Страница:
Прапорщицы – женщины до тридцати, выглядят на все шестьдесят. Лохмотья обмундирования, опухшие лица, места живого нет. Я не закипаю, нет, – знаем мы, что такое плен, и не понаслышке. Пленная молодая женщина… это, братья мои, просто ужас. Даже и говорить не стоит, чего они там с ними вытворяли. То, что дожили до обмена, – просто чудо! Солдат – тощий пацаненок, тоже в лохмотьях, с потухшим взглядом зомби, правая рука на грязной перевязи.
– Тебе все понятно, Костя?
Мне все понятно, условия простые. Носилки есть? Пленные ходячие? Есть. Ходячие. Как-то недосуг было по ногам стрелять. Хорошо. Я стою здесь – гарант. Двое пленных берут один труп на носилках и тащат сюда. Потом возвращаются за вторым трупом на носилках. Вместе с ними уходит одна женщина. Когда пленные со вторым трупом доходят до середины речки, уходит вторая женщина. Мы с Турпалом выходим из-за кустов и стоим рядышком, в секторах наших спецов и Турпаловых снайперов. Как только пленные с трупом ступают на их берег, уходит солдат. Мы стоим, из наших никто не перемещается. Турпаловы люди грузятся, начинают движение. В этот момент Турпал ныряет в кусты, а я возвращаюсь.
– Все понятно. Все толково придумал. И себя не обидел, и нас уважил. Только тут один маленький нюансик…
– Маленький – кто?
– Проблемка небольшая… Надо последовательность чуток подкорректировать.
– Не понял? Что тебе не нравится, Костя?
– Да нет, все нравится… Только тело – одно. Второго похоронили.
– Ты шутишь, Костя?
– Разве такими вещами шутят?
– А мы как договаривались? Два живых – на два живых. Два трупа – на один живой…
– Да мы и привезли – двоих! А в Шалунах Руслана Шарипова родственники забрали и похоронили. Выйди из кустов, глянь – вон старейшины его рода стоят. Они подтвердят…
– Нет, я не понял – че за дела, Костя? – Турпал на упоминание о старейшинах не отреагировал. – Мы как договаривались?
– Слушай, ну я же тебе говорю – тут старейшины…
– Да че мне старейшины? Я с вами договаривался, при чем здесь старейшины?!
– Погоди, брат. Ты послушай…
– Я тебе не брат, Костя. Волк собаке братом не может быть. Ты слова выбирай.
– О, господи… Ну, извини… Давай чисто по-человечьи… Мы тебе привезли два тела. Одного забрали люди, похоронили. Вон они стоят – ты выгляни, поговори с ними! Ты все равно бы отдал им тело. Считай, мы тебе время сэкономили. Помогли…
– Мне от вас помощь не нужна. Я сам себе помогаю.
– Хорошо, хорошо… Ну ты хоть со старейшинами…
– И со старейшинами я говорить не собираюсь. Кто они мне такие? Я с вами договаривался. А вы не выполнили условия. – Турпал перестал улыбаться, в пустых глазах появились какие-то нездоровые огоньки. – И что мы теперь будем делать?
Хороший вопрос. Главный мент Шалунов, похоже, был прав… А ты теперь думай, психолог хренов, как с этим маньяком прийти к консенсусу. Только быстро думай, времени в обрез. Вот засада! Почитать бы историю его болезни – коль скоро таковая (история, а не болезнь – болезнь налицо!) вообще существует в природе. Что же там у нас за психотравмирующий фактор родом из детства?…
– Давай что-нибудь придумаем, Турпал… Давай так: ты погоди маленько, мы прокатимся обратно в Шалуны. Скажем старейшинам, что ты отказываешься верить на слово и… заставил нас выкопать тело Руслана Шарипова…
Турпал склонил голову влево и напряженно замер, открыв рот. Создавалось впечатление, что в этот момент какой-то незримый абонент чего-то нашептывает ему в наушник. Я отметил, что мужлан в тюбетейке исчез – видимо, надоело любоваться панорамой – и залез в джип. Мне это не понравилось: показалось вдруг, что во всей этой неприличной ситуации присутствует некая роковая упорядоченность.
– Ты умный, да, Костя? Ты издеваешься надо мной?
Турпал выпрямил голову, нехорошо ухмыльнулся и презрительно посмотрел на меня сверху вниз. Да, наверно, я не очень импозантно выгляжу. Этакий огрызок – на голову короче стройного горного орла, штаны поддерживаю… И говорю всякие гадости. Ну, представим себе, что я дуб дубом в местных обычаях. И не соображаю, что чеченец, даже руками кяфиров осквернивший могилу соплеменника, автоматически становится кровником его рода…
– А что теперь делать, Турпал? Другого выхода я просто не вижу. Мы что, тебя обманули? Ну, давай теперь отменим все…
– Будем меняться. – Турпал как-то странно моргнул и неожиданно отвел взгляд. – Все, как договорились. Только убираем один пункт, добавляем двоих и сразу вместе стоим.
– Какой пункт? Каких двоих?
– Журналист и оператор из Си-эн-эн – пусть сюда идут. Пусть снимают. Даю слово – они в безопасности. Мы с тобой выходим на открытое место, стоим. Мои берут носилки, подходят к берегу. Баба ваша пошла. Мои доходят до середины – вторая пошла, и моторы заводим. Все остальное – как сразу сказал. Понятно?
– Гхм-кхм…
Да, помимо того, что я не импозантен, у меня, наверно, сейчас глупый вид. Журналисты – это неожиданность. Откуда Турпал знает, что именно СNN? Вот это утечка так утечка! Впрочем, это второй вопрос. Сейчас важнее другое.
– Насчет журналистов – не знаю. Начальнику скажу – если разрешит… Ну, ты понимаешь?
– Понимаю. Вы зачем их притащили вообще? Если притащили, пусть работают. Передай, пусть идут сюда, снимают, я за них отвечаю. Слово мужчины. Остальное – как я сразу сказал. Тебе понятно?
– Понятно.
– Ну, молодец. Давай – иди на середину речки, скажи условия. На пять метров до берега не подходи. Чтоб мы видели, что тебе ничего не передали. Журналисты приходят первыми, потом – обмен. Давай, пять минут тебе…
Пока я болтал с Турпалом, наши спецы рассредоточились. Ввиду открытости нашего берега выглядело это убого: все огневые позиции – как на ладони. Стволы пулеметов БТР слепо нацелены на кручу. Камеры операторов, притаившихся на заднем плане, ловят в фокус брод. Опытные журналюги полагают, что подарков не будет. Но сегодня все через зад, так что кому-то повезло. Обмен – хороший материал…
Вася со своими хлопцами отсутствовал. Это несколько обнадеживало. Хотелось верить, что боевой брат даже в такой дрянной ситуации сумеет сделать что-нибудь полезное.
– Ага! – оценил мой жалкий вид Иваныч, прибывший на бережок. – Решил закаляться?
– Ближе не пускает. У нас от силы три минуты.
– Ясно. Со старейшинами болтать отказался?
– Вы такой догадливый…
– Нехорошо. Очень нехорошо! Ну, давай последовательность…
Я изложил порядок обмена и вкратце поделился своими наблюдениями:
– Не нравится он мне. Моральный урод. Сам – никто, но кто-то им управляет, это сто пудов… Чую, на последнем этапе у нас будут проблемы.
– Ну уж нет, давай как-нибудь без этого. – Начальник сурово прищурился. – Нам кровью брызгать нельзя, зрители вон… Откуда он узнал о сиэнэнщиках?
– Понятия не имею. Вы разрешаете?
– А ты что думаешь?
– Думаю, небезопасно. Я сказал – урод. Мало ли… Вдруг мы подарим ему еще пару заложников?
– Резонно. Но он же требует… Гхм-кхм… Короче, пусть идут. Все равно шпионы, так их за ногу. А для нас дополнительная гарантия. Он хочет героем казаться. Значит, дурковать не будет. Но ты все равно постарайся, оближи его с ног до головы.
– Я постараюсь. Но вы на всякий случай будьте готовы.
– Всегда готовы. Да! Крюков просил передать тебе: сойка. То есть если будет – можешь положиться.
– Сойка? А, понятно. Сойка… Только, боюсь, не успеет. Времени мало.
– Да, времени мало. Надеюсь, и не понадобится… Ты уж постарайся. Оближи. Все – ни пуха.
– К черту…
«Шпионам» дважды предлагать не пришлось. Получив разрешение, рванули с низкого старта, на едином дыхании форсировали речку и раньше меня вломились в кусты. Обрадовались, козлики, – темка на ровном месте упала. Акулы, короче. Капиталистические.
Указав оператору место стояния – рядом с джипом на заднем плане, Турпал приосанился, огладил бороду и выступил наподобие депутата перед выборами. То есть, не моргнув глазом, наврал в камеру с три короба.
– Я – Турпал Абдулаев, военный амир[46] всего Шалинского района. Мой отряд – восемьсот солдат чеченского спецназа и отдельная специально-особая рота шахидов-смертников. Мы воюем с русскими оккупантами, которые пришли на нашу землю и убивают наших женщин и детей…
Говорил Турпал не совсем складно, но горячо и с артистизмом, примерно как отоспавшийся и обросший Салман Радуев на суде. По его словам выходило, что он пошел навстречу оккупантам и согласился обменять захваченных при спецоперации военных преступников на безвинных мирных жителей!
На обратном пути надо просветить журналюг: нормальных бойцов у «амира» нет вовсе. Те, что тут присутствуют, – явно люди брата. А у «амира» – три десятка вооруженных односельчан-дилетантов, балующихся под его предводительством перегонкой дрянного бензина и другими пакостями, о которых уже говорилось выше. И вообще, парень маленько с головой не дружит, так что вы там особо губенку не раскатывайте, фильтруйте базар…
В конце краткой вступительной речи у меня буквально челюсть отвисла: «амир», мать его так, крепко «приподнял» вашего покорного слугу, даже не спросивши разрешения!
– Это Костя. Делает вид, что просто переговорщик, что майором работает. Но моя разведка работает прекрасно, я все знаю! Это лучший спецназовец группировки оккупантов, полковник, дважды Герой России. Это ас, воюет двадцать лет, с ног до головы залит кровью чеченских моджахедов. Они, оккупанты, все боятся меня, поэтому, кроме него, никто не согласился идти со мной на переговоры. Вы его побольше снимайте, он тут самый главный…
Вот такой я ас, дорогие мои. Главный враг всей чеченской армии. Ну, тут все понятно. Бахвальство – неотъемлемая составляющая горского менталитета. Разве может такой эмир, как Турпал, иметь дело с каким-то занюханным доморощенным переговорщиком в чине майора? Подавай ему дважды Героя, полковника, и непременно – с ног до головы залитого!
– Все, я сказал. Вы можете передвинуться – чтоб видно было. Выходим, Костя…
Насчет журналистов Турпал, или кто там организовал обмен, хорошо придумал. Мы вышли из кустов, оператор – за нами, чтобы поймать в фокус брод, репортер потянулся за оператором… В общем, хороший фон для Турпала, если стрелять снизу, от нас, обязательно зацепишь иностранцев. Молодец.
Первый этап обмена проходил в пределах нормы.
Двое с трупом на носилках подошли к берегу и встали – Иваныч дальше не пускал. Подождали, когда первая женщина спустится с кручи, одновременно ступили в воду…
Тут с нашей стороны был допущен волюнтаризм. Женщина, хоть и старалась держаться, была очень слаба – на втором шаге поскользнулась, упала в воду и самостоятельно подняться уже не могла. Иваныч положил автомат на берег и рванул на помощь.
Турпал вмешиваться не счел нужным. Только хмыкнул и повернулся профилем к камере – вот, мол, какой я благородный и великодушный, горный орел, блин…
«Чехи» с носилками двигались с черепашьей скоростью: сутки неподвижного торчания в зиндане, да без жратвы, сил не прибавляют. Да и оскользнутся нельзя – в руках носилки с трупом соплеменника, которого Турпал наверняка захочет объявить шахидом. А над шахидом глумиться нельзя – это неприлично.
В результате вышло все по расчетам нашего славного «амира». «Чехи» с носилками – на середке, Иваныч с женщиной на нашем берегу. Вторая пошла. Иваныч опять метнулся через речку – помогать, таки оскользнулся, с разбегу бултыхнулся в ледяную воду и секунд десять барахтался, борясь с течением.
– Вообще у нас купальный сезон уже кончился! – весело пошутил Турпал. – Эти русские такие тупые – все не вовремя делают…
Купание Иваныча несколько сорвало наш график. Пока он со второй дамой добрался до середины реки, «чехи» с носилками уже практически закончили переправу.
– Отстаем, – мысленно озаботился я. – Вот некстати-то…
Как только первый из пары таскателей ступил на берег, Турпал, опять склонивший голову влево и внимавший своему наушнику, заметно оживился. Перестал светить гордым профилем в камеру, развернулся, прихлопнул левой ладонью по бедру и скороговоркой скомандовал что-то по-чеченски.
Из кустов левее большого валуна, расположенного ниже нас метрах в десяти, вырос «дух». Да, «дух» – нормальный такой моджахед, еще один из людей старшего брата. Одним движением стряхнул с себя прилипшие куски дерна и пучки веток, взял свой «ВСК-94»[47] прикладом под мышку и, по-кошачьи прыгнув на тропу, пристроился к носилкам сзади слева.
– Это один из бойцов моего спецназа, – пояснил Турпал в камеру. – У меня все такие. Команда призраков. Русские не понимают, с чем они столкнулись! Мы повсюду! Каждый камень в этих горах в любой момент может ожить и уничтожить врага!
Я слегка встревожился. Нет, не сказочкой про призраков впечатлился – это я вообще пропустил мимо ушей. Если пренебречь тактическим аспектом, то сдача «амиром» своего «камня», сидевшего с классным стволом на хорошо замаскированной позиции, в данном случае продиктована здоровой целесообразностью. «Чехи» тащили носилки с трупом через брод, устали, и теперь им метров тридцать переть круто в гору. Само собой, темп уронят как минимум втрое. А тут, откуда ни возьмись, свежее плечо. Согласитесь, неплохое подспорье.
Только вот вопрос: и куда это так торопится наш веселый «амир»? И не жаль ему терять такую шикарную огневую точку?
– Пацан, – напомнил я.
– Помню. – Турпал этак по-свойски подмигнул мне. – Баба до берега дойдет, тогда – пацан. Как договаривались…
Трупоносы оказались чуть проворнее Иваныча со второй дамой. Когда «чехи» с носилками, исходя потом и хрипя от напряжения, вломились в верхние кусты, Иваныч еще мерил последние сажени брода, буквально волоча на себе утратившую способность передвигаться женщину.
– Уфф! – с заметным облегчением выдохнул Турпал. – Вот так, Костя!
– Не понял…
– Ты тупой, поэтому не понял. – Турпал надменно хмыкнул, кивнул журналистам и показал стволом «ТТ» на джип: – Давай, господа, – на первую позицию. Будем снимать финал.
В этот момент правее брода трижды, негромко этак, крикнула сойка.
Никто из присутствующих на сие явление природы внимания не обратил – в том числе и ваш покорный слуга. Ваш покорный лихорадочно шевелил мозгами, пытаясь спрогнозировать ситуацию на ближайшие три минуты и определить в ней свое место.
Журналисты дисциплинированно сдали назад – Турпал неотвязной тенью следовал за ними и спустя мгновение скрылся за линией кустов. Уплыл из сектора наших спецов раньше времени, гад!
Тут же, как по команде, заработали двигатели джипа и «УАЗа».
– Я не понял, Турпал, – че за дела?!
– Иди сюда, Костя, не бойся! – гостеприимно пригласил меня Турпал и, обернувшись к «УАЗу», отдал команду на чеченском. – Ну че ты там стоишь, дорогой? Пацана забирать не хочешь, да?
Один из троих конвоиров – здоровенный мужлан с пулеметом, выволок из «УАЗа» раненого солдата и потащил его к центру лужайки, где монументом торчал Турпал.
– Вот оно!!! – Сердечко мое скакнуло к горлу и, застряв там, принялось бешено пульсировать, заполняя сознание вязкой субстанцией паники.
Я, ребята, давно на этой войне и всякого повидал. Уверяю вас, если человека собираются отпустить на все четыре стороны, его таким вот образом не волокут…
– Ну что там у вас?
Ага, это Иваныч снизу орет. Передал спасенную даму бойцам, слегка перевел дух и теперь интересуется, почему мы не торопимся завершать последний этап.
– Скажи – все нормально! – Турпал рывком уронил солдата на колени, зашел к нему за спину и положил руку на костлявое плечо раненого. – Скажи – пять минут. Пацана заберешь и спустишься. Давай – скажи, и топай сюда, не стесняйся!
– Пять минут! – враз охрипшим голосом сдублировал я вниз и решительно попер в кусты. Действительно, чего стесняться? Это они – вне, а я-то как раз у всех в секторе. Что там шлепнут, что здесь – какая разница?
– Да что у вас там, мать вашу… Э! От Васи привет! – открытым текстом рявкнул мне в спину Иваныч. – Он тебя ждет, давай быстрее!
От Васи привет – очень вовремя. Сейчас только приветы… Черт, ну дубина, блин! Сойка же кричала! Трижды. Вася где-то рядом. Это уже лучше. Только облегчит ли это твое положение, дубина, – хрен его знает…
– Это военный преступник. – Турпал приставил ствол «ТТ» к затылку солдата, взвел курок и прищурился в камеру. – Он насиловал и убивал наших женщин. Мы действуем по договору: два живых – на два живых, два мертвых – один…
Импортный оператор неожиданно опустил камеру. Оба журналиста синхронно взбледнули личиками и растерянно переглянулись. Не готовы, видишь ли, оказались к такому крутому обороту.
– Ну что, что?! Что такое?! – обиделся «амир». – Материал вам нужен или нет?
– Может бит, ми этот… ми отпускай мальтшек, потом много снимай славный эмир Турпал? – коверкая слова от волнения, предложил репортер. – Женевский конвент сорок девьятый год предусматривает…
– Я вашу конвенцию рот ибал! – Турпал, мгновенно утратив любезность, кивнул на журналистов и прорычал что-то пулеметчику. – Жжит хотите – снимай все подряд. Еще раз камеру апустишь – расстрэл на месте. Ну?
Пулеметчик, зло дернув ртом, направил ствол на журналистов и положил прокуренный палец на спусковой крючок. Оператор упрашивать себя не заставил – вскинул камеру и для большей устойчивости присел на колено. Правильно, жить все хотят. А мальчишка-оккупант родственником никому из них не приходится. И вообще, если разобраться, является гражданином Империи Зла…
– Два живых – на два живых, – как ни в чем не бывало продолжил Турпал. – Два мертвых – на один живой. Так мы договорились. Оккупанты не выполнили. Привезли один мертвый. И мы отдаем им один мертвый… Я не прав, Костя?
– Отпусти мальчишку, возьми меня. – Я не узнавал своего голоса – он хрипло вещал как будто откуда-то со стороны. – И не ври, он не военный преступник, а просто тыловой водитель. А я – лучше. Я офицер, орденоносец, спецназовец…
– Ты на переговоры пришел. – Турпал отрицательно покачал головой. – Я тебя не возьму – скажут потом, что я слово не держу. А я слово всегда держу – как мы договаривались, так и…
– Я добровольно сдаюсь в плен!!! – выпалил я. – Журналисты подтвердят, что я – сам, добровольно. Слово ты не нарушишь. Отпусти мальчишку!
– Мне добровольно не надо. – Турпал с каким-то нездоровым интересом посмотрел на меня и загадочно хмыкнул. – «Добровольно»! Тоже мне, умник… А я вот что придумал… Я тебе предложение делаю, Костя.
– Я весь внимание! – Я напрягся: мне опять показалось, что все идет по какому-то жуткому сценарию, спланированному кем-то зловеще-умным – не чета дурачку Турпалу.
– Я тебе даю минуту, ты подумай… Возьмешь в рот – на камеру, я отпущу солдата. Или в жопу дашь. Без разницы. Нет – застрелю его. А?
– Ты… гхм-кхм… ты совсем сдурел, Турпал?!
– А что тебе не нравится, Костя?
Я отказывался верить своим ушам! Ну, ребята, такое никакой умник придумать не в состоянии. Это просто шизоид какой-то. Нет, понятно, что Турпал олигофрен, но не настолько же!
– Турпал… Ты вообще понял, что сейчас сказал?
– Я сказал. – Турпал очень серьезно похлопал себя пистолетом по ширинке. – Мой всегда готов. И это не шутка. Выбирай: в рот, в жопу или – смерть солдату. Думай, герой Костя, время пошло…
Сумасшедший «эмир» отдернул левый рукав своей камуфляжной куртки и уставился на циферблат золотого «Ролекса».
Вот такая мерзкая альтернатива, друзья мои.
Конвоиры плюс праздный снайпер из-под валуна стоят на расстоянии кинжального огня и ловят каждое мое движение. Я уже говорил, чьи они люди, это не крестьяне с «калашами» побаловать вышли.
Вася – любитель соек, со своими пацанами черт знает где и как сидит, и неясно, сумеет ли поддержать огоньком.
Ласковый олигофрен держит под прицелом пацана и, если я откажусь оказывать ему интимное обслуживание на камеру, через минуту нажмет на спусковой крючок.
Дать себя отыметь – смерти подобно. Репортаж получится – можно сразу всей армии стреляться. Вон, из джипа опять вылез давешний гражданский в тюбетейке – уставился на нас с превеликим любопытством. Зрелищ жаждет, скот…
Ну, как вам обстановочка? Нравится?
А теперь представьте себя на моем месте и за минуту придумайте правильный выход из ситуации…
– Время вышло, Костя. – Турпал сильнее вдавил ствол в тощий мальчишеский затылок, левой рукой прикрыл лицо и чуть отстранился. Солдат, который до сего момента выказывал полнейшее безразличие к своей судьбе и смотрел в землю мертвым взором, вдруг тихо всхлипнул и… перекрестился левой рукой.
– Я согласен, – замороженно выдавил я.
– Не понял? – Палец Турпала перестал выдавливать слабину спускового крючка. – Ты что-то сказал, Костя?
– Да, я сказал.
– Мне не послышалось?
– Хорош прикидываться – ты все слышал. Оставь пацана. И давай это… ну, сделаем это по-быстрому.
– Ты не шутишь, Костя?
– Нет.
– Маладэц, бляд! – Этот скотина вдруг чрезвычайно обрадовался: бросил солдата на произвол судьбы, подскочил ко мне и, ласково потрепав по плечу, горделиво обернулся к камере:
– Снимай! Все снимай! Хоть секунду упустишь – расстрэл!!! Смотри, что я буду делать с полковником спецназа, Героем России! Смотри, снимай! Вот так гордый чеченский народ – всю Россию… Ты как, Костя?
– В смысле – «как»?
– Э-э-э – какой недогадливый! Ты как хочешь, Костя, – в рот или в жопу?
– Хочу… хочу в жопу, – окончательно определился я. – Да, в жопу лучше. Гигиеничнее. Только вот… А вдруг у тебя не встанет, амир?
– У меня не встанет?! – Турпал презрительно хмыкнул. – У меня всегда готов! Давай – вставай раком, штаны снимай.
– Все, уже встаю… – Я развернулся кормой к озабоченному «амиру», нагнулся и, нырнув рукой в штаны, нащупал спусковой рычаг на рукоятке ножа.
Пук!!! – легкомысленно бзднул НРС, выплевывая из рукояти пулю.
– Оаааа!!! – отчаянно заорал Турпал, хватаясь левой рукой за пах и опрокидываясь навзничь. – Аааа!!!
Ту-дух!!! – «ТТ» «амира», со всего размаху грохнувшийся оземь, изрыгнул клок пламени: пулеметчика, встрявшего в секторе, рвануло вбок и понесло вправо.
Тр-р-р-р!!! – длиннющая очередь из потревоженного «ПК», моментом скосив журналистов, краешком вгрызлась в «УАЗ» и зацепила праздного снайпера.
Все это произошло буквально за две секунды, я даже распрямиться не успел – так и стоял раком. В следующие две секунды я, совершенно не раздумывая, повинуясь спинному мозгу, сделал сразу две вещи: прыгнул на спину солдату, валя его наземь, и, зажав в руке нож и теряя штаны, метнулся на карачках к врагу, который был ко мне ближе всех, – Турпалу ибн как его маму, заходившемуся на траве в болевом шоке.
А на полянке и около между тем началось настоящее веселье.
Пук-пук-пук!!! – задиристо возбухали откуда-то из дальних кустов «валы»[48] Васиного расчета, проштопывая поляну стежками свинцовых брызг.
Тр-р-р-р! – досадливо рокотали снизу пулеметы БТР, на ощупь выискивая среди валунов на круче невидимых снайперов и глубоко сожалея, что нельзя взять прицел повыше и наобум разровнять лужайку к известной матери.
В общем, там и без меня справятся – сейчас есть дело поважнее.
– Держи, амир! – Добравшись до Турпала, я коленом прижал к земле его руку с «ТТ» и с маху всадил клинок в сердце врага. И с минуту держал рукоять обеими руками, наваливаясь сверху всей массой, – тело подо мной не желало испускать дух мгновенно, оно дергалось и тряслось в диких конвульсиях. – Не повезло тебе, амир… Хреновый переговорщик попался…
ГЛАВА 5
– Тебе все понятно, Костя?
Мне все понятно, условия простые. Носилки есть? Пленные ходячие? Есть. Ходячие. Как-то недосуг было по ногам стрелять. Хорошо. Я стою здесь – гарант. Двое пленных берут один труп на носилках и тащат сюда. Потом возвращаются за вторым трупом на носилках. Вместе с ними уходит одна женщина. Когда пленные со вторым трупом доходят до середины речки, уходит вторая женщина. Мы с Турпалом выходим из-за кустов и стоим рядышком, в секторах наших спецов и Турпаловых снайперов. Как только пленные с трупом ступают на их берег, уходит солдат. Мы стоим, из наших никто не перемещается. Турпаловы люди грузятся, начинают движение. В этот момент Турпал ныряет в кусты, а я возвращаюсь.
– Все понятно. Все толково придумал. И себя не обидел, и нас уважил. Только тут один маленький нюансик…
– Маленький – кто?
– Проблемка небольшая… Надо последовательность чуток подкорректировать.
– Не понял? Что тебе не нравится, Костя?
– Да нет, все нравится… Только тело – одно. Второго похоронили.
– Ты шутишь, Костя?
– Разве такими вещами шутят?
– А мы как договаривались? Два живых – на два живых. Два трупа – на один живой…
– Да мы и привезли – двоих! А в Шалунах Руслана Шарипова родственники забрали и похоронили. Выйди из кустов, глянь – вон старейшины его рода стоят. Они подтвердят…
– Нет, я не понял – че за дела, Костя? – Турпал на упоминание о старейшинах не отреагировал. – Мы как договаривались?
– Слушай, ну я же тебе говорю – тут старейшины…
– Да че мне старейшины? Я с вами договаривался, при чем здесь старейшины?!
– Погоди, брат. Ты послушай…
– Я тебе не брат, Костя. Волк собаке братом не может быть. Ты слова выбирай.
– О, господи… Ну, извини… Давай чисто по-человечьи… Мы тебе привезли два тела. Одного забрали люди, похоронили. Вон они стоят – ты выгляни, поговори с ними! Ты все равно бы отдал им тело. Считай, мы тебе время сэкономили. Помогли…
– Мне от вас помощь не нужна. Я сам себе помогаю.
– Хорошо, хорошо… Ну ты хоть со старейшинами…
– И со старейшинами я говорить не собираюсь. Кто они мне такие? Я с вами договаривался. А вы не выполнили условия. – Турпал перестал улыбаться, в пустых глазах появились какие-то нездоровые огоньки. – И что мы теперь будем делать?
Хороший вопрос. Главный мент Шалунов, похоже, был прав… А ты теперь думай, психолог хренов, как с этим маньяком прийти к консенсусу. Только быстро думай, времени в обрез. Вот засада! Почитать бы историю его болезни – коль скоро таковая (история, а не болезнь – болезнь налицо!) вообще существует в природе. Что же там у нас за психотравмирующий фактор родом из детства?…
– Давай что-нибудь придумаем, Турпал… Давай так: ты погоди маленько, мы прокатимся обратно в Шалуны. Скажем старейшинам, что ты отказываешься верить на слово и… заставил нас выкопать тело Руслана Шарипова…
Турпал склонил голову влево и напряженно замер, открыв рот. Создавалось впечатление, что в этот момент какой-то незримый абонент чего-то нашептывает ему в наушник. Я отметил, что мужлан в тюбетейке исчез – видимо, надоело любоваться панорамой – и залез в джип. Мне это не понравилось: показалось вдруг, что во всей этой неприличной ситуации присутствует некая роковая упорядоченность.
– Ты умный, да, Костя? Ты издеваешься надо мной?
Турпал выпрямил голову, нехорошо ухмыльнулся и презрительно посмотрел на меня сверху вниз. Да, наверно, я не очень импозантно выгляжу. Этакий огрызок – на голову короче стройного горного орла, штаны поддерживаю… И говорю всякие гадости. Ну, представим себе, что я дуб дубом в местных обычаях. И не соображаю, что чеченец, даже руками кяфиров осквернивший могилу соплеменника, автоматически становится кровником его рода…
– А что теперь делать, Турпал? Другого выхода я просто не вижу. Мы что, тебя обманули? Ну, давай теперь отменим все…
– Будем меняться. – Турпал как-то странно моргнул и неожиданно отвел взгляд. – Все, как договорились. Только убираем один пункт, добавляем двоих и сразу вместе стоим.
– Какой пункт? Каких двоих?
– Журналист и оператор из Си-эн-эн – пусть сюда идут. Пусть снимают. Даю слово – они в безопасности. Мы с тобой выходим на открытое место, стоим. Мои берут носилки, подходят к берегу. Баба ваша пошла. Мои доходят до середины – вторая пошла, и моторы заводим. Все остальное – как сразу сказал. Понятно?
– Гхм-кхм…
Да, помимо того, что я не импозантен, у меня, наверно, сейчас глупый вид. Журналисты – это неожиданность. Откуда Турпал знает, что именно СNN? Вот это утечка так утечка! Впрочем, это второй вопрос. Сейчас важнее другое.
– Насчет журналистов – не знаю. Начальнику скажу – если разрешит… Ну, ты понимаешь?
– Понимаю. Вы зачем их притащили вообще? Если притащили, пусть работают. Передай, пусть идут сюда, снимают, я за них отвечаю. Слово мужчины. Остальное – как я сразу сказал. Тебе понятно?
– Понятно.
– Ну, молодец. Давай – иди на середину речки, скажи условия. На пять метров до берега не подходи. Чтоб мы видели, что тебе ничего не передали. Журналисты приходят первыми, потом – обмен. Давай, пять минут тебе…
Пока я болтал с Турпалом, наши спецы рассредоточились. Ввиду открытости нашего берега выглядело это убого: все огневые позиции – как на ладони. Стволы пулеметов БТР слепо нацелены на кручу. Камеры операторов, притаившихся на заднем плане, ловят в фокус брод. Опытные журналюги полагают, что подарков не будет. Но сегодня все через зад, так что кому-то повезло. Обмен – хороший материал…
Вася со своими хлопцами отсутствовал. Это несколько обнадеживало. Хотелось верить, что боевой брат даже в такой дрянной ситуации сумеет сделать что-нибудь полезное.
– Ага! – оценил мой жалкий вид Иваныч, прибывший на бережок. – Решил закаляться?
– Ближе не пускает. У нас от силы три минуты.
– Ясно. Со старейшинами болтать отказался?
– Вы такой догадливый…
– Нехорошо. Очень нехорошо! Ну, давай последовательность…
Я изложил порядок обмена и вкратце поделился своими наблюдениями:
– Не нравится он мне. Моральный урод. Сам – никто, но кто-то им управляет, это сто пудов… Чую, на последнем этапе у нас будут проблемы.
– Ну уж нет, давай как-нибудь без этого. – Начальник сурово прищурился. – Нам кровью брызгать нельзя, зрители вон… Откуда он узнал о сиэнэнщиках?
– Понятия не имею. Вы разрешаете?
– А ты что думаешь?
– Думаю, небезопасно. Я сказал – урод. Мало ли… Вдруг мы подарим ему еще пару заложников?
– Резонно. Но он же требует… Гхм-кхм… Короче, пусть идут. Все равно шпионы, так их за ногу. А для нас дополнительная гарантия. Он хочет героем казаться. Значит, дурковать не будет. Но ты все равно постарайся, оближи его с ног до головы.
– Я постараюсь. Но вы на всякий случай будьте готовы.
– Всегда готовы. Да! Крюков просил передать тебе: сойка. То есть если будет – можешь положиться.
– Сойка? А, понятно. Сойка… Только, боюсь, не успеет. Времени мало.
– Да, времени мало. Надеюсь, и не понадобится… Ты уж постарайся. Оближи. Все – ни пуха.
– К черту…
«Шпионам» дважды предлагать не пришлось. Получив разрешение, рванули с низкого старта, на едином дыхании форсировали речку и раньше меня вломились в кусты. Обрадовались, козлики, – темка на ровном месте упала. Акулы, короче. Капиталистические.
Указав оператору место стояния – рядом с джипом на заднем плане, Турпал приосанился, огладил бороду и выступил наподобие депутата перед выборами. То есть, не моргнув глазом, наврал в камеру с три короба.
– Я – Турпал Абдулаев, военный амир[46] всего Шалинского района. Мой отряд – восемьсот солдат чеченского спецназа и отдельная специально-особая рота шахидов-смертников. Мы воюем с русскими оккупантами, которые пришли на нашу землю и убивают наших женщин и детей…
Говорил Турпал не совсем складно, но горячо и с артистизмом, примерно как отоспавшийся и обросший Салман Радуев на суде. По его словам выходило, что он пошел навстречу оккупантам и согласился обменять захваченных при спецоперации военных преступников на безвинных мирных жителей!
На обратном пути надо просветить журналюг: нормальных бойцов у «амира» нет вовсе. Те, что тут присутствуют, – явно люди брата. А у «амира» – три десятка вооруженных односельчан-дилетантов, балующихся под его предводительством перегонкой дрянного бензина и другими пакостями, о которых уже говорилось выше. И вообще, парень маленько с головой не дружит, так что вы там особо губенку не раскатывайте, фильтруйте базар…
В конце краткой вступительной речи у меня буквально челюсть отвисла: «амир», мать его так, крепко «приподнял» вашего покорного слугу, даже не спросивши разрешения!
– Это Костя. Делает вид, что просто переговорщик, что майором работает. Но моя разведка работает прекрасно, я все знаю! Это лучший спецназовец группировки оккупантов, полковник, дважды Герой России. Это ас, воюет двадцать лет, с ног до головы залит кровью чеченских моджахедов. Они, оккупанты, все боятся меня, поэтому, кроме него, никто не согласился идти со мной на переговоры. Вы его побольше снимайте, он тут самый главный…
Вот такой я ас, дорогие мои. Главный враг всей чеченской армии. Ну, тут все понятно. Бахвальство – неотъемлемая составляющая горского менталитета. Разве может такой эмир, как Турпал, иметь дело с каким-то занюханным доморощенным переговорщиком в чине майора? Подавай ему дважды Героя, полковника, и непременно – с ног до головы залитого!
– Все, я сказал. Вы можете передвинуться – чтоб видно было. Выходим, Костя…
Насчет журналистов Турпал, или кто там организовал обмен, хорошо придумал. Мы вышли из кустов, оператор – за нами, чтобы поймать в фокус брод, репортер потянулся за оператором… В общем, хороший фон для Турпала, если стрелять снизу, от нас, обязательно зацепишь иностранцев. Молодец.
Первый этап обмена проходил в пределах нормы.
Двое с трупом на носилках подошли к берегу и встали – Иваныч дальше не пускал. Подождали, когда первая женщина спустится с кручи, одновременно ступили в воду…
Тут с нашей стороны был допущен волюнтаризм. Женщина, хоть и старалась держаться, была очень слаба – на втором шаге поскользнулась, упала в воду и самостоятельно подняться уже не могла. Иваныч положил автомат на берег и рванул на помощь.
Турпал вмешиваться не счел нужным. Только хмыкнул и повернулся профилем к камере – вот, мол, какой я благородный и великодушный, горный орел, блин…
«Чехи» с носилками двигались с черепашьей скоростью: сутки неподвижного торчания в зиндане, да без жратвы, сил не прибавляют. Да и оскользнутся нельзя – в руках носилки с трупом соплеменника, которого Турпал наверняка захочет объявить шахидом. А над шахидом глумиться нельзя – это неприлично.
В результате вышло все по расчетам нашего славного «амира». «Чехи» с носилками – на середке, Иваныч с женщиной на нашем берегу. Вторая пошла. Иваныч опять метнулся через речку – помогать, таки оскользнулся, с разбегу бултыхнулся в ледяную воду и секунд десять барахтался, борясь с течением.
– Вообще у нас купальный сезон уже кончился! – весело пошутил Турпал. – Эти русские такие тупые – все не вовремя делают…
Купание Иваныча несколько сорвало наш график. Пока он со второй дамой добрался до середины реки, «чехи» с носилками уже практически закончили переправу.
– Отстаем, – мысленно озаботился я. – Вот некстати-то…
Как только первый из пары таскателей ступил на берег, Турпал, опять склонивший голову влево и внимавший своему наушнику, заметно оживился. Перестал светить гордым профилем в камеру, развернулся, прихлопнул левой ладонью по бедру и скороговоркой скомандовал что-то по-чеченски.
Из кустов левее большого валуна, расположенного ниже нас метрах в десяти, вырос «дух». Да, «дух» – нормальный такой моджахед, еще один из людей старшего брата. Одним движением стряхнул с себя прилипшие куски дерна и пучки веток, взял свой «ВСК-94»[47] прикладом под мышку и, по-кошачьи прыгнув на тропу, пристроился к носилкам сзади слева.
– Это один из бойцов моего спецназа, – пояснил Турпал в камеру. – У меня все такие. Команда призраков. Русские не понимают, с чем они столкнулись! Мы повсюду! Каждый камень в этих горах в любой момент может ожить и уничтожить врага!
Я слегка встревожился. Нет, не сказочкой про призраков впечатлился – это я вообще пропустил мимо ушей. Если пренебречь тактическим аспектом, то сдача «амиром» своего «камня», сидевшего с классным стволом на хорошо замаскированной позиции, в данном случае продиктована здоровой целесообразностью. «Чехи» тащили носилки с трупом через брод, устали, и теперь им метров тридцать переть круто в гору. Само собой, темп уронят как минимум втрое. А тут, откуда ни возьмись, свежее плечо. Согласитесь, неплохое подспорье.
Только вот вопрос: и куда это так торопится наш веселый «амир»? И не жаль ему терять такую шикарную огневую точку?
– Пацан, – напомнил я.
– Помню. – Турпал этак по-свойски подмигнул мне. – Баба до берега дойдет, тогда – пацан. Как договаривались…
Трупоносы оказались чуть проворнее Иваныча со второй дамой. Когда «чехи» с носилками, исходя потом и хрипя от напряжения, вломились в верхние кусты, Иваныч еще мерил последние сажени брода, буквально волоча на себе утратившую способность передвигаться женщину.
– Уфф! – с заметным облегчением выдохнул Турпал. – Вот так, Костя!
– Не понял…
– Ты тупой, поэтому не понял. – Турпал надменно хмыкнул, кивнул журналистам и показал стволом «ТТ» на джип: – Давай, господа, – на первую позицию. Будем снимать финал.
В этот момент правее брода трижды, негромко этак, крикнула сойка.
Никто из присутствующих на сие явление природы внимания не обратил – в том числе и ваш покорный слуга. Ваш покорный лихорадочно шевелил мозгами, пытаясь спрогнозировать ситуацию на ближайшие три минуты и определить в ней свое место.
Журналисты дисциплинированно сдали назад – Турпал неотвязной тенью следовал за ними и спустя мгновение скрылся за линией кустов. Уплыл из сектора наших спецов раньше времени, гад!
Тут же, как по команде, заработали двигатели джипа и «УАЗа».
– Я не понял, Турпал, – че за дела?!
– Иди сюда, Костя, не бойся! – гостеприимно пригласил меня Турпал и, обернувшись к «УАЗу», отдал команду на чеченском. – Ну че ты там стоишь, дорогой? Пацана забирать не хочешь, да?
Один из троих конвоиров – здоровенный мужлан с пулеметом, выволок из «УАЗа» раненого солдата и потащил его к центру лужайки, где монументом торчал Турпал.
– Вот оно!!! – Сердечко мое скакнуло к горлу и, застряв там, принялось бешено пульсировать, заполняя сознание вязкой субстанцией паники.
Я, ребята, давно на этой войне и всякого повидал. Уверяю вас, если человека собираются отпустить на все четыре стороны, его таким вот образом не волокут…
– Ну что там у вас?
Ага, это Иваныч снизу орет. Передал спасенную даму бойцам, слегка перевел дух и теперь интересуется, почему мы не торопимся завершать последний этап.
– Скажи – все нормально! – Турпал рывком уронил солдата на колени, зашел к нему за спину и положил руку на костлявое плечо раненого. – Скажи – пять минут. Пацана заберешь и спустишься. Давай – скажи, и топай сюда, не стесняйся!
– Пять минут! – враз охрипшим голосом сдублировал я вниз и решительно попер в кусты. Действительно, чего стесняться? Это они – вне, а я-то как раз у всех в секторе. Что там шлепнут, что здесь – какая разница?
– Да что у вас там, мать вашу… Э! От Васи привет! – открытым текстом рявкнул мне в спину Иваныч. – Он тебя ждет, давай быстрее!
От Васи привет – очень вовремя. Сейчас только приветы… Черт, ну дубина, блин! Сойка же кричала! Трижды. Вася где-то рядом. Это уже лучше. Только облегчит ли это твое положение, дубина, – хрен его знает…
– Это военный преступник. – Турпал приставил ствол «ТТ» к затылку солдата, взвел курок и прищурился в камеру. – Он насиловал и убивал наших женщин. Мы действуем по договору: два живых – на два живых, два мертвых – один…
Импортный оператор неожиданно опустил камеру. Оба журналиста синхронно взбледнули личиками и растерянно переглянулись. Не готовы, видишь ли, оказались к такому крутому обороту.
– Ну что, что?! Что такое?! – обиделся «амир». – Материал вам нужен или нет?
– Может бит, ми этот… ми отпускай мальтшек, потом много снимай славный эмир Турпал? – коверкая слова от волнения, предложил репортер. – Женевский конвент сорок девьятый год предусматривает…
– Я вашу конвенцию рот ибал! – Турпал, мгновенно утратив любезность, кивнул на журналистов и прорычал что-то пулеметчику. – Жжит хотите – снимай все подряд. Еще раз камеру апустишь – расстрэл на месте. Ну?
Пулеметчик, зло дернув ртом, направил ствол на журналистов и положил прокуренный палец на спусковой крючок. Оператор упрашивать себя не заставил – вскинул камеру и для большей устойчивости присел на колено. Правильно, жить все хотят. А мальчишка-оккупант родственником никому из них не приходится. И вообще, если разобраться, является гражданином Империи Зла…
– Два живых – на два живых, – как ни в чем не бывало продолжил Турпал. – Два мертвых – на один живой. Так мы договорились. Оккупанты не выполнили. Привезли один мертвый. И мы отдаем им один мертвый… Я не прав, Костя?
– Отпусти мальчишку, возьми меня. – Я не узнавал своего голоса – он хрипло вещал как будто откуда-то со стороны. – И не ври, он не военный преступник, а просто тыловой водитель. А я – лучше. Я офицер, орденоносец, спецназовец…
– Ты на переговоры пришел. – Турпал отрицательно покачал головой. – Я тебя не возьму – скажут потом, что я слово не держу. А я слово всегда держу – как мы договаривались, так и…
– Я добровольно сдаюсь в плен!!! – выпалил я. – Журналисты подтвердят, что я – сам, добровольно. Слово ты не нарушишь. Отпусти мальчишку!
– Мне добровольно не надо. – Турпал с каким-то нездоровым интересом посмотрел на меня и загадочно хмыкнул. – «Добровольно»! Тоже мне, умник… А я вот что придумал… Я тебе предложение делаю, Костя.
– Я весь внимание! – Я напрягся: мне опять показалось, что все идет по какому-то жуткому сценарию, спланированному кем-то зловеще-умным – не чета дурачку Турпалу.
– Я тебе даю минуту, ты подумай… Возьмешь в рот – на камеру, я отпущу солдата. Или в жопу дашь. Без разницы. Нет – застрелю его. А?
– Ты… гхм-кхм… ты совсем сдурел, Турпал?!
– А что тебе не нравится, Костя?
Я отказывался верить своим ушам! Ну, ребята, такое никакой умник придумать не в состоянии. Это просто шизоид какой-то. Нет, понятно, что Турпал олигофрен, но не настолько же!
– Турпал… Ты вообще понял, что сейчас сказал?
– Я сказал. – Турпал очень серьезно похлопал себя пистолетом по ширинке. – Мой всегда готов. И это не шутка. Выбирай: в рот, в жопу или – смерть солдату. Думай, герой Костя, время пошло…
Сумасшедший «эмир» отдернул левый рукав своей камуфляжной куртки и уставился на циферблат золотого «Ролекса».
Вот такая мерзкая альтернатива, друзья мои.
Конвоиры плюс праздный снайпер из-под валуна стоят на расстоянии кинжального огня и ловят каждое мое движение. Я уже говорил, чьи они люди, это не крестьяне с «калашами» побаловать вышли.
Вася – любитель соек, со своими пацанами черт знает где и как сидит, и неясно, сумеет ли поддержать огоньком.
Ласковый олигофрен держит под прицелом пацана и, если я откажусь оказывать ему интимное обслуживание на камеру, через минуту нажмет на спусковой крючок.
Дать себя отыметь – смерти подобно. Репортаж получится – можно сразу всей армии стреляться. Вон, из джипа опять вылез давешний гражданский в тюбетейке – уставился на нас с превеликим любопытством. Зрелищ жаждет, скот…
Ну, как вам обстановочка? Нравится?
А теперь представьте себя на моем месте и за минуту придумайте правильный выход из ситуации…
– Время вышло, Костя. – Турпал сильнее вдавил ствол в тощий мальчишеский затылок, левой рукой прикрыл лицо и чуть отстранился. Солдат, который до сего момента выказывал полнейшее безразличие к своей судьбе и смотрел в землю мертвым взором, вдруг тихо всхлипнул и… перекрестился левой рукой.
– Я согласен, – замороженно выдавил я.
– Не понял? – Палец Турпала перестал выдавливать слабину спускового крючка. – Ты что-то сказал, Костя?
– Да, я сказал.
– Мне не послышалось?
– Хорош прикидываться – ты все слышал. Оставь пацана. И давай это… ну, сделаем это по-быстрому.
– Ты не шутишь, Костя?
– Нет.
– Маладэц, бляд! – Этот скотина вдруг чрезвычайно обрадовался: бросил солдата на произвол судьбы, подскочил ко мне и, ласково потрепав по плечу, горделиво обернулся к камере:
– Снимай! Все снимай! Хоть секунду упустишь – расстрэл!!! Смотри, что я буду делать с полковником спецназа, Героем России! Смотри, снимай! Вот так гордый чеченский народ – всю Россию… Ты как, Костя?
– В смысле – «как»?
– Э-э-э – какой недогадливый! Ты как хочешь, Костя, – в рот или в жопу?
– Хочу… хочу в жопу, – окончательно определился я. – Да, в жопу лучше. Гигиеничнее. Только вот… А вдруг у тебя не встанет, амир?
– У меня не встанет?! – Турпал презрительно хмыкнул. – У меня всегда готов! Давай – вставай раком, штаны снимай.
– Все, уже встаю… – Я развернулся кормой к озабоченному «амиру», нагнулся и, нырнув рукой в штаны, нащупал спусковой рычаг на рукоятке ножа.
Пук!!! – легкомысленно бзднул НРС, выплевывая из рукояти пулю.
– Оаааа!!! – отчаянно заорал Турпал, хватаясь левой рукой за пах и опрокидываясь навзничь. – Аааа!!!
Ту-дух!!! – «ТТ» «амира», со всего размаху грохнувшийся оземь, изрыгнул клок пламени: пулеметчика, встрявшего в секторе, рвануло вбок и понесло вправо.
Тр-р-р-р!!! – длиннющая очередь из потревоженного «ПК», моментом скосив журналистов, краешком вгрызлась в «УАЗ» и зацепила праздного снайпера.
Все это произошло буквально за две секунды, я даже распрямиться не успел – так и стоял раком. В следующие две секунды я, совершенно не раздумывая, повинуясь спинному мозгу, сделал сразу две вещи: прыгнул на спину солдату, валя его наземь, и, зажав в руке нож и теряя штаны, метнулся на карачках к врагу, который был ко мне ближе всех, – Турпалу ибн как его маму, заходившемуся на траве в болевом шоке.
А на полянке и около между тем началось настоящее веселье.
Пук-пук-пук!!! – задиристо возбухали откуда-то из дальних кустов «валы»[48] Васиного расчета, проштопывая поляну стежками свинцовых брызг.
Тр-р-р-р! – досадливо рокотали снизу пулеметы БТР, на ощупь выискивая среди валунов на круче невидимых снайперов и глубоко сожалея, что нельзя взять прицел повыше и наобум разровнять лужайку к известной матери.
В общем, там и без меня справятся – сейчас есть дело поважнее.
– Держи, амир! – Добравшись до Турпала, я коленом прижал к земле его руку с «ТТ» и с маху всадил клинок в сердце врага. И с минуту держал рукоять обеими руками, наваливаясь сверху всей массой, – тело подо мной не желало испускать дух мгновенно, оно дергалось и тряслось в диких конвульсиях. – Не повезло тебе, амир… Хреновый переговорщик попался…
ГЛАВА 5
Абай Рустамов
КПП на въезде в Джохар[49]. Туманное, влажное утро – как всегда у нас в конце августа. Птички-невелички недостреленные, чудом уцелевшие, где-то поют. На душе тревожно.
Нас досматривает русский ОМОН. У нас специальный «рафик» с красной надписью «Баклаборатория», внутри там все как положено – приборы есть, стол, сидушки. Документы тоже в порядке, все подлинное. Но все равно, сами понимаете, прицепиться при желании можно к чему угодно.
– Сматры, дарагой! И зыдэс сматры. И зыдэс тож сматры…
Я прекрасно говорю по-русски. Лучше, чем на родном. Акцент сейчас специально делаю. Играю тупого водилу, простака, которого только что из аула взяли, посадили за баранку, и он шугается при виде каждого начальника. Умные и шибко грамотные всегда подозрительны, да и раздражение вызывают. Такой, если обидишь, может и пожаловаться. А тупого всегда легче обобрать. Вот и играю. Сильный акцент и тупая рожа всегда безотказно срабатывают, проверено десятки раз.
Нас досматривает русский ОМОН. У нас специальный «рафик» с красной надписью «Баклаборатория», внутри там все как положено – приборы есть, стол, сидушки. Документы тоже в порядке, все подлинное. Но все равно, сами понимаете, прицепиться при желании можно к чему угодно.
– Сматры, дарагой! И зыдэс сматры. И зыдэс тож сматры…
Я прекрасно говорю по-русски. Лучше, чем на родном. Акцент сейчас специально делаю. Играю тупого водилу, простака, которого только что из аула взяли, посадили за баранку, и он шугается при виде каждого начальника. Умные и шибко грамотные всегда подозрительны, да и раздражение вызывают. Такой, если обидишь, может и пожаловаться. А тупого всегда легче обобрать. Вот и играю. Сильный акцент и тупая рожа всегда безотказно срабатывают, проверено десятки раз.