Пузий Владимир. Охота на героя

   - А он и был долгое время вещью, только инструментом - не более.
   Бессмертный покачал головой:
   - Не был, просто делал все, чтобы ты так думала. Так казалось удобнее. Но извини, что прервал. Продолжай.
   И маленькая женщина стала рассказывать ему, как исподволь проникал в подвластный ей город страх. Как завеса постепенно сдвигалась с места, понемногу приближаясь к Гритон-Сдраулу. И мороки, которые выходили оттуда, а на самом деле были просто воплощением подсознательных страхов тех, кто оказался рядом с завесой, становились все реальнее, иногда даже оживали и бродили по горным тропам, подбирались к стенам города и пугали тех, кого удавалось. А напугав, становились еще более осязаемыми, словно питались этим липким потным чувством.
   И еще - но это Дрей понимал и сам - Прэггэ неоднократно повторяла: если завеса не исчезнет, Гритон-Сдраул ожидает катастрофа. И нужно что-то с этим делать. И...
   Здесь Мстительная прерывалась, перескакивая на что-то другое, а Дрей понимал, что это самое "и" касается его. И - не отвертеться.
   Потом к столу подкрался на мягких пушистых лапах сон, мурлыча и потягиваясь. Бессмертный зевнул, и Прэггэ вскочила, вышла за двери и вернулась уже со стражником. Она сообщила, что тот отведет Дрея в предназначенную для гостя комнату, пожелала спокойной ночи и удалилась.
   Бессмертный вздохнул спокойнее. До завтра у него есть время подумать... и поспать. А потом уж он решит, делать ли то, о чем попросит Прэггэ, или просто уйти через окно не попрощавшись.
   А там, за окном раскатисто смеялся, подвывал в изнеможении ветер, повторяя, как сумасшедший: "Просто уйти! Вот умора! Просто уйти!"
   7
   Кто это сказал, что выбора у нас в действительности никогда нет? Кто-то ведь сказал! И он был прав, так его растак!
   Уже с утра, стоило только Дрею разлепить веки, рядом с ним оказалась такая масса народу, что "просто уйти" не было никакой возможности. Более того, судя по поведению и взглядам всех этих гномов и гноминь, таких суетливых, заботливых, предупредительных, они знали, кто он такой, и надеялись, что он их спасет. Злиться на них на всех не имело смысла, да и не до того было. Поток необходимостей: "одеться", "умыться", "постричься", "побриться", "откушать" - закрутил его, поволок за собой - не воспротивишься. Только на "откушать" Дрею удалось перевести дух, тем более что рядом оказалась Прэггэ. Тут он ей все и высказал, наболевшее, так сказать. Где-то подсознательно ожидал, что Мстительная станет отпираться, ан нет. Склонила голову, сказала:
   - А что поделать? Ты нам нужен. Ты - единственная надежда. Но если хочешь - уходи. Все равно никто не сможет тебя остановить.
   - А если бы мог - ты бы попыталась? - спросил он.
   - Не знаю. Наверное, да.
   И вот именно это признание поставило последнюю точку. Дрей был не в состоянии отказаться. И не отказался.
   Чуть позже, шагая по раскаленному металлу подъемного моста, он мысленно похлопает себя по плечу: "Дружище, а ведь другого выхода у тебя нет. Потому что завеса эта чертова расположилась как раз на тех перевалах, которые тебе знакомы. А по незнакомым далеко не уйдешь. Рано или поздно, конечно, выберешься, но скорее всего поздно. Да еще породишь легенду о блуждающем духе неприкаянного альва. Так что..." И, усмехнувшись самому себе, он ни на секунду не собьется, не замедлит шага, минует мост и направится в горы, к одному из перевалов, где сейчас воцарилась странная завеса.
   Но это потом. Сейчас же он доел, поблагодарил, как положено, хозяйку за гостеприимство и сел диктовать вызванному слуге список того, что требуется немедленно, нынче же, собрать. В дорогу не отправляются с пустыми руками, особенно в такую дорогу. Вот и диктовал, стараясь ничего не пропустить, хотя конечно же знал, что какую-нибудь необходимую мелочь обязательно забудет. Но так всегда, это просто еще одна кривая усмешка жизни.
   К полудню все было готово, дальше оттягивать срок выхода не имело смысла. Он пересмотрел дорожный мешок, сверяя содержимое со списком, удовлетворенно кивнул и поднялся на ноги.
   Прэггэ стояла у окна, высокого, с арочным закруглением наверху, а по ту сторону стекла настороженно крался собственными улочками перепуганный Гритон-Сдраул. Ее город.
   Мстительная повернулась к бессмертному и встретилась с ним взглядом.
   "Сделай это, - умоляли поседевшие за ночь глаза. - Я помню, я и так задолжала тебе по всем статьям, но сделай это. Не знаю, поверишь ли ты в то, что я забочусь сейчас не только о собственном благополучии (а я забочусь не только о собственном благополучии), - не знаю, поверишь ли, но сделай это хотя бы ради города. Ведь это город и Стиллы тоже".
   "А вот об этом не стоило вспоминать, - промолчал в ответ Дрей. - Я сделаю это. Ради... Черт, не знаю сам, ради чего! Просто сделаю. Надеюсь, этого тебе достаточно!"
   "Но достаточно ли этого тебе?"
   "Да. В конце концов, Гритон-Сдраул и ее город".
   Дрей закинул мешок на плечо.
   - И поосторожнее с Торном, - обронил он уже на выходе.
   Затейливо разукрашенные створки двери захлопнулись... как крышка гроба. Прэггэ, оставшаяся внутри, снова подошла к окну. Бессмертный, конечно, был прав, но бояться Торна сейчас ей казалось слишком... мелочно. Она и не боялась.
   А Дрей, спустившись по винтовой лестнице и кивая знакомым лицам - да и незнакомым тоже, всех не упомнишь, а обижать сейчас кого-то ему не хотелось, - пошел прочь - сначала из башни, потом из города. Его везде беспрекословно пропускали, и везде, стоило ему выйти, двери захлопывались у него за спиной, словно челюсти гигантского капкана. Да так, наверное, оно и было.
   Вот и мост, развалившийся под ногами горячим языком, втянулся обратно, стоило Дрею только ступить на камень дороги, которая шла вверх. Ничего, если все получится, он не станет возвращаться. Слишком много незаконченных дел, успеть бы...
   Прежде чем увидеть завесу, ему пришлось сразиться с несколькими чудовищами, но это было так, разминкой, потому что хватало одного взгляда, чтобы понять - чудовища ненастоящие. Это были всего лишь плоды чьей-то воспаленной фантазии, плоды, которые теперь ему приходилось срывать. Неплохо было бы и закопать в землю... только трупы, стоило им упасть, превращались в тоненькие струйки серого дыма и ползли прочь. Наверное, к завесе.
   Со стороны это зрелище, должно быть, выглядело смешно, но Дрею сейчас было не до смеха. Он шагал по каменистой тропе и раздумывал над тем, чего он боится больше всего.
   "Чудовища - ерунда, это страхи других. А что ты скажешь, дружище, когда оживут твои собственные?"
   Угодливо ложилась под ноги дорога, кривилась в усмешке: "Посмотрим, посмотрим..."
   И посмотрели.
   На свете, верно, существует что-то,
   чем можно оправдать все преступленья.
   Наверное... Наверное, мой друг.
   И мы закроем каменные двери,
   завесим окна призрачной заботой,
   чтоб продолжать играть в свою игру.
   Оставьте нас, о путники, в покое.
   Нам надобно дела свои решать.
   Вы позже приходите - попозднее,
   а лучше - лучше вы устаньте ждать,
   ступайте прочь в далекий ясный город
   с высоким и безбожным чутким небом.
   Оставьте нас одних для наших теней,
   чтобы они могли спокойно нас пожрать
   в своем неведомом всесильи.
   Не стойте, бедолаги, у окна,
   не ждите наших недо-откровений,
   они давно уже в груди остыли.
   И не пытайтесь зря разбить ту дверь,
   которой мы от вас отгородились.
   Опасное занятие свое
   скрывая, вам же делаем мы милость.
   И лучше б вам вовек не знать ответ
   чтобы потом у вас не получилось
   на наш путь встать. Оставьте мне мое,
   себе берите что-нибудь иное,
   и не братайтесь, путники со мною.
   Я страшен.
   Я чужак.
   И мне тоскливо...
   Глава двадцать пятая
   И что нам малые утраты
   на этом горьком рубеже,
   когда обрублены канаты
   и сходни убраны уже?!
   Александр Галич
   1
   Тянется вверх вертикаль, живет своей размеренной жизнью и лишь вздрагивает, когда этот привычный ход вещей нарушают несколько существ. Но вот они прошли, и все снова возвращается на круги своя. Точно так же, как и прежде, в особых пещерах растут каменные червята и "кормовые формы" светящихся членистоногих, точно так же торопятся помочь Эллин-Олл-Охру мастера, точно так же... да нет, не так. Слух о том, зачем поднимаются к вершине трое чужаков, разошелся по вертикали очень быстро - быстрее, чем того хотел бы Гунмель. А теперь, как говорится, зажженного факела за пазухой не утаишь.
   И уже на следующий день после того, как они попрощались с Рафкри, в пещере, где Гунмель остановил маленький отряд на ночлег, собралось столько народу, что обалдевшие путешественники первые несколько минут не знали, что и сказать. Да и к чему слова - все и так было яснее ясного: хозяева недовольны вторжением чужаков. И если раньше Ренкр никогда не видел рассерженных горгулей, то теперь мог лицезреть их в достаточном количестве. Даже предостаточном.
   Мастера толпились вокруг и возмущенно поблескивали огромными глазищами. Альв ни разу за время знакомства с Трандом не углядел в его зубастой улыбке хищного выражения, а вот теперь готов был согласиться с теми, кто, завидев горгуля, спешил убраться подальше от Дома Молодых Героев. Здесь главное точка зрения, если можно так выразиться.
   Горгули все приходили и приходили.
   Незадачливые путешественники терпеливо ждали. Гунмель, расстроенный, оглядывался по сторонам, искал в глазах своих собратьев хоть каплю участия и не находил. Да и могло ли быть иначе? Ведь он самовольно привел в вертикаль чужаков!
   Ренкр переглянулся с троллями. Скарр едва заметно переместился так, чтобы прикрывать его левый бок, и положил ладонь на рукоять длинного, с локоть, кинжала. Хвилл пошевелил правой бровью, призывая "мальчика" не горячиться. Сам он встал справа от Ренкра, между альвом и Гунмелем. Когда горгуль удивленно поднял взгляд на старого тролля, тот ободряюще улыбнулся, мол, все будет в порядке.
   В этот момент по некоему тайному сигналу мастера зашевелились. Видимо, процесс ожидания завершился, начиналось... что?
   Горгули выстроились у стен пещеры так, чтобы посередине осталась пустая площадка. Туда вышел один из мастеров, низенький, плотный. Его коричневая шерстка кое-где белела инеем ткарнов, кое-где повыпадала вовсе. Мастер сурово посмотрел на чужаков, и, хотя ростом был намного меньше, чем они, казалось, что горгуль измеряет альва и троллей взглядом сверху вниз. Потом мастер покачал головой - оба его уха свернулись в трубочки, но это казалось сейчас не смешным, а угрожающим - и заговорил тихим голосом, от которого Ренкру вдруг стало стыдно. Нет, он не потерял уверенности в том, что поступает правильно (если вообще имел такую уверенность), - просто голос мастера одними уже интонациями вызывал желание покаяться. Видимо, это было свойственно горгулям, ведь при их образе жизни требовалось иметь подобную способность, если уж они не обладали внушительными размерами или смертоносным ядом.
   Поэтому Ренкр поборол желание встать на колени и поклониться седому мастеру (а ведь тянуло, Создатель! - еще как тянуло опуститься на холодный каменный пол, склонить голову: "Прости, мудрец, за дела мои неразумные!").
   И, словно читая его мысли (а может быть, не читая, а диктуя эти мысли?!), мастер промолвил:
   - Позор! Позор тебе, Гунмель, за поступок твой, достойный порицания! И вам позор, чужаки, рвущиеся к неведомому. Не знаете, что творите, но сие не извиняет вас.
   Этот голос совсем не напоминал те веселые беззаботно-серьезные голоса Транда и Гунмеля, к которым привык Ренкр. Но подобное различие не смутило альва. Хвилл, стоявший справа, скептически изогнул левую бровь.
   - Может, перейдем на нормальный язык? - вмешался он. - Тем более что мы "знаем, что творим".
   Мастер укоризненно посмотрел на старого арбалетчика. Сбить горгуля с толку оказалось не так-то просто.
   - Знаете, что творите? - В его суровом голосе плескалась едкая ирония. - И что же? Будет очень интересно послушать.
   Прежде чем Ренкр успел хоть что-нибудь сказать, из толпы горгулей вышла маленькая фигурка, в которой альв с удивлением узнал Рафкри. Хотя почему с удивлением? - ведь здесь, наверное, собрались все мастера Горы. Они косились на горгулью, недовольно сопели, но ни один не попытался ее удержать.
   А Рафкри, оглядев всех ясным кротким взором, начала говорить:
   - Погоди, Сирэм. Посмотри сюда. - Она сложила ладошки лодочкой, выпуская наружу зеленоватый шарик, свое мо.
   Шарик выскользнул из пещеры и мгновенно вернулся, но уже не один. Вместе с ним прилетело мо Транда - вплыло и весело закружилось над головой Рафкри. Потом, словно сообразив, что горгулье не до смеха, затихло, покачиваясь в воздухе над нею.
   - Что это?! - прошептал Сирэм, и в его голосе, к удивлению, наверное, не только Ренкра, а и самих мастеров, прозвучала растерянность, бессильная оторопь. - Что это?!
   - Ты знаешь, что это, - с нажимом, чрезвычайно властным тоном произнесла Рафкри.
   Мастера удивленно вздохнули, но никто не произнес ни слова. .
   Сирэм покачал головой:
   - Этого не может быть! Этого просто не может быть!
   - Но это так! - ликующе воскликнула Рафкри, и мо Транда вспыхнуло, разгораясь, освещая лица собравшихся мягким зеленоватым светом.
   Сирэм пошатнулся, но не отступил, хотя было заметно, что ему очень хотелось это сделать. Не отступил, только прищурил глаза.
   - Хорошо, - кивнул он. - А теперь рассказывай.
   - Стоп! - Ренкр предостерегающе поднял правую руку. - Раз уж мы стали причиной всего этого переполоха, нам и отвечать.
   Сбоку сокрушенно вздохнул Хвилл: "Куда ж ты лезешь? Все так хорошо началось, еще бы чуть-чуть, и чаша сия нас бы миновала. Ах червь!"
   - Отвечай, - согласился Сирэм.
   Ренкр удовлетворенно кивнул:
   - Начнем. - Он опустился на ближайший камень: удобный такой, плоский, словно специально предназначенный для сидения.
   Рассказ занял много времени, но уже в процессе повествования альв понял, что слушатели прониклись происшедшим с ним и его спутниками. Долинщик не был уверен в том, как поступят мастера, разрешат ли они ему завершить начатое, но... Но альв не имел права позволять другим защищать его. Это дело его, Ренкра. "Подвиг", как сказал бы Вальрон.
   Во рту пересохло, спина и все, что ниже, болело, потому что сидеть приходилось прямо, дабы "не потерять лицо". Он упустил множество деталей, иначе, видит Создатель, история затянулась бы на несколько дней! И все равно закончил свой рассказ лишь поздней ночью (как не преминули подсказать внутренние звезды, высыпавшие на внутреннем небе).
   Сирэм тяжело вздохнул:
   - Допустим, что все поведанное тобой правда. А при чем здесь мо Транда?
   Гунмель тихонько прыснул в кулак. Ренкр сдержался, хотя это стоило ему громадных усилий. Как чувствовали себя тролли, он мог только догадываться.
   И честно ответил:
   - Не знаю. Наверное, ни при чем.
   Рафкри досадливо взмахнула ладошкой:
   - Да подождите же вы! Сирэм, забудь на время о Транде, задумайся лучше над тем, что только что поведал нам Ренкр! Как быть с его рассказом?
   - Не пускать их, - отрезал Сирэм. - Мы же не знаем, что произойдет, когда они вложат обломок Камня в Глаз.
   Седой мастер презрительно фыркнул, отметая тем самым любые возражения.
   - Кажется, ты слушал исключительно невнимательно. - Откуда только взялся у Рафкри такой строгий голос? - Им посоветовал сделать это Ворнхольд. А он знал, что все произойдет как нужно.
   - Возможно, я скажу банальность. - Из толпы мастеров вышел толстенький горгуль и смущенно почесал правое ухо. - Возможно, но... гхм, кому нужно? Тут очень важно правильно учесть, так сказать, всяческие тонкости. Поэтому предлагаю обдумать все более обстоятельно и только потом решать, как быть.
   Ренкр встал. Он старался унять дрожь в голосе, хотя отчаянье заполняло его доверху и норовило выплеснуться в слова:
   - Но у нас нет времени! Каждый день приносит кому-то смерть, горяне гибнут из-за змей, а вы...
   - Мы не можем рисковать, - развел руками толстенький горгуль. - Увы.
   Чувствуя полное бессилие и неспособность продолжать спор, Ренкр опустился на камень-сиденье. Если это и не было поражением, то уж приблизило их к нему настолько, что оставался всего один шаг - до бездны.
   А может, и шага уже не осталось.
   2
   Горгули спорили всю ночь. Гул их голосов то поднимался до самого потолка пещеры, выплескиваясь в коридоры, то затихал и развеивался легкой дымкой, оседая на стенах и сталагмитах.
   Поначалу Ренкр внимательно слушал рассуждения мастеров, вспомнив об ужине, лишь когда Хвилл похлопал долинщика по плечу и протянул ему кусочек вяленого мяса да лепешку из хурры. Ренкр благодарно кивнул, машинально взял все это и начал жевать, не отрывая взгляда от спорщиков.
   Мастера, казалось, не ведали устали. То один, то другой выходил в центр пещеры и высказывал свое мнение о том, стоит ли пускать Ренкра и его спутников к вершине. Говорившего не перебивали, давали высказаться, но стоило тому замолкнуть и слиться с толпой, как на опустевшее место мгновенно выходил следующий.
   Ренкр пытался вычислить, сколько у него сторонников и сколько противников, но очень быстро сбился со счета. Наконец он понял, что слушать дальше просто не в состоянии. Тролли уже давным-давно расстелили на полу, в уголке пещеры, спальные шкуры и, пожелав Ренкру спокойной ночи, легли спать. Как пояснил Хвилл: "Что толку? Оттого, будем мы слушать их или нет, ничего не изменится". Теперь долинщик готов был согласиться с ним. Он тихонько встал с камня и отправился распаковывать свои спальные шкуры.
   Гунмель, находившийся все это время рядом с альвом, поспешил за ним и подергал за рукав, привлекая к себе внимание.
   - Что? - устало произнес парень.
   - Ты... ты не переживай, - попросил Гунмель. - Все будет хорошо. Обещаю.
   - Спасибо. - Он заставил себя улыбнуться, но, кажется, получилось не очень. - Я не сомневаюсь.
   Успокоенный, Гунмель кивнул и поспешил к кругу спорящих. А Ренкр подумал, что Вальрон тоже обещал - все будет в порядке. Это предпоследнее его "дело". Значит, удачное. Должно быть таковым. Наверное.
   Сон спустился и отлетел, как полупрозрачный мираж. Казалось, долинщик закрыл и тут же открыл глаза - в пещере ничего не изменилось. Горгули спорили.
   Тролли уже проснулись и позавтракали, теперь они тихо сидели и слушали мастеров. Ренкр с удивлением отметил, что его спутники, похоже, получают от этого некое удовольствие. Альв позавидовал тому, что тролли способны настолько отрешиться от реальности: как-никак от приговора мастеров зависело слишком многое, чтобы сам он мог позволить себе безо всякого беспокойства наблюдать происходящее.
   Вот он и беспокоился. Хотел было даже обойтись без завтрака, но Хвилл настоял - пришлось уделить этому время. Затем Ренкр присоединился к троллям. Несколько раз альв попытался вмешаться в разговор, но Скарр или Хвилл всякий раз его одергивали.
   Потом из толпы вынырнул Гунмель. Он устало улыбнулся, стараясь подбодрить чужаков.
   - Ну что? - спросил Ренкр.
   Горгуль развел руками:
   - Пока ничего. Решаем.
   Он извинился и, вернувшись к сородичам, принялся кому-то что-то тихонько втолковывать.
   Споры продолжались до полудня.
   Наконец на пустое пространство в центре пещеры выбрался Сирэм и несколько картинно воздел вверх руки. Негромкий говор затих.
   - Мы обсудили все возможные варианты, - произнес Сирэм. Помолчал, обведя собравшихся усталым взглядом, еле заметно пожал плечами, показывая, что он-то, конечно, с этим всем не согласен, но что поделаешь. - Большинство из нас считает, что необходимо допустить чужаков к Глазу. Я так не считаю. Но подчиняюсь мнению большинства.
   Он поклонился - не слишком низко, но достаточно, чтобы все поняли: Сирэм не станет противопоставлять себя остальным.
   - Поскольку Гунмель впустил чужаков в вертикаль, на нем лежит ответственность за их дальнейшую судьбу. Ему и вести их к Глазу. Но... Старый горгуль запнулся - видимо, то, что он собирался сказать, было нелегко произнести. Однако же пересилил себя. - Но я хотел бы пойти с вами, добавил Сирэм.
   Скарр недовольно кашлянул, но промолчал, лишь взглянул на Ренкра - как решит альв, так и будет. Ренкр развел руками:
   - Иди.
   Не было никаких причин отказывать мастеру. Долинщик решил, что рано или поздно Сирэм сам расскажет, почему захотел присоединиться к их маленькому отряду.
   Опешивший горгуль отрывисто кивнул.
   Мастера начали понемногу расходиться. В пещере остались только Ренкр с троллями, Гунмель, Рафкри и Сирэм. Последний тяжело вздохнул и опустился на пол. Бессонная ночь утомила старого мастера, а принятое всеми решение - это было заметно - угнетало его.
   Рафкри, сопровождаемая двумя светящимися шариками, подошла к Ренкру и положила ладошку ему на колено.
   - Ты молодец, все делал правильно, - сказала маленькая горгулья. - Я не была уверена, что мы сумеем убедить моих соотечественников, но твой рассказ склонил многих на нашу сторону.
   - Неужели мастера решали все, руководствуясь лишь чувствами? - искренне удивился Ренкр. - Ведь речь шла о серьезном деле! Как же так?
   - Ты недоволен? - засмеялась Рафкри. - Поистине, ты удивительное существо! Все вышло так, как ты хотел, а теперь ты недоволен! Не переживай. Просто в твоей истории имелось несколько убедительных деталей. Так что дело не в чувствах...- не совсем в них,- смущенно призналась она. - И потом, ты же уверен, что все будет в порядке?
   - Я? - переспросил Ренкр. - Я ни в чем не уверен - увы! Жизнь этому не способствует.
   - Да, - эхом отозвался дотоле молчавший Сирэм. - Жизнь не способствует. Это точно.- Он поднял голову и встретился с удивленными взглядами."Почему?" - тихо сказал старый мастер. - Всех вас интересует, почему я хочу идти к Глазу.- Сирэм рассмеялся так, словно не доверял самому себе и это его смешило.- Не знаю, - признался он. - Видит Создатель, не знаю. Наверное, для этого и хочу - чтобы узнать.
   - Нда, - протянул Хвилл. - Если мы будем разговоры разговаривать, никто ничего не узнает. Не отправиться ли нам к вершине... или к Глазу, или как вы это там называете?
   - Верно, - кивнул Гунмель. - Пора.
   Ренкр внимательно посмотрел на Сирэма - все-таки тот целую ночь не спал. Сможет ли он идти весь день? Потом решил, что пока горгуль не жалуется, а там поглядим. Да и спешить нужно было.
   Сирэм действительно держался молодцом. После того случая в пещере, когда мастер поддался усталости, ничто в его поведении больше не говорило о ней. И все же днем Ренкр настоял на том, чтобы устроить привал. Сирэм попротестовал, но только для вида. Сам же, думая, что Ренкр не заметит, взглянул на него с благодарностью.
   Чтобы продлить время отдыха (ну и из любопытства, конечно), долинщик спросил у Гунмеля, что это за Глаз такой и при чем тут вершина.
   - Глаз, - повторил тот, скатывая и раскатывая поочередно правое и левое ухо. - Странно. Я думал, что Транд рассказал тебе...
   - Нет, - покачал головой Ренкр. - А должен был?
   - Ну, если... - Гунмель осекся под ледяным взглядом Сирэма. - Так вот, о Глазе. Глаз - это... Глаз.
   - Позволь, я расскажу, - вмешался Сирэм. - У каждой горы есть свой Глаз. Иначе и быть не может. Гора без Глаза - как горгуль без ушей. Глаз находится на самой вершине, по сути, это выход вертикали наружу. И если взлететь высоко-высоко, действительно можно увидеть каменное око, оно смотрит в небеса, не мигая и не закрываясь. И... я боюсь, что может произойти непоправимое, если Эллин-Олл-Охр ослепнет. Хотя, с другой стороны, - как ты закроешь этим маленьким обломком Камня вход в вертикаль? - не представляю!
   - Я тоже, - признался растерявшийся Ренкр. - Но - закрою.
   - Откуда такая уверенность? - ворчливо поинтересовался Сирэм.
   Альв улыбнулся:
   - Уверенность? Помнится, полдня назад я говорил о прямо противоположном. Так что лучше не спрашивай, потому что я отвечу так же. Жизнь способствует.
   - Ты прав, - кивнул Сирэм. - Создатель! Ты на самом деле прав!
   - Увы, - бросил альв.
   Разговор распался, как распадается на отдельные куски проржавевшая до самого нутра цепь. Только последнее звено, несколько раз стукнувшись об пол, породило эхо - "увы-увы-увы".
   3
   Следующие несколько дней Ренкр разговаривал крайне мало. Настроение, воцарившееся в вертикали, этому "не способствовало". Встречавшиеся им на пути мастера выглядели притихшими и печальными, невозможно было поверить в то, что они - родственники Транда, всегда такого веселого и легкого в общении, такого непосредственного. Гунмель тоже постепенно переменился, теперь он был молчалив и сосредоточен. Поначалу Ренкр решил, что дело в Сирэме, что тот своим присутствием гнетет провожатого, но - нет. Дело было совсем в другом. И когда альв понял это, ему снова вспомнился позабытый за последнее время колодец из былых сновидений. Колодец безмолвно стоял за спиной и ждал. Не смеялся, не потешался, не пытался поглотить Ренкра просто ждал. Колодец знал, что его черед еще наступит. Уже скоро.
   Впервые это ощущение чьего-то ожидания за спиной пришло, когда Ренкр догадался: причина перемен в настроении Гунмеля - да и всех мастеров Санбалура - он сам. Да, горгули позволили альву завершить начатое, но как знать, возможно, они чувствовали, что предопределенность все равно возьмет свое. Вернее, не свое, а чье-то - Создатель ведает чье! И хотя мастера не могли
   /не смели!/
   препятствовать, они знали: если только Глаз закроется, это приведет к страшным переменам в жизни Горы. Вертикаль будет заперта сверху. Возможно, им придется покинуть Эллин-Олл-Охр. Возможно, не им одним.