назад, потянулся за клинком, торчащим между лопатками, схватился за рукоятку и даже сумел его вытащить, но тут же упал и умер, заливая палубу кровью, бьющей фонтаном из его огромного тела. Разбойники на секунду обомлели, и в то же мгновение, воспользовавшись паузой, английский капитан проткнул еще одного из нападавших. Битва близилась к развязке. Теперь все участники боя распределились на соперничающие пары. Первым схватку закончил Худойконь, затем Строганов, и оба тут же пришли на помощь обессилевшим английским морякам.
Уильям Блай ранил своего противника, а полковник Строганов добил азиата, рубанув наискось.
Да-да, это был именно тот самый капитан Блай! Уильям Блай, которого полковник помог лишить управления шхуной «Баунти»! Невероятно, но факт! Живой и здоровый! Собственной персоной! Этот выживший среди бурных вод океана железный капитан вновь выстоял в очередной передряге и опять вышел сухим из воды, пусть и основательно потрепанным. Рана на его правом плече обильно кровоточила, а вот укол в грудь был легким, лишь касательным. Оцарапанное ухо и щеку можно вообще не брать в расчет.
— Дорогой Уильям! Рад вас приветствовать! — воскликнул Сергей и распростер руки в стороны, изображая радость при встрече со старым знакомым.
Сначала капитан Блай не узнал в исхудавшем, заросшем и бородатом человеке графа Строганова. Он долго и внимательно вглядывался в загорелое, обветревшее лицо Сергея, а затем издал возглас неподдельного удивления, так как догадался, кто именно стоит рядом с ним. Уильям раскрыл рот и застыл, пораженный своим открытием. Потом гримаса ненависти исказила его лицо, он окончательно вспомнил старого знакомого, сжал в ярости кулаки и даже взвыл от злобы.
— Боже! Океан безбрежен, и надо же такому случиться, мне опять суждено вас встретить, граф! — Капитан вознес руки к небу и поднял вверх глаза. — Это злой рок! Вам мало места в бескрайнем океане? Почему вы постоянно встречаетесь на моем пути? За что на меня прогневалась госпожа Фортуна?
Строганов сдержанно и, как ему казалось, доброжелательно улыбнулся, а потом было собрался ответить на эту тираду капитана, но не успел, его опередил ничего не подозревающий ротмистр Ипполит Степанов.
— Спасибо, милейший капитан, что вы помогли нашему русскому кораблю. От лица всей команды и меня лично! — искренне поблагодарил Блая добродушный старик Ипполит. — Если бы не дружный первый залп орудий вашей шхуны, то наши души уже отправились бы к праотцам, а телами кормились бы рыбы» А так вышло как раз наоборот, они будут питаться азиатами.
Капитан Блай по-прежнему никак не мог прийти в себя, вымолвить хоть слово и только хватал ртом воздух. Ротмистр, видя, что спасенный англичанин пребывает в состоянии, близком к шоку, и думая, что он все еще не отошел от боя, решил поговорить с капитаном позже и принялся самостоятельно осматривать корабль неожиданного союзника.
Второй офицер не знал причины шокового состояния капитана. Он был молод и более словоохотлив. Англичанин назвался лейтенантом Джеком Старком, очень много смеялся, хлопал спасителей по плечу, обнимал их, радуясь, что выжил.
— Приветствую вас на борту шхуны «Форчум»! — произнес он с достоинством.
Ликовали все, кроме капитана Блая, который не ждал от новой встречи со Строгановым ничего хорошего для себя лично. К тому же мстительное чувство по отношению к этому русскому бунтовщику не покидало его ни на минуту.
Глава 21
В ГОСТЯХ У КАПИТАНА БЛАЯ
Беглый осмотр корабля позволил оценить масштабы трагедии, случившейся с британским экипажем. Это была настоящая катастрофа! На палубе, в каютах, в различных закутках лежали изрубленные и истерзанные тела моряков. Конечно, количество убитых азиатов было не меньшим, но они сами выбрали свою судьбу, на них никто не нападал. Россияне и англичане занялись поиском раненых, тех, кому была нужна медицинская помощь, выяснили, что в результате абордажной атаки пиратов, кроме двух офицеров, в живых остались лишь спрятавшиеся на камбузе, очень перепуганные, но зато целые и невредимые кок и стюард, а также легко раненный баталер, укрывшийся в ящике с ветошью.
Победители осмотрели всех убитых защитников корабля и обнаружили среди павших бойцов чуть дышавшего, сильно израненного мечами азиатов старшего боцмана. Опытному морскому волку несказанно повезло, видно, он в рубашке родился! После полученного тяжелого сабельного ранения его, уже упавшего, прикрыл своим телом заколотый насмерть матрос, поэтому озверевшие от крови пираты второпях не добрались до боцмана, чтобы окончательно его добить. Моряк лишился левого глаза, трех пальцев правой руки, отсеченных ударом меча, из нескольких колото-резаных ран, нанесенных в грудь, медленно сочилась алая кровь. Наспех перевязав несчастного, спасатели продолжили осмотр тел, но так и не нашли больше ни одного живого британца.
Зато нашлись уцелевшие дикари, которые проникли в трюм, желая поживиться добычей, да так увлеклись грабежом, что не успели выбраться оттуда до окончания абордажной схватки. И хорошо, что они не смогли прийти на помощь своим соплеменникам, не то при освобождении шхуны россиянами численный перевес пиратов был бы очень велик, а исход битвы мог оказаться иным. Обнаружили мародеров совершенно случайно, вернее сказать, они сами обнаружились. Один из трех разбойников выполз на палубу с ворохом тряпья в руках и остолбенел от неожиданной встречи со Строгановым. Азиат не успел взяться за оружие, как был сражен ударом кортика. Он так и умер, прижимая к животу награбленную добычу.
Сергей в этот момент был готов к тому, что кто-то из недобитых противников мог оставаться на судне, поэтому реакция его была мгновенной. Он полосонул кортиком по незащищенному горлу узкоглазого пирата и тем самым спас и себя и других. Не издав ни звука, обливаясь кровью, мародер рухнул к ногам полковника. Серж приготовился к возможному появлению следующего пирата, он осторожно оттащил в сторону от люка хрипящее и бьющееся в конвульсиях тело умирающего, достал пистолет и занял выгодную позицию за канатным ящиком. И точно, в следующую минуту появился второй. Этот действовал осторожнее, высунул голову, огляделся, прислушался, но и эти меры предосторожности его не спасли. Одним выстрелом, прямо в лицо, полковник сразил морского разбойника наповал. Смертельно раненный пират рухнул обратно в трюм, навалившись всем телом на своего сотоварища по воровскому ремеслу. Об этом красноречиво свидетельствовали вопли боли и возмущения, ругань на незнакомом языке, доносившаяся из темного чрева корабля.
Пришлось призвать на помощь англичан. Кок запалил факел, нагнулся и осветил трюм, а Строганов и английский лейтенант, вооружившись до зубов, отправились разыскивать затаившихся на корабле пиратов. Однако долго искать не пришлось, последний прячущийся в трюме азиат сам вышел навстречу смерти. Даже не вышел, а выбежал с диким криком, отдаленно напоминающий клич «банзай». Английский лейтенант подстрелил ринувшегося в психическую атаку противника сразу из двух пистолетов. Обе пули попали в полуголого пирата, продырявив ему грудь и живот. Так и не достав лезвием своего меча ни одного из европейцев, желтолицый разбойник упал, корчась от боли, и, что-то прохрипев, вскоре затих. Больше ни в трюме, ни в других подсобных помещениях, ни в каютах пиратов не нашли.
Европейцы закончили осмотр корабля, так и не сумев взять в плен ни одного участника разбойничьего нападения и не узнав, кто они такие: тайцы, китайцы, малайцы, кхмеры, вьетнамцы, японцы или члены какой-либо другой национальной разбойничьей шайки.
Возможно, эта пиратская эскадра маломерных судов была интернациональной. Почему бы и нет! Экипажи корсаров чаще всего походили на общежитие Университета Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы, ведь воровской промысел не знает расовых предрассудков, национальной розни и не соблюдает государственных границ. Главное, чтобы бойцы умели обращаться с оружием и у них отсутствовали жалость, доброта, порядочность и прочие человеческие морально-этические ценности. Известный лозунг: «Грабь награбленное!» — пираты придумали задолго до вождей русского анархизма и воплощали его в жизнь.
Победители занялись отчисткой корабля от трупов, прикармливая, как всегда, голодных акул и прочих хищных рыб, приплывших на запах крови. Педантичный лейтенант тем временем вел подсчет уничтоженных врагов, занося в судовой журнал точное количество убитых, при этом он не позволял вышвырнуть за борт ни одно не учтенное тело и насчитал сорок пять убитых пиратов. Теперь предстояло придать морю погибшую команду английской шхуны.
Сергей заметил, что капитан Блай крайне задумчив и находится в постоянных размышлениях. Бог весть что за мысли роились в голове этого мстительного человека. Поэтому полковник, не зная, какие именно коварные планы вынашивает жестокий капитан, предупредил своих товарищей об усилении бдительности.
— Милейший граф, конечно, конечно! Я постоянно готов к всевозможным подлостям со стороны британцев, — вполне серьезно ответил ротмистр.
Гийома можно было и не предупреждать, он и так, без всяких указаний, находясь на борту потенциально враждебного его стране корабля, постоянно ожидал подвоха. Как-никак, он француз, а английские моряки, улыбающиеся ему в данный момент, — извечные заклятые враги его страны! Только Худойконь легкомысленно ухмыльнулся, залез в винный погребок, набрал в корзину дюжину бутылок с крепкими напитками, которых не было на «Кукараче», вернулся к себе на корвет и долго не показывался никому на глаза. Он появился на шхуне лишь тогда, когда временные союзники начали придавать тела моряков морю. Все время отсутствия атамана из каюты слышались гневные восклицания старого бражника:
— Какая гадость этот ваш джин! Гады эти англичане! Почему виски разбавили!
По мере дегустации казаком иноземного алкоголя раздавались и другие ругательства и проклятия. Так Строганов и ротмистр постепенно узнали о прочем содержимом корзины. Это были ром, коньяк и бренди. Откупоренные и опробованные выпитые и не допитые бутылки одна за другой летели за борт, и только голландская водка вызвала у казака искренний восторг. Худойконь по достоинству оценил продукт и не мог оторваться от горячительного напитка.
Работа по преданию морю тел павших матросов была скорбной, тяжелой, муторной, неприятной, но крайне необходимой, ибо павшие моряки заслужили достойные последние почести своим мужественным поведением в бою. Каждый живой должен помнить: как ты отнесешься к погибшему товарищу, так впоследствии и другие обойдутся с твоим бренным телом. Похоронной команде предстояло одеть мертвых в чистую одежду, зашить в мешок, кинуть за борт, салютовать. Переодевал погибших в чистое стюард, кок укладывал тела в мешки, зашивал их и кидал в воду. Педантичный лейтенант Старк делал служебные записи, а капитан Уильям Блай выполнял работу капеллана, читая поминальную молитву. Строганов и юнга, вызвавшиеся помочь похоронной команде союзников, должны были салютовать из пистолетов и отдавать честь. Стюард и кок переодели только семерых павших офицеров, и Блай решил дать им передышку. Слишком много времени уходило на то, чтобы одевать окоченевшие тела, а уже темнело. Оставшихся двадцать мертвецов просто и без затей зашили в обычные холщовые мешки, упростив ритуал.
Лейтенант опять вел документацию, тщательно занося в судовой журнал имена погибших и фамилии свидетелей гибели моряка. Вот это образцовое отношение к делопроизводству! Благодаря такому педантизму никто и никогда без вести не пропадет. Молодец лейтенант! Ведь когда еще они приплывут на базу в Англию или в колониальный порт, во время плаванья все может случиться, да и память иногда подводит. А на английском корабле получалось, что даже если умрет последний член экипажа, то по судовому журналу те, кто его найдут, будут располагать информацией о судьбе того или иного моряка и сообщат об этом начальству. Порядок есть порядок!
— Надо нам у них поучиться заботе о служивых людях, что при жизни, что после смерти! — пробурчал Ипполит Степанов, явно одобряя действия английского лейтенанта. — А то наша государыня нынче не интересуется участью даже потомственного дворянина! Пропал я почти двадцать лет назад, и где обо мне прописано? Розыск учинен? Кто меня ищет? Да и откуда кому знать, где меня искать?
Старый ротмистр нервно покусывал трубочку, стоя в сторонке, и наслаждался раскуриванием кубинского табака из личных запасов капитана Блая. Помимо дружеского совместного курения родственные души, оба шкипера, наш Ипполит и не наш Уильям после похорон каждого отправленного в вечное плаванье моряка поминали погибшего. Делали они это, отхлебывая по маленькому глоточку джина из вместительной фляжки английского капитана. Блай, произнеся слова заупокойной молитвы, отдавал честь каждому погибшему.
Беспечный атаман Худойконь к окончанию церемонии уже так наклюкался, что принялся горланить пьяным, хриплым голосом очень непристойную песню. Попытки ротмистра увещевать его ни к чему не привели. Кузьма возразил ротмистру, что свое пушкарское дело он исполняет исправно, а оплакивать аглицких злыдней — нет уж, увольте! Без меня!
Англичане опасливо косились на дюжего безухого казака со страшным лицом, обезображенным многочисленными шрамами. Неуправляемый пьяный атаман стал опасен для всех. Даже его соотечественники, с пониманием относящиеся к радости обретения истосковавшимся воином заветного национального напитка, все же осуждали пьяный разгул своего товарища в такой неподходящий момент. А водка, до которой он дорвался, делала из него ходячее стихийное бедствие. Чарка, которую Худойконь держал в сжатом кулаке, свалила бы с ног Строганова сразу же после ее опрокидывания, а казаку было хоть бы что. Скорее всего, эта рука поднимала ее уже не менее полудюжины раз! Худойконь вначале спел все русские частушки, которые помнил, включая матерные, затем, ни с того ни с сего, затянул песню испанских пиратов. Завершил свой бенефис атаман исполнением гимна мятежных ирландцев, оскорбительного для патриотических чувств бриттов, преданных своему королю и правительству. Этот гимн он выучил за время продолжительных совместных пьянок с двумя ирландскими корсарами.
Блай, читавший поминальную молитву над усопшими, в конце концов не выдержал. Он подошел к Степанову и как капитан капитана попросил прекратить пьяные провокационные выходки канонира. Мол, эти антианглийские песни звучали оскорбительно для уха британских моряков, а так как россияне и британцы теперь союзники в битве с шайками азиатских морских разбойников, то они должны считаться с чувствами друг друга.
— Мистер Степанов, я прошу прекратить это злобное и бессмысленное издевательство над боевыми офицерами британского военного флота!
Озадаченный невыполнимой просьбой, старик Ипполит почесал затылок. Унять Кузьму — это не шутка! Буйный атаман Худойконь гораздо опаснее рассерженного африканского носорога! Надо было хорошо знать казака. Худойконь — это феномен! Человек-тайфун! А можно ли отменить ураган, шторм или землетрясение?
— Утихомирить? Это вряд ли у меня получится. Пусть себе поет, вам же дешевле. Покуда атаман горланит песни, он не опасен. Хуже будет, если Кузя перестанет орать и начнет крушить мебель, жечь паруса, бить посуду, ломать челюсти. Под горячую руку могут попасть и невинные люди, не дай бог, он вашу шхуну ко дну пустит! Пусть себе малый музицирует и развлекается, раз душа песни просит.
Честно сказать, пение пьяного Кузьмы возмущало только Блая, остальные английские моряки были слишком заняты своими мыслями. Но какие-то меры надо было все же предпринять, иначе вместо временных союзников россияне сейчас могли обрести новых врагов. И без того повод для вражды имелся — помощь графа Строганова в организации бунта на «Баунти». Сам Сергей это понимал лучше других.
— Граф! Уведите Кузьму от греха подальше, — прошептал Ипполит полковнику. — Сделайте что-нибудь, ради всего святого, только пусть Худойконь заткнет свою иерихонскую трубу.
И тут произошло то, чего никто не ожидал. Худойконь вдруг взбеленился. Абсолютно трезвой походкой, не качаясь, он направился к Блаю, достал из-за пояса пистолет, взвел курок, приставил ствол к виску британского капитана и произнес по-английски:
— Я все слышал! Запомни, червяк, я буду петь что хочу, где хочу и сколько пожелаю! И никто, слышишь, ты, морда, — никто! — не сможет мне помешать! Особенно какой-то проклятый англичанин! Я вас с детства терпеть не могу! Почему вы всюду суете свой длинный нос и мешаете нам жить?!
— Уважаемый, вам не кажется, что вы заговариваетесь? Или я слишком плохо понимаю вашу речь, исковерканную славянским акцентом? — с непроницаемым лицом спокойно переспросил Блай.
Каких усилий воли ему стоило это спокойствие, знал только он сам. Не человек, а кремень! Серж помнил, что этот железный супермен проплыл половину Тихого океана на обычной гребной шлюпке и его волю трудно чем-либо сломить. Однако даже героическую личность, достойную стать персонажем эпоса, можно довести до белого каления. Строганов заметил легкое дрожание правого колена и кисти левой руки капитана Блая.
«Ага! Вот, наконец, тебя и достали, старина Уильям», — со злорадством подумал полковник и попытался погасить конфликт, стараясь исправить опасную ситуацию.
— Брат Кузьма! Попасть в голову и вышибить мозги англичанина с двух дюймов сможет любой осел! — начал Сергей. — И даже самый слепой осел! Я тоже так смогу, и рука не дрогнет, если придется расколоть твой череп с одной извилиной в мозгу. А ты, к примеру, с пяти сотен саженей сможешь попасть в башку китайца, который несколько часов назад хотел тебя зарубить? Вон они, плывут себе на сампане по морю вдалеке. Я — да, смогу, а ты, хвастун и несчастный пьяница, никогда не попадешь! Хочешь, расскажу тебе, что будет дальше в результате твоей пьяной дурацкой выходки? Ты сейчас застрелишь этого безмозглого напыщенного британского кретина Блая, я зарублю тебя, Ипполит Степанов из-за тебя, дурака, убьет меня, лейтенант выстрелит в старика Ипполита, Гийом — в лейтенанта, кок — в Гийома, а наши туземки порежут оставшихся в живых матросов. Вся эта кровавая бойня закончится тем, что проклятые тайцы вернутся, подплывут сюда, заберутся на корвет и толпой накинутся на наших девчат. Ты этого хочешь? Скажи, Худойконь, ты действительно желаешь, чтобы целое стадо азиатов «мочалило» твою собственную девчонку?
Победители осмотрели всех убитых защитников корабля и обнаружили среди павших бойцов чуть дышавшего, сильно израненного мечами азиатов старшего боцмана. Опытному морскому волку несказанно повезло, видно, он в рубашке родился! После полученного тяжелого сабельного ранения его, уже упавшего, прикрыл своим телом заколотый насмерть матрос, поэтому озверевшие от крови пираты второпях не добрались до боцмана, чтобы окончательно его добить. Моряк лишился левого глаза, трех пальцев правой руки, отсеченных ударом меча, из нескольких колото-резаных ран, нанесенных в грудь, медленно сочилась алая кровь. Наспех перевязав несчастного, спасатели продолжили осмотр тел, но так и не нашли больше ни одного живого британца.
Зато нашлись уцелевшие дикари, которые проникли в трюм, желая поживиться добычей, да так увлеклись грабежом, что не успели выбраться оттуда до окончания абордажной схватки. И хорошо, что они не смогли прийти на помощь своим соплеменникам, не то при освобождении шхуны россиянами численный перевес пиратов был бы очень велик, а исход битвы мог оказаться иным. Обнаружили мародеров совершенно случайно, вернее сказать, они сами обнаружились. Один из трех разбойников выполз на палубу с ворохом тряпья в руках и остолбенел от неожиданной встречи со Строгановым. Азиат не успел взяться за оружие, как был сражен ударом кортика. Он так и умер, прижимая к животу награбленную добычу.
Сергей в этот момент был готов к тому, что кто-то из недобитых противников мог оставаться на судне, поэтому реакция его была мгновенной. Он полосонул кортиком по незащищенному горлу узкоглазого пирата и тем самым спас и себя и других. Не издав ни звука, обливаясь кровью, мародер рухнул к ногам полковника. Серж приготовился к возможному появлению следующего пирата, он осторожно оттащил в сторону от люка хрипящее и бьющееся в конвульсиях тело умирающего, достал пистолет и занял выгодную позицию за канатным ящиком. И точно, в следующую минуту появился второй. Этот действовал осторожнее, высунул голову, огляделся, прислушался, но и эти меры предосторожности его не спасли. Одним выстрелом, прямо в лицо, полковник сразил морского разбойника наповал. Смертельно раненный пират рухнул обратно в трюм, навалившись всем телом на своего сотоварища по воровскому ремеслу. Об этом красноречиво свидетельствовали вопли боли и возмущения, ругань на незнакомом языке, доносившаяся из темного чрева корабля.
Пришлось призвать на помощь англичан. Кок запалил факел, нагнулся и осветил трюм, а Строганов и английский лейтенант, вооружившись до зубов, отправились разыскивать затаившихся на корабле пиратов. Однако долго искать не пришлось, последний прячущийся в трюме азиат сам вышел навстречу смерти. Даже не вышел, а выбежал с диким криком, отдаленно напоминающий клич «банзай». Английский лейтенант подстрелил ринувшегося в психическую атаку противника сразу из двух пистолетов. Обе пули попали в полуголого пирата, продырявив ему грудь и живот. Так и не достав лезвием своего меча ни одного из европейцев, желтолицый разбойник упал, корчась от боли, и, что-то прохрипев, вскоре затих. Больше ни в трюме, ни в других подсобных помещениях, ни в каютах пиратов не нашли.
Европейцы закончили осмотр корабля, так и не сумев взять в плен ни одного участника разбойничьего нападения и не узнав, кто они такие: тайцы, китайцы, малайцы, кхмеры, вьетнамцы, японцы или члены какой-либо другой национальной разбойничьей шайки.
Возможно, эта пиратская эскадра маломерных судов была интернациональной. Почему бы и нет! Экипажи корсаров чаще всего походили на общежитие Университета Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы, ведь воровской промысел не знает расовых предрассудков, национальной розни и не соблюдает государственных границ. Главное, чтобы бойцы умели обращаться с оружием и у них отсутствовали жалость, доброта, порядочность и прочие человеческие морально-этические ценности. Известный лозунг: «Грабь награбленное!» — пираты придумали задолго до вождей русского анархизма и воплощали его в жизнь.
Победители занялись отчисткой корабля от трупов, прикармливая, как всегда, голодных акул и прочих хищных рыб, приплывших на запах крови. Педантичный лейтенант тем временем вел подсчет уничтоженных врагов, занося в судовой журнал точное количество убитых, при этом он не позволял вышвырнуть за борт ни одно не учтенное тело и насчитал сорок пять убитых пиратов. Теперь предстояло придать морю погибшую команду английской шхуны.
Сергей заметил, что капитан Блай крайне задумчив и находится в постоянных размышлениях. Бог весть что за мысли роились в голове этого мстительного человека. Поэтому полковник, не зная, какие именно коварные планы вынашивает жестокий капитан, предупредил своих товарищей об усилении бдительности.
— Милейший граф, конечно, конечно! Я постоянно готов к всевозможным подлостям со стороны британцев, — вполне серьезно ответил ротмистр.
Гийома можно было и не предупреждать, он и так, без всяких указаний, находясь на борту потенциально враждебного его стране корабля, постоянно ожидал подвоха. Как-никак, он француз, а английские моряки, улыбающиеся ему в данный момент, — извечные заклятые враги его страны! Только Худойконь легкомысленно ухмыльнулся, залез в винный погребок, набрал в корзину дюжину бутылок с крепкими напитками, которых не было на «Кукараче», вернулся к себе на корвет и долго не показывался никому на глаза. Он появился на шхуне лишь тогда, когда временные союзники начали придавать тела моряков морю. Все время отсутствия атамана из каюты слышались гневные восклицания старого бражника:
— Какая гадость этот ваш джин! Гады эти англичане! Почему виски разбавили!
По мере дегустации казаком иноземного алкоголя раздавались и другие ругательства и проклятия. Так Строганов и ротмистр постепенно узнали о прочем содержимом корзины. Это были ром, коньяк и бренди. Откупоренные и опробованные выпитые и не допитые бутылки одна за другой летели за борт, и только голландская водка вызвала у казака искренний восторг. Худойконь по достоинству оценил продукт и не мог оторваться от горячительного напитка.
Работа по преданию морю тел павших матросов была скорбной, тяжелой, муторной, неприятной, но крайне необходимой, ибо павшие моряки заслужили достойные последние почести своим мужественным поведением в бою. Каждый живой должен помнить: как ты отнесешься к погибшему товарищу, так впоследствии и другие обойдутся с твоим бренным телом. Похоронной команде предстояло одеть мертвых в чистую одежду, зашить в мешок, кинуть за борт, салютовать. Переодевал погибших в чистое стюард, кок укладывал тела в мешки, зашивал их и кидал в воду. Педантичный лейтенант Старк делал служебные записи, а капитан Уильям Блай выполнял работу капеллана, читая поминальную молитву. Строганов и юнга, вызвавшиеся помочь похоронной команде союзников, должны были салютовать из пистолетов и отдавать честь. Стюард и кок переодели только семерых павших офицеров, и Блай решил дать им передышку. Слишком много времени уходило на то, чтобы одевать окоченевшие тела, а уже темнело. Оставшихся двадцать мертвецов просто и без затей зашили в обычные холщовые мешки, упростив ритуал.
Лейтенант опять вел документацию, тщательно занося в судовой журнал имена погибших и фамилии свидетелей гибели моряка. Вот это образцовое отношение к делопроизводству! Благодаря такому педантизму никто и никогда без вести не пропадет. Молодец лейтенант! Ведь когда еще они приплывут на базу в Англию или в колониальный порт, во время плаванья все может случиться, да и память иногда подводит. А на английском корабле получалось, что даже если умрет последний член экипажа, то по судовому журналу те, кто его найдут, будут располагать информацией о судьбе того или иного моряка и сообщат об этом начальству. Порядок есть порядок!
— Надо нам у них поучиться заботе о служивых людях, что при жизни, что после смерти! — пробурчал Ипполит Степанов, явно одобряя действия английского лейтенанта. — А то наша государыня нынче не интересуется участью даже потомственного дворянина! Пропал я почти двадцать лет назад, и где обо мне прописано? Розыск учинен? Кто меня ищет? Да и откуда кому знать, где меня искать?
Старый ротмистр нервно покусывал трубочку, стоя в сторонке, и наслаждался раскуриванием кубинского табака из личных запасов капитана Блая. Помимо дружеского совместного курения родственные души, оба шкипера, наш Ипполит и не наш Уильям после похорон каждого отправленного в вечное плаванье моряка поминали погибшего. Делали они это, отхлебывая по маленькому глоточку джина из вместительной фляжки английского капитана. Блай, произнеся слова заупокойной молитвы, отдавал честь каждому погибшему.
Беспечный атаман Худойконь к окончанию церемонии уже так наклюкался, что принялся горланить пьяным, хриплым голосом очень непристойную песню. Попытки ротмистра увещевать его ни к чему не привели. Кузьма возразил ротмистру, что свое пушкарское дело он исполняет исправно, а оплакивать аглицких злыдней — нет уж, увольте! Без меня!
Англичане опасливо косились на дюжего безухого казака со страшным лицом, обезображенным многочисленными шрамами. Неуправляемый пьяный атаман стал опасен для всех. Даже его соотечественники, с пониманием относящиеся к радости обретения истосковавшимся воином заветного национального напитка, все же осуждали пьяный разгул своего товарища в такой неподходящий момент. А водка, до которой он дорвался, делала из него ходячее стихийное бедствие. Чарка, которую Худойконь держал в сжатом кулаке, свалила бы с ног Строганова сразу же после ее опрокидывания, а казаку было хоть бы что. Скорее всего, эта рука поднимала ее уже не менее полудюжины раз! Худойконь вначале спел все русские частушки, которые помнил, включая матерные, затем, ни с того ни с сего, затянул песню испанских пиратов. Завершил свой бенефис атаман исполнением гимна мятежных ирландцев, оскорбительного для патриотических чувств бриттов, преданных своему королю и правительству. Этот гимн он выучил за время продолжительных совместных пьянок с двумя ирландскими корсарами.
Блай, читавший поминальную молитву над усопшими, в конце концов не выдержал. Он подошел к Степанову и как капитан капитана попросил прекратить пьяные провокационные выходки канонира. Мол, эти антианглийские песни звучали оскорбительно для уха британских моряков, а так как россияне и британцы теперь союзники в битве с шайками азиатских морских разбойников, то они должны считаться с чувствами друг друга.
— Мистер Степанов, я прошу прекратить это злобное и бессмысленное издевательство над боевыми офицерами британского военного флота!
Озадаченный невыполнимой просьбой, старик Ипполит почесал затылок. Унять Кузьму — это не шутка! Буйный атаман Худойконь гораздо опаснее рассерженного африканского носорога! Надо было хорошо знать казака. Худойконь — это феномен! Человек-тайфун! А можно ли отменить ураган, шторм или землетрясение?
— Утихомирить? Это вряд ли у меня получится. Пусть себе поет, вам же дешевле. Покуда атаман горланит песни, он не опасен. Хуже будет, если Кузя перестанет орать и начнет крушить мебель, жечь паруса, бить посуду, ломать челюсти. Под горячую руку могут попасть и невинные люди, не дай бог, он вашу шхуну ко дну пустит! Пусть себе малый музицирует и развлекается, раз душа песни просит.
Честно сказать, пение пьяного Кузьмы возмущало только Блая, остальные английские моряки были слишком заняты своими мыслями. Но какие-то меры надо было все же предпринять, иначе вместо временных союзников россияне сейчас могли обрести новых врагов. И без того повод для вражды имелся — помощь графа Строганова в организации бунта на «Баунти». Сам Сергей это понимал лучше других.
— Граф! Уведите Кузьму от греха подальше, — прошептал Ипполит полковнику. — Сделайте что-нибудь, ради всего святого, только пусть Худойконь заткнет свою иерихонскую трубу.
И тут произошло то, чего никто не ожидал. Худойконь вдруг взбеленился. Абсолютно трезвой походкой, не качаясь, он направился к Блаю, достал из-за пояса пистолет, взвел курок, приставил ствол к виску британского капитана и произнес по-английски:
— Я все слышал! Запомни, червяк, я буду петь что хочу, где хочу и сколько пожелаю! И никто, слышишь, ты, морда, — никто! — не сможет мне помешать! Особенно какой-то проклятый англичанин! Я вас с детства терпеть не могу! Почему вы всюду суете свой длинный нос и мешаете нам жить?!
— Уважаемый, вам не кажется, что вы заговариваетесь? Или я слишком плохо понимаю вашу речь, исковерканную славянским акцентом? — с непроницаемым лицом спокойно переспросил Блай.
Каких усилий воли ему стоило это спокойствие, знал только он сам. Не человек, а кремень! Серж помнил, что этот железный супермен проплыл половину Тихого океана на обычной гребной шлюпке и его волю трудно чем-либо сломить. Однако даже героическую личность, достойную стать персонажем эпоса, можно довести до белого каления. Строганов заметил легкое дрожание правого колена и кисти левой руки капитана Блая.
«Ага! Вот, наконец, тебя и достали, старина Уильям», — со злорадством подумал полковник и попытался погасить конфликт, стараясь исправить опасную ситуацию.
— Брат Кузьма! Попасть в голову и вышибить мозги англичанина с двух дюймов сможет любой осел! — начал Сергей. — И даже самый слепой осел! Я тоже так смогу, и рука не дрогнет, если придется расколоть твой череп с одной извилиной в мозгу. А ты, к примеру, с пяти сотен саженей сможешь попасть в башку китайца, который несколько часов назад хотел тебя зарубить? Вон они, плывут себе на сампане по морю вдалеке. Я — да, смогу, а ты, хвастун и несчастный пьяница, никогда не попадешь! Хочешь, расскажу тебе, что будет дальше в результате твоей пьяной дурацкой выходки? Ты сейчас застрелишь этого безмозглого напыщенного британского кретина Блая, я зарублю тебя, Ипполит Степанов из-за тебя, дурака, убьет меня, лейтенант выстрелит в старика Ипполита, Гийом — в лейтенанта, кок — в Гийома, а наши туземки порежут оставшихся в живых матросов. Вся эта кровавая бойня закончится тем, что проклятые тайцы вернутся, подплывут сюда, заберутся на корвет и толпой накинутся на наших девчат. Ты этого хочешь? Скажи, Худойконь, ты действительно желаешь, чтобы целое стадо азиатов «мочалило» твою собственную девчонку?