Страница:
Фактически, все и каждый всегда в одиночестве.
С рождения до смерти, все путешествие одиноко.
Ты можешь быть в толпе, но твое одиночество разрушить нельзя. Оно остается. Ты прикладываешь все усилия, чтобы замаскировать одиночество, но никто никогда в этом не добивался успеха: истина есть истина. Ты можешь ее ненадолго отложить...
Хорошо, что ты осознал, что смерть есть, и она - абсолютно определенна. Теперь настало время найти в себе то, что бессмертно, что за пределами смерти. Нельзя найти лучшего времени для медитации.
И не чувствуй серьезности, потому что смерть естественна; то, что ей придает серьезность, - бессмысленно. Не приходи в паранойю. Фактически, наслаждайся тем, что ты один из немногих избранных; все остальные находятся во тьме относительно своей смерти, все, кроме тебя. И сам факт, что ты знаешь, что приходит смерть, неизбежно создаст тебе пространство, чтобы узнать самого себя.
Знание своего вечного существа, знание того, что ты был всегда и всегда будешь, — безмерное откровение. В этом откровении и состоит празднование.
Столько разных терапий, из которых можно выбрать; столько эмоций всего за один день. Это оставляет меня в состоянии полного замешательства и недоумения. Что делать? Как, найти какую-то ясность?
Замешательство — это великая возможность.
Проблема людей, которые не в замешательстве, почти неразрешима — они думают, что знают, ничего не зная. Люди, которые верят, что у них есть ясность, на самом деле в большом затруднении; их ясность очень поверхностна. Фактически, они ничего не знают о ясности; то, что они называют ясностью, — просто глупость. Идиоты очень ясны — ясны в том смысле, что у них недостаточно разума, чтобы прийти в замешательство. Чтобы чувствовать замешательство, нужен огромный разум.
Только разумные люди чувствуют замешательство; посредственный человек продолжает двигаться в жизни, улыбаться, смеяться, накапливать деньги, бороться за большую и большую власть и славу. При виде их ты чувствуешь некоторую зависть; они выглядят такими уверенными, они даже выглядят счастливыми. А ты просто стоишь в замешательстве, не зная, что тебе делать, чего не делать, что правильно, что неправильно. Но так было всегда; посредственность остается уверенной в себе. Испытывать замешательство и хаос — прерогатива высшего разума.
Замешательство — это великая возможность. Оно просто говорит, что путем ума выхода нет. Если ты действительно в замешательстве — как ты говоришь: «Я в полном замешательстве» — если ты действительно в полном замешательстве, ты блажен. Теперь что-то возможно, что-то безмерно ценное; ты на самой грани. Если ты в полном замешательстве, это означает, что ум потерпел полное поражение; теперь ум больше не может предоставить тебе уверенности. Ты подходишь ближе и ближе к смерти ума.
Это величайшее, что только может случиться с человеком в жизни, величайшее благословение — потому что, как только ты видишь, что ум в замешательстве, и путем ума выхода нет, сколько ты можешь продолжать цепляться за ум? Рано или поздно тебе придется его отбросить; даже если ты его не отбросишь, он отпадет сам собой. Замешательство будет слишком сильным, и ум станет таким тяжелым, что отпадет из сущей собственной тяжести. И когда ум отпадает, замешательство исчезает.
Я не могу сказать, что ты достигнешь уверенности, нет, потому что и это слово применимо только к уму и миру ума. Когда есть замешательство, может быть и уверенность; когда замешательство исчезает, исчезает и уверенность. Ты просто ясен — ни в замешательстве, ни в уверенности... просто ясность, прозрачность. И в этой прозрачности есть красота, эта прозрачность благословенна; она изысканна.
Это самый красивый момент в человеческой жизни — когда нет ни замешательства, ни уверенности. Человек просто есть; зеркало, отражающее то-что-есть, без направления, никуда не идущее, без всякой идеи о том, чтобы что-то делать, без будущего... просто всецело в моменте, безмерно в моменте.
Когда ума нет, не может быть и будущего, не может быть никакой программы на будущее. Тогда этот миг — все, что есть, все и вся; этот миг — все твое существование. Все существование начинает сходиться в одной точке в этом мгновении, и это мгновение становится безмерно важным. В нем есть глубина, в нем есть высота; в нем есть тайна, и в нем есть интенсивность. В нем есть огонь, и оно ближе, чем кожа. Оно охватывает тебя, овладевает тобой и трансформирует.
Но я не могу дать тебе уверенности; уверенность дается идеологией. Уверенность — это не более чем заштопывание твоего замешательства. Ты в замешательстве: кто-то говорит: «Не беспокойся», и говорит это с большим авторитетом, убеждает тебя аргументами, священными писаниями, заштопывает твое замешательство, прикрывает его красивым покрывалом — какой-нибудь библией, кораном, гитой. Тебе становится легче, но это временно, потому что внутри кипит замешательство. Ты от него не избавился; оно было только подавлено.
Именно поэтому люди цепляются за верования, церкви, писания, доктрины и системы мысли. Почему люди делают такую ставку на системы мысли? Почему кто-то должен быть христианином или индуистом? Почему кто-то должен быть коммунистом? Ради чего? Этому есть причина, и большая причина. В замешательстве находятся все и каждый, и поэтому нужно, чтобы кто-то пришел и предоставил уверенность. Разумный человек колеблется и размышляет, в нерешительности. Глупец никогда не колеблется и не раздумывает. Когда мудрый шепчет, дурак просто кричит с крыш домов.
Лао-Цзы говорит: «Может быть, я в этом мире единственный слабоумный. Все, кроме меня кажутся такими уверенными». Он прав. Он так безмерно разумен, что ни в чем не может быть уверенным.
Я не могу тебе обещать уверенности, если ты отбросишь ум. Я могу обещать только одно: что ты будешь ясен. Будет ясность, прозрачность, и ты сможешь видеть вещи такими, как они есть. Ты не будешь ни в уверенности, ни в замешательстве. Уверенность и замешательство — это две стороны одной монеты.
Существование просто есть; выбирать не из чего. И помни, когда выбирать не из чего, ты становишься нераздвоенным. Когда есть из чего выбирать, это раздваивает и тебя. Раздвоение — это обоюдоострый меч: он разделяет реальность снаружи, он разделяет реальность внутри. Вообще выбирая, ты выбираешь раздвоенность, выбираешь быть расщепленным, выбираешь шизофрению. Не выбирая, зная, что нет ничего хорошего и ничего плохого, ты остаешься в здравом уме.
Ничего не выбирать, значит выбрать - остаться в здравом уме, не выбирать, значит быть здоровым, потому что теперь снаружи нет никакого разделения; как ты можешь быть раздвоенным внутри? Внутреннее и внешнее идут рука об руку. Ты становишься неделимым, ты становишься индивидуальностью. Это процесс индивидуализации. Ничто не хорошо, ничто не плохо. Когда это озаряет твое сознание, внезапно ты собран воедино; все фрагменты исчезли в одном единстве. Ты кристаллизован и центрирован.
Мои доктора, друзья и семья дают мне всевозможные советы о том, что делать: что есть, что не есть; я не знаю, как решить, что делать. Кому следовать?
Слушай, но не следуй. Слушай хорошо, но следуй своему собственному прозрению, не следуй советам других. Слушай, конечно, очень медитативно; попытайся понять, что они хотят тебе передать. Они могут, в самом деле, желать всего самого лучшего, но если ты начнешь следовать слепо, то никогда не достигнешь своего собственного разума. Ты останешься зависимым от костылей; ты всегда будешь смотреть на других, чтобы они тебе сказали, что делать, чего не делать. Тебе всегда нужны будут лидеры, а это, на самом деле, нездоровое состояние — нуждаться в лидерах.
Слушай, потому что у людей есть хороший опыт, и если они делятся, хотят им поделиться, глупо будет с твоей стороны их не слушать. Когда они делятся опытом, это может дать тебе великое прозрение — это поможет тебе стать более осознанным, — но не следуй.
Люди следуют буквально и тогда становятся просто слепыми. Если другие дают тебе все, что тебе нужно, какая необходимость в том, чтобы у тебя были собственные глаза? И если другие за тебя разжевывают, какая необходимость жевать самому? Мало-помалу ты становишься слабее и слабее, беднее и беднее, более и более истощаешься.
Один человек открыл рыбный магазин и повесил над головой огромную надпись: «Здесь продается свежая рыба». К нему подошел друг и сказал:
— Зачем ты написал «здесь»? И он выбросил слово «здесь». Тогда подошел другой друг и сказал:
— «Продается»? Само собой разумеется. Ты же ее не раздаешь даром?
И он выбросил слово «продается». Подошел третий друг и сказал:
— «Свежая рыба»? И так понятно, что свежая. Кто у тебя купит тухлую? Выброси слово «свежая».
Владелец магазина подчинился. Теперь на вывеске осталось только слово «Рыба», и тут подошел четвертый человек и сказал:
— «Рыба»? Изумительно, зачем ты это написал! Это и так можно за милю понять по запаху.
Владелец магазина удалил с вывески и это последнее слово.
Подошел пятый человек и сказал:
— Какой смысл вешать над магазином пустую вывеску?
Владелец магазина убрал и вывеску. Тогда подошел шестой человек и сказал:
— Разве уж ты открыл такой большой магазин, неужели нельзя было повесить сверху вывеску: «Здесь продается свежая рыба»?
Если ты будешь продолжать слушать всех подряд, это будет приводить тебя в большее и большее замешательство; именно так ты приходишь в замешательство. Вот твое замешательство: ты слушаешь многих разных людей, и все они дают разные советы. И я не говорю, что они не желают тебе добра; все они желают добра, но желают добра не очень сознательно; иначе они не давали бы тебе советов. Они давали бы тебе прозрение, не советы. Они не говорили бы тебе, что делать и чего не делать. Они помогли бы тебе стать более осознанным, чтобы ты мог сам увидеть, что нужно делать, а чего не нужно.
Настоящий друг тот, кто не дает тебе советов, но помогает стать более бдительным, более осознанным и сознательным в жизни — в ее проблемах, ее вызовах, ее тайнах — и помогает тебе отправиться в собственное путешествие, придает храбрости, чтобы экспериментировать, придает храбрости, чтобы искать и исследовать, придает храбрости совершать множество ошибок... потому что тот, кто не готов совершать ошибки, никогда вообще ничему не научится.
Настоящие друзья помогут тебе обострить разум. Они не будут тебе давать советов «раз и навсегда», потому что такие советы бесполезны. То, что верно сегодня, может не быть верным завтра, и то, что правильно в одной ситуации, может быть неправильно в другой. Ситуации меняются все время, поэтому тебе нужен не фиксированный образ жизни, но образ видения, чтобы, где бы ты ни был, в какой бы ситуации ни оказался, ты знал, как себя вести спонтанно и полагаться на свое собственное существо.
Я постоянно спрашиваю: почему я? Просто столько гнева во мне, что происходит со мной. Как мне справляться с моими чувствами? Я пытался наблюдать или занимать себя ежедневными практическими заботами, но ничего не помогает.
Проживи каждую эмоцию, которую чувствуешь. Это ты.
Ненависть, уродство, недостойность — что бы то ни было, буквально будь этим. Сначала дай эмоциям шанс полностью всплыть в сознательное. Прямо сейчас, твоими попытками, наблюдать, ты подавляешь их в бессознательное. Тогда ты вовлекаешься в ежедневную работу и принуждаешь их снова опуститься вниз. Это не способ от них избавиться.
Позволь им выйти — проживи их, выстрадай их. Это будет трудно и тяжело, но это вознаградит тебя безмерно. Как только ты их проживешь, выстрадаешь и примешь — что это не ты, что не ты сделал себя таким, чтобы тебе не нужно было осуждать себя, - что просто таким ты себя нашел... Как только они прожиты сознательно, без всякого подавления, ты будешь удивлен тем, что они исчезают сами собой. Их власть над тобой становится меньше и меньше; их хватка на твоей шее больше не так туга. И когда они уходят, может прийти время, когда ты можешь начать наблюдать.
Как только все выходит в сознательный ум, оно рассеивается, и когда остается только тень, это время, чтобы стать осознанным. Прямо сейчас это создаст шизофрению; потом же, это создаст просветление.
Я — борец. Я не знаю ничего, кроме борьбы, — и даже хуже того, люблю борьбу. Я люблю смотреть в лицо самой сильной буре и смеяться. Я не люблю лежать на солнце и таять.
В этом нет никакой проблемы. Если ты чувствуешь себя борцом, если ты наслаждаешься борьбой, и более того, гордишься этим, — просто расслабься. Борись тотально! Не борись со своей борющейся природой. Это будет для тебя позволением.
Очень красиво — смотреть в лицо самой сильной буре и смеяться. Не чувствуй себя виноватым. Просто попытайся понять одно: когда я говорю отпустить и позволить, я не подразумеваю, что нужно что-то изменить. Я просто подразумеваю: кем бы ты себя ни чувствовал, позволь это во всей тотальности.
Будь борцом всем своим существом и в этой тотальности найди расплавление сердца. Это будет наградой за тотальность. Тебе не нужно ничего ради этого делать; награды приходят сами собой. Просто будь тотальным в чем угодно, в чем ты чувствуешь любовь, в чем ты чувствуешь гордость — просто будь в этом тотальным. Не создавай расщепленности. Не будь наполовину здесь, наполовину там; не будь частичным. Если ты тотален, однажды — смотря в лицо самой сильной буре, смеясь — ты внезапно почувствуешь, что сердце тает на солнце. Это придет для тебя как награда.
Человек без необходимости создает проблемы. Я хочу, чтобы вы поняли, что в жизни нет никаких проблем, кроме тех, которые высоздаете. Просто попытайся увидеть: все, что, как ты чувствуешь, хорошо для тебя, - хорошо. Тогда иди в это полностью. Даже если весь мир против этого, это неважно. И то, пошел ли ты в это тотально и целиком, определится наградой.
Если ты начнешь чувствовать, что в какой-то точке внезапно таешь, тогда знай, что не обманул себя, что был в этом искренним и правдивым. Именно это и есть точка, в которой ты можешь гордиться.
Я выражаю гнев так тотально, как только умею, но все же он продолжается как подспудное течение во всех моих мыслях.
Ты знаешь только два способа обращения с гневом: выражение и подавление. А настоящий способ — ни то, ни другое. Не выражение, - потому что, выражая гнев, ты создаешь гнев в другом; это запускает цепную реакцию. Потом его выражает другой и снова провоцирует тебя. Чем это кончится? Чем более ты выражаешь гнев, тем более он становится привычкой, механической привычкой. Чем более ты выражаешь гнев, тем более его практикуешь! Тебе будет трудно от него избавиться.
Из этого страха возникло подавление: не выражай, потому что это приносит много страдания тебе и другим — и это тщетно. Это делает тебя уродливым, это создает уродливые ситуации в жизни, и тебе придется за все это расплачиваться. И мало-помалу это входит в привычку настолько, что становится второй натурой. Из страха выражения возникло подавление. Но, подавляя, ты накапливаешь яд. Он обязательно взорвется.
И третий подход, подход всех просветленных людей в мире — не подавлять, не выражать, но наблюдать. Когда возникает гнев, сядь в молчании, позволь гневу окружить тебя в твоем внутреннем мире, позволь облаку окружить тебя, будь молчаливым наблюдателем. Видь: «Это гнев».
Будда говорил своим ученикам: когда возникает гнев, слушайте его, слушайте его послание. И помните снова и снова, говорите себе: «Гнев, гнев...» Оставайтесь бдительными и не засыпайте. Оставайтесь бдительными к тому, что этот гнев окружает вас. Ты не это! Ты — его наблюдатель. И именно в этом ключ.
Мало-помалу, наблюдая, ты становишься настолько отдельным от гнева, что он не может на тебя повлиять. Ты становишься таким отстраненным от него, таким отрешенным, прохладным и далеким, и расстояние так велико, что, кажется, он вообще не имеет значения. Фактически, ты начнешь смеяться над всеми смехотворными вещами, которые делал в прошлом из-за этого гнева. Это не ты. Гнев снаружи, вне тебя; он окружает тебя. Но в то мгновение, когда ты разотождествляешься с ним, ты не будешь вливать в него энергию.
Помни, мы вливаем в гнев энергию; только тогда он остается живым. В нем нет своей собственной энергии; он зависит от твоего сотрудничества. В наблюдении сотрудничество прекращается; ты больше не поддерживаешь его. Он останется на несколько мгновений, несколько минут, и потом его не станет. Не найдя в тебе корней, найдя, что ты недоступен, видя, что ты далеко, что ты наблюдатель на холмах, он рассеется и исчезнет. И это исчезновение красиво. Это исчезновение — великий опыт.
При виде того, что гнев исчезает, возникает великая безмятежность: безмолвие, следующее за бурей. Ты удивишься тому, что если сможешь наблюдать гнев каждый раз, когда он в тебе возникает, это тебя приведет в такое безмятежное спокойствие, какого ты никогда раньше не знал. Ты войдешь в очень глубокую медитацию. Когда гнев исчезнет, ты увидишь, что стал более свежим, молодым и невинным, чем когда-либо знал себя. Тогда ты будешь благодарен даже гневу; тогда ты не будешь на него гневен — потому что он дал тебе прекрасное новое пространство для жизни, позволил пережить совершенно свежий опыт. Ты использовал его; ты сделал его опорой для шага вперед.
Меня так часто переполняет бесконечная грусть о том, чтобы покинуть эту жизнь. Что я могу сделать?
Грусть грустна, потому что она тебе не нравится. Грусть грустна, потому что тебе не нравится в ней быть. Грусть грустна, потому что ты ее отвергаешь. Даже грусть становится цветением безмерной красоты, молчания и глубины, если она тебе нравится.
Ничто не неправильно. Именно так и нужно — быть способным любить все, что происходит, даже печаль. Даже смерть нужно любить; только тогда ты трансцендируешь смерть. Если ты можешь принять смерть, если можешь любить и приветствовать ее, смерть не может тебя убить; ты ее трансцендировал.
Когда приходит грусть, прими ее. Слушай ее песню. У нее есть что-то, что можно тебе дать. У нее есть подарок, которого не может дать тебе никакое счастье, который может дать тебе только грусть.
Счастье всегда мелко; грусть всегда глубока. Счастье похоже на волну, грусть — на самую глубину океана. В грусти ты остаешься с самим собой, остаешься один. В счастье ты начинаешь двигаться и делиться с людьми; в грусти закрываешь глаза и ныряешь глубоко вовнутрь себя.
В грусти есть песня... грусть — это очень глубокое явление.
Прими ее. Наслаждайся ею. Чувствуй ее вкус без всякого отвержения, и ты увидишь, что она приносит тебе много даров, которых никогда не может принести счастье.
Если ты можешь принять грусть, она больше не грустна; ты внес в нее новое качество. В ней ты будешь расти. Теперь она не будет камнем, скалой, преграждающей тебе путь; она станет ступенькой.
И всегда помни: человек, не узнавший глубокой грусти, — бедный человек. У него никогда не будет внутреннего богатства. Человек, который всегда жил счастливым, улыбающимся, неглубоким, не вошел в глубочайший внутренний храм своего существа. Он упустил свой внутренний алтарь.
Оставайся способным двигаться во все полярности. Когда приходит грусть, будь действительно грустным. Не пытайся бежать от нее — позволь ее, сотрудничай с ней. Позволь ей раствориться в тебе и растворись в ней сам. Стань с ней одним целым. Будь действительно грустным: никакого сопротивления, никакого конфликта и борьбы. Когда приходит счастье, будь счастливым: танцуй и будь в экстазе. Когда приходит счастье, не пытайся за него цепляться. Не говори, что оно должно оставаться всегда и вечно; это путь к тому, чтобы его упустить. Когда приходит грусть, не говори: «Не приходи ко мне», или: «Если ты пришла, пожалуйста, уйди». Это путь к тому, чтобы ее упустить.
Не отвергай грусть и не цепляйся за счастье.
Вскоре ты поймешь, что счастье и грусть — две стороны одной монеты. Тогда ты увидишь, что в счастье есть и доля грусти, а в грусти — доля счастья. Тогда твое внутреннее существо будет обогащено. Тогда ты будешь радоваться всему: утру и вечеру, солнечному свету и ночной темноте, утру и вечеру, лету и зиме, жизни и смерти... — ты можешь радоваться всему.
Последнее время во мне столько смешанных, противоречивых мыслей и чувств. Это все равно, что ехать по американской горке, и я никогда не знаю, как буду себя чувствовать от одного мгновения до другого.
Наблюдай мысли, наблюдай эмоции, и, просто наблюдая их, ты осознаешь новый фактор — наблюдателя. Это осознание — начало внутренней революции: ты наблюдатель, не наблюдаемое. Ты не ум, ты не тело, но что-то скрытое глубоко внутри тебя: наблюдатель.
Наблюдатель продолжает наблюдать каждый взлет в своей жизни. Не нужно отождествляться. Когда ты в низшей точке, не нужно быть грустным, потому что наблюдатель — только наблюдатель. Когда ты вверху, не нужно становиться эгоистичным; ты только наблюдатель. Мало-помалу вся сутолока вокруг тебя начинает успокаиваться.
Ты отождествляешься с вещами, которые не есть ты, — вот в чем проблема.
Разотождествление — это медитация.
Разотождествляй себя со всем, пока не останется только чистый свидетель. Оставайся укорененным в свидетеле, что бы ты ни делал, куда бы ни двигался. Ты будешь новым человеком, с новой свежестью, с жизнью, которой никогда раньше не знал, и что-то от вечного будет у тебя в глазах, что-то от бессмертного существования — в каждом твоем жесте.
Чем больше меня окружает людей, поддерживающих меня в моей болезни, тем более одиноким я себя чувствую — и это так больно. Что я могу сделать?
Столкнуться с самим собой в одиночестве — страшно и больно, но человек должен пережить это страдание. Ничего нельзя сделать, чтобы этого избежать, ничего нельзя сделать, чтобы отвлечь ум, и ничего нельзя сделать, чтобы бежать от этого. Человек должен это выстрадать и через это пройти. Это страдание и эта боль — просто хороший знак, что ты приближаешься к новому рождению, потому что каждому рождению предшествует боль. Этого нельзя избежать и не нужно избегать, потому что это часть твоего роста.
Но почему, прежде всего, есть эта боль? Это нужно понять, потому что понимание поможет тебе через это пройти, и если ты через это пройдешь преднамеренно, то выйдешь легче и скорее.
Почему тебе больно, когда ты один? Во-первых, потому, что заболевает твое эго. Эго может существовать только с другими. Оно выросло в отношениях, оно не может существовать одно. Поэтому, если возникает ситуация, в которой оно больше не может существовать, оно чувствует, что его душат; оно чувствует себя на грани смерти. Это глубочайшее страдание. Ты чувствуешь себя так, словно умираешь. Но умираешь не ты, умирает только эго, которое ты на себя принял, с которым отождествился. Оно не может существовать, потому что было дано тебе другими. Это вклад других. Покинув других, ты не можешь взять его с собой.
Таким образом, в одиночестве все, что ты о себе знаешь, с тебя осыплется; мало-помалу все это исчезнет. Ты можешь продлить жизнь эго на какой-то период — но ненадолго. Без общества ты лишен корней; нет почвы, чтобы дать тебе питание. Это основа боли. Ты больше не уверен в том, кто ты такой: ты только рассеивающаяся личность, растворяющаяся личность. Но это хорошо, потому что, пока ложное не исчезнет, не может появиться реальное. Пока ты не отмыт полностью и не стал снова чистым, не может появиться реальное.
Этот ложный «ты» возведен на трон. Он должен быть свергнут с трона. Если ты живешь в одиночестве, все это ложное может исчезнуть. А все, что было тебе дано обществом, ложно. На самом деле, все, что было тебе дано, ложно; все, что родилось внутри тебя, реально. Все, что является тобой, самим по себе, а не внедрено кем-то другим, — реально, подлинно. Но ложное должно уйти, а ложное — это огромное капиталовложение. Ты столько в него вложил; ты так о нем заботился; на нем зиждились все твои надежды. И когда оно начинает растворяться, ты чувствуешь, что тебе страшно, ты боишься и дрожишь: «Что ты с собой делаешь? Ты же разрушаешь всю свою жизнь, все структуру».
Будет страшно. Но ты должен пережить этот страх; только тогда ты станешь бесстрашным. Я не говорю, что ты станешь смелым, нет. Я говорю, что ты станешь бесстрашным. Смелость — это только часть страха. Каким бы ты ни был смелым, за этим скрывается страх. Я говорю: «бесстрашие». Ты не будешь смелым; если страха нет, нет и необходимости быть смелым. И смелость, и страх становятся несущественными. Это две стороны одной и той же монеты. Ваши смелые люди — не кто иные, как вы сами, стоящие на голове. У вас смелость скрыта внутри, а страх снаружи; у них страх скрыт внутри, а снаружи — смелость. Поэтому, когда ты один, ты очень смелый. Когда ты думаешь о чем-то, ты очень смелый, но когда возникает ситуация, тебе страшно.
С рождения до смерти, все путешествие одиноко.
Ты можешь быть в толпе, но твое одиночество разрушить нельзя. Оно остается. Ты прикладываешь все усилия, чтобы замаскировать одиночество, но никто никогда в этом не добивался успеха: истина есть истина. Ты можешь ее ненадолго отложить...
Хорошо, что ты осознал, что смерть есть, и она - абсолютно определенна. Теперь настало время найти в себе то, что бессмертно, что за пределами смерти. Нельзя найти лучшего времени для медитации.
И не чувствуй серьезности, потому что смерть естественна; то, что ей придает серьезность, - бессмысленно. Не приходи в паранойю. Фактически, наслаждайся тем, что ты один из немногих избранных; все остальные находятся во тьме относительно своей смерти, все, кроме тебя. И сам факт, что ты знаешь, что приходит смерть, неизбежно создаст тебе пространство, чтобы узнать самого себя.
Знание своего вечного существа, знание того, что ты был всегда и всегда будешь, — безмерное откровение. В этом откровении и состоит празднование.
Столько разных терапий, из которых можно выбрать; столько эмоций всего за один день. Это оставляет меня в состоянии полного замешательства и недоумения. Что делать? Как, найти какую-то ясность?
Замешательство — это великая возможность.
Проблема людей, которые не в замешательстве, почти неразрешима — они думают, что знают, ничего не зная. Люди, которые верят, что у них есть ясность, на самом деле в большом затруднении; их ясность очень поверхностна. Фактически, они ничего не знают о ясности; то, что они называют ясностью, — просто глупость. Идиоты очень ясны — ясны в том смысле, что у них недостаточно разума, чтобы прийти в замешательство. Чтобы чувствовать замешательство, нужен огромный разум.
Только разумные люди чувствуют замешательство; посредственный человек продолжает двигаться в жизни, улыбаться, смеяться, накапливать деньги, бороться за большую и большую власть и славу. При виде их ты чувствуешь некоторую зависть; они выглядят такими уверенными, они даже выглядят счастливыми. А ты просто стоишь в замешательстве, не зная, что тебе делать, чего не делать, что правильно, что неправильно. Но так было всегда; посредственность остается уверенной в себе. Испытывать замешательство и хаос — прерогатива высшего разума.
Замешательство — это великая возможность. Оно просто говорит, что путем ума выхода нет. Если ты действительно в замешательстве — как ты говоришь: «Я в полном замешательстве» — если ты действительно в полном замешательстве, ты блажен. Теперь что-то возможно, что-то безмерно ценное; ты на самой грани. Если ты в полном замешательстве, это означает, что ум потерпел полное поражение; теперь ум больше не может предоставить тебе уверенности. Ты подходишь ближе и ближе к смерти ума.
Это величайшее, что только может случиться с человеком в жизни, величайшее благословение — потому что, как только ты видишь, что ум в замешательстве, и путем ума выхода нет, сколько ты можешь продолжать цепляться за ум? Рано или поздно тебе придется его отбросить; даже если ты его не отбросишь, он отпадет сам собой. Замешательство будет слишком сильным, и ум станет таким тяжелым, что отпадет из сущей собственной тяжести. И когда ум отпадает, замешательство исчезает.
Я не могу сказать, что ты достигнешь уверенности, нет, потому что и это слово применимо только к уму и миру ума. Когда есть замешательство, может быть и уверенность; когда замешательство исчезает, исчезает и уверенность. Ты просто ясен — ни в замешательстве, ни в уверенности... просто ясность, прозрачность. И в этой прозрачности есть красота, эта прозрачность благословенна; она изысканна.
Это самый красивый момент в человеческой жизни — когда нет ни замешательства, ни уверенности. Человек просто есть; зеркало, отражающее то-что-есть, без направления, никуда не идущее, без всякой идеи о том, чтобы что-то делать, без будущего... просто всецело в моменте, безмерно в моменте.
Когда ума нет, не может быть и будущего, не может быть никакой программы на будущее. Тогда этот миг — все, что есть, все и вся; этот миг — все твое существование. Все существование начинает сходиться в одной точке в этом мгновении, и это мгновение становится безмерно важным. В нем есть глубина, в нем есть высота; в нем есть тайна, и в нем есть интенсивность. В нем есть огонь, и оно ближе, чем кожа. Оно охватывает тебя, овладевает тобой и трансформирует.
Но я не могу дать тебе уверенности; уверенность дается идеологией. Уверенность — это не более чем заштопывание твоего замешательства. Ты в замешательстве: кто-то говорит: «Не беспокойся», и говорит это с большим авторитетом, убеждает тебя аргументами, священными писаниями, заштопывает твое замешательство, прикрывает его красивым покрывалом — какой-нибудь библией, кораном, гитой. Тебе становится легче, но это временно, потому что внутри кипит замешательство. Ты от него не избавился; оно было только подавлено.
Именно поэтому люди цепляются за верования, церкви, писания, доктрины и системы мысли. Почему люди делают такую ставку на системы мысли? Почему кто-то должен быть христианином или индуистом? Почему кто-то должен быть коммунистом? Ради чего? Этому есть причина, и большая причина. В замешательстве находятся все и каждый, и поэтому нужно, чтобы кто-то пришел и предоставил уверенность. Разумный человек колеблется и размышляет, в нерешительности. Глупец никогда не колеблется и не раздумывает. Когда мудрый шепчет, дурак просто кричит с крыш домов.
Лао-Цзы говорит: «Может быть, я в этом мире единственный слабоумный. Все, кроме меня кажутся такими уверенными». Он прав. Он так безмерно разумен, что ни в чем не может быть уверенным.
Я не могу тебе обещать уверенности, если ты отбросишь ум. Я могу обещать только одно: что ты будешь ясен. Будет ясность, прозрачность, и ты сможешь видеть вещи такими, как они есть. Ты не будешь ни в уверенности, ни в замешательстве. Уверенность и замешательство — это две стороны одной монеты.
Существование просто есть; выбирать не из чего. И помни, когда выбирать не из чего, ты становишься нераздвоенным. Когда есть из чего выбирать, это раздваивает и тебя. Раздвоение — это обоюдоострый меч: он разделяет реальность снаружи, он разделяет реальность внутри. Вообще выбирая, ты выбираешь раздвоенность, выбираешь быть расщепленным, выбираешь шизофрению. Не выбирая, зная, что нет ничего хорошего и ничего плохого, ты остаешься в здравом уме.
Ничего не выбирать, значит выбрать - остаться в здравом уме, не выбирать, значит быть здоровым, потому что теперь снаружи нет никакого разделения; как ты можешь быть раздвоенным внутри? Внутреннее и внешнее идут рука об руку. Ты становишься неделимым, ты становишься индивидуальностью. Это процесс индивидуализации. Ничто не хорошо, ничто не плохо. Когда это озаряет твое сознание, внезапно ты собран воедино; все фрагменты исчезли в одном единстве. Ты кристаллизован и центрирован.
Мои доктора, друзья и семья дают мне всевозможные советы о том, что делать: что есть, что не есть; я не знаю, как решить, что делать. Кому следовать?
Слушай, но не следуй. Слушай хорошо, но следуй своему собственному прозрению, не следуй советам других. Слушай, конечно, очень медитативно; попытайся понять, что они хотят тебе передать. Они могут, в самом деле, желать всего самого лучшего, но если ты начнешь следовать слепо, то никогда не достигнешь своего собственного разума. Ты останешься зависимым от костылей; ты всегда будешь смотреть на других, чтобы они тебе сказали, что делать, чего не делать. Тебе всегда нужны будут лидеры, а это, на самом деле, нездоровое состояние — нуждаться в лидерах.
Слушай, потому что у людей есть хороший опыт, и если они делятся, хотят им поделиться, глупо будет с твоей стороны их не слушать. Когда они делятся опытом, это может дать тебе великое прозрение — это поможет тебе стать более осознанным, — но не следуй.
Люди следуют буквально и тогда становятся просто слепыми. Если другие дают тебе все, что тебе нужно, какая необходимость в том, чтобы у тебя были собственные глаза? И если другие за тебя разжевывают, какая необходимость жевать самому? Мало-помалу ты становишься слабее и слабее, беднее и беднее, более и более истощаешься.
Один человек открыл рыбный магазин и повесил над головой огромную надпись: «Здесь продается свежая рыба». К нему подошел друг и сказал:
— Зачем ты написал «здесь»? И он выбросил слово «здесь». Тогда подошел другой друг и сказал:
— «Продается»? Само собой разумеется. Ты же ее не раздаешь даром?
И он выбросил слово «продается». Подошел третий друг и сказал:
— «Свежая рыба»? И так понятно, что свежая. Кто у тебя купит тухлую? Выброси слово «свежая».
Владелец магазина подчинился. Теперь на вывеске осталось только слово «Рыба», и тут подошел четвертый человек и сказал:
— «Рыба»? Изумительно, зачем ты это написал! Это и так можно за милю понять по запаху.
Владелец магазина удалил с вывески и это последнее слово.
Подошел пятый человек и сказал:
— Какой смысл вешать над магазином пустую вывеску?
Владелец магазина убрал и вывеску. Тогда подошел шестой человек и сказал:
— Разве уж ты открыл такой большой магазин, неужели нельзя было повесить сверху вывеску: «Здесь продается свежая рыба»?
Если ты будешь продолжать слушать всех подряд, это будет приводить тебя в большее и большее замешательство; именно так ты приходишь в замешательство. Вот твое замешательство: ты слушаешь многих разных людей, и все они дают разные советы. И я не говорю, что они не желают тебе добра; все они желают добра, но желают добра не очень сознательно; иначе они не давали бы тебе советов. Они давали бы тебе прозрение, не советы. Они не говорили бы тебе, что делать и чего не делать. Они помогли бы тебе стать более осознанным, чтобы ты мог сам увидеть, что нужно делать, а чего не нужно.
Настоящий друг тот, кто не дает тебе советов, но помогает стать более бдительным, более осознанным и сознательным в жизни — в ее проблемах, ее вызовах, ее тайнах — и помогает тебе отправиться в собственное путешествие, придает храбрости, чтобы экспериментировать, придает храбрости, чтобы искать и исследовать, придает храбрости совершать множество ошибок... потому что тот, кто не готов совершать ошибки, никогда вообще ничему не научится.
Настоящие друзья помогут тебе обострить разум. Они не будут тебе давать советов «раз и навсегда», потому что такие советы бесполезны. То, что верно сегодня, может не быть верным завтра, и то, что правильно в одной ситуации, может быть неправильно в другой. Ситуации меняются все время, поэтому тебе нужен не фиксированный образ жизни, но образ видения, чтобы, где бы ты ни был, в какой бы ситуации ни оказался, ты знал, как себя вести спонтанно и полагаться на свое собственное существо.
Я постоянно спрашиваю: почему я? Просто столько гнева во мне, что происходит со мной. Как мне справляться с моими чувствами? Я пытался наблюдать или занимать себя ежедневными практическими заботами, но ничего не помогает.
Проживи каждую эмоцию, которую чувствуешь. Это ты.
Ненависть, уродство, недостойность — что бы то ни было, буквально будь этим. Сначала дай эмоциям шанс полностью всплыть в сознательное. Прямо сейчас, твоими попытками, наблюдать, ты подавляешь их в бессознательное. Тогда ты вовлекаешься в ежедневную работу и принуждаешь их снова опуститься вниз. Это не способ от них избавиться.
Позволь им выйти — проживи их, выстрадай их. Это будет трудно и тяжело, но это вознаградит тебя безмерно. Как только ты их проживешь, выстрадаешь и примешь — что это не ты, что не ты сделал себя таким, чтобы тебе не нужно было осуждать себя, - что просто таким ты себя нашел... Как только они прожиты сознательно, без всякого подавления, ты будешь удивлен тем, что они исчезают сами собой. Их власть над тобой становится меньше и меньше; их хватка на твоей шее больше не так туга. И когда они уходят, может прийти время, когда ты можешь начать наблюдать.
Как только все выходит в сознательный ум, оно рассеивается, и когда остается только тень, это время, чтобы стать осознанным. Прямо сейчас это создаст шизофрению; потом же, это создаст просветление.
Я — борец. Я не знаю ничего, кроме борьбы, — и даже хуже того, люблю борьбу. Я люблю смотреть в лицо самой сильной буре и смеяться. Я не люблю лежать на солнце и таять.
В этом нет никакой проблемы. Если ты чувствуешь себя борцом, если ты наслаждаешься борьбой, и более того, гордишься этим, — просто расслабься. Борись тотально! Не борись со своей борющейся природой. Это будет для тебя позволением.
Очень красиво — смотреть в лицо самой сильной буре и смеяться. Не чувствуй себя виноватым. Просто попытайся понять одно: когда я говорю отпустить и позволить, я не подразумеваю, что нужно что-то изменить. Я просто подразумеваю: кем бы ты себя ни чувствовал, позволь это во всей тотальности.
Будь борцом всем своим существом и в этой тотальности найди расплавление сердца. Это будет наградой за тотальность. Тебе не нужно ничего ради этого делать; награды приходят сами собой. Просто будь тотальным в чем угодно, в чем ты чувствуешь любовь, в чем ты чувствуешь гордость — просто будь в этом тотальным. Не создавай расщепленности. Не будь наполовину здесь, наполовину там; не будь частичным. Если ты тотален, однажды — смотря в лицо самой сильной буре, смеясь — ты внезапно почувствуешь, что сердце тает на солнце. Это придет для тебя как награда.
Человек без необходимости создает проблемы. Я хочу, чтобы вы поняли, что в жизни нет никаких проблем, кроме тех, которые высоздаете. Просто попытайся увидеть: все, что, как ты чувствуешь, хорошо для тебя, - хорошо. Тогда иди в это полностью. Даже если весь мир против этого, это неважно. И то, пошел ли ты в это тотально и целиком, определится наградой.
Если ты начнешь чувствовать, что в какой-то точке внезапно таешь, тогда знай, что не обманул себя, что был в этом искренним и правдивым. Именно это и есть точка, в которой ты можешь гордиться.
Я выражаю гнев так тотально, как только умею, но все же он продолжается как подспудное течение во всех моих мыслях.
Ты знаешь только два способа обращения с гневом: выражение и подавление. А настоящий способ — ни то, ни другое. Не выражение, - потому что, выражая гнев, ты создаешь гнев в другом; это запускает цепную реакцию. Потом его выражает другой и снова провоцирует тебя. Чем это кончится? Чем более ты выражаешь гнев, тем более он становится привычкой, механической привычкой. Чем более ты выражаешь гнев, тем более его практикуешь! Тебе будет трудно от него избавиться.
Из этого страха возникло подавление: не выражай, потому что это приносит много страдания тебе и другим — и это тщетно. Это делает тебя уродливым, это создает уродливые ситуации в жизни, и тебе придется за все это расплачиваться. И мало-помалу это входит в привычку настолько, что становится второй натурой. Из страха выражения возникло подавление. Но, подавляя, ты накапливаешь яд. Он обязательно взорвется.
И третий подход, подход всех просветленных людей в мире — не подавлять, не выражать, но наблюдать. Когда возникает гнев, сядь в молчании, позволь гневу окружить тебя в твоем внутреннем мире, позволь облаку окружить тебя, будь молчаливым наблюдателем. Видь: «Это гнев».
Будда говорил своим ученикам: когда возникает гнев, слушайте его, слушайте его послание. И помните снова и снова, говорите себе: «Гнев, гнев...» Оставайтесь бдительными и не засыпайте. Оставайтесь бдительными к тому, что этот гнев окружает вас. Ты не это! Ты — его наблюдатель. И именно в этом ключ.
Мало-помалу, наблюдая, ты становишься настолько отдельным от гнева, что он не может на тебя повлиять. Ты становишься таким отстраненным от него, таким отрешенным, прохладным и далеким, и расстояние так велико, что, кажется, он вообще не имеет значения. Фактически, ты начнешь смеяться над всеми смехотворными вещами, которые делал в прошлом из-за этого гнева. Это не ты. Гнев снаружи, вне тебя; он окружает тебя. Но в то мгновение, когда ты разотождествляешься с ним, ты не будешь вливать в него энергию.
Помни, мы вливаем в гнев энергию; только тогда он остается живым. В нем нет своей собственной энергии; он зависит от твоего сотрудничества. В наблюдении сотрудничество прекращается; ты больше не поддерживаешь его. Он останется на несколько мгновений, несколько минут, и потом его не станет. Не найдя в тебе корней, найдя, что ты недоступен, видя, что ты далеко, что ты наблюдатель на холмах, он рассеется и исчезнет. И это исчезновение красиво. Это исчезновение — великий опыт.
При виде того, что гнев исчезает, возникает великая безмятежность: безмолвие, следующее за бурей. Ты удивишься тому, что если сможешь наблюдать гнев каждый раз, когда он в тебе возникает, это тебя приведет в такое безмятежное спокойствие, какого ты никогда раньше не знал. Ты войдешь в очень глубокую медитацию. Когда гнев исчезнет, ты увидишь, что стал более свежим, молодым и невинным, чем когда-либо знал себя. Тогда ты будешь благодарен даже гневу; тогда ты не будешь на него гневен — потому что он дал тебе прекрасное новое пространство для жизни, позволил пережить совершенно свежий опыт. Ты использовал его; ты сделал его опорой для шага вперед.
Меня так часто переполняет бесконечная грусть о том, чтобы покинуть эту жизнь. Что я могу сделать?
Грусть грустна, потому что она тебе не нравится. Грусть грустна, потому что тебе не нравится в ней быть. Грусть грустна, потому что ты ее отвергаешь. Даже грусть становится цветением безмерной красоты, молчания и глубины, если она тебе нравится.
Ничто не неправильно. Именно так и нужно — быть способным любить все, что происходит, даже печаль. Даже смерть нужно любить; только тогда ты трансцендируешь смерть. Если ты можешь принять смерть, если можешь любить и приветствовать ее, смерть не может тебя убить; ты ее трансцендировал.
Когда приходит грусть, прими ее. Слушай ее песню. У нее есть что-то, что можно тебе дать. У нее есть подарок, которого не может дать тебе никакое счастье, который может дать тебе только грусть.
Счастье всегда мелко; грусть всегда глубока. Счастье похоже на волну, грусть — на самую глубину океана. В грусти ты остаешься с самим собой, остаешься один. В счастье ты начинаешь двигаться и делиться с людьми; в грусти закрываешь глаза и ныряешь глубоко вовнутрь себя.
В грусти есть песня... грусть — это очень глубокое явление.
Прими ее. Наслаждайся ею. Чувствуй ее вкус без всякого отвержения, и ты увидишь, что она приносит тебе много даров, которых никогда не может принести счастье.
Если ты можешь принять грусть, она больше не грустна; ты внес в нее новое качество. В ней ты будешь расти. Теперь она не будет камнем, скалой, преграждающей тебе путь; она станет ступенькой.
И всегда помни: человек, не узнавший глубокой грусти, — бедный человек. У него никогда не будет внутреннего богатства. Человек, который всегда жил счастливым, улыбающимся, неглубоким, не вошел в глубочайший внутренний храм своего существа. Он упустил свой внутренний алтарь.
Оставайся способным двигаться во все полярности. Когда приходит грусть, будь действительно грустным. Не пытайся бежать от нее — позволь ее, сотрудничай с ней. Позволь ей раствориться в тебе и растворись в ней сам. Стань с ней одним целым. Будь действительно грустным: никакого сопротивления, никакого конфликта и борьбы. Когда приходит счастье, будь счастливым: танцуй и будь в экстазе. Когда приходит счастье, не пытайся за него цепляться. Не говори, что оно должно оставаться всегда и вечно; это путь к тому, чтобы его упустить. Когда приходит грусть, не говори: «Не приходи ко мне», или: «Если ты пришла, пожалуйста, уйди». Это путь к тому, чтобы ее упустить.
Не отвергай грусть и не цепляйся за счастье.
Вскоре ты поймешь, что счастье и грусть — две стороны одной монеты. Тогда ты увидишь, что в счастье есть и доля грусти, а в грусти — доля счастья. Тогда твое внутреннее существо будет обогащено. Тогда ты будешь радоваться всему: утру и вечеру, солнечному свету и ночной темноте, утру и вечеру, лету и зиме, жизни и смерти... — ты можешь радоваться всему.
Последнее время во мне столько смешанных, противоречивых мыслей и чувств. Это все равно, что ехать по американской горке, и я никогда не знаю, как буду себя чувствовать от одного мгновения до другого.
Наблюдай мысли, наблюдай эмоции, и, просто наблюдая их, ты осознаешь новый фактор — наблюдателя. Это осознание — начало внутренней революции: ты наблюдатель, не наблюдаемое. Ты не ум, ты не тело, но что-то скрытое глубоко внутри тебя: наблюдатель.
Наблюдатель продолжает наблюдать каждый взлет в своей жизни. Не нужно отождествляться. Когда ты в низшей точке, не нужно быть грустным, потому что наблюдатель — только наблюдатель. Когда ты вверху, не нужно становиться эгоистичным; ты только наблюдатель. Мало-помалу вся сутолока вокруг тебя начинает успокаиваться.
Ты отождествляешься с вещами, которые не есть ты, — вот в чем проблема.
Разотождествление — это медитация.
Разотождествляй себя со всем, пока не останется только чистый свидетель. Оставайся укорененным в свидетеле, что бы ты ни делал, куда бы ни двигался. Ты будешь новым человеком, с новой свежестью, с жизнью, которой никогда раньше не знал, и что-то от вечного будет у тебя в глазах, что-то от бессмертного существования — в каждом твоем жесте.
Чем больше меня окружает людей, поддерживающих меня в моей болезни, тем более одиноким я себя чувствую — и это так больно. Что я могу сделать?
Столкнуться с самим собой в одиночестве — страшно и больно, но человек должен пережить это страдание. Ничего нельзя сделать, чтобы этого избежать, ничего нельзя сделать, чтобы отвлечь ум, и ничего нельзя сделать, чтобы бежать от этого. Человек должен это выстрадать и через это пройти. Это страдание и эта боль — просто хороший знак, что ты приближаешься к новому рождению, потому что каждому рождению предшествует боль. Этого нельзя избежать и не нужно избегать, потому что это часть твоего роста.
Но почему, прежде всего, есть эта боль? Это нужно понять, потому что понимание поможет тебе через это пройти, и если ты через это пройдешь преднамеренно, то выйдешь легче и скорее.
Почему тебе больно, когда ты один? Во-первых, потому, что заболевает твое эго. Эго может существовать только с другими. Оно выросло в отношениях, оно не может существовать одно. Поэтому, если возникает ситуация, в которой оно больше не может существовать, оно чувствует, что его душат; оно чувствует себя на грани смерти. Это глубочайшее страдание. Ты чувствуешь себя так, словно умираешь. Но умираешь не ты, умирает только эго, которое ты на себя принял, с которым отождествился. Оно не может существовать, потому что было дано тебе другими. Это вклад других. Покинув других, ты не можешь взять его с собой.
Таким образом, в одиночестве все, что ты о себе знаешь, с тебя осыплется; мало-помалу все это исчезнет. Ты можешь продлить жизнь эго на какой-то период — но ненадолго. Без общества ты лишен корней; нет почвы, чтобы дать тебе питание. Это основа боли. Ты больше не уверен в том, кто ты такой: ты только рассеивающаяся личность, растворяющаяся личность. Но это хорошо, потому что, пока ложное не исчезнет, не может появиться реальное. Пока ты не отмыт полностью и не стал снова чистым, не может появиться реальное.
Этот ложный «ты» возведен на трон. Он должен быть свергнут с трона. Если ты живешь в одиночестве, все это ложное может исчезнуть. А все, что было тебе дано обществом, ложно. На самом деле, все, что было тебе дано, ложно; все, что родилось внутри тебя, реально. Все, что является тобой, самим по себе, а не внедрено кем-то другим, — реально, подлинно. Но ложное должно уйти, а ложное — это огромное капиталовложение. Ты столько в него вложил; ты так о нем заботился; на нем зиждились все твои надежды. И когда оно начинает растворяться, ты чувствуешь, что тебе страшно, ты боишься и дрожишь: «Что ты с собой делаешь? Ты же разрушаешь всю свою жизнь, все структуру».
Будет страшно. Но ты должен пережить этот страх; только тогда ты станешь бесстрашным. Я не говорю, что ты станешь смелым, нет. Я говорю, что ты станешь бесстрашным. Смелость — это только часть страха. Каким бы ты ни был смелым, за этим скрывается страх. Я говорю: «бесстрашие». Ты не будешь смелым; если страха нет, нет и необходимости быть смелым. И смелость, и страх становятся несущественными. Это две стороны одной и той же монеты. Ваши смелые люди — не кто иные, как вы сами, стоящие на голове. У вас смелость скрыта внутри, а страх снаружи; у них страх скрыт внутри, а снаружи — смелость. Поэтому, когда ты один, ты очень смелый. Когда ты думаешь о чем-то, ты очень смелый, но когда возникает ситуация, тебе страшно.