Страница:
Наиболее значительные (с точки зрения как политических предпосылок, так и последствий или числа пострадавших) теракты 1990–2000-х гг. имели значительный религиозный подтекст и/или мотивировку, что подтверждает выделение религии как главной движущей силы в международном терроризме в этот период. К числу таких террористических актов относятся следующие: применение японской религиозной сектой «Аум Синрикё» нервно-паралитического газа зарин в токийском метро (март 1995 г.); взрыв в федеральном здании в Оклахома-Сити (апрель 1995 г.), осуществленный «христианскими патриотами»; взрывы в Нью-Йоркском центре международной торговли (1993 г.), устроенные исламистскими радикальными террористами; убийство израильского премьер-министра Ицхака Рабина (ноябрь 1995 г.), осуществленное еврейским религиозным фанатиком; подрыв исламистами заминированного грузовика в казармах американских ВВС в Дахране (Саудовская Аравия) в 1996 г.; череда антиизраильских терактов, устроенных террористами-смертниками из палестинской группировки ХАМАС (февраль – март 1996 г.); нападение исламистов на иностранных туристов в Египте (апрель 1996 г.) близ отеля «Каир»; убийство террористами из египетской группировки «Гама аль-исламия» 58 иностранных туристов и четырех египтян у храма царицы Хатшепсут в Луксоре; серия взрывов заминированных машин в Бомбее (февраль 1993 г.), в ходе которых погибли более 250 человек; взрывы близ американских дипломатических представительств в Кении и Танзании (август 1998 г.), приведшие к гибели 224 человек; теракт против американского военного корабля Cole в йеменском порту Адена (октябрь 2000 г.). Апогеем проявления религиозного экстремизма стала приведшая к гибели нескольких тысяч человек серия терактов 11 сентября 2001 г. в США, в организации которых обвинена исламистская сеть «Аль-Каида». Масштабные теракты, имевшие в той или иной мере религиозную мотивацию, продолжились и в «пост-9/11» эпоху. К их числу относятся взрывы на индонезийском курорте на о-ве Бали, жертвами которых стали более 200 человек (октябрь 2002 г.); осуществленные группировкой «Салафия Джихадия» теракты в Касабланке (Марокко); серия взрывов в поездах в Мадриде (11 марта 2004 г.), повлекшая гибель 191 человека; трагедия с захватом заложников в школе в Беслане (Северная Осетия) в сентябре 2004 г.; убийство амстердамским джихадистом голландского режиссера Тео ван Гога; осуществленная террористами-смертниками серия терактов в Лондоне, в итоге которой погибли более 50 человек (июль 2005 г.); повлекшие многочисленные жертвы взрывы на египетском курорте Шарм-эль-Шейх (июль 2005 г.); взрывы в Мумбаи (Индия) в июле 2006 г., жертвами которых стали более 200 человек; серия терактов в Мумбаи в ноябре 2008 г. Вышеприведенный перечень терактов далеко не полный. Тем не менее он хорошо иллюстрирует мнение экспертов, утверждающих, что «терроризм, мотивируемый в целом или отчасти религиозными взглядами, зачастую приводил к более жестоким актам насилия, в ходе которых гибло большее число людей, чем при менее массовых и гибельных актах насилия, совершенных “светскими” террористическими организациями»[25].
Действительно, ситуация, при которой переплетаются политическое насилие и религиозная вера, представляется крайне опасной. Религиозно мотивированный терроризм является более опасным и смертоносным, чем традиционный (секулярный) терроризм – в немалой степени из-за разницы в системе ценностей и способах легитимизации. Терроризм во имя религии, выражаясь словами М. Рансторпа, «беспрецедентен не только сферой своей деятельности и выбором объектов нападения, но также своей смертоносностью и неразборчивым характером»[26]. По мнению Б. Хоффмана, «ограничения, накладываемые другими [светскими] террористами на творимое ими насилие из желания заручиться поддержкой возможных сторонников, не распространяются на религиозных террористов. Более того, отсутствие потенциальных сторонников в представлении религиозных террористов ведет к санкционированию почти неограниченного насилия, творимого в отношении неограниченного числа мишеней, то есть любого, кто не исповедует одну с террористами религию или не входит в их религиозную общину. Это объясняет риторику, присущую лозунгам “священной войны”, называющим лиц, не входящих в религиозное сообщество террористов, унизительными и умаляющими человеческое достоинство словами»[27].
Для «религиозных» террористов насилие (или терроризм) – божественный долг, оправдываемый Священным Писанием (будь то Библия или Коран). Насилие, легитимизируемое религией, делается самоподдерживающимся, поскольку насильственные действия сами по себе рассматриваются как «санкционированные» Богом. Более того, религиозно мотивированные террористические группировки показывают повышенную живучесть в сравнении с террористическими структурами, использующими другую мотивацию (ультралевую, ультраправую, националистическую, сепаратистскую и т. д.). Есть данные, что из всех террористических группировок, действовавших в мире в период с 1968 г. по 2006 г., примерно 62 % прекратили свое существование, тогда как этот показатель для религиозных террористических группировок составляет лишь 32 %. Впрочем, как показывает практика, ни одной религиозной террористической группировке в период с 1968 г. не удалось достичь полной победы[28].
Религиозную мотивацию под насильственные действия террористического характера подводят не только адепты радикального прочтения ислама.
Есть мнение, что к числу первых религиозных террористических организаций относится действовавшая в I в. иудейская секта зилотов (сикариев), которая сражалась против римской оккупации Палестины и совершила много террористических актов во имя иудейской религии. Эта секта осуществляла кампанию индивидуальных покушений и групповых убийств, отравляя используемые римлянами колодцы и устраивая саботаж в снабжении Иерусалима водой. Будучи в немалой степени проявлением национально-освободительной борьбы против иностранной оккупации, это насилие было в то же время религиозно мотивированным[29]. Как отмечает исследователь Дэвид Рапопорт, природа мессианской доктрины сикариев одновременно предполагала цель террора и разрешала методы, необходимые для ее достижения. Как результат, можно идентифицировать две цели иудейского терроризма, практиковавшегося этой группировкой: сделать репрессии столь нестерпимыми, чтобы восстание стало неизбежным» и срывать любую попытку примирять противоборствующие стороны[30]. Некоторые авторы указывают на то, что сикарии стали «ролевой моделью для многих современных еврейских террористических группировок». Современный терроризм, имеющий религиозную мотивацию в иудаизме, начался в первой половине ХХ века в Палестине, где некоторые еврейские группировки использовали террористические методы в борьбе против британских сил (хотя здесь трудно провести четкую грань между национально-освободительной антиколониальной борьбой и религиозной мотивацией). Проявления политического насилия во имя иудейской религии случались и после образования Государства Израиль. В 1990-е гг. был отмечен ряд террористических актов, имевших религиозную мотивацию и обращенных не только против иноверцев (в частности, арабов-мусульман), но и против светского характера современного Израиля. Так, 1 января 1997 г. израильский солдат расстрелял арабов-покупателей на заполненном людьми рынке в Хевроне, утверждая, что он «получил миссию от Бога». Сходным образом обосновывалось нападение на молящихся арабов в мечети Ибрагима в Хевроне, осуществленное еврейским фанатиком Барухом Гольдштейном в 1994 г., а также убийство израильского премьер-министра Ицхака Рабина (1995 г.) экстремистом, который использовал религиозные взгляды в качестве оправдания этому теракту. Все эти акты, по утверждению их исполнителей, проводились как религиозные миссии с целью установления «нового религиозного царства на земле».
Взрыв в небе над Ирландией самолета индийской авиакомпании AirIndia в 1985 г., который до терактов 11 сентября 2001 г. считался рекордным по числу жертв терроризма на воздушном транспорте (погибли 329 человек), приписывается экстремистам-сикхам из сепаратистской группировки «Баббар Халса», выступающей за создание государства Халистан. Ранее, в 1984 г. сикхскими экстремистами была убита премьер-министр Индии И. Ганди.
В современном мире существуют различные экстремистские группировки, действующие под флагом той или иной христианской конфессии (например, противоборствующие католические и протестантские группировки в Ольстере, различные христианские фундаменталистские ультраправые экстремисты в США), иудаизма (например, экстремистская еврейская организация «Кахане хай»), японской синкретической секты «Аум Синрикё» или наводящей ужас на Уганду также синкретической «Армии сопротивления Господа», сочетающей в своей идеологии элементы христианства и местных африканских верований. В Соединенных Штатах действует ряд церквей и групп верующих расистской ультраправой направленности, объединенных понятием «Христианской идентичности». Часть их последователей состоит в организациях, относящихся к разряду террористических. «Многие из правых группировок, действующих в США (…), имеют элементы религиозного пыла, которые помогают объяснить их деятельность. Христианские группировки в США и других странах озабочены опасностью, исходящей, по их мнению, от секулярного гуманизма, отрицающего законность любого Высшего Существа. Христианские религиозные верования используются для оправдания расизма, антигомосексуальных взглядов и ксенофобии во многих странах»[31].
Проявления ксенофобии, экстремизма и политического насилия, оправдываемого религиозными соображениями, не редкость, увы, и среди православных христиан в России. Хотя «Патриархия никогда и ни в какой форме не одобряла насилия по отношению к другим конфессиям и религиям (…) такую сдержанность проявляют отнюдь не все, кто собирается бороться за православие»[32]. Так, в 1990-е гг. (да и впоследствии) фиксировались нападения на кришнаитов, представителей различных протестантских сект и т. д.
Но нельзя не заметить, что экстремистско-террористические проявления, использующие в качестве мотивации иудейскую, христианскую, индуистскую религию или апеллирующие к различным нетрадиционным религиозным культам, носят чаще всего одиночный, несистемный характер. А в ряде случаев религиозная мотивация, хоть и присутствует в идеологии тех или иных группировок, не является единственной и доминирующей, сочетаясь, например, с национализмом и ксенофобией (так несмотря на мнение профессора Стива Брюса, что «североирландский конфликт является религиозным конфликтом», а хоть социально-экономические проблемы также играют значительную роль, «но фактом является то, что соперничающие группы населения в Ирландии придерживались и продолжают придерживаться соперничества религиозных традиций, которое придает этому конфликту его продолжительный и неподатливый характер»[33], трудно не заметить, что противостояние ирландских католиков и протестантов носит не столь межрелигиозный, сколь межобщинный характер).
Этого не сказать о терроризме, выступающем под флагом ислама. В силу целого ряда субъективных и объективных причин именно мусульманская религия чаще всего рассматривается сегодня в контексте проблем экстремизма и терроризма в современном мире, так же как и терроризм зачастую помещается в контекст ислама. Эти темы широко эксплуатируются (причем далеко не всегда добросовестно и беспристрастно) различного рода экспертами, официальными лицами и более всего – средствами массовой информации.
Что стоит за этой связью? Случайность или закономерность? Мутация или «генетическая предрасположенность»? И есть ли эта связь вообще, не надуманна ли она, как утверждают некоторые авторы?
Трудно не согласиться со словами главного редактора спутникового канала «Аль-Арабия» Абделя Рахмана аль-Рашада, заявившего: «Совершенно очевидно, что не все мусульмане – террористы, но точно так же очевидно, что почти все террористы – мусульмане, и это прискорбный факт…»[34] Что никоим образом не делает обязательным вытекание терроризма из сущности ислама, великой мировой религии с многовековой историей. Даже беглый исторический экскурс в прошлое терроризма показывает, что это скорее западный «продукт», взятый на вооружение исламистскими экстремистами в последние десятилетия. Исходя из этого, представляется нецелесообразным использование термина «исламский терроризм», более точным является определение «исламистский терроризм».
«Вызван ли современный джихадистский терроризм исламом или он присущ ему? – ставя этот вопрос, американский исследователь Дэвид Аарон отвечает на него. – Не более чем “Арийские нации”[35] являются неизбежным продуктом христианства. В то время как правда состоит в том, что все джихадисты считают себя мусульманскими фундаменталистами, мало кто из мусульман, и даже фундаменталистов, являются джихадистами. Фанатизм и насилие – не уникальны для ислама и религии вообще»[36].
Следует иметь в виду, что участники современного джихадистского движения во многом испытали сильное воздействие со стороны идей так называемого «исламского Возрождения», проявившегося на Ближнем Востоке со второй половины XIX века. «Истоки этого прежде всего арабского возрождения могут частично рассматриваться как реакция на закат Османской империи и на колониальное правление британцев и французов, начавшееся в XIX веке и особенно после Первой мировой войны по мандатам Лиги Наций. К тому же ключевым элементом является создание в 1948 г. Израиля на части Палестины – бывшей провинции Османской империи, и оказываемая Израилю поддержка со стороны западных государств и прежде всего США»[37].
В массиве представлений о взаимосвязи (или отсутствии таковой) ислама и современного терроризма можно выделить несколько основных комплексов утверждений.
Первый комплекс включает утверждения, которые так или иначе сходятся в одном: ислам не имеет никакого отношения к терроризму, а эти понятия нельзя ставить рядом друг с другом. При этом сторонники такого взгляда ссылаются на слова пророка Мухаммада: «Не относится к нам тот, кто призывает к нетерпимости, тот, кто сражается, побуждаемый нетерпимостью, и тот, кто умер в своей нетерпимости».
«Может ли быть возможным, что ислам, чей свет положил конец Темным векам в Европе, сейчас выдвигал пришествие эпохи террора? Может ли вера, у которой по миру насчитывается более 1,2 млрд последователей (…), действительно оправдывать убийства и причинение увечий невинным людям? Может ли ислам, само название которого подразумевает “мир” и “покорность Богу”, вдохновлять своих последователей нести смерть и разрушения?»[38] – эти риторические вопросы, которые ставит один из исламских веб-сайтов, отнюдь не являются просто фигурой речи. Эти вопросы действительно нуждаются в ответе, найти который совсем не просто.
В СМИ и массовом сознании на Западе довольно распространено заблуждение, что мусульманские религиозные лидеры и авторитеты не осуждают террористические акты. В действительности же существует большое количество фетв и заявлений с осуждением терактов против невиновных людей, однако они нередко остаются незамеченными со стороны массмедиа. Целый ряд известных мусульманских ученых (таких, как Фетхулла Гюлен, Ахмет Акгундуз, Харун Яхья и др.) выступают с утверждениями, что истинный мусульманин, понимающий все аспекты исламской религии, не может быть террористом[39]. Проживающий в Великобритании уроженец Пакистана влиятельный исламский проповедник доктор богословия Тахир Кадри, комментируя совершенные террористами-смертниками теракты в Равалпинди в декабре 2009 г., заявлял, «что атаки смертников не дозволены в исламе, эти действия суть неисламские… Убийство людей, принадлежащих любой религии или стране, и терроризм во всех его проявлениях, полностью противоречат учению ислама»[40]. В марте 2010 г. Тахир Кадри выпустил 600-страничную фетву, содержащую «абсолютное» осуждение терроризма безо «всяких оправданий или отговорок». В частности, богослов утверждает, что «терроризм есть терроризм, насилие есть насилие и ему нет места в исламском учении и никакого обоснования ему быть не может, ни оправданий, никаких “если и но”». Фетва Кадри приравнивает террористов и участников суицидальных терактов к неверным. Употребление понятий «джихад», «шахид», «моджахед» по отношению к террористам, согласно точке зрения, отказывающейся признавать связь между исламской религией и политическим насилием, абсолютно недопустимо, а ислам – это религия мира и любви. Такую точку зрения высказывают адепты секулярного, «официального» исламского мейнстрима как в России, так и за ее пределами. К примеру, председатель Совета муфтиев России муфтий Равиль Гайнутдин считает неправомерным использование исламских терминов в отношении террористов. По его словам, «употребление таких религиозных терминов, как “шахид”, “моджахед”, “воин Аллаха” и других в отношении террористов в корне неверно и направлено в первую очередь на дискредитацию Ислама. Слова “шахид” и “моджахед” означают истинно верующего, богобоязненного человека, для которого убийство собратьев по вере или людей иной религии является самым большим грехом». По мнению муфтия, использование этих терминов в ином, отрицательном смысле, в частности при наименовании начиненных взрывчаткой поясов террористов-смертников «поясами шахида», искажает истину и вносит путаницу в общественное сознание. «К большому сожалению, журналисты, политики, работники правоохранительных органов употребляют подобные выражения, не зная ни принципов, ни морали, ни идей мусульманской религии, – отметил Равиль Гайнутдин. – Как следствие, общество видит в мировой религии – Исламе – чуть ли не угрозу всему цивилизованному миру. Это очень опасная тенденция, которую немедленно надо остановить», – считает муфтий[41].
В целом сходные взгляды выражает Харун Яхья (Аднан Октар), турецкий мусульманский автор, написавший более 200 работ по религиозной, научной и политической тематике: «Тот факт, что террористы, совершающие те или иные злодеяния, имеют христианские, мусульманские или иудейские имена, не дает обществу права высказывать глубоко неверные суждения и заключения о сути того или иного вероисповедания. Даже если в графе вероисповедание этих нелюдей написано “мусульманин”, нельзя называть преступления, совершенные ими, “исламским терроризмом”»[42]. По мнению турецкого ученого, «терроризм… – полный антагонизм вере, он ставит своей целью беспощадность, насилие, убийства и страдания людей… Поэтому истоки всех террористических актов следует искать не в богобоязненности и вере, а в безбожии и ересях. Корни подобных явлений следует искать среди людей, выросших в обществе, где им внушалась идеология фашизма, коммунизма, расизма, или иных форм материалистического мировоззрения. (…) Если человек хладнокровно убивает ни в чем не повинных людей, то он не верующий, он безбожник»[43]. Отчасти с такой точкой зрения можно согласиться, однако нельзя закрывать глаза на то, что террорист, выступающий под флагом той или иной религии, субъективно оправдывает свои действия именно интересами этой религии.
Тем не менее нельзя не согласиться с доводами тех авторов, которые указывают на то, что моральные принципы Корана основаны на любви, милосердии, сострадании, уважении и самопожертвовании. Коранические цитаты говорят, в частности, о недопущении убийства ни в чем не повинных людей («Тот, кто убьет живую душу не за душу, и не за нечесть на земле, тот как бы всех людей погубит. А кто оживит ее [не допустив ее убийства], тот как бы оживит всех людей»[44]), о запрещении идеологического давления на людей («Нет принуждения в вере. Поистине, ведь уже ясно различима истина от заблуждения…»; «Теперь ты напоминай, ведь ты – только увещеватель напоминающий! Ты не можешь принудить их…»[45]).
Довольно красноречив в этом смысле пример, приведенный немецким политологом сирийского происхождения Бассамом Тиби: «На встрече на высшем уровне, посвященном борьбе с терроризмом, в египетском городе Шарм-эль-Шейхе в марте 1996 года главы исламских государств высказались против попытки своих западных коллег включить понятие “исламский терроризм” в заключительное коммюнике, аргументируя это тем, что терроризм ненавистен исламу и поэтому у него не может быть исламского лица»[46].
Возглавляемая известным исламским ученым шейхом доктором Юсуфом аль-Кардави Международная ассоциация мусульманских ученых (IAMS) в своей фетве, призывающей к сопротивлению оккупантам в Ираке, в то же время указала на недопустимость убийства лиц, не участвующих в боевых действиях, даже если они являются гражданами стран-оккупантов. Но при этом оговаривается, что исключением являются те случаи, когда эти люди принимают непосредственное участие в боевых действиях. Подчеркивая, что ислам не разрешает агрессию против невинных людей (независимо от их положения и общественного статуса), будь то посягательство на их жизнь, собственность или честь, улемы напомнили о необходимости иметь в виду, что в мире действует огромное количество сил, «желающих очернить образ Ислама». Улемы отмечают, что «под лозунгами сопротивления группами, вероятно связанными с сионистами или с иностранными спецслужбами, совершаются кровавые преступления»[47].
В своей фетве «Каков взгляд Ислама на насилие и агрессию?» шейх Юсуф аль-Кардави утверждает, что «без сомнения, агрессия против ни в чем не повинных людей является тяжким грехом и чудовищным преступлением, независимо от религиозной принадлежности, национальности и гражданства пострадавшего. Подобное не вправе совершать никто, поскольку Всевышний Аллах запретил агрессию». Богослов напоминает несколько принципов ислама, основанных на Коране и Сунне: ислам запрещает агрессию против невиновных людей; согласно исламу, каждый человек отвечает лишь за свои поступки, а не за поступки других («Поэтому очень прискорбно видеть людей, называющих себя мусульманами и делающих ни в чем не повинных граждан “козлами отпущения” за политику, проводимую их правительствами. Какое преступление совершили простые люди? Убийство считается в Исламе одним из самых тяжких грехов»); в исламе нет места концепции «цель оправдывает средства» («Считается недопустимым стремиться к добру, совершая злодеяния»). Исходя из этого, автор фетвы делает вывод, что «согласно всем источникам шариата – Корану, сунне, фетвам мусульманских ученых – агрессия и нарушение прав человека категорически запрещены. Кроме того, мусульманские ученые должны делать все, что от них зависит, чтобы направить людей в этом смысле на верный путь»[48].
Действительно, ситуация, при которой переплетаются политическое насилие и религиозная вера, представляется крайне опасной. Религиозно мотивированный терроризм является более опасным и смертоносным, чем традиционный (секулярный) терроризм – в немалой степени из-за разницы в системе ценностей и способах легитимизации. Терроризм во имя религии, выражаясь словами М. Рансторпа, «беспрецедентен не только сферой своей деятельности и выбором объектов нападения, но также своей смертоносностью и неразборчивым характером»[26]. По мнению Б. Хоффмана, «ограничения, накладываемые другими [светскими] террористами на творимое ими насилие из желания заручиться поддержкой возможных сторонников, не распространяются на религиозных террористов. Более того, отсутствие потенциальных сторонников в представлении религиозных террористов ведет к санкционированию почти неограниченного насилия, творимого в отношении неограниченного числа мишеней, то есть любого, кто не исповедует одну с террористами религию или не входит в их религиозную общину. Это объясняет риторику, присущую лозунгам “священной войны”, называющим лиц, не входящих в религиозное сообщество террористов, унизительными и умаляющими человеческое достоинство словами»[27].
Для «религиозных» террористов насилие (или терроризм) – божественный долг, оправдываемый Священным Писанием (будь то Библия или Коран). Насилие, легитимизируемое религией, делается самоподдерживающимся, поскольку насильственные действия сами по себе рассматриваются как «санкционированные» Богом. Более того, религиозно мотивированные террористические группировки показывают повышенную живучесть в сравнении с террористическими структурами, использующими другую мотивацию (ультралевую, ультраправую, националистическую, сепаратистскую и т. д.). Есть данные, что из всех террористических группировок, действовавших в мире в период с 1968 г. по 2006 г., примерно 62 % прекратили свое существование, тогда как этот показатель для религиозных террористических группировок составляет лишь 32 %. Впрочем, как показывает практика, ни одной религиозной террористической группировке в период с 1968 г. не удалось достичь полной победы[28].
Религиозную мотивацию под насильственные действия террористического характера подводят не только адепты радикального прочтения ислама.
Есть мнение, что к числу первых религиозных террористических организаций относится действовавшая в I в. иудейская секта зилотов (сикариев), которая сражалась против римской оккупации Палестины и совершила много террористических актов во имя иудейской религии. Эта секта осуществляла кампанию индивидуальных покушений и групповых убийств, отравляя используемые римлянами колодцы и устраивая саботаж в снабжении Иерусалима водой. Будучи в немалой степени проявлением национально-освободительной борьбы против иностранной оккупации, это насилие было в то же время религиозно мотивированным[29]. Как отмечает исследователь Дэвид Рапопорт, природа мессианской доктрины сикариев одновременно предполагала цель террора и разрешала методы, необходимые для ее достижения. Как результат, можно идентифицировать две цели иудейского терроризма, практиковавшегося этой группировкой: сделать репрессии столь нестерпимыми, чтобы восстание стало неизбежным» и срывать любую попытку примирять противоборствующие стороны[30]. Некоторые авторы указывают на то, что сикарии стали «ролевой моделью для многих современных еврейских террористических группировок». Современный терроризм, имеющий религиозную мотивацию в иудаизме, начался в первой половине ХХ века в Палестине, где некоторые еврейские группировки использовали террористические методы в борьбе против британских сил (хотя здесь трудно провести четкую грань между национально-освободительной антиколониальной борьбой и религиозной мотивацией). Проявления политического насилия во имя иудейской религии случались и после образования Государства Израиль. В 1990-е гг. был отмечен ряд террористических актов, имевших религиозную мотивацию и обращенных не только против иноверцев (в частности, арабов-мусульман), но и против светского характера современного Израиля. Так, 1 января 1997 г. израильский солдат расстрелял арабов-покупателей на заполненном людьми рынке в Хевроне, утверждая, что он «получил миссию от Бога». Сходным образом обосновывалось нападение на молящихся арабов в мечети Ибрагима в Хевроне, осуществленное еврейским фанатиком Барухом Гольдштейном в 1994 г., а также убийство израильского премьер-министра Ицхака Рабина (1995 г.) экстремистом, который использовал религиозные взгляды в качестве оправдания этому теракту. Все эти акты, по утверждению их исполнителей, проводились как религиозные миссии с целью установления «нового религиозного царства на земле».
Взрыв в небе над Ирландией самолета индийской авиакомпании AirIndia в 1985 г., который до терактов 11 сентября 2001 г. считался рекордным по числу жертв терроризма на воздушном транспорте (погибли 329 человек), приписывается экстремистам-сикхам из сепаратистской группировки «Баббар Халса», выступающей за создание государства Халистан. Ранее, в 1984 г. сикхскими экстремистами была убита премьер-министр Индии И. Ганди.
В современном мире существуют различные экстремистские группировки, действующие под флагом той или иной христианской конфессии (например, противоборствующие католические и протестантские группировки в Ольстере, различные христианские фундаменталистские ультраправые экстремисты в США), иудаизма (например, экстремистская еврейская организация «Кахане хай»), японской синкретической секты «Аум Синрикё» или наводящей ужас на Уганду также синкретической «Армии сопротивления Господа», сочетающей в своей идеологии элементы христианства и местных африканских верований. В Соединенных Штатах действует ряд церквей и групп верующих расистской ультраправой направленности, объединенных понятием «Христианской идентичности». Часть их последователей состоит в организациях, относящихся к разряду террористических. «Многие из правых группировок, действующих в США (…), имеют элементы религиозного пыла, которые помогают объяснить их деятельность. Христианские группировки в США и других странах озабочены опасностью, исходящей, по их мнению, от секулярного гуманизма, отрицающего законность любого Высшего Существа. Христианские религиозные верования используются для оправдания расизма, антигомосексуальных взглядов и ксенофобии во многих странах»[31].
Проявления ксенофобии, экстремизма и политического насилия, оправдываемого религиозными соображениями, не редкость, увы, и среди православных христиан в России. Хотя «Патриархия никогда и ни в какой форме не одобряла насилия по отношению к другим конфессиям и религиям (…) такую сдержанность проявляют отнюдь не все, кто собирается бороться за православие»[32]. Так, в 1990-е гг. (да и впоследствии) фиксировались нападения на кришнаитов, представителей различных протестантских сект и т. д.
Но нельзя не заметить, что экстремистско-террористические проявления, использующие в качестве мотивации иудейскую, христианскую, индуистскую религию или апеллирующие к различным нетрадиционным религиозным культам, носят чаще всего одиночный, несистемный характер. А в ряде случаев религиозная мотивация, хоть и присутствует в идеологии тех или иных группировок, не является единственной и доминирующей, сочетаясь, например, с национализмом и ксенофобией (так несмотря на мнение профессора Стива Брюса, что «североирландский конфликт является религиозным конфликтом», а хоть социально-экономические проблемы также играют значительную роль, «но фактом является то, что соперничающие группы населения в Ирландии придерживались и продолжают придерживаться соперничества религиозных традиций, которое придает этому конфликту его продолжительный и неподатливый характер»[33], трудно не заметить, что противостояние ирландских католиков и протестантов носит не столь межрелигиозный, сколь межобщинный характер).
Этого не сказать о терроризме, выступающем под флагом ислама. В силу целого ряда субъективных и объективных причин именно мусульманская религия чаще всего рассматривается сегодня в контексте проблем экстремизма и терроризма в современном мире, так же как и терроризм зачастую помещается в контекст ислама. Эти темы широко эксплуатируются (причем далеко не всегда добросовестно и беспристрастно) различного рода экспертами, официальными лицами и более всего – средствами массовой информации.
Что стоит за этой связью? Случайность или закономерность? Мутация или «генетическая предрасположенность»? И есть ли эта связь вообще, не надуманна ли она, как утверждают некоторые авторы?
Трудно не согласиться со словами главного редактора спутникового канала «Аль-Арабия» Абделя Рахмана аль-Рашада, заявившего: «Совершенно очевидно, что не все мусульмане – террористы, но точно так же очевидно, что почти все террористы – мусульмане, и это прискорбный факт…»[34] Что никоим образом не делает обязательным вытекание терроризма из сущности ислама, великой мировой религии с многовековой историей. Даже беглый исторический экскурс в прошлое терроризма показывает, что это скорее западный «продукт», взятый на вооружение исламистскими экстремистами в последние десятилетия. Исходя из этого, представляется нецелесообразным использование термина «исламский терроризм», более точным является определение «исламистский терроризм».
«Вызван ли современный джихадистский терроризм исламом или он присущ ему? – ставя этот вопрос, американский исследователь Дэвид Аарон отвечает на него. – Не более чем “Арийские нации”[35] являются неизбежным продуктом христианства. В то время как правда состоит в том, что все джихадисты считают себя мусульманскими фундаменталистами, мало кто из мусульман, и даже фундаменталистов, являются джихадистами. Фанатизм и насилие – не уникальны для ислама и религии вообще»[36].
Следует иметь в виду, что участники современного джихадистского движения во многом испытали сильное воздействие со стороны идей так называемого «исламского Возрождения», проявившегося на Ближнем Востоке со второй половины XIX века. «Истоки этого прежде всего арабского возрождения могут частично рассматриваться как реакция на закат Османской империи и на колониальное правление британцев и французов, начавшееся в XIX веке и особенно после Первой мировой войны по мандатам Лиги Наций. К тому же ключевым элементом является создание в 1948 г. Израиля на части Палестины – бывшей провинции Османской империи, и оказываемая Израилю поддержка со стороны западных государств и прежде всего США»[37].
В массиве представлений о взаимосвязи (или отсутствии таковой) ислама и современного терроризма можно выделить несколько основных комплексов утверждений.
Первый комплекс включает утверждения, которые так или иначе сходятся в одном: ислам не имеет никакого отношения к терроризму, а эти понятия нельзя ставить рядом друг с другом. При этом сторонники такого взгляда ссылаются на слова пророка Мухаммада: «Не относится к нам тот, кто призывает к нетерпимости, тот, кто сражается, побуждаемый нетерпимостью, и тот, кто умер в своей нетерпимости».
«Может ли быть возможным, что ислам, чей свет положил конец Темным векам в Европе, сейчас выдвигал пришествие эпохи террора? Может ли вера, у которой по миру насчитывается более 1,2 млрд последователей (…), действительно оправдывать убийства и причинение увечий невинным людям? Может ли ислам, само название которого подразумевает “мир” и “покорность Богу”, вдохновлять своих последователей нести смерть и разрушения?»[38] – эти риторические вопросы, которые ставит один из исламских веб-сайтов, отнюдь не являются просто фигурой речи. Эти вопросы действительно нуждаются в ответе, найти который совсем не просто.
В СМИ и массовом сознании на Западе довольно распространено заблуждение, что мусульманские религиозные лидеры и авторитеты не осуждают террористические акты. В действительности же существует большое количество фетв и заявлений с осуждением терактов против невиновных людей, однако они нередко остаются незамеченными со стороны массмедиа. Целый ряд известных мусульманских ученых (таких, как Фетхулла Гюлен, Ахмет Акгундуз, Харун Яхья и др.) выступают с утверждениями, что истинный мусульманин, понимающий все аспекты исламской религии, не может быть террористом[39]. Проживающий в Великобритании уроженец Пакистана влиятельный исламский проповедник доктор богословия Тахир Кадри, комментируя совершенные террористами-смертниками теракты в Равалпинди в декабре 2009 г., заявлял, «что атаки смертников не дозволены в исламе, эти действия суть неисламские… Убийство людей, принадлежащих любой религии или стране, и терроризм во всех его проявлениях, полностью противоречат учению ислама»[40]. В марте 2010 г. Тахир Кадри выпустил 600-страничную фетву, содержащую «абсолютное» осуждение терроризма безо «всяких оправданий или отговорок». В частности, богослов утверждает, что «терроризм есть терроризм, насилие есть насилие и ему нет места в исламском учении и никакого обоснования ему быть не может, ни оправданий, никаких “если и но”». Фетва Кадри приравнивает террористов и участников суицидальных терактов к неверным. Употребление понятий «джихад», «шахид», «моджахед» по отношению к террористам, согласно точке зрения, отказывающейся признавать связь между исламской религией и политическим насилием, абсолютно недопустимо, а ислам – это религия мира и любви. Такую точку зрения высказывают адепты секулярного, «официального» исламского мейнстрима как в России, так и за ее пределами. К примеру, председатель Совета муфтиев России муфтий Равиль Гайнутдин считает неправомерным использование исламских терминов в отношении террористов. По его словам, «употребление таких религиозных терминов, как “шахид”, “моджахед”, “воин Аллаха” и других в отношении террористов в корне неверно и направлено в первую очередь на дискредитацию Ислама. Слова “шахид” и “моджахед” означают истинно верующего, богобоязненного человека, для которого убийство собратьев по вере или людей иной религии является самым большим грехом». По мнению муфтия, использование этих терминов в ином, отрицательном смысле, в частности при наименовании начиненных взрывчаткой поясов террористов-смертников «поясами шахида», искажает истину и вносит путаницу в общественное сознание. «К большому сожалению, журналисты, политики, работники правоохранительных органов употребляют подобные выражения, не зная ни принципов, ни морали, ни идей мусульманской религии, – отметил Равиль Гайнутдин. – Как следствие, общество видит в мировой религии – Исламе – чуть ли не угрозу всему цивилизованному миру. Это очень опасная тенденция, которую немедленно надо остановить», – считает муфтий[41].
В целом сходные взгляды выражает Харун Яхья (Аднан Октар), турецкий мусульманский автор, написавший более 200 работ по религиозной, научной и политической тематике: «Тот факт, что террористы, совершающие те или иные злодеяния, имеют христианские, мусульманские или иудейские имена, не дает обществу права высказывать глубоко неверные суждения и заключения о сути того или иного вероисповедания. Даже если в графе вероисповедание этих нелюдей написано “мусульманин”, нельзя называть преступления, совершенные ими, “исламским терроризмом”»[42]. По мнению турецкого ученого, «терроризм… – полный антагонизм вере, он ставит своей целью беспощадность, насилие, убийства и страдания людей… Поэтому истоки всех террористических актов следует искать не в богобоязненности и вере, а в безбожии и ересях. Корни подобных явлений следует искать среди людей, выросших в обществе, где им внушалась идеология фашизма, коммунизма, расизма, или иных форм материалистического мировоззрения. (…) Если человек хладнокровно убивает ни в чем не повинных людей, то он не верующий, он безбожник»[43]. Отчасти с такой точкой зрения можно согласиться, однако нельзя закрывать глаза на то, что террорист, выступающий под флагом той или иной религии, субъективно оправдывает свои действия именно интересами этой религии.
Тем не менее нельзя не согласиться с доводами тех авторов, которые указывают на то, что моральные принципы Корана основаны на любви, милосердии, сострадании, уважении и самопожертвовании. Коранические цитаты говорят, в частности, о недопущении убийства ни в чем не повинных людей («Тот, кто убьет живую душу не за душу, и не за нечесть на земле, тот как бы всех людей погубит. А кто оживит ее [не допустив ее убийства], тот как бы оживит всех людей»[44]), о запрещении идеологического давления на людей («Нет принуждения в вере. Поистине, ведь уже ясно различима истина от заблуждения…»; «Теперь ты напоминай, ведь ты – только увещеватель напоминающий! Ты не можешь принудить их…»[45]).
Довольно красноречив в этом смысле пример, приведенный немецким политологом сирийского происхождения Бассамом Тиби: «На встрече на высшем уровне, посвященном борьбе с терроризмом, в египетском городе Шарм-эль-Шейхе в марте 1996 года главы исламских государств высказались против попытки своих западных коллег включить понятие “исламский терроризм” в заключительное коммюнике, аргументируя это тем, что терроризм ненавистен исламу и поэтому у него не может быть исламского лица»[46].
Возглавляемая известным исламским ученым шейхом доктором Юсуфом аль-Кардави Международная ассоциация мусульманских ученых (IAMS) в своей фетве, призывающей к сопротивлению оккупантам в Ираке, в то же время указала на недопустимость убийства лиц, не участвующих в боевых действиях, даже если они являются гражданами стран-оккупантов. Но при этом оговаривается, что исключением являются те случаи, когда эти люди принимают непосредственное участие в боевых действиях. Подчеркивая, что ислам не разрешает агрессию против невинных людей (независимо от их положения и общественного статуса), будь то посягательство на их жизнь, собственность или честь, улемы напомнили о необходимости иметь в виду, что в мире действует огромное количество сил, «желающих очернить образ Ислама». Улемы отмечают, что «под лозунгами сопротивления группами, вероятно связанными с сионистами или с иностранными спецслужбами, совершаются кровавые преступления»[47].
В своей фетве «Каков взгляд Ислама на насилие и агрессию?» шейх Юсуф аль-Кардави утверждает, что «без сомнения, агрессия против ни в чем не повинных людей является тяжким грехом и чудовищным преступлением, независимо от религиозной принадлежности, национальности и гражданства пострадавшего. Подобное не вправе совершать никто, поскольку Всевышний Аллах запретил агрессию». Богослов напоминает несколько принципов ислама, основанных на Коране и Сунне: ислам запрещает агрессию против невиновных людей; согласно исламу, каждый человек отвечает лишь за свои поступки, а не за поступки других («Поэтому очень прискорбно видеть людей, называющих себя мусульманами и делающих ни в чем не повинных граждан “козлами отпущения” за политику, проводимую их правительствами. Какое преступление совершили простые люди? Убийство считается в Исламе одним из самых тяжких грехов»); в исламе нет места концепции «цель оправдывает средства» («Считается недопустимым стремиться к добру, совершая злодеяния»). Исходя из этого, автор фетвы делает вывод, что «согласно всем источникам шариата – Корану, сунне, фетвам мусульманских ученых – агрессия и нарушение прав человека категорически запрещены. Кроме того, мусульманские ученые должны делать все, что от них зависит, чтобы направить людей в этом смысле на верный путь»[48].