Раткевич Элеонора. Слушай, флейтист!

   – Ничего, он у меня крепкий.
   – Потолок?
   – Нос. Я тебе понравился, и это тебе не понравилось. Хоть ты и дала слово, а сама старалась, чтобы ни-ни. – Глаза Кена смеялись. – Верно? Ну так старалась не полюбить. Только о том и думала. Я ж у тебя из мыслей не выходил. Ни наяву, ни во сне. Верно?
   – Верно, – вздохнула Джой. – Похоже, ты на это и рассчитывал.
   – Конечно. Стал бы я иначе ждать так долго, радость моя? Спи.
   – Уже сплю, – отрезала Джой, утыкаясь щекой в его плечо.
   Проснувшись, Джой смирилась с тем, что слово свое исполнила, и поговорить жаждала о другом.
   – А почему разговор этот такой важный? – спросила она, натягивая штаны.
   – А ты не поняла? – Кен так яростно расчесывал свою шевелюру, что из нее искры летели. – К нам в руки само пришло решение.
   – Упыри? – поняла Джой.
   – Именно. Осторожней, стол перевернешь.
   – Не переверну. И чем они могут нам помочь?
   – Не здесь, – поморщился Кен. – Вот придем на позицию, там и обсудим.
   – Можно? – Джой робко взглянула на расставленное на столе изобилие.
   – Нужно. Это все тебе. Я уже поел.
   – Мммм, какая прелесть! – провещала Джой с набитым ртом. – Я гляжу, ваша работа неплохо оплачивается.
   – Когда как. Пей, пока горячее. – Кен натянул фуфайку, и только поверх нее свою роскошную безрукавку с проймами до пояса. – И оденься потеплее. Кто его знает, сколько нам сидеть придется. Вообще-то Хасси – мальчик с понятием, может, до ночи и управится.
   – Да что это все значит? – Джой, обжигаясь, прихлебывала дымящееся питье.
   – Малое отречение. Экзамен на ниндзя.
   – А при чем тут отречение?
   Кен непроизвольно коснулся талисмана.
   – Все при том же. На старте служка сдает талисман и становится отреченным. Потом ему дают часа три форы. Потом начинается охота.
   – На кого?
   – Да на отреченного. И делают с ним что хотят, если, конечно, поймают. Убить можно, пытать можно. Отреченный – не человек. Если он пройдет всю трассу и добудет талисман, то станет полноправным ниндзя.
   – А если нет? – ужаснулась Джой, сделала большой глоток и зашипела.
   – Всяко бывает, – пожал плечами Кен. – Можно, конечно, попросить пощады. Но тогда второго экзамена не будет. Век тогда в служках ходить.
   – Садисты. – На глаза Джой навернулись слезы, то ли от сожаления к бедным ниндзя, то ли от боли в обожженном языке.
   – Работа такая. Иначе нельзя. На экзамене пожалеешь – в жизни не пожалеют. Знаешь, что в кланах делают с провалившимися ниндзя? Даже у меня, флейтиста, воображения не хватит такое придумать. Мы работаем смертью. Быстрой или медленной, по желанию заказчика. Уж если смерть поймают, щадить не будут. И я Хасси не пощажу.
   – А если он тебя обойдет? – риторически спросила Джой.
   – Едва ли. Меня еще никто не обходил. Не бойся, не убью и не покалечу. Но обработаю на совесть. Татуировку потом сможет сделать элемента на три точно.
   – Так ты свою на малом отречении заработал? – поинтересовалась Джой.
   – Нет, что ты. Обижаешь. Я трассу прошел чисто, без единой поимки. Пытали меня уже потом. На большом отречении.
   – Судя по твоему лицу, если я продолжу спрашивать, услышу то, что мне не понравится.
   – Скорей всего. По-настоящему страшно было только один раз, остальное не в счет. Узнать ты все равно о нем узнаешь, но лучше не сейчас.
   – А когда?
   – Вот родишь мне парочку Хранителей, тогда и поговорим, – пообещал Кен.
   Джой от изумления так дернулась, что выплеснула полчашки в постель.
   – Худо мое дело, – вздохнул Кен. – Выходит, я для тебя пустая прихоть. А я-то, несчастный, надеялся…
   – Прекрати. Клоун. Артист. Ты это серьезно?
   – Куда уж серьезней? У нас с тобой должны получиться красивые дети. Но что поделаешь, раз ты не хочешь…
   – Будет тебе парочка Хранителей, – медленно, с угрозой произнесла Джой. – Ох будет. Выводок тебе будет.
   – Нашла чем пугать. Зато будешь при деле, на других смотреть будет некогда. И первые лет пятнадцать я буду спокоен. Да, ты права. Двоих мало. Надо не меньше полудюжины.
   – Тремя обойдешься. Остальных сам рожай, если так надо.
   – Поживем – увидим, – философски заметил Кен. После этой беспримерной застольной беседы Джой проследовала за Кеном на площадь.
   – Наконец-то, – буркнул Лэй, увидев их. – Тори уже заждался.
   Массивный Тори демонстративно подрагивал мускулами. На Джой он впечатления не произвел. Она уже видела Кена в работе и понимала, что обманчиво хрупкий Кен стоит трех таких Тори, самое малое.
   – Где сидеть будешь? – спросил его Кен. Тори мотнул головой куда-то назад.
   – Хорошее место, – улыбнулся Кен. Джой по его улыбке сообразила, что слова его надо понимать с точностью до наоборот.
   – Уже начали? – небрежно спросил Кен, что-то обдумывая.
   – Давно. Уже четверых прошел.
   – Говорил я – Хасси мальчик с понятием. Только куда он так торопится? Ладно… если ты сидишь там… хорошо. Пошли, – обернулся Кен. Джой кивнула.
   Едва скрывшись от взора коллег, Кен поднял Джой на руки, пригнулся и побежал.
   – У меня свои ноги есть, – напомнила Джой.
   – Тебе неудобно? – осведомился Кен, не сбавляя шага и не сбивая дыхание.
   – Удобно.
   – Вот и лежи. Ноги у тебя есть, и они оставляют следы.
   – А я думала, это сердечный порыв, а не деловые соображения.
   – Сердечный порыв будет на обратном пути.
   Добежав до леса, Кен поинтересовался: «Платок у тебя есть?»
   – Есть, – недоуменно ответила Джой. Кен взял платок, быстро связал Джой руки и продел в их кольцо свою голову.
   – Удобно висишь? Ну и молодец. Потерпи немного. – Кен подтянулся, уцепился за толстую ветку и рванулся в листву.
   – Глаза закрой, – посоветовал он, – выколет веткой.
   Джой покорно закрыла глаза. В ее памяти осталась немилосердная тряска и раскачивание, хлесткие удары веток по лицу и свинцовая тупая боль в связанных руках. Когда Кен снял с нее тугой платок, кисти уже почти отнялись.
   – Голова не кружится? – осведомился он, сильно массируя ее руки.
   – Вроде нет. – Джой осторожно глянула вниз. Не сказать, чтобы очень высоко. Разбиться нельзя. Да и мягко внизу: листья, высокий мох. Разве вот если о корень удариться…
   – Другого места не нашел?
   – Нет, я ведь от Тори завишу. Этот дурак выбрал засидку с единственным подходом. Предпоследний перекрывает доступ к финишу. Конечно, финиш еще найти надо. Покойный Ассам, помнится, три дня искал. Чуть не обеспамятел. На трассе есть нельзя, только пить, и только если найдешь воду. А обычно тропу выбирают без ручейков.
   – Кстати, о покойном Ассаме, – вспомнила Джой – Ты хотел поговорить об упырях.
   – Теперь можно, никто не помешает, – согласился Кен.
   – Кто они такие?
   – Призраки замученных отреченных, – ухмыльнулся Кен. – Все ниндзя так считают. Обычная беда всех наемных убийц. Не будь они так суеверны, цены б им не было.
   – Удержу бы не было, – поправила Джой.
   – Пожалуй что и так. Но упыри – люди. Тот стрелок на болоте – из них.
   – Допустим. Но что это нам дает?
   – Раскинь мозгами. Хранитель. Кто такие упыри?
   – Отреченные?
   – Ерунда. Отреченные – те, кого изгнали из ниндзя. В качестве наказания, насовсем или на время. И долго они не живут. Умирают они долго. Отречение мало кто переживает. И, кроме этого, они все худо-бедно обученные. Наша школа так впечатывается в тело – ничем не вытащишь. Тот стрелок не ниндзя.
   – Но и не клановый.
   – Верно. Я сперва думал – торговец, но ведь он видел, что я не нападаю. Да и вообще торговцы нас не трогают.
   – Бродяга? – предположила Джой.
   – Ерунда, – отмахнулся Кен. – Где ты видела вооруженного бродягу?
   – Так откуда они берутся? Из болота?
   – Ты – Хранитель, ты и думай. Это очень важно. Если упыри нам враги, их надо избегать. Но если они могут стать нам союзниками, их надо использовать на полную катушку. Я их уже использую.
   – Каким образом?
   – Обыкновенно. Сообщу через какое-то время, что упыри есть среди нас. Ниндзя только упырей и боятся по-настоящему. Такое начнется! Ни один заказ брать не будут, хоть ты что сули. Все вернутся домой, и все займутся выявлением упырей. И все кланы останутся без прикрытия. Как ты и хотела.
   – Думаешь?
   – Уверен. Так что думай про упырей. И поживее. Раз я играю с упырями, должны же мы знать, что они… тихо! – Кен прислушался и добавил шепотом: – Ай да Хасси! Теперь молчи. И вниз не смотри, пока я не разрешу. Зрелище будет отвратное.
   Ждать пришлось довольно долго, и Джой совсем было решила, что Кен ошибся и никакого Хасси нет и в помине, как Кен внезапно оттолкнулся от ветки и прыгнул вниз, приземляясь на невесть откуда взявшегося Хасси. Тот не успел подняться, как был связан быстро и умело.
   – Зачем ты взял такой темп? – спросил его Кен. – Ты же себя загнал. Я твое дыхание еще когда услышал. Теперь не обессудь.
   Джой закрыла глаза, закусила губу и вонзила ногти в ладони. Что там происходило внизу, она не знала и знать не хотела. Вероятно, творилось что-то зловещее, но криков не было, только один сдавленный стон, но такой мучительный, что Джой сама едва не закричала. Через долгое, бесконечно долгое время, вечность спустя, снизу донесся удивленно-одобрительный голос Кена:
   – Хорошо!
   Джой разжмурилась и осторожно посмотрела. Запрокинутое лицо Хасси было белее облака, холодный пот тек с него ручьями, посеревшие губы мелко дрожали, взгляд был совершенно безумный, глаза блестели от непролитых слез.
   – Очень даже хорошо, – повторил Кен. – Высший класс. Если что, молчать ты сумеешь. Вставай.
   Хасси сел, опираясь на плечо Кена.
   – Правда, хорошо? – хрипло спросил он.
   – Не напрашивайся на комплименты. Сам ведь знаешь. И не торопись. Никогда. На тот свет всегда успеешь.
   Хасси кивнул и попытался встать. Кен поднял его и поставил на ноги.
   – Вперед!
   – А кто впереди?
   – Сюрприз, – улыбнулся Кен. – Если все знать заранее, жить неинтересно. Остальных ты чисто прошел?
   Хасси кивнул.
   – Я так и думал. Вперед. И не спеши.
   Хасси кивнул еще раз; сделал, пошатываясь, несколько шагов, потом его походка выровнялась. Через пару минут тело обрело былую сноровку и нырнуло в кусты.
   – Оклемался. – Кен прыгнул, уцепился за ветку, перемахнул другую и оказался рядом с Джой. – Силен Хасси. Хорошо, я даже не ожидал. Тори он обойдет играючи.
   – Зачем ты его… так… – Джой поискала слово и не нашла.
   – Попался – плати. – Кен болтал свешенной ногой. – Но у меня еще одно соображеньице было. Татуировку ему теперь будут делать на три элемента. А есть правила. После татуировки на дело не ходят. Чем больше элементов, тем дольше. Понимаешь?
   – Конечно. Решил подержать его дома, чтобы шею тебе не свернул?
   – Или это, или еще хуже. Хасси – чистая душа, теленок, у нас он случайно. Именно из таких и получаются при надлежащей обработке самые кровавые мерзавцы. Будь он постарше, своя бы голова на плечах была. А он сопляк еще, его в эту сторону развернуть проще простого. Так что пусть дома посидит и в дела наши не лезет. Одобряешь?
 
   В последние несколько дней маятник в известном смысле слова дал обратный ход. Разлюбить Кена Джой уже не могла, но сосредоточиться на его темной стороне – да сколько угодно. Джой втихомолку ужасалась силе и чистоте своей привязанности. Казалось невероятным, что эти самые руки, которые так терпеливо и нежно ласкают ее, умеют так великолепно убивать и мучить, дай им только волю. Подобные мысли сводили с ума. Джой избегала смотреть на Кена, ходила не подымая глаз. Именно потому, что посмотреть так и тянуло.
   Вдобавок Хасси пожелал, чтоб татуировку сделал ему именно Кен, а поскольку тот твердо решил не отпускать от себя Джой ни на шаг, бедняжка имела сомнительное удовольствие наблюдать, как гибкие пальцы Кена орудуют над плечом Хасси, то бегло порхая, то внезапно застывая с нерешительно поднятой иглой. Хасси молчал: издавать звуки во время почетной процедуры неприлично. Он был еще очень молод, но Джой не трогала его молодость: она сама вошла в совет клана, когда была еще моложе, а о Стэне и говорить нечего. Страдания Хасси ее не волновали: как верно заметил Кен, охота пуще неволи. Беспокоило ее бесстрастное лицо Кена.
   – Знаешь, – сказала она ему после очередного визита Хасси, – все-таки я иногда тебя боюсь.
   У Кена даже руки опустились.
   – Что ты, сердце мое, – растерянно произнес он. – Разве я тебя когда обижу?
   – Не в этом смысле. – Джой помотала головой; – Уж столько-то я понимаю: если ты кого и пальцем не тронешь, так это Стэна и меня. Я другого боюсь. Жалости в тебе нет. Милосердие есть, а жалости, сочувствия нет.
   – Это точно, – зло улыбнулся Кен. – Я не могу сочувствовать в том, чего сам не чувствую.
   – Ты что, боли не чувствуешь?
   – Давно уже. Ни здесь, – Кен показал на свое тело, потом приложил руку к сердцу, – ни здесь. Давно уже отболело, теперь болеть нечему. Наверное, я сошел с ума.
   – Не знаю. А если бы, скажем, я тебя предала, обманула? Тоже не больно?
   – Я знаю, что ты этого не сделаешь, – серьезно ответил Кен.
   – А вот возьму и умру, – пригрозила Джой. – Убьют. Тогда как?
   – Пока я жив, ты временно бессмертна, – сообщил Кен в своей обычной развеселой манере.
   – Хвастун, – заметила Джой, рассеянно поигрывая разбросанными на столе иглами. Внезапно одну из них она глубоко с размаху всадила в голое плечо Кена и выдернула.
   – Холодная, – пожаловался Кен. – Перестань дурачиться.
   Он не только не вздрогнул, не только не моргнул – даже зрачки его не шелохнулись, хотя должны были – в ответ на боль. Джой охнула. Глаза ее потемнели.
   – А ведь не врешь, – медленно, не веря себе, сказала она. – Тебе и правда не больно.
   И, всхлипнув, внезапно что есть силы обняла Кена и зарылась лицом в его густые волосы.
   – Ну что ты, детеныш? – пробормотал Кен, успокаивая ее.
   – Ох, Кен. Это ужасно. Когда человеку уже не больно, это самое страшное и есть. Ты не бойся, я тебя никогда не оставлю, ни за что.
   – Логика у тебя, Хранитель, – хмыкнул Кен и прижал ее к себе покрепче.
   – Мне тебя отчего-то очень жаль. Странно, да?
   – Странно, – согласился Кен и губами стер с ее щеки слезу. – Но если тебе так хочется, пожалуйста.
 
   Проведя еще денька три в трогательной идиллии, Джой и Кен собрались в свадебное путешествие – охотиться на упырей. Сборы были недолгими. Половина содержимого оружейной стены перекочевала в сумки и карманы Кена, только и всего. Провожать Кена на поиски ненавистных упырей собралась целая толпа. Кен подсадил Джой на лошадь, вскочил в седло, обернулся и метнул нож в дверь своего дома легким движением кисти.
   – Поехали, – кивнул он Джой.
   – Зачем ты это? – Джой указала на нож, всаженный в дверь на добрых пол-лезвия.
   – Дверь запереть надо. Мы замков не держим. Если нож в двери, значит, меня нет дома. Заперто на ключ. Обычно я оставляю ключ, в смысле нож, Лэю. Мало ли, вдруг из моего оружия что понадобится. Но теперь я человек семейный, так что нечего.
   Выезжая из поселения, Джой оглянулась. Нож торчал в двери, рукоять маслянисто поблескивала сквозь предрассветный туман. Около двери стоял высокий узколицый ниндзя с громадными темными глазами и глядел вслед Кену с нескрываемой иронией.
   – Кто это такой? – спросила она у Кена, выехав на тропу. – Ну, молодой, с длинными ресницами?
   – Конт? Тяже-елый случай, – усмехаясь, протянул Кен.
   – В каком смысле?
   – Во всех. Во-первых, попал к нам за длинный язык. Обыкновение у него было высказываться в совете клана вообще и о Хранителях в частности. Свое мнение завел. Как что подумает, так скажет. Ну а в клане его шуточки начали недолюбливать.
   – Редкое дело, – удивилась Джой. – Кто у них глава Совета?
   – Сейчас не знаю, а тогда… как его? Лин? Лэн?
   – Лаун, – помогла Джой и, дождавшись кивка Кена, противно обрадовалась: – Дура-ак. Кен, если ты хоть раз хоть вполовину такого болвана видел, тебе крупно повезло. Таких, как он, просто не бывает, таким родиться надо.
   – Ясное дело. Умные знают другие способы укорачивать языки.
   – Ну ладно, а во-вторых?
   – А во-вторых, он, собственно, не ниндзя. Четвертый год у нас, а все служка.
   – Боится?
   – Чего? Одному против всех, по-моему, страшней. Нет, он из принципа. С самого начала заявил, что убивать иногда надо, а кой-кого с треском и присвистом, но почему для этого надо сначала истязать свое тело, а потом носиться по лесам и накалывать на себе произведение искусства? Несерьезно, словом. Так что сначала его презирали, изредка уважали, а теперь привыкли. Кто как.
   – А ты? – поинтересовалась Джой.
   – А я веселюсь. Понимаешь, он хорошо устроился. На свой лад он вне закона. Любой ниндзя за такие слова давно бы… но он же не ниндзя. Не бывает большого отречения раньше малого. Нет на него управы, вот и пользуется.
   – Жаль, – медленно сказала Джой, – если это все, что ты о нем знаешь. Ты постарайся припомнить. Чтобы есть, нужна пища; чтобы размышлять, нужны сведения.
   – Да на что он тебе?
   – Любопытный тип. Не клановый. Не торговец. Не бродяга. Не отреченный. И не ниндзя.
   – Ах, даже так… – Кен задумался. – Ну, если ты права, едем мы зря. Хотя для отвода глаз полезно. Выяснить, конечно, надо. Но тогда его придется выдернуть, когда я крикну: «Упыри среди нас».
   – Зачем? – не поняла Джой.
   – А как ты себе это представляешь? Прирежут, как цыпленка. Он же и есть цыпленок. Не умеет ничего. Если он не упырь, то прирежут зря, а если упырь, он нам живой нужнее.
   – Ладно, согласна. Тут тебе видней.
 
   Джой то и дело оборачивалась перемолвиться словечком с отсутствующим Кеном. Оставалось лишь надеяться, что не очень заметно со стороны. Оказывается, она привыкла к тому, что флейтист рядом. Вот уже почти день, как она его не видела. Джой погибала от тоски. Конечно, ехать вдвоем в родной клан Конта не стоило. Конечно, у Джой был предлог там появиться, у Кена – нет. И все же никогда еще… зря, зря она согласилась. Пусть бы Кен ехал, а она поджидала в условленном месте. Джой не любила дураков даже поодиночке, а когда их сразу много, и вовсе нечем дышать. Одно счастье, что пытка дураками окончена и можно возвращаться. Пусть он ниндзя, флейтист, пусть монстр, маньяк, чудовище, но с ним хотя бы можно поговорить!
   Джой шла медленно, растягивая удовольствие от предвкушения, оно обволакивало ее, и она не сразу заметила, что на тропе-то она не одна. За ней следовал ниндзя, охранявший клан от чего-то в одиночку, без напарника. Джой улыбнулась и незаметно ускорила шаг. Этот невысокий и совершенно квадратный парень поглядывал на нее масляными глазами все эти дни. Решил, очевидно, что она одна собралась в лес. Вот еще, одна! Сейчас, дружок, ты разочаруешься. Да, но где Кен? Должен быть здесь. Неужели перепутала? Плохо тогда мое дело, подумалось Джой. Или ушел куда? На него не похоже. А может… нет, не может. Не может быть, чтоб был убит. Никаких упырей не существует. Не верю.
   Но неосознанный страх гнал вперед, и Джой мчалась по лесу не разбирая дороги.
   – Что ты топаешь, как больной слон? – недовольно изрек Кен, материализуясь из зарослей.
   – А ты слона когда-нибудь видел? – парировала Джой.
   – На картинках. – Кен обнял ее за плечи. – Ну, что случилось?
   – Я думала… ничего. У тебя гость. – Она попыталась незаметно указать на тропу. Кен пресек ее попытки.
   – Вижу. И давно. – Кен повысил голос: – Эй, Балк, иди сюда.
   Лицо квадратного омрачилось было, но тут же расплылось в ухмылке.
   – Ловко ты меня подловил, – заметил он. – Мне бы сразу догадаться, что это ты здесь, а не Ассам.
   Джой подавилась словами и тоненько икнула. Надо же, какая удача.
   – А ты Ассама ждал? – спокойно спросил Кен.
   – Уже и не ждал. Уехал, понимаешь, на неделю домой, и нет его второй месяц, а я здесь вкалывай в одиночку. Как встретишь его, передай…
   – Нет, – перебил его Кен, – с Ассамом я встречаться не собираюсь. Ближайшие лет тридцать, во всяком случае.
   Балк вытаращил глаза.
   – Пожить еще охота, – беспечно пояснил Кен. – Да и болото – не место для моего трупа.
   – Ах, вот оно что… – Балк снова помрачнел. – Думаешь, это я его?..
   – Нет, не думаю. Далеко бы тебе пришлось за ним тащиться. Почти до дома.
   Лицо Балка исказил суеверный страх.
   – Упыри?
   – Да по всему выходит, – кивнул Кен. – И не думай, я тебе не в напарники явился. Я как раз занимаюсь упырями.
   – А я как же? В одиночку охранять? Оба прохода? Голова с глазами у одного, а задница с ногами у другого? – возмутился Балк.
   – Пришлем кого-нибудь, – отмахнулся Кен. – Поговорить надо.
   – Или, может, левая рука у одного прохода не знает, что творит правая у другого? – не унимался Балк.
   – Как сказано! – восхитился Кен. – Перестань кипеть. Это серьезно. Это упыри, понимаешь?
   – Значит, смены Ассаму не будет, – заключил сообразительный Балк.
   – Будет, но потом. Вы уезжали, когда меня не было. Мне очень важно знать, с кем вы успели переругаться до отъезда.
   – Дома? – не понял Балк. – А при чем тут упыри?
   Когда выяснилось, что деятельный Ассам успел до отъезда переругаться чуть ли не с половиной поселения, Кен безнадежно вздохнул и отпустил Балка, пообещав смену все же прислать.
   – Хотя вряд ли кто поедет, – добавил он, когда Балк скрылся за поворотом. – Если хоть кто скажет, что Ассама упыри убили, никого сюда не заманишь. Придется Балку как-нибудь одному.
   – Он тебе что-нибудь ценное сообщил? – поинтересовалась Джой.
   – Кто, этот гений? – Кен фыркнул. – Если бы. Пустая информация. А у тебя что?
   – Похоже, и у меня пусто, – призналась Джой. – Конечно, каменоломня – это интересно, но этим Стэн займется. Это вроде предлога. Но даже на эту тему столько вздора нагородили, еле выплыла. А насчет Конта… есть, конечно, информация, но я бы не стала принимать ее всерьез.
   – Почему? – спросил Кен.
   – Здесь совершенно не разбираются в людях. И вот тебе пример. Ты знаешь, что Хасси из этих мест?
   – Слышал что-то такое. Но он прибыл, когда я был на деле, а расспрашивать потом у нас не принято.
   – Значит, не знаешь, за что его так?
   – Нет, – помотал головой Кен. – А за что?
   – Хасси, – медленно, с наслаждением изрекла Джой, – продавал на сторону информацию, затрагивающую интересы клана.
   – Кто-о? – Кен аж подскочил. – Хасси? Этот сопляк, не знающий, кому бы предложить верность до гроба и уважение до небес? Благо, у него этого добра на два мешка больше, чем у нормальных людей. Хасси, предающий кого бы то ни было? Немыслимо. Джой, ты меня морочишь.
   – Ни-ни. Это общее мнение здешних умников. Так что не стала бы я доверять здешнему гласу народа. Ты мне вот лучше скажи: зачем ты так долго доил Балка, раз он пустой?
   – А я его не доил. Я ему сунул вопрос замедленного действия. Рано или поздно он придет ему в голову. Занимаюсь я упырями, я спрашивал о доме. Почему бы это?
   – Упыри среди нас? – хихикнула Джой. – А не догадаются, что ты это нарочно?
   – Вряд ли. Балк у нас туго соображает. Сообразит недельки через три, не раньше. Так что у нас есть время обдумать все.
 
   О заброшенных каменоломнях Кен забыл напрочь, а зря. Джой настаивала на поездке. Каменоломни Кену понравились, добывать известняк – не то что гранит. Джой права, о каменоломнях стоит подумать. Но чем дальше они продвигались вдоль разломов, поросших мхом и травой, тем пуще Кен мрачнел, и Джой напрасно расспрашивала его. Через некоторое время они выехали к обрыву, под которым тянулась узкая и длинная долина, окаймленная с двух сторон невысокими отвесными стенами.
   – Где-то здесь должен быть спуск, – словно припоминая что-то, сказал Кен. – Поехали. Справа, по-моему.
   – Нет, Кен, лучше вернемся. – В голосе Джой чувствовалось странное напряжение. – Здесь кончается территория клана. Не будем соваться на чужую землю.
   – Здесь ничья земля, – сдавленно возразил Кен. – Поехали.
   – Ну и пусть ничья. Разве другой дороги нет? Ну пожалуйста.
   – Здесь поедем. Я не думал, что твои каменоломни заведут сюда, но раз уж завели, поедем здесь. У меня здесь… неважно, поехали.
   – Нет, Кен, только не здесь. – Джой уцепилась за повод Кена и потянула. – Не надо. Не по этой земле.
   – Именно по этой. – На лице Кена обозначились желваки. – А ты, похоже, знаешь эту землю, да?
   – Знаю. – Губы у Джой дрожали, но она попыталась говорить шутливо. – Вон под той скалой меня птичка и клевала.
   Кен задрал голову. Птичка, распахнув метровые крылья, реяла над долиной в поисках падали.
   – Ничего, не клюнет, – скривился Кен при виде стервятника.
   – Кен, не надо, давай в объезд, – взмолилась Джой. – Мне эти места до сих пор в страшных снах снятся. Белые камни, кровь, огонь и флейта. Давно уже, а как сейчас перед глазами стоит…
   Она осеклась, помолчала, глядя на Кена расширенными от ужаса глазами, протянула руку, осторожно развязала шнурок, поддерживающий его волосы, и слегка ткнула кончиками пальцев в щеку, отворачивая его голову.
   – Не так, – тихо сказал Кен. – Я тогда был острижен короче.
   Джой замерла, не в силах опустить руку.
   – Выходит, мы давние знакомые, радость моя, – невесело усмехнулся Кен. – Я не знал, что это тебя касается. Правда, то, что ты услышишь, тебе и так не понравится.
   – Говори, – Джой почти беззвучно шевельнула губами.
   Кен соскочил с коня, вынул из седла Джой, усадил ее с собой рядом на белый кусок известняка, согретый солнцем до ласкового тепла, и принялся рассказывать сухими короткими фразами, так не похожими на его обычную язвительную речь.