Чего в эту минуту она желала больше всего?
В эту минуту она больше всего желала увидеть, как в дверь ее комнаты тайком проникает Роберт Тейлор или, за его неимением, Тайрон Пауэр, с букетом красных роз в руке и сладострастными намерениями во взгляде.
Чего в эту минуту она больше всего боялась?
В эту минуту она больше всего боялась, что отец проиграет процесс, возбужденный ненавистным ее бывшим женихом Сесилом, и это нанесет существенный ущерб материальному и социальному положению семейства Саэнсов.
Уже упомянутого 27 января 1938 года, устроив передышку в суматохе дня, в 17 часов 45 минут Франсиско Каталино Паэс повалился на убогую казарменную койку. Учебные упражнения по стрельбе в тире на сегодняшний день закончились, он снова отличился, как и на теоретических занятиях, которые проходили по утрам. Плотная, особо обработанная ткань рабочей гимнастерки прилипла к мокрому от пота телу. Он решил побаловать себя и направился в умывальную общей спальни. Вода из душа текла холодная, но не такая, как вода в насосе за хижиной. Да и качать не требовалось, вода текла сама, в изобилии, стоило лишь открыть кран, лей - не жалей. Сегодня вечером можно было пойти в увольнение, но ему нельзя пропускать ужин в казарме и тратить деньги на трамвай, а центр города Ла-Плата располагался далеко. И все же он достал из шкафа новенькую форму унтер-офицера полиции и провел подушечками пальцев по габардину кителя и брюк, по сверкающей коже сапог, по золоченым нитям погон, по металлическим пуговицам - все как одна одинаковые, без заводского брака, начищенные, пришитые к габардину сложенной вдвое нитью. Он неспешно оделся, боясь порвать какой-нибудь шов или поцарапать поверхность сапог. Он был в спальне один, все уже ушли. Пошел в умывальную и тщательно оглядел унтер-офицера в зеркале. Исчезновение лихих деревенских усов и военная стрижка с бритыми висками меняли его облик, обнаруживая почти отроческие черты. Фуражка, напротив, подчеркивала силу взгляда, глаза настоящего мужчины, с бороздками морщин в уголках: он обычно щурился, выдерживая ледяную струю воды из насоса, и ловя пару кирпичей, которые передавали каменщики, разгружая грузовик, и втыкая изо всех сил мотыгу или лопату в туфовую землю, и замечая в случайном зеркале на улице, что дареные брюки мало того что изношены, но еще велики или малы. Он снял фуражку с сияющим козырьком, снова надел ее, пробуя слегка заломить тулью.
Чего в эту минуту он желал больше всего?
В эту минуту он больше всего желал пройтись по главным улицам Вальехоса в своей новенькой форме.
Чего в эту минуту он больше всего боялся?
В эту минуту он больше всего боялся, что Гузя заявит в полицейский участок Вальехоса, что он отец ребенка, который должен вот-вот родиться.
Уже упомянутого 27 января 1938 года, устроив передышку в суматохе дня, в 23.30 Антония Хосефа Рамирес отдыхала на носилках родильного отделения районной больницы округа Коронель-Вальехос. Она была срочно доставлена часом раньше, прошагав с сильными приступами боли четыре квартала от своей хижины до первого дома с телефоном. Ее тетя, как обычно, работала прислугой в одном из домов в центре города и возвращалась поздно. Медсестра считала, что это ложная тревога, но ждала, пока врач вернется с осмотра в отделении первой помощи и обследует роженицу, прежде чем решит, положить ее или отправить обратно домой. Медсестра входила и выходила, оставляя дверь открытой. Гузя приподнялась и увидела во дворе, освещенном тусклой лампочкой, несколько мужчин, наверняка мужей лежавших девушек, и седовласых старух, наверняка матерей или свекровей, ожидавших новостей с минуты на минуту. Панчо находился далеко, но так лучше для всех: он готовился на унтер-офицера, вернувшись, будет хорошо зарабатывать, он уехал 29 июля, вот уже почти полгода, как она его не видела, и ведь она выполнила обещание, никому ничего не сказала. Когда он закрепится на своем месте, они смогут все уладить, - но почему он не ответил на ее письма? они потерялись? у нее такой корявый почерк, что почтальоны не сумели его разобрать? Один из парней во дворе походил на Панчо, может, только из-за густых усов и длинных вьющихся волос, он волновался, прохаживался и курил. Гузя неудержимо захотела с силой схватить большую руку Панчо, и тогда он нежно поцеловал бы ее, и Гузя ощутила бы щекотанье густых усов и погладила его голову, длинные вьющиеся волосы. Лампочка во дворе светила небольшая, и вокруг нее из-за жары вилось больше насекомых, чем обычно: оводов, мотыльков и жуков.
Чего в эту минуту она желала больше всего?
В эту минуту она больше всего желала, чтобы ребенок родился здоровым.
Чего в эту минуту она больше всего боялась?
В эту минуту она больше всего боялась, что Панчо вернется и отвергнет ее и ребенка.
Буэнос-Айрес, 10 ноября 1938 года
Дорогая Мабель!
Выполняю давнее обещание написать тебе - письмо, о котором ты столько говорила, плутовка. Прежде всего, желаю, чтобы эти строки застали тебя в добром здравии, как и твою семью. Кажется, мы дали это обещание в шестом классе, когда нам едва исполнилось двенадцать лет, а мы уже только и думали что о женихах. Что ж, мне первой выпало отправиться в свадебное путешествие, вот я и начинаю.
Прежде всего, огромное спасибо за чудесный подарок, какой красивый ночник, а белый тюль абажура просто прелесть, я себе как раз такой хотела на свадебное платье, но найти было невозможно, он, наверное, импортный. И даже излишне говорить, для меня этот подарок значил много больше: что, по сути, наша дружба никогда не прерывалась. И не то чтобы я была материалисткой или что еще, но ты ведь уже остановила меня на улице, поздравить от всего сердца, а мне и в голову не пришло, что мы опять становимся подругами, как раньше, но за день до свадьбы, когда принесли ночник, я все смотрела на него и позвала маму - показать, что моя школьная подруга вспомнила обо мне. И как ты чудно выбрала! Еще раз тысячу спасибо.
С чего начать? Из церкви мы вернулись к маме, подняли тост с немногими нашими родственниками и родителями мужа, приехавшими из Тренке-Лаукена, и около половины десятого я уже переоделась, обновила дорожный костюм, о котором я тебе говорила, и мы выехали на автомобиле, это полная развалюха, но еще ездит. До тех пор я была как бесчувственная, ведь сколько нервов стоило мне длинное платье, и чемоданы, которые не закрывались, и еще до последней минуты препиралась с мамой, она настаивала, чтобы я взяла свадебное платье в Буэнос-Айрес и здесь сфотографировалась. Правда, в итоге я ее послушала, но мы еще не сфотографировались, завтра с утра пойду узнавать цены по фотостудиям улицы Кальяо, извини, проспекта Кальяо, Масса жутко сердится, когда я путаюсь в названиях, там я видела очень хорошие дома. Как я говорила, всю церемонию в церкви и утром в загсе я ужасно переживала из-за платья, и прически, и тюлевой фаты, которая так плохо сидела на примерках, я ничего не чувствовала, сплошные нервы, и во рту пересохло, до смерти хотелось пить, но когда я надела дорожный костюм, нахлынуло странное чувство, а сев в автомобиль и простившись с мамой, я разволновалась так сильно, так сильно, Мабель, что заплакала, точно безумная. Он рвался у меня из груди, из самого сердца, этот плач. Когда машина тронулась, муж посмотрел мне в лицо и все смеялся, но он тоже был взволнован, видел, как его мать тоже плакала, бедная сеньора, видно, она очень добрая. Я опустила вуаль на шляпке и ответила шуткой, не хотела, чтобы он увидел меня с размазанной по щекам тушью. К счастью, грунтовая дорога была достаточно утрамбована дождем, и около двенадцати мы добрались до Линкольна. Там мы переночевали, а на следующий день после обеда продолжили путь в Буэнос-Айрес. Около семи вечера мы въехали в Буэнос-Айрес, прямо по проспекту Ривадавия, сколько огней! муж показывал мне кварталы, по которым мы проезжали, - Линьерс, Флорес, Кабальито, красивые названия, правда? Онсе - до нашего отеля, дивного, в четыре этажа, огромного, старого, но неплохо сохранившегося, он расположен на проспекте Кальяо, близехонько от самого Конгресса, ни много ни мало.
Я приезжала в Буэнос-Айрес всего дважды, один раз девочкой, а второй когда бабушка легла в больницу почти при смерти. Мы были в трауре и никуда не ходили. Первое, что я теперь сделала, отнесла ей цветы, хотя мне это стоило пререканий с Массой, он все хочет делать по-своему, но он хороший, я не жалуюсь. В общем, что я тебе хочу сказать, - я здесь ничего не знала, почти. Понимаешь, отель жутко дорогой, но он того стоит, и мужу лучше находиться здесь, ведь ему нужно принимать деловых партнеров.
Поэтому мы и поехали в Буэнос-Айрес в медовый месяц, здесь он решит кое-какие дела, знаешь, может, это и не к добру, рассказывать до окончания дела, но я больше не могу терпеть. Оказывается, Массе Вальехос не нравится ни капельки. Говорит, что никогда не видел городка, где столько злых языков и гнусных завистников, как в Вальехосе, по его словам, Тренке-Лаукен более провинциальный, зато люди там лучше. Но куда он хочет перебраться жить, так это... сюда. Ни много ни мало! Представляешь, какой мне толстячок достался, с амбициями. У него тут друзья-земляки, дела у них идут неплохо, да и мы здесь тоже чего-нибудь добьемся. Пока что мы решили остаться еще на неделю и не делать задуманных для дома покупок, все равно благодаря подаркам у нас уже есть чудесные украшения для дома, главное - хорошо их расположить.
Ты скажешь, что я тебе рассказываю все что угодно, только не про медовый месяц. Прежде всего, Мабель, парень он очень, ну просто очень добрый. Этим я не хочу сказать, что он бесхарактерный, но думает он только о будущем и о том, как обеспечить нам все удобства, и всегда заботлив, покупает то, что мне нравится, и чтобы по дому мне не приходилось много работать, а когда у него выдается свободный вечер, ведь утром он всегда отправляется по делам, так вот, вечером мы ходим смотреть холодильники, патефон мы уже выбрали, и если я его уговорю, в первую очередь купим вентилятор, который я присмотрела, малюсенький такой, из последних новинок, весь кремовый. И как подумаю, что не надо больше ходить на работу в магазин, даже не верится, ущипни меня, Мабель, я хоть пойму, что мне это не снится.
Конечно, по возвращении в Вальехос меня ждет куча дел, ведь из-за поспешной свадьбы, представляю, что там в Вальехосе болтают, у них, наверно, на языках уже мозоли, так вот, в спешке я даже новые шторы у себя в комнате не повесила. Ах, какие гнусные, чего они только не наговорят, что у Массы ни кола, ни двора, что жить мы будем у мамы. Но мы им покажем, и если они ждут новостей раньше девяти месяцев, получат, будет им новость - переезд в столицу, а не выйдет, тоже ничего, у нас есть на примете коттеджик, снимем в городке, на асфальтовой улице. Я тебе сообщаю эти секретные подробности, поскольку ты и твоя семья на себе испытали людскую подлость за те месяцы, что длилась эта досадная история, я потому тебе и говорю, что ты можешь меня понять.
Мой муж спрашивает, что бы я предпочла в Буэнос-Айресе - квартиру в центре или домик с патио на окраине. Ах, Мабель, я так очарована, что хотела бы остаться в центре. Ну ладно, расскажу, что я делаю утром. Завтрак Масса заказывает в номер, и если начистоту, здесь-то и наступает момент, с которым мне трудней всего свыкнуться: что он с утра застает меня с заспанной физиономией, такая злость берет! Ну вот, он уходит, а я шью шторы, знаешь, если мы недолго пробудем у мамы, не важно, у нее останутся, хорошо бы ее чем-нибудь порадовать, ты же знаешь, папе сильно нездоровится. Ладно, не будем о грустном. Как было сказано, я шью шторы для моей бывшей девичьей комнаты, нашла дивную ткань, совсем недорогую, так что купила ее и делаю шторы. К обеду я привожу себя в порядок, и, если удается не дать Массе заснуть в сиесту, когда он свободен, мы выходим на прогулку, как я уже говорила, а если я остаюсь одна, то обследую все достопримечательности столицы, которые хочу посмотреть. А это проще простого, я уже запоминаю названия улиц, сама добралась до Кабильдо, Башни англичан, небоскреба, стоящего напротив, до вокзала Ретиро, порта, даже поднялась на военный корабль, который был открыт для посещения. Завтра ознакомлюсь с вокзалом Конститусьон, а мой муж (представляешь, никак не привыкну говорить "мой муж"), так вот, мой муж обещал сводить меня в район Боки, одна я не пойду, а то там много хулиганья. В семь я всегда жду его в отеле, он иногда приходит с каким-нибудь бизнесменом, и мы отправляемся выпить аперитив. На этой неделе, к счастью, я сообразила спросить в отеле, можно ли нам пансион без ужина, чтобы ужинать где-то еще, и добилась своего. Знаешь, это была удачная идея, потому что когда ужин у тебя в отеле оплачен, а кормят там очень вкусно, мы наедались от пуза, и ты сама понимаешь, каковы мужчины в медовый месяц, так что он уже никуда не хотел идти.
В общем, Мабель, с понедельника, когда мы стали есть вне отеля, дело пошло иначе, ведь если платишь сам, уже не набрасываешься на еду, точно с голодухи, как в отеле, наедаешься, но полегче. Ну вот, и я его прогуливаю всегда поближе к обелиску, идем себе, словно нехотя, фланируем не спеша, и не успеет наш сеньор Масса опомниться, как он уже у обелиска. А там ресторанов - ешь не хочу, теперь ты понимаешь, к чему я клоню? Мы заканчиваем ужинать около половины десятого прямо в центре квартала с театрами и кино, и тут уж ему не отвертеться. В понедельник театральные труппы отдыхали, и мы пошли в кино, дивный фильм, "Алжир", с Чарльзом Бойером и новой девушкой, не помню, как ее зовут, но это самая божественная женщина, какую я видела в жизни, и заодно я познакомилась с кинотеатром "Опера", о котором ты столько упоминала. Ах, ты была права, такая роскошь, что не верится, войдя, я увидела по сторонам эти дворцовые балконы, невероятно роскошные, с ухоженными растениями, и цветные витражи, а над экраном - та самая радуга, я онемела, тут муж толкает меня локтем и показывает на потолок... я чуть не вскрикнула: сияют звезды и летят облака, прямо настоящее небо! Фильм был хороший, но я все равно время от времени поглядывала наверх, а облака так и летали в течение всего сеанса. Недаром они так дорого берут.
Во вторник я сумела уговорить Массу сводить меня в эстрадный театр, мы попали в "Майпо", давали "Гуд-бай, обелиск", у меня тут программа, роли исполняют Пепе Ариас, его жена Аида Оливер, я о ней не знала, она ведь не снимается в кино, очень хорошая танцовщица, София Босан - бесподобная, Алисия Баррье и эта чернявая красотка, которая всегда играет злодеек, Виктория Куэнка. Так странно было видеть их живьем! Но я очень пожалела, что пошла, сплошь сальные шутки, я не знала, куда деться от стыда. Вдобавок ко всему рассказывали анекдоты про молодоженов, я аж взмокла от пота. Потом, в среду, мы видели в Национальном театре в исполнении труппы Муиньо-Алиппи "Папину усадьбу", очень хорошая пьеса, с деревенским праздником под конец, в программе написано "восемьдесят человек на сцене", думаю, так оно и есть. Мужу столько говорили о куклах Подрекки, что вчера вечером мы пошли, но это было в местном театре "Феникс", в квартале Флорес, который находится на пути в Вальехос. Нет сил рассказывать, Мабель, до чего тоскливо было думать, что через несколько дней мы отправимся по этому пути... до конца. Вот неблагодарная, скажешь ты, всю жизнь жила в Вальехосе, а теперь не хочешь возвращаться. Но, Мабель, что дал мне Вальехос? - одни разочарования. Я сохранила тебе программу кукол, просто божественно, расскажу, когда вернусь. А сегодня вечером, не поверишь, знаешь кто дебютирует в театре "Смарт" в спектакле под названием "Женщины"? Сама Меча Ортис, ни много ни мало. Я сразу вспомнила о тебе, ведь это единственная аргентинская актриса, которую ты признаешь. Если достанем билеты, пойдем сегодня же вечером, из отеля звонили по телефону, им бронировать не хотят, но если я не попаду - умру. Служитель из швейцарской говорит, что туда пойдут актрисы кино, это важная премьера.
Да, Мабель, хорошо бы нам посмотреть ее вместе, желаю тебе здоровья, а твой папа пусть особо не переживает из-за происходящего, бизнес есть бизнес, говорит Масса. Поэтому, говорит, вечером надо веселиться и обо всем забыть, конечно, будь его воля, он бы оставался ужинать в гостинице, а потом сразу на боковую, но я теперь исхитряюсь, не упускаю вечера, чтобы посмотреть столько всего, что есть в этом безумном Буэнос-Айресе. Завтра Масса собирается пойти на Камилу Кирогу в "Сломанных крыльях", ему очень нравятся жестокие драмы. Мне не так, этого и в жизни хватает, правда?
Как видишь, я слово выполнила, крепко тебя целую, и до свиданьица.
Нене.
Она смотрит на наручные часы, подаренные отцом в день помолвки, и убеждается, что до прихода мужа остается несколько часов. С удовольствием думает обо всем, что могла бы делать совершенно свободно, без всякого присмотра, в таком городе, как Буэнос-Айрес. Берет газету и ищет адрес театра "Смарт". Невольно ее взгляд останавливается на заголовках первой полосы: "ИТАЛИЯ И ВЕЛИКОБРИТАНИЯ НЕ МОГУТ ДОГОВОРИТЬСЯ О ВЫВОДЕ ДОБРОВОЛЬЦЕВ ИЗ ИСПАНИИ - Лондон считает недостаточным отъезд 10 тысяч солдат по приказу Муссолини. Лондон (Рейтер). В течение вчерашнего дня..." Она думает, что отец обязательно прочтет эту новость, когда газета придет в Вальехос на следующий день. Он болен и читает все вести из Испании. Может, радость от ее удачного замужества поможет ему перенести болезнь. В замке слышится щелканье, она с удовольствием думает, что это, наверное, горничная, ее компания так приятна, идет сменить полотенца, как обычно в этот час, единственная женщина, с кем она, вечно окруженная мужчинами, может беседовать в Буэнос-Айресе. Однако появляется муж, он улыбается и развязывает галстук. Взглянув на него и убедившись, что он собирается раздеться и, возможно, поспать в сиесту, она, не теряя времени, просит у него две таблетки аспирина, чтобы унять сильную головную боль. Он достает из кармана бумажник, где всегда предусмотрительно держит пакетик с аспирином.
Эпизод десятый
Большие синие глаза ее открылись,
Моей неслыханной тоске не удивились,
Покорно молвила она с усмешкой горькой:
"Да, это жизнь", - и навсегда ушла.
Альфредо Ле Пера
- Алло...
- Это Гузя!
- Алло? Кто говорит?
- Это Гузя! Госпожи Нене у вас нет?
- Да, но кто говорит?
- Это Гузя! Гузка. Это Нене говорит?
- Это я, как поживаешь, Гузя? Уже половина одиннадцатого ночи, ты меня напугала.
- Я приехала в Буэнос-Айрес работать, ты меня помнишь?
- Как же не помнить, ты с малышом?
- Нет, я его оставила у тети в Вальехосе, она больше не работает служанкой, стирает белье на заказ, как я раньше, целый день сидит у себя дома и присматривает за малышом.
- Сколько уже твоему крошке?
- Да недавно, я его неделю не вижу, но я не смогу тут без моего малюточки, госпожа Нене.
- Нет, я спрашиваю, сколько ему, год уже исполнился?
- Ну да, как год исполнится, что я здесь, поеду его навестить...
- Ты меня не понимаешь, откуда ты говоришь?
- Я по телефону из бара на углу, тут такой гвалт стоит.
- Заткни ухо рукой, так лучше услышишь, попробуй.
- Да, я вас всегда слушаюсь, госпожа Нене.
- Гузя, не называй меня госпожой, глупышка.
- Но вы же теперь замужем.
- Слушай, так сколько твоему малышу?
- Ему скоро год и три месяца.
- А назвали-то его как?
- Панчито, думаете, нехорошо, что я дала ему это имя? Ну вы знаете почему...
- Откуда мне знать, Гузя... А его ты больше не видела?
- Он строит дом там же, где у него хижина, сам строит, ты ведь знаешь, Нене, Панчо очень работящий, он, прежде чем жениться или чего еще, хочет построить дом, все вкалывает, как лошадь, заканчивает службу и сразу идет к хижине строить дом.
- А он тебе что-нибудь обещал, когда его закончит?
- Нет, ничего, он теперь со мной не желает и разговаривать, мол, я всюду рассказывала, что он отец ребенка. Я ведь ему поклялась, что никому ничего не скажу, пока его не возьмут в полицию на постоянно.
- А ты и правда рассказывала?
- Ни я, ни тетя ничего не рассказывали. А вы не ждете прибавления в семье?
- Что-то вроде того... ну ты мне про Вальехос расскажи, маму мою не видела?
- Да, видела на улице, она шла с вашим папой, он все такой же худой, что с ним, что он так медленно ходит?
- Он очень болен, Гузя, похоже, он скоро нас покинет. У него рак, бедненький мой папа. Гузя, он очень худой?
- Да, бедный сеньор, кожа да кости.
- Куда они шли, не знаешь?
- Вроде к врачу... И твоя мама дала мне твой телефон.
- А, это она.
- И просила, что, может, вы ответите, собираетесь ли выслать ей денег или нет. Твоя мама сказала, что ты купила гарнитур для гостиной и потому не хочешь слать ей денег.
- А Селину ты не видела? с кем она водится?
- Не знаю, есть ли у нее кто, поговаривают, что по вечерам она всегда стоит у дверей дома, и обязательно кто-нибудь проходит и останавливается с ней поболтать.
- Но наверняка что-нибудь известно?
- Все говорят, что Селина беспутная, но никто не заделал ей ребенка. Если ей сделают ребенка, люди потом перестанут с ней здороваться, как это было со мной.
- А Хуана Карлоса не видела?
- Видела, он вечно без дела шляется. Нигде не работает. И говорят, он снова спутался с вдовой Ди Карло. Ты не знала?
- Кто тебе сказал?
- Да... все поговаривают. Можно я к тебе как-нибудь приду в гости?
- Да, Гузя, ты обязательно должна как-нибудь навестить меня, но без звонка не приходи.
- Ага, я тебе позвоню, если только меня не выгонят из-за того, что со мной случилось.
- Ты о чем?
- Ну, что я не замужем, а уже с ребенком.
- Не будь глупенькой, Гузя, а то я рассержусь от твоих слов. Вот только когда придешь, я тебе кое-что расскажу про этого бесстыдника.
- Какого - Хуана Карлоса? или доктора Аскеро?
- Нет, про нахала, который забацал тебе ребенка.
- Думаете, он сделал это по злому умыслу? может, он боится, что его выгонят из полиции, если он женится на такой, как я?
- Я тебе открою глаза, Гузя. Ты мне позвони на следующей неделе, и мы поговорим. До встречи на днях, Гузя, позвони мне.
- Да, сеньора, я вам позвоню.
- Пока, Гузя.
- Большое спасибо, сеньора.
Сидя на кровати, Нене затихает на миг, надеясь услышать шаги мужа за закрытой дверью. Стоит почти полная тишина, на улице трамвай бежит по рельсам. Она отворяет дверь и зовет мужа. Ответа нет. Она идет в кухню и застает его там за чтением газеты. Корит за то, что не ответил. Он, в свою очередь, жалуется, что она всегда донимает его при чтении газеты.
- Алло...
- Это Гузя.
- Ну, что скажешь?
- Это кто говорит? Нене?
- Да, как дела? ты откуда говоришь?
- С того же телефона в баре, а как ваш муж?
- Хорошо. В прошлый раз мы о стольких вещах переговорили, а ты мне даже не сказала, где же ты работаешь.
- На заводе, Нене. Мне не нравится, я хочу вернуться в Вальехос.
- Ты где живешь?
- В комнате, с подругой тети, которая меня сюда и позвала. Она уже с прошлого года работает на мыловаренном заводе. Вы не хотите взять меня в служанки?
В эту минуту она больше всего желала увидеть, как в дверь ее комнаты тайком проникает Роберт Тейлор или, за его неимением, Тайрон Пауэр, с букетом красных роз в руке и сладострастными намерениями во взгляде.
Чего в эту минуту она больше всего боялась?
В эту минуту она больше всего боялась, что отец проиграет процесс, возбужденный ненавистным ее бывшим женихом Сесилом, и это нанесет существенный ущерб материальному и социальному положению семейства Саэнсов.
Уже упомянутого 27 января 1938 года, устроив передышку в суматохе дня, в 17 часов 45 минут Франсиско Каталино Паэс повалился на убогую казарменную койку. Учебные упражнения по стрельбе в тире на сегодняшний день закончились, он снова отличился, как и на теоретических занятиях, которые проходили по утрам. Плотная, особо обработанная ткань рабочей гимнастерки прилипла к мокрому от пота телу. Он решил побаловать себя и направился в умывальную общей спальни. Вода из душа текла холодная, но не такая, как вода в насосе за хижиной. Да и качать не требовалось, вода текла сама, в изобилии, стоило лишь открыть кран, лей - не жалей. Сегодня вечером можно было пойти в увольнение, но ему нельзя пропускать ужин в казарме и тратить деньги на трамвай, а центр города Ла-Плата располагался далеко. И все же он достал из шкафа новенькую форму унтер-офицера полиции и провел подушечками пальцев по габардину кителя и брюк, по сверкающей коже сапог, по золоченым нитям погон, по металлическим пуговицам - все как одна одинаковые, без заводского брака, начищенные, пришитые к габардину сложенной вдвое нитью. Он неспешно оделся, боясь порвать какой-нибудь шов или поцарапать поверхность сапог. Он был в спальне один, все уже ушли. Пошел в умывальную и тщательно оглядел унтер-офицера в зеркале. Исчезновение лихих деревенских усов и военная стрижка с бритыми висками меняли его облик, обнаруживая почти отроческие черты. Фуражка, напротив, подчеркивала силу взгляда, глаза настоящего мужчины, с бороздками морщин в уголках: он обычно щурился, выдерживая ледяную струю воды из насоса, и ловя пару кирпичей, которые передавали каменщики, разгружая грузовик, и втыкая изо всех сил мотыгу или лопату в туфовую землю, и замечая в случайном зеркале на улице, что дареные брюки мало того что изношены, но еще велики или малы. Он снял фуражку с сияющим козырьком, снова надел ее, пробуя слегка заломить тулью.
Чего в эту минуту он желал больше всего?
В эту минуту он больше всего желал пройтись по главным улицам Вальехоса в своей новенькой форме.
Чего в эту минуту он больше всего боялся?
В эту минуту он больше всего боялся, что Гузя заявит в полицейский участок Вальехоса, что он отец ребенка, который должен вот-вот родиться.
Уже упомянутого 27 января 1938 года, устроив передышку в суматохе дня, в 23.30 Антония Хосефа Рамирес отдыхала на носилках родильного отделения районной больницы округа Коронель-Вальехос. Она была срочно доставлена часом раньше, прошагав с сильными приступами боли четыре квартала от своей хижины до первого дома с телефоном. Ее тетя, как обычно, работала прислугой в одном из домов в центре города и возвращалась поздно. Медсестра считала, что это ложная тревога, но ждала, пока врач вернется с осмотра в отделении первой помощи и обследует роженицу, прежде чем решит, положить ее или отправить обратно домой. Медсестра входила и выходила, оставляя дверь открытой. Гузя приподнялась и увидела во дворе, освещенном тусклой лампочкой, несколько мужчин, наверняка мужей лежавших девушек, и седовласых старух, наверняка матерей или свекровей, ожидавших новостей с минуты на минуту. Панчо находился далеко, но так лучше для всех: он готовился на унтер-офицера, вернувшись, будет хорошо зарабатывать, он уехал 29 июля, вот уже почти полгода, как она его не видела, и ведь она выполнила обещание, никому ничего не сказала. Когда он закрепится на своем месте, они смогут все уладить, - но почему он не ответил на ее письма? они потерялись? у нее такой корявый почерк, что почтальоны не сумели его разобрать? Один из парней во дворе походил на Панчо, может, только из-за густых усов и длинных вьющихся волос, он волновался, прохаживался и курил. Гузя неудержимо захотела с силой схватить большую руку Панчо, и тогда он нежно поцеловал бы ее, и Гузя ощутила бы щекотанье густых усов и погладила его голову, длинные вьющиеся волосы. Лампочка во дворе светила небольшая, и вокруг нее из-за жары вилось больше насекомых, чем обычно: оводов, мотыльков и жуков.
Чего в эту минуту она желала больше всего?
В эту минуту она больше всего желала, чтобы ребенок родился здоровым.
Чего в эту минуту она больше всего боялась?
В эту минуту она больше всего боялась, что Панчо вернется и отвергнет ее и ребенка.
Буэнос-Айрес, 10 ноября 1938 года
Дорогая Мабель!
Выполняю давнее обещание написать тебе - письмо, о котором ты столько говорила, плутовка. Прежде всего, желаю, чтобы эти строки застали тебя в добром здравии, как и твою семью. Кажется, мы дали это обещание в шестом классе, когда нам едва исполнилось двенадцать лет, а мы уже только и думали что о женихах. Что ж, мне первой выпало отправиться в свадебное путешествие, вот я и начинаю.
Прежде всего, огромное спасибо за чудесный подарок, какой красивый ночник, а белый тюль абажура просто прелесть, я себе как раз такой хотела на свадебное платье, но найти было невозможно, он, наверное, импортный. И даже излишне говорить, для меня этот подарок значил много больше: что, по сути, наша дружба никогда не прерывалась. И не то чтобы я была материалисткой или что еще, но ты ведь уже остановила меня на улице, поздравить от всего сердца, а мне и в голову не пришло, что мы опять становимся подругами, как раньше, но за день до свадьбы, когда принесли ночник, я все смотрела на него и позвала маму - показать, что моя школьная подруга вспомнила обо мне. И как ты чудно выбрала! Еще раз тысячу спасибо.
С чего начать? Из церкви мы вернулись к маме, подняли тост с немногими нашими родственниками и родителями мужа, приехавшими из Тренке-Лаукена, и около половины десятого я уже переоделась, обновила дорожный костюм, о котором я тебе говорила, и мы выехали на автомобиле, это полная развалюха, но еще ездит. До тех пор я была как бесчувственная, ведь сколько нервов стоило мне длинное платье, и чемоданы, которые не закрывались, и еще до последней минуты препиралась с мамой, она настаивала, чтобы я взяла свадебное платье в Буэнос-Айрес и здесь сфотографировалась. Правда, в итоге я ее послушала, но мы еще не сфотографировались, завтра с утра пойду узнавать цены по фотостудиям улицы Кальяо, извини, проспекта Кальяо, Масса жутко сердится, когда я путаюсь в названиях, там я видела очень хорошие дома. Как я говорила, всю церемонию в церкви и утром в загсе я ужасно переживала из-за платья, и прически, и тюлевой фаты, которая так плохо сидела на примерках, я ничего не чувствовала, сплошные нервы, и во рту пересохло, до смерти хотелось пить, но когда я надела дорожный костюм, нахлынуло странное чувство, а сев в автомобиль и простившись с мамой, я разволновалась так сильно, так сильно, Мабель, что заплакала, точно безумная. Он рвался у меня из груди, из самого сердца, этот плач. Когда машина тронулась, муж посмотрел мне в лицо и все смеялся, но он тоже был взволнован, видел, как его мать тоже плакала, бедная сеньора, видно, она очень добрая. Я опустила вуаль на шляпке и ответила шуткой, не хотела, чтобы он увидел меня с размазанной по щекам тушью. К счастью, грунтовая дорога была достаточно утрамбована дождем, и около двенадцати мы добрались до Линкольна. Там мы переночевали, а на следующий день после обеда продолжили путь в Буэнос-Айрес. Около семи вечера мы въехали в Буэнос-Айрес, прямо по проспекту Ривадавия, сколько огней! муж показывал мне кварталы, по которым мы проезжали, - Линьерс, Флорес, Кабальито, красивые названия, правда? Онсе - до нашего отеля, дивного, в четыре этажа, огромного, старого, но неплохо сохранившегося, он расположен на проспекте Кальяо, близехонько от самого Конгресса, ни много ни мало.
Я приезжала в Буэнос-Айрес всего дважды, один раз девочкой, а второй когда бабушка легла в больницу почти при смерти. Мы были в трауре и никуда не ходили. Первое, что я теперь сделала, отнесла ей цветы, хотя мне это стоило пререканий с Массой, он все хочет делать по-своему, но он хороший, я не жалуюсь. В общем, что я тебе хочу сказать, - я здесь ничего не знала, почти. Понимаешь, отель жутко дорогой, но он того стоит, и мужу лучше находиться здесь, ведь ему нужно принимать деловых партнеров.
Поэтому мы и поехали в Буэнос-Айрес в медовый месяц, здесь он решит кое-какие дела, знаешь, может, это и не к добру, рассказывать до окончания дела, но я больше не могу терпеть. Оказывается, Массе Вальехос не нравится ни капельки. Говорит, что никогда не видел городка, где столько злых языков и гнусных завистников, как в Вальехосе, по его словам, Тренке-Лаукен более провинциальный, зато люди там лучше. Но куда он хочет перебраться жить, так это... сюда. Ни много ни мало! Представляешь, какой мне толстячок достался, с амбициями. У него тут друзья-земляки, дела у них идут неплохо, да и мы здесь тоже чего-нибудь добьемся. Пока что мы решили остаться еще на неделю и не делать задуманных для дома покупок, все равно благодаря подаркам у нас уже есть чудесные украшения для дома, главное - хорошо их расположить.
Ты скажешь, что я тебе рассказываю все что угодно, только не про медовый месяц. Прежде всего, Мабель, парень он очень, ну просто очень добрый. Этим я не хочу сказать, что он бесхарактерный, но думает он только о будущем и о том, как обеспечить нам все удобства, и всегда заботлив, покупает то, что мне нравится, и чтобы по дому мне не приходилось много работать, а когда у него выдается свободный вечер, ведь утром он всегда отправляется по делам, так вот, вечером мы ходим смотреть холодильники, патефон мы уже выбрали, и если я его уговорю, в первую очередь купим вентилятор, который я присмотрела, малюсенький такой, из последних новинок, весь кремовый. И как подумаю, что не надо больше ходить на работу в магазин, даже не верится, ущипни меня, Мабель, я хоть пойму, что мне это не снится.
Конечно, по возвращении в Вальехос меня ждет куча дел, ведь из-за поспешной свадьбы, представляю, что там в Вальехосе болтают, у них, наверно, на языках уже мозоли, так вот, в спешке я даже новые шторы у себя в комнате не повесила. Ах, какие гнусные, чего они только не наговорят, что у Массы ни кола, ни двора, что жить мы будем у мамы. Но мы им покажем, и если они ждут новостей раньше девяти месяцев, получат, будет им новость - переезд в столицу, а не выйдет, тоже ничего, у нас есть на примете коттеджик, снимем в городке, на асфальтовой улице. Я тебе сообщаю эти секретные подробности, поскольку ты и твоя семья на себе испытали людскую подлость за те месяцы, что длилась эта досадная история, я потому тебе и говорю, что ты можешь меня понять.
Мой муж спрашивает, что бы я предпочла в Буэнос-Айресе - квартиру в центре или домик с патио на окраине. Ах, Мабель, я так очарована, что хотела бы остаться в центре. Ну ладно, расскажу, что я делаю утром. Завтрак Масса заказывает в номер, и если начистоту, здесь-то и наступает момент, с которым мне трудней всего свыкнуться: что он с утра застает меня с заспанной физиономией, такая злость берет! Ну вот, он уходит, а я шью шторы, знаешь, если мы недолго пробудем у мамы, не важно, у нее останутся, хорошо бы ее чем-нибудь порадовать, ты же знаешь, папе сильно нездоровится. Ладно, не будем о грустном. Как было сказано, я шью шторы для моей бывшей девичьей комнаты, нашла дивную ткань, совсем недорогую, так что купила ее и делаю шторы. К обеду я привожу себя в порядок, и, если удается не дать Массе заснуть в сиесту, когда он свободен, мы выходим на прогулку, как я уже говорила, а если я остаюсь одна, то обследую все достопримечательности столицы, которые хочу посмотреть. А это проще простого, я уже запоминаю названия улиц, сама добралась до Кабильдо, Башни англичан, небоскреба, стоящего напротив, до вокзала Ретиро, порта, даже поднялась на военный корабль, который был открыт для посещения. Завтра ознакомлюсь с вокзалом Конститусьон, а мой муж (представляешь, никак не привыкну говорить "мой муж"), так вот, мой муж обещал сводить меня в район Боки, одна я не пойду, а то там много хулиганья. В семь я всегда жду его в отеле, он иногда приходит с каким-нибудь бизнесменом, и мы отправляемся выпить аперитив. На этой неделе, к счастью, я сообразила спросить в отеле, можно ли нам пансион без ужина, чтобы ужинать где-то еще, и добилась своего. Знаешь, это была удачная идея, потому что когда ужин у тебя в отеле оплачен, а кормят там очень вкусно, мы наедались от пуза, и ты сама понимаешь, каковы мужчины в медовый месяц, так что он уже никуда не хотел идти.
В общем, Мабель, с понедельника, когда мы стали есть вне отеля, дело пошло иначе, ведь если платишь сам, уже не набрасываешься на еду, точно с голодухи, как в отеле, наедаешься, но полегче. Ну вот, и я его прогуливаю всегда поближе к обелиску, идем себе, словно нехотя, фланируем не спеша, и не успеет наш сеньор Масса опомниться, как он уже у обелиска. А там ресторанов - ешь не хочу, теперь ты понимаешь, к чему я клоню? Мы заканчиваем ужинать около половины десятого прямо в центре квартала с театрами и кино, и тут уж ему не отвертеться. В понедельник театральные труппы отдыхали, и мы пошли в кино, дивный фильм, "Алжир", с Чарльзом Бойером и новой девушкой, не помню, как ее зовут, но это самая божественная женщина, какую я видела в жизни, и заодно я познакомилась с кинотеатром "Опера", о котором ты столько упоминала. Ах, ты была права, такая роскошь, что не верится, войдя, я увидела по сторонам эти дворцовые балконы, невероятно роскошные, с ухоженными растениями, и цветные витражи, а над экраном - та самая радуга, я онемела, тут муж толкает меня локтем и показывает на потолок... я чуть не вскрикнула: сияют звезды и летят облака, прямо настоящее небо! Фильм был хороший, но я все равно время от времени поглядывала наверх, а облака так и летали в течение всего сеанса. Недаром они так дорого берут.
Во вторник я сумела уговорить Массу сводить меня в эстрадный театр, мы попали в "Майпо", давали "Гуд-бай, обелиск", у меня тут программа, роли исполняют Пепе Ариас, его жена Аида Оливер, я о ней не знала, она ведь не снимается в кино, очень хорошая танцовщица, София Босан - бесподобная, Алисия Баррье и эта чернявая красотка, которая всегда играет злодеек, Виктория Куэнка. Так странно было видеть их живьем! Но я очень пожалела, что пошла, сплошь сальные шутки, я не знала, куда деться от стыда. Вдобавок ко всему рассказывали анекдоты про молодоженов, я аж взмокла от пота. Потом, в среду, мы видели в Национальном театре в исполнении труппы Муиньо-Алиппи "Папину усадьбу", очень хорошая пьеса, с деревенским праздником под конец, в программе написано "восемьдесят человек на сцене", думаю, так оно и есть. Мужу столько говорили о куклах Подрекки, что вчера вечером мы пошли, но это было в местном театре "Феникс", в квартале Флорес, который находится на пути в Вальехос. Нет сил рассказывать, Мабель, до чего тоскливо было думать, что через несколько дней мы отправимся по этому пути... до конца. Вот неблагодарная, скажешь ты, всю жизнь жила в Вальехосе, а теперь не хочешь возвращаться. Но, Мабель, что дал мне Вальехос? - одни разочарования. Я сохранила тебе программу кукол, просто божественно, расскажу, когда вернусь. А сегодня вечером, не поверишь, знаешь кто дебютирует в театре "Смарт" в спектакле под названием "Женщины"? Сама Меча Ортис, ни много ни мало. Я сразу вспомнила о тебе, ведь это единственная аргентинская актриса, которую ты признаешь. Если достанем билеты, пойдем сегодня же вечером, из отеля звонили по телефону, им бронировать не хотят, но если я не попаду - умру. Служитель из швейцарской говорит, что туда пойдут актрисы кино, это важная премьера.
Да, Мабель, хорошо бы нам посмотреть ее вместе, желаю тебе здоровья, а твой папа пусть особо не переживает из-за происходящего, бизнес есть бизнес, говорит Масса. Поэтому, говорит, вечером надо веселиться и обо всем забыть, конечно, будь его воля, он бы оставался ужинать в гостинице, а потом сразу на боковую, но я теперь исхитряюсь, не упускаю вечера, чтобы посмотреть столько всего, что есть в этом безумном Буэнос-Айресе. Завтра Масса собирается пойти на Камилу Кирогу в "Сломанных крыльях", ему очень нравятся жестокие драмы. Мне не так, этого и в жизни хватает, правда?
Как видишь, я слово выполнила, крепко тебя целую, и до свиданьица.
Нене.
Она смотрит на наручные часы, подаренные отцом в день помолвки, и убеждается, что до прихода мужа остается несколько часов. С удовольствием думает обо всем, что могла бы делать совершенно свободно, без всякого присмотра, в таком городе, как Буэнос-Айрес. Берет газету и ищет адрес театра "Смарт". Невольно ее взгляд останавливается на заголовках первой полосы: "ИТАЛИЯ И ВЕЛИКОБРИТАНИЯ НЕ МОГУТ ДОГОВОРИТЬСЯ О ВЫВОДЕ ДОБРОВОЛЬЦЕВ ИЗ ИСПАНИИ - Лондон считает недостаточным отъезд 10 тысяч солдат по приказу Муссолини. Лондон (Рейтер). В течение вчерашнего дня..." Она думает, что отец обязательно прочтет эту новость, когда газета придет в Вальехос на следующий день. Он болен и читает все вести из Испании. Может, радость от ее удачного замужества поможет ему перенести болезнь. В замке слышится щелканье, она с удовольствием думает, что это, наверное, горничная, ее компания так приятна, идет сменить полотенца, как обычно в этот час, единственная женщина, с кем она, вечно окруженная мужчинами, может беседовать в Буэнос-Айресе. Однако появляется муж, он улыбается и развязывает галстук. Взглянув на него и убедившись, что он собирается раздеться и, возможно, поспать в сиесту, она, не теряя времени, просит у него две таблетки аспирина, чтобы унять сильную головную боль. Он достает из кармана бумажник, где всегда предусмотрительно держит пакетик с аспирином.
Эпизод десятый
Большие синие глаза ее открылись,
Моей неслыханной тоске не удивились,
Покорно молвила она с усмешкой горькой:
"Да, это жизнь", - и навсегда ушла.
Альфредо Ле Пера
- Алло...
- Это Гузя!
- Алло? Кто говорит?
- Это Гузя! Госпожи Нене у вас нет?
- Да, но кто говорит?
- Это Гузя! Гузка. Это Нене говорит?
- Это я, как поживаешь, Гузя? Уже половина одиннадцатого ночи, ты меня напугала.
- Я приехала в Буэнос-Айрес работать, ты меня помнишь?
- Как же не помнить, ты с малышом?
- Нет, я его оставила у тети в Вальехосе, она больше не работает служанкой, стирает белье на заказ, как я раньше, целый день сидит у себя дома и присматривает за малышом.
- Сколько уже твоему крошке?
- Да недавно, я его неделю не вижу, но я не смогу тут без моего малюточки, госпожа Нене.
- Нет, я спрашиваю, сколько ему, год уже исполнился?
- Ну да, как год исполнится, что я здесь, поеду его навестить...
- Ты меня не понимаешь, откуда ты говоришь?
- Я по телефону из бара на углу, тут такой гвалт стоит.
- Заткни ухо рукой, так лучше услышишь, попробуй.
- Да, я вас всегда слушаюсь, госпожа Нене.
- Гузя, не называй меня госпожой, глупышка.
- Но вы же теперь замужем.
- Слушай, так сколько твоему малышу?
- Ему скоро год и три месяца.
- А назвали-то его как?
- Панчито, думаете, нехорошо, что я дала ему это имя? Ну вы знаете почему...
- Откуда мне знать, Гузя... А его ты больше не видела?
- Он строит дом там же, где у него хижина, сам строит, ты ведь знаешь, Нене, Панчо очень работящий, он, прежде чем жениться или чего еще, хочет построить дом, все вкалывает, как лошадь, заканчивает службу и сразу идет к хижине строить дом.
- А он тебе что-нибудь обещал, когда его закончит?
- Нет, ничего, он теперь со мной не желает и разговаривать, мол, я всюду рассказывала, что он отец ребенка. Я ведь ему поклялась, что никому ничего не скажу, пока его не возьмут в полицию на постоянно.
- А ты и правда рассказывала?
- Ни я, ни тетя ничего не рассказывали. А вы не ждете прибавления в семье?
- Что-то вроде того... ну ты мне про Вальехос расскажи, маму мою не видела?
- Да, видела на улице, она шла с вашим папой, он все такой же худой, что с ним, что он так медленно ходит?
- Он очень болен, Гузя, похоже, он скоро нас покинет. У него рак, бедненький мой папа. Гузя, он очень худой?
- Да, бедный сеньор, кожа да кости.
- Куда они шли, не знаешь?
- Вроде к врачу... И твоя мама дала мне твой телефон.
- А, это она.
- И просила, что, может, вы ответите, собираетесь ли выслать ей денег или нет. Твоя мама сказала, что ты купила гарнитур для гостиной и потому не хочешь слать ей денег.
- А Селину ты не видела? с кем она водится?
- Не знаю, есть ли у нее кто, поговаривают, что по вечерам она всегда стоит у дверей дома, и обязательно кто-нибудь проходит и останавливается с ней поболтать.
- Но наверняка что-нибудь известно?
- Все говорят, что Селина беспутная, но никто не заделал ей ребенка. Если ей сделают ребенка, люди потом перестанут с ней здороваться, как это было со мной.
- А Хуана Карлоса не видела?
- Видела, он вечно без дела шляется. Нигде не работает. И говорят, он снова спутался с вдовой Ди Карло. Ты не знала?
- Кто тебе сказал?
- Да... все поговаривают. Можно я к тебе как-нибудь приду в гости?
- Да, Гузя, ты обязательно должна как-нибудь навестить меня, но без звонка не приходи.
- Ага, я тебе позвоню, если только меня не выгонят из-за того, что со мной случилось.
- Ты о чем?
- Ну, что я не замужем, а уже с ребенком.
- Не будь глупенькой, Гузя, а то я рассержусь от твоих слов. Вот только когда придешь, я тебе кое-что расскажу про этого бесстыдника.
- Какого - Хуана Карлоса? или доктора Аскеро?
- Нет, про нахала, который забацал тебе ребенка.
- Думаете, он сделал это по злому умыслу? может, он боится, что его выгонят из полиции, если он женится на такой, как я?
- Я тебе открою глаза, Гузя. Ты мне позвони на следующей неделе, и мы поговорим. До встречи на днях, Гузя, позвони мне.
- Да, сеньора, я вам позвоню.
- Пока, Гузя.
- Большое спасибо, сеньора.
Сидя на кровати, Нене затихает на миг, надеясь услышать шаги мужа за закрытой дверью. Стоит почти полная тишина, на улице трамвай бежит по рельсам. Она отворяет дверь и зовет мужа. Ответа нет. Она идет в кухню и застает его там за чтением газеты. Корит за то, что не ответил. Он, в свою очередь, жалуется, что она всегда донимает его при чтении газеты.
- Алло...
- Это Гузя.
- Ну, что скажешь?
- Это кто говорит? Нене?
- Да, как дела? ты откуда говоришь?
- С того же телефона в баре, а как ваш муж?
- Хорошо. В прошлый раз мы о стольких вещах переговорили, а ты мне даже не сказала, где же ты работаешь.
- На заводе, Нене. Мне не нравится, я хочу вернуться в Вальехос.
- Ты где живешь?
- В комнате, с подругой тети, которая меня сюда и позвала. Она уже с прошлого года работает на мыловаренном заводе. Вы не хотите взять меня в служанки?