Страница:
Последняя скандальная акция, которая пополнила боевой счет команды, — ликвидация второго террориста (по списку СНГ) в Баку и спасение первой леди Российской империи. Спасибо, правда, никто не сказал, но факт остается фактом: ликвидировали и спасли.
После таких результатов вопрос о расформировании команды уже не стоял. Витя потирал лапки и строил грандиозные планы, а команда продолжала пребывать в подвешенном состоянии временного статуса. От предложения сверху насчет комплектования на базе команды расширенной штатной структуры он наотрез отказался. Как опытный аппаратчик, Витя прекрасно понимал, что такая структура мгновенно будет переподчинена по ведомственной принадлежности, и, скорее всего, Федеральной службе безопасности. С чекистами у нашего куратора давненько сложились ревниво-конкурентные отношения по формуле «кто кого переплюнет», но не это главное. Куратору просто не хотелось расставаться с удобным инструментом, которым он, по сути, пользовался единолично для осуществления своих амбициозных планов.
Мотивация отказа была простая и емкая: мы, вообше говоря, набрали в команду отъявленных негодяев, которых до сих пор не выгнали вон только за высокий профессионализм. Пока их немного, это явление вполне терпимое и управляемое. А если их будет побольше, за последствия я не отвечаю. Кроме того, контртеррористическая операция вот-вот закончится, и мы их опять отправим туда, откуда взяли. Пусть увольняются к чертовой матери или продолжают трепать нервы своим родным командирам...
За год своего существования команда, как ни странно (предполагалось, что эти военизированные головорезы перестреляют друг друга в первую же неделю совместного проживания), превратилась в монолитный боевой коллектив, каждый член которого понимает другого с полуслова, и отладила свой походный быт до степени наивысшей комфортабельности, доступной в полевых условиях. Не станем скрывать, для обустройства кое-что позаимствовали у менее расторопных товарищей по оружию из других подразделений, но тому есть оправдание: Отчизна не стала особо заботиться о своих детях и дала изначально такой минимум, что впору было дезертировать от огорчения.
Вот что было с самого начала: пара едва державшихся жилых модулей — небольшие сборно-щитовые домишки на две комнатки; пустой дырявый кунг от «кашээмки», крохотный шиферный навес для дизеля, покосившийся шиферный же сортир; ржавая бочка на трех ногах — душ, он же умывальник; турник, и полуобвалившаяся узкая траншея, заканчивавшаяся неким подобием блиндажа. Из экипировки и средств обеспечения: старенький «66» с лысыми покрышками и рваным тентом, табельное оружие по штатному расписанию и пара стареньких «моторолл», даже без зарядного устройства.
Все это богатство располагалось в юго-западной оконечности лагеря, в тридцати метрах от батареи самоходных установок, которая на момент описываемых событий разрослась до артдивизиона. Кто не в курсе, сообщаю: батареи при штабе объединенной группировки в профилактическом режиме работают исключительно по ночам, когда людям положено спать. И, если вы находитесь в радиусе трехсот метров от этого безобразия, возникает устойчивое ощущение, что вас накрыли огромным медным тазом, по которому неорганизованная группа пьяных подмастерьев кузнеца со всей дури дубасит своими огромными молотами.
Но не это главное. Главное, что жить на выделенном участке можно было только в летнее время и очень недолго.
Уже через пару месяцев расположение команды изрядно похорошело, во многом благодаря хозяйственности Глебыча и расторопности Петрушина и Васи. Полуразвалившиеся жилые модули укрепили, вкопали до половины в грунт и утеплили толем. Столовую, «ленкомнату», спортуголок и «душ» (ту самую бочку с приваренным краном) собрали в кучу под четырехскатной крышей добытой где-то Глебычем «УСБ-56». Рукастые Подгузные такой блиндаж отгрохали — загляденье, хоть инженеров всей группировки собирай да на экскурсию веди. Вместо дырявого кунга теперь стоит новая КШМ (командно-штабная машина), в которой обитает Лиза. Вся аппаратура в КШМ исправна, кроме того, дополнительно присутствует стационарный блок спутниковой связи для бесперебойного общения с представителем Витей.
Связь частенько используется не по назначению — звонят куда ни попадя, но Витя на это закрывает глаза. А куда он, на фиг, денется с подводной лодки? Экипировку, соответствующую характеру выполняемых задач, выбили при помощи того же Вити, а транспорт добыли сами: БРДМ (это личный Васин, он нигде не значится, поскольку фактически списан) и в отличном состоянии «УАЗ» (это вообще трофей). Линия к участку команды не подведена, но Глебыч выбил у связистов два средства энергоснабжения: большой дизель — для общих нужд и «дырчик» (это такой бензоагрегат) сугубо для КШМ. А как-то на досуге Петрушину с Васей кто-то не по своей воле подарил телевизор и пару видеомагнитофонов.
В общем, можно спокойно жить, работать и раз в квартал показывать результаты...
— Зачем такие крайности? — возразил Серега. — Просто надо было повязать и оформить в сизо. И камеру отнять.
— Да, повязать — это дело, — согласился Петрушин. — Я еще у сизо понял — ничего хорошего от них не дождешься.
— Поздно ты понял, — сокрушенно вздохнул Костя. — Я это всегда знал. С самого рождения. Ну-ка, навскидку, припомните хоть один эпизод, когда нам от телевизионщиков польза была?
Петрушин привычно покосился на Васю, которому Лиза как раз меняла повязку на ноге. Вася наморщил лобик и пожал плечами — не помню, мол. Петрушин почесан затылок и задумался.
Есть такое расхожее высказывание: «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает». А еще есть такое: «Отрицательный результат — тоже результат». Увы-увы, похоже, группировочное и ведомственное начальство насчет этих прекрасных высказываний совершенно не в курсе. Похоже, им больше нравятся высказывания из другой серии. Типа «взялся за гуж — не говори, что не дюж», или "назвался груздем — будь готов в любой момент получить «по caмое не балуйся»...
— Можешь не напрягаться, — Костя освободил Петрушина от необходимости шевелить извилинами. — Я тебе и так скажу, я с ними больше общался. Пару раз наши пацаны со «спутника» съемочной группы домой звонили. Вот и вся польза. И то это еще как посмотреть. Один потом ночью плакал и пытался застрелиться. Поговорил, называется, с мамой... Ну а во всех остальных случаях — один сплошной вред. То ославят на всю страну, то снимут чего не положено. «Духи» потом смотрят и радуются: ага, и разведки не надо, гляди, и так все показывают!
— Вредители, — буркнул Вася. — Точно, за такие вещи мочить надо.
— Ну зачем так кровожадно? — Костя укоризненно покачал головой. — Мы все понимаем, что это нереально. Просто надо дистанцироваться. И ни при каких обстоятельствах не сотрудничать с ними. Не давать интервью, не отвечать на вопросы, вообще — никаких контактов. Что ж поделать, если они такие уроды...
Вообще, Костя добрый и коммуникабельный. Работа такая, по-другому нельзя. Но у психолога, выражаясь его профессиональными понятиями, травмирующие воспоминания годичной давности, напрямую связанные с телевизионщиками. Правда, там были импортные господа с камерами, из Си-эн-эн, но это не меняет дела: они на полном серьезе собирались заснять такое непотребство, что даже язык не поворачивается назвать это своим именем.
Как выяснилось, нелюбовь психолога к телевидению оказалась очень даже обоснованной. В данном случае съемочная группа НТВ, выполняя свои профессиональные обязанности, подложила нашим славным ребятам такую свиноматку, что хуже и не придумаешь. Не окажись они в самый неподходящий момент у Ногамирзин-Юрта, не было бы всей этой нездоровой шумихи, чреватой самыми серьезными оргвыводами.
Это ходячее недоразумение (по имени Мовсар Дадашев) нигде даже оформлено не было. Ни у ментов, ни у грушников, ни в ФСБ. Остальных хоть в отделе заактировали, когда сдавали. А этого не сдали, поэтому никуда не вписали. Только в сизо отметили как временно задержанного по подозрению на причастность. Но с персоналом сизо проблем бы не возникло: они по знакомству согласились придержать его на семьдесят два часа, так что в их интересах было помалкивать для своей же пользы. Нигде больше он не нарисовался — молод еще. Не проходил, не привлекался, не значился...
Если рассматривать это престранное происшествие у Ногамирзин-Юрта в сугубо тактическом аспекте, можно смело утверждать, что наши вышли из переделки с минимальными потерями. Потому что все там было очень нехорошо и грамотно. Пулеметчики где положено, два гранатометных расчета «на выносе», взрыв гранаты Мовсара, фактор внезапности...
Это Вася с Петрушиным всех вытащили. В первые же секунды боестолкновения снесли к чертовой матери двух гранатометчиков, которые словно из-под земли вынырнули, буквально в полутора сотнях метров. Хорошо, между прочим, сидели. То-то была бы веселуха, если бы они успели хотя бы по разу отработать по нашей броне!
Но они не успели. И не потому что не подготовлены должным образом. Просто хлопцы, устраивавшие засаду, судя по всему, ориентировались на следователей с обычной охраной. А там очень некстати оказались два универсальных боевых робота русского спецназа, да еще и последней модификации. Таких во всей группировке раз-два и обчелся. А без гранатометов засадникам там ловить было нечего, особенно после того, как в огненную карусель включились башенные пулеметы омоновского БТР и БРДМ команды. Кроме того, минут через десять туда должны были «вертушки» подтянуться...
Одним словом, все можно было утрясти и замять, если бы не титанические усилия съемочной группы НТВ. Благодаря этим усилиям, теперь весь мир в курсе: у «акванавтов», оказывается, есть некий загадочный командир. А у федералов есть некие нерадивые товарищи. Поймали, держали, повезли, упустили. Поймали — молодцы, честь и хвала. Не перевелись еще богатыри на Руси! Держали и повезли — это ладно, это ваше дело, как с задержанным поступать. Но зачем упустили? Вы что, совсем ненормальные? На фига тогда вообще ловить было?!
Начальство, успевшее бодро отрапортовать о героическом захвате последней группы «акванавтов» и об успешном завершении всей операции в целом, было поставлено в крайне неловкое положение. Разумеется, проще всего сказать категоричное «нет» и от всего отказаться. Но одно дело в сводках и пресс-релизах отнекиваться и совсем другое — в эфир, на всю страну. А вдруг потом, спустя некоторое время, все это всплывет? Три министра и командующий — вруны, это же, согласитесь, ни в какие ворота не лезет! Скажешь категоричное «да, было такое» — нездоровая сенсация, очередная победа «духов», которые на своих сайтах и частотах и так вовсю трещат на эту тему. Да и приятное впечатление от внешне вроде бы безупречной разработки по «акванавтам» будет безнадежно испорчено. Это как жирная клякса в самом конце пятерочного диктанта.
Приходилось играть в древнюю детскую забаву: «черно с белым не носить, „да“ и „нет“ не говорить». То есть всячески изворачиваться и натужно изображать небрежную иронию, обращаясь к заезженной донельзя, но и по сей день не утратившей своей универсальности формуле: «...а был ли мальчик?!»
Таким образом, нездоровой сенсации пока что удалось избежать. Народ ведь у нас привык, что слухи и сплетни бывают разные, верить им следует с оглядкой, и надо ожидать прямого подтверждения из уст компетентных лиц. Но недовольства и брюзжания в СМИ, как в наших, так и в импортных, избежать не удалось, и это огорчало.
Огорчаться в одиночестве и пребывать сугубо индивидуально в неловком положении наше начальство не любит. Потому что страдать в коллективе, как вы, наверное, знаете, значительно интереснее и веселее. Поэтому все виноватые, по нисходящей, в свою очередь были моментально поставлены в очень даже неловкое положение, а именно — раком. Это, конечно, извращение, вот так вот — с мужиками, но так уж у нас водится.
Угадайте с трех раз, кто в данном случае оказался самым виноватым. Раз... Угадали! Приз в студию, возьмите в блиндаже банку сгуща. Только чтоб Вася не видел, а то бросится.
Сразу возникла куча дурных вопросов, на которые при других обстоятельствах никто не обратил бы внимания.
Вот они, те самые неумные вопросы:
— Почему не сдали в отдел?
— Зачем отвезли в сизо? А попутно — какой деятель догадался у вас его там принять?
— Ладно, если и сдали, хрен с вами... Но отчего не доложили инициатору — ФСБ?
— Кто?! Кто вас уполномочил на следственные действия, муттер вашу е? Где ваш огород, е вы во все места, а где разработка по «акванавтам»?! Вы ведь там, е е, даже и рядом не валялись!!!
И вообще... вы что о себе думаете? Думаете, раз вы в оперативном подчинении у спецпредставителя, так вас теперь все тут будут с тыла под «разгрузку» целовать?! Думаете, на вас управы нет?! Да мы вас — е, е, е...
Ладно, не будем выслушивать весь этот начальственный рык, полный затаенного сладострастия. Проще говоря, команда опять с разбегу вляпалась... в очередную фазу обструкции.
Скажем сразу: для команды это дело вполне привычное, и хоть и неприятная ситуация получилась, но вовсе не критическая. Так уж сложилось, что за время работы наши хлопцы неоднократно попадали в подобные ситуации. Почему так получается, нетрудно догадаться, если вновь обратиться к приведенному выше расхожему изречению: «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает». А в данном конкретном случае вообще виноватым себя никто не считал. Виноваты — это если на ваших глазах мост взорвали, в результате чего получилась куча трупов, а вы и пальцем не шевельнули. Это и в самом деле позор, потом надо из кожи вон лезть, чтобы реабилитироваться.
А тут такое недоразумение приключилось (в просторечии — залепуха) с этим странным мальчуганом, что любое, самое крутое подразделение на месте команды попало бы тем же концом в ту же историю. И, помимо всего прочего, не следует забывать про результат. Увели пацана из-под самого носа — это, конечно, нехорошо и обидно... Но все ведь живы! Это главное. Пятеро раненых, только один — тяжело (омоновский сержант схлопотал под лямку бронежилета), но жить будет. А могло ведь все кончиться гораздо хуже: смотри приведенный выше тактический аспект. Для такой ситуации, при внезапном нападении из грамотно подготовленной засады, это не просто неплохой результат, а сразу и безоговорочно — пять баллов.
Тем не менее здоровое желание реабилитироваться все же присутствовало. Ребята все-таки местами военные и, хоть и не являются образцом выполнения воинского долга, с таким понятием, как «личная ответственность», знакомы не понаслышке. Одно слово — офицеры.
Кроме того, всех одолевало любопытство. В числе множества пороков, присущих членам команды, любопытство занимало особое место. Мальчонка, согласитесь, попался просто ужас какой загадочный и весь из себя таинственный. Костя, например, после того случая даже спать нормально перестал — так завелся на эту диковину. Вот отловить бы мальчонку да разобраться, что почем...
В данном вопросе начальство, надо отдать ему должное, пошло навстречу чаяниям мастеров ратного дела. Но совсем не так, как хотелось бы. Хотелось, как обычно, навалиться всем слаженным коллективом на проблему и совместными усилиями долбить в одну точку, пока в глухой стене неизвестности не образуется брешь. Так делали всегда, и всегда это срабатывало.
У начальства на этот счет были другие планы. Из серии «примерно наказать, ткнуть носом, поставить в стойло». Желание отловить загадочного Мовсара у начальства, естественно, присутствовало, и было оно едва ли не большим, чем у членов команды. А по поводу команды было особое мнение. Что может сделать отдельно взятое виноватое подразделение, в то время как в операции по розыску задействованы несколько тысяч человек? Да ровным счетом ничего. Вот и будьте добры — все в строй. Шагом марш, на общих основаниях.
Как правило, фаза деловой активности мероприятий по розыску какого-нибудь вредного субъекта либо по отлову подозреваемых после очередного теракта длится три дня. И, соответственно, три ночи. Потом вся активность резко идет на убыль. Костя утверждает, что это обусловлено элементарной биохимией, в совокупности с сугубо русской беспечностью и спецификой военного образа жизни.
— Первые сутки всех стресс колотит, каждый волнуется и переживает. На вторые сутки процессы в организме постепенно нормализуются, люди приходят в себя, привыкают и начинают трезво анализировать. Если ситуация не уникальна, а, напротив, повторяется в периоде — допустим, раз в пару месяцев, при этом нет личностно обусловленных потерь и реальная угроза отступила, либо в явном виде отсутствует, — к концу третьих суток организм просто устает напрягаться, и наступает закономерная фаза расслабления. Сообщество таких уставших напрягаться индивидов — воинский коллектив успокаивается и переходит к насущным рутинным делам. Жизнь продолжается.
— Короче, мимо свистнуло, не попало в тебя — жив! — по-своему округляет явление Вася. — Поволновался маленько, больше не свистит — ну и хрен с ним, чего зря переживать? Пошли лучше сгущ пососем и поспим — ночью опять в рейд...
Эти трое суток (с утра второго до утра пятого) наши хлопцы безропотно несли службу там, где определило начальство группировки. В частности, Петрушин, Вася, Костя и Серега были посажены на четыре узловых КПП как лица, имевшие с разыскиваемым непосредственный контакт.
Между тем в первые же сутки была состряпана довольно толковая ориентировка на Мовсара — фото и данные взяли в московском колледже, где до недавнего времени обучалось юное дарование. И совсем не факт, что он собирался перемещаться именно через КПП, а не по одному из тысяч объездных путей. Если вообще собирался. Проще ведь отсидеться в укромном местечке, пока все не утихнет.
Так что не было нужды использовать специалистов в качестве бойцов досмотровых групп. Но начальству, конечно, виднее.
Остальным членам команды тоже скучать не дали. Иванова откомандировали в городской спецприемник, работать с подозреваемыми, задержанными в ходе проведенных «по горячим следам» многочисленных рейдов. Лизу на три дня включили в оперативную группу ФСБ, работавшую по адресам, полученным от агентуры. Глебыча пришпандорили к виноватым № 2: грушникам, которые организовали засаду у Тхан-Юрта, где располагалось родовое поместье вконец захиревшей чеченской ветви клана Дадашевых. В том районе после деловой активности старшенького Дадашева — Сулеймана до сих осталась масса заминированных участков, по которым даже местные опасаются ходить, надо было квалифицированно «почистить» основной маршрут и резервные пути для экстренной эвакуации группы.
В принципе, Вася, раненный по касательной в икру, мог бы и отказаться от такой великой чести. Залег бы в госпиталь на пару недель, отоспался бы, отдохнул... И вообще, по большому счету, Иванов мог решить проблему одним звонком — команда находилась в прямом оперативном подчинении у спецпредставителя и на весь период своего функционирования начальству группировки была, что называется, неподсудна. Но полковник не стал этого делать, и члены команды прекрасно его понимали. Во-первых, совесть не позволила: все-таки виноваты, как ни крути, хоть и косвенно. Во-вторых, не хотелось портить отношения. Кто его знает, как долго будет существовать команда? Еще месяц-другой подержат, сочтут нецелесообразным иметь лишнюю штатную единицу и расформируют за ненадобностью. И все вернутся по своим местам. А там, на местах, обиженное начальство потные ручки потирает в предвкушении ласковых объятий после долгой разлуки...
Да и Вася не такой тип, чтобы в госпитале отлеживаться, когда другие упираются. Этакий стойкий оловянный солдатик. Тем более ползать там по-пластунски и барьеры брать необязательно, сиди себе в сторонке и наблюдай за проезжающей публикой.
Лизе частенько приходится оказывать медпомощь членам команды — в официальном штате она числится на должности военврача, да и подготовку соответствующую имеет. Так вот, в отличие от остальных нормальных особей подвида «хомо-военикус», Вася регенерирует просто с чудовищной скоростью. Костя, например, с таким ранением валялся бы в госпитале как минимум пару недель, а потом еще с неделю хромал бы. А Вася уже хромает — хотя прошло всего трое суток.
— В смысле — мутация? — живо подхватил Серега. — А я говорил! Что-то мне в этом парне не того... Ночью видит, по кустам лазит неслышно, врага чует за версту, нюх, как у собаки...
— Мутант, — согласился Костя. — Маугли.
— Но-но, — незлобиво огрызнулся Вася. — Сами вы недоделанные. Не видите, не чуете, шумите. Дети асфальта, блин...
Дело было к вечеру, делать было нечего. А точнее, слегка после полудня, вечер часов через пять наступит. После трех суток отсутствия команда наконец-то собралась в полном составе. Привели себя в порядок, помылись в душе и теперь торчали в «столовой», пребывая в состоянии вдумчивой подготовки к плотному обеду. Братья Подгузные гремели сковородками и воняли жареным луком, а офицеры, обсудив последний теракт на перегоне Подкумок — Ессентуки (какие-то изверги мирную электричку взорвали, подробностей пока что не было), неспешно обменивались впечатлениями об итогах всей этой трехдневной ненужной активности.
В том, что активность была ненужной, ни у кого сомнений не возникало. Не только Костя в курсе насчет трехсуточной активной фазы, об этом все знают, в том числе и «духи». Проще говоря, усиление вечным быть не может по определению. Отсиделись в безопасном месте, дождались, пока все успокоится, и гуляйте себе на все четыре стороны. Ну, не через КПП, естественно, а где-нибудь мимо. Везите своего фигуранта куда хотите...
— А вот вопрос, — рассеянно пробормотал Иванов, изучая запаянную в целлофан карту Северного Кавказа и прилегающих областей, висевшую рядом со столом на штативе. — Ну и куда они его теперь потащат?
— Интересный вопрос, — оценил Серега. — Ориентировки на каждом столбе. Здесь он рано или поздно засветится. А в Москву возвращаться вообще нет смысла. Там чекисты работают не в пример проворнее тутошних...
Да, вопрос вполне резонный. В Чечне Мовсар может чувствовать себя спокойно только в тех селах, где его клан имеет поддержку. Учитывая то обстоятельство, что чеченская ветвь клана потеряла практически всех мужчин, а при жизни эти потерянные успели обзавестись не одним батальоном кровников, поддержка в данном случае — понятие зыбкое и очень неустойчивое. Догадались бы объявить за голову солидное вознаграждение — уже принесли бы. Не привели, не привезли, а именно принесли — голову...
А в Москве Мовсар теперь не жилец, это точно. Пути назад отрезаны, законопослушная жизнь кончилась, на мирной карьере поставлен жирный крест...
— Один вариант — в горы, — заметил Петрушин. — Или в отряд, или через грузинов — в Баку, потом в Турцию.
— А смысл? — спросил Костя.
— То есть как это — «смысл»? Тут и коню понятно: чтобы удрать в безопасное место, затаиться...
— А смысл? — испорченной пластинкой отозвался Костя.
Все дружно посмотрели на психолога. Костя сидел на корточках, привалившись спиной к палаточной стойке, и чертил шомполом какие-то закорючки на утрамбованном до бетонной твердости земляном полу. На лавке места не было — Вася разлегся.
Вид у психолога был не то чтобы совсем уж отрешенный, но определенно рассеянный. О чем-то он там себе размышлял, как всегда, до какого-то момента — отвлеченно от общего контекста. Таким образом Костя размышлял вот уже четвертый день. Чего-то там такое рожал, но что именно, пока никому не понятно.
— А попроще? — хмуро буркнул Петрушин.
— Доктор считает, что все это неспроста, — высказался Иванов, за год совместной деятельности досконально изучивший «загибы» психолога (как, впрочем, и особенности всех остальных членов команды — тут ни одного «линейного» нет). — И что тут имеет место какой-то подвох.
— Он самый, — кивнул Костя. — Он самый...
— Ситуация, безусловно, несколько странная, — деловито вступил в полемику Серега. — Больно уж мальчонка резвый попался... Но, может быть, доктор несколько иначе, чем остальные, понимает этимологию такого понятия, как «подвох»? В чем именно подвох?
— Да во всем, — Костя запыхтел, усердно вычерчивая шомполом почти правильную окружность. — Кругом — один сплошной подвох.
— Там у канала был подвох! — вдруг торжественно выпалил Вася. — Такой здоровый и вонючий! Что весь отряд едва не сдох! Эмм... Когда бы не помог нам случай!
— О! — Лиза даже бинты отложила, чтобы изобразить аплодисменты. — Военная лирика. Браво, браво... Бис! Впрочем, нет, не надо — бис. Это получается только единожды, когда от души... А зачем «вонючий»? Только лишь, чтобы срифмовать «случай»? Или в этом какой-то скрытый смысл?
После таких результатов вопрос о расформировании команды уже не стоял. Витя потирал лапки и строил грандиозные планы, а команда продолжала пребывать в подвешенном состоянии временного статуса. От предложения сверху насчет комплектования на базе команды расширенной штатной структуры он наотрез отказался. Как опытный аппаратчик, Витя прекрасно понимал, что такая структура мгновенно будет переподчинена по ведомственной принадлежности, и, скорее всего, Федеральной службе безопасности. С чекистами у нашего куратора давненько сложились ревниво-конкурентные отношения по формуле «кто кого переплюнет», но не это главное. Куратору просто не хотелось расставаться с удобным инструментом, которым он, по сути, пользовался единолично для осуществления своих амбициозных планов.
Мотивация отказа была простая и емкая: мы, вообше говоря, набрали в команду отъявленных негодяев, которых до сих пор не выгнали вон только за высокий профессионализм. Пока их немного, это явление вполне терпимое и управляемое. А если их будет побольше, за последствия я не отвечаю. Кроме того, контртеррористическая операция вот-вот закончится, и мы их опять отправим туда, откуда взяли. Пусть увольняются к чертовой матери или продолжают трепать нервы своим родным командирам...
За год своего существования команда, как ни странно (предполагалось, что эти военизированные головорезы перестреляют друг друга в первую же неделю совместного проживания), превратилась в монолитный боевой коллектив, каждый член которого понимает другого с полуслова, и отладила свой походный быт до степени наивысшей комфортабельности, доступной в полевых условиях. Не станем скрывать, для обустройства кое-что позаимствовали у менее расторопных товарищей по оружию из других подразделений, но тому есть оправдание: Отчизна не стала особо заботиться о своих детях и дала изначально такой минимум, что впору было дезертировать от огорчения.
Вот что было с самого начала: пара едва державшихся жилых модулей — небольшие сборно-щитовые домишки на две комнатки; пустой дырявый кунг от «кашээмки», крохотный шиферный навес для дизеля, покосившийся шиферный же сортир; ржавая бочка на трех ногах — душ, он же умывальник; турник, и полуобвалившаяся узкая траншея, заканчивавшаяся неким подобием блиндажа. Из экипировки и средств обеспечения: старенький «66» с лысыми покрышками и рваным тентом, табельное оружие по штатному расписанию и пара стареньких «моторолл», даже без зарядного устройства.
Все это богатство располагалось в юго-западной оконечности лагеря, в тридцати метрах от батареи самоходных установок, которая на момент описываемых событий разрослась до артдивизиона. Кто не в курсе, сообщаю: батареи при штабе объединенной группировки в профилактическом режиме работают исключительно по ночам, когда людям положено спать. И, если вы находитесь в радиусе трехсот метров от этого безобразия, возникает устойчивое ощущение, что вас накрыли огромным медным тазом, по которому неорганизованная группа пьяных подмастерьев кузнеца со всей дури дубасит своими огромными молотами.
Но не это главное. Главное, что жить на выделенном участке можно было только в летнее время и очень недолго.
Уже через пару месяцев расположение команды изрядно похорошело, во многом благодаря хозяйственности Глебыча и расторопности Петрушина и Васи. Полуразвалившиеся жилые модули укрепили, вкопали до половины в грунт и утеплили толем. Столовую, «ленкомнату», спортуголок и «душ» (ту самую бочку с приваренным краном) собрали в кучу под четырехскатной крышей добытой где-то Глебычем «УСБ-56». Рукастые Подгузные такой блиндаж отгрохали — загляденье, хоть инженеров всей группировки собирай да на экскурсию веди. Вместо дырявого кунга теперь стоит новая КШМ (командно-штабная машина), в которой обитает Лиза. Вся аппаратура в КШМ исправна, кроме того, дополнительно присутствует стационарный блок спутниковой связи для бесперебойного общения с представителем Витей.
Связь частенько используется не по назначению — звонят куда ни попадя, но Витя на это закрывает глаза. А куда он, на фиг, денется с подводной лодки? Экипировку, соответствующую характеру выполняемых задач, выбили при помощи того же Вити, а транспорт добыли сами: БРДМ (это личный Васин, он нигде не значится, поскольку фактически списан) и в отличном состоянии «УАЗ» (это вообще трофей). Линия к участку команды не подведена, но Глебыч выбил у связистов два средства энергоснабжения: большой дизель — для общих нужд и «дырчик» (это такой бензоагрегат) сугубо для КШМ. А как-то на досуге Петрушину с Васей кто-то не по своей воле подарил телевизор и пару видеомагнитофонов.
В общем, можно спокойно жить, работать и раз в квартал показывать результаты...
* * *
— Надо было их сразу грохнуть, — мрачно заметил Петрушин. — Или, на худой конец, ДТП по дороге устроить.— Зачем такие крайности? — возразил Серега. — Просто надо было повязать и оформить в сизо. И камеру отнять.
— Да, повязать — это дело, — согласился Петрушин. — Я еще у сизо понял — ничего хорошего от них не дождешься.
— Поздно ты понял, — сокрушенно вздохнул Костя. — Я это всегда знал. С самого рождения. Ну-ка, навскидку, припомните хоть один эпизод, когда нам от телевизионщиков польза была?
Петрушин привычно покосился на Васю, которому Лиза как раз меняла повязку на ноге. Вася наморщил лобик и пожал плечами — не помню, мол. Петрушин почесан затылок и задумался.
Есть такое расхожее высказывание: «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает». А еще есть такое: «Отрицательный результат — тоже результат». Увы-увы, похоже, группировочное и ведомственное начальство насчет этих прекрасных высказываний совершенно не в курсе. Похоже, им больше нравятся высказывания из другой серии. Типа «взялся за гуж — не говори, что не дюж», или "назвался груздем — будь готов в любой момент получить «по caмое не балуйся»...
— Можешь не напрягаться, — Костя освободил Петрушина от необходимости шевелить извилинами. — Я тебе и так скажу, я с ними больше общался. Пару раз наши пацаны со «спутника» съемочной группы домой звонили. Вот и вся польза. И то это еще как посмотреть. Один потом ночью плакал и пытался застрелиться. Поговорил, называется, с мамой... Ну а во всех остальных случаях — один сплошной вред. То ославят на всю страну, то снимут чего не положено. «Духи» потом смотрят и радуются: ага, и разведки не надо, гляди, и так все показывают!
— Вредители, — буркнул Вася. — Точно, за такие вещи мочить надо.
— Ну зачем так кровожадно? — Костя укоризненно покачал головой. — Мы все понимаем, что это нереально. Просто надо дистанцироваться. И ни при каких обстоятельствах не сотрудничать с ними. Не давать интервью, не отвечать на вопросы, вообще — никаких контактов. Что ж поделать, если они такие уроды...
Вообще, Костя добрый и коммуникабельный. Работа такая, по-другому нельзя. Но у психолога, выражаясь его профессиональными понятиями, травмирующие воспоминания годичной давности, напрямую связанные с телевизионщиками. Правда, там были импортные господа с камерами, из Си-эн-эн, но это не меняет дела: они на полном серьезе собирались заснять такое непотребство, что даже язык не поворачивается назвать это своим именем.
Как выяснилось, нелюбовь психолога к телевидению оказалась очень даже обоснованной. В данном случае съемочная группа НТВ, выполняя свои профессиональные обязанности, подложила нашим славным ребятам такую свиноматку, что хуже и не придумаешь. Не окажись они в самый неподходящий момент у Ногамирзин-Юрта, не было бы всей этой нездоровой шумихи, чреватой самыми серьезными оргвыводами.
Это ходячее недоразумение (по имени Мовсар Дадашев) нигде даже оформлено не было. Ни у ментов, ни у грушников, ни в ФСБ. Остальных хоть в отделе заактировали, когда сдавали. А этого не сдали, поэтому никуда не вписали. Только в сизо отметили как временно задержанного по подозрению на причастность. Но с персоналом сизо проблем бы не возникло: они по знакомству согласились придержать его на семьдесят два часа, так что в их интересах было помалкивать для своей же пользы. Нигде больше он не нарисовался — молод еще. Не проходил, не привлекался, не значился...
Если рассматривать это престранное происшествие у Ногамирзин-Юрта в сугубо тактическом аспекте, можно смело утверждать, что наши вышли из переделки с минимальными потерями. Потому что все там было очень нехорошо и грамотно. Пулеметчики где положено, два гранатометных расчета «на выносе», взрыв гранаты Мовсара, фактор внезапности...
Это Вася с Петрушиным всех вытащили. В первые же секунды боестолкновения снесли к чертовой матери двух гранатометчиков, которые словно из-под земли вынырнули, буквально в полутора сотнях метров. Хорошо, между прочим, сидели. То-то была бы веселуха, если бы они успели хотя бы по разу отработать по нашей броне!
Но они не успели. И не потому что не подготовлены должным образом. Просто хлопцы, устраивавшие засаду, судя по всему, ориентировались на следователей с обычной охраной. А там очень некстати оказались два универсальных боевых робота русского спецназа, да еще и последней модификации. Таких во всей группировке раз-два и обчелся. А без гранатометов засадникам там ловить было нечего, особенно после того, как в огненную карусель включились башенные пулеметы омоновского БТР и БРДМ команды. Кроме того, минут через десять туда должны были «вертушки» подтянуться...
Одним словом, все можно было утрясти и замять, если бы не титанические усилия съемочной группы НТВ. Благодаря этим усилиям, теперь весь мир в курсе: у «акванавтов», оказывается, есть некий загадочный командир. А у федералов есть некие нерадивые товарищи. Поймали, держали, повезли, упустили. Поймали — молодцы, честь и хвала. Не перевелись еще богатыри на Руси! Держали и повезли — это ладно, это ваше дело, как с задержанным поступать. Но зачем упустили? Вы что, совсем ненормальные? На фига тогда вообще ловить было?!
Начальство, успевшее бодро отрапортовать о героическом захвате последней группы «акванавтов» и об успешном завершении всей операции в целом, было поставлено в крайне неловкое положение. Разумеется, проще всего сказать категоричное «нет» и от всего отказаться. Но одно дело в сводках и пресс-релизах отнекиваться и совсем другое — в эфир, на всю страну. А вдруг потом, спустя некоторое время, все это всплывет? Три министра и командующий — вруны, это же, согласитесь, ни в какие ворота не лезет! Скажешь категоричное «да, было такое» — нездоровая сенсация, очередная победа «духов», которые на своих сайтах и частотах и так вовсю трещат на эту тему. Да и приятное впечатление от внешне вроде бы безупречной разработки по «акванавтам» будет безнадежно испорчено. Это как жирная клякса в самом конце пятерочного диктанта.
Приходилось играть в древнюю детскую забаву: «черно с белым не носить, „да“ и „нет“ не говорить». То есть всячески изворачиваться и натужно изображать небрежную иронию, обращаясь к заезженной донельзя, но и по сей день не утратившей своей универсальности формуле: «...а был ли мальчик?!»
Таким образом, нездоровой сенсации пока что удалось избежать. Народ ведь у нас привык, что слухи и сплетни бывают разные, верить им следует с оглядкой, и надо ожидать прямого подтверждения из уст компетентных лиц. Но недовольства и брюзжания в СМИ, как в наших, так и в импортных, избежать не удалось, и это огорчало.
Огорчаться в одиночестве и пребывать сугубо индивидуально в неловком положении наше начальство не любит. Потому что страдать в коллективе, как вы, наверное, знаете, значительно интереснее и веселее. Поэтому все виноватые, по нисходящей, в свою очередь были моментально поставлены в очень даже неловкое положение, а именно — раком. Это, конечно, извращение, вот так вот — с мужиками, но так уж у нас водится.
Угадайте с трех раз, кто в данном случае оказался самым виноватым. Раз... Угадали! Приз в студию, возьмите в блиндаже банку сгуща. Только чтоб Вася не видел, а то бросится.
Сразу возникла куча дурных вопросов, на которые при других обстоятельствах никто не обратил бы внимания.
Вот они, те самые неумные вопросы:
— Почему не сдали в отдел?
— Зачем отвезли в сизо? А попутно — какой деятель догадался у вас его там принять?
— Ладно, если и сдали, хрен с вами... Но отчего не доложили инициатору — ФСБ?
— Кто?! Кто вас уполномочил на следственные действия, муттер вашу е? Где ваш огород, е вы во все места, а где разработка по «акванавтам»?! Вы ведь там, е е, даже и рядом не валялись!!!
И вообще... вы что о себе думаете? Думаете, раз вы в оперативном подчинении у спецпредставителя, так вас теперь все тут будут с тыла под «разгрузку» целовать?! Думаете, на вас управы нет?! Да мы вас — е, е, е...
Ладно, не будем выслушивать весь этот начальственный рык, полный затаенного сладострастия. Проще говоря, команда опять с разбегу вляпалась... в очередную фазу обструкции.
Скажем сразу: для команды это дело вполне привычное, и хоть и неприятная ситуация получилась, но вовсе не критическая. Так уж сложилось, что за время работы наши хлопцы неоднократно попадали в подобные ситуации. Почему так получается, нетрудно догадаться, если вновь обратиться к приведенному выше расхожему изречению: «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает». А в данном конкретном случае вообще виноватым себя никто не считал. Виноваты — это если на ваших глазах мост взорвали, в результате чего получилась куча трупов, а вы и пальцем не шевельнули. Это и в самом деле позор, потом надо из кожи вон лезть, чтобы реабилитироваться.
А тут такое недоразумение приключилось (в просторечии — залепуха) с этим странным мальчуганом, что любое, самое крутое подразделение на месте команды попало бы тем же концом в ту же историю. И, помимо всего прочего, не следует забывать про результат. Увели пацана из-под самого носа — это, конечно, нехорошо и обидно... Но все ведь живы! Это главное. Пятеро раненых, только один — тяжело (омоновский сержант схлопотал под лямку бронежилета), но жить будет. А могло ведь все кончиться гораздо хуже: смотри приведенный выше тактический аспект. Для такой ситуации, при внезапном нападении из грамотно подготовленной засады, это не просто неплохой результат, а сразу и безоговорочно — пять баллов.
Тем не менее здоровое желание реабилитироваться все же присутствовало. Ребята все-таки местами военные и, хоть и не являются образцом выполнения воинского долга, с таким понятием, как «личная ответственность», знакомы не понаслышке. Одно слово — офицеры.
Кроме того, всех одолевало любопытство. В числе множества пороков, присущих членам команды, любопытство занимало особое место. Мальчонка, согласитесь, попался просто ужас какой загадочный и весь из себя таинственный. Костя, например, после того случая даже спать нормально перестал — так завелся на эту диковину. Вот отловить бы мальчонку да разобраться, что почем...
В данном вопросе начальство, надо отдать ему должное, пошло навстречу чаяниям мастеров ратного дела. Но совсем не так, как хотелось бы. Хотелось, как обычно, навалиться всем слаженным коллективом на проблему и совместными усилиями долбить в одну точку, пока в глухой стене неизвестности не образуется брешь. Так делали всегда, и всегда это срабатывало.
У начальства на этот счет были другие планы. Из серии «примерно наказать, ткнуть носом, поставить в стойло». Желание отловить загадочного Мовсара у начальства, естественно, присутствовало, и было оно едва ли не большим, чем у членов команды. А по поводу команды было особое мнение. Что может сделать отдельно взятое виноватое подразделение, в то время как в операции по розыску задействованы несколько тысяч человек? Да ровным счетом ничего. Вот и будьте добры — все в строй. Шагом марш, на общих основаниях.
Как правило, фаза деловой активности мероприятий по розыску какого-нибудь вредного субъекта либо по отлову подозреваемых после очередного теракта длится три дня. И, соответственно, три ночи. Потом вся активность резко идет на убыль. Костя утверждает, что это обусловлено элементарной биохимией, в совокупности с сугубо русской беспечностью и спецификой военного образа жизни.
— Первые сутки всех стресс колотит, каждый волнуется и переживает. На вторые сутки процессы в организме постепенно нормализуются, люди приходят в себя, привыкают и начинают трезво анализировать. Если ситуация не уникальна, а, напротив, повторяется в периоде — допустим, раз в пару месяцев, при этом нет личностно обусловленных потерь и реальная угроза отступила, либо в явном виде отсутствует, — к концу третьих суток организм просто устает напрягаться, и наступает закономерная фаза расслабления. Сообщество таких уставших напрягаться индивидов — воинский коллектив успокаивается и переходит к насущным рутинным делам. Жизнь продолжается.
— Короче, мимо свистнуло, не попало в тебя — жив! — по-своему округляет явление Вася. — Поволновался маленько, больше не свистит — ну и хрен с ним, чего зря переживать? Пошли лучше сгущ пососем и поспим — ночью опять в рейд...
Эти трое суток (с утра второго до утра пятого) наши хлопцы безропотно несли службу там, где определило начальство группировки. В частности, Петрушин, Вася, Костя и Серега были посажены на четыре узловых КПП как лица, имевшие с разыскиваемым непосредственный контакт.
Между тем в первые же сутки была состряпана довольно толковая ориентировка на Мовсара — фото и данные взяли в московском колледже, где до недавнего времени обучалось юное дарование. И совсем не факт, что он собирался перемещаться именно через КПП, а не по одному из тысяч объездных путей. Если вообще собирался. Проще ведь отсидеться в укромном местечке, пока все не утихнет.
Так что не было нужды использовать специалистов в качестве бойцов досмотровых групп. Но начальству, конечно, виднее.
Остальным членам команды тоже скучать не дали. Иванова откомандировали в городской спецприемник, работать с подозреваемыми, задержанными в ходе проведенных «по горячим следам» многочисленных рейдов. Лизу на три дня включили в оперативную группу ФСБ, работавшую по адресам, полученным от агентуры. Глебыча пришпандорили к виноватым № 2: грушникам, которые организовали засаду у Тхан-Юрта, где располагалось родовое поместье вконец захиревшей чеченской ветви клана Дадашевых. В том районе после деловой активности старшенького Дадашева — Сулеймана до сих осталась масса заминированных участков, по которым даже местные опасаются ходить, надо было квалифицированно «почистить» основной маршрут и резервные пути для экстренной эвакуации группы.
В принципе, Вася, раненный по касательной в икру, мог бы и отказаться от такой великой чести. Залег бы в госпиталь на пару недель, отоспался бы, отдохнул... И вообще, по большому счету, Иванов мог решить проблему одним звонком — команда находилась в прямом оперативном подчинении у спецпредставителя и на весь период своего функционирования начальству группировки была, что называется, неподсудна. Но полковник не стал этого делать, и члены команды прекрасно его понимали. Во-первых, совесть не позволила: все-таки виноваты, как ни крути, хоть и косвенно. Во-вторых, не хотелось портить отношения. Кто его знает, как долго будет существовать команда? Еще месяц-другой подержат, сочтут нецелесообразным иметь лишнюю штатную единицу и расформируют за ненадобностью. И все вернутся по своим местам. А там, на местах, обиженное начальство потные ручки потирает в предвкушении ласковых объятий после долгой разлуки...
Да и Вася не такой тип, чтобы в госпитале отлеживаться, когда другие упираются. Этакий стойкий оловянный солдатик. Тем более ползать там по-пластунски и барьеры брать необязательно, сиди себе в сторонке и наблюдай за проезжающей публикой.
* * *
— Наверное, все-таки лишняя хромосома, — Лиза, обработав рану, задумчиво уставилась на Васину лодыжку. — Непарная...Лизе частенько приходится оказывать медпомощь членам команды — в официальном штате она числится на должности военврача, да и подготовку соответствующую имеет. Так вот, в отличие от остальных нормальных особей подвида «хомо-военикус», Вася регенерирует просто с чудовищной скоростью. Костя, например, с таким ранением валялся бы в госпитале как минимум пару недель, а потом еще с неделю хромал бы. А Вася уже хромает — хотя прошло всего трое суток.
— В смысле — мутация? — живо подхватил Серега. — А я говорил! Что-то мне в этом парне не того... Ночью видит, по кустам лазит неслышно, врага чует за версту, нюх, как у собаки...
— Мутант, — согласился Костя. — Маугли.
— Но-но, — незлобиво огрызнулся Вася. — Сами вы недоделанные. Не видите, не чуете, шумите. Дети асфальта, блин...
Дело было к вечеру, делать было нечего. А точнее, слегка после полудня, вечер часов через пять наступит. После трех суток отсутствия команда наконец-то собралась в полном составе. Привели себя в порядок, помылись в душе и теперь торчали в «столовой», пребывая в состоянии вдумчивой подготовки к плотному обеду. Братья Подгузные гремели сковородками и воняли жареным луком, а офицеры, обсудив последний теракт на перегоне Подкумок — Ессентуки (какие-то изверги мирную электричку взорвали, подробностей пока что не было), неспешно обменивались впечатлениями об итогах всей этой трехдневной ненужной активности.
В том, что активность была ненужной, ни у кого сомнений не возникало. Не только Костя в курсе насчет трехсуточной активной фазы, об этом все знают, в том числе и «духи». Проще говоря, усиление вечным быть не может по определению. Отсиделись в безопасном месте, дождались, пока все успокоится, и гуляйте себе на все четыре стороны. Ну, не через КПП, естественно, а где-нибудь мимо. Везите своего фигуранта куда хотите...
— А вот вопрос, — рассеянно пробормотал Иванов, изучая запаянную в целлофан карту Северного Кавказа и прилегающих областей, висевшую рядом со столом на штативе. — Ну и куда они его теперь потащат?
— Интересный вопрос, — оценил Серега. — Ориентировки на каждом столбе. Здесь он рано или поздно засветится. А в Москву возвращаться вообще нет смысла. Там чекисты работают не в пример проворнее тутошних...
Да, вопрос вполне резонный. В Чечне Мовсар может чувствовать себя спокойно только в тех селах, где его клан имеет поддержку. Учитывая то обстоятельство, что чеченская ветвь клана потеряла практически всех мужчин, а при жизни эти потерянные успели обзавестись не одним батальоном кровников, поддержка в данном случае — понятие зыбкое и очень неустойчивое. Догадались бы объявить за голову солидное вознаграждение — уже принесли бы. Не привели, не привезли, а именно принесли — голову...
А в Москве Мовсар теперь не жилец, это точно. Пути назад отрезаны, законопослушная жизнь кончилась, на мирной карьере поставлен жирный крест...
— Один вариант — в горы, — заметил Петрушин. — Или в отряд, или через грузинов — в Баку, потом в Турцию.
— А смысл? — спросил Костя.
— То есть как это — «смысл»? Тут и коню понятно: чтобы удрать в безопасное место, затаиться...
— А смысл? — испорченной пластинкой отозвался Костя.
Все дружно посмотрели на психолога. Костя сидел на корточках, привалившись спиной к палаточной стойке, и чертил шомполом какие-то закорючки на утрамбованном до бетонной твердости земляном полу. На лавке места не было — Вася разлегся.
Вид у психолога был не то чтобы совсем уж отрешенный, но определенно рассеянный. О чем-то он там себе размышлял, как всегда, до какого-то момента — отвлеченно от общего контекста. Таким образом Костя размышлял вот уже четвертый день. Чего-то там такое рожал, но что именно, пока никому не понятно.
— А попроще? — хмуро буркнул Петрушин.
— Доктор считает, что все это неспроста, — высказался Иванов, за год совместной деятельности досконально изучивший «загибы» психолога (как, впрочем, и особенности всех остальных членов команды — тут ни одного «линейного» нет). — И что тут имеет место какой-то подвох.
— Он самый, — кивнул Костя. — Он самый...
— Ситуация, безусловно, несколько странная, — деловито вступил в полемику Серега. — Больно уж мальчонка резвый попался... Но, может быть, доктор несколько иначе, чем остальные, понимает этимологию такого понятия, как «подвох»? В чем именно подвох?
— Да во всем, — Костя запыхтел, усердно вычерчивая шомполом почти правильную окружность. — Кругом — один сплошной подвох.
— Там у канала был подвох! — вдруг торжественно выпалил Вася. — Такой здоровый и вонючий! Что весь отряд едва не сдох! Эмм... Когда бы не помог нам случай!
— О! — Лиза даже бинты отложила, чтобы изобразить аплодисменты. — Военная лирика. Браво, браво... Бис! Впрочем, нет, не надо — бис. Это получается только единожды, когда от души... А зачем «вонючий»? Только лишь, чтобы срифмовать «случай»? Или в этом какой-то скрытый смысл?