Страница:
Убитый был неизвестен. Несомненно, судя по костюму, золотым часам и кошельку с шестидесятью двумя рублями, он был состоятельным человеком. Имя его и фамилия начинались с буквы "К", и пальто он заказывал у Корпуса. Приведшая его женщина была, по определению слуги, из «этих», но найти ее тоже не казалось легким, потому что она могла и не быть зарегистрированной, то есть известной полиции. Наконец, главные виновники не оставили после себя никаких следов. Известно только, что он был с русой бородой, высокий ростом, а у нее на платье, вероятно, остались следы стеарина. И это все.
Я распорядился через полицию, чтобы дворники проследили, не пропал ли кто из жильцов с ночи шестого августа. Затем через ту же полицию приказал, чтобы ко мне явился извозчик, который возил утром, между пятью и шестью часами, седьмого августа двух седоков, барыню с барином, от гостиницы или с одной из двух улиц, на углу которых она стоит. И наконец, командировал лакея Егора Васильева в Рождественскую часть, где обычно производился врачебно-полицейский осмотр всех зарегистрированных служительниц любви.
Распоряжения эти очень быстро дали результаты.
На другое утро ко мне явился извозчик, который показал, что он взял таких седоков за три дома от гостиницы. Господин с большой светлой бородой нанял его на Варшавский вокзал. Он повез их по Измайловскому проспекту, на углу Первой роты господин высадил даму, а сам поехал на Варшавский вокзал, где и сошел.
– Ты бы его узнал?
– В лицо беспременно.
Я распорядился найти извозчика, который около шести часов утра седьмого августа посадил даму, но такого не нашлось. Очевидно, дама дошла до своего дома пешком или взяла извозчика, запутав след. След действительно как будто потерялся, но я знал, что не сегодня-завтра он отыщется, и не обманулся. На другой же день вечером из второго участка Литейной части мне сообщили, что старший дворник одного дома оповестил их об исчезновении хозяина Кузьмы Федоровича Кузнецова, ушедшего вечером шестого августа. "К" и "К"!
Я поручил Ж. расспросить дворника. Он тотчас вызвал его и показал ему пальто, шляпу и зонтик, которые тот сразу признал как вещи своего барина.
– Ну, брат,– сказал Ж.,– твоего барина, значит, уже нет в живых. Утюкали! Родные есть у него?
– Брат есть, полковник, сестрица, вдова генерала, а у самого дочка, подросточек.
– Что же, он вдовец?
– Десятый год уже вдовец!
Родные Кузнецова были оповещены, и труп его был перевезен к нему на квартиру.
Ж. занялся опросом всех лиц, окружавших убитого, и в то время как совершались панихида и похороны, он уже успел разузнать многое о жизни и характере убитого.
Лакей и горничная намекали, что он жил с гувернанткой, как раньше жил с ее предшественницами, причем не брезговал и горничными.
Часто случалось, что, уйдя вечером, он не ночевал дома, но на другой день к завтраку он всегда сидел за столом на своем месте.
– Какого он характера?
– Характером веселый, мягкий, а красивая женщина могла с ним сделать все, что хочет.
– Не было ли у него врагов?
– Не должно бы быть…
В первый раз я и Ж. чувствовали себя растерянными. Словно шли, шли и вдруг уперлись в стену. Ни из чьих показаний нельзя было ухватить конца нити, и только смутно чувствовалось, что в этом преступлении должна быть романтическая подкладка. Но убитый унес свою тайну в могилу, а убийцы бесследно скрылись…
Я начинал терять терпение. Агент Ж. лишился сна и аппетита, ломая голову над всевозможными планами. Время шло, а преступники не были обнаружены. Казалось, надо было отказываться от дела, но тут на помощь пришел случай.
Однажды около полуночи Ж. шел по Невскому мимо Казанского собора. Впереди него шли две девушки и громко разговаривали.
– Я бы на ее месте тоже ничего не сказала. Затаскают!
Другой агент, быть может, и не обратил бы внимания на эти слова, но Ж. словно что-то толкнуло, и он замедлил шаги.
– А так еще хуже. Подумают, что она убила,– возразила другая.
– Сонька-то! – воскликнула первая и захохотала. Ж. решил воспользоваться моментом. Он быстро догнал девушек, взял их под руки и, идя между ними, спросил:
– Про какую это Соньку вы, милочки, говорите, и почему могут подумать, что она убила?
Девушки испуганно рванулись от него, но он крепко держал их за руки.
– Оставьте нас! Что вам нужно? Мы так себе разговариваем! – закричала одна.
– Мы ничего не знаем,– прошептала другая.
– Душечки, чего вы боитесь? Вы говорили про Соньку. Скажите, где она живет, как ее фамилия, и идите с Богом! Не скажете, я вас арестую, потому что я…– И он тихо назвал свое звание.
Девушки затрепетали.
Первая сказала:
– Я не знаю ее фамилии, она работает у мадам Жано, шьет… Все зовут ее Сонька-гусар.
– А живет она?
– Мы не знаем.
– А где ее можно найти?
– Не знаем! Впрочем…
– Она бывает у Филиппова,– сказала другая.
– И вы мне ее укажете, а я угощу вас шоколадом,– тотчас ответил Ж. и закричал: – Извозчик!
Счастье улыбнулось Ж. Едва вошли они в кофейную, как одна из девушек толкнула Ж. и сказала:
– Вон она. с телеграфистом!
– Сядем и будем пить шоколад,– спокойно ответил Ж. и усадил своих дам за столик, соседний с тем, который занял телеграфист.
Девушки поздоровались с той, которую звали Сонькой-гусаром. Она оказалась стройной, красивой блондинкой с большими синими глазами. Когда она смеялась, обнажался ряд мелких белых зубов, и она казалась еще милее.
– Завтра варьете открывают, будете? – спросила она звонким голосом у спутниц Ж.
– Нет… Да…– ответили они смущенно, видимо, тяготясь своей ролью.
– А я непременно.
– А кто у вас кавалером? – спросил Ж.
Телеграфист гневно посмотрел на нее, а она звонко засмеялась.
– А кто захочет! Хотите вы…
– С удовольствием. Вы где живете?
– Ямская, дом 15, квартира 5! Спросите Соньку-гусара.
Ж. встал и весело протянул ей руку.
– Значит, по рукам!
– По рукам! – ответила она и хлопнула его по руке. Телеграфист стал угрюмо торопить ее и позвал лакея для расчета.
– Сплавьте его,– подмигивая на телеграфиста, шепнул Ж.
– А вы их!
Он кивнул и тоже стал рассчитываться.
Она ушла вслед за телеграфистом.
Ж. расплатился, поблагодарил девушек, хотя они брезгливо отвернулись от него, и пошел к дверям. В этот момент в кофейную вбежала Сонька-гусар.
– Ну, скорее на извозчика и драпать! – весело сказала она Ж., хватая его за руку.
Ж. вышел и позвал извозчика.
– Прямо по Невскому! – приказал он.
– Куда же мы?
– Там сообразим,– сказал Ж. и, подсадив девушку в пролетку, сел сам и крепко обнял ее.
– Пошел!
Пролетка, дребезжа, покатилась.
– На Морскую, милочка. Я…– Ж. объявил свое звание и прибавил:– Вы не пугайтесь. Если вы ни при чем, мы вас отпустим, только нам надо расспросить вас об убитом в гостинице.
– Я не убивала! – порывисто воскликнула она.
– Тсс! – остановил ее Ж. – Услышит извозчик, чего хорошего… Налево, по Морской! – распорядился он, обратясь к извозчику, и продолжал говорить девушке:– Не убивали, тем лучше. Расскажите нам, откуда достали вы этого старичка и где вино купили. Все, одним словом…
Девушка резко встряхнулась.
– Расскажу – не поверите! Пропала я! Ж. рассказывал, что после этих слов он сразу поверил в ее невиновность, но роль его, чисто служебная, да и само дело требовали ее задержания.
Они приехали. Ж. тотчас же известил меня. Я поднялся в свой кабинет и позвал Ж. с девушкой, предоставив ему право взять у нее показания. Ж. усадил ее на стул, ласково дотронулся до нее и сказал:
– Не пугайтесь! Расскажите все, что знаете, и шабаш!
– И вы меня отпустите? – быстро спросила она.
Он пожал плечами.
– До завтра уж ни в коем случае, а там – как начальство решит.
Она опустила голову и горько заплакала.
– Я ни при чем тут, я даже не знала, что его убить хотят. Я думала – это так, для развода.
– Вот-вот. Вас, значит, приглашали? Кто? Как? Когда? Все по порядку, ну!
Девушка вытерла слезы и решительно сказала:
– Ну, пишите. Я все расскажу. Она села поудобнее на стуле и стала рассказывать.
– Какой он по виду был?
– Высокий такой, красивый, с большой светлой бородой. Шляпа была мягкая, хорошая и пальто хорошее.
Ж. кивнул.
– Ну, и подсел…
– Подсел,– продолжила Сонька-гусар,– угостил меня, шутить стал. Потом спросил мой адрес, велел мне домой идти, а позже сам приехал, вино привез, икру…
– Назвал себя?
Девушка покачала головой.
– Разве нам назовут! Мы и не спрашиваем даже…
– Ну!
– Уехал и пропал. Потом опять приехал, повез меня на Крестовский, оттуда к Палкину. Сидит со мной в кабинете и говорит: «Хочешь, Катя, пятьдесят рублей заработать?» Я засмеялась и говорю ему: «Очень даже! А как?» А он мне: "Пустое дело. Здесь есть очень богатый старичок. Иди его замарьяжь и в номер приведи. Там напои его и оставь. Вот и все. Я удивилась: «Зачем это?» «Он, старый пес, все святошей прикидывается, так мы его изобличить хотим. Ты мне скажешь, когда и куда приведешь. Мы с товарищами рядом номер возьмем и будем в щелку глядеть. А как он заснет пьяный, то ты уйдешь, а мы к нему придем в номер и дождемся, как он проснется. То-то удивится!» И он тут так весело стал смеяться, что и мне занятным это показалось. «Что ж,– говорю,это пари?» – «Пари».– «А как же я его замарьяжу?» «Это пустое! – говорит он.– Мы ему письмо напишем и свидание назначим. Он и придет. А ты с ним, как будто ты не такая… Понимаешь? Потом – в гостиницу, а там заранее номер возьмешь. Идет?» Меня корысть взяла, да и сама я пошутить не прочь. «А кто,спрашиваю,– деньги отдаст?» – «Я! Как на свидание пойдешь, так и деньги!» Я и согласилась. Сонька-гусар оживилась.
– Если не верите, у подруги Маши спросите. Я ей тогда все рассказала, и она все еще отговаривала.
– Маша? – переспросил Ж. – Она где живет?
– Да где и я, на Ямской.
– А она этого господина видела?
Сонька кивнула.
– Когда он пил у меня, я и ее позвала. Вместе сидели.
Ж. закивал головой и потер руки.
– Отлично! Ну, рассказывай дальше.
– Как есть шестого августа, на Спаса, он ко мне утром. «Ну,– говорит,дело сделано. Теперь все за тобой!» И смеется. Я тогда, помню, поглядела на него, вижу – смеется, а сам совсем бледный, и глаза горят, и смех нехороший. Стало мне как-то неловко, и я уже отказаться хотела, а он словно почуял. «Вот,– говорит,– тебе пятьдесят рублей, как есть на осенний сезон!» Я и сдалась. «Ну,– говорю,– как же все? Где и что? Куда идти, что делать?» Он сел, достал бутылку вина, хорошее вино. Я открыла бутылку. Налили мы стаканы, и он мне все рассказал. Зовут того старика Кузьмой Федоровичем, написал он будто ему письмо, в котором я объясняюсь ему в любви и прошу на свидание в Александровский сад в восемь часов. Ну и должна там быть и затем врать ему с три короба и замарьяжить. «Ты,– говорит,– говори, что хотела бы гувернанткой быть, что такое место ищешь». Я согласилась. «А как же я ему скажу, где я его видела?» «Скажи прямо, что в его доме живешь. Вот и все!» И дом назвал. Мне даже смешно сделалось. «А как я его узнаю?» «Сядь у фонтана и вот эту книгу на коленях держи». Дал мне книгу в такой красной бумажке. «Подойдет,– говорит,– к тебе такой господин, среднего роста, плотный, с седой бородой, в золотых очках, в плюшевой шляпе». Я согласилась и сказала, что буду. Тут он дал мне десять рублей и завернутую бутылку и сказал: «Часов в пять пойди к гостинице, заранее номер возьми, там и бутылку оставь». «Хорошо»,– говорю. «Потом приди в сад и скажи мне, какой номер, я тогда тебе и пятьдесят рублей отдам». Я опять согласилась. Он собрался уходить и прибавил: «Придешь с ним, говори громко. Мы рядом будем. Когда он заснет, и ты уходить будешь, хлопни в ладоши два раза. Да, еще: вина этого сама не пей! Заснешь». «А оно,– спрашиваю,– с каплями?» Он кивнул, засмеялся и ушел.
Сонька-гусар перевела дух.
– Устала я,– сказала она,– хоть бы чайку выпить или пива.
Я велел подать ей чай.
– Как же вы дальше сделали?
– Дальше-то? Как по писаному!
Сторож принес стакан чаю. Она жадно отхлебнула два глотка и продолжала:
– Взяла я номер. Пять рублей заплатила и бутылку оставила. Пошла в сад, а по дороге он навстречу. «Взяла?» – «Взяла!» – «Какой?» Я говорю: «Третий!» Он мне тотчас подал конверт, сказал: «Действуй!» – и пошел прочь. Я зашла в сад, села у фонтана, положила книжку на колени и стала ждать. В конверт заглянула, там две «беленькие» по двадцать пять рублей… Хороший господин… Сижу я, сижу, и вдруг идет господин с седой бородой, в золотых очках, зонтик в руках. Идет и все высматривает. Ну, думаю, мой! И книгу на виду держу.
– Книга-то у вас дома? – спросил Ж.
– Дома. Красная такая,– ответила Сонька и продолжала: – Увидал он и прямо ко мне: «Позвольте присесть?» Сел и все на меня косится. Я засмеялась, тут он осмелел и показал мне письмо. «Это,– говорит,– ваше?» Ну, я прикинулась, что стыжусь, и все пошло…
Он, старичок-то, мягкий такой, покладистый. Я его живо обвертела и повела. Он мне уже место обещал. «Я,– говорит,– вдовец, у меня дочь, и ей гувернантка нужна. Я вас возьму». Привела я его. Он дюшес спросил. Налила я вина, сама отхлебнула, да потом выплюнула, а он стакан выпил. Пошел на постель, стал раздеваться, да как плюхнется – и заснул! Я подождала – он спит. Ну, я хлопнула в ладоши, взяла книжку и ушла, а его приказала не будить.
– А огни кто погасил?
– Он! – Она помолчала и прибавила: – Вот и все. Больше я ничего не знаю. Потом, как прочла в газетах. меня так и затрясла лихорадка. Машка укорять стала. Господи, разве я знала! – и она заплакала.
– Отчего же вы сами не пришли и не рассказали все это?
– Боялась. Еще, думала, затаскают, покоя лишат. Иногда думала – пойду, а потом страх возьмет…
– А его узнаете?
Она сразу в ярость пришла.
– Только покажите мне черта этого. За сто верст узнаю! Лицо ему раскровеню, глаза выцарапаю! Только покажите его!
– В том-то и дело, что найти его надо,– печально сказал Ж.– Ну, да я найду! Вы его больше не видели?
– Нет, как провалился…
– Ну, а кто он, по-вашему, с виду? Купец, чиновник, художник?
– Я думала, что чиновник, показался он мне таким.
– Ну, на сегодня хватит,– сказал я и прекратил допрос.
Было уже четыре часа утра. Ж. встал и откланялся.
– А я? – спросила Сонька.
– Вас я до завтра здесь оставляю,– ответил я и сдал ее дежурному агенту.
Я плохо спал в эту ночь. На утро же вызвал Ж, приказав ему идти с обыском на квартиру Соньки, опросить там ее подругу Машу и потом с нею по всему городу искать настоящего убийцу. Хоть год искать, а найти!
Соньку-гусара препроводили к следователю и заключили в тюрьму.
Конец нити был найден. Ж. энергично взялся за дело.
После этого он дождался Машу. Это была красивая, полная, маленького роста брюнетка. Увидев его в своей комнате, она в недоумении остановилась на пороге. Ж. встал ей навстречу и дружески заговорил:
– А я вас с добрый час ожидаю. С работы?
– С работы. А на что я вам? Кто вы?
Ж. назвал себя. свое звание и быстро продолжал:
– Я от вашей подруги Софьи…
– Ее арестовали?
Он кивнул. Маша хлопнула себя по бедрам.
– Вот! Я ей говорила!
– Вам жалко ее?
– Еще бы…
Она тяжело опустилась на стул. Ж. встал перед ней.
– Тогда помогите ей выпутаться из беды.
– Как?
– Помогите мне найти настоящего виновника. Вы его видали у нее. В лицо узнать сможете? Ну, вот! Станем мы с вами дежурить подле всех министерств, станем искать на улицах, в клубах, в театрах, везде! Согласны?
Она быстро кивнула головой и вскочила.
– О, я его узнаю сразу! – воскликнула она.
– И отлично! А когда мы его возьмем, Софья будет сразу свободна.
– Ах, она ни в чем не виновата! – убежденно сказала Маша.
– Я тоже так думаю,– ответил Ж. и прибавил: – Только об этом никому!
– О, понятно!
– Вы можете на время оставить магазин? Мы вам заплатим.
Она согласилась.
– Хоть поругаюсь, а брошу. Мне Соня всего дороже!
– Значит, с завтрашнего дня и начнем,– сказал Ж. и ушел.
Утром они дежурили у министерства путей сообщения, в пять часов были у министерства государственных имуществ, а потом у контроля. А поскольку в один какой-либо день он мог и не прийти, то они снова и снова повторяли свои дежурства у всех министерств, управлений, контор и банкирских домов. Днем заходили в маленькие рестораны, к Доминику, в кофейни, вечером были в театре или в клубе и каждый раз возвращались обратно ни с чем.
– Нет его! – с досадой говорила Маша.– Верно, уехал.
Но мы не теряли надежды. В Петербурге не так-то легко найти человека, к тому же он мог узнать Машу и скрыться при ее приближении, но что он в конце концов будет найден, в этом не сомневались ни я, ни Ж.
Наши расчеты оправдались. Однажды, когда они проходили мимо ресторана Доминика, Маша порывисто сжала руку Ж. и, задыхаясь, сказала:
– Он!
Ж. словно огнем обожгло. Он встрепенулся.
– Где?
– Вон тот, что идет с портфелем! Ж. ускорил шаг, и вскоре они обогнали господина с портфелем.
– Нет,– упавшим голосом сказала Маша.– Это не он. Есть какое-то сходство – глаза, нос. Но у того была борода, такая заметная!
Ж., у которого сначала упало сердце, теперь только улыбнулся и сказал Маше:
– Ну. теперь можешь меня оставить и идти домой.
Лицо Маши выразило удивление.
– Не бойся, я знаю, что говорю. Иди! – сказал ласково Ж.
Маша молча повиновалась.
Ж. засунул руки в карманы и медленно пошел за господином. Тот был одет в хорошее пальто и хорошую шляпу. Под мышкой у него торчал портфель. Он шел медленно, низко опустив голову, и, видимо, не замечал окружающих. Ж. два раза перегнал его и заглянул ему в лицо.
Это был мужчина лет тридцати шести с усталым, грустным лицом. Глубокая складка лежала между его бровями, служа как бы продолжением красивого, тонкого носа. У него был гладко выбритый подбородок, маленькие баки и короткие рыжеватые усы. Ж. следовал за ним неотступно.
Господин дошел до Морской, свернул на нее и, пройдя по Гороховой, скрылся в подъезде страхового общества.
Ж. потер от удовольствия руки. Служит ли он здесь, зашел ли по делу, во всяком случае, он теперь от него никуда не скроется.
Ж. перешел через улицу и обратился к стоящему у дверей швейцару.
– Скажите, пожалуйста,– спросил он, доставая двадцать копеек,– ведь этот господин с усами и баками у вас служит?
Швейцар взял монету.
– Господин Синев? У нас, инспектором.
– Благодарю вас. Большое жалованье?
– Для двоих хватит, тысячи четыре наберется.
– Как для двоих? – спросил Ж.
– Потому как они недавно женились,– объяснил швейцар.
– А! Благодарю вас! – сказал Ж. и отошел от подъезда, направившись в портерную.
Там он сел у окошка, спросил пива и стал внимательно следить за всеми выходившими из дверей. Тогда еще не было адрес-календарей.
В половине пятого Синев вышел из подъезда и пошел по Гороховой. Ж. следовал за ним.
Синев взял извозчика. Ж. тотчас взял другого и поехал за Синевым следом. Они приехали на Серпуховскую улицу, и Синев вошел в подъезд красивого каменного дома.
– Теперь не уйдешь! – радостно сказал себе Ж. и отправился ко мне с докладом.
Я выслушал его и задумался. Арестовать по одному показанию Соньки, видимо, состоятельного и интеллигентного господина – поступок довольно рискованный. Я предложил Ж. сперва удостовериться, тот ли это господин, который подкупил Соньку-гусара, и если это он, то найти улики. Мы сообща составили план первых действий, я отпустил Ж. и стал ждать результатов.
– Потому как я по этой должности без малого всю жизнь и теперь без места.
– Нет, милый человек, таких у нас нету,– ответил приказчик.
Ж. удивился.
– Такой огромнейший дом и с парадом, а господ нету!
– Купцы тут у нас живут, контора еще, а из настоящих господ один Синев Яков Степанович. Так им лакея не нужно.
– Есть?
– Не есть, а не для чего. Сами молодые, год как повенчаны, знакомых никого, и со всем у них одна прислуга справляется. Такая шельма! Анюткой звать. У нас завсегда с одним фельдфебелем прохлаждается, когда господ ежели нет.
– А поди никогда ввечеру не сидят? Господское житье я знаю…
– Тут не так,– отвечал словоохотливый приказчик.– Промеж ними будто есть что-то. Анютка сказывала, что иногда ужасно даже! То, говорит, целуются, то плачут. Однова она хотела за окно выброситься, в другой – он чуть не зарезался.
– Что ж это с ним?
Приказчик пожал плечами. Сидевшая в углу с мастеровым женщина обернулась.
– Это ты про Синевых? – спросила она приказчика.
Тот кивнул.
– Про их балакаю.
Женщина оживилась и, поправив на голове платок, заговорила:
– Про этих господ ты у меня спроси. Я у них завсегда белье стираю и всю-то их жизнь во как знаю! С чего они живут так…
Ж. поднялся и подошел к прачке. Протянув прачке, а потом мастеровому руку, он сказал:
– Позвольте познакомиться. Прокофий Степанов, по лакейской должности,– и, садясь возле их стола, прибавил: – Очень люблю, когда про господ рассказывают. Дай-ка нам, почтенный, две пары бутылок,– сказал он приказчику.
Прачка осталась очень довольна. Когда подали раскрытые бутылки, она и мастеровой чокнулись с Ж., и она тотчас заговорила:
– Господа-то эти душевные очень, да вот поди – не повезло! Барин-то в ней души не чает, и она в нем, и деньги у них, потому у барина хорошее место, а в доме ужасти что.
– Из чего же промеж них такая контрибуция? – спросил Ж.
Прачка нагнулась к нему и понизила голос до шепота.
– Видите ли, она-то до свадьбы не соблюла себя. он и обижается. Где да с кем? А она плакать да на коленки. А он хвать ее! Бьет, а потом сам на колени и ноги целовать. Тут обнимутся, и оба плакать. Я это в три часа проснулась в прачечную идти. Анютка спит, что мертвая, а там плач и голоса. Я и подойди. Аж жутко стало. Он говорит: «Я тебя у бью!»А она говорит так-то тихо: «Убей». И тишина вдруг, а потом как он заплачет… Анютка сказывает – и часа бы не прожила, кабы не доход.
Ж. налил в стаканы пива, чокнулся и спросил:
– А из себя красивые?
– И не говорите! Прямо парочка. Она-то такая стройненькая да высокенькая, что твоя березка. Волоса густые да длинные, брови что угольком выведены, и всегда сурьезная. Нет чтобы улыбнуться.
– А сам?
– Тоже видный мужчина. Высокий, статный. Поначалу, как с бородой был, так еще был красивее.
– Сбрил, что ли? – спросил Ж.
– Совсем! Сказывал шутя, что барыня не любит. Борода-то из русого волоса, большая была такая…
– Ну, прощенья просим! – поднялся Ж.
– Что ж, уже идете?
– Я еще забреду. Тут, на Клинском, живу,– отвечал Ж.– А сейчас мне надо насчет места наведаться.
– Ну, спасибо за угощение.
– Не на чем!
Молчавший все время мастеровой вынул изо рта трубку и сказал:
– Теперь ужо за нами!
– Пустяки,– ответил Ж. и, простившись за руку с приказчиком, вышел.
– Обходительный мужчина,– сказала прачка,– приятно и в компании посидеть.
А обходительный мужчина забежал домой, переоделся и через полчаса был у меня.
– Убийцы найдены! – сказал он и рассказал все вышеописанное.
Он успел, кроме прачки, познакомиться и с обоими дворниками, и с Анюткой, и даже с ее фельдфебелем, и все они не могли нахвалиться своим новым приятелем.
Я распорядился через полицию, чтобы дворники проследили, не пропал ли кто из жильцов с ночи шестого августа. Затем через ту же полицию приказал, чтобы ко мне явился извозчик, который возил утром, между пятью и шестью часами, седьмого августа двух седоков, барыню с барином, от гостиницы или с одной из двух улиц, на углу которых она стоит. И наконец, командировал лакея Егора Васильева в Рождественскую часть, где обычно производился врачебно-полицейский осмотр всех зарегистрированных служительниц любви.
Распоряжения эти очень быстро дали результаты.
На другое утро ко мне явился извозчик, который показал, что он взял таких седоков за три дома от гостиницы. Господин с большой светлой бородой нанял его на Варшавский вокзал. Он повез их по Измайловскому проспекту, на углу Первой роты господин высадил даму, а сам поехал на Варшавский вокзал, где и сошел.
– Ты бы его узнал?
– В лицо беспременно.
Я распорядился найти извозчика, который около шести часов утра седьмого августа посадил даму, но такого не нашлось. Очевидно, дама дошла до своего дома пешком или взяла извозчика, запутав след. След действительно как будто потерялся, но я знал, что не сегодня-завтра он отыщется, и не обманулся. На другой же день вечером из второго участка Литейной части мне сообщили, что старший дворник одного дома оповестил их об исчезновении хозяина Кузьмы Федоровича Кузнецова, ушедшего вечером шестого августа. "К" и "К"!
Я поручил Ж. расспросить дворника. Он тотчас вызвал его и показал ему пальто, шляпу и зонтик, которые тот сразу признал как вещи своего барина.
– Ну, брат,– сказал Ж.,– твоего барина, значит, уже нет в живых. Утюкали! Родные есть у него?
– Брат есть, полковник, сестрица, вдова генерала, а у самого дочка, подросточек.
– Что же, он вдовец?
– Десятый год уже вдовец!
Родные Кузнецова были оповещены, и труп его был перевезен к нему на квартиру.
Ж. занялся опросом всех лиц, окружавших убитого, и в то время как совершались панихида и похороны, он уже успел разузнать многое о жизни и характере убитого.
* * *
Кузьма Федорович Кузнецов был богатым домовладельцем. Раньше он служил в полку, вышел в ранних чинах в отставку и жил доходами, иногда играл на бирже. Он был вдов, имел дочь Лизу, четырнадцати лет, при которой находилась гувернантка, девица двадцати трех лет, очень красивой наружности. Кузнецов любил пожить и пожуировать.Лакей и горничная намекали, что он жил с гувернанткой, как раньше жил с ее предшественницами, причем не брезговал и горничными.
Часто случалось, что, уйдя вечером, он не ночевал дома, но на другой день к завтраку он всегда сидел за столом на своем месте.
– Какого он характера?
– Характером веселый, мягкий, а красивая женщина могла с ним сделать все, что хочет.
– Не было ли у него врагов?
– Не должно бы быть…
В первый раз я и Ж. чувствовали себя растерянными. Словно шли, шли и вдруг уперлись в стену. Ни из чьих показаний нельзя было ухватить конца нити, и только смутно чувствовалось, что в этом преступлении должна быть романтическая подкладка. Но убитый унес свою тайну в могилу, а убийцы бесследно скрылись…
* * *
Коридорный Васильев две недели продежурил на осмотрах, но не увидал той женщины, с которой приходил убитый. Извозчик, которому было поручено, если он увидит своего бывшего седока, указать на него полиции, не объявлялся.Я начинал терять терпение. Агент Ж. лишился сна и аппетита, ломая голову над всевозможными планами. Время шло, а преступники не были обнаружены. Казалось, надо было отказываться от дела, но тут на помощь пришел случай.
Однажды около полуночи Ж. шел по Невскому мимо Казанского собора. Впереди него шли две девушки и громко разговаривали.
– Я бы на ее месте тоже ничего не сказала. Затаскают!
Другой агент, быть может, и не обратил бы внимания на эти слова, но Ж. словно что-то толкнуло, и он замедлил шаги.
– А так еще хуже. Подумают, что она убила,– возразила другая.
– Сонька-то! – воскликнула первая и захохотала. Ж. решил воспользоваться моментом. Он быстро догнал девушек, взял их под руки и, идя между ними, спросил:
– Про какую это Соньку вы, милочки, говорите, и почему могут подумать, что она убила?
Девушки испуганно рванулись от него, но он крепко держал их за руки.
– Оставьте нас! Что вам нужно? Мы так себе разговариваем! – закричала одна.
– Мы ничего не знаем,– прошептала другая.
– Душечки, чего вы боитесь? Вы говорили про Соньку. Скажите, где она живет, как ее фамилия, и идите с Богом! Не скажете, я вас арестую, потому что я…– И он тихо назвал свое звание.
Девушки затрепетали.
Первая сказала:
– Я не знаю ее фамилии, она работает у мадам Жано, шьет… Все зовут ее Сонька-гусар.
– А живет она?
– Мы не знаем.
– А где ее можно найти?
– Не знаем! Впрочем…
– Она бывает у Филиппова,– сказала другая.
– И вы мне ее укажете, а я угощу вас шоколадом,– тотчас ответил Ж. и закричал: – Извозчик!
Счастье улыбнулось Ж. Едва вошли они в кофейную, как одна из девушек толкнула Ж. и сказала:
– Вон она. с телеграфистом!
– Сядем и будем пить шоколад,– спокойно ответил Ж. и усадил своих дам за столик, соседний с тем, который занял телеграфист.
Девушки поздоровались с той, которую звали Сонькой-гусаром. Она оказалась стройной, красивой блондинкой с большими синими глазами. Когда она смеялась, обнажался ряд мелких белых зубов, и она казалась еще милее.
– Завтра варьете открывают, будете? – спросила она звонким голосом у спутниц Ж.
– Нет… Да…– ответили они смущенно, видимо, тяготясь своей ролью.
– А я непременно.
– А кто у вас кавалером? – спросил Ж.
Телеграфист гневно посмотрел на нее, а она звонко засмеялась.
– А кто захочет! Хотите вы…
– С удовольствием. Вы где живете?
– Ямская, дом 15, квартира 5! Спросите Соньку-гусара.
Ж. встал и весело протянул ей руку.
– Значит, по рукам!
– По рукам! – ответила она и хлопнула его по руке. Телеграфист стал угрюмо торопить ее и позвал лакея для расчета.
– Сплавьте его,– подмигивая на телеграфиста, шепнул Ж.
– А вы их!
Он кивнул и тоже стал рассчитываться.
Она ушла вслед за телеграфистом.
Ж. расплатился, поблагодарил девушек, хотя они брезгливо отвернулись от него, и пошел к дверям. В этот момент в кофейную вбежала Сонька-гусар.
– Ну, скорее на извозчика и драпать! – весело сказала она Ж., хватая его за руку.
Ж. вышел и позвал извозчика.
– Прямо по Невскому! – приказал он.
– Куда же мы?
– Там сообразим,– сказал Ж. и, подсадив девушку в пролетку, сел сам и крепко обнял ее.
– Пошел!
Пролетка, дребезжа, покатилась.
* * *
– Куда же мы поедем? – опять спросила девушка, и в голосе ее послышалась тревога.– На Морскую, милочка. Я…– Ж. объявил свое звание и прибавил:– Вы не пугайтесь. Если вы ни при чем, мы вас отпустим, только нам надо расспросить вас об убитом в гостинице.
– Я не убивала! – порывисто воскликнула она.
– Тсс! – остановил ее Ж. – Услышит извозчик, чего хорошего… Налево, по Морской! – распорядился он, обратясь к извозчику, и продолжал говорить девушке:– Не убивали, тем лучше. Расскажите нам, откуда достали вы этого старичка и где вино купили. Все, одним словом…
Девушка резко встряхнулась.
– Расскажу – не поверите! Пропала я! Ж. рассказывал, что после этих слов он сразу поверил в ее невиновность, но роль его, чисто служебная, да и само дело требовали ее задержания.
Они приехали. Ж. тотчас же известил меня. Я поднялся в свой кабинет и позвал Ж. с девушкой, предоставив ему право взять у нее показания. Ж. усадил ее на стул, ласково дотронулся до нее и сказал:
– Не пугайтесь! Расскажите все, что знаете, и шабаш!
– И вы меня отпустите? – быстро спросила она.
Он пожал плечами.
– До завтра уж ни в коем случае, а там – как начальство решит.
Она опустила голову и горько заплакала.
– Я ни при чем тут, я даже не знала, что его убить хотят. Я думала – это так, для развода.
– Вот-вот. Вас, значит, приглашали? Кто? Как? Когда? Все по порядку, ну!
Девушка вытерла слезы и решительно сказала:
– Ну, пишите. Я все расскажу. Она села поудобнее на стуле и стала рассказывать.
* * *
– Я не помню, когда это было. Вероятно, недели за две до самого убийства. Я сидела у Филиппова, кофей пила, одна. Вошел господин, занял столик, и все на меня смотрит. Я ему улыбнулась, и он тут же пересел к моему столику.– Какой он по виду был?
– Высокий такой, красивый, с большой светлой бородой. Шляпа была мягкая, хорошая и пальто хорошее.
Ж. кивнул.
– Ну, и подсел…
– Подсел,– продолжила Сонька-гусар,– угостил меня, шутить стал. Потом спросил мой адрес, велел мне домой идти, а позже сам приехал, вино привез, икру…
– Назвал себя?
Девушка покачала головой.
– Разве нам назовут! Мы и не спрашиваем даже…
– Ну!
– Уехал и пропал. Потом опять приехал, повез меня на Крестовский, оттуда к Палкину. Сидит со мной в кабинете и говорит: «Хочешь, Катя, пятьдесят рублей заработать?» Я засмеялась и говорю ему: «Очень даже! А как?» А он мне: "Пустое дело. Здесь есть очень богатый старичок. Иди его замарьяжь и в номер приведи. Там напои его и оставь. Вот и все. Я удивилась: «Зачем это?» «Он, старый пес, все святошей прикидывается, так мы его изобличить хотим. Ты мне скажешь, когда и куда приведешь. Мы с товарищами рядом номер возьмем и будем в щелку глядеть. А как он заснет пьяный, то ты уйдешь, а мы к нему придем в номер и дождемся, как он проснется. То-то удивится!» И он тут так весело стал смеяться, что и мне занятным это показалось. «Что ж,– говорю,это пари?» – «Пари».– «А как же я его замарьяжу?» «Это пустое! – говорит он.– Мы ему письмо напишем и свидание назначим. Он и придет. А ты с ним, как будто ты не такая… Понимаешь? Потом – в гостиницу, а там заранее номер возьмешь. Идет?» Меня корысть взяла, да и сама я пошутить не прочь. «А кто,спрашиваю,– деньги отдаст?» – «Я! Как на свидание пойдешь, так и деньги!» Я и согласилась. Сонька-гусар оживилась.
– Если не верите, у подруги Маши спросите. Я ей тогда все рассказала, и она все еще отговаривала.
– Маша? – переспросил Ж. – Она где живет?
– Да где и я, на Ямской.
– А она этого господина видела?
Сонька кивнула.
– Когда он пил у меня, я и ее позвала. Вместе сидели.
Ж. закивал головой и потер руки.
– Отлично! Ну, рассказывай дальше.
– Как есть шестого августа, на Спаса, он ко мне утром. «Ну,– говорит,дело сделано. Теперь все за тобой!» И смеется. Я тогда, помню, поглядела на него, вижу – смеется, а сам совсем бледный, и глаза горят, и смех нехороший. Стало мне как-то неловко, и я уже отказаться хотела, а он словно почуял. «Вот,– говорит,– тебе пятьдесят рублей, как есть на осенний сезон!» Я и сдалась. «Ну,– говорю,– как же все? Где и что? Куда идти, что делать?» Он сел, достал бутылку вина, хорошее вино. Я открыла бутылку. Налили мы стаканы, и он мне все рассказал. Зовут того старика Кузьмой Федоровичем, написал он будто ему письмо, в котором я объясняюсь ему в любви и прошу на свидание в Александровский сад в восемь часов. Ну и должна там быть и затем врать ему с три короба и замарьяжить. «Ты,– говорит,– говори, что хотела бы гувернанткой быть, что такое место ищешь». Я согласилась. «А как же я ему скажу, где я его видела?» «Скажи прямо, что в его доме живешь. Вот и все!» И дом назвал. Мне даже смешно сделалось. «А как я его узнаю?» «Сядь у фонтана и вот эту книгу на коленях держи». Дал мне книгу в такой красной бумажке. «Подойдет,– говорит,– к тебе такой господин, среднего роста, плотный, с седой бородой, в золотых очках, в плюшевой шляпе». Я согласилась и сказала, что буду. Тут он дал мне десять рублей и завернутую бутылку и сказал: «Часов в пять пойди к гостинице, заранее номер возьми, там и бутылку оставь». «Хорошо»,– говорю. «Потом приди в сад и скажи мне, какой номер, я тогда тебе и пятьдесят рублей отдам». Я опять согласилась. Он собрался уходить и прибавил: «Придешь с ним, говори громко. Мы рядом будем. Когда он заснет, и ты уходить будешь, хлопни в ладоши два раза. Да, еще: вина этого сама не пей! Заснешь». «А оно,– спрашиваю,– с каплями?» Он кивнул, засмеялся и ушел.
Сонька-гусар перевела дух.
– Устала я,– сказала она,– хоть бы чайку выпить или пива.
Я велел подать ей чай.
– Как же вы дальше сделали?
– Дальше-то? Как по писаному!
Сторож принес стакан чаю. Она жадно отхлебнула два глотка и продолжала:
– Взяла я номер. Пять рублей заплатила и бутылку оставила. Пошла в сад, а по дороге он навстречу. «Взяла?» – «Взяла!» – «Какой?» Я говорю: «Третий!» Он мне тотчас подал конверт, сказал: «Действуй!» – и пошел прочь. Я зашла в сад, села у фонтана, положила книжку на колени и стала ждать. В конверт заглянула, там две «беленькие» по двадцать пять рублей… Хороший господин… Сижу я, сижу, и вдруг идет господин с седой бородой, в золотых очках, зонтик в руках. Идет и все высматривает. Ну, думаю, мой! И книгу на виду держу.
– Книга-то у вас дома? – спросил Ж.
– Дома. Красная такая,– ответила Сонька и продолжала: – Увидал он и прямо ко мне: «Позвольте присесть?» Сел и все на меня косится. Я засмеялась, тут он осмелел и показал мне письмо. «Это,– говорит,– ваше?» Ну, я прикинулась, что стыжусь, и все пошло…
Он, старичок-то, мягкий такой, покладистый. Я его живо обвертела и повела. Он мне уже место обещал. «Я,– говорит,– вдовец, у меня дочь, и ей гувернантка нужна. Я вас возьму». Привела я его. Он дюшес спросил. Налила я вина, сама отхлебнула, да потом выплюнула, а он стакан выпил. Пошел на постель, стал раздеваться, да как плюхнется – и заснул! Я подождала – он спит. Ну, я хлопнула в ладоши, взяла книжку и ушла, а его приказала не будить.
– А огни кто погасил?
– Он! – Она помолчала и прибавила: – Вот и все. Больше я ничего не знаю. Потом, как прочла в газетах. меня так и затрясла лихорадка. Машка укорять стала. Господи, разве я знала! – и она заплакала.
– Отчего же вы сами не пришли и не рассказали все это?
– Боялась. Еще, думала, затаскают, покоя лишат. Иногда думала – пойду, а потом страх возьмет…
– А его узнаете?
Она сразу в ярость пришла.
– Только покажите мне черта этого. За сто верст узнаю! Лицо ему раскровеню, глаза выцарапаю! Только покажите его!
– В том-то и дело, что найти его надо,– печально сказал Ж.– Ну, да я найду! Вы его больше не видели?
– Нет, как провалился…
– Ну, а кто он, по-вашему, с виду? Купец, чиновник, художник?
– Я думала, что чиновник, показался он мне таким.
– Ну, на сегодня хватит,– сказал я и прекратил допрос.
Было уже четыре часа утра. Ж. встал и откланялся.
– А я? – спросила Сонька.
– Вас я до завтра здесь оставляю,– ответил я и сдал ее дежурному агенту.
* * *
В правдивости ее показаний я не усомнился ни на одно мгновение. Она была бы совершенно невиновной, если бы не вино. В нем оказалась большая доза опиума, о чем она все-таки знала. Жаль девушку, а ничего не поделаешь. Если бы того найти!Я плохо спал в эту ночь. На утро же вызвал Ж, приказав ему идти с обыском на квартиру Соньки, опросить там ее подругу Машу и потом с нею по всему городу искать настоящего убийцу. Хоть год искать, а найти!
Соньку-гусара препроводили к следователю и заключили в тюрьму.
Конец нити был найден. Ж. энергично взялся за дело.
* * *
Он пришел на квартиру Соньки-гусара, попросил показать ее комнату, сделал самый тщательный обыск, но ничего обличающего не отыскал. На комодике лежала книжка «Вестника Европы» за август месяц, совершенно свежая, неразрезанная, которую он и захватил с собой.После этого он дождался Машу. Это была красивая, полная, маленького роста брюнетка. Увидев его в своей комнате, она в недоумении остановилась на пороге. Ж. встал ей навстречу и дружески заговорил:
– А я вас с добрый час ожидаю. С работы?
– С работы. А на что я вам? Кто вы?
Ж. назвал себя. свое звание и быстро продолжал:
– Я от вашей подруги Софьи…
– Ее арестовали?
Он кивнул. Маша хлопнула себя по бедрам.
– Вот! Я ей говорила!
– Вам жалко ее?
– Еще бы…
Она тяжело опустилась на стул. Ж. встал перед ней.
– Тогда помогите ей выпутаться из беды.
– Как?
– Помогите мне найти настоящего виновника. Вы его видали у нее. В лицо узнать сможете? Ну, вот! Станем мы с вами дежурить подле всех министерств, станем искать на улицах, в клубах, в театрах, везде! Согласны?
Она быстро кивнула головой и вскочила.
– О, я его узнаю сразу! – воскликнула она.
– И отлично! А когда мы его возьмем, Софья будет сразу свободна.
– Ах, она ни в чем не виновата! – убежденно сказала Маша.
– Я тоже так думаю,– ответил Ж. и прибавил: – Только об этом никому!
– О, понятно!
– Вы можете на время оставить магазин? Мы вам заплатим.
Она согласилась.
– Хоть поругаюсь, а брошу. Мне Соня всего дороже!
– Значит, с завтрашнего дня и начнем,– сказал Ж. и ушел.
* * *
Ж. назначил Маше жалованье за все дни поисков, чтобы она имела возможность на время оставить работу, и тотчас начал розыск.Утром они дежурили у министерства путей сообщения, в пять часов были у министерства государственных имуществ, а потом у контроля. А поскольку в один какой-либо день он мог и не прийти, то они снова и снова повторяли свои дежурства у всех министерств, управлений, контор и банкирских домов. Днем заходили в маленькие рестораны, к Доминику, в кофейни, вечером были в театре или в клубе и каждый раз возвращались обратно ни с чем.
– Нет его! – с досадой говорила Маша.– Верно, уехал.
Но мы не теряли надежды. В Петербурге не так-то легко найти человека, к тому же он мог узнать Машу и скрыться при ее приближении, но что он в конце концов будет найден, в этом не сомневались ни я, ни Ж.
Наши расчеты оправдались. Однажды, когда они проходили мимо ресторана Доминика, Маша порывисто сжала руку Ж. и, задыхаясь, сказала:
– Он!
Ж. словно огнем обожгло. Он встрепенулся.
– Где?
– Вон тот, что идет с портфелем! Ж. ускорил шаг, и вскоре они обогнали господина с портфелем.
– Нет,– упавшим голосом сказала Маша.– Это не он. Есть какое-то сходство – глаза, нос. Но у того была борода, такая заметная!
Ж., у которого сначала упало сердце, теперь только улыбнулся и сказал Маше:
– Ну. теперь можешь меня оставить и идти домой.
Лицо Маши выразило удивление.
– Не бойся, я знаю, что говорю. Иди! – сказал ласково Ж.
Маша молча повиновалась.
Ж. засунул руки в карманы и медленно пошел за господином. Тот был одет в хорошее пальто и хорошую шляпу. Под мышкой у него торчал портфель. Он шел медленно, низко опустив голову, и, видимо, не замечал окружающих. Ж. два раза перегнал его и заглянул ему в лицо.
Это был мужчина лет тридцати шести с усталым, грустным лицом. Глубокая складка лежала между его бровями, служа как бы продолжением красивого, тонкого носа. У него был гладко выбритый подбородок, маленькие баки и короткие рыжеватые усы. Ж. следовал за ним неотступно.
Господин дошел до Морской, свернул на нее и, пройдя по Гороховой, скрылся в подъезде страхового общества.
Ж. потер от удовольствия руки. Служит ли он здесь, зашел ли по делу, во всяком случае, он теперь от него никуда не скроется.
Ж. перешел через улицу и обратился к стоящему у дверей швейцару.
– Скажите, пожалуйста,– спросил он, доставая двадцать копеек,– ведь этот господин с усами и баками у вас служит?
Швейцар взял монету.
– Господин Синев? У нас, инспектором.
– Благодарю вас. Большое жалованье?
– Для двоих хватит, тысячи четыре наберется.
– Как для двоих? – спросил Ж.
– Потому как они недавно женились,– объяснил швейцар.
– А! Благодарю вас! – сказал Ж. и отошел от подъезда, направившись в портерную.
Там он сел у окошка, спросил пива и стал внимательно следить за всеми выходившими из дверей. Тогда еще не было адрес-календарей.
В половине пятого Синев вышел из подъезда и пошел по Гороховой. Ж. следовал за ним.
Синев взял извозчика. Ж. тотчас взял другого и поехал за Синевым следом. Они приехали на Серпуховскую улицу, и Синев вошел в подъезд красивого каменного дома.
– Теперь не уйдешь! – радостно сказал себе Ж. и отправился ко мне с докладом.
Я выслушал его и задумался. Арестовать по одному показанию Соньки, видимо, состоятельного и интеллигентного господина – поступок довольно рискованный. Я предложил Ж. сперва удостовериться, тот ли это господин, который подкупил Соньку-гусара, и если это он, то найти улики. Мы сообща составили план первых действий, я отпустил Ж. и стал ждать результатов.
* * *
В тот же вечер Ж., не гримированный, но в старом, изношенном костюме, сидел в портерной дома, в котором жил Синев. Ж. сел подле самой стойки и вступил в беседу с приказчиком, спросив, не знает ли он, где господа лакея ищут.– Потому как я по этой должности без малого всю жизнь и теперь без места.
– Нет, милый человек, таких у нас нету,– ответил приказчик.
Ж. удивился.
– Такой огромнейший дом и с парадом, а господ нету!
– Купцы тут у нас живут, контора еще, а из настоящих господ один Синев Яков Степанович. Так им лакея не нужно.
– Есть?
– Не есть, а не для чего. Сами молодые, год как повенчаны, знакомых никого, и со всем у них одна прислуга справляется. Такая шельма! Анюткой звать. У нас завсегда с одним фельдфебелем прохлаждается, когда господ ежели нет.
– А поди никогда ввечеру не сидят? Господское житье я знаю…
– Тут не так,– отвечал словоохотливый приказчик.– Промеж ними будто есть что-то. Анютка сказывала, что иногда ужасно даже! То, говорит, целуются, то плачут. Однова она хотела за окно выброситься, в другой – он чуть не зарезался.
– Что ж это с ним?
Приказчик пожал плечами. Сидевшая в углу с мастеровым женщина обернулась.
– Это ты про Синевых? – спросила она приказчика.
Тот кивнул.
– Про их балакаю.
Женщина оживилась и, поправив на голове платок, заговорила:
– Про этих господ ты у меня спроси. Я у них завсегда белье стираю и всю-то их жизнь во как знаю! С чего они живут так…
Ж. поднялся и подошел к прачке. Протянув прачке, а потом мастеровому руку, он сказал:
– Позвольте познакомиться. Прокофий Степанов, по лакейской должности,– и, садясь возле их стола, прибавил: – Очень люблю, когда про господ рассказывают. Дай-ка нам, почтенный, две пары бутылок,– сказал он приказчику.
Прачка осталась очень довольна. Когда подали раскрытые бутылки, она и мастеровой чокнулись с Ж., и она тотчас заговорила:
– Господа-то эти душевные очень, да вот поди – не повезло! Барин-то в ней души не чает, и она в нем, и деньги у них, потому у барина хорошее место, а в доме ужасти что.
– Из чего же промеж них такая контрибуция? – спросил Ж.
Прачка нагнулась к нему и понизила голос до шепота.
– Видите ли, она-то до свадьбы не соблюла себя. он и обижается. Где да с кем? А она плакать да на коленки. А он хвать ее! Бьет, а потом сам на колени и ноги целовать. Тут обнимутся, и оба плакать. Я это в три часа проснулась в прачечную идти. Анютка спит, что мертвая, а там плач и голоса. Я и подойди. Аж жутко стало. Он говорит: «Я тебя у бью!»А она говорит так-то тихо: «Убей». И тишина вдруг, а потом как он заплачет… Анютка сказывает – и часа бы не прожила, кабы не доход.
Ж. налил в стаканы пива, чокнулся и спросил:
– А из себя красивые?
– И не говорите! Прямо парочка. Она-то такая стройненькая да высокенькая, что твоя березка. Волоса густые да длинные, брови что угольком выведены, и всегда сурьезная. Нет чтобы улыбнуться.
– А сам?
– Тоже видный мужчина. Высокий, статный. Поначалу, как с бородой был, так еще был красивее.
– Сбрил, что ли? – спросил Ж.
– Совсем! Сказывал шутя, что барыня не любит. Борода-то из русого волоса, большая была такая…
– Ну, прощенья просим! – поднялся Ж.
– Что ж, уже идете?
– Я еще забреду. Тут, на Клинском, живу,– отвечал Ж.– А сейчас мне надо насчет места наведаться.
– Ну, спасибо за угощение.
– Не на чем!
Молчавший все время мастеровой вынул изо рта трубку и сказал:
– Теперь ужо за нами!
– Пустяки,– ответил Ж. и, простившись за руку с приказчиком, вышел.
– Обходительный мужчина,– сказала прачка,– приятно и в компании посидеть.
А обходительный мужчина забежал домой, переоделся и через полчаса был у меня.
– Убийцы найдены! – сказал он и рассказал все вышеописанное.
* * *
С этих пор не проходило вечера, чтобы Ж. не распил в портерной на Серпуховской шесть, восемь, а то и двенадцать бутылок пива в дружеской компании за беседой.Он успел, кроме прачки, познакомиться и с обоими дворниками, и с Анюткой, и даже с ее фельдфебелем, и все они не могли нахвалиться своим новым приятелем.