Александр Прозоров
Земля Мертвых
(Боярская сотня #1)
Глава 1. Задача мастера
Свой меч Костя Росин вложил в ножны, аккуратно завернул в тряпицу и уложил в длинный боковой карман рюкзака. Боевой топорик - в карман с другой стороны. Ну, а что касается щита - то этот диск метрового диаметра спрятать все равно невозможно. С ярко начищенным медным умбоном, с рисунком черной оскаленной медвежьей пасти на алой мешковине он издалека привлекал с себе внимание всех прохожих, но тут уж ничего не попишешь, придется терпеть. Впрочем, висящий на плече щит при поездке в метро или автобусе был отличным подспорьем - с его помощью Костя и толпу без труда раздвигал и, закрыв им угол салона, легко отгораживался от всеобщей толкотни.
Броню Костя тоже уложил в рюкзак, а вот поножи укрепил на голени и спрятал под брюками - а то вечно в толпе кто-нибудь норовит по ноге стукнуть. Широкий ремень с поясным набором не особенно отличался от ремней всякого рода штангистов-металлистов - впрочем, под курткой его все равно не видно. Два тонких шерстяных одеяла хорошо легли к спине, за ними Росин спрятал островерхий шишак, собачий малахай, поверх уложил длинную красную рубаху, годную на все случаи жизни, шелковые шаровары, чистую рубашку и галстук.
В наружный карман запихнул кресало, зажигалку, упаковку сухого горючего на случай дождя, сверху - аптечку, состоящую в основном из бинтов, жгутов и стрептоцида на случай рубленых ран или открытых переломов, аспирина от простуды и укропной воды от неизбежного похмелья.
- Вроде, все… - Константин осмотрелся. На креслах, диване, столе ничего заготовленного в поход не осталось, ничего не забыл, все уместилось в недра пухлого зеленого «Ермака». А, нет! Телефон…
Росин повесил сотовый телефон на пояс, между кистенем и охотничьим ножом, сходил на кухню, перекрыл идущий к плите газ, кран стиральной машины, потом выключил пакетник электросчетчика. Кажется, теперь все в порядке. Протечь или замкнуть ничего не может, а дней через пять он вернется - если, конечно, его не подстрелит ливонский арбалетчик или не проткнет длинная татарская стрела.
Константин закинул рюкзак за спину, повесил на плечо щит, крутанул колесики на панели блока сигнализации и вышел на лестничную площадку. До битвы на Неве оставалось немногим больше суток.
Ополченцы собирались на Финляндском вокзале, у паровоза. От группы людей со щитами прочие пассажиры шарахались на добрый десяток метров, и вокруг будущих воинов образовалось изрядное свободное пространство. Хорошо обыватели не знали, что в чехлах для удочек скрываются не бамбуковые удилища, а тяжелые копья и тугие луки - а то ведь и войти бы на вокзал побоялись.
- Привет, Юра, - поздоровался Росин с высоким, русым широкоплечим парнем, под легкой тренировочной курткой которого поблескивала бронзовая кираса. - Тебе не жарко в железе ходить?
- Ништо, мастер, - пожав протянутую руку, отмахнулся великан. - В рюкзак, зараза, не лазит.
Вообще-то звание «мастера» Косте не нравилось. Отдавало от этого чем-то немецким, орденским. А то и вовсе японским. Этак приличного человека за «сэнсэя» какого-нибудь принять могут. Но так уж сложилось - не председателем же ему именоваться?
- Сам ковал, ополченец, - усмехнулся Росин, - себя и вини.
- Че, железо крепкое, - пожал плечами Юра. - Инструменталка.
Юра Симоненко работал водителем в седьмом автобусном парке. В парке имелась своя кузня, с местными работягами Симоненко сошелся довольно хорошо, руки у него росли из нужного места - а потому великан никакого вооружения и брони не покупал, все делал сам. И не только для себя, но и чужие заказы выполнял.
А вот Сережа Малохин, учитель истории из триста пятьдесят шестой школы, кроме способности ответить практически на любой вопрос по десятому-двенадцатому векам, не умел ничего, и практически все оружие и обмундирование был вынужден покупать, благо для своих это обычно делалось раза в три дешевле, чем для «чужаков», - мастер поздоровался с худощавым мужчиной в джинсовом костюме. - Зато Малохин отлично фехтовал на копьях и алебардах, легко укладывая на землю парней, внешне куда более крепких.
Впрочем, символом хрупкости и изящности отряда «Черного Шатуна» была Юленька, девушка неполных двадцати пяти лет с большой сумкой через плечо. У нее в чехле для удочек прятались высокий углепластиковый лук и два десятка стрел с разными наконечниками. Когда-то она смогла пробиться в сборную Союза по стрельбе, но высоких результатов не достигла и в конце концов бросила большой спорт.
- Долго еще нам тут париться мастер? - поинтересовалась Юля, приспустив большие темные очки. - У меня скоро нос облезет.
- Сейчас едем, - Росин бегло оглядел остальных ополченцев. Похоже, собрались все. Три десятка человек, из которых только несколько незнакомых лиц. Как обычно, кто-то прихватил друзей, кто-то жену-детей, кто-то подружку. В глаза бросилась яркая блондинка в коротком ярко-алом платье, но расспрашивать, кто она и откуда, Костя не стал. - Лекарь здесь?
- Юшкин, что ли? Здесь, - кивнула Юля, - за мороженым побежал. Вон его котомка лежит.
Лепистрада Юшкина, в миру участкового врача, по вполне понятной причине все называли по фамилии. За что родители наградили своего сына таким именем, и каково с ним жить, Росин не знал - лекарь не любил разговоров на эту тему. Железа Юшкин тоже не любил, ограничиваясь в тренировках только рукопашным боем, а в одежде - жутко напоминающим выцветшую буденовку суконным куколем, обычной косухой, с которой спорол молнию, застежки в виде кнопок и прочие атрибуты современности, заменив их пуговицами и большой фибулой на плече. Зато он имел врачебный диплом и хорошие навыки в оказании первой помощи.
- Внимание, слушайте сюда! - у мастера появилось нездоровое желание постучать мечом по щиту, чтобы перекрыть гомон ополченцев, но, увы, оружие было хорошо спрятано. - Берем билеты до четвертой зоны. Кировский поезд, остановка «Станция Келыма». Это первая стоянка сразу за Невой. Электричка отправляется через пятнадцать минут. Всем понятно?! Тогда встречаемся в пятом вагоне.
Уже в поезде ополченцы начали потихоньку облачаться в доспехи. Не по-настоящему, а так, для показухи, поверх обычной одежды - не догола же в общем вагоне раздеваться! Прочие пассажиры, видя как их соседи застегивают кирасы, вешают себе на ремни длинные ножи, затыкают за пояс топорики, проверяют остроту широких обоюдоострых мечей, надевают шеломы и мисюрки, предпочли потихоньку перебраться в соседние вагоны. Росин тоже извлек из рюкзака свой куяк и надел его через голову прямо поверх рубашки.
Бронь он изготовил сам: попросил ребят из лаборатории Опытного завода нарезать пластин из нержавейки, после чего нашил их на жилетку из тонкого брезента так, чтобы верхние пластины ложились внахлест на нижние. При толщине пластин в полтора миллиметра куяк хорошо держал скользящие удары, мог остановить пущенную издалека стрелу, вынести несильный тычок мечом или копьем. Увы, наплечники оказались коротковаты, и между наручнями и верхними пластинами оставалось сантиметров двадцать незащищенной руки. Зато переливалась нержавейка так, словно доспех был изготовлен не из металла, а из маленьких зеркал.
На платформу дружина Черного Шатуна вышла сверкая шлемами и шишаками, кольчугами и пластинчатыми рубахами. «И бо видете страшно в голых доспехах, яко вода солнцу светло сияющу», как описывала это зрелище Ааврентьевская летопись. Правда, большинство ополченцев металлические доспехи «не тянули», и обходилось обычными стеганками - кожаными или просто суконными куртками, под подкладку которых плотно набивалась вата или волос, после чего одежка многократно прошивалась суровой ниткой или проволокой. В бою такая «тряпичная броня» защищала ненамного хуже металлического, но вот внешний вид у нее - не тот, не тот. Поэтому в парадном строю «суконщиков» прятали внутрь или в задние ряды, чтобы дружина выглядела могучей и устрашающей.
Колонной по три отряд Черного Шатуна спустился по ступенькам на узкую пыльную дорожку, еще носящую следы былого асфальта, прошел вдоль высоких металлических оград, защищающих зеленые от морковной ботвы и разлапистых капустных кочаном огороды, свернул к пионерскому лагерю. Точнее, бывшему пионерскому лагерю - а ныне ведомственному, Октябрьской железной дороги.
У богатых свои причуды: территорию лагеря огораживала трехметровая решетка из прутьев сантиметровой толщины, выполненных в виде остроконечных пик. Вдалеке, за футбольным полем и широкой полосой из высоких, вековых лип белели трехэтажные кирпичные корпуса.
- Еще, еще идут! - послышался звонкий крик и к прутьям моментально прилипло полсотни мальчишек и девчонок возрастом от восьми до четырнадцати лет. - Дядь, дай меч подержать! Дядь, дядь, а пулеметом ваши латы пробить можно? Дядь, а вы за белых или за красных?
Ратники спокойно двигались дальше, хорошо зная по опыту - начнешь такой мальчишеской ватаге отвечать, только на глупые насмешки нарвешься. Друзья и знакомые поехавшие вместе с отрядом, шли немного позади, образуя нестройную толпу, «обоз» - как иногда в шутку называли их дружинники. Девушка в алом платье тут же привлекла внимание пацанов и они восторженно загомонили:
- Тетка, тетка, у тебя трусы торчат! Дай за сиську подержаться! Смотри, смотри, какая задница. Да не у тебя! Ишь, обрадовалась… - Это Юля остановилась и неторопливо достала из колчана лук.
- Хочешь, ухо прострелю? - предложила спортсменка сразу всей ватаге и положила стрелу на тетиву. - Только головой не дергай, а то во лбу дырка останется.
Мальчишки моментально прыснули в заросли барбариса. Юля разочарованно цыкнула зубом, но лука не опустила. Временами то из ветвей кустарника, то из-за бетонных столбов ограды высовывалась чья-то голова, но стоило девушке повернуться, как цель тут же исчезала.
Выждав, пока «обоз» уйдет метров на сто, лучница спрятала оружие и пустилась догонять отряд.
Территория лагеря упиралась в широкую полосу отчуждения под линией электропередач, а следом начинались дачные участки. Здесь за дружиной тоже увязались мальчишки, но куда меньшим числом. Глаза у них светились любопытством и искренним восторгом.
- Дяденька, вы рыцарь? - поинтересовалась у Росина голубоглазая девчушка.
- Я русич! - гордо поправил Костя. - Ты меня с басурманами не путай!
- Тогда почему вы весь железный?
- На битву иду, чадо, берега Невы защищать.
- А можно мне с вами?
- Если родители отпустят, приходи, - разрешил Росин. - Нам каждый человек дорог.
Девчонка радостно пискнула и быстро-быстро затопала сандалиями по пыльной тропинке.
Садовые участки заканчивались у Кировского шоссе, а за ним, до самой Невы, раскинулся широкий луг. Его разделяла надвое широкая, заросшая бурьяном канава - то ли оросительная, то ли сточная. На поле выше по течению уже стояло полтора десятка больших белых шатров, еще выше, вдоль низких ивовых зарослей - столько же вигвамов. Вигвамы от шатров отделяла площадка, огороженная низкой, в две жерди, изгородью. Там, хищно кружась друг напротив друга, дрались на топорах двое латников. Грохот от ударов в щиты раскатывался на сотни метров. У изгороди толпились женщины в свитах, поневах и малицах, и ребятня - в джинсах, футболках, в шортах.
На стороне поля ниже по течению начиналась цивилизация: здесь имелись две большие армейские палатки, полевая кухня, автобус, три грязных по крышу жигуленка и один джип, а вдоль самого берега торчало три зеленых щита, сообщающих, что «Лимонад „Тархун“ - единственный напиток из натуральных трав».
- Ну вот, ливонцы уже здесь, - плечистый Юра вышел из строя, скинул на траву вещмешок и недовольно почесал кирасу под левым соском. - Опять лучшее место заняли.
- Зато викингов пока нет, - утешил его Росин. - Устраивайтесь у воды, перед рекламой, а «Глаз Одина» пусть ютится, где хочет.
Сам Костя прямым ходом направился к джипу - изрядно потрепанному «Ланд-Крузеру» с помятым левым крылом:
- Эй, Миша, ты здесь?
- Здесь я, мастер, - послышался голос от одной из палаток.
На свет вышел воин в ерихонке и бахтерце с длинной кольчужной юбкой, с висящими на ремне кривым длинным ятаганом и шестопером, и обутый в красные сафьяновые сапоги. Михаил Немеровский, хозяин небольшой строительной фирмы, не имел возможности регулярно посещать тренировки, зато вполне мог позволить себе заказать совершенно аутентичный доспех, вооружение, сапоги, единственный в дружине имел официальное разрешение на ношение всей этой красоты, а кроме того - имел массу знакомых в самых неожиданных местах и организациях. В большинстве случаев именно он находил способы сделать игры и фестивали если не доходными, то по крайней мере не убыточными, получал всякие разрешения и заботился о множестве важных мелочей, без которых фестивалю не выжить.
- Это что за ужас такой, Миш? - указал Росин на рекламные плакаты, перед которыми начали вырастать купола синих, оранжевых и желтых палаток.
- Это «Тархун», мастер, - ничуть не смутился Немеровский. - Помимо этих плакатов мы с них имеем три мешка пшенки, мешок гречи и пять мешков риса, ящик масла и два ящика тушенки для полевой кухни, оплату аренды совхозного луга, гарантии для кировской администрации и целый грузовик упаковок с бутылками. Они за палаткой мастеров сложены. Надо, кстати, лимонад ливонцам и индейцам раздать: я обещал, что когда туристы приедут или телевизионщики, все будут пить только эту зеленую жидкость. Иначе неустойку платить придется.
- Ладно, раздадим, - согласился Росин. Похоже, зеленые плакаты у воды уже окупили все затраты на фестиваль. Ради этого можно и травяную настойку пососать.
- Военные две палатки дали, - продолжил свой отчет ратник. - В одну я нам пару раскладушек поставил, а вторую вам под штаб отдам. Надо только пластырь медицинский со всех аптечек стрясти и буквы наклеить. Еще полевую кухню привезли. Потом отдать придется.
- А солдат не дали?
- Нет, не дали, - разочарованно развел руками Немеровский. - Самим, говорят, не хватает. Но я трех бомжей по дороге подобрал. Они за харч и бутылку водки на нос весь фестиваль вкалывать готовы. Сейчас яму роют, за кустами. Обнесем брезентом, будет сортир. А то, если под кусты бегать, тут к утру все вокруг провоняет. Полигон-то маленький… Чего, другого места выбрать не могли?
- Это телевизионщики, - вздохнул Костя. - Хотят заснять высадку шведов на берега Невы, а потом разгром их князем Александром Невским. Дата какая-то круглая у епархии, юбилей. Вот и стараются.
- А почему именно здесь? Он ведь верст десять ниже по течению католиков рубал?
- Единственное свободное место на реке осталось, - усмехнулся мастер. - Все остальное или застроить успели, или запакостить. Не похоже на дикие чухонские леса.
- Не похоже, - согласился ратник. - Кстати, а кто шведа играть будет?
- Завтра с Новгорода два ботика обещали подойти, ушкуйники. И еще с Питера, с яхт-клуба пара лодок должна подняться. Есть у них там что-то историческое. Я так думаю, новгородцам шведов изображать придется. В крайнем случае, дадим им кого-то из своих для толпы. Ливонцы дружину Александра Невского играть станут. Мы, как я и предупреждал, изображаем вепское ополчение. То есть, кто в доспехах - суздальскую дружину, а кто в стеганках - ополчение. А индейцы: это местное население. Чухонцы. Как они на самом деле выглядели, никто не знает - может, именно такими и были. Когда все соберутся, проведем совет мастеров, и распределим людей окончательно. Телевидение только после полудня появится, успеем.
- Нет, так нечестно, - замотал головой Михаил. - Как это: ливонцы княжескую дружину изображают?! За князя мы должны биться!
- Не получится, - покачал головой мастер. - У ливонцев и оружие однообразней, и доспехов больше, да и дисциплины тоже. Суздальцы победнее, у них можно и пересортицу стерпеть.
- А доспех? У них доспехи на рыцарский манер! Любой поймет, что лажу гоним!
- Если говорить о доспехах, - улыбнулся Росин. - То тебе, вообще, нужно в тылу сидеть и не высовываться. Твой бахтерец только в семнадцатом веке появился.
- В шестнадцатом!
- Да хоть в пятнадцатом! Битва на Неве произошла в тысяча двести сороковом году. Никаких бахтерцов тогда и в помине не было.
- Куяков тоже, - попытался парировать Немеровский, но мастер в ответ только рассмеялся:
- Так я в дружину Александра Невского и не рвусь. Так что, Миша, или соглашайся на суздальца, или я тебя вообще к шведам причислю.
- А давай иначе, Костя, - хитро прищурился ратник. - Ливонцев посадим на корабли как шведов, ушкуйники будут суздальцами, мы - дружиной Новгородской, индейцы ополчением, а хиппи - чухонцами?
- Где ты столько хиппи наберешь, Миша?
- Да их тут уже больше десятка бродит!
Хиппи являли собой прямое доказательство самозарождения жизни на Земле. Если в Средние века ученые считали, что черви самозарождаются в тухнущем мясе, а мыши - в оставленных надолго мусорных кучах, то хиппи неизбежно возникали на каждой игре или фестивале возле полевой кухни, у палаточных лагерей, у костров. Причем их никто не привозил - они явно самозарождались прямо на месте, обвешанные амулетиками, бусами и прочими побрякушками, замотанные в платки, с длинными грязными волосами и неизменными «косяками» в зубах.
Иногда хиппи удавалось пристроить к делу - изображать ленивое местное население или непонятных призраков и духов, иногда они просто путались под ногами, тихие, вялые, беззлобные и безразличные. Что интересно, панки или металлисты на полигонах не появлялись практически никогда - хотя им, вроде бы, сам бог велел доспехами побренчать. Разумеется, помаячить на заднем фоне во время разворачивания основных событий хиппи могли, но…
- Индейцы воевать не станут, - покачал головой Росин. - Не первый раз встречаемся.
Индейское племя, стоящее на дальней опушке, можно было считать самым настоящим: несколько лет назад они побратались с индейцами варроу, живущими то ли в Венесуэле, то ли в Суринаме, и вроде бы даже взяли себе в жены представительниц этого народа, отправив своих девушек взамен. Временами племя варроу (местный клан) кочевало, перемещаясь по просторам Карелии и Архангельской области, иногда разбредалось по городским домам. А может, между «оседлыми» и «кочевыми» индейцами шла постоянная ротация - Росин не знал. Время от времени индейцы появлялись на игровых полигонах, ставили свои вигвамы и невозмутимо жили, придавая своим существованием неповторимый натурализм происходящим вокруг событиям. Время от времени «ролевики» пытались втравить их в свои игры, но старейшины с достоинством отвечали:
- Индейцы в войну не играют. Если индеец хочет воевать, он едет на войну, - и небрежно потряхивали привязанными к поясам скальпами.
В чем истинный смысл их слов, Костя Росин понял только тогда, когда в выпуске новостей заметил неподалеку от одной из горных застав обычный неброский кунг, рядом со входом в который стоял знакомый родовой шест. Став приглядываться более внимательно, он как-то разглядел за выступающим перед журналистами генералом Казанцевым паренька, к автомату которого, к прикладу, изолентой было примотано два птичьих пера. Похоже, индейцы и вправду время от времени ездили «на войну».
Разумеется, в патриотических клубах многие прошли через войну: кто-то помнил Афганистан, многие вынесли мясорубку Чечни, кое-кто даже ездил добровольцем в Приднестровье, а то и в Сербию, но… Одно дело воевать по приказу, за идею, даже за деньги, и совсем другое - поехать на нее за скальпом. Поехать на войну в отпуск, отдохнуть и развлечься, украшение себе на пояс получить. Такие вот игрушки…
У Немеровского в кармане запищал телефон. Тот выдернул трубку, прислонил к уху, привычно уходя в сторону от недавнего собеседника.
- Что? Ага, понял…
Михаил отключил «трубу», несколько раз рассеянным жестом попытался убрать ее в нагрудный карман бахтерца, потом спохватился и повесил в чехол на ремне. Кивнул Росину:
- Чего смеешься?
- Ты бы видел себя со стороны, Миша. Русский латник в доспехах и с «сотовым» в руке. Копья в другую руку не хватало…
- Ладно, - отмахнулся Немеровский. - Не в горн же мне дудеть. А звонили по делу: предупредили, что туристы едут, англичане. Надо наших поднимать, потасовку небольшую устроить. А ливонцы в пролете, заезд на поляну с этой стороны проходит. Пусть индианок соблазняют. О, черт! Лимонад раздать забыл!
Миша побежал к ближайшей группе ополченцев и принялся что-то торопливо объяснять, размахивая шестопером. Росин вспомнил, что эта палица когда-то считалась символом власти и усмехнулся. Непорядок: он, председатель клуба, с мечом да топориком ходит, а простой ратник - с шестопером. Надо его хоть десятником сделать!
По Неве, старательно пыхтя, маленький черный буксир заталкивал вверх по течению покрашенную в рыжий цвет баржу. Мастер посмотрел на нее, на навигационные буи и маячки, на кирпичные дачи на том берегу и на островке у противоположного берега, и подумал о том, что рекламные щиты «Тархуна» на фоне всего этого безобразия выглядят не столь уж и нелепо.
Белые интуристовские «Мерседесы», величественно покачиваясь на короткой грунтовке, скатились с шоссе и остановились в тени тополей. С мягким чмоканьем раскрылись двери. Лощеные толстячки в белых кепочках и однообразных льняных костюмах выкатились на зеленую траву и тут же принялись щелкать фотоаппаратами и жужжать видеокамерами.
- Нет, не англичане, - разочарованно покачал головой Росин. - Те все тощие, что моя смерть. А енти, как поросята перекормленные. Наверняка янки.
Американцы выползли только из двух автобусов, а вот третий, похоже, привез японцев. Пока гости из-за бугра разбредались по поляне, между ярких разноцветных палаток дружинники во всю рубились между собой. Рубились на мечах - что куда эффектнее и, главное, безопаснее. Вот, ливонцы боевыми топориками уже два щита расколотить успели, и одну руку раскровянить. А меч что? Только край щита слегка измочалит, и все.
Хотя общение с туристами и не входит в круг интересов клуба, но и гонять их от себя дружинники «Черного Шатуна» не собирались. Ведь далеко не все работали программистами как сам Росин, водителями, как Юра Симоненко или удачно занимались бизнесом, как Миша Немеровский. Кое-кому приходилось перебиваться случайными заработками - и вот для них возможность выстучать на глазах клиента фибулу и тут же отдать ее за двадцать «баксов» значила довольно много. Забредшему на фестиваль туристу с удовольствие продавали за триста долларов покрытый свежими зарубками, только что вышедший из боя щит (новый можно сделать за триста рублей), меч-муляж за пятьсот долларов, шлем или доспехи, успевшие надоесть владельцу и вовсе за астрономические суммы.
Правда, сам Росин в этом празднике надувательства принять участие не мог. Полчаса назад на поляну выехал милицейский «УАЗик» кировского «РУВД», из которого вышло трое милиционеров, мгновенно ошалевших от невероятного количества холодного оружия, не просто хранимого рядом с шоссе, но и активно мелькающего в воздухе.
К счастью, Костя успел заметить их еще до того, как доблестные сотрудники министерства внутренних дел начали запихивать участников фестиваля в машину и увел к себе в палатку. Немеровский показал им бумаги с подписями местных начальников, после чего завел обычный в таких случаях разговор о том, кто и где служил. Как оказалось, все трое патрульных уже успели скататься в командировку в Чечню. Миша сказал, что был там под Аргуном, они попытались вспомнить общих знакомых, и обстановка немного разрядилась.
- Так, может, за встречу, мужики? - предложил Немеровский, доставая бутылку «Синопской».
- Нет, на службе не можем, - закачали головами патрульные, но Росин знал, что рано или поздно они согласятся. А где-нибудь через час-другой сами попытаются выйти на круг с топором в одной руке и щитом в другой. Главное, чтобы дружинники не успели к этому времени поднабраться и не помяли представителей правопорядка слишком сильно. На мелкие тычки менты не обижаться не станут - не та порода людей. Мастер посмотрел на часы и тихо выскользнул на улицу.
Туристы уже тянулись к автобусам, но не все. Кое-кого похоже, соблазнили посмотреть продолжение поединков и угоститься русской кашей - со стороны полевой кухни доносились аппетитные запахи старой доброй тушенки. Опять сожрут все консервы за два дня, а потом одно пшено да вода останутся! Или один «тархун» - со всех сторон люди с удовольствием прихлебывали именно этот напиток. Можно подумать, водка вся кончилась…
Из палатки вышел милиционер, открыл дверцу «УАЗика», взялся за микрофон:
- Центральная, это седьмой. Нахожусь в месте проведения массового мероприятия возле поселка Келыма. Обстановка спокойная. Остаюсь здесь для обеспечения правопорядка. Как поняли?
- Все поняла, - прохрипела рация, - находитесь рядом с поселком Келыма.
Патрульный закрыл дверцу, направился в сторону палатки, но перед Росиным остановился:
- Скажите, а правда, что из пистолета ваши доспехи пробить нельзя?
- Смотря из какого, - пожал плечами Костя. - Если из «Стечкина», то метров с пяти или десяти пробьет. А если из «Макарова», то вряд ли.
- Не может быть!
- Ну, тут еще от пули, конечно, зависит, - усмехнулся мастер. - Но если все стандартное, то в доспешного ратника палить бесполезно. Только в голову. И то, когда воин без шлема.
- Это что, он прочнее бронежилета, что ли?