Страница:
Сотрудниками ОВД в ходе проведения ОПМ досмотрено 14 492 единицы автотранспорта, проверено 28 407 человек.
Помимо вышеперечисленного, в результате проведения плановых мероприятий по обнаружению тайников с оружием и боеприпасами за прошедшие сутки изъято: 5 автоматов, 8 гранатометов, «СВД», охотничье ружье, 6352 патрона, 25 гранат, 22 мины, 10,2 кг ВВ, 84 выстрела к гранатомету, 15 снарядов, 9 «СВУ», 18 запалов, 118 детонаторов.
Временный пресс-центр МВД РФ в Северо-Кавказском регионе…»
– Куда ты, майор? Пошли, присядем, потолкуем. У меня коньячок…
– Нет уж, спасибо. – Майор опасливо покосился на левый модуль, стены которого как-то странно потряхивало. – Я уже тут был. Хотел данные уточнить – кого куда по применению…
– И что?
– Что, что… Послали.
– Куда послали?
– Хм… куда! Известно куда. И сказали не возвращаться.
– Да ладно, не бери в голову! Я тут начальник, так что…
– Вот-вот! И начальствуйте на здоровье. – Майор ехидно хмыкнул. – А я пошел – у меня работа стоит. Если будет время, зайдите ко мне, как в штабе будете. По применению разберемся… Да, там у особистов[23] компьютер пылится – вам выделили. А у вас тут дизеля нет… Куда втыкать будете? Может, мы его себе…
– Дизель будет, – заверил Иванов. – Так что не сочтите за труд, пришлите. Втыкать – не проблема.
– Хорошо, пришлем. – Майор, похоже, слегка обиделся на такое жлобство. – Копии дел[24] и список подошлю после обеда. Наши-то в комплекте, а вот на смежников пока нету, ждем…
Земельный удел, определенный под «хозяйство» команды, располагался в юго-западной оконечности лагеря. Символический забор из палаточных кольев и выцветшей за лето двойной масксети ограждал небольшой участок, который полковнику контрразведки Иванову надлежало прямо сейчас, с ходу, принять под свое потрепанное крыло.
Вообще-то такого участка полковник не желал. Когда летел сюда, обещали, что команде выделят стационарное помещение в сорок второй дивизии, две комнаты в нормальном общежитии и кормить будут в офицерской столовой. Но, как всегда, обманули. В армии вообще любят обманывать: это такое наше военное хобби.
Участок выглядел брошенным. Обещанные новые палатки отсутствовали. Два обшарпанно-щелястых жилых модуля – небольшие сборно-щитовые домишки на две комнаты; распахнутый настежь пустой кунг от кашээмки; крохотный шиферный навес для дизеля, покосившийся шиферный же сортир; ржавая бочка на трех ногах – типа, душ; турник и полуобвалившаяся узкая траншея, заканчивавшаяся слабым подобием блиндажа.
Справа от ворот торчало транспортное средство: старенький «66-й» с лысыми покрышками и рваным тентом, в кузове которого угадывались какие-то ящики. Под распахнутым задним боротом, на земле, валялась незачехленная телескопическая антенна.
А еще тут, рядышком, таилась здоровенная «неудобь» – бывалый взгляд сразу же выхватил ее наличие из окружающей обстановки. «Неудобь» была представлена батареей саушек[25], окопавшихся в тридцати метрах от места дислокации команды. Кто не в курсе, сообщаю: батареи при штабе объединенной группировки в профилактическом режиме работают исключительно по ночам, когда людям положено спать. И, если вы находитесь в радиусе трехсот метров от этого безобразия, возникает устойчивое ощущение, что вас накрыли огромным колоколом, по которому банда кузнецов-хулиганов со всей дури лупит своими неподъемными кувалдами.
Сейчас саушки молчали и выглядели вполне мирно. Но полковник контрразведки – человек донельзя бывалый, этим обстоятельством вовсе не утешился, а, напротив, непроизвольно скривил жуткую гримасу. Тридцать метров от батареи – это, я вам скажу…
– Ничего, перебьемся. – Иванов гримасу уничтожил, окинул унылым взором свои владения и насильственно подпустил в тон порцию казенного оптимизма. – Главное не в этом. Главное – люди!
Люди присутствовали. Заглянув в кузов, Иванов обнаружил два рыхлых тела в камуфляже с погонами прапорщиков. Тела смердели чесноком, сельдью и страшным перегаром и признаков жизни не подавали. При попытке нащупать пульс одно из тел вяло лягнуло ногой правый борт и отчетливо порекомендовало:
– И-нна!!!
– Это вы мне, полковнику?!
– Нна! – подтвердило тело, поворачиваясь на другой бок, и тотчас же захрапело фистулой.
Слегка расстроившись, Иванов бросил сумку с вещами возле машины и отправился исследовать территорию. Надо будет блиндаж подправить, дверь соорудить, с замком. И за такие выкрутасы – под арест!!! Распустились тут, понимаешь…
Жилые модули располагались к калитке задницей – двери были с обратной стороны. В том, что слева, происходило что-то нехорошее: тонкие стены сотрясались от ударов, раздавался топот – словно табун лошадей запустили.
Послушав с полминуты, житейски опытный полковник определился: дерутся. Но душераздирающих криков не слышно. Возможно, силы на исходе, не до криков. Значит, не на жизнь, а на смерть. Возможно, дело и до оружия дойдет – если крепко пьяные. А это совсем нехорошо: стенки тонкие, даже табельный пистолет прошьет навылет.
Обходя опасную зону со стороны правого модуля, полковник вспомнил инструктаж в округе и неприятно озаботился.
– Орлов тебе подобрали – закачаешься. Каждый мастер своего дела, профессионал с большой буквы. Но есть маленький нюанс. По рекомендации оттуда, – начальственный тык пальцем в потолок – да, именно оттуда рекомендации, – …вот по этим самым рекомендациям… каждый из твоих орлов, помимо всего прочего, маленько того… ну, не совсем псих, а так себе… короче – человек-война, полный чеченский синдром. Не гонят к чертовой матери исключительно из-за высокого профессионализма. Командиры и начальники с огромным удовольствием от них избавились – никого упрашивать не пришлось. В общем, головорезы. Извини – это не наша затея…
На крылечке ходившего ходуном модуля сидела миниатюрная блондинка в камуфляже и кроссовках и сосредоточенно курила, пустым взором уставившись вдаль.
«Донтабак, – у Иванова на эти дрянные сигареты была устойчивая аллергия. А дамочка – ничего. Тридцати нет, симпатичная. Пальчики холеные, маникюр, стрижечка, опять же… И не пьяная вроде. Познакомиться бы, да обстановка того… не того».
– Дерутся?
– Угу.
– Давно?
– Да уж минут десять.
– Десять? Богатыри! Здоровьем бог не обидел. Нормальные люди давно бы уже выдохлись.
– Угу. – Дамочка стряхнула пепел Иванову на ботинок и задумчиво изрекла: – Вот так с ходу человечью натуру не исправить. Переделке не поддается. Чего уж там, миллионы лет бегали с дубинами… А тут, за три-четыре века… Не-а, никак. Как минимум еще тысячу лет цивилизации – тогда, пожалуй…
– Стрелять будут?
– Стрелять? Нет, не будут. Все трезвые.
– Ну, и на том спасибо… Из-за вас дерутся?
– Вроде бы нет – повод был вполне нейтральный. Но, несомненно, я сыграла роль провокационного фактора. Женщина в воинском коллективе… Каждый хочет показать себя самым сильным, умным, значимым…
– Ладно. – Иванов подал даме руку, приглашая встать. – Мне войти надо. А вы бы того… шли бы вы к себе, провокационный фактор. Вы со связи?
– Я отсюда. – Дамочка от руки отказалась, пружинисто встала и, щелкнув пятками кроссовок, представилась: – Капитан Васильева. Федеральная служба безопасности. Электроника, приборы, связь. По легенде – военврач. А вы наш командир?
– Ну ни фига себе! – Лицо Иванова вытянулось от удивления. Женщина в такой команде – полный нонсенс. Это кто же придумал такое?
– Я не хотела – направили, – поспешила сообщить дамочка. – Мне и в Моздоке было неплохо – командировочные те же, а боевых все равно не платят. Но вы не расстраивайтесь – я все умею.
– Черт… ну вы это… хотя бы удалитесь куда-нибудь. – Иванов растерянно огляделся – куда тут удалиться, совершенно непонятно. – Пока я тут разберусь… с этими.
– Да вы заходите, не стесняйтесь. – Дамочка вежливо уступила дорогу. – Они вполне управляемые. И, в общем, не дерутся, а так – силами меряются. Пойдемте, я вас представлю. Полковник…
– Иванов. – Иванов решительно распахнул дверь. – Не надо представлять. Побудьте здесь, я сам…
Внутри модуля царил полумрак: небольшие оконца из потресканного плекса давали скудное освещение. А еще тут, помимо полумрака, царил весьма специфический аромат, состоявший из смеси ядреного пота и анаши.
В ближнем правом углу были свалены вещмешки и дорожные сумки, на которых возлежал средних габаритов дремотный мужлан чуть за сорок – ровесник Иванова. Мужлан был бос, обрит наголо, одет в линялые штаны от «афганки» и табельную майку с прозеленью, даже не второй свежести. На левом плече бледненькая татушечка: оскалившийся тигр и надпись «ОКСА», на шее – грязная марлевая повязка.
Мужлан был занят сразу тремя делами – посасывал гигантскую козью ногу с шалой[26], лузгал семечки из трехлитровой банки, мастерски сплевывая на сторону, и внимательно наблюдал за поединком.
Поединщики были представлены двумя крупными экземплярами, разница в возрасте и весе, соответственно, примерно десять лет и пятнадцать кило. Камуфляжные штаны, мокрые от пота табельные футболки, багровые физиономии. Что характерно, как и мужлан с шалой, оба босые. Слева от входа стояли в ровненькой шеренге три пары кроссовок – две сильно ношенные, одна совсем новенькая, рядом лежало оружие и «разгрузки» с боеприпасами, также в трех экземплярах.
Ратоборствующие топтались во втором отсеке, пыхтели как паровозы – устали порядком, и постоянно перемещались, мелькая то в межкомнатном дверном проеме, хронически лишенном двери, то в большущей неровной дыре слева. Это доставляло мужлану на вещмешках изрядное неудобство: чтобы быть в курсе, приходилось водить лысым черепом справа налево. Шея, видимо, не работала, двигался весь корпус, и оттого мужлан был здорово похож на китайского болванчика – у Иванова был такой в детстве, когда жил с родителями в Харбине.
– Ты кто? – покосившись на пришельца всем корпусом, поинтересовался мужлан.
– Петрович я, – ответил Иванов, с ходу подстраиваясь под обстановку. Ясный пень, тут буром переть и на горло брать – только делу вредить. Можно в дыню схлопотать, а то и увечье получить. Увечья Иванов не любил, у него на госпиталя, как и на «Донтабак», была устойчивая аллергия.
– Глебыч, – кивнул мужлан и протянул гостю самокрутку. – Ммм?
– Не курю. – Иванов изобразил благодарственный жест и ткнул пальцем в сторону драчунов: – Молодой хорошо держится. При такой разнице в весе…
– Это Гесс хорошо держится, – с ленивой растяжкой опроверг Глебыч. – Если б не опыт, пацан бы давно его уж утоптал – смотри, какой прыткий. А ты кто, Петрович?
– Человек я. Православный.
– Не, это понятно. А че пришел?
– Да так… командиром к вам направили. Вот, хожу, осматриваюсь.
– Гхм-кхм… – Глебыч аккуратно притушил самокрутку об стену, поставил банку на пол, встал и, застегнув верхнюю пуговицу на ширинке, рявкнул: – А ну, хорош скакать! Командир пришел!
Младший драчун понял команду буквально: тотчас развернулся и изобразил строевую стойку, прижав руки к бедрам.
– Оп! – Старший – опытный воин, воспользовавшись моментом, коварно лягнул соперника в пах.
Соперник, побледнев, скрючился и рухнул на колени, схватившись за промежность.
– Оп! – Опытный воин легонько добавил кулачищем по затылку, повергая соперника ниц, и наступил ногой на горло. – Пи…дец! «Двухсотый».
– Хррр!!! – Молодой пустил пузыри и слабенько шлепнул ладонью по полу – сдаюсь, мол. «Двухсотый» так «двухсотый».
– Ладно, живи, – разрешил старший, убирая зловещую стопу с горла поверженного и протягивая ему руку. – Правило номер один: хороший враг – мертвый враг. Сражайся, пока не убедишься, что он труп. И ни на что не отвлекайся! Пусть небо обрушится на землю – отвлекаться нельзя, пока не убедишься, что твой враг отдал концы. Вставай давай – че разлегся!
– Подполковник Васильев, – представился Глебыч. – Семен Глебович. Инженер.
– Родственник, что ли? – Иванов удивленно приподнял правую бровь и кивнул на дверь.
– С кем? А, с этой… Не, однофамильцы.
– Понял. – Иванов почесал затылок и с интересом уставился на инженера. Про Глебыча он был наслышан, это уникум в своем роде, но видел в первый раз. Вот, значит, ты какой, пятнистый олень…
– Майор Петрушин, – напомнил о себе победитель турнира, сделав два строевых шага к гостю и энергично стукнув себя подбородком в грудь – чуть шею не вывихнул. – Евгений Борисович. Можно просто – Женя. Седьмой отряд. Чемпион команды по эрбэ[27]. Салага не возражает?
– Гхрр… – Салага, шатаясь, поднялся с пола и томно кивнул – чемпион так чемпион. – Кхе-кхе… Лейтенант Кочергин. Кхе-кхе… Сергей. ГРУ. Кхе…
– Очень приятно. – Иванов поочередно со всеми поручкался, чуть дольше положенного задержав взгляд на Петрушине – о подвигах этого типа он также был наслышан. Вот это порезвилось руководство! Не команда, а кунсткамера какая-то… – Гхм… Полковник Иванов. Сергей Петрович. Контрразведка округа. Эмм… Васильева!
На зов явилась задумчивая капитанша. Встала у двери, ручки сложила на груди, носик сморщила. Да, воняет тут у вас. Одно слово – варвары.
– Как звать?
– Лиза.
– Бедная?
– Есть такой грех. – Лиза со вдохом поправила прическу, шагнула к оконцу, легонько толкнула его – вывалилось, на фиг, вместе с рамой. Проветривание помещения называется. – Бедная Лиза, да… Была б богатая – разве торчала бы тут с вами?
– Ничего, у вас еще все впереди, – обнадежил Иванов. – Ну вот. Завтра к утру еще двое подтянутся – и команда в сборе. Так… Должна еще быть группа маттехобеспечения: два прапора и водила – сверчок[28]. Те, что в кузове лежат… это оно?
– Возможно, – опять врастяжку произнес Глебыч. – Но не факт.
– Не понял?
– Когда мы пришли, оно уже тут стояло, – объяснил Петрушин-победитель. – Оно лежало. Оно уже такое было.
– А сверчок?
– Не было, – утвердительно кивнул корпусом Глебыч. – Точнее – не видели. Лиза, водилу не видела?
– Не видела. – Лиза высунула носик в оконце и вздохнула полной грудью. – Но он был.
– Откуда данные? – прицепился Глебыч. – Ты ж не видела?
– Прапорщики пьяные, в кузове, машина заехала недавно. Она что – сама по себе заехала?
– Логично, – согласился Иванов. – Ладно, разберемся. Так… Так-так…
– Что будем делать, командир? – подсказал Петрушин.
– Жить будем, – оптимистично заявил Иванов. – Прежде всего приведем в порядок быт. Потом все остальное.
– С кем жить? – Петрушин недвусмысленно облизал Лизу призывным взором. – Где и как жить?
– Я, Глебыч и психолог – завтра с утра подтянется – в этом гадюшнике, – определился Иванов. – Товарищ Петрушин, представитель спецназа ГРУ и еще один разведчик – с утра подтянется – во втором гадюшнике…
– Я не представитель, – заскромничал побежденный лейтенант. – Я уже объяснял коллеге, что спецназ ГРУ – небольшая частичка ведомства. А я офицер аналитического отдела…
– Да я и говорю, вэвэшный спецназ – круче гэрэушного! – не в тему подбоченился Петрушин. – Били и будем бить…
– Короче! – слегка возвысил голос Иванов. – Мы теперь все в одной упряжке. Попрошу без этого… без всякого. Лиза у нас за связь отвечает – обустраивайтесь в кунге кашээмки. Дырчик[29] мы вам закажем. Вот, собственно…
– Прапора и контрактер? – напомнил Глебыч.
– Блиндаж. – Иванов мстительно прищурился. – Как проспятся, пусть обустраиваются. Предупреждаю всех: спиртное употреблять только по моей команде. Я не аскет, на горло наступать не стану, но прошу соблюдать некое подобие офицерской этики. И еще… Глебыч, я не курю.
– Нет проблем. – Глебыч ленивым щелчком шибанул «козью ногу» в оконце. – Вы не думайте, я не злоупотребляю. Так – балуюсь.
– Ну и славно. А зачем майора обидели?
– Крыса штабная. – Петрушин презрительно оттопырил нижнюю губу. – Писарчук. Чмо, короче.
– Ну и что – писарчук? Каждый труд достоин уважения. Нормальный парень, без чванства – вон, мешок помог нести…
– Да хам он. – Глебыч почесал нос. – Правильно обидели. Пусть спасибо скажет, что в дыню не выписали…
– В смысле – хам?
Инженер охотно пояснил суть штабного хамства. Оказывается, майор на вполне миролюбивый вопрос сидевшего без знаков различия Глебыча «Ты кто?» побагровел, вытянул руки по швам и рявкнул, что он офицер штаба объединенной группировки. И попросил не тыкать. Ну и послали, естественно. А! Еще Петрушин предложил пари, что уделает майора за четыре секунды – в спарринге, без обуви. То есть четыре секунды от команды «понеслась!!!» и до отправки вышепоименованного майора в полный нокаут. Но это же была шутка – понимать надо…
– Ну и хрен с ним, – подытожил Иванов. – А теперь за работу, братья… гхм… и сестрички…
Распределив соратников по участкам работы, Иванов потер руки и приготовился наблюдать, как эти асы ратного дела будут выглядеть в роли уборщиков. Согласитесь, момент весьма пикантный, не каждый день приходится видеть, как майор и подполковник машут веником!
Увы, чуда не произошло. Пока Лиза с лейтенантом ломали кусты для веников, Глебыч резко пропал – словно в воздухе растворился, а Петрушин сходил к «мазуте»[30] и привел пятерых чумазых солдат. Солдаты с удивительным для военного времени энтузиазмом принялись за работу и за час навели в расположении команды идеальный порядок.
– Мы теперь у вас каждый день будем убирать, – сообщил на прощание худосочный ефрейтор с цыпками на шее. – Вы только свистните! Мы ж понимаем – офицерам самим впадлу работать…
– Чудны дела твои, господи!!! – пробормотал пораженный контрразведчик. – Или я чего-то недопонял?
– Ничего чудного, – моментом сдала товарища законопослушная Лиза. – Женя прапоров ограбил, только-то и всего…
Оказывается, Петрушин провел ревизию в «66-м», присвоил часть личного имущества прапорщиков – все равно пьяные, им не надо – и выделил артиллеристам по пачке «Донтабака», три банки сгущенки, две тушенки и две буханки белого хлеба. При этом сказал, что каждый труд должен быть вознагражден, и обещал впредь поступать так же. Еще изъял семь бутылок нормальной водки (бесланская «Звезда Улугбека», не самопал), которую передал командиру на хранение. Солдатам водку давать не стал, в относительно мирных условиях проживания на базе это непедагогично.
Через некоторое время возник Глебыч, и не один, а с приятным дополнением. Никуда он не удирал, как грешным делом подумал Иванов, а вовсе даже наоборот – принял меры, чтобы избавить командира от составления заявки на тыловое имущество.
Дополнение было выражено в форме «Урала», груженного бытовыми прибамбасинами, и двух почти трезвых прапорщиков с плотницким инструментом. Прапорщики быстро и без суеты соорудили пищеблок – навес, печь, котел для воды, стол и лавки, – установили умывальник, подправили сортир и «душ», заделали дыру в командирском модуле, поменяли плекс в оконцах и оборудовали семь спальных мест. До блиндажа не снизошли.
– Эти и сами с руками, – последовал кивок в сторону тел, возлежавших в кузове «66-го». – Проспятся, сами себя обслужат…
Пока правильные прапора возились с обустройством, Глебыч установил два ТА-57[31] – Лизе и командиру, отмотал полсотни метров провода и самовольно врезался в центральный кабель, который проходил рядом с артиллеристами. Еще три аппарата были презентованы Лизе про запас – все равно списанные, не жалко.
– Глебыч, а почему – «Гесс»? – полюбопытствовал между делом праздный Иванов, тычком перста обозначив объект – Петрушина, который в этот момент совместно с побежденным лейтенантом навешивал на турник самодельную «грушу». – Обычно Жень обзывают иначе. «Джон», например?
– А вы посмотрите внимательно…
– В быту «выкать» не обязательно, – демократично заметил Иванов. – Разница в звезду, почти ровесники…
– Ладно, – кивнул Глебыч. – Смотри, Петрович: рыжий, конопатый, основательный… ну, и еще ряд нюансов. «Гесс» вообще сокращенный вариант. Официальная его «погремуха» – Гестапо! А в спецназе просто так прозвища не дают, это я тебе точно говорю…
С телефоном жить стало проще. Иванов быстренько обзвонил всех, кого положено, обнаружил кучу хороших знакомых, часть из которых сидели на хлебных местах, и решил ряд проблем. В результате завтра с утра обещали принять на продовольственном складе начальника ВХД (одно из тел в «66-м», конкретно которое – пока неясно), обещали принять заявки на связь, экипировку, ГСМ и вооружение, а также обнадежили туманной наводкой по дизелю. У связистов, мол, два резервных, договоритесь – один ваш.
– Договориться – не проблема, – деловито вник в командирские заботы Глебыч. – Их зампотыл – Игорь Кириллов, мой кореш. Надо три литра, ночь и день на реабилитацию. Ну, поспать потом. Три литра у нас есть.
– Ну и славно, – порадовался Иванов. – Забирай, и – вперед.
– Все, уже пошел…
По окончании бытоустройства Гестапо-Петрушин отпросился к своим, с ночевкой (все равно делать пока нечего), и утащил с собой лейтенанта. Типа, опыт перенимать. Иванов не возражал – тут как раз принесли пока что бесполезный компьютер и копии личных дел, надо было ознакомиться, составить заявки, поработать с документами и вообще немного поразмышлять в спокойной обстановке.
Кроме того, приятно порадовала возможность остаться наедине с Лизой. Прапора будут в отключке до утра – Глебыч компетентно сообщил, он в этом толк знает. А и очухаются, ночью саушки будут бухать, дверь на шпингалет и… Ужин с коньячком, правильное общение, ночь впереди…
Нет, это, конечно, маловероятно: с первого дня, с ходу, что называется… Но Иванов не с воза упал: еще не старый совсем, в самом соку, крепенький, вполне пригожий и по причине дикой начитанности очень интересный собеседник. А вдруг получится? Добротный командировочный интим – это, дорогие мои, для военного человека большая личная удача. Удобно, полезно и приятно во всех отношениях. И проблем в коллективе поменьше будет – если сразу определиться, кому конкретно дама оказывает благосклонность…
При ознакомлении с документами Иванова поджидал малый сюрприз. Дела войсковиков присутствовали в полном объеме, а на Лизу и гэрэушного лейтенанта – только тетрадные обложки и по листочку. Ф.И.О., дата рождения, звание и временная должность в команде. Хоть бы фотомордочки для приличия приклеили!
– Нехорошо, – озаботился Иванов и пешим порядком убыл в штаб, к особистам. Такие дела по телефону не решаются. – Тоже мне, шпионские страсти…
Особисты дело знали туго. Коллегу приняли как родного, моментом «навели мосты» и спустя полчаса подсобрали по закрытым каналам кое-какую информашку по интересующим объектам. Впрочем, и секрета особого никто из этого не делал, а копии личных дел лысыми оказались по старой доброй традиции: при откомандировании сотрудника – минимум информации навынос. Помимо всего прочего, и по войсковым товарищам дали небезынтересные дополнительные сведения, которые в личных делах хранить не принято. В общем, не зря сходил.
– Да уж, славные ребята… – подытожил Иванов, обстоятельно изучив данные на своих временных подчиненных. – И кто же это придумал – направить таких головорезов для оперативной работы? Я посмотрю, как они вам тут будут анализировать!
Впрочем, судите сами: вот краткие характеризующие данные на членов команды № 9, или, как официально она значится в приказе, «оперативно-аналитическая группа неспецифического применения»…
Семен Глебович Васильев. Сорок один год, холост. Подполковник, начальник инженерной службы ДШБр (десантно-штурмовая бригада). Профориентация – взрывотехника. Соавтор семи пособий по саперному делу. Во время прохождения службы в Афганистане был два месяца в плену. Каким-то образом ухитрился взорвать базу моджахедов, на которой содержался. Бежал, прихватив с собой двух оставшихся в живых контуженных охранников, месяц прятался в горах. Непонятно как выжил, ушел от всех облав, добрался до своих, в процессе путешествия обоих моджахедов… съел. После лечения в психбольнице вернулся в строй, живет в горячих точках, дома – проездом. Хобби: любит в пьяном виде, с завязанными глазами разминировать МВУ (минно-взрывные устройства) повышенной категории сложности. Известный шутник. Последняя шутка, ставшая достоянием широкой общественности: во время основательного застолья с двумя наикрутейшими спецами из Генерального штаба (один из них – как раз тот самый соавтор, который оформлял пособия), прибывшими проводить сборы с саперами, незаметно заминировал вышепоименованных спецов, предложил обезвредить взрывное устройство и дал на это дело две минуты…
Помимо вышеперечисленного, в результате проведения плановых мероприятий по обнаружению тайников с оружием и боеприпасами за прошедшие сутки изъято: 5 автоматов, 8 гранатометов, «СВД», охотничье ружье, 6352 патрона, 25 гранат, 22 мины, 10,2 кг ВВ, 84 выстрела к гранатомету, 15 снарядов, 9 «СВУ», 18 запалов, 118 детонаторов.
Временный пресс-центр МВД РФ в Северо-Кавказском регионе…»
* * *
– Ну вот – ваши апартаменты. – Сопровождающий майор из штаба – стройный красавец с румянцем во всю щеку, прислонил рюкзак с канцпринадлежностями к воротному столбу и поспешно вышел через калитку. – Я пошел.– Куда ты, майор? Пошли, присядем, потолкуем. У меня коньячок…
– Нет уж, спасибо. – Майор опасливо покосился на левый модуль, стены которого как-то странно потряхивало. – Я уже тут был. Хотел данные уточнить – кого куда по применению…
– И что?
– Что, что… Послали.
– Куда послали?
– Хм… куда! Известно куда. И сказали не возвращаться.
– Да ладно, не бери в голову! Я тут начальник, так что…
– Вот-вот! И начальствуйте на здоровье. – Майор ехидно хмыкнул. – А я пошел – у меня работа стоит. Если будет время, зайдите ко мне, как в штабе будете. По применению разберемся… Да, там у особистов[23] компьютер пылится – вам выделили. А у вас тут дизеля нет… Куда втыкать будете? Может, мы его себе…
– Дизель будет, – заверил Иванов. – Так что не сочтите за труд, пришлите. Втыкать – не проблема.
– Хорошо, пришлем. – Майор, похоже, слегка обиделся на такое жлобство. – Копии дел[24] и список подошлю после обеда. Наши-то в комплекте, а вот на смежников пока нету, ждем…
Земельный удел, определенный под «хозяйство» команды, располагался в юго-западной оконечности лагеря. Символический забор из палаточных кольев и выцветшей за лето двойной масксети ограждал небольшой участок, который полковнику контрразведки Иванову надлежало прямо сейчас, с ходу, принять под свое потрепанное крыло.
Вообще-то такого участка полковник не желал. Когда летел сюда, обещали, что команде выделят стационарное помещение в сорок второй дивизии, две комнаты в нормальном общежитии и кормить будут в офицерской столовой. Но, как всегда, обманули. В армии вообще любят обманывать: это такое наше военное хобби.
Участок выглядел брошенным. Обещанные новые палатки отсутствовали. Два обшарпанно-щелястых жилых модуля – небольшие сборно-щитовые домишки на две комнаты; распахнутый настежь пустой кунг от кашээмки; крохотный шиферный навес для дизеля, покосившийся шиферный же сортир; ржавая бочка на трех ногах – типа, душ; турник и полуобвалившаяся узкая траншея, заканчивавшаяся слабым подобием блиндажа.
Справа от ворот торчало транспортное средство: старенький «66-й» с лысыми покрышками и рваным тентом, в кузове которого угадывались какие-то ящики. Под распахнутым задним боротом, на земле, валялась незачехленная телескопическая антенна.
А еще тут, рядышком, таилась здоровенная «неудобь» – бывалый взгляд сразу же выхватил ее наличие из окружающей обстановки. «Неудобь» была представлена батареей саушек[25], окопавшихся в тридцати метрах от места дислокации команды. Кто не в курсе, сообщаю: батареи при штабе объединенной группировки в профилактическом режиме работают исключительно по ночам, когда людям положено спать. И, если вы находитесь в радиусе трехсот метров от этого безобразия, возникает устойчивое ощущение, что вас накрыли огромным колоколом, по которому банда кузнецов-хулиганов со всей дури лупит своими неподъемными кувалдами.
Сейчас саушки молчали и выглядели вполне мирно. Но полковник контрразведки – человек донельзя бывалый, этим обстоятельством вовсе не утешился, а, напротив, непроизвольно скривил жуткую гримасу. Тридцать метров от батареи – это, я вам скажу…
– Ничего, перебьемся. – Иванов гримасу уничтожил, окинул унылым взором свои владения и насильственно подпустил в тон порцию казенного оптимизма. – Главное не в этом. Главное – люди!
Люди присутствовали. Заглянув в кузов, Иванов обнаружил два рыхлых тела в камуфляже с погонами прапорщиков. Тела смердели чесноком, сельдью и страшным перегаром и признаков жизни не подавали. При попытке нащупать пульс одно из тел вяло лягнуло ногой правый борт и отчетливо порекомендовало:
– И-нна!!!
– Это вы мне, полковнику?!
– Нна! – подтвердило тело, поворачиваясь на другой бок, и тотчас же захрапело фистулой.
Слегка расстроившись, Иванов бросил сумку с вещами возле машины и отправился исследовать территорию. Надо будет блиндаж подправить, дверь соорудить, с замком. И за такие выкрутасы – под арест!!! Распустились тут, понимаешь…
Жилые модули располагались к калитке задницей – двери были с обратной стороны. В том, что слева, происходило что-то нехорошее: тонкие стены сотрясались от ударов, раздавался топот – словно табун лошадей запустили.
Послушав с полминуты, житейски опытный полковник определился: дерутся. Но душераздирающих криков не слышно. Возможно, силы на исходе, не до криков. Значит, не на жизнь, а на смерть. Возможно, дело и до оружия дойдет – если крепко пьяные. А это совсем нехорошо: стенки тонкие, даже табельный пистолет прошьет навылет.
Обходя опасную зону со стороны правого модуля, полковник вспомнил инструктаж в округе и неприятно озаботился.
– Орлов тебе подобрали – закачаешься. Каждый мастер своего дела, профессионал с большой буквы. Но есть маленький нюанс. По рекомендации оттуда, – начальственный тык пальцем в потолок – да, именно оттуда рекомендации, – …вот по этим самым рекомендациям… каждый из твоих орлов, помимо всего прочего, маленько того… ну, не совсем псих, а так себе… короче – человек-война, полный чеченский синдром. Не гонят к чертовой матери исключительно из-за высокого профессионализма. Командиры и начальники с огромным удовольствием от них избавились – никого упрашивать не пришлось. В общем, головорезы. Извини – это не наша затея…
На крылечке ходившего ходуном модуля сидела миниатюрная блондинка в камуфляже и кроссовках и сосредоточенно курила, пустым взором уставившись вдаль.
«Донтабак, – у Иванова на эти дрянные сигареты была устойчивая аллергия. А дамочка – ничего. Тридцати нет, симпатичная. Пальчики холеные, маникюр, стрижечка, опять же… И не пьяная вроде. Познакомиться бы, да обстановка того… не того».
– Дерутся?
– Угу.
– Давно?
– Да уж минут десять.
– Десять? Богатыри! Здоровьем бог не обидел. Нормальные люди давно бы уже выдохлись.
– Угу. – Дамочка стряхнула пепел Иванову на ботинок и задумчиво изрекла: – Вот так с ходу человечью натуру не исправить. Переделке не поддается. Чего уж там, миллионы лет бегали с дубинами… А тут, за три-четыре века… Не-а, никак. Как минимум еще тысячу лет цивилизации – тогда, пожалуй…
– Стрелять будут?
– Стрелять? Нет, не будут. Все трезвые.
– Ну, и на том спасибо… Из-за вас дерутся?
– Вроде бы нет – повод был вполне нейтральный. Но, несомненно, я сыграла роль провокационного фактора. Женщина в воинском коллективе… Каждый хочет показать себя самым сильным, умным, значимым…
– Ладно. – Иванов подал даме руку, приглашая встать. – Мне войти надо. А вы бы того… шли бы вы к себе, провокационный фактор. Вы со связи?
– Я отсюда. – Дамочка от руки отказалась, пружинисто встала и, щелкнув пятками кроссовок, представилась: – Капитан Васильева. Федеральная служба безопасности. Электроника, приборы, связь. По легенде – военврач. А вы наш командир?
– Ну ни фига себе! – Лицо Иванова вытянулось от удивления. Женщина в такой команде – полный нонсенс. Это кто же придумал такое?
– Я не хотела – направили, – поспешила сообщить дамочка. – Мне и в Моздоке было неплохо – командировочные те же, а боевых все равно не платят. Но вы не расстраивайтесь – я все умею.
– Черт… ну вы это… хотя бы удалитесь куда-нибудь. – Иванов растерянно огляделся – куда тут удалиться, совершенно непонятно. – Пока я тут разберусь… с этими.
– Да вы заходите, не стесняйтесь. – Дамочка вежливо уступила дорогу. – Они вполне управляемые. И, в общем, не дерутся, а так – силами меряются. Пойдемте, я вас представлю. Полковник…
– Иванов. – Иванов решительно распахнул дверь. – Не надо представлять. Побудьте здесь, я сам…
Внутри модуля царил полумрак: небольшие оконца из потресканного плекса давали скудное освещение. А еще тут, помимо полумрака, царил весьма специфический аромат, состоявший из смеси ядреного пота и анаши.
В ближнем правом углу были свалены вещмешки и дорожные сумки, на которых возлежал средних габаритов дремотный мужлан чуть за сорок – ровесник Иванова. Мужлан был бос, обрит наголо, одет в линялые штаны от «афганки» и табельную майку с прозеленью, даже не второй свежести. На левом плече бледненькая татушечка: оскалившийся тигр и надпись «ОКСА», на шее – грязная марлевая повязка.
Мужлан был занят сразу тремя делами – посасывал гигантскую козью ногу с шалой[26], лузгал семечки из трехлитровой банки, мастерски сплевывая на сторону, и внимательно наблюдал за поединком.
Поединщики были представлены двумя крупными экземплярами, разница в возрасте и весе, соответственно, примерно десять лет и пятнадцать кило. Камуфляжные штаны, мокрые от пота табельные футболки, багровые физиономии. Что характерно, как и мужлан с шалой, оба босые. Слева от входа стояли в ровненькой шеренге три пары кроссовок – две сильно ношенные, одна совсем новенькая, рядом лежало оружие и «разгрузки» с боеприпасами, также в трех экземплярах.
Ратоборствующие топтались во втором отсеке, пыхтели как паровозы – устали порядком, и постоянно перемещались, мелькая то в межкомнатном дверном проеме, хронически лишенном двери, то в большущей неровной дыре слева. Это доставляло мужлану на вещмешках изрядное неудобство: чтобы быть в курсе, приходилось водить лысым черепом справа налево. Шея, видимо, не работала, двигался весь корпус, и оттого мужлан был здорово похож на китайского болванчика – у Иванова был такой в детстве, когда жил с родителями в Харбине.
– Ты кто? – покосившись на пришельца всем корпусом, поинтересовался мужлан.
– Петрович я, – ответил Иванов, с ходу подстраиваясь под обстановку. Ясный пень, тут буром переть и на горло брать – только делу вредить. Можно в дыню схлопотать, а то и увечье получить. Увечья Иванов не любил, у него на госпиталя, как и на «Донтабак», была устойчивая аллергия.
– Глебыч, – кивнул мужлан и протянул гостю самокрутку. – Ммм?
– Не курю. – Иванов изобразил благодарственный жест и ткнул пальцем в сторону драчунов: – Молодой хорошо держится. При такой разнице в весе…
– Это Гесс хорошо держится, – с ленивой растяжкой опроверг Глебыч. – Если б не опыт, пацан бы давно его уж утоптал – смотри, какой прыткий. А ты кто, Петрович?
– Человек я. Православный.
– Не, это понятно. А че пришел?
– Да так… командиром к вам направили. Вот, хожу, осматриваюсь.
– Гхм-кхм… – Глебыч аккуратно притушил самокрутку об стену, поставил банку на пол, встал и, застегнув верхнюю пуговицу на ширинке, рявкнул: – А ну, хорош скакать! Командир пришел!
Младший драчун понял команду буквально: тотчас развернулся и изобразил строевую стойку, прижав руки к бедрам.
– Оп! – Старший – опытный воин, воспользовавшись моментом, коварно лягнул соперника в пах.
Соперник, побледнев, скрючился и рухнул на колени, схватившись за промежность.
– Оп! – Опытный воин легонько добавил кулачищем по затылку, повергая соперника ниц, и наступил ногой на горло. – Пи…дец! «Двухсотый».
– Хррр!!! – Молодой пустил пузыри и слабенько шлепнул ладонью по полу – сдаюсь, мол. «Двухсотый» так «двухсотый».
– Ладно, живи, – разрешил старший, убирая зловещую стопу с горла поверженного и протягивая ему руку. – Правило номер один: хороший враг – мертвый враг. Сражайся, пока не убедишься, что он труп. И ни на что не отвлекайся! Пусть небо обрушится на землю – отвлекаться нельзя, пока не убедишься, что твой враг отдал концы. Вставай давай – че разлегся!
– Подполковник Васильев, – представился Глебыч. – Семен Глебович. Инженер.
– Родственник, что ли? – Иванов удивленно приподнял правую бровь и кивнул на дверь.
– С кем? А, с этой… Не, однофамильцы.
– Понял. – Иванов почесал затылок и с интересом уставился на инженера. Про Глебыча он был наслышан, это уникум в своем роде, но видел в первый раз. Вот, значит, ты какой, пятнистый олень…
– Майор Петрушин, – напомнил о себе победитель турнира, сделав два строевых шага к гостю и энергично стукнув себя подбородком в грудь – чуть шею не вывихнул. – Евгений Борисович. Можно просто – Женя. Седьмой отряд. Чемпион команды по эрбэ[27]. Салага не возражает?
– Гхрр… – Салага, шатаясь, поднялся с пола и томно кивнул – чемпион так чемпион. – Кхе-кхе… Лейтенант Кочергин. Кхе-кхе… Сергей. ГРУ. Кхе…
– Очень приятно. – Иванов поочередно со всеми поручкался, чуть дольше положенного задержав взгляд на Петрушине – о подвигах этого типа он также был наслышан. Вот это порезвилось руководство! Не команда, а кунсткамера какая-то… – Гхм… Полковник Иванов. Сергей Петрович. Контрразведка округа. Эмм… Васильева!
На зов явилась задумчивая капитанша. Встала у двери, ручки сложила на груди, носик сморщила. Да, воняет тут у вас. Одно слово – варвары.
– Как звать?
– Лиза.
– Бедная?
– Есть такой грех. – Лиза со вдохом поправила прическу, шагнула к оконцу, легонько толкнула его – вывалилось, на фиг, вместе с рамой. Проветривание помещения называется. – Бедная Лиза, да… Была б богатая – разве торчала бы тут с вами?
– Ничего, у вас еще все впереди, – обнадежил Иванов. – Ну вот. Завтра к утру еще двое подтянутся – и команда в сборе. Так… Должна еще быть группа маттехобеспечения: два прапора и водила – сверчок[28]. Те, что в кузове лежат… это оно?
– Возможно, – опять врастяжку произнес Глебыч. – Но не факт.
– Не понял?
– Когда мы пришли, оно уже тут стояло, – объяснил Петрушин-победитель. – Оно лежало. Оно уже такое было.
– А сверчок?
– Не было, – утвердительно кивнул корпусом Глебыч. – Точнее – не видели. Лиза, водилу не видела?
– Не видела. – Лиза высунула носик в оконце и вздохнула полной грудью. – Но он был.
– Откуда данные? – прицепился Глебыч. – Ты ж не видела?
– Прапорщики пьяные, в кузове, машина заехала недавно. Она что – сама по себе заехала?
– Логично, – согласился Иванов. – Ладно, разберемся. Так… Так-так…
– Что будем делать, командир? – подсказал Петрушин.
– Жить будем, – оптимистично заявил Иванов. – Прежде всего приведем в порядок быт. Потом все остальное.
– С кем жить? – Петрушин недвусмысленно облизал Лизу призывным взором. – Где и как жить?
– Я, Глебыч и психолог – завтра с утра подтянется – в этом гадюшнике, – определился Иванов. – Товарищ Петрушин, представитель спецназа ГРУ и еще один разведчик – с утра подтянется – во втором гадюшнике…
– Я не представитель, – заскромничал побежденный лейтенант. – Я уже объяснял коллеге, что спецназ ГРУ – небольшая частичка ведомства. А я офицер аналитического отдела…
– Да я и говорю, вэвэшный спецназ – круче гэрэушного! – не в тему подбоченился Петрушин. – Били и будем бить…
– Короче! – слегка возвысил голос Иванов. – Мы теперь все в одной упряжке. Попрошу без этого… без всякого. Лиза у нас за связь отвечает – обустраивайтесь в кунге кашээмки. Дырчик[29] мы вам закажем. Вот, собственно…
– Прапора и контрактер? – напомнил Глебыч.
– Блиндаж. – Иванов мстительно прищурился. – Как проспятся, пусть обустраиваются. Предупреждаю всех: спиртное употреблять только по моей команде. Я не аскет, на горло наступать не стану, но прошу соблюдать некое подобие офицерской этики. И еще… Глебыч, я не курю.
– Нет проблем. – Глебыч ленивым щелчком шибанул «козью ногу» в оконце. – Вы не думайте, я не злоупотребляю. Так – балуюсь.
– Ну и славно. А зачем майора обидели?
– Крыса штабная. – Петрушин презрительно оттопырил нижнюю губу. – Писарчук. Чмо, короче.
– Ну и что – писарчук? Каждый труд достоин уважения. Нормальный парень, без чванства – вон, мешок помог нести…
– Да хам он. – Глебыч почесал нос. – Правильно обидели. Пусть спасибо скажет, что в дыню не выписали…
– В смысле – хам?
Инженер охотно пояснил суть штабного хамства. Оказывается, майор на вполне миролюбивый вопрос сидевшего без знаков различия Глебыча «Ты кто?» побагровел, вытянул руки по швам и рявкнул, что он офицер штаба объединенной группировки. И попросил не тыкать. Ну и послали, естественно. А! Еще Петрушин предложил пари, что уделает майора за четыре секунды – в спарринге, без обуви. То есть четыре секунды от команды «понеслась!!!» и до отправки вышепоименованного майора в полный нокаут. Но это же была шутка – понимать надо…
– Ну и хрен с ним, – подытожил Иванов. – А теперь за работу, братья… гхм… и сестрички…
Распределив соратников по участкам работы, Иванов потер руки и приготовился наблюдать, как эти асы ратного дела будут выглядеть в роли уборщиков. Согласитесь, момент весьма пикантный, не каждый день приходится видеть, как майор и подполковник машут веником!
Увы, чуда не произошло. Пока Лиза с лейтенантом ломали кусты для веников, Глебыч резко пропал – словно в воздухе растворился, а Петрушин сходил к «мазуте»[30] и привел пятерых чумазых солдат. Солдаты с удивительным для военного времени энтузиазмом принялись за работу и за час навели в расположении команды идеальный порядок.
– Мы теперь у вас каждый день будем убирать, – сообщил на прощание худосочный ефрейтор с цыпками на шее. – Вы только свистните! Мы ж понимаем – офицерам самим впадлу работать…
– Чудны дела твои, господи!!! – пробормотал пораженный контрразведчик. – Или я чего-то недопонял?
– Ничего чудного, – моментом сдала товарища законопослушная Лиза. – Женя прапоров ограбил, только-то и всего…
Оказывается, Петрушин провел ревизию в «66-м», присвоил часть личного имущества прапорщиков – все равно пьяные, им не надо – и выделил артиллеристам по пачке «Донтабака», три банки сгущенки, две тушенки и две буханки белого хлеба. При этом сказал, что каждый труд должен быть вознагражден, и обещал впредь поступать так же. Еще изъял семь бутылок нормальной водки (бесланская «Звезда Улугбека», не самопал), которую передал командиру на хранение. Солдатам водку давать не стал, в относительно мирных условиях проживания на базе это непедагогично.
Через некоторое время возник Глебыч, и не один, а с приятным дополнением. Никуда он не удирал, как грешным делом подумал Иванов, а вовсе даже наоборот – принял меры, чтобы избавить командира от составления заявки на тыловое имущество.
Дополнение было выражено в форме «Урала», груженного бытовыми прибамбасинами, и двух почти трезвых прапорщиков с плотницким инструментом. Прапорщики быстро и без суеты соорудили пищеблок – навес, печь, котел для воды, стол и лавки, – установили умывальник, подправили сортир и «душ», заделали дыру в командирском модуле, поменяли плекс в оконцах и оборудовали семь спальных мест. До блиндажа не снизошли.
– Эти и сами с руками, – последовал кивок в сторону тел, возлежавших в кузове «66-го». – Проспятся, сами себя обслужат…
Пока правильные прапора возились с обустройством, Глебыч установил два ТА-57[31] – Лизе и командиру, отмотал полсотни метров провода и самовольно врезался в центральный кабель, который проходил рядом с артиллеристами. Еще три аппарата были презентованы Лизе про запас – все равно списанные, не жалко.
– Глебыч, а почему – «Гесс»? – полюбопытствовал между делом праздный Иванов, тычком перста обозначив объект – Петрушина, который в этот момент совместно с побежденным лейтенантом навешивал на турник самодельную «грушу». – Обычно Жень обзывают иначе. «Джон», например?
– А вы посмотрите внимательно…
– В быту «выкать» не обязательно, – демократично заметил Иванов. – Разница в звезду, почти ровесники…
– Ладно, – кивнул Глебыч. – Смотри, Петрович: рыжий, конопатый, основательный… ну, и еще ряд нюансов. «Гесс» вообще сокращенный вариант. Официальная его «погремуха» – Гестапо! А в спецназе просто так прозвища не дают, это я тебе точно говорю…
С телефоном жить стало проще. Иванов быстренько обзвонил всех, кого положено, обнаружил кучу хороших знакомых, часть из которых сидели на хлебных местах, и решил ряд проблем. В результате завтра с утра обещали принять на продовольственном складе начальника ВХД (одно из тел в «66-м», конкретно которое – пока неясно), обещали принять заявки на связь, экипировку, ГСМ и вооружение, а также обнадежили туманной наводкой по дизелю. У связистов, мол, два резервных, договоритесь – один ваш.
– Договориться – не проблема, – деловито вник в командирские заботы Глебыч. – Их зампотыл – Игорь Кириллов, мой кореш. Надо три литра, ночь и день на реабилитацию. Ну, поспать потом. Три литра у нас есть.
– Ну и славно, – порадовался Иванов. – Забирай, и – вперед.
– Все, уже пошел…
По окончании бытоустройства Гестапо-Петрушин отпросился к своим, с ночевкой (все равно делать пока нечего), и утащил с собой лейтенанта. Типа, опыт перенимать. Иванов не возражал – тут как раз принесли пока что бесполезный компьютер и копии личных дел, надо было ознакомиться, составить заявки, поработать с документами и вообще немного поразмышлять в спокойной обстановке.
Кроме того, приятно порадовала возможность остаться наедине с Лизой. Прапора будут в отключке до утра – Глебыч компетентно сообщил, он в этом толк знает. А и очухаются, ночью саушки будут бухать, дверь на шпингалет и… Ужин с коньячком, правильное общение, ночь впереди…
Нет, это, конечно, маловероятно: с первого дня, с ходу, что называется… Но Иванов не с воза упал: еще не старый совсем, в самом соку, крепенький, вполне пригожий и по причине дикой начитанности очень интересный собеседник. А вдруг получится? Добротный командировочный интим – это, дорогие мои, для военного человека большая личная удача. Удобно, полезно и приятно во всех отношениях. И проблем в коллективе поменьше будет – если сразу определиться, кому конкретно дама оказывает благосклонность…
При ознакомлении с документами Иванова поджидал малый сюрприз. Дела войсковиков присутствовали в полном объеме, а на Лизу и гэрэушного лейтенанта – только тетрадные обложки и по листочку. Ф.И.О., дата рождения, звание и временная должность в команде. Хоть бы фотомордочки для приличия приклеили!
– Нехорошо, – озаботился Иванов и пешим порядком убыл в штаб, к особистам. Такие дела по телефону не решаются. – Тоже мне, шпионские страсти…
Особисты дело знали туго. Коллегу приняли как родного, моментом «навели мосты» и спустя полчаса подсобрали по закрытым каналам кое-какую информашку по интересующим объектам. Впрочем, и секрета особого никто из этого не делал, а копии личных дел лысыми оказались по старой доброй традиции: при откомандировании сотрудника – минимум информации навынос. Помимо всего прочего, и по войсковым товарищам дали небезынтересные дополнительные сведения, которые в личных делах хранить не принято. В общем, не зря сходил.
– Да уж, славные ребята… – подытожил Иванов, обстоятельно изучив данные на своих временных подчиненных. – И кто же это придумал – направить таких головорезов для оперативной работы? Я посмотрю, как они вам тут будут анализировать!
Впрочем, судите сами: вот краткие характеризующие данные на членов команды № 9, или, как официально она значится в приказе, «оперативно-аналитическая группа неспецифического применения»…
Семен Глебович Васильев. Сорок один год, холост. Подполковник, начальник инженерной службы ДШБр (десантно-штурмовая бригада). Профориентация – взрывотехника. Соавтор семи пособий по саперному делу. Во время прохождения службы в Афганистане был два месяца в плену. Каким-то образом ухитрился взорвать базу моджахедов, на которой содержался. Бежал, прихватив с собой двух оставшихся в живых контуженных охранников, месяц прятался в горах. Непонятно как выжил, ушел от всех облав, добрался до своих, в процессе путешествия обоих моджахедов… съел. После лечения в психбольнице вернулся в строй, живет в горячих точках, дома – проездом. Хобби: любит в пьяном виде, с завязанными глазами разминировать МВУ (минно-взрывные устройства) повышенной категории сложности. Известный шутник. Последняя шутка, ставшая достоянием широкой общественности: во время основательного застолья с двумя наикрутейшими спецами из Генерального штаба (один из них – как раз тот самый соавтор, который оформлял пособия), прибывшими проводить сборы с саперами, незаметно заминировал вышепоименованных спецов, предложил обезвредить взрывное устройство и дал на это дело две минуты…