Раджниш Бхагаван. Ливень без туч

   И Махавира говорит: "Теории кармы достаточно. Незачем вносить сюда Бога". И если ты его внесешь, возникнет проблема. Проблема будет в том, что теперь подсчитывает существо, которое понимает и чувствует; оно стоит между вами. Иногда оно к кому-то почувствует жалость, иногда возникнет сострадание. Бог не машина, не менеджер. Он будет хозяином, а хозяин дает от изобилия. Что тогда ты будешь делать? Возникнет неопределенность.
   Первая опасность в том, что те, кто ничего не сделали, тоже получат. И вторая, худшая, в том, что те, кто что-то сделал, могут ничего не получить. В истории Иисуса те, кто сделал, получили, и те, кто ничего не сделал, тоже получили. Но история может иметь другое продолжение: те, кто ничего не сделал, получили больше, а те, кто что-то сделал, - меньше, чем заслужили. Потому что, возможно, хозяин в тот день был рассержен, не счастлив.
   Вносить кого-то опасно. Махавира сказал: "Отложите Бога в сторону. С Богом в мире не может быть порядка. Если есть Бог, есть и хаос".
   Удивительно, что Индуисты говорят, что хаос был бы без Бога. Если бы не было Бога, кто тогда позаботился бы о порядке вещей? Махавира говорит, что, если бы был Бог, было бы трудно позаботиться о порядке вещей. Без Бога все управляется законом природы. Тогда не было бы сердца, которое могло бы вмешаться, или почувствовать жалость, или на кого-то рассердиться, которому кто-то может не понравиться, которое может в кого-то влюбиться, спасти преданного и утопить плохого человека. Ничего подобного не было бы. Обо всем заботился бы закон природы. Расчет был бы ясным и простым.
   Именно поэтому в писаниях Махавиры нет места поэзии, это чистая математика. Читая книги Махавиры, кажется, что читаешь книгу по инженерному делу или медицине, учебник по математике или логике. Чистая математика - все научно. Все дело в расчете. Иногда я чувствую, что, может быть, именно из-за математики Махавиры все джайны стали лавочниками, занятыми расчетами. Эти расчеты проникли так глубоко, что те, кто ему последовал, стали лавочниками и торговцами. Все остальное забыто, осталась только способность подсчитывать.
   Человек знания говорит: "Я достиг, потому что был достоин". И в конце человек знания скажет: "Есть только я, Бога нет". Махавира говорит: "Душа есть Бог"; вот что он этим хочет сказать: "Есть только я, никакого Бога нет". Это чистейшее выражение пути знания.
   Преданный достигает милостью. Он говорит: "Я недостоин". Путь преданного - это чистая поэзия. Он говорит: "Если бы мы должны были спасти себя сами, то не смогли бы этого сделать; мы смогли бы только утонуть. Если мы спасены, это Ты нас спас. Если мы тонем, это наше действие". Он говорит: "Недостатки мои, а все, что правильно, происходит правильно из-за Бога". Приходит мгновение, когда его благодать растет, и растет, и растет, и остается лишь Бог, и преданный исчезает. Преданный говорит: "Есть только Ты, меня нет". Мудрый говорит: "Есть только я, Тебя нет". Оба достигают одного и того же состояния, недвойственности, но у каждого из них разные выражения.
 
   В этом контексте еще один вопрос:
    Ты сказал, что Бог достигается либо усилием, либо благодатью. Сахаджо поет песни благодарности за благословения мастера, Кабир поет песни о своем мастере Рамананде. Какой мастер благословил тебя? Испытал ли ты опыт предельного просветления без благословений мастера? Пожалуйста, скажи что-нибудь об этом.
 
   Я объяснил вам оба пути, путь знания и путь преданности. Мудрый достигает, потому что достоин, преданный достигает в молитве. Мудрый осознает предельное в тяжком усилии; он его зарабатывает и предъявляет на него права. Он познал собственными усилиями. Поэтому религия и культура, которой дал рождение Махавира, называется шрамансанскрити, культура усилия. Это означает достижение в усилии, не в милости. Именно поэтому Махавиру зовут Шраман Бхагван Махавира - тот, кто познал предельное собственными усилиями.
   Мудрый говорит: "Я получил опыт предельного тяжкими усилиями, отречением, добродетелью; не бесплатно, не из-за чьих-то благословений. Я его заработал". Он предъявляет на него права.
   Преданный говорит: "Я молился, поклонялся, танцевал, пытался упросить и убедить Тебя, Бог. Я недостоин, поэтому я танцевал, чтобы доставить Тебе радость. Я пел песни, прославляя Тебя. Я доставил Тебе радость, и Ты был вне себя от счастья. Тебе было так приятно, что в интимное мгновение любви Ты отдал мне всего себя. Я был недостоин, но получил Твоей милостью".
   Это два разных пути. Есть третий путь, скрытый между ними, который содержит сущность обоих. Обычно о нем не говорят, потому что о нем трудно говорить. Но ты спросил меня, и поэтому мне придется тебе о нем рассказать.
   Есть путь медитации, который между двумя первыми. Он очень тонок, самый тонкий. Очень трудно понять медитацию, но все же попытайся. Человек знания говорит: "Я познал, потому что был достоин", преданный говорит: "Я познал милостью", но оба они соглашаются - они достигли. Медитирующий говорит: "Я никогда не терял". Медитирующий говорит: "Нет вопроса о том, чтобы достичь. Все уже здесь. Это сама наша природа. Потеря была только иллюзией. То, что ты что-то потерял, было только твоей идеей" - точно как рыба забыла, что она в океане, точно так же. Она естьокеан. Ты живешь, дышишь, просыпаешься, спишь, сидишь, стоишь, рождаешься и умираешь в Боге. Ты никогда не можешь быть от него отделен ни на мгновение, потому что Бог означает все существование. Бог означает эту безбрежную энергию, эту тотальность.
   Медитирующий говорит: "Прежде всего, я никогда не терял Бога, поэтому оба подхода неправильны: найти его в усилии или в милости. Он никогда не был потерян". Ты просто просыпаешься и находишь его. Пока ты спал, он казался потерянным, когда ты проснулся, становится ясно, что ты никогда его не терял.
   Когда ты спишь, тебе кажется, что ты потерял, - но и тогда ничто не было потеряно, ты просто спал. Точно как когда ты засыпаешь с горящей лампой - лампа продолжает гореть, твой сон ее не гасит. Хотя в твоих глазах собираются сны, никакие сны не могут погасить лампу. Ты заблудился, ушел далеко прочь, забыл, что есть лампа. И все же, когда глаза открываются, ты находишь, что лампа по-прежнему горит. Скажешь ли ты, что снова нашел лампу? Она никогда не была потеряна, поэтому сказать, что она найдена, неправильно. Лампа была всегда. А то, что есть всегда, и есть Бог.
   Медитирующий говорит: "Я только заснул, я никогда его не терял" - потому что, если что-то действительно потеряно, пережить это невозможно. То, что можно потерять, не может быть твоей внутренней природой. Тогда это было бы словно что-то у тебя в руке, что ты теряешь; ты можешь это найти и снова потерять. Можешь ли ты потерять биение своего сердца? Даже сердце может остановиться, но внутреннее качество твоего сознания не может быть потеряно.
   Когда ты засыпаешь, ты все равно существуешь, хотя и не знаешь, что существуешь. Проснувшись, ты узнаешь. То, что скрыто во сне, возвращается в пробуждении. То, что забыто во сне, вспоминается в пробужденном состоянии.
   Медитирующий говорит: "Бог не был потерян, я только забыл его. И вспомнить его достаточно. Медитации достаточно". Поэтому в видении медитирующего Божественное переживается не потому, что он его достоин, - потому что оно уже с тобой. Каким бы ты ни был недостойным, оно уже пульсирует у тебя внутри. Поэтому нет речи о том, чтобы быть достойнымего. Не может оно быть достигнуто и милостью, потому что нет "другого", чтобы давать из милости. Есть только ты. Ты и получающий, и дающий. Ты и искатель, и искомое - ты оба. Ты и путь, и цель, ты и то, и другое. Медитирующий говорит очень глубокую истину, но ее очень трудно выразить. Когда преданный достигнет, он поймет, что медитирующий говорит правду: предельное уже доступно внутри. И мудрый тоже поймет, что это открыто, обнаружено, но не создано. Так, лежит камень, и приходит скульптор и создает статую - статуя была скрыта внутри камня.
 
    Кто-то спросил Микеланджело... Был камень, который лежал много лет, потому что другие скульпторы выбросили его, думая, что он бесполезен. Из этого камня Микеланджело создал статую Иисуса. Когда статуя была окончена, кто-то сказал:
    - Ты поразителен! Никто не хотел этот камень. Его выбросили. Другие скульпторы решили, что он ни на что не годится, он странной формы. Но из него ты создал великое произведение искусства.
    Микеланджело сказал:
    - Я его не создал. Статуя была спрятана внутри камня - я просто удалил ненужные куски вокруг нее. Я просто открыл ее, я ее не создал. Она была спрятана, закрыта, я ее открыл. Она была скрыта, я открыл ее; я сделал только это. Я не творец, я только удалил наружные слои и открыл ее.
 
   Когда медитирующий говорит: "Ты не можешь быть никем другим, только тем, кто ты в это мгновение. Само твое существование есть Бог, поэтому нет речи о милости или усилии", ты приходишь в ужасное замешательство. И ты будешь в еще большем затруднении: "Что же теперь делать?"
   Если ты понимаешь меня правильно, я говорю, что только медитирующий может утверждать чистую истину. Преданный скажет то же самое языком любви: тогда это превратится в благодать. Человек знания скажет то же самое языком духовной дисциплины: тогда используются такие слова, как "быть достойным", "заслужить", "карма", "добродетель", "усилие". Медитирующий говорит то же самое - но только медитирующий может понять язык другого медитирующего. Тебе будет очень трудно понять, что это никогда не было потеряно.
   Люди приходят ко мне и говорят:
   - Ты говоришь, что это никогда не было потеряно. Тогда почему мы должны это искать?
   Я спрашиваю их:
   - Почему вы задаете этот вопрос - должны ли вы искать?
   Я говорю, что это никогда не было потеряно. Когда это становится твоим опытом, тогдадело закончено, завершено. Тогда искать нечего. Но ты, наверное, чувствуешь, что ничего еще не нашел, и все же хочешь отбросить поиск. Тогда отпадут даже шансы найти.
   Медитация - это чистое выражение религии. Знание - это выражение через ум, преданность - это выражение через сердце, медитация - это ни сердце, ни ум. Знание - это ум, любовь - это сердце; медитация за пределами обоих. Медитация - это трансценденция.
   Поэтому не спрашивай меня, как я достиг просветления. Ни милостью, ни усилием, - но, проснувшись, я нашел, что никогда не терял. У меня не было мастера, потому что мастер нужен, лишь когда тебе приходится принять чью-то помощь в своем поиске. И я не занимался никакими духовными практиками, потому что духовные практики требуются только в случае, когда ты должен приложить какое-то усилие. Я никогда не прилагал усилий и никогда не молился. Я никогда не поклонялся ни в каком храме и никогда не складывал руки, молясь какому-то Богу в небе. И у меня не было никакого мастера.
   Что тогда я делал? Я делал только одно - я пытался понять себя, пытался узнать, кто я. Я пытался ощупью пробраться внутрь себя, чтобы найти, кто я. Пока я ощупывал и исследовал таким образом, темнота уменьшилась. Я стал чувствовать себя, чувствовать, что "я есть". Это чувство стало расти. Сначала в светильнике горело очень маленькое пламя, потом оно стало распространяться и в конце концов стало светом, огромным, как солнце. Но я не нашел его через благодать или усилие. Идя внутрь себя, я нашел, что оно уже там. Оно никогда не было потеряно. Я сидел в самой точке назначения и просто задремал.
   Я часто рассказываю историю:
 
    Пьяный возвращался домой. Он был очень пьян. Он нашел дорогу домой автоматически. Он следовал по одному и тому же маршруту каждый день, поэтому не нужно было никакой осознанности.
 
   Тебе тоже не нужно никакой осознанности - ты идешь домой, думая о тысяче и одной вещи. Ты поворачиваешь налево, потом направо, велосипед автоматически поворачивается, и ты въезжаешь в гараж. Тебе не нужно об этом думать, это происходит автоматически.
 
    Человек был пьян и, спотыкаясь, в конце концов добрался до дома. Стоя перед домом, он внимательно пригляделся, его ли это дом. В ночной темноте для пьяных глаз все дрожит и расплывается. Он испугался. Он подумал:
    - Кажется, это не мой дом. Раньше он никогда так не выглядел.
 
   Если глаза наблюдателя меняются, тогда меняется наблюдаемое. Если ты пьян, восприятие меняется.
 
    Поэтому он неуверенно постучал в дверь. Мать открыла дверь, но он не узнал даже собственную мать. Как может в пьяном состоянии произойти узнавание? Он коснулся ее ног и сказал:
    - Добрая женщина, сделай мне одолжение - пожалуйста, отведи меня домой.
    Мать сказала:
    - Сын, ты что, сошел с ума? Я тебе говорила тысячу раз перестать пить. Но это уже слишком! Ты что, не узнаешь меня, родную мать? Ты что, не узнаешь свой дом?
    Собралась толпа, пришли соседи, и они попытались ему все объяснить. Но можно ли что-то объяснить пьяному? Если бы он мог понять, он бы понял. Его приходится убеждать. Но если ты попытаешься что-то объяснить, пьяный поймет что-то другое. Ты что-то скажешь, а он услышит что-то другое, найдет другой смысл.
    Пьяный очень испугался и сказал:
    - Вы все меня убьете. Дома меня, наверное, ждет мать. Какие странные вещи вы говорите. Разве я не узнал бы родную мать? Разве я не знаю свой дом? Сколько бы я ни выпил, я не настолько пьян!
 
   Но все пьяные говорят одно и то же. Убедить пьяного, что он пьян, очень трудно, он не согласится. А когда пьяный принимает, что пьян, знай, что он больше не пьян. Иначе он не смог бы принять, что пьян. Как может тот, кто пьян, согласиться, что он все еще пьян? Если сумасшедший принимает, что он сумасшедший, знай, что он излечен. Отправь его домой, нет необходимости держать его в сумасшедшем доме. Настоящий сумасшедший никогда не признает себя сумасшедшим. Он будет говорить, что весь мир сумасшедший, но только не он сам.
   Этот пьяный говорил каждому:
   - Вы все, кажется, слишком много выпили. Разве я не знаю свой дом? Отведите меня домой, братья.
   Он стал плакать и бить себя в грудь. Сосед, который возвращался из бара, проезжал мимо на повозке. Он сказал.
   - Садись. Я отвезу тебя домой.
   Мать закричала:
   - Не садись в эту повозку! Он тоже пьян, иначе как он может предлагать отвезти тебя домой? Твой дом здесь.
   Но совет соседа понравился пьяному... тот человек, наверное, был мастером. Этот человек, который поможет ему вернуться домой... спаситель.
   - Все эти подлые люди пытаются одурачить меня.
   И он уехал с другим пьяным в повозке.
   Ты в таком состоянии. Ты стоишь перед своим домом. То, что у тебя прямо перед глазами, это Бог, а ты спрашиваешь: "Куда идти? Как мне искать? Какие средства использовать? Кому молиться?" Кто-то найдет для тебя повозку. Он скажет: "Садись, мы едем туда. На самом деле, именно этим мы и занимаемся - мы можем тебя отвезти, это наша работа. Мы отвозим блуждающих вокруг людей туда, куда им нужно". Ты встретишь того или иного гуру, в этом нет никаких сомнений.
   Мастер у тебя внутри. И даже если ты принимаешь кого-то как мастера, прими только того, кто пытается разбудить мастера у тебя внутри, не того, кто говорит о том, что доставит тебя куда-то в другое место.
   Было бы лучше, если бы пьяный сделал так, как предлагала мать. Она говорила:
   - Это твой дом, и я твоя мать.
   Утром, снова придя в сознание, он нашел бы, что это правда. Но если кто-то тебе говорит, что ты уже там, где ты должен быть, это тебе не понравится. Ты скажешь:
   - Я не согласен. Я должен изменить себя. Должна случиться революция, трансформация. А этот человек говорит мне, что я уже там! Лучше пойти еще куда-нибудь и поискать другого мастера.
   Люди приходят ко мне, и если я им говорю: "Просто примите себя. Как вы есть, вы хороши, вы красивы, вы есть истина. Как вы есть, вас достаточно - будьте благодарны за то, какие вы есть. Ничего не нужно делать, просто примите свое существо", они начинают оглядываться по сторонам и говорить: "Ты хочешь сказать, ничего не нужно делать?" Это им не нравится. Рано или поздно они уйдут к другому мастеру, который им скажет, что сделать, - который предложит им делать ширшасану, стойку на голове. Это им понравится. Как будто есть какая-то связь между стойкой на голове и просветлением. Ты прекрасно выглядишь, стоя на ногах. Стойка на голове не прибавит тебе красоты, ты только будешь выглядеть глупо. Если хочешь скрыть свою глупость, можешь назвать это как-то красиво - ширшасана. Ты будешь делать странные упражнения: сгибать руки и ноги. Если хочешь поступить в цирк, это полезно, но какое отношение это имеет к Богу?
   Такие, как вы есть, вы хорошие, вы красивые. В это самое мгновение вы там, куда хотите попасть.
   Если идея куда-то попасть отброшена и ты расслабляешься в этом мгновении, ты прибыл. Если ты держишься за идею куда-то попасть, тебе придется бежать целую вечность. Это история бесконечных жизней; это твоя агония; беги, есть цель, которой нужно добиться в будущем! Пока ты ее не достигнешь, ты беспокоен.
   Ты никогда не достигнешь, потому что, чего бы ты ни достиг, это породит цель в будущем, еще дальше. Это как горизонт. Это мираж.
   Я не стал просветленным ни чьей-то милостью, ни собственным усилием. Я просто проснулся и увидел, что я никогда этого не терял. Именно это я называю сахадж-йогой, естественным путем. Именно это Сахаджо называет сахадж гати, легким путем. Чарандас дал ей имя Сахаджо. "Сахаджо" значит простая, легкая, естественная. Ничего не нужно достигать, ничего не нужно искать. Но язык Сахаджо - это язык преданного; именно поэтому она говорит о милости. Язык Махавиры - это язык человека знания, поэтому он говорит о тяжких усилиях, духовных практиках.
   Если хочешь понять, что говорю я, все мое послание в медитации. А медитация за пределами и преданности, и знания. Медитация - это душа преданности, медитация - это душа знания. Преданность - это одно тело, знание - другое, но душа их обоих - медитация. Преданный становится медитативным в молитве. Человек знания становится медитативным в своей духовной дисциплине.
   Но если ты спросишь тех, кто познал, все они скажут одно - и это медитация. Только выражения разные: Сахаджо поет песни любви, Махавира говорит о пути знания.
   Я хочу дать вам чистое золото, не украшения. Махавира тоже использует золото, но делает украшения знания. Сахаджо тоже использует золото, но делает украшения любви, преданности. Я не хочу давать вам украшений, я хочу дать вам чистое золото. Имя этого золота - медитация.
 
   Седьмой вопрос:
    Никтo не с Сахаджо, Сахаджо ни с кем. Но такие мудрецы, как Сахаджо, славят и радость сатсанга, пребывания с мастером. Почему такое противоречие?
 
   Никакого противоречия нет. Это кажется противоречием, но это не так. Никто не с Сахаджо, Сахаджо ни с кем... Сахаджо говорит: ни кого-то нет с ней, ни она ни с кем-то. Несомненно, Сахаджо описывает сатсанг, восхваляет его славу: поиск мудреца, поиск сатсанга. Тогда тебе становится трудно понять, что если человек... "ни с кем", тогда кого искать и зачем? Но ты не понял смысла сатсанга, отсюда замешательство.
    Сатсангзначит быть с человеком, в обществе которого ты понимаешь. Никто не с Сахаджо, Сахаджо ни с кем. Сатсангпросто значит быть рядом с человеком, с которым ты осознаешь свое одиночество. Толпа - это не сатсанг. Ты играешь в карты в клубе: это не сатсанг, потому что ты забываешь свое одиночество. Это наркотик, интоксикант. Ты сидишь в кинотеатре: это не сатсанг, там большая толпа. Ты топишь себя, забываешь себя. Ты себя беспокоишь, тебя беспокоит чувство одиночества. Тебе скучно, и ты пытаешься утопить это в обществе кого-то другого и забыть себя.
    Сатсангслучается, когда ты сидишь с человеком, в присутствии которого ты не можешь забыть себя, но можешь только вспомнить себя. Это не интоксикант, но будильник. Сатсангзначит быть в присутствии человека, с которым ты осознаешь свое одиночество, свое чистое существо. Если тысяча людей сидят в сатсанге, даже тогда нет толпы. Каждый сидит один. Каждый сидит в своем одиночестве.
 
    Однажды случилось так, что Будда остановился за городом. Императором этого города был Аджатшатру, и, как все императоры, тот был всегда испуган и полон сомнений. Его министры сказали:
    - Ты должен пойти и встретить Благословенного. Он прибыл, он остановился за городом. Такие моменты очень ценны. Приличия требуют, чтобы ты пришел и встретился с ним.
    Аджатшатру сказал:
    - Сколько там человек? Почему они там?
    Он спрашивал все, что может спрашивать политик, производя одновременно тысячу подсчетов.
    Министры сказали:
    - С ним десять тысяч монахов.
    В конце концов, сопоставив все факты, Аджатшатру отправился в путь. Добравшись до рощи, где в тени манговых деревьев остановился Будда со своими десятью тысячами монахов, он внезапно остановился. Он вытащил меч и сказал министрам:
    - Я чувствую здесь какой-то заговор. Вы мне сказали, что здесь десять тысяч человек, но я не слышу ни одного голоса. Эта манговая роща кажется абсолютно пустой. Здесь никого нет. И, конечно, здесь нет десяти тысяч человек. Там, где десять тысяч человек - целая колония, рыночная площадь.
    Министры рассмеялись. Они сказали:
    - Вложи обратно свой меч. Ты не знаешь Будду и его монахов. Здесь десять тысяч, но каждый из них один. Здесь нет толпы. Пойдем, не бойся.
    В панике и страхе Аджатшатру пошел дальше и увидел десять тысяч человек, сидящих под деревьями небольшими группами - и все же все они были индивидуальностями, одинокими. Он подошел к Будде. Он сказал:
    - Я никогда не видел ничего подобного. Что все эти люди здесь делают? Почему эти десять тысяч человек так молчаливы? Почему они не разговаривают?
    - Они пришли ко мне научиться молчанию, - сказал Будда, - не научиться говорить. Они пришли ко мне, чтобы быть одинокими.
 
    Сатсангзначит пространство, в котором ты можешь быть один. Ищи общества того, кто разбудит тебя и сделает тебя одиноким.
    Никто не с Сахаджо, Сахаджо ни с кем- когда ты это знаешь, это и есть сатсанг.
 
   На сегодня хватит...