Страница:
— Все сама сделала, — гордо ответила Аделаида — Хотя, если честно, Тоуб мне помогал.
— Ты уверена, что нас не могут подслушать? — спросила Лейла — Такая нуль-зона — лучшая из возможных, — заверила ее Мелисса. — Уж ты мне поверь, я их много строила.
Лейла подняла бровь.
— Значит, все, что мы сейчас скажем, останется между нами?
Аделаида и Мелисса инстинктивно переглянулись. Лейла не доверяет им? Все-таки они — Фанданы, а она — Халифи.
— Ну… — начала Аделаида.
— Вам нужна моя помощь, я правильно поняла?
— Да, — не стала хитрить Аделаида. — Нам нужна аудиенция у Ибрагима. Надо начать переговоры о недовольстве в Креслах, иначе…
— Грянет давно предсказанное восстание? — Лейла пожала плечами. — Боюсь, что это предусмотрено загодя. И не думаю, что Ибрагима очень уж беспокоит эта маленькая шарада.
Аделаида и Мелисса снова переглянулись. Да, это была принцесса Халифи.
— Но если будет восстание, многие погибнут Мы должны это предотвратить, — мягко сказала Аделаида.
Лейла медленно кивнула. Неужели она теперь такая, как и вся ее семья?
— Да, конечно, вы правы. — Она подняла глаза. — Что я могу сделать?
— Ты можешь отвести нас к Расу Ордеру? Мы бы поговорили с ним. Он всегда казался вполне разумным человеком.
— Вы правы. Рас довольно разумный человек что очень необычно в моей семье. Но вы же все знаете о моей семье, не так ли? Вы изучали нас годами Аделаида слабо улыбнулась, пожав плечами в ответ:
— Ну, в общем, да. Пришлось в силу обстоятельств.
— Предмет изучения не самый приятный, — принужденно улыбнулась Лейла. — И вы, несомненно, знаете о моем унижении, о моем, так скажем, наказании за то, что я жила с Дэйном?
Мелисса подняла брови в неподдельном изумлении.
Что же они сделали с непокорной принцессой? Халифи на все способны. Всем были отлично известны страшные рассказы о варварских ограничениях, которым подвергались женщины Халифи.
— Да, дорогие мои, вот это я, принцесса крови, и мне дали этот жалкий номер в гаремном квартале. Вы представить себе не можете, какое это оскорбление! Я — отверженная, и говорить со мной никто не станет.
Мелисса фыркнула: могло быть и хуже.
— Может быть, мы можем себе представить, — сказала Аделаида спокойным голосом.
Лейла кивнула. Эти, может быть, и могут. Фанданы теперь тоже были унижены. Это уже не был тот могучий клан Фанданов, что правил прежде в системе Урана.
— Да… — сказала Лейла, собираясь с мыслями. — Так или иначе ни с кем из вас я уже сто лет не виделась.
Она запнулась, будто бы что-то преодолевая, и в глазах ее появилась тревога.
— Как он там? Я хочу сказать, как там Дэйн?
Аделаида и Мелисса снова переглянулись. Значит, она не слыхала?
— Так ты ничего не знаешь? Лейла покачала головой. Аделаида проглотила комок и сказала:
— Дэйн подрался на Зеленой палубе с молодчиками Халифи. Они убили его и спустили в утилизатор.
Лейла побледнела. Белые пальцы взметнулись к губам. Из глаз покатились слезы.
Лейла все еще любила Дэйна. И было ясно, что она очень далека от внешнего мира в уютном коконе богатства на Пурпурном уровне.
— Нет, я ничего не знала, — сказала принцесса охрипшим голосом. Она судорожно вздохнула. — Извините меня. Я не могла этого ожидать.
— Прости, — сказала Аделаида, — я думала, ты знаешь. Он уже больше года как погиб.
— Нет, я… — По щекам Лейлы катились слезы. Наступило долгое неловкое молчание, прерываемое только ее тихими всхлипами. — Мне никто ничего не рассказывает!
Лейлу даже удивило, что ее так ранила гибель Дэйна. Она уже думала, что его забыла, что для нее он — просто человек, каких много. Просто отчаявшийся, разбитый, уничтоженный человек.
Наконец она овладела собой настолько, что смогла продолжать:
— Я прошу прощения. Вы понимаете, для меня это просто шок.
— Мы понимаем, — ответила Аделаида. — Жаль, что мы тебе вовремя не сообщили. Но мы так давно не виделись, и я была уверена, что тебе сказали.
— Увы, у меня очень мало связи с прежней жизнью. Фактически я пленница, и потом… — Она запнулась. Лицо ее было бледно-серым. — Я оставила надежду, что его можно спасти. Слишком далеко зашло…
Она не смогла закончить. И снова они ждали в молчании. Наконец Лейла заговорила:
— Извините, я знаю, у нас мало времени, и у нас есть другие дела. Свое горе я буду переживать потом, одна.
Аделаида внимательно посмотрела на Лейлу. Она никогда не понимала ни ее, ни причин, по которым она из всех людей выбрала Дэйна Фандана. Они были так непохожи, почти всегда стремились к разному. Но Аделаида неизменно чувствовала мощь той любви, которую они друг к другу питали. Она видела, что это неодолимо, как стихийная сила. Иногда она даже завидовала.
— Хорошо, я поговорю с Расом Ордером. Но Ибрагим — это совсем другое. Он очень немногих к себе допускает.
— Он должен нас услышать! Нельзя допустить, чтобы разразилась война.
— Ибрагим может не счесть это столь важным. Он признает лишь переговоры с позиции несокрушимой силы.
— Мы сможем убедить его в обратном.
— Сомневаюсь, что это возможно. И если кто-нибудь вообще может вам помочь, то это Рас Ордер. Аделаида посмотрела на свои руки.
— Что-нибудь еще? — спросила Лейла.
— Да, — ответила Мелисса. — К нам доходят лишь слухи о планах Ибрагима. И любая достоверная информация была бы очень полезна для наших расчетов.
Лейла красноречиво пожала плечами.
— Из всех членов семьи я — последняя, кому Ибрагим стал бы доверять свои планы, но что касается его намерений, их трудно было бы не понять. Новым Миром будут править Халифи.
— Всей планетой?
— Абсолютно. На планету будут допущены только самые податливые, самые соблазнительные, самые послушные.
— Ты уверена?
— Это известно всем, даже там, где я живу, — в гареме.
— Я слыхала, что в гареме все часто становится известно раньше, чем в других местах, — заметила Мелисса.
Лейла повернулась к ней с горькой улыбкой:
— Это, моя милая, в классическом гареме. Но братья Халифи живут уже очень долго и слишком стары для секса. Как бы там ни было, в гареме ходят лишь не очень важные секреты. Так что если я что-то знаю, то лишь то, что знают все на Пурпурном уровне.
— А что будет с остальными, со всеми нами? — спросила Мелисса.
— Я думаю, что корабль превратят в тюрьму на орбите. Нежелательных людей можно держать здесь вечно.
— Они настолько уверены в своих силах?
— А ты бы не была уверена? У них пятьдесят специально выведенных охранников. Эти люди хорошо вооружены и отлично владеют оружием.
Держа под контролем обитаемую зону, братья держат вас в кулаке.
— Потому что они в любой момент могут отключить воздух?
— Именно так, — сказала Лейла, оглядев Мелиссу оценивающим взглядом.
Мелисса придержала язык. Может быть, выход и был, и они с Аделаидой его обсуждали, но сейчас о нем говорить не следовало. Во всяком случае, в присутствии Халифи.
— Нет, — продолжала Лейла, — это безнадежно. Ваше восстание будет подавлено, зато у Ибрагима появится повод.
— Тогда еще важнее попытаться поговорить с Ибрагимом и предотвратить восстание.
— Я понимаю. Мы должны попробовать — слишком много жизней поставлено на карту.
Как только Лейла вышла за дверь, Мелисса повернулась к Аделаиде.
— Настало время подумать о нашей последней возможности, — тихо сказала она.
Аделаида задумалась. Действительно ли другого выхода нет?
Мелисса стала терять терпение, что вообще было в ее характере.
— Послушай, Аделаида, нельзя дальше откладывать. Кресла в любой момент взбунтуются. Они обречены на поражение, а тогда будет поздно.
— Да, но это риск.
— Мы не имеем права бояться риска. Я пойду. Хидео пойдет со мной.
— Ты слишком в этом уверена.
— Хидео пойдет. Если нужно будет, я его заставлю.
Глава 25
Глава 26
— Ты уверена, что нас не могут подслушать? — спросила Лейла — Такая нуль-зона — лучшая из возможных, — заверила ее Мелисса. — Уж ты мне поверь, я их много строила.
Лейла подняла бровь.
— Значит, все, что мы сейчас скажем, останется между нами?
Аделаида и Мелисса инстинктивно переглянулись. Лейла не доверяет им? Все-таки они — Фанданы, а она — Халифи.
— Ну… — начала Аделаида.
— Вам нужна моя помощь, я правильно поняла?
— Да, — не стала хитрить Аделаида. — Нам нужна аудиенция у Ибрагима. Надо начать переговоры о недовольстве в Креслах, иначе…
— Грянет давно предсказанное восстание? — Лейла пожала плечами. — Боюсь, что это предусмотрено загодя. И не думаю, что Ибрагима очень уж беспокоит эта маленькая шарада.
Аделаида и Мелисса снова переглянулись. Да, это была принцесса Халифи.
— Но если будет восстание, многие погибнут Мы должны это предотвратить, — мягко сказала Аделаида.
Лейла медленно кивнула. Неужели она теперь такая, как и вся ее семья?
— Да, конечно, вы правы. — Она подняла глаза. — Что я могу сделать?
— Ты можешь отвести нас к Расу Ордеру? Мы бы поговорили с ним. Он всегда казался вполне разумным человеком.
— Вы правы. Рас довольно разумный человек что очень необычно в моей семье. Но вы же все знаете о моей семье, не так ли? Вы изучали нас годами Аделаида слабо улыбнулась, пожав плечами в ответ:
— Ну, в общем, да. Пришлось в силу обстоятельств.
— Предмет изучения не самый приятный, — принужденно улыбнулась Лейла. — И вы, несомненно, знаете о моем унижении, о моем, так скажем, наказании за то, что я жила с Дэйном?
Мелисса подняла брови в неподдельном изумлении.
Что же они сделали с непокорной принцессой? Халифи на все способны. Всем были отлично известны страшные рассказы о варварских ограничениях, которым подвергались женщины Халифи.
— Да, дорогие мои, вот это я, принцесса крови, и мне дали этот жалкий номер в гаремном квартале. Вы представить себе не можете, какое это оскорбление! Я — отверженная, и говорить со мной никто не станет.
Мелисса фыркнула: могло быть и хуже.
— Может быть, мы можем себе представить, — сказала Аделаида спокойным голосом.
Лейла кивнула. Эти, может быть, и могут. Фанданы теперь тоже были унижены. Это уже не был тот могучий клан Фанданов, что правил прежде в системе Урана.
— Да… — сказала Лейла, собираясь с мыслями. — Так или иначе ни с кем из вас я уже сто лет не виделась.
Она запнулась, будто бы что-то преодолевая, и в глазах ее появилась тревога.
— Как он там? Я хочу сказать, как там Дэйн?
Аделаида и Мелисса снова переглянулись. Значит, она не слыхала?
— Так ты ничего не знаешь? Лейла покачала головой. Аделаида проглотила комок и сказала:
— Дэйн подрался на Зеленой палубе с молодчиками Халифи. Они убили его и спустили в утилизатор.
Лейла побледнела. Белые пальцы взметнулись к губам. Из глаз покатились слезы.
Лейла все еще любила Дэйна. И было ясно, что она очень далека от внешнего мира в уютном коконе богатства на Пурпурном уровне.
— Нет, я ничего не знала, — сказала принцесса охрипшим голосом. Она судорожно вздохнула. — Извините меня. Я не могла этого ожидать.
— Прости, — сказала Аделаида, — я думала, ты знаешь. Он уже больше года как погиб.
— Нет, я… — По щекам Лейлы катились слезы. Наступило долгое неловкое молчание, прерываемое только ее тихими всхлипами. — Мне никто ничего не рассказывает!
Лейлу даже удивило, что ее так ранила гибель Дэйна. Она уже думала, что его забыла, что для нее он — просто человек, каких много. Просто отчаявшийся, разбитый, уничтоженный человек.
Наконец она овладела собой настолько, что смогла продолжать:
— Я прошу прощения. Вы понимаете, для меня это просто шок.
— Мы понимаем, — ответила Аделаида. — Жаль, что мы тебе вовремя не сообщили. Но мы так давно не виделись, и я была уверена, что тебе сказали.
— Увы, у меня очень мало связи с прежней жизнью. Фактически я пленница, и потом… — Она запнулась. Лицо ее было бледно-серым. — Я оставила надежду, что его можно спасти. Слишком далеко зашло…
Она не смогла закончить. И снова они ждали в молчании. Наконец Лейла заговорила:
— Извините, я знаю, у нас мало времени, и у нас есть другие дела. Свое горе я буду переживать потом, одна.
Аделаида внимательно посмотрела на Лейлу. Она никогда не понимала ни ее, ни причин, по которым она из всех людей выбрала Дэйна Фандана. Они были так непохожи, почти всегда стремились к разному. Но Аделаида неизменно чувствовала мощь той любви, которую они друг к другу питали. Она видела, что это неодолимо, как стихийная сила. Иногда она даже завидовала.
— Хорошо, я поговорю с Расом Ордером. Но Ибрагим — это совсем другое. Он очень немногих к себе допускает.
— Он должен нас услышать! Нельзя допустить, чтобы разразилась война.
— Ибрагим может не счесть это столь важным. Он признает лишь переговоры с позиции несокрушимой силы.
— Мы сможем убедить его в обратном.
— Сомневаюсь, что это возможно. И если кто-нибудь вообще может вам помочь, то это Рас Ордер. Аделаида посмотрела на свои руки.
— Что-нибудь еще? — спросила Лейла.
— Да, — ответила Мелисса. — К нам доходят лишь слухи о планах Ибрагима. И любая достоверная информация была бы очень полезна для наших расчетов.
Лейла красноречиво пожала плечами.
— Из всех членов семьи я — последняя, кому Ибрагим стал бы доверять свои планы, но что касается его намерений, их трудно было бы не понять. Новым Миром будут править Халифи.
— Всей планетой?
— Абсолютно. На планету будут допущены только самые податливые, самые соблазнительные, самые послушные.
— Ты уверена?
— Это известно всем, даже там, где я живу, — в гареме.
— Я слыхала, что в гареме все часто становится известно раньше, чем в других местах, — заметила Мелисса.
Лейла повернулась к ней с горькой улыбкой:
— Это, моя милая, в классическом гареме. Но братья Халифи живут уже очень долго и слишком стары для секса. Как бы там ни было, в гареме ходят лишь не очень важные секреты. Так что если я что-то знаю, то лишь то, что знают все на Пурпурном уровне.
— А что будет с остальными, со всеми нами? — спросила Мелисса.
— Я думаю, что корабль превратят в тюрьму на орбите. Нежелательных людей можно держать здесь вечно.
— Они настолько уверены в своих силах?
— А ты бы не была уверена? У них пятьдесят специально выведенных охранников. Эти люди хорошо вооружены и отлично владеют оружием.
Держа под контролем обитаемую зону, братья держат вас в кулаке.
— Потому что они в любой момент могут отключить воздух?
— Именно так, — сказала Лейла, оглядев Мелиссу оценивающим взглядом.
Мелисса придержала язык. Может быть, выход и был, и они с Аделаидой его обсуждали, но сейчас о нем говорить не следовало. Во всяком случае, в присутствии Халифи.
— Нет, — продолжала Лейла, — это безнадежно. Ваше восстание будет подавлено, зато у Ибрагима появится повод.
— Тогда еще важнее попытаться поговорить с Ибрагимом и предотвратить восстание.
— Я понимаю. Мы должны попробовать — слишком много жизней поставлено на карту.
Как только Лейла вышла за дверь, Мелисса повернулась к Аделаиде.
— Настало время подумать о нашей последней возможности, — тихо сказала она.
Аделаида задумалась. Действительно ли другого выхода нет?
Мелисса стала терять терпение, что вообще было в ее характере.
— Послушай, Аделаида, нельзя дальше откладывать. Кресла в любой момент взбунтуются. Они обречены на поражение, а тогда будет поздно.
— Да, но это риск.
— Мы не имеем права бояться риска. Я пойду. Хидео пойдет со мной.
— Ты слишком в этом уверена.
— Хидео пойдет. Если нужно будет, я его заставлю.
Глава 25
Принц Рас Ордер принял Аделаиду в задней комнате своих апартаментов, темной и тесной. Но он мало что мог ей предложить.
— Я понимаю причины, приведшие вас ко мне, и уважаю их, но боюсь, что вы просите невозможного.
— Почему? Я хочу только поговорить с Ибрагимом. Он не может не видеть необходимости предотвратить кровопролитие!
— Разумеется. Ибрагим — гуманный правитель. Но его ограничивает воля его братьев. Позволить себе проявить слабость он не может.
— Слабость? Предотвратить массовую гибель людей — значит проявить слабость? Простите меня, но я всего лишь Фандан и подобного образа мыслей понять не могу.
— Таков образ мыслей Мерцика. Он человек старой школы и старается подражать знаменитым правителям нашего прошлого.
— Пиратам? Бандитам с астероидов? Прошлое вашей семьи полно кровавых дел и злобного коварства!
Рас Ордер улыбнулся в ответ.
— Такой взгляд на вещи вполне возможен, но в моей семье это считается временем славы.
— Хорошо, но Мерцик — это лишь один голос. А другие? Фарук и Фейсал?
— Они разрываются между обоими путями, но каждый из них ограничен мощными силами, которые на их встречах представлены быть не могут.
— Да? И какими же?
— Для Фарука это его бабушка Калима. И она думает почти как Мерцик. У Фейсала это жена и теща. Фактически у них в этом эксплуатационном комбинате почти треть голосующих акций.
Недоумение Аделаиды от Раса не ускользнуло.
— Да, верно, дом остался позади. Но моя семья по-прежнему решает все дела вот в таких традиционных структурах нашей корпорации.
— Эксплуатационный комбинат… От этих слов кровь застыла в жилах. Халифи решили украсть Новый Мир, точно как Лейла сказала. Она осела в кресле.
— Значит, мы никак не можем это остановить. А когда вы перебьете несколько сотен людей, что дальше?
Рас Ордер принял озабоченный вид.
— Боюсь, что Мерцику удалось навязать свой план сурового обращения с пассажирами.
— Что? Что вы говорите?
— Ну… — Рас смешался, а затем наклонился к ней, включив движением руки звуковую завесу, и прошептал:
— Хочу сказать вам правду. Готовьтесь к самому худшему.
Аделаида задрожала.
— После поражения пассажиры пройдут строгий отбор. И только самые, скажем так — полезные, будут приняты в колонисты Нового Мира.
— А остальные?
— Останутся в Креслах неопределенно долго.
— А повстанцы?
— Зачинщики будут уничтожены, а остальные, скажем так, будут отрабатывать пожизненный срок.
— Вы этого не сделаете! Эти люди все отдали ради «Основателя»!
Рас Ордер протянул руки:
— Поверьте мне, моя семья на это способна. Их понятия цивилизованности не совпадают с вашими.
Аделаида смотрела на принца остановившимся взглядом. Рас Ордер вернул на лицо улыбку и заговорил немного громче:
— Что касается лично вас, то здесь определенно можно кое-что сделать.
Аделаида не отвела взгляда. Рас Ордер сцепил руки под подбородком.
— Может быть, если вы пересмотрите свой ответ на мое предложение, я смогу найти для вас место в моем собственном доме. Таким образом, вам будет гарантировано место в Новом Мире.
Предложение? Какое еще предложение? Аделаида открыла было рот, чтобы спросить, но тут прорезалась память. Рас Ордер предлагал ей составить ему компанию в постели в интереснейшем сеансе курения гашиша и сексуальных отношений. Давным-давно, когда они первый раз были на базе Халифи. Будто в другой жизни.
Аделаида с трудом сглотнула. Вдруг пересохло в горле.
— Мне очень жаль, но я не могу. Я… — Она была не в силах завершить фразу.
Темные глаза Раса Ордера гипнотизировали, манили. Аделаида лишь смотрела на него взглядом раненого животного.
После долгого молчания принц сказал:
— Поверьте, мне тоже очень жаль.
Это прозвучало настолько искренне, что ей стало еще страшнее.
Аделаида неуверенно поднялась и кое-как — будто кто-то ею управлял — выбралась из апартаментов принца.
Придя к себе в каюту, она еле могла говорить. Тоуб поднял глаза от докладов, которыми был занят, и увидел, что Аделаида рыдает возле кровати.
Он подошел к ней и осторожно тронул за плечо.
— Аделаида, что случилось? Ответ был почти неразборчив:
— Она была права. Лейла была права, так все и есть.
Тоуб побледнел. Аделаида снова разразилась слезами и вдруг судорожно обхватила его за шею и прижалась головой к плечу, всхлипывая.
Тоуб, любивший Аделаиду давно и молча, был ошеломлен вихрем чувств, слишком сложных и слишком сильных, чтобы его выдержать. Он плакал и смеялся одновременно и успел только подумать, не сходит ли он с ума.
В Лагере-2 Нового Мира на поверхности планеты кипела работа. Шел «большой скачок», и все группы высадки и большая часть инженерного персонала трудились над строительством лагерей.
Каждые две минуты земля под ногами вздрагивала от взрыва динамитного заряда. Работали «корчеватели».
Рычали и скрежетали бульдозеры, бетоноварки, краны, автосборщики — одни под управлением роботов, другие под прямым наблюдением людей.
Между огромными машинами сновали люди в цветных комбинезонах, занятые тысячами разных работ. На высотах над южным океаном, неподалеку от устья, исследованного впервые командой восемь, поднимался городок.
В центре растущей сетки кубов выдувного бетонита стояли два серебряных купола, крытые прессованными плитами, сделанными из древесины гигантских деревьев. Возле берега варили бетонит машины в виде огромных изумрудных луковиц. Неподалеку выпускал мощные облака дыма завод по выработке прессованных плит.
Вдалеке от зданий и улиц, на краях расчистки, бригады лесорубов сводили лес.
Группы высадки были сорваны с наблюдений — фактически вся научная работа была свернута — и отправлены вырубать лес.
У пил были полотна по двадцать метров длиной, и этого еле-еле хватало. Валить огромные деревья было куда как нелегко. Они фонтанировали соком, пилы со скрежетом заедало.
Но все же они были всего лишь деревянными, а пилы — стальными. Вздрагивал и падал очередной гигант, и тряслась земля. Рвались лианы, падали мелкие деревья, летели осколки — даже в смерти этих деревьев было величие.
Когда на пути вставало гнездо общественных насекомых, то высылали робота с зарядом динамита, а взорванное гнездо забрасывали из минометов газовыми снарядами. Дело это было долгое, расход инсектицидов — чудовищный, и потому быстро ввели в строй химзавод в Лагере-1.
За лесорубами шли корчеватели. От деревьев оставались огромные пни, полные густого, липкого сока. Для переработки их в пульпу и осколки требовалось много тяжелых взрывов, и лишь экскаваторы могли потом вынуть осколки. Сок очень быстро обволакивал машины резиноподобной массой, и пришлось создать специальные бригады только для чистки машин.
Взрывы, визжание пил, рокот бульдозеров не смолкали круглые сутки — Халифи гнали рабочих, желая построить лагерь в рекордный срок. План самого лагеря, как и конструкция машин, был разработан, разумеется, Фанданами, но вместо того, чтобы использовать постройки под нужды ученых, Халифи планировали их под свою временную резиденцию.
Ибрагим решил форсировать программу колонизации. К ближайшим холмам проложили дороги, и там уже шла расчистка под дворцы. Халифи любили жить просторно. И еще они хотели быть подальше от того взрыва, что неотвратимо назревал на борту «Основателя».
К счастью, стало легко набирать бойцов из подразделений бывших десантников. У Халифи появился еще повод для веселья — эти собаки будут грызть друг другу глотки за право стать рабами!
Команда-восемь после своего первого и последнего задания была расформирована. Флекер возглавил бригаду корчевщиков, куда включили кое-кого из его бывшей группы высадки. На сборных роботорамах работали Траск и молчаливый Стрэнг. Рамы с трехсотсильными моторами использовались для крепления буров, вгрызавшихся на десять футов в древесину пней.
В эти отверстия Флекер и Гувек закладывали динамитные шашки, а Им Сон проталкивала их вглубь длинным стержнем.
Обрабатывая пни по четырем секторам, они разбивали их один за другим, оставляя на месте каждого пня четырехлучевой кратер глубиной пятнадцать футов, наполненный пульпой и осколками дерева.
Такая работа в непрестанной влажной жаре была и без того тяжелой, но Халифи к тому же задали ускоренный темп, и каждый отрабатывал две восьмичасовые смены в сутки. И в результате выматывался до упаду.
А беднягу Флекера терзала еще и душевная боль. Ненависть к Халифи стала его манией. Во снах ему виделось, как он убивает принцев одного за другим самыми ужасными способами. В других снах все было наоборот.
После катастрофической экспедиции команды-восемь на Проминенс-46 трое ее членов попали в госпиталь, и команда официально прекратила свое существование.
Бурное объяснение Флекера с Хидео Тагоми привело его на два дня в карцер. Потом его выпустили, все еще бледного и дрожащего от гнева.
Он узнал о двух девушках-биологах, которых похитили охранники Халифи и которых Халифи отказались отпустить. Затем прошел слух, что в горных долинах пропала целая экспедиция.
Флекер теперь знал, что Халифи собираются править самыми древними методами, неизменными со времен Шумера. Поставить ногу на шею всем и каждому и держать так вечно.
В любой момент Флекер ждал ареста. Затем ему стало казаться, что его выбросят через шлюз. И когда была объявлена программа ускоренного строительства лагеря, он удивился, узнав, что Халифи все еще считают его офицером. Он получил приказ вернуться на службу и немедленно был направлен на курсы корчевателей. Там изучали оборудование, на скорую руку разработанное инженерами для разбивания огромных пней.
Через несколько дней Флекер уже командовал четырнадцатым отделением корчевателей, и вскоре туда прислали тех, кто остался от команды-восемь, Теперь Флекер обливался потом, пробираясь по срезу пня. На нем была только легкая одежда из спиралита, но время близилось к полудню, и температура была за девяносто по Фаренгейту, и потому пот стекал по телу и хлюпал в ботинках.
Добравшись до очередной группы отверстий, Флекер достал из пакета набор гексадилаковых капсюлей. Это были трубки размером с большой палец, и каждая несла в себе взрывную мощь одного килограмма динамита.
Он осторожно вставил заряды.
За ним шла Им Сон. Стержнем из закаленного спиралита она заталкивала заряды на глубину.
Флекер в это время уже обрабатывал отверстия с другой стороны оставшегося от распила зазубренного гребня, торчащего из поверхности среза в рост человека. Закончив, он слез с пня и включил коммуникатор.
— Четырнадцатый просит разрешения на подрыв. Прием.
Радио затрещало, и отозвался голос Гаруды, координатора корчевателей:
— Ждите ответа, четырнадцатый! Просит подрыва пень 624, сектор два, все поняли? Прием. Радио снова затрещало.
— Четырнадцатый. Слева от вас люди, им нужна минута — убрать оборудование. Будьте на связи.
Корчеватели воспользовались возможностью отойти подальше от пня 624. Вокруг них не меньше чем на квадратную милю гигантские деревья были свалены. Над их останками трудились огромные машины.
Ближайшие соседи слева, люди в громоздких моторизованных конструкциях, убирали пилы. Справа в двухстах метрах два землеройных робота заканчивали очистку воронки.
Корчеватели укрылись за кучей коры размером с небольшой домик. Стрэнг и Траск выбрались из машин и подошли к командиру.
— Похоже, на эту смену последний? — спросил Траск.
— Думаю, да, — ответил Флекер, глянув на хронометр, — всего тридцать минут осталось.
— Не могу больше. Вымотался.
— Не ты один.
— Ага. Заткнулся бы ты, Траск, — кислым голосом сказала Гувек.
Радио снова затрещало:
— Даю разрешение, четырнадцатый Подрыв по готовности.
Флекер нажал кнопку. Заряды тяжело ухнули, дрогнула под ногами земля. Через секунду людей накрыло градом из пульпы и щепы.
— Не знаю, сколько я еще буду это терпеть, — сказал Флекер, когда все кончилось.
Стрэнг посмотрел на командира вопрошающе.
— Я сказал то, что хотел, — подтвердил Флекер. Пыль осела. В воздухе тянуло вонью горелого дерева и древесного сока.
— О'кей, четырнадцатый, — затрубило радио, — у вас на сегодня все. Двадцать первый примет ваш сектор.
— Где мы спим в эту смену? — спросил Флекер. — На последнем месте нам сказали, что в Центральный лагерь мы не возвращаемся.
— Вам отведены места в новом бараке. Следуйте вдоль улицы, размеченной желтыми флажками, до контрольного центра красного сектора. Там получите инструкции.
— Контрольный центр красного сектора? Это еще где? — пожал плечами Флекер — Новое название посадочной площадки для кораблей со вспомогательным оборудованием.
— А, знаю, где это.
— Это в каньоне, возле скал?
— Да. Давайте, ребята.
Они медленно пошли сквозь сведенный лес. Воздух был наполнен пылью, мельчайшей щепой и насекомыми, отливающими золотом в лучах закатного солнца
— Я понимаю причины, приведшие вас ко мне, и уважаю их, но боюсь, что вы просите невозможного.
— Почему? Я хочу только поговорить с Ибрагимом. Он не может не видеть необходимости предотвратить кровопролитие!
— Разумеется. Ибрагим — гуманный правитель. Но его ограничивает воля его братьев. Позволить себе проявить слабость он не может.
— Слабость? Предотвратить массовую гибель людей — значит проявить слабость? Простите меня, но я всего лишь Фандан и подобного образа мыслей понять не могу.
— Таков образ мыслей Мерцика. Он человек старой школы и старается подражать знаменитым правителям нашего прошлого.
— Пиратам? Бандитам с астероидов? Прошлое вашей семьи полно кровавых дел и злобного коварства!
Рас Ордер улыбнулся в ответ.
— Такой взгляд на вещи вполне возможен, но в моей семье это считается временем славы.
— Хорошо, но Мерцик — это лишь один голос. А другие? Фарук и Фейсал?
— Они разрываются между обоими путями, но каждый из них ограничен мощными силами, которые на их встречах представлены быть не могут.
— Да? И какими же?
— Для Фарука это его бабушка Калима. И она думает почти как Мерцик. У Фейсала это жена и теща. Фактически у них в этом эксплуатационном комбинате почти треть голосующих акций.
Недоумение Аделаиды от Раса не ускользнуло.
— Да, верно, дом остался позади. Но моя семья по-прежнему решает все дела вот в таких традиционных структурах нашей корпорации.
— Эксплуатационный комбинат… От этих слов кровь застыла в жилах. Халифи решили украсть Новый Мир, точно как Лейла сказала. Она осела в кресле.
— Значит, мы никак не можем это остановить. А когда вы перебьете несколько сотен людей, что дальше?
Рас Ордер принял озабоченный вид.
— Боюсь, что Мерцику удалось навязать свой план сурового обращения с пассажирами.
— Что? Что вы говорите?
— Ну… — Рас смешался, а затем наклонился к ней, включив движением руки звуковую завесу, и прошептал:
— Хочу сказать вам правду. Готовьтесь к самому худшему.
Аделаида задрожала.
— После поражения пассажиры пройдут строгий отбор. И только самые, скажем так — полезные, будут приняты в колонисты Нового Мира.
— А остальные?
— Останутся в Креслах неопределенно долго.
— А повстанцы?
— Зачинщики будут уничтожены, а остальные, скажем так, будут отрабатывать пожизненный срок.
— Вы этого не сделаете! Эти люди все отдали ради «Основателя»!
Рас Ордер протянул руки:
— Поверьте мне, моя семья на это способна. Их понятия цивилизованности не совпадают с вашими.
Аделаида смотрела на принца остановившимся взглядом. Рас Ордер вернул на лицо улыбку и заговорил немного громче:
— Что касается лично вас, то здесь определенно можно кое-что сделать.
Аделаида не отвела взгляда. Рас Ордер сцепил руки под подбородком.
— Может быть, если вы пересмотрите свой ответ на мое предложение, я смогу найти для вас место в моем собственном доме. Таким образом, вам будет гарантировано место в Новом Мире.
Предложение? Какое еще предложение? Аделаида открыла было рот, чтобы спросить, но тут прорезалась память. Рас Ордер предлагал ей составить ему компанию в постели в интереснейшем сеансе курения гашиша и сексуальных отношений. Давным-давно, когда они первый раз были на базе Халифи. Будто в другой жизни.
Аделаида с трудом сглотнула. Вдруг пересохло в горле.
— Мне очень жаль, но я не могу. Я… — Она была не в силах завершить фразу.
Темные глаза Раса Ордера гипнотизировали, манили. Аделаида лишь смотрела на него взглядом раненого животного.
После долгого молчания принц сказал:
— Поверьте, мне тоже очень жаль.
Это прозвучало настолько искренне, что ей стало еще страшнее.
Аделаида неуверенно поднялась и кое-как — будто кто-то ею управлял — выбралась из апартаментов принца.
Придя к себе в каюту, она еле могла говорить. Тоуб поднял глаза от докладов, которыми был занят, и увидел, что Аделаида рыдает возле кровати.
Он подошел к ней и осторожно тронул за плечо.
— Аделаида, что случилось? Ответ был почти неразборчив:
— Она была права. Лейла была права, так все и есть.
Тоуб побледнел. Аделаида снова разразилась слезами и вдруг судорожно обхватила его за шею и прижалась головой к плечу, всхлипывая.
Тоуб, любивший Аделаиду давно и молча, был ошеломлен вихрем чувств, слишком сложных и слишком сильных, чтобы его выдержать. Он плакал и смеялся одновременно и успел только подумать, не сходит ли он с ума.
В Лагере-2 Нового Мира на поверхности планеты кипела работа. Шел «большой скачок», и все группы высадки и большая часть инженерного персонала трудились над строительством лагерей.
Каждые две минуты земля под ногами вздрагивала от взрыва динамитного заряда. Работали «корчеватели».
Рычали и скрежетали бульдозеры, бетоноварки, краны, автосборщики — одни под управлением роботов, другие под прямым наблюдением людей.
Между огромными машинами сновали люди в цветных комбинезонах, занятые тысячами разных работ. На высотах над южным океаном, неподалеку от устья, исследованного впервые командой восемь, поднимался городок.
В центре растущей сетки кубов выдувного бетонита стояли два серебряных купола, крытые прессованными плитами, сделанными из древесины гигантских деревьев. Возле берега варили бетонит машины в виде огромных изумрудных луковиц. Неподалеку выпускал мощные облака дыма завод по выработке прессованных плит.
Вдалеке от зданий и улиц, на краях расчистки, бригады лесорубов сводили лес.
Группы высадки были сорваны с наблюдений — фактически вся научная работа была свернута — и отправлены вырубать лес.
У пил были полотна по двадцать метров длиной, и этого еле-еле хватало. Валить огромные деревья было куда как нелегко. Они фонтанировали соком, пилы со скрежетом заедало.
Но все же они были всего лишь деревянными, а пилы — стальными. Вздрагивал и падал очередной гигант, и тряслась земля. Рвались лианы, падали мелкие деревья, летели осколки — даже в смерти этих деревьев было величие.
Когда на пути вставало гнездо общественных насекомых, то высылали робота с зарядом динамита, а взорванное гнездо забрасывали из минометов газовыми снарядами. Дело это было долгое, расход инсектицидов — чудовищный, и потому быстро ввели в строй химзавод в Лагере-1.
За лесорубами шли корчеватели. От деревьев оставались огромные пни, полные густого, липкого сока. Для переработки их в пульпу и осколки требовалось много тяжелых взрывов, и лишь экскаваторы могли потом вынуть осколки. Сок очень быстро обволакивал машины резиноподобной массой, и пришлось создать специальные бригады только для чистки машин.
Взрывы, визжание пил, рокот бульдозеров не смолкали круглые сутки — Халифи гнали рабочих, желая построить лагерь в рекордный срок. План самого лагеря, как и конструкция машин, был разработан, разумеется, Фанданами, но вместо того, чтобы использовать постройки под нужды ученых, Халифи планировали их под свою временную резиденцию.
Ибрагим решил форсировать программу колонизации. К ближайшим холмам проложили дороги, и там уже шла расчистка под дворцы. Халифи любили жить просторно. И еще они хотели быть подальше от того взрыва, что неотвратимо назревал на борту «Основателя».
К счастью, стало легко набирать бойцов из подразделений бывших десантников. У Халифи появился еще повод для веселья — эти собаки будут грызть друг другу глотки за право стать рабами!
Команда-восемь после своего первого и последнего задания была расформирована. Флекер возглавил бригаду корчевщиков, куда включили кое-кого из его бывшей группы высадки. На сборных роботорамах работали Траск и молчаливый Стрэнг. Рамы с трехсотсильными моторами использовались для крепления буров, вгрызавшихся на десять футов в древесину пней.
В эти отверстия Флекер и Гувек закладывали динамитные шашки, а Им Сон проталкивала их вглубь длинным стержнем.
Обрабатывая пни по четырем секторам, они разбивали их один за другим, оставляя на месте каждого пня четырехлучевой кратер глубиной пятнадцать футов, наполненный пульпой и осколками дерева.
Такая работа в непрестанной влажной жаре была и без того тяжелой, но Халифи к тому же задали ускоренный темп, и каждый отрабатывал две восьмичасовые смены в сутки. И в результате выматывался до упаду.
А беднягу Флекера терзала еще и душевная боль. Ненависть к Халифи стала его манией. Во снах ему виделось, как он убивает принцев одного за другим самыми ужасными способами. В других снах все было наоборот.
После катастрофической экспедиции команды-восемь на Проминенс-46 трое ее членов попали в госпиталь, и команда официально прекратила свое существование.
Бурное объяснение Флекера с Хидео Тагоми привело его на два дня в карцер. Потом его выпустили, все еще бледного и дрожащего от гнева.
Он узнал о двух девушках-биологах, которых похитили охранники Халифи и которых Халифи отказались отпустить. Затем прошел слух, что в горных долинах пропала целая экспедиция.
Флекер теперь знал, что Халифи собираются править самыми древними методами, неизменными со времен Шумера. Поставить ногу на шею всем и каждому и держать так вечно.
В любой момент Флекер ждал ареста. Затем ему стало казаться, что его выбросят через шлюз. И когда была объявлена программа ускоренного строительства лагеря, он удивился, узнав, что Халифи все еще считают его офицером. Он получил приказ вернуться на службу и немедленно был направлен на курсы корчевателей. Там изучали оборудование, на скорую руку разработанное инженерами для разбивания огромных пней.
Через несколько дней Флекер уже командовал четырнадцатым отделением корчевателей, и вскоре туда прислали тех, кто остался от команды-восемь, Теперь Флекер обливался потом, пробираясь по срезу пня. На нем была только легкая одежда из спиралита, но время близилось к полудню, и температура была за девяносто по Фаренгейту, и потому пот стекал по телу и хлюпал в ботинках.
Добравшись до очередной группы отверстий, Флекер достал из пакета набор гексадилаковых капсюлей. Это были трубки размером с большой палец, и каждая несла в себе взрывную мощь одного килограмма динамита.
Он осторожно вставил заряды.
За ним шла Им Сон. Стержнем из закаленного спиралита она заталкивала заряды на глубину.
Флекер в это время уже обрабатывал отверстия с другой стороны оставшегося от распила зазубренного гребня, торчащего из поверхности среза в рост человека. Закончив, он слез с пня и включил коммуникатор.
— Четырнадцатый просит разрешения на подрыв. Прием.
Радио затрещало, и отозвался голос Гаруды, координатора корчевателей:
— Ждите ответа, четырнадцатый! Просит подрыва пень 624, сектор два, все поняли? Прием. Радио снова затрещало.
— Четырнадцатый. Слева от вас люди, им нужна минута — убрать оборудование. Будьте на связи.
Корчеватели воспользовались возможностью отойти подальше от пня 624. Вокруг них не меньше чем на квадратную милю гигантские деревья были свалены. Над их останками трудились огромные машины.
Ближайшие соседи слева, люди в громоздких моторизованных конструкциях, убирали пилы. Справа в двухстах метрах два землеройных робота заканчивали очистку воронки.
Корчеватели укрылись за кучей коры размером с небольшой домик. Стрэнг и Траск выбрались из машин и подошли к командиру.
— Похоже, на эту смену последний? — спросил Траск.
— Думаю, да, — ответил Флекер, глянув на хронометр, — всего тридцать минут осталось.
— Не могу больше. Вымотался.
— Не ты один.
— Ага. Заткнулся бы ты, Траск, — кислым голосом сказала Гувек.
Радио снова затрещало:
— Даю разрешение, четырнадцатый Подрыв по готовности.
Флекер нажал кнопку. Заряды тяжело ухнули, дрогнула под ногами земля. Через секунду людей накрыло градом из пульпы и щепы.
— Не знаю, сколько я еще буду это терпеть, — сказал Флекер, когда все кончилось.
Стрэнг посмотрел на командира вопрошающе.
— Я сказал то, что хотел, — подтвердил Флекер. Пыль осела. В воздухе тянуло вонью горелого дерева и древесного сока.
— О'кей, четырнадцатый, — затрубило радио, — у вас на сегодня все. Двадцать первый примет ваш сектор.
— Где мы спим в эту смену? — спросил Флекер. — На последнем месте нам сказали, что в Центральный лагерь мы не возвращаемся.
— Вам отведены места в новом бараке. Следуйте вдоль улицы, размеченной желтыми флажками, до контрольного центра красного сектора. Там получите инструкции.
— Контрольный центр красного сектора? Это еще где? — пожал плечами Флекер — Новое название посадочной площадки для кораблей со вспомогательным оборудованием.
— А, знаю, где это.
— Это в каньоне, возле скал?
— Да. Давайте, ребята.
Они медленно пошли сквозь сведенный лес. Воздух был наполнен пылью, мельчайшей щепой и насекомыми, отливающими золотом в лучах закатного солнца
Глава 26
Пройдя через стоянку грузовиков, они вышли к контрольному центру красного сектора, разместившемуся в большом зеленом надувном доме над каньоном, сбегавшим к лагуне позади песчаной косы.
В контрольном центре царил хаос. Повсюду толпились люди, наседая на администраторов, рассылавших их по баракам. Рабочие путались в проводах, ведущих к телефонам и экранам. Пол был усеян желтыми и розовыми бланками.
— Мы четырнадцатое отделение корчевщиков, — заявил Флекер, когда подошла его очередь.
Полминуты на просмотр толстой книги, откуда выпирали бланки и какие-то бумаги, потом ему сунули желтый листок.
— Вниз по дороге вдоль каньона. Там увидите.
И они пошли вниз по каньону в сторону серых бараков, поставленных ниже по склонам.
За ними возле лагуны возвышалась громадная бетоноварка, как огромный младенец из матового металла.
На ее верхнем срезе мигали красные огни. Из хемореактора в корпусе исходил яростный зеленый свет. Машина тяжело и горячо пыхала, примешивая к ночному воздуху запах сырого бетонита.
Грузовики загружались бетонитом и, завывая двигателями, ползли вверх по каньону.
Их окликнул семифутовый клонированный охранник в черном спиралите и тяжелых ботинках.
— Эй, вы новая команда корчевщиков? Четырнадцатое отделение? Флекер кивнул.
— Отлично. Я — Гармаш. Слежу тут за порядком. Правила простые: работать, есть и спать. Ничего другого не делать. Если будете — Гармаш рассердится. А сердить Гармаша не надо. Ясно?
Подавленные и уставшие, они последовали за гигантом в барак.
Новое жилище четырнадцатого отделения было построено из прессованных плит с напылением из бетонита и тонера. Тонер издавал сильный неприятный запах. Металлическая арматура в бетоните еще не застыла.
— Ой, нет! — охнула Гувек и тут же захлопнула рот от зловещего взгляда Гармаша. Он всегда смотрел исподлобья, пристально.
Внутри здания была одна большая комната, без перегородок. Душ и туалет — общие для мужчин и женщин.
— Даже занавески в душе нет! Так нечестно! — застонала Им Сон.
Она села на койку и разрыдалась.
Флекер посмотрел на нее. По сравнению с остальным, что они видели от Халифи, это была мелочь. Но Им Сон привлекла к себе внимание Гармаша.
— Красивой девочке не нравится новая квартирка? — Гармаш стоял в ногах ее койки.
Им Сон от ужаса вскрикнула и свернулась в клубок.
Флекер наклонился и тряхнул ее за плечо:
— Встань и успокойся! Убить же могут! Мощная лапа вцепилась Флекеру в плечо и грубо отшвырнула с дороги. Гармаш улыбался странной улыбочкой. Толкнув Флекера на другую койку, он опять повернулся к Им Сон:
— Может быть, милашка хочет пойти с Гармашем? У Гармаша отличная продуктовая карточка. Много вкусных вещей для девочки.
Гармаш наклонился к ней, но от его прикосновения она отпрыгнула, как пружина, и прижалась спиной к стене. А Гармаш улыбнулся:
— Ну, пойдем с Гармашем, красотка?
— Нет! Ее трясло.
Гармаш перестал улыбаться. Взгляд его снова потяжелел.
— Не хочешь старину Гармаша?
— Нет, спасибо. Не хочу. Никого не хочу. Гармаш секунду раздумывал.
— Ага, — объявил он. — Никого не хочешь. Понимаю. Потом захочешь Гармаша. Ладно, увидимся потом. Только сначала под душ сходи, ты мне чистой больше понравишься. Ладно?
Гармаш сердечно рассмеялся и посмотрел по сторонам. Что-то в глазах Флекера ему не понравилось.
— Вроде похож ты на подрывной элемент! — загремел гигант.
Флекер проглотил слюну. Он видал людей, избитых охранниками на виду у всех. Страшное зрелище!
Гармаш склонился над ним набычившись. Голос его был похож на рычание:
— Подрывная деятельность не разрешается!
— Да, — ответил Флекер.
С ними всегда лучше соглашаться. Иначе результат непредсказуем.
Огромной ручищей Гармаш неожиданно сгреб Флекера за ворот рубашки и приподнял над полом.
— Ты понял?
— Да, я понял.
Гармаш поставил его на пол, фыркнул и вышел прочь.
Как только гигант оказался за дверью, команда побросала снаряжение и, застонав, повалилась на койки. Через несколько минут Гувек, уже голая, стыдливо прикрываясь, побежала в душ. Обнаружив, что вода только холодная, она стала громко протестовать.
— На твоем месте я был бы поосторожнее, — предостерег присоединившийся к ней Траск. — Он может услышать.
В контрольном центре царил хаос. Повсюду толпились люди, наседая на администраторов, рассылавших их по баракам. Рабочие путались в проводах, ведущих к телефонам и экранам. Пол был усеян желтыми и розовыми бланками.
— Мы четырнадцатое отделение корчевщиков, — заявил Флекер, когда подошла его очередь.
Полминуты на просмотр толстой книги, откуда выпирали бланки и какие-то бумаги, потом ему сунули желтый листок.
— Вниз по дороге вдоль каньона. Там увидите.
И они пошли вниз по каньону в сторону серых бараков, поставленных ниже по склонам.
За ними возле лагуны возвышалась громадная бетоноварка, как огромный младенец из матового металла.
На ее верхнем срезе мигали красные огни. Из хемореактора в корпусе исходил яростный зеленый свет. Машина тяжело и горячо пыхала, примешивая к ночному воздуху запах сырого бетонита.
Грузовики загружались бетонитом и, завывая двигателями, ползли вверх по каньону.
Их окликнул семифутовый клонированный охранник в черном спиралите и тяжелых ботинках.
— Эй, вы новая команда корчевщиков? Четырнадцатое отделение? Флекер кивнул.
— Отлично. Я — Гармаш. Слежу тут за порядком. Правила простые: работать, есть и спать. Ничего другого не делать. Если будете — Гармаш рассердится. А сердить Гармаша не надо. Ясно?
Подавленные и уставшие, они последовали за гигантом в барак.
Новое жилище четырнадцатого отделения было построено из прессованных плит с напылением из бетонита и тонера. Тонер издавал сильный неприятный запах. Металлическая арматура в бетоните еще не застыла.
— Ой, нет! — охнула Гувек и тут же захлопнула рот от зловещего взгляда Гармаша. Он всегда смотрел исподлобья, пристально.
Внутри здания была одна большая комната, без перегородок. Душ и туалет — общие для мужчин и женщин.
— Даже занавески в душе нет! Так нечестно! — застонала Им Сон.
Она села на койку и разрыдалась.
Флекер посмотрел на нее. По сравнению с остальным, что они видели от Халифи, это была мелочь. Но Им Сон привлекла к себе внимание Гармаша.
— Красивой девочке не нравится новая квартирка? — Гармаш стоял в ногах ее койки.
Им Сон от ужаса вскрикнула и свернулась в клубок.
Флекер наклонился и тряхнул ее за плечо:
— Встань и успокойся! Убить же могут! Мощная лапа вцепилась Флекеру в плечо и грубо отшвырнула с дороги. Гармаш улыбался странной улыбочкой. Толкнув Флекера на другую койку, он опять повернулся к Им Сон:
— Может быть, милашка хочет пойти с Гармашем? У Гармаша отличная продуктовая карточка. Много вкусных вещей для девочки.
Гармаш наклонился к ней, но от его прикосновения она отпрыгнула, как пружина, и прижалась спиной к стене. А Гармаш улыбнулся:
— Ну, пойдем с Гармашем, красотка?
— Нет! Ее трясло.
Гармаш перестал улыбаться. Взгляд его снова потяжелел.
— Не хочешь старину Гармаша?
— Нет, спасибо. Не хочу. Никого не хочу. Гармаш секунду раздумывал.
— Ага, — объявил он. — Никого не хочешь. Понимаю. Потом захочешь Гармаша. Ладно, увидимся потом. Только сначала под душ сходи, ты мне чистой больше понравишься. Ладно?
Гармаш сердечно рассмеялся и посмотрел по сторонам. Что-то в глазах Флекера ему не понравилось.
— Вроде похож ты на подрывной элемент! — загремел гигант.
Флекер проглотил слюну. Он видал людей, избитых охранниками на виду у всех. Страшное зрелище!
Гармаш склонился над ним набычившись. Голос его был похож на рычание:
— Подрывная деятельность не разрешается!
— Да, — ответил Флекер.
С ними всегда лучше соглашаться. Иначе результат непредсказуем.
Огромной ручищей Гармаш неожиданно сгреб Флекера за ворот рубашки и приподнял над полом.
— Ты понял?
— Да, я понял.
Гармаш поставил его на пол, фыркнул и вышел прочь.
Как только гигант оказался за дверью, команда побросала снаряжение и, застонав, повалилась на койки. Через несколько минут Гувек, уже голая, стыдливо прикрываясь, побежала в душ. Обнаружив, что вода только холодная, она стала громко протестовать.
— На твоем месте я был бы поосторожнее, — предостерег присоединившийся к ней Траск. — Он может услышать.