Подумайте также вот над чем: мы убеждены в том, что проживаем свою жизнь согласно своим желаниям, надеждам и амбициям, согласно своему собственному плану и намерению, посредством собственных усилий. Но так ли это на самом деле? Или же мы снимся и проживаемся без нашего на то согласия, подобно марионеткам, в точности как это бывает во сне? Подумайте! Не забывайте, что так же, как существует мир, хотя и в форме видимого проявления, так и снящиеся персонажи в обоих типах сновидения должны иметь содержание – они являются тем же, что и субъект сновидения. Поэтому я говорю: «В относительном смысле «я» не существую, но проявленная вселенная – это я сам».
П: Кажется, я начинаю понимать.
М: Разве само мышление – это не некая концепция в уме? При интуитивном видении вещей мысль отсутствует. Когда вы думаете, что понимаете, вы не понимаете. При непосредственном восприятии мышления нет. Вы знаете, что вы живы, вы не «думаете», что вы живы.
П: Боже мой! Все, что вы говорите, кажется совсем новым измерением.
М: Я не знаю насчет нового измерения, но вы хорошо выразились. Можно действительно сказать, что это свежее направление измерения – новый центр видения, – поскольку, избегая мыслей и воспринимая вещи непосредственно, вы избегаете и концептуализации. Другими словами, при видении посредством целостного ума, интуитивно, кажущийся видящий исчезает, и видение становится видимым.
После этого посетитель встал со своего места, выразил свое уважение Махараджу с гораздо более глубоким смирением и почтением, чем вначале. Он взглянул Махараджу в глаза и улыбнулся. Когда Махарадж спросил его о причине улыбки, он ответил, что вспомнил одну английскую поговорку: «Они пришли, чтобы посмеяться, а остались молиться!»
Ноумен и феноменальные объекты
П: Кажется, я начинаю понимать.
М: Разве само мышление – это не некая концепция в уме? При интуитивном видении вещей мысль отсутствует. Когда вы думаете, что понимаете, вы не понимаете. При непосредственном восприятии мышления нет. Вы знаете, что вы живы, вы не «думаете», что вы живы.
П: Боже мой! Все, что вы говорите, кажется совсем новым измерением.
М: Я не знаю насчет нового измерения, но вы хорошо выразились. Можно действительно сказать, что это свежее направление измерения – новый центр видения, – поскольку, избегая мыслей и воспринимая вещи непосредственно, вы избегаете и концептуализации. Другими словами, при видении посредством целостного ума, интуитивно, кажущийся видящий исчезает, и видение становится видимым.
После этого посетитель встал со своего места, выразил свое уважение Махараджу с гораздо более глубоким смирением и почтением, чем вначале. Он взглянул Махараджу в глаза и улыбнулся. Когда Махарадж спросил его о причине улыбки, он ответил, что вспомнил одну английскую поговорку: «Они пришли, чтобы посмеяться, а остались молиться!»
Ноумен и феноменальные объекты
Был один из тех дней, вероятнее всего, понедельник, когда нас было всего несколько человек, постоянных «пристрастившихся». Махарадж сидел с закрытыми глазами, неподвижный, как статуя. Спустя некоторое время он вдруг заговорил – так тихо, что мы невольно придвинулись поближе к нему. Он продолжал сидеть с закрытыми глазами и говорил, или, вернее сказать, думал вслух:
Люди считают меня джняни. Они приезжают ко мне со всего света – из Канады, Австралии, Новой Зеландии, Англии и Японии. Большинство из них прочли книгу «Я есть То» и проделали весь этот длинный путь только для того, чтобы встретиться со мной. С большим трудом они находят мой маленький старый домик на узкой, грязной улочке. Они взбираются вверх по лестнице и обнаруживают небольшого смуглого человека в самой простой одежде, сидящего в углу комнаты. И они думают: «Этот человек не похож на джняни, он одет слишком просто, не так, как должен одеваться человек, известный как Нисаргадатта Махарадж. Неужели это и в самом деле он?»
Что я могу сказать этим людям? Я говорю им вполне откровенно, что мое образование вряд ли позволяет мне быть зачисленным в категорию грамотных, я не прочел ни одного из великих традиционных священных писаний и единственный язык, который я знаю, – мой родной маратхи. Единственное исследование, которое я проводил, но проводил неустанно – подобно тому, как охотник преследует свою жертву, – состоит в следующем: «Я знаю, что я есть и что у меня есть тело. Как это могло случиться без моего ведома и согласия? И что представляет собой это знание «я есть»?» Я занимался этим исследованием всю свою жизнь и полностью удовлетворен теми ответами, которые нашел. Это моя единственная джняна, и все же люди считают меня джняни. Мой гуру говорил мне: «Ты есть Брахман, ты есть все и вся. Кроме тебя нет больше ничего». Я принял слова своего гуру как истин у, и уже в течение сорока с лишним лет я сижу вот в этой самой комнате и занимаюсь только тем, что говорю об этом. Почему люди приезжают ко мне из далеких стран? Какое чудо!
Доведя свое исследование до его логического завершения, к чему я пришел? Все на самом деле очень просто, если только ясно видеть всю картину. Что такое это «я», о котором я так пекусь? Сразу же, конечно, напрашивается ответ: «Это я, это тело». Но тело – лишь психосоматический механизм. Что в этом механизме является самым важным элементом, дающим ему право называться живым существом? Несомненно, это сознание, без которого этот механизм, хотя и мог бы, вероятно, быть живым в техническом смысле, был бы абсолютно бесполезным с точки зрения функционирования. Это сознание, очевидно, нуждается в физической конструкции, в которой оно могло бы проявить себя. Таким образом, сознание зависит от тела. Но из чего состоит тело? Как оно появилось? Тело – это лишь нечто, в течение девяти месяцев развивающееся в чреве женщины и являющееся продуктом слияния половых секреций мужчины и женщины. Эти секреции представляют собой эссенцию потребляемой родителями пищи. Следовательно, и сознание, и тело в своей основе состоят из пищи и ею же поддерживаются. Тело само по себе является пищей – одно тело становится пищей какого-нибудь другого тела. Когда пищевая эссенция (половые секреции) вырастает с момента зачатия в крошечное тельце и выходит из утробы матери, это называется «рождением». А когда эта пищевая эссенция в силу старости или болезни разлагается, и психосоматический аппарат разрушается, это называется «смертью». И это происходит постоянно – объектная вселенная проецирует и растворяет бесчисленные формы, и картина непрерывно меняется. Но какое «Я» имею отношение к этому? Я лишь свидетель всего происходящего. Что бы ни происходило, в каждом случае это оказывает воздействие лишь на психосоматический аппарат, а не на то «Я», которым я являюсь.
Вот таков масштаб моих «знаний». Как только становится ясным, что ничто происходящее в проявленном мире не имеет отношения ко мне, как к этому «Я», все другие вопросы разрешаются сами собой.
На каком конкретно этапе я обрел знание о своем «существовании»? Чем я был до обретения этого знания «я есть»? Это знание «я есть» было со мной с тех пор, как я себя помню, наверное, с тех пор, как после рождения этого тела прошло несколько месяцев. Значит, память, по-видимому, появилась вместе с этим знанием «я есть», с этим сознанием. Каково же было мое положение до того? Ответ таков: я не знаю. Следовательно, все, что я знаю о чем бы то ни было, берет свое начало в сознании, включая боль и удовольствие, день и ночь, пробуждение и сон – вся гамма двойственностей и противоположностей, в которых одно не может существовать без другого. Опять же, каково было положение дел до возникновения сознания? Эти взаимосвязанные противоположности неизбежно должны были существовать, но лишь в отрицании, в единстве, в целостности. Таков должен быть ответ. Это единство и есть то, что я есть. Но это единство, эта тождественность, эта целостность не может узнать себя, поскольку в ней не существует субъекта, который был бы отделен от объекта, то есть нет того разделения, которое необходимо для процесса видения или познания. Другими словами, в изначальном состоянии единства, или целостности, нет никакого инструмента, посредством которого могло бы произойти «узнавание».
Ум не может быть использован для выхода за пределы ума. Глаз не может увидеть самого себя, вкус не может ощутить вкус самого себя, звук не может услышать себя. «Феноменальные объекты» не могут быть феноменальными объектами без «ноумена». Предел возможной концептуализации – абстракция ума – это ноумен, бесконечность неизвестного. Ноумен, единственный субъект, объективизирует себя и воспринимает вселенную, феноменально проявляясь внутри самого себя, но это проявление, чтобы быть воспринимаемым объектом, видится как внешнее. Для того чтобы ноумен мог объективно проявиться в виде феноменальной вселенной, вводится концепция пространства-времени, поскольку объекты, чтобы быть познанными, должны быть растянуты в пространстве через наделение их объемностью и протяженны во времени или длительности, иначе они не могут быть восприняты.
И вот вся картина в целом: живое существо – лишь маленькая частица в процессе видимого отражения ноумена и превращения его в феноменальную вселенную. Это лишь один объект в тотальной объективизации и, как таковые, «мы» не можем иметь собственной природы. И все же – и это важно – феноменальные объекты – не нечто отдельно созданное или даже спроецированное, это в действительности ноумен в процессе концептуализации, или объективизации. Другими словами, различие между ними чисто концептуальное. Вне этой концепции они неразделимы, и между ноуменом и феноменальными объектами на самом деле нет никакой двойственности.
Эта тождественность, эта неотделимость, является ключом к пониманию или, скорее, к постижению нашей истинной природы, поскольку, если упустить из виду это основополагающее единство ноумена и феномена, можно завязнуть в трясине объективизации и концепций. Как только достигнуто понимание того, что ноумен – это все, чем мы являемся, и что феноменальность – это то, чем мы кажемся как отдельные объекты, будет также понятно и то, что ни одна сущность не может быть тем, что мы есть, и, следовательно, концепция сущности, нуждающейся в «освобождении», – это чушь, и «освобождение», если вообще можно о таковом говорить, – это освобождение от самой концепции связанности и освобождения.
Люди считают меня джняни. Они приезжают ко мне со всего света – из Канады, Австралии, Новой Зеландии, Англии и Японии. Большинство из них прочли книгу «Я есть То» и проделали весь этот длинный путь только для того, чтобы встретиться со мной. С большим трудом они находят мой маленький старый домик на узкой, грязной улочке. Они взбираются вверх по лестнице и обнаруживают небольшого смуглого человека в самой простой одежде, сидящего в углу комнаты. И они думают: «Этот человек не похож на джняни, он одет слишком просто, не так, как должен одеваться человек, известный как Нисаргадатта Махарадж. Неужели это и в самом деле он?»
Что я могу сказать этим людям? Я говорю им вполне откровенно, что мое образование вряд ли позволяет мне быть зачисленным в категорию грамотных, я не прочел ни одного из великих традиционных священных писаний и единственный язык, который я знаю, – мой родной маратхи. Единственное исследование, которое я проводил, но проводил неустанно – подобно тому, как охотник преследует свою жертву, – состоит в следующем: «Я знаю, что я есть и что у меня есть тело. Как это могло случиться без моего ведома и согласия? И что представляет собой это знание «я есть»?» Я занимался этим исследованием всю свою жизнь и полностью удовлетворен теми ответами, которые нашел. Это моя единственная джняна, и все же люди считают меня джняни. Мой гуру говорил мне: «Ты есть Брахман, ты есть все и вся. Кроме тебя нет больше ничего». Я принял слова своего гуру как истин у, и уже в течение сорока с лишним лет я сижу вот в этой самой комнате и занимаюсь только тем, что говорю об этом. Почему люди приезжают ко мне из далеких стран? Какое чудо!
Доведя свое исследование до его логического завершения, к чему я пришел? Все на самом деле очень просто, если только ясно видеть всю картину. Что такое это «я», о котором я так пекусь? Сразу же, конечно, напрашивается ответ: «Это я, это тело». Но тело – лишь психосоматический механизм. Что в этом механизме является самым важным элементом, дающим ему право называться живым существом? Несомненно, это сознание, без которого этот механизм, хотя и мог бы, вероятно, быть живым в техническом смысле, был бы абсолютно бесполезным с точки зрения функционирования. Это сознание, очевидно, нуждается в физической конструкции, в которой оно могло бы проявить себя. Таким образом, сознание зависит от тела. Но из чего состоит тело? Как оно появилось? Тело – это лишь нечто, в течение девяти месяцев развивающееся в чреве женщины и являющееся продуктом слияния половых секреций мужчины и женщины. Эти секреции представляют собой эссенцию потребляемой родителями пищи. Следовательно, и сознание, и тело в своей основе состоят из пищи и ею же поддерживаются. Тело само по себе является пищей – одно тело становится пищей какого-нибудь другого тела. Когда пищевая эссенция (половые секреции) вырастает с момента зачатия в крошечное тельце и выходит из утробы матери, это называется «рождением». А когда эта пищевая эссенция в силу старости или болезни разлагается, и психосоматический аппарат разрушается, это называется «смертью». И это происходит постоянно – объектная вселенная проецирует и растворяет бесчисленные формы, и картина непрерывно меняется. Но какое «Я» имею отношение к этому? Я лишь свидетель всего происходящего. Что бы ни происходило, в каждом случае это оказывает воздействие лишь на психосоматический аппарат, а не на то «Я», которым я являюсь.
Вот таков масштаб моих «знаний». Как только становится ясным, что ничто происходящее в проявленном мире не имеет отношения ко мне, как к этому «Я», все другие вопросы разрешаются сами собой.
На каком конкретно этапе я обрел знание о своем «существовании»? Чем я был до обретения этого знания «я есть»? Это знание «я есть» было со мной с тех пор, как я себя помню, наверное, с тех пор, как после рождения этого тела прошло несколько месяцев. Значит, память, по-видимому, появилась вместе с этим знанием «я есть», с этим сознанием. Каково же было мое положение до того? Ответ таков: я не знаю. Следовательно, все, что я знаю о чем бы то ни было, берет свое начало в сознании, включая боль и удовольствие, день и ночь, пробуждение и сон – вся гамма двойственностей и противоположностей, в которых одно не может существовать без другого. Опять же, каково было положение дел до возникновения сознания? Эти взаимосвязанные противоположности неизбежно должны были существовать, но лишь в отрицании, в единстве, в целостности. Таков должен быть ответ. Это единство и есть то, что я есть. Но это единство, эта тождественность, эта целостность не может узнать себя, поскольку в ней не существует субъекта, который был бы отделен от объекта, то есть нет того разделения, которое необходимо для процесса видения или познания. Другими словами, в изначальном состоянии единства, или целостности, нет никакого инструмента, посредством которого могло бы произойти «узнавание».
Ум не может быть использован для выхода за пределы ума. Глаз не может увидеть самого себя, вкус не может ощутить вкус самого себя, звук не может услышать себя. «Феноменальные объекты» не могут быть феноменальными объектами без «ноумена». Предел возможной концептуализации – абстракция ума – это ноумен, бесконечность неизвестного. Ноумен, единственный субъект, объективизирует себя и воспринимает вселенную, феноменально проявляясь внутри самого себя, но это проявление, чтобы быть воспринимаемым объектом, видится как внешнее. Для того чтобы ноумен мог объективно проявиться в виде феноменальной вселенной, вводится концепция пространства-времени, поскольку объекты, чтобы быть познанными, должны быть растянуты в пространстве через наделение их объемностью и протяженны во времени или длительности, иначе они не могут быть восприняты.
И вот вся картина в целом: живое существо – лишь маленькая частица в процессе видимого отражения ноумена и превращения его в феноменальную вселенную. Это лишь один объект в тотальной объективизации и, как таковые, «мы» не можем иметь собственной природы. И все же – и это важно – феноменальные объекты – не нечто отдельно созданное или даже спроецированное, это в действительности ноумен в процессе концептуализации, или объективизации. Другими словами, различие между ними чисто концептуальное. Вне этой концепции они неразделимы, и между ноуменом и феноменальными объектами на самом деле нет никакой двойственности.
Эта тождественность, эта неотделимость, является ключом к пониманию или, скорее, к постижению нашей истинной природы, поскольку, если упустить из виду это основополагающее единство ноумена и феномена, можно завязнуть в трясине объективизации и концепций. Как только достигнуто понимание того, что ноумен – это все, чем мы являемся, и что феноменальность – это то, чем мы кажемся как отдельные объекты, будет также понятно и то, что ни одна сущность не может быть тем, что мы есть, и, следовательно, концепция сущности, нуждающейся в «освобождении», – это чушь, и «освобождение», если вообще можно о таковом говорить, – это освобождение от самой концепции связанности и освобождения.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента