Страница:
Поэтому религии открывают институты — в этом видят служение вдовам. Но почему на первом месте вдовы? Простая логика заключается в том, чтобы издать закон, запрещающий мужчине, желающему жениться второй раз, жениться на девственнице, — он должен жениться на вдове, все просто. И проблема исчезает. Вместо того чтобы способствовать исчезновению проблемы, ей помогают существовать.
То же самое происходит и на Западе, только несколько иным путем, в другом направлении. Медицинская наука там развилась до такой степени, что ученые говорят об отсутствии внутренней необходимости в смерти человеческого тела, по крайней мере, в течение трехсот лет. И это очень осторожная оценка — триста лет. Они говорят, что на протяжении трехсот лет не возникает внутренней необходимости в смерти человеческого тела. В течение трехсот лет каждый может жить полностью... молодым.
Если можно будет жить триста лет, представляете ли вы, какие будут последствия? Только подумайте — Альберт Эйнштейн, живущий триста лет. Какое благословение не удалось ему пролить на человечество! Такой ум! В возрасте двадцати шести лет он был способен представить теорию относительности, преобразовавшую всю науку, ее образ. Только подумайте: если бы он был способен жить триста лет, благодаря нему все, кажущееся невозможным, было бы возможным. И я привел только один пример.
Если Бертран Рассел мог дать так много за сто лет, то за триста... Такой человек, как Бертран Рассел, не может сидеть и ничего не делать. Даже когда ему было сто лет, он был много моложе ваших так называемых молодых людей — своим видением, своим подходом, своей разумностью, своей ясностью во всем. И если бы этот человек мог жить триста лет, я могу сказать с абсолютной уверенностью, он изменил бы многое из того, что говорил, когда ему было пятьдесят, сорок, тридцать.
Он мог бы обратиться внутрь себя. Он мог бы начать медитировать. Он мог бы проявить себя одним из самых религиозных людей в мире. Он имел к тому все способности и смелость, необходимую для применения этих способностей. Но время коротко. Сто лет для такого человека, как Бертран Рассел, очень мало.
У него такие разносторонние интересы: в образовании - он хочет сделать революцию; в философии — он вызывает к жизни новые концепции; в математике... которая не была его предметом, но он так заинтересовался логикой, что вынужден был погрузиться и в математику, поскольку они близки. Математика — это приложение логики.
Бертран Рассел объединил свои усилия с одним из величайших математиков и философов Америки, Уайтхедом, и вместе они написали книгу «Основания математики». Она намного опередила свое время: она была написана пятьдесят, шестьдесят лет назад, но даже сейчас есть, может быть, лишь дюжина или две людей, которые могут понять, что это такое.
Если бы он жил триста лет, он дал бы нам совершенно новую математику — может быть, более высокую математику, которой интересовались Гурджиев, Успенский и подобные им мистики, высокую математику, имеющую дело не с обыкновенным материальным экспериментом, а с предельными проблемами. А ваша математика, которую вы изучаете в университетах, не может работать с предельными проблемами. Предельные проблемы лежат вне нее. Нужна совершенно новая математика, поскольку, когда вы подходите ближе к предельному, вы обнаруживаете, что все ваши категории, логика, математика, распадаются на части. Существование ведет себя иначе — настолько иначе, что иногда дважды два может быть три, иногда дважды два может быть пять. Одно определенно: в предельном, дважды два никогда не будет четыре.
Я могу привести вам простой пример. Почему в предельном ядре существования дважды два никогда не будет четыре? Потому что нет двух в точности одинаковых вещей. Два стула не являются в точности одинаковыми. Два других стула тоже не являются в точности одинаковыми. Вы складываете их вместе и называете их четырьмя стульями... а они не одинаковы. Каждый стул отличается от другого. Чтобы быть абсолютно точным, нельзя использовать слово «четыре».
Электроны, протоны, нейтроны — глубоко в предельном своем ядре мир ведет себя совершенно по-другому. Если вы выходите из комнаты, мы знаем, что вы можете выйти, только сделав определенный переход, может быть, шагов десять, и тогда вы окажетесь снаружи. Но на предельном уровне электрон делает прыжок, не проходя промежуточных положений. Он в точке А, затем его обнаруживают в точке Б, далеко отстоящей от А, — но он совсем не обнаруживается между этими двумя точками. Он исчезает в А и появляется в Б, и нет прохода между этими двумя точками. Как здесь может действовать обыкновенная математика, геометрия, обыкновенные измерения? Здесь нужно что-то совершенно иное.
И мы оказались в состоянии открыть науку благодаря увеличению продолжительности жизни. Может быть, вы не задумывались над этим. Наука возникла только триста лет назад — почему? Почему не раньше? Мы не нашли ни одного скелета человека старше сорока лет из числа тех, кто жил три тысячи лет назад, не говоря уж о более отдаленных временах. Человек в возрасте сорока лет умирал. Должно быть, сорок лет было предельным возрастом, поскольку не найдено ни одного скелета, который показал бы, что человек умер в пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет; сорок лет — предельный возраст.
Так что нет ничего странного в том, что Веды говорят — и индусы думают, что это для них какая-то потрясающая слава, — что люди никогда не стареют. Индусы думают, что во времена Вед наука была, должно быть, так продвинута, что никто не старел. Это неправда. Правда в том, что все умирали до сорока. Как же можно постареть?
Когда человек начал жить дольше и возраст в семьдесят лет стал средним возрастом, — а в западных странах, в некоторых странах, средним возрастом стало восемьдесят, девяносто лет, — тогда развилась наука. Но во времена сорокалетней продолжительности жизни, что мог сделать человек? Он просто пытался как-то выжить: сам, его жена, поколение детей — и наступала смерть. Наука, религия, философия или что-либо более высокое требуют большего времени, большей роскоши, большего комфорта.
Теперь человек может жить триста лет. И если человек может жить триста лет, то почему не шестьсот? Почему не тысячу? Когда человек начнет жить триста лет, абсолютно точно, что мы найдем пути к тому, чтобы он жил дольше. Тогда он начнет накапливать мудрость. Тогда он сможет разрабатывать сложные проблемы.
Решать проблемы! Не нужно учить людей служению.
В чем проблемы? Взрыв народонаселения — вот проблема.
Все религии учат: «Служите бедным», — но ни одна религия не готова сказать: «Установите контроль над рождаемостью для уменьшения народонаселения».
Я за абсолютный контроль над рождаемостью.
Только немногим людям должно быть позволено рожать детей, и это должно осуществляться путем искусственного осеменения. Поскольку зачем нужно... Так бывает, что вы влюбляетесь в девушку, девушка влюбляется в вас, но вы можете оказаться неподходящими людьми, чтобы стать родителями, дав жизнь ребенку. Так может случиться, поскольку любовь не принимает в расчет вашу внутреннюю химическую структуру.
Вы не идете к химику, чтобы решить вопрос: «Я влюбился в девушку; соответствуют ли друг другу наши внутренние химические структуры?» Если вы куда-то и идете, то к идиоту-астрологу, хироманту... слепой, ведомый слепым. Это вопрос биохимии, не имеющий ничего общего с хиромантией, не имеющий ничего общего с астрологией. Но человеческому эго необходимо чувствовать, что звезды интересуются вами. Только подумайте о глупости самой идеи: миллионы звезд занимаются вами, влияют на вас, их комбинации влияют на вас.
Это повергает меня в печаль о человеке. Что за человечество выросло на земле?
Но все эти религии против контроля над рождаемостью, а без этого контроля теперь нельзя.
Я поддерживаю абсолютный контроль над рождаемостью, запомните, не просто контроль; ведь просто контроль над рождаемостью — если не религиями, то правительствами - вынудит людей принять тот факт, что они должны иметь только двух или трех детей. Нет, этого недостаточно. Даже двух, трех детей недостаточно. Абсолютный контроль над рождаемостью заключается в том, что никому не разрешается рожать детей; всякий, заинтересованный в ребенке, может пойти, сдать свое семя в научную лабораторию, и лаборатория должна решить, какая из женщин будет матерью его ребенка.
Необязательно это будет ваша жена, здесь нет связи. Вы любите свою жену, ваша жена любит вас, но это не означает, что нужно отягощать землю искалеченным, глупым ребенком. У вас нет такой власти. Существование не дает вам на то своего разрешения. Почему вы принимаете на себя такую безответственную ношу, на себя и на все человечество? Вы даете жизнь ребенку, являющемуся калекой, или слепым, или больным умственно, а он даст жизнь другим детям.
Вот почему идиоты составляют большинство в мире.
Так и должно быть, ведь правильную комбинацию можно найти только в научной лаборатории. Вы не можете... вы не знаете, что несете в своих генах; вы не знаете своего потенциала, что за ребенка вы собираетесь родить. Вы любите женщину, это само по себе не несет вреда. Любовь должна быть доступна вам абсолютно, это ваше право, данное вам от рождения. Вы любите женщину; но необязательно каждая женщина должна быть матерью. Необязательно каждый мужчина должен быть отцом. Вскоре не будет необходимости и в матери. Ребенок может вырасти и в самой научной лаборатории.
Вы хотите ребенка, и, если вы действительно любите ребенка, вы хотели бы, чтобы он получился наилучшим. Поэтому вас не должно касаться то, кто дает семя, кто дает материнскую утробу. Вас касается только то, что вы получаете наилучшего возможного ребенка. Поэтому я — за искусственное осеменение и выращивание малышей в пробирках. И, кроме того, я предлагаю эвтаназию (безболезненный добровольный уход из жизни). Когда устанавливается преграда рождению, контроль над рождаемостью, позвольте предложить еще одно условие: контроль над смертью.
После определенного возраста — например, если вы принимаете в качестве среднего семьдесят лет, или восемьдесят, или девяносто, — человек должен иметь возможность свободно обратиться в медицинское учреждение: «Я хочу освободиться от своего тела». Если он не хочет больше жить, он имеет все права на это, ведь он пожил уже достаточно. Он сделал все, что хотел сделать. И теперь он не хочет умирать от рака или туберкулеза; он хочет просто безболезненной смерти.
Каждая больница должна иметь специальное место для таких людей, со специальным штатом, куда люди могут приходить и получать помощь в безболезненной красивой смерти, без заболеваний, при поддержке медицинского персонала.
Если медицинское учреждение понимает, что человек представляет ценность для человечества — например, кто-то, подобный Эйнштейну или Бертрану Расселу, — если медицинское учреждение понимает, что человек имеет огромную важность, то его могут попросить пожить немного еще. Лишь немногих нужно просить пожить немного еще, поскольку они могут так много сделать для человечества, так много помочь другим. Но если такие люди все-таки не захотят жить, то это их прирожденное право. Вы можете молить, просить, требовать. Если они согласятся, хорошо. Но если они скажут: «Нет, мы больше не заинтересованы», — тогда, конечно, у них есть все права умереть.
Почему нужно заставлять человека жить, когда он жить не хочет? И вы делаете из этого преступление. Вы заставляете человека волноваться без необходимости. Он не хочет жить, но он вынужден жить, потому что самоубийство — это преступление. Он должен принять яд или броситься в море со скалы. Это плохая ситуация. И странно... если он умирает, хорошо; если будет схвачен, то будет приговорен к смерти. Великое общество! Великие умы, создающие законы! Он будет приговорен к смерти за покушение на самоубийство.
Все эти проблемы могут быть разрешены. Поэтому нет нужды во всех этих служителях обществу, миссионерах и им подобных. Просто нужно внести больше разума в эти проблемы и пути их решения.
Поэтому я учу себялюбию.
Я хочу, чтобы вы были, прежде всего, своим собственным цветением. Да, это будет проявляться, как себялюбие; у меня нет возражения против такого проявления себялюбия. По-моему, это хорошо.
Но является ли себялюбивой роза, когда она цветет? Является ли себялюбивым цветущий лотос? Является ли себялюбивым сияющее солнце? Почему же вы должны волноваться по поводу себялюбия?
Вы родились. Рождение — единственная возможность, только начало, не цель. Вы должны цвести. Не тратьте себя понапрасну на всякого рода глупое служение.
Ваша первая и главная ответственность — цвести, стать полностью сознательными, осознающими, бдительными; и в этой сознательности вы сможете увидеть, чем вы можете делиться, как вы можете решать проблемы.
Девяносто девять процентов мировых проблем могут быть разрешены. Возможно, один процент разрешен быть не может. Тогда вы можете делиться с обездоленными людьми всем, чем можете, — но, прежде всего, вы должны иметь, чем делиться.
Все эти религии до сих пор не помогли человечеству в решении ни одной проблемы.
Только прислушайтесь к тому, что я говорю: решили ли они хоть одну проблему? А ведь они занимаются этим бизнесом со служением тысячи лет.
Бедные еще бедны, и их число продолжает возрастать. Есть больные, есть старые, есть всевозможные болезни, есть всевозможные преступления — и они продолжают возрастать. Каждый год число преступлений в мире становится больше, чем в год предыдущий. Странно... увеличивается число тюрем, увеличивается число судов — они думают остановить преступность, а вместе с тем преступность продолжает расти.
Здесь что-то принципиально не так. То, что они делают, не связано с самой проблемой. Человек, совершающий преступление, не преступник, он больной. Не надо его бросать в тюрьму и мучить, его нужно поместить в психиатрическую больницу и лечить там, медицинскими средствами, уважительно. Это не его вина.
Вы должны знать, что было время, когда на сумасшедших смотрели, как на преступников, их бросали в тюрьмы и били там. Лишь несколько сотен лет назад выяснилось, что эти люди не преступники, они страдают от определенных болезней. Побоями нельзя выбить болезнь. От этого можно стать только идиотом. Им нужно лечение, а вы лечите их неправильно. И то же относится ко всем преступникам, поскольку я не видел ни одного преступника, родившегося преступником.
Преступником его делает то, как он воспитывается, преступником его делает общество, в котором он воспитывается. И когда его ум становится преступным, нужно менять весь его ум целиком. Бесполезно связывать его, бросать в тюрьму, морить голодом, бить его — это ничего не даст. Это просто закрепит в нем его наклонности, так что когда он выйдет, то будет законченным преступником, образованным преступником.
Ваши тюрьмы, места заключения — это университеты для преступников, где они получают образование. Поэтому, когда человек отправляется в тюрьму, он выходит из нее, обучившись многому у старых преступников, бывших с ним вместе. И все, чему он выучивается, заключается в том, что совершить преступление — это еще не преступление, преступление — это попасться. Поэтому он изучает способы того, как не попадаться. Нужно менять само направление его ума, движущее его к преступлению. И этоможно сделать. Очень сильно может помочь биохимия, очень сильно может помочь медицина, очень сильно может помочь психиатрия. Теперь у нас есть все возможности сделать такого человека достойным человеческим существом.
Служения не нужно, единственное, что нужно, — это делиться своей сознательностью, своими знаниями, своим существом, своим уважением, — но сначала это надо иметь.
Для меня величайшей проблемой человечества является то, что оно ничего не знает о медитации.
Для меня это величайшая проблема. Ни народонаселение, ни атомная бомба, ни голод... нет, это не основные проблемы; они легко могут быть разрешены наукой.
Единственной основной проблемой, которую не может решить наука, является то, что человек не знает, как медитировать.
Своим людям я говорю: сначала будьте себялюбивыми, предельно себялюбивыми — цветите. Расцветите и благоухайте, а потом распространяйте это благоухание. Потом делитесь им с этими несчастными людьми, которые имели те же возможности, что и вы, но которым жизнь не дала шанса пойти внутрь, ощутить вкус своей собственной божественности.
Я против всех религий, потому что, по-моему, то, что они делают, абсолютно бесполезно. Но они делают, сопровождая это прекрасными словами, прячут вещи в прекрасных словах.
Например, Иисус на кресте говорит Богу... и христиане на протяжении столетий цитировали его слова, как самое значительное высказывание; и оно кажется таким, но только кажется. Не обманывайтесь кажущимся, кажущееся — не реальность. Иисус на кресте говорит Богу в своей последней молитве: «Авва, — это арамейское слово, обозначающее отца, — Авва, прости этих людей, ибо они не ведают, что творят».
Такое прекрасное высказывание, такое всепрощение... его распинают, а он просит Бога простить тех, кто его распинает. Но я глубоко разбирался в жизни Иисуса и в его высказываниях. Он не тот человек, который прощает. Он не мог простить даже фиговому дереву за то, что был не тот сезон. Он проклял его, потому что он и его последователи были голодны, а дерево стояло без плодов — как будто дерево было враждебно по отношению к нему. Он проклял его. А то был не сезон для фиг! И даже если бы был сезон, а фиг не было, что может сделать дерево? И какую ответственность может нести дерево за их пропитание? И это тот человек, о котором думают, что он творит чудеса, превращает камни в хлеб, а воду в вино.
Зачем это нужно? Такой человек, если все эти чудеса - правда, мог бы просто приказать дереву в любое время года: «Наполнись фигами, спелыми фигами», — на самом деле, не нужно и дерева; фигами могли бы стать и камни. Но все эти чудеса фиктивны. Этот случай показывает, что все его утверждения фиктивны.
Зачем ему нужно было ходить попрошайничать в город, если он мог обращать камни в хлеб? И если этот человек был способен обращать камни в хлеб, то вообще, почему в Иудее оставалась бедность? Я говорю только об Иудее — на самом деле я должен спросить, а почему не во всем мире? Превратите целые Гималаи и Альпы в большие хлеба... Если этот человек имеет такие способности, то почему все время обращать в хлеб маленькие камушки? Превратите тогда в хлеб эти горы — люди смогут отрезать, уносить с собой и быть всегда сытыми. И почему обращать в вино небольшие количества воды? Почему не превратить в вино целый океан? Когда вы знаете секрет, когда вы знаете чудо, тогда превратите в вино целые океаны, и пусть люди пьют.
Если чудеса Иисуса — правда, то не должно быть никакой бедности, — но они все ложны.
Иисус говорит: «Те, кто не следует за мной, попадут в седьмой ад навечно. И их будут мучить всеми способами. «Этот человек не знает прощения. И если он не может простить вас только потому, что вы не следуете за ним, то как он может простить тех, кто распинает его? Простая логика — ничего больше не нужно... Кто вы такой, чтобы бросать кого-то в седьмой ад из-за того, что он не следует за вами? Вы не можете простить простое — что за вами не следуют, а просите Бога простить всех тех людей, которые распинают вас? Нет, здесь говорится не о прощении, но о чем-то другом.
Даже на кресте он хочет показать евреям: «Посмотрите, я — мессия, а вы все невежды». Он просит Бога: «Прости этих невежественных людей. Они не ведают, что творят». Здесь подчеркивается не прощение, поскольку этот человек не прощает, — вся его жизнь против этого. Эти слова для того, чтобы показать, что эти люди невежественны.
В последний момент он также настаивает: «Я знающий, я тот, кто знает; а вы, вы невежды. Но я попрошу Бога простить вас». Он все еще пытается быть мессией, потому что так говорится в священных книгах: мессия будет распят, и на кресте будет молить Бога: «Прости этих людей, они не ведают, что творят». Он упрямый, совсем как кремень. Даже распятие не меняет ничего: он мессия. И его последние слова объявляют всех остальных невежественными.
Можно использовать красивые слова, красивые фразы, чтобы прятать безобразную правду. Я совершенно не хочу заниматься подобным делом.
Я учу вас быть естественными, я учу вас воспринимать свою естественность.
Я знаю точно одно: когда вы расцветете, вы начнете делиться этим. Избежать этого нельзя.
Когда раскрывается цветок, невозможно удержать его аромат и бросить его в темницу. Аромат сбежит. Он распространится во всех направлениях.
Итак, прежде всего, будьте исполненными, будьте удовлетворенными. Прежде всего, будьте. Тогда из вашего существа будет исходить аромат, который достигнет многих. И это не будет служением, это будет сущая радость разделения. И нет ничего более радостного, чем делиться своей радостью.
Беседа 12.
То же самое происходит и на Западе, только несколько иным путем, в другом направлении. Медицинская наука там развилась до такой степени, что ученые говорят об отсутствии внутренней необходимости в смерти человеческого тела, по крайней мере, в течение трехсот лет. И это очень осторожная оценка — триста лет. Они говорят, что на протяжении трехсот лет не возникает внутренней необходимости в смерти человеческого тела. В течение трехсот лет каждый может жить полностью... молодым.
Если можно будет жить триста лет, представляете ли вы, какие будут последствия? Только подумайте — Альберт Эйнштейн, живущий триста лет. Какое благословение не удалось ему пролить на человечество! Такой ум! В возрасте двадцати шести лет он был способен представить теорию относительности, преобразовавшую всю науку, ее образ. Только подумайте: если бы он был способен жить триста лет, благодаря нему все, кажущееся невозможным, было бы возможным. И я привел только один пример.
Если Бертран Рассел мог дать так много за сто лет, то за триста... Такой человек, как Бертран Рассел, не может сидеть и ничего не делать. Даже когда ему было сто лет, он был много моложе ваших так называемых молодых людей — своим видением, своим подходом, своей разумностью, своей ясностью во всем. И если бы этот человек мог жить триста лет, я могу сказать с абсолютной уверенностью, он изменил бы многое из того, что говорил, когда ему было пятьдесят, сорок, тридцать.
Он мог бы обратиться внутрь себя. Он мог бы начать медитировать. Он мог бы проявить себя одним из самых религиозных людей в мире. Он имел к тому все способности и смелость, необходимую для применения этих способностей. Но время коротко. Сто лет для такого человека, как Бертран Рассел, очень мало.
У него такие разносторонние интересы: в образовании - он хочет сделать революцию; в философии — он вызывает к жизни новые концепции; в математике... которая не была его предметом, но он так заинтересовался логикой, что вынужден был погрузиться и в математику, поскольку они близки. Математика — это приложение логики.
Бертран Рассел объединил свои усилия с одним из величайших математиков и философов Америки, Уайтхедом, и вместе они написали книгу «Основания математики». Она намного опередила свое время: она была написана пятьдесят, шестьдесят лет назад, но даже сейчас есть, может быть, лишь дюжина или две людей, которые могут понять, что это такое.
Если бы он жил триста лет, он дал бы нам совершенно новую математику — может быть, более высокую математику, которой интересовались Гурджиев, Успенский и подобные им мистики, высокую математику, имеющую дело не с обыкновенным материальным экспериментом, а с предельными проблемами. А ваша математика, которую вы изучаете в университетах, не может работать с предельными проблемами. Предельные проблемы лежат вне нее. Нужна совершенно новая математика, поскольку, когда вы подходите ближе к предельному, вы обнаруживаете, что все ваши категории, логика, математика, распадаются на части. Существование ведет себя иначе — настолько иначе, что иногда дважды два может быть три, иногда дважды два может быть пять. Одно определенно: в предельном, дважды два никогда не будет четыре.
Я могу привести вам простой пример. Почему в предельном ядре существования дважды два никогда не будет четыре? Потому что нет двух в точности одинаковых вещей. Два стула не являются в точности одинаковыми. Два других стула тоже не являются в точности одинаковыми. Вы складываете их вместе и называете их четырьмя стульями... а они не одинаковы. Каждый стул отличается от другого. Чтобы быть абсолютно точным, нельзя использовать слово «четыре».
Электроны, протоны, нейтроны — глубоко в предельном своем ядре мир ведет себя совершенно по-другому. Если вы выходите из комнаты, мы знаем, что вы можете выйти, только сделав определенный переход, может быть, шагов десять, и тогда вы окажетесь снаружи. Но на предельном уровне электрон делает прыжок, не проходя промежуточных положений. Он в точке А, затем его обнаруживают в точке Б, далеко отстоящей от А, — но он совсем не обнаруживается между этими двумя точками. Он исчезает в А и появляется в Б, и нет прохода между этими двумя точками. Как здесь может действовать обыкновенная математика, геометрия, обыкновенные измерения? Здесь нужно что-то совершенно иное.
И мы оказались в состоянии открыть науку благодаря увеличению продолжительности жизни. Может быть, вы не задумывались над этим. Наука возникла только триста лет назад — почему? Почему не раньше? Мы не нашли ни одного скелета человека старше сорока лет из числа тех, кто жил три тысячи лет назад, не говоря уж о более отдаленных временах. Человек в возрасте сорока лет умирал. Должно быть, сорок лет было предельным возрастом, поскольку не найдено ни одного скелета, который показал бы, что человек умер в пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет; сорок лет — предельный возраст.
Так что нет ничего странного в том, что Веды говорят — и индусы думают, что это для них какая-то потрясающая слава, — что люди никогда не стареют. Индусы думают, что во времена Вед наука была, должно быть, так продвинута, что никто не старел. Это неправда. Правда в том, что все умирали до сорока. Как же можно постареть?
Когда человек начал жить дольше и возраст в семьдесят лет стал средним возрастом, — а в западных странах, в некоторых странах, средним возрастом стало восемьдесят, девяносто лет, — тогда развилась наука. Но во времена сорокалетней продолжительности жизни, что мог сделать человек? Он просто пытался как-то выжить: сам, его жена, поколение детей — и наступала смерть. Наука, религия, философия или что-либо более высокое требуют большего времени, большей роскоши, большего комфорта.
Теперь человек может жить триста лет. И если человек может жить триста лет, то почему не шестьсот? Почему не тысячу? Когда человек начнет жить триста лет, абсолютно точно, что мы найдем пути к тому, чтобы он жил дольше. Тогда он начнет накапливать мудрость. Тогда он сможет разрабатывать сложные проблемы.
Решать проблемы! Не нужно учить людей служению.
В чем проблемы? Взрыв народонаселения — вот проблема.
Все религии учат: «Служите бедным», — но ни одна религия не готова сказать: «Установите контроль над рождаемостью для уменьшения народонаселения».
Я за абсолютный контроль над рождаемостью.
Только немногим людям должно быть позволено рожать детей, и это должно осуществляться путем искусственного осеменения. Поскольку зачем нужно... Так бывает, что вы влюбляетесь в девушку, девушка влюбляется в вас, но вы можете оказаться неподходящими людьми, чтобы стать родителями, дав жизнь ребенку. Так может случиться, поскольку любовь не принимает в расчет вашу внутреннюю химическую структуру.
Вы не идете к химику, чтобы решить вопрос: «Я влюбился в девушку; соответствуют ли друг другу наши внутренние химические структуры?» Если вы куда-то и идете, то к идиоту-астрологу, хироманту... слепой, ведомый слепым. Это вопрос биохимии, не имеющий ничего общего с хиромантией, не имеющий ничего общего с астрологией. Но человеческому эго необходимо чувствовать, что звезды интересуются вами. Только подумайте о глупости самой идеи: миллионы звезд занимаются вами, влияют на вас, их комбинации влияют на вас.
Это повергает меня в печаль о человеке. Что за человечество выросло на земле?
Но все эти религии против контроля над рождаемостью, а без этого контроля теперь нельзя.
Я поддерживаю абсолютный контроль над рождаемостью, запомните, не просто контроль; ведь просто контроль над рождаемостью — если не религиями, то правительствами - вынудит людей принять тот факт, что они должны иметь только двух или трех детей. Нет, этого недостаточно. Даже двух, трех детей недостаточно. Абсолютный контроль над рождаемостью заключается в том, что никому не разрешается рожать детей; всякий, заинтересованный в ребенке, может пойти, сдать свое семя в научную лабораторию, и лаборатория должна решить, какая из женщин будет матерью его ребенка.
Необязательно это будет ваша жена, здесь нет связи. Вы любите свою жену, ваша жена любит вас, но это не означает, что нужно отягощать землю искалеченным, глупым ребенком. У вас нет такой власти. Существование не дает вам на то своего разрешения. Почему вы принимаете на себя такую безответственную ношу, на себя и на все человечество? Вы даете жизнь ребенку, являющемуся калекой, или слепым, или больным умственно, а он даст жизнь другим детям.
Вот почему идиоты составляют большинство в мире.
Так и должно быть, ведь правильную комбинацию можно найти только в научной лаборатории. Вы не можете... вы не знаете, что несете в своих генах; вы не знаете своего потенциала, что за ребенка вы собираетесь родить. Вы любите женщину, это само по себе не несет вреда. Любовь должна быть доступна вам абсолютно, это ваше право, данное вам от рождения. Вы любите женщину; но необязательно каждая женщина должна быть матерью. Необязательно каждый мужчина должен быть отцом. Вскоре не будет необходимости и в матери. Ребенок может вырасти и в самой научной лаборатории.
Вы хотите ребенка, и, если вы действительно любите ребенка, вы хотели бы, чтобы он получился наилучшим. Поэтому вас не должно касаться то, кто дает семя, кто дает материнскую утробу. Вас касается только то, что вы получаете наилучшего возможного ребенка. Поэтому я — за искусственное осеменение и выращивание малышей в пробирках. И, кроме того, я предлагаю эвтаназию (безболезненный добровольный уход из жизни). Когда устанавливается преграда рождению, контроль над рождаемостью, позвольте предложить еще одно условие: контроль над смертью.
После определенного возраста — например, если вы принимаете в качестве среднего семьдесят лет, или восемьдесят, или девяносто, — человек должен иметь возможность свободно обратиться в медицинское учреждение: «Я хочу освободиться от своего тела». Если он не хочет больше жить, он имеет все права на это, ведь он пожил уже достаточно. Он сделал все, что хотел сделать. И теперь он не хочет умирать от рака или туберкулеза; он хочет просто безболезненной смерти.
Каждая больница должна иметь специальное место для таких людей, со специальным штатом, куда люди могут приходить и получать помощь в безболезненной красивой смерти, без заболеваний, при поддержке медицинского персонала.
Если медицинское учреждение понимает, что человек представляет ценность для человечества — например, кто-то, подобный Эйнштейну или Бертрану Расселу, — если медицинское учреждение понимает, что человек имеет огромную важность, то его могут попросить пожить немного еще. Лишь немногих нужно просить пожить немного еще, поскольку они могут так много сделать для человечества, так много помочь другим. Но если такие люди все-таки не захотят жить, то это их прирожденное право. Вы можете молить, просить, требовать. Если они согласятся, хорошо. Но если они скажут: «Нет, мы больше не заинтересованы», — тогда, конечно, у них есть все права умереть.
Почему нужно заставлять человека жить, когда он жить не хочет? И вы делаете из этого преступление. Вы заставляете человека волноваться без необходимости. Он не хочет жить, но он вынужден жить, потому что самоубийство — это преступление. Он должен принять яд или броситься в море со скалы. Это плохая ситуация. И странно... если он умирает, хорошо; если будет схвачен, то будет приговорен к смерти. Великое общество! Великие умы, создающие законы! Он будет приговорен к смерти за покушение на самоубийство.
Все эти проблемы могут быть разрешены. Поэтому нет нужды во всех этих служителях обществу, миссионерах и им подобных. Просто нужно внести больше разума в эти проблемы и пути их решения.
Поэтому я учу себялюбию.
Я хочу, чтобы вы были, прежде всего, своим собственным цветением. Да, это будет проявляться, как себялюбие; у меня нет возражения против такого проявления себялюбия. По-моему, это хорошо.
Но является ли себялюбивой роза, когда она цветет? Является ли себялюбивым цветущий лотос? Является ли себялюбивым сияющее солнце? Почему же вы должны волноваться по поводу себялюбия?
Вы родились. Рождение — единственная возможность, только начало, не цель. Вы должны цвести. Не тратьте себя понапрасну на всякого рода глупое служение.
Ваша первая и главная ответственность — цвести, стать полностью сознательными, осознающими, бдительными; и в этой сознательности вы сможете увидеть, чем вы можете делиться, как вы можете решать проблемы.
Девяносто девять процентов мировых проблем могут быть разрешены. Возможно, один процент разрешен быть не может. Тогда вы можете делиться с обездоленными людьми всем, чем можете, — но, прежде всего, вы должны иметь, чем делиться.
Все эти религии до сих пор не помогли человечеству в решении ни одной проблемы.
Только прислушайтесь к тому, что я говорю: решили ли они хоть одну проблему? А ведь они занимаются этим бизнесом со служением тысячи лет.
Бедные еще бедны, и их число продолжает возрастать. Есть больные, есть старые, есть всевозможные болезни, есть всевозможные преступления — и они продолжают возрастать. Каждый год число преступлений в мире становится больше, чем в год предыдущий. Странно... увеличивается число тюрем, увеличивается число судов — они думают остановить преступность, а вместе с тем преступность продолжает расти.
Здесь что-то принципиально не так. То, что они делают, не связано с самой проблемой. Человек, совершающий преступление, не преступник, он больной. Не надо его бросать в тюрьму и мучить, его нужно поместить в психиатрическую больницу и лечить там, медицинскими средствами, уважительно. Это не его вина.
Вы должны знать, что было время, когда на сумасшедших смотрели, как на преступников, их бросали в тюрьмы и били там. Лишь несколько сотен лет назад выяснилось, что эти люди не преступники, они страдают от определенных болезней. Побоями нельзя выбить болезнь. От этого можно стать только идиотом. Им нужно лечение, а вы лечите их неправильно. И то же относится ко всем преступникам, поскольку я не видел ни одного преступника, родившегося преступником.
Преступником его делает то, как он воспитывается, преступником его делает общество, в котором он воспитывается. И когда его ум становится преступным, нужно менять весь его ум целиком. Бесполезно связывать его, бросать в тюрьму, морить голодом, бить его — это ничего не даст. Это просто закрепит в нем его наклонности, так что когда он выйдет, то будет законченным преступником, образованным преступником.
Ваши тюрьмы, места заключения — это университеты для преступников, где они получают образование. Поэтому, когда человек отправляется в тюрьму, он выходит из нее, обучившись многому у старых преступников, бывших с ним вместе. И все, чему он выучивается, заключается в том, что совершить преступление — это еще не преступление, преступление — это попасться. Поэтому он изучает способы того, как не попадаться. Нужно менять само направление его ума, движущее его к преступлению. И этоможно сделать. Очень сильно может помочь биохимия, очень сильно может помочь медицина, очень сильно может помочь психиатрия. Теперь у нас есть все возможности сделать такого человека достойным человеческим существом.
Служения не нужно, единственное, что нужно, — это делиться своей сознательностью, своими знаниями, своим существом, своим уважением, — но сначала это надо иметь.
Для меня величайшей проблемой человечества является то, что оно ничего не знает о медитации.
Для меня это величайшая проблема. Ни народонаселение, ни атомная бомба, ни голод... нет, это не основные проблемы; они легко могут быть разрешены наукой.
Единственной основной проблемой, которую не может решить наука, является то, что человек не знает, как медитировать.
Своим людям я говорю: сначала будьте себялюбивыми, предельно себялюбивыми — цветите. Расцветите и благоухайте, а потом распространяйте это благоухание. Потом делитесь им с этими несчастными людьми, которые имели те же возможности, что и вы, но которым жизнь не дала шанса пойти внутрь, ощутить вкус своей собственной божественности.
Я против всех религий, потому что, по-моему, то, что они делают, абсолютно бесполезно. Но они делают, сопровождая это прекрасными словами, прячут вещи в прекрасных словах.
Например, Иисус на кресте говорит Богу... и христиане на протяжении столетий цитировали его слова, как самое значительное высказывание; и оно кажется таким, но только кажется. Не обманывайтесь кажущимся, кажущееся — не реальность. Иисус на кресте говорит Богу в своей последней молитве: «Авва, — это арамейское слово, обозначающее отца, — Авва, прости этих людей, ибо они не ведают, что творят».
Такое прекрасное высказывание, такое всепрощение... его распинают, а он просит Бога простить тех, кто его распинает. Но я глубоко разбирался в жизни Иисуса и в его высказываниях. Он не тот человек, который прощает. Он не мог простить даже фиговому дереву за то, что был не тот сезон. Он проклял его, потому что он и его последователи были голодны, а дерево стояло без плодов — как будто дерево было враждебно по отношению к нему. Он проклял его. А то был не сезон для фиг! И даже если бы был сезон, а фиг не было, что может сделать дерево? И какую ответственность может нести дерево за их пропитание? И это тот человек, о котором думают, что он творит чудеса, превращает камни в хлеб, а воду в вино.
Зачем это нужно? Такой человек, если все эти чудеса - правда, мог бы просто приказать дереву в любое время года: «Наполнись фигами, спелыми фигами», — на самом деле, не нужно и дерева; фигами могли бы стать и камни. Но все эти чудеса фиктивны. Этот случай показывает, что все его утверждения фиктивны.
Зачем ему нужно было ходить попрошайничать в город, если он мог обращать камни в хлеб? И если этот человек был способен обращать камни в хлеб, то вообще, почему в Иудее оставалась бедность? Я говорю только об Иудее — на самом деле я должен спросить, а почему не во всем мире? Превратите целые Гималаи и Альпы в большие хлеба... Если этот человек имеет такие способности, то почему все время обращать в хлеб маленькие камушки? Превратите тогда в хлеб эти горы — люди смогут отрезать, уносить с собой и быть всегда сытыми. И почему обращать в вино небольшие количества воды? Почему не превратить в вино целый океан? Когда вы знаете секрет, когда вы знаете чудо, тогда превратите в вино целые океаны, и пусть люди пьют.
Если чудеса Иисуса — правда, то не должно быть никакой бедности, — но они все ложны.
Иисус говорит: «Те, кто не следует за мной, попадут в седьмой ад навечно. И их будут мучить всеми способами. «Этот человек не знает прощения. И если он не может простить вас только потому, что вы не следуете за ним, то как он может простить тех, кто распинает его? Простая логика — ничего больше не нужно... Кто вы такой, чтобы бросать кого-то в седьмой ад из-за того, что он не следует за вами? Вы не можете простить простое — что за вами не следуют, а просите Бога простить всех тех людей, которые распинают вас? Нет, здесь говорится не о прощении, но о чем-то другом.
Даже на кресте он хочет показать евреям: «Посмотрите, я — мессия, а вы все невежды». Он просит Бога: «Прости этих невежественных людей. Они не ведают, что творят». Здесь подчеркивается не прощение, поскольку этот человек не прощает, — вся его жизнь против этого. Эти слова для того, чтобы показать, что эти люди невежественны.
В последний момент он также настаивает: «Я знающий, я тот, кто знает; а вы, вы невежды. Но я попрошу Бога простить вас». Он все еще пытается быть мессией, потому что так говорится в священных книгах: мессия будет распят, и на кресте будет молить Бога: «Прости этих людей, они не ведают, что творят». Он упрямый, совсем как кремень. Даже распятие не меняет ничего: он мессия. И его последние слова объявляют всех остальных невежественными.
Можно использовать красивые слова, красивые фразы, чтобы прятать безобразную правду. Я совершенно не хочу заниматься подобным делом.
Я учу вас быть естественными, я учу вас воспринимать свою естественность.
Я знаю точно одно: когда вы расцветете, вы начнете делиться этим. Избежать этого нельзя.
Когда раскрывается цветок, невозможно удержать его аромат и бросить его в темницу. Аромат сбежит. Он распространится во всех направлениях.
Итак, прежде всего, будьте исполненными, будьте удовлетворенными. Прежде всего, будьте. Тогда из вашего существа будет исходить аромат, который достигнет многих. И это не будет служением, это будет сущая радость разделения. И нет ничего более радостного, чем делиться своей радостью.
Беседа 12.
ЖИВИТЕ СЕЙЧАС - МОЛИТЬСЯ БУДЕТЕ ПОТОМ
10 ноября 1984 года
Бхагаван,
Евреи, христиане, индусы, джайны, мусульмане надеются на будущую жизнь, но я не вижу такой же надежды среди людей, окружающих Вас. Почему это так?
Есть три способа жить. Только один из них является подлинным; два остальные ложны.
Прежде всего, позвольте мне объяснить вам ложные способы, тогда проще будет понять правильный способ. Этими двумя ложными путями жили и живут большинство людей: первый лежит во вчера, в прошлом; второй лежит в завтра, в будущем. Оба они — это на самом деле способы обманывать себя.
Вчера больше нет, а завтра еще не наступило.
Прошлым нельзя жить. Да, только в воображении, но не истинно. Оно мертво. Невозможно снова оживить его. Нельзя двигаться назад во времени. То, что ушло, ушло навсегда.
Но миллионы людей, девяносто девять и девять десятых процента людей выбрали способ жить или во вчера, или в завтра.
Завтра нет, и его никогда не будет. Оно никогда не наступает, по самой своей природе. Оно всегда приближается, приближается, приближается... но никогда не приходит. Это всего лишь надежда, которая не собирается исполняться.
Но надежда — самый древний психологический наркотик.
Сначала давайте посмотрим в прошлое, ведь оно, по крайней мере, было. Оно не может настать вновь, но оно было. У индусов наиболее продуманная философия о жизни в прошлом, ведь это самая философская религия из всех религий.
Индусы разделили время на четыре эпохи. Первая называется сатья юга,эпоха истины. Она была в самом начале времени. О ней нет никаких исторических записей, о ней нет никаких других свидетельств; на самом деле все, что существует, свидетельствует против нее. Поскольку такой человек, как Кришна, которому индусы поклоняются, как потомку Бога во всех его аспектах, во всей его целостности, даже такой человек не является человеком истины. Он лжет.
Он политик. Он очень легко изменяется. Он обещает — и нарушает обещание. И это их идея Бога во всем его превосходстве! Лгать для Кришны так просто... даже ваши политики третьего сорта — конечно, они все третьего сорта; я не должен был даже говорить о третьем сорте, поскольку другого сорта политиков нет, — даже они стыдятся лжи. И когда их схватят, они чувствуют, что поступали нехорошо. Но с Кришной не так, он совершенный политик. Он не является совершенным Богом, но является совершенным политиком. Лгать — его бизнес, жульничать — вся его игра. И эту эпоху индусы называют эпохой истины!
И если такова ситуация с их величайшим человеком, то что говорить об обыкновенных людях? Никогда не было такого времени, как эпоха истины, когда все были подлинными, честными, истинными по отношению к себе и к существованию. Но индуизм — очень старая религия, поэтому вы должны понять это психологическое явление. Ребенок не имеет прошлого, у него есть только будущее. Старик не имеет будущего, но только прошлое.
Поэтому все старые религии ориентированы на прошлое. Они, естественно, живут своим вчера.
Новые религии живут в будущем, позади себя они не имеют прошлого.
Они должны представлять себе будущее. Самая последняя религия, коммунизм... Запомните, я причисляю коммунизм ко всем остальным религиям, поскольку он соответствует всем критериям религии. Он требует от вас веры в догму. Он требует от вас веры в троицу Карл Маркс, Фридрих Энгельс, Ленин. Он говорит, что вы должны верить в абсолютную истину Капитала,книги, написанной Карлом Марксом. Сомнения не допускаются. Спорить невозможно. С Марксом эта религия пришла к своему завершению. Теперь ничего нельзя больше добавить.
Но так обстоят дела со всеми новыми религиями. Исламу только четырнадцать столетий; сикхизму — пятьсот лет; христианству — две тысячи. Для индийского ума две тысячи лет ничего не значат. Индуизму, по крайней мере, десять тысяч лет. Это очень догматическая, научная позиция. Индусы сами называют свою религию Санатан Дхарма,что означает вечную религию — она не связана со временем, она была всегда. Срок ее нельзя сосчитать ни в годах, ни в световых годах.
Вы удивитесь, когда узнаете, что «Индуизм» — это не имя, данное самими индусами. Они называют свою религию Санатан Дхарма,вечная религия. «Индуизм» — это имя, данное врагами индусов. Но так случается много раз, что вы становитесь известными под именем, данным вам врагами, и постепенно принимаете его. Это имя было дано людьми, пришедшими завоевывать Индию почти три тысячи лет назад. Граница проходила по одной из красивейших и величайших рек мира — Синдху. Первыми завоевателями были хуны, весьма варварское племя, насильственное, почти каннибалы. Я говорю «почти», потому что некоторые из них все еще поедали других человеческих существ.
Бхагаван,
Евреи, христиане, индусы, джайны, мусульмане надеются на будущую жизнь, но я не вижу такой же надежды среди людей, окружающих Вас. Почему это так?
Есть три способа жить. Только один из них является подлинным; два остальные ложны.
Прежде всего, позвольте мне объяснить вам ложные способы, тогда проще будет понять правильный способ. Этими двумя ложными путями жили и живут большинство людей: первый лежит во вчера, в прошлом; второй лежит в завтра, в будущем. Оба они — это на самом деле способы обманывать себя.
Вчера больше нет, а завтра еще не наступило.
Прошлым нельзя жить. Да, только в воображении, но не истинно. Оно мертво. Невозможно снова оживить его. Нельзя двигаться назад во времени. То, что ушло, ушло навсегда.
Но миллионы людей, девяносто девять и девять десятых процента людей выбрали способ жить или во вчера, или в завтра.
Завтра нет, и его никогда не будет. Оно никогда не наступает, по самой своей природе. Оно всегда приближается, приближается, приближается... но никогда не приходит. Это всего лишь надежда, которая не собирается исполняться.
Но надежда — самый древний психологический наркотик.
Сначала давайте посмотрим в прошлое, ведь оно, по крайней мере, было. Оно не может настать вновь, но оно было. У индусов наиболее продуманная философия о жизни в прошлом, ведь это самая философская религия из всех религий.
Индусы разделили время на четыре эпохи. Первая называется сатья юга,эпоха истины. Она была в самом начале времени. О ней нет никаких исторических записей, о ней нет никаких других свидетельств; на самом деле все, что существует, свидетельствует против нее. Поскольку такой человек, как Кришна, которому индусы поклоняются, как потомку Бога во всех его аспектах, во всей его целостности, даже такой человек не является человеком истины. Он лжет.
Он политик. Он очень легко изменяется. Он обещает — и нарушает обещание. И это их идея Бога во всем его превосходстве! Лгать для Кришны так просто... даже ваши политики третьего сорта — конечно, они все третьего сорта; я не должен был даже говорить о третьем сорте, поскольку другого сорта политиков нет, — даже они стыдятся лжи. И когда их схватят, они чувствуют, что поступали нехорошо. Но с Кришной не так, он совершенный политик. Он не является совершенным Богом, но является совершенным политиком. Лгать — его бизнес, жульничать — вся его игра. И эту эпоху индусы называют эпохой истины!
И если такова ситуация с их величайшим человеком, то что говорить об обыкновенных людях? Никогда не было такого времени, как эпоха истины, когда все были подлинными, честными, истинными по отношению к себе и к существованию. Но индуизм — очень старая религия, поэтому вы должны понять это психологическое явление. Ребенок не имеет прошлого, у него есть только будущее. Старик не имеет будущего, но только прошлое.
Поэтому все старые религии ориентированы на прошлое. Они, естественно, живут своим вчера.
Новые религии живут в будущем, позади себя они не имеют прошлого.
Они должны представлять себе будущее. Самая последняя религия, коммунизм... Запомните, я причисляю коммунизм ко всем остальным религиям, поскольку он соответствует всем критериям религии. Он требует от вас веры в догму. Он требует от вас веры в троицу Карл Маркс, Фридрих Энгельс, Ленин. Он говорит, что вы должны верить в абсолютную истину Капитала,книги, написанной Карлом Марксом. Сомнения не допускаются. Спорить невозможно. С Марксом эта религия пришла к своему завершению. Теперь ничего нельзя больше добавить.
Но так обстоят дела со всеми новыми религиями. Исламу только четырнадцать столетий; сикхизму — пятьсот лет; христианству — две тысячи. Для индийского ума две тысячи лет ничего не значат. Индуизму, по крайней мере, десять тысяч лет. Это очень догматическая, научная позиция. Индусы сами называют свою религию Санатан Дхарма,что означает вечную религию — она не связана со временем, она была всегда. Срок ее нельзя сосчитать ни в годах, ни в световых годах.
Вы удивитесь, когда узнаете, что «Индуизм» — это не имя, данное самими индусами. Они называют свою религию Санатан Дхарма,вечная религия. «Индуизм» — это имя, данное врагами индусов. Но так случается много раз, что вы становитесь известными под именем, данным вам врагами, и постепенно принимаете его. Это имя было дано людьми, пришедшими завоевывать Индию почти три тысячи лет назад. Граница проходила по одной из красивейших и величайших рек мира — Синдху. Первыми завоевателями были хуны, весьма варварское племя, насильственное, почти каннибалы. Я говорю «почти», потому что некоторые из них все еще поедали других человеческих существ.