Раули Кристофер. Боевой дракон

   – Меня же могут обнаружить, – заорал Релкин.
   – Слушай, ты, куошит, я тебя знаю, ты снова хочешь захватить себе всю славу. На этот раз Свейн тоже желает быть в деле.
   Тут ничего нельзя было поделать. Если Свейн заметил…
   – Идет, только не позволяй ему себя увидеть, ладно?
   Они побежали по канаве, которая все лучше и лучше защищала их, потому что глубина ее постепенно возрастала. Единственной проблемой было то, что чародей по-прежнему оставался вне досягаемости кунфшонского арбалета Релкина. Чтобы выстрелить, дракониры должны были подойти к нему хотя бы на тридцать ярдов, а на таком расстоянии их могли заметить.
   Но выхода не было, оставалось только ползти вдоль канавы, огибая разломанные лавовые затвердения и валуны, снесенные в канаву потоками лавы. Наконец парни добрались до места, где канава резко поворачивала вправо. Чтобы выстрелить, им нужно было забраться на правый край канавы, по крайней мере на такую высоту, чтобы чародей был виден поверх левого ее края.
   Справа лежало несколько кусков лавы, за ними с горем пополам можно было укрыться.
   – Сюда, – сказал Релкин.
   – Правильно, – отозвался Свейн и немедленно полез на неровный край. Высота стенки доходила здесь до десяти футов, и сапог Свейна скользнул по усыпанному пеплом склону. Свейн свалился на дно, взвыв от боли.
   – Заткнись!
   Релкин распластался по стенке канавы, плотно прижавшись к ней спиной. Арбалет он направил на противоположный край.
   Крик Свейна услышали. Чародей тронул поводья и подъехал ближе к канаве, заглядывая в нее через край. Сначала он ничего не увидел, драконопасов скрывала густая тень. Потом он заметил Свейна и немедленно пустил в ход свою страшную силу.
   Свейн охнул, теряя сознание. Релкин спустил тетиву, и его стрела вонзилась в правое плечо чародея. Фигура в черном испустила вопль и шарахнулась вместе с лошадью с глаз долой. Вопли, не прекращаясь, следовали один за другим. Властитель Гадджунг, верховный колдун Батуджа, не привык к подобному обращению. Его слуга спешился и кинулся на зов. Релкин вскарабкался наверх по левой стенке канавы. Он знал, что нанесенная им рана смертельной не была. Однако, если чародей упал, его можно попытаться прикончить.
   Задыхаясь, драконир выбрался наверх и спрятался за куском лавы. Не далее чем в двадцати шагах раб подсаживал хозяина в седло.
   На мгновение звуки боя стихли. Релкин оглянулся – катафракт замедлил движения; теперь он шевелился с трудом. Осмелев, драконы кинулись в атаку, и мечи их адски загрохотали.
   Релкина бросило в жар – его догадка о том, что движет катафрактом, оказалась правильной. Мальчик прицелился и выстрелил. Тетива щелкнула, стрела ударилась о ближайший камень, взмыла в воздух футов на десять и упала, не причинив никому вреда.
   Отбросив порванную тетиву, Релкин стал рыться в кармане в поисках новой.
   К счастью, чародей был совершенно ошеломлен тем, что с ним произошло, и не очень смотрел по сторонам. Сейчас он пытался продеть ногу в стремя, но промахнулся и соскользнул на землю, застигнутый новым приступом боли в плече.
   Пальцы Релкина ловко продели тетиву в отверстия, затянули узлы и натянули.
   Чародей снова попытался занести ногу в стремя. Страшный лязг донесся со склона – это драконы завалили катафракта на спину. Чародей уселся в седло с болезненным вскриком. Затем выпрямился, глубоко вздохнул и случайно взглянул в сторону Релкина, который распластался среди камней на краю канавы.
   Драконир как раз прицелился, но тут его мозг оцепенел, приняв удар колдовской силы. Бесчувственные пальцы успели спустить тетиву перед тем, как черное облако заволокло его разум и он упал навзничь.
   Придя в себя через несколько минут, он обнаружил, что лежит на дне канавы, а Свейн щиплет его за щеку и легонько похлопывает по лицу.
   – Достаточно! – Релкин ощупал голову, на руке осталась кровь. Голова кружилась от удара. Он помнил, что выпустил стрелу. Достигла ли она цели?
   – Проклятый куошит, что ты делаешь?
   – Не знаю. Думаю, пытаюсь встать. Все куда-то пропало.
   – Все окончательно исчезнет, как только чародей посмотрит на нас еще раз. – Свейн помог ему подняться на ноги.
   – Надолго я отключился?
   – Чуть не навсегда. Давай-ка лучше поторопимся.
   – Значит, я все-таки попал в него; похоже, он плохо ориентируется, иначе уже давно прикончил бы нас.
   – Давай лучше вернемся к ребятам. Они побежали обратно на звук драконьих мечей, звенящих о металл.
   Драконы опрокинули катафракта и осыпали ударами. Но только Экатор был способен рассечь заколдованную бронированную поверхность. И даже Экатор не мог отрубить монстру хотя бы одну конечность.
   Релкин взглянул вниз – чародей был уже в седле, но сидел сгорбившись и явно шатался. Но вот он сосредоточился, поднял голову, «и сила снова начала вливаться в катафракта. Тот повернулся и попытался подняться на ноги.
   Релкин прокричал дракониру Финсу:
   – Скиньте на него эту скалу, тогда он остановится. Пурпурно-Зеленый посмотрел на утес:
   – Ты прав.
   И полез наверх. Несколько драконов бросились ему на помощь, оставив Альсебру и Базила рубить катафракта, не позволяя ему подняться. Экатор в очередной раз погрузился на фут в броневую пластину. Искусственное чудовище продолжало двигаться, хотя и содрогнулось, когда Базил вырвал кусок металла, освобождая клинок.
   Пурпурно-Зеленый со страшным ревом надавил на основание утеса. Один за другим присоединялись подоспевшие драконы, И скоро двадцать тонн мускулов объединенным усилием сдвинули камень с места. Зубец дернулся, приподнялся и поехал.
   Крики драконопасов предупредили Базила и Альсебру, и те разбежались, увязая ногами в вулканическом пепле.
   Катафракт заметил свою гибель слишком поздно и попытался отойти назад. Драконы были уже в безопасности, чародей с ненавистью закричал, и утес обрушился прямо на монстра.
   Огромный камень разбил корпус катафракта, сплющил его шлем, выбил меч из рук и потащил тяжелое тело вниз по склону. От удара во все стороны брызнули булыжники, в том числе и в сторону самого чародея. Раб-шталмейстер был сброшен с лошади и насмерть прибит одним из небольших камней.
   Крупные валуны, посыпавшиеся с вершины вместе со скалой, обрушились на сам замок.
   Раздался ужасный грохот, и башня превратилась в руины. Куски высокой стены рассыпались облаками пыли. Крики ужаса поднялись над развалинами.
   Чародей, скорчившись в седле, поскакал вниз и скрылся в туче дыма и пыли, клубящейся за разрушенными воротами.
   Неподалеку стоял еще один утес, который можно было скинуть на замок. Он был больше, выше и, соответственно, тяжелее двух первых. Люди внимательно осмотрели его, и дракониру Финсу с Мануэлем одновременно пришла в голову одна и та же мысль. У самого основания каменной глыбы была широкая щель, и если бы удалось найти обломок, который можно использовать как рычаг, они сумели бы раскачать весь утес.
   По счастью, не более чем в пяти ярдах от них лежала груда обломков скалы, вылетевших в свое время из пасти вулкана.
   Пурпурно-Зеленый, Чектор и молодой медношкурый Финвей притащили один из них. Формой камень напоминал кусок пирога. Его просунули в щель у основания гигантского лавового блока.
   Потом все драконы разом налегли на рычаг.
   Утес зашатался и наклонился. И тут узкий конец рычага отломился. Драконы с громкими проклятиями попадали в пыльный пепел. Потом они встали на ноги, подобрали то, что осталось от плоского обломка, и снова установили. Честно говоря, рычаг стал даже лучше, потеряв пару лишних зубцов – теперь он был покрепче.
   Снова драконы навалились на камень, и утес зашатался. Они давили и давили на рычаг каждой унцией своих громадных тел, и медленно утес стал поддаваться. Дюйм за дюймом он сползал с основания, пыль и мелкие камешки полетели в разные стороны. И вот наконец громкий треск оповестил всех об успехе, с вершины утеса сорвалась каменная глыба, а затем рухнуло и все остальное. Огромные куски скалы покатились по склону, подскочили в воздух и опустились на замок, сровняв его с землей. Туча дыма поднялась из развалин.
   Люди, порабощенные чародеем, закричали от радости. Они были свободны. Среди тех, кто кинулся к драконам и драконопасам и в изнеможении опустился на землю у ног спасителей, оказалось несколько уцелевших кунфшонцев.
   – Спасены! Мы спасены, приятели-моряки…
   Еще одно здание с каменным грохотом обрушилось во дворе замка. Дым сгустился. И вслед за этим в небо взвилась вдруг летучая рукх-мышь, вылетевшая из устоявшей башенки рядом с зияющей пастью ворот. На спине рукх-мыши виднелась сгорбленная фигурка. Крылатое чудовище издало последний крик, полный горечи и ненависти, и умчалось на север.
   Уилиджер очнулся на берегу, когда отряд дожидался переправы на корабли. Альсебра несла командира на плечах. Внезапное верещание из-за спины встревожило дракониху, она разжала руки, и командир эскадрона с глухим стуком плюхнулся на землю.
   Уилиджер помнил только начало боя – приближение металлического чудовища, – остальное было для него полнейшей неизвестностью.
   – Что случилось?
   Джак рассказал ему, как развивались события:
   – Вас стукнули хвостом, сэр, и вы были в беспамятстве до сих пор. Мы беспокоились за вас.
   Уилиджер был унижен. Он упустил славу. Попасть под удар хвоста – самое последнее дело для драконопаса. Уилиджер уже знал это, он и драконьего столбняка избегать научился. Битва прошла без него, и чародея эти мальчишки уничтожили самостоятельно.
   В груди Уилиджера поднялось отчаяние, смешанное с холодной ненавистью к собственным драконопасам.

Глава 16

   Избавившись от хватки чародея, корабли устремились к тропикам, погоняемые северными ветрами. Затем, однако, они снова замедлили ход, достигнув штилевых широт. Прошли недели.
   Тропические воды, над которыми поднимался пар, тянулись на многие мили вокруг. Паруса беспомощно повисли на мачтах. Жара опустилась на суда, словно живое существо, давя под собой все. Драконы помрачнели, питьевая вода протухла, и отчаяние снова поселилось в сердцах.
   На поверхности ровного зеленого моря курился теплый туман. Корабли флота, словно призраки, проступали из марева. В такой влажности люди покрывались потом, даже когда не шевелились, а воду приходилось строго нормировать. Уже несколько недель с неба не падало ни капли дождя, и рассчитывать можно было только на старые запасы, но от длительного хранения в бочках вода испортилась и зацвела.
   Жара повергла Уилиджера в такое уныние, что ему пришлось лечь в лазарет для прохождения интенсивного курса лечения депрессии.
   Это как нельзя больше радовало драконопасов Сто девятого. После своего не слишком удачного дебюта в сцене боя на острове Чародея Уилиджер стал невыносим, он превратил жизнь подчиненных в ад. Проверки следовали одна за другой, за малейшую провинность назначались бесконечные часы нарядов вне очереди.
   Впрочем, Уилиджер был только одним из зол. Флот уже несколько недель находился в штилевой полосе, в невыносимой жаре и сырости, легкие дуновения ветерка мало меняли ситуацию, почти не наполняя паруса. Иногда корабли не двигались по несколько дней, пока вонь от испражнений тысяч людей не вынуждала капитана спускать шлюпки, и гребцы оттаскивали судно на чистую воду.
   Драконы были раздражены, и работать с ними было трудно. Некоторые еще не залечили раны после сражения с катафрактом, и им приходилось менять повязки через каждые три-четыре часа, заново дезинфицируя раны. Драконы принимали процедуры с большим неудовольствием и руганью. Но драконопасы слишком хорошо понимали, что сейчас не время ссориться, что нельзя обижаться на вивернов и давать волю эмоциям можно только в разговорах друг с другом.
   На борту «Ячменя» отношения были напряженными. Еще одного солдата высекли за попытку изнасилования. На этот раз ситуация была сложнее, так как прямых свидетелей преступления не было, за исключением подруги предполагаемой жертвы. Обвиняемый клялся в невиновности даже под плетями. После этого случая вражда между военными и экипажем возросла до небывалых масштабов.
   Кроме того, всех нервировала явно нарастающая тревога среди высших командиров. Совещания в роскошной комнате для заседаний адмирала Кранкса происходили почти ежедневно.
   Полоса штиля была мало предсказуема в это время года – глубокой зимы в северном полушарии. Воздух неделями стоял неподвижно, то же самое происходило и с водой. Колдунья Эндисия испробовала несколько погодных заклинаний. Каждое утро гудел ее барабан, сзывая облака. Облака и вправду явились, но дождя не принесли, лишь окрасили небо в серый цвет, чем довели жару и влажность до совершенно адского уровня.
   И пришел день самый невыносимый из прожитых. Жара и давление казались беспредельными.
   После полудня Релкин закончил носить воду для дракона и вышел отдохнуть на верхнюю палубу, где уже сидели маленький Джак и Мануэль. Беседа их вертелась вокруг чудес континента Эйго, к которому они шли. Эйго был мифическим континентом. Про него в Аргонате было известно мало, за исключением того, что в древних джунглях живут люди с черной кожей и страшные чудовища.
   Мануэль знал чуть больше других, он закончил академический курс и сдал экзамен на должность драконира.
   – Думаю, странно будет увидеть людей, сожженных до черноты солнцем, – сказал маленький Джак.
   – Привыкнешь, – отозвался Релкин, во множестве повидавший темнокожий народ Урдха и достаточно быстро привыкший к нему.
   Джак хихикнул:
   – Интересно, на что похожи их женщины.
   Релкин хлопнул его по плечу:
   – Подобные мысли заведут тебя в неприятности, парень!
   – Как думаешь, мы тоже покажемся им странными – белые везде, кроме тех мест, где нас опалило солнце? Может, они испугаются нас? Может, они захотят нас поймать и посадить в клетки, чтобы лучше рассмотреть?
   – Может быть, – сказал Мануэль, – по этой причине драконьим мальчикам лучше не отлучаться из лагеря.
   – А что, если мы им понравимся? Что, если мы покажемся им сказкой, какой они до сих пор не видели? В таком случае их женщины будут нами очень интересоваться.
   – Уилиджер оторвет тебе голову, если ты уйдешь из лагеря без разрешения.
   – Ох, Мануэль, вечно ты хочешь жить по-книжному.
   – Ты же знаешь, Джак, что скорее найдешь в их обычаях больше дьявольского.
   – Релкин прав, Джак, – сказал Мануэль, – народ Эйго свиреп, его люди известны своей жестокостью.
   – Ладно-ладно, ничего не буду делать, только маршировать, драться, есть и спать, но вы должны пообещать то же самое!
   Релкин обычно с досадой относился к своей полковой славе сердцееда, возникшей из-за его приключений с принцессой Урдха и знаменитого романа с Эйлсой, дочерью Ранара из клана Ваттель. Поэтому он просто понимающе улыбнулся в ответ на слова мальчика.
   Мануэль, как всегда, знал больше:
   – У тебя просто не будет времени на романы с местными женщинами. Я слышал, что, как только мы высадимся, сразу же погрузимся на речные корабли и пойдем вверх по течению. Нельзя терять времени, каждая минута на счету.
   Джак скривился:
   – Я уже устал от кораблей. В самом деле, устал от этого судна.
   – Наша обязанность – служить, не думая о том, что нам нравится.
   Эти слова напомнили Джаку о любимой теме:
   – Я слышал, что мы пойдем в глубь континента. Там, говорят, есть море. Мануэль кивнул:
   – Мы пойдем в воды Наба, как его называют. Великого Наба. Я думаю, это слово означает «вода» на крэхинском языке.
   – И там живут морские чудовища?
   – Так говорят легенды.
   – Интересно, похожи ли они на вивернов? Виверны ведь в некотором роде морские чудовища, если понимаете, что я имею в виду.
   Мануэль подтвердил:
   – Некоторые учителя утверждают, что морские чудовища были предками драконов-вивернов.
   Разговоры о вивернах и морских чудовищах действовали Релкину на нервы. Его доверие к собственному дракону было подорвано странной выходкой с жестокой рыбой. О чем он думал, его дракон? Он вообще задумывался, что будет, если его поймают? Релкин перевел взгляд на массивный силуэт «Картофеля», выступающий из марева.
   И затаил дыхание. В тумане, окружающем корабль, произошла какая-то подвижка, и вдруг паруса на топе округлились.
   Потом первый порыв ветра коснулся и нижних полотнищ, огромные паруса «Ячменя» с шумом развернулись.
   – Ветер! – выдохнул Джак.
   – Похоже на то, – отозвался Релкин, смотревший, как туман со стороны «Картофеля» быстро рассеивается.
   – Ну и ладно, – сказал Мануэль, – глядишь, и вправду дойдем в конце концов до Эйго.
   Легкое движение воздуха затихло на несколько минут, чтобы потом превратиться в сильный устойчивый ветер. Туман растаял, ровное море покрылось рябью, перешедшей в волнение. За час странная зыбь сменилась большими волнами. Ветерок стал ветром, неуклонно крепнущим, дующим с востока.
   С востока пришли гигантские водяные валы, белые корабли заплясали на их гребнях.
   Экипаж встревоженно переговаривался, а капитан Олинас проводила большую часть времени на рее бизани, разглядывая восточный горизонт в подзорную трубу.
   Ветер слегка изменил направление – подул с юго-востока, но теперь он стал порывистым, засвистел в снастях, потом вдруг снова стих до ласкового бриза.
   Волны продолжали катиться, но теперь это были настоящие океанские валы с белыми гребнями. Море переменилось невероятно; теперь это было что-то громадное и грозное.
   Спустилась ночь, ветер перерос в бурю. Корабли несли теперь только жалкие лоскутки штормовых парусов, свернув все остальные. Вокруг бушевали белоголовые волны, они поднимали корабли на гребни и сбрасывали с тридцати-сорокафутового обрыва, вбивая в воду по палубу.
   К самым слабым легионерам вернулась морская болезнь. Командир эскадрона Уилиджер не появлялся на людях, и драконопасы, теперь в большинстве не подверженные морской болезни, проводили как можно больше времени на верхней палубе, наблюдая за взбесившимся, морем.
   Взошла луна, проглянула сквозь волнистые облака, несущиеся по небу к северу. Они шли почти на уровне моря, перпендикулярно направлению ветра, относившего корабли к западу.
   Впрочем, такое положение продлилось недолго, и капитан приказала прибавить паруса, так как ветер подул почти точно с юга. Он быстро окреп, и палубы окутались пеленой брызг и пены.
   Капитан Олинас держала короткий совет с адмиралом Кранксом. Потом огнями передали приказ на «Картофель» и «Овес», теперь единственно находящиеся в поле зрения. Те передали приказ дальше – кораблям, находящимся уже за линией горизонта. Олинас предположила, что ночью они окажутся на краю урагана. Она была уверена, что ураган не пройдет через них, а отклонится к северу, потом повернет и уйдет на северо-восток, – к Опасному мысу и заливу Урдха.
   Уверенность ее основывалась на движении облаков, ветра и волн и богатом опыте плавания в мировом океане.
   Все корабли развернулись к западу. На тот случай, если кто-нибудь собьется с курса, назначили место встречи у Водяного острова, лежащего в трех сотнях миль. Флот должен был собраться там как можно скорее.
   С наступлением ночной вахты море продолжало бушевать, ветер усилился, но ранним утром налетел неожиданный шквал, и белые корабли, пытавшиеся подчиниться ветру и заскользить поперек волн, едва не легли набок. «Ячмень» задрожал так сильно, что проснулись даже крепко спавшие драконопасы, чьи гамаки просто вывернули мальчишек на пол. Только драконы продолжали спать как ни в чем не бывало.
   Релкин выбрался на палубу сразу после восхода и обнаружил «Ячмень» пляшущим на огромных волнах в окружении фонтанов брызг, поднимавшихся высоко над палубой. Впрочем, тучи разошлись, ярко сияло солнце. Оглянувшись, Релкин увидел далекое нагромождение облаков на восточном горизонте.
   В миле позади шел старина «Картофель», за ним виднелись паруса «Овса». На юге Релкин увидел «Сахар» и небольшой кораблик, который не смог опознать. Он спросил моряка, с которым был в хороших отношениях, и тот ответил, что это фрегат «Флейта» и что флот уцелел весь. Больше того, пропустив ураган к северо-востоку, они теперь в безопасности даже от пограничных вихрей и с каждым часом уходят все дальше. Капитан отправилась отдыхать после долгой вахты и теперь крепко спит. Весь день корабли продолжали идти под всеми парусами к западу, подгоняемые сильным восточным ветром, усилившимся после полудня.
   К концу дня впередсмотрящий с топа грот-мачты известил капитана Олинас о том, что «Флейта», идущая с северо-запада от них, просигналила: «Земля!» «Ячмень» взял рифы и лег на новый курс.

Глава 17

   Водяной остров тоже был вулканическим пиком, на этот раз с двумя вершинами, сильно изъеденными эрозией, так как давно не было извержений. Широкий коралловый риф окружал остров, наводя на мысли о буйной растительности и немногочисленных жителях-рыбаках.
   Флот выстроился в линию за «Флейтой», вошедшей в лагуну и объявившей о безопасности. Затем, возглавляемые «Ячменем», белые корабли осторожно прошли S-образный канал, ведущий внутрь лагуны.
   Там они бросили якоря и сразу же послали шлюпки с приветственной делегацией местному вождю. Огромное число долбленых каноэ принесли белым кораблям приглашение быть гостями, а также фрукты и напитки. Туземцы были высокими, стройными и приветливыми. Давняя дружба связывала их с белыми кораблями. Моряки Кунфшона всегда платили за воду, которую брали на острове, и хорошо относились к островитянам. Тем не менее командование легиона провело беседу с солдатами прежде, чем нога первого из них ступила на берег. Им было ведено следить да поведением. В частности, нужно было оставить всякие мысли о туземных женщинах и не прикасаться к «пульджи» – успокаивающему наркотику, популярному в южном полушарии Рителта. Туземцы активно употребляли этот навевающий сны напиток, но людей непривычных к нему он приводил в помешательство, при котором несчастным казалось, что их поедают насекомые или преследуют люди с червивыми лицами. Каждого легионера, нарушившего запрет, ожидало наказание плетями.
   Солдатам снова и снова повторяли, что зашли они сюда ненадолго и по делу: нужно пополнить запасы питьевой воды и свежих овощей; слишком много времени потеряно в штилевой полосе, и теперь адмирал Кранкс старается наверстать упущенное.
   В то же время командиры понимали, что люди заслужили хотя бы короткий отдых на берегу, на теплом песке кораллового пляжа внутри лагуны. На берег отпускали партиями по сто человек под бдительным надзором сержантов и лейтенантов, готовых арестовать каждого, кто покинет отведенную территорию.
   Естественно, возможность размять ноги появилась в первую очередь у драконопасов, отправившихся вместе со своими драконами за водой.
   Место, где родник вливался в кристально чистое озеро, было прелестным уголком, царством буйной тропической растительности. Огромные камедные деревья поросли белыми и розовыми орхидеями вперемежку с громадными лиловыми цветками лиан. Высокие грациозные пальмы покачивались под легким ветерком, а само озерцо покоилось на белом коралловом песке.
   Драконы радостно загомонили, когда пересекли небольшой ручеек и оказались на берегу этого озера. Не долго думая, они нырнули в благодатную чистую воду. Ручеек вытекал из озера прямо в лагуну, где стояла флотилия шлюпок и полубаркасов, переправивших пустые бочки к устью – дальше они не могли пройти из-за вала камней и песка, перегораживающего поток.
   Драконы должны были переносить бочки через озерцо, наполнять в роднике, затем относить обратно и грузить на борт.
   После тропической жары и зловония виверны наслаждались холодной свежей водой. Они грузили тяжелые бочки, собираясь вчетвером, а в обратную сторону плыли налегке, весело плескаясь.
   Пара драконов легко справляется с работой десяти-двадцати человек. Вскоре вокруг них собралась толпа восхищенных и возбужденных туземцев. Островитяне никогда раньше не видели аргонатских вивернов, хотя слышали о них много рассказов и легенд.
   Теперь драконов постоянно окружала цепочка зевак, наблюдающих за их работой. Собственно, драконы были только поводом – люди вообще любят наблюдать, как трудятся другие, при этом стараясь делать как можно меньше. А работы, между прочим, был непочатый край. Каждый большой корабль нес сотни тонн питьевой воды, и наполнять все емкости было довольно долгим занятием. Требовалось никак не меньше нескольких дней.
   Виверны работали в озере по два часа, прерываясь для трапез, во время которых поглощали огромное количество еды – стирабута и акха. Драконопасы очищали для подопечных ананасы, а те лопали экзотические плоды пригоршнями, как виноград. На ночь их отряд остался на берегу вместе с несколькими сотнями особо доверенных легионеров. Помня о категорическом запрете на плавание в океане, драконий эскадрон разбил лагерь у самого родника, чтобы быть поближе к пресной воде и подальше от соблазна лагуны.
   Драконопасы весь день собирали хворост, жгли костры, закупали у местных жителей свежую рыбу. Тяжело проработав весь день, виверны ели, как титаны, и один за другим опустошали бочонки местного «пива», которое приготовлялось из пулки – фрукта с пушистой кожурой и бледно-зеленой мякотью. Хотя драконы предпочли бы аргонатский эль, они с радостью выпили предложенный напиток и затянули песни.