Райноу Леона. Год последнего орла

Райноу Леона & Роберт

Год последнего орла

   Леона Райноу, Роберт Райноу
   Год последнего орла
   Знаменательными и тревожными событиями был отмечен 1989 год от Рождества Христова. Первым, самым важным, был, конечно, этот массовый психоз, этот шабаш хаоса, официально именовавшийся Двухсотлетием конституции Соединенных Штатов. Вторым было долгожданное возвращение Первой экспедиции на Марс и ее ужасный конец. Третьим - трагедия прославленного пернатого хищника - Белоголового Орла, национальной эмблемы США.
   И наконец - правда, для всех, кроме меня, это событие было наименее значительным - именно в 1989 году я решил вернуться на планету Земля после десяти долгих, холодных лет, проведенных на синхронном спутнике, где я вел научные исследования.
   Моя миссия была выполнена. Ведь подлинная цель моего бегства в небеса состояла вовсе не в том, чтобы принести себя в жертву науке и прогрессу. Истинная причина была глубоко личной.
   Чтобы придти в себя, мне понадобилось больше времени, чем я рассчитывал. Рана, нанесенная мне, была слишком глубока. Для молодого преподавателя орнитологии с честно заработанной первой научной степенью я был необыкновенно глуп и доверчив. А Нора была стерва, - я это замечал и раньше. И когда она, ничего не объяснив, так жестоко бросила меня, я счел за лучшее навсегда покинуть мир.
   Но вот наступил день, когда я почувствовал, что мне уже все равно. В тот день я и решил вновь погрузиться в лихорадочную атмосферу Земли. И это была моя самая большая в жизни ошибка. Как только меня окутало тяжелое, серое воздушное одеяло, мое звездное настроение погасло, как догоревший бенгальский огонь. Сама атмосфера планеты была словно пропитана эссенцией всех моих прежних земных горестей - горестей, с которыми я надеялся расстаться, вознесясь в небо. Все они ждали меня здесь, на Земле, ждали, чтобы снова опутать и поглотить меня, как только я вернусь.
   Едва я вышел из стратолайнера, как земля и небо заплясали вокруг. Ноги мои не выдерживали непривычной тяжести, воздух давил со всех сторон. Я вцепился в поручни трапа, охваченный внезапным желанием снова и уже навеки вернуться на свой спутник. Но возврата не было...
   По летному полю во все стороны струились нескончаемые потоки людей, но никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Через некоторое время я почувствовал досаду, а потом так разозлился, что почти забыл о своих душевных муках. Ведь это я. Заслуженный Космонавт (так было написано в Послании Президента), поставивший мировой рекорд пребывания в космосе, - и никто даже не остановится на меня поглазеть! Где оркестр? Где торжественная встреча?
   Я стоял на летном поле, покачиваясь от собственного веса. А шум! Звуковые удары от, взлетавших стратолайнеров, один за другим накатывавшиеся на меня, сливались в один сплошной оглушающий рев. У меня тут же заболели уши. Ощущение было такое, будто меня лупили по голове чем-то тяжелым. И среди этого шума донеслось:
   - Фитц! Фитц!
   Я растерянно огляделся.
   Над бетонным полем откуда-то появился скиммер на воздушной подушке - он петлял среди толпы, люди шарахались от него в стороны, как куры. Скиммер опустился, из него выскочила знакомая фигура и устремилась ко мне.
   - Эй! - услышал я. - Погоди, не падай - я иду!
   Джо! Круглолицый, взъерошенный Джо, который когда-то провожал меня, теперь пришел меня встретить. Ему была поручена связь со мной - он занимал пост заместителя помощника заместителя специального уполномоченного по космической связи и преданно служил мне, занимаясь моими земными делами. Это был лучший приятель в мире.
   Джо остался точно таким же, каким я его помнил: бритая голова со скромным клоком волос, свисающим на лоб, рыжая рубашка с открытым воротом, широкая улыбка.
   - Батюшки! - завопил он. - Не очень-то ты поправился на собственной стряпне! А что это белое у тебя в волосах?
   - Звездная пыль, - отвечал я, пытаясь шагнуть ему навстречу непослушными ногами, как будто увязшими в густой патоке. - А в темноте у меня вокруг головы еще и ореол светится.
   - Да и сгорбился что-то, - Джо вцепился в мою руку.
   - Знаешь, там ведь тесновато. Все десять лет только и дела, как бы не удариться головой о какую-нибудь распорку.
   - Ничего, выпрямишься. Сразу, как только начнешь разглядывать новые здания. - Джо нагнулся и взял мой чемодан. - Я назначен к тебе гидом-опекуном, пока ты тут не освоишься. Не спрашивай, как мне это удалось! У меня тут завелось знакомство с ЭВМ-91, а она запанибрата с самим Главным Компьютером - каждое воскресенье играет с ним в винтики и болтики.
   Он пнул ногой столбик у выхода с летного поля. Немедленно раздались звуки духового оркестра.
   - Эта штука должна была включиться в первый же момент, как только ты ступил на твердую землю, - виновато усмехнулся Джо. - Наверное, что-то заело. Ну что ж, добро пожаловать домой!
   Он хлопнул меня по плечу, мои ослабевшие ноги не выдержали, и я сел на землю. Он кинулся меня поднимать.
   - Извини! - прокричал он.
   - Ничего! - закричал я в ответ. - А куда это меня привезли?
   - Да ведь ты отсюда улетал, разве не помнишь? С тех пор тут только кое-что усовершенствовали.
   Нас окружала необозримая бетонная пустыня; там и сям над ней торчали какие-то долговязые зеленые зонтики. Десять лет назад - я это прекрасно помнил! - взлетную дорожку окаймляла зеленая травка, а на краю летного поля стояло несколько приземистых старых дубов, где гнездились птицы.
   - Тебе нравятся эти новые вердатиленовые пальмы? - крикнул Джо в промежутке между двумя звуковыми ударами. - Там стоят стереорекордеры с записями птичьего пения. Их, конечно, не слыхать, но все равно приятно.
   - Но где же река? Тут была река, - прокричал я.
   - Это длинная история. У нас решили, что реки никому не нужны. К тому же сухие русла - идеальная дорога для скиммеров. Пойдем.
   Я сразу узнал здание Штаб-Квартиры Космической Службы, похожее на цементные соты. Но теперь рядом с ним громоздился полукруг серых стеклянных стрел - они, казалось, пронзали небосвод и уходили все вверх и вверх, а серое небо волновалось вокруг них, как океан, и вместе с ним маленькие облачка, как клочья пены... У меня закружилась голова.
   Джо бережно усадил меня в скиммер, и скоро мы очутились у главного входа.
   - Посиди тут, - сказал Джо, - я все оформлю.
   Джо ушел, а я остался в машине, одолеваемый дурнотой и слабостью. Здесь было тепло и душно, но меня бил озноб. Даже на спутнике меня никогда так не трясло.
   Джо вернулся быстро - видимо, мое прибытие на Землю не произвело особого переполоха. Он тащил с собой выданную мне почетную грамоту "Герою Космоса" - с золотым обрезом и отштемпелеванными подписями президента и членов президентского совета (внизу были мелким шрифтом напечатаны скромные советы насчет того, как ее можно вставить в рамку), литерные продуктовые карточки на месяц и ордер на комнату, сроком тоже на месяц.
   Мне дали квартирку на 78-м этаже стеклянной стрелы номер 9. В каждом из десяти таких зданий, окружавших Штаб-Квартиру, было по сотне этажей. На уровне 50-го этажа все десять зданий соединялись закрытой галереей с движущимся тротуаром. Он двигался только в одном направлении - направо, и если нужно было попасть в здание, находящееся слева, то приходилось проезжать весь круг.
   - Почему это? - спросил я Джо.
   - Для архитектора это было дело принципа, - объяснил он. - Он ненавидел все левое.
   Комната была крохотная, но удобно обставленная: диван-кровать, стул, на полу - толстый ковер, а на стене - фреска, изображавшая полуразвалившуюся изгородь, как на старинной ферме, с голубыми звездочками цикория и еще какими-то белыми цветами. Но главное, в квартире был душ! Джо только еще направился к двери, а я уже начал срывать с себя одежду. Это было невежливо - мне бы надо было хоть немного с ним посидеть, - но я махнул рукой на приличия. Я так мечтал об этой минуте на своем спутнике, где регенерированной воды хватало максимум на обтирания!..
   Окна в комнате не открывались, и такого шума, как на улице, здесь не было. Правда, ударные волны от стратолайнеров долетали и сюда.
   - А что, перерывов на обед у них не бывает? - зло спросил я.
   - Ничего, привыкнешь, - улыбнулся Джо, уже берясь за ручку двери. - Не пройдет и года. Без этого будет даже скучно.
   - Достань мне какие-нибудь затычки для ушей! - крикнул я ему вслед.
   Я встал под душ и пустил горячую воду. Невиданное блаженство! Я забыл про звуковые удары, про несостоявшуюся торжественную встречу, про все на свете. И только я с наслаждением намылился во второй раз, как вода перестала идти. Я стоял, как дурак, и ждал, а она все не шла.
   И только тут мне впервые бросилось в глаза маленькое объявление возле крана. Там было написано: "ПОЛЬЗОВАНИЕ ДУШЕМ СВЫШЕ ОДНОЙ МИНУТЫ И БОЛЕЕ ДВУХ РАЗ В НЕДЕЛЮ ЗАПРЕЩАЕТСЯ. ЗАЯВКИ НА ДУШ ПОДАЮТСЯ ЗАБЛАГОВРЕМЕННО КОМПЬЮТЕРУ "ЗЕТ". НАРУШЕНИЕ ВЫШЕПРИВЕДЕННЫХ ПРАВИЛ КАРАЕТСЯ ЛИШЕНИЕМ ДУША НА ПОЛГОДА."
   К счастью, в ванной висело несколько полотенец, и я смог кое-как стереть с себя мыльную пену. Ощущение было такое, будто я превратился в змею, которая собирается менять кожу. Я схватил телефонную трубку и позвонил в "Стол справок". "Алло, - произнес металлический голос, - это Стол справок. Говорит автомат. Пожалуйста, посмотрите в список телефонов и наберите нужный вам номер". Щелчок. Я пробежал глазами список. "Водоснабжение" - вот что мне нужно! Ответил мужской голос: "Служба водоснабжения. Заявки принимаются с шести до девяти часов утра. Пожалуйста, позвоните в указанное время". Щелчок.
   Ну, это им так не пройдет! Я отдал десять лет жизни служению своей стране, и по крайней мере на один хороший душ я имею право! Безобразие! Я буду жаловаться в Конгресс, в Штаб-Квартиру Космической Службы! Напишу в газеты!
   Я набрал телефон Управляющего. Холодный женский голос, записанный на пленку, ответил: "Если речь идет не о жизни и смерти, и не об атомном нападении, и не о вашей неплатежеспособности, вас просят воздержаться от обращения к Управляющему. В наших десяти зданиях 13017 комнат, а Управляющий только один. Если каждый квартиросъемщик хотя бы раз в месяц позвонит Управляющему, это составит 650 звонков за один рабочий день, 108 звонков за час, 1,8 звонка в минуту. Если принять во внимание гарантированный законом обеденный перерыв, это составит..."
   Швырнув трубку, я кое-как напялил одежду и, покачиваясь от слабости, бросился вниз. После долгих блужданий по коридорам мне удалось разыскать главный вестибюль. Там не было ни души - стоял только автоматический регистратор, весь в кнопках и лампочках. Он был утыкан целым созвездием стрелок, показывавших во все стороны. На одной из них было написано: "Управляющий, секция 9".
   Я постучался в дверь, отделанную под красное дерево. Некоторое время ответа не было - слышались только какие-то щелчки. Потом дверь распахнулась. Небольшой уютный кабинет, устланный пурпурным плюшевым ковром, был освещен мягким рассеянным светом. Посреди комнаты стояла машина, тоже отделанная под красное дерево, с хромированной табличкой: "Управляющий N_9".
   На мгновение я ощутил жгучее желание раздобыть где-нибудь кувалду. Разобравшись в множестве кнопок, я нашел надпись "Жалобы на обслуживание", напечатал свое прошение и сунул в щель. Последовала серия щелчков, потом выскочила аккуратная карточка с ответом: "ПО ЗАТРОНУТОМУ ВАМИ ВОПРОСУ СЛЕДУЕТ ОБРАТИТЬСЯ К УПОЛНОМОЧЕННОМУ ПО МЫТЬЮ. ПРОЙДИТЕ 50 ШАГОВ НА ЮГ, ПОВЕРНИТЕ НАПРАВО ПО КОРИДОРУ N_6, ПРОЙДИТЕ 40 ШАГОВ, ПОВЕРНИТЕ НАЛЕВО, 3-Я КОМНАТА НАПРАВО. ПОЖАЛУЙСТА, БРОСЬТЕ ЭТУ КАРТОЧКУ В ЯЩИК. БЛАГОДАРЮ ВАС".
   Уполномоченный по мытью оказался не такой важной персоной: он был отделан всего-навсего под дуб. Но зато вид у него был куда дружелюбнее. Я снова опустил в щель свою жалобу. Машина погрузилась в размышления. Ее ровное гудение то и дело прерывали короткие вздохи и стоны. Потом гудение умолкло. Ответ гласил: "ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, ЧТО ВЫ ИСПЫТАЛИ ТАКОЕ НЕУДОБСТВО. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ВСЕ ЖИЛЬЦЫ ЭТОГО ДОМА ПОЛЬЗУЮТСЯ У НАС СОВЕРШЕННО ОДИНАКОВЫМ СЕРВИСОМ И ВНИМАНИЕМ. МЫ ПРОСИМ ВАС, НЕ ПРОЯВЛЯЯ РАЗДРАЖЕНИЯ, ПРИМИРИТЬСЯ С ПРАВИЛАМИ, КОТОРЫЕ ОСНОВЫВАЮТСЯ НА ПРИНЦИПЕ ВСЕОБЩЕГО РАВЕНСТВА И НЕ МОГУТ БЫТЬ ИЗМЕНЕНЫ НИ ПОДКУПОМ, НИ УГРОЗАМИ, НИ В ПОРЯДКЕ ЛИЧНОГО ОДОЛЖЕНИЯ, БЛАГОДАРЮ ВАС".
   Кровь бросилась мне в голову. Кожа моя, казалось, вот-вот треснет от малейшего движения. Я понял, что в таком виде - заскорузлый, недомытый никогда не смогу заснуть. Шатаясь, я выскочил из кабинета и забегал по нескончаемой путанице коридоров.
   Кабинет Главного Управляющего был большим и элегантным. Он был отделан в серебристо-голубых тонах, а посередине, спиной к окнам, стояла великолепная, сверкавшая серебром машина, у которой поперек лба мерцающими голубыми огоньками было выведено: "Главный Управляющий". Все началось сначала. Теперь я подробнее распространился о своих заслугах, упомянул свои научные степени, опыт работы, космический стаж и мировой рекорд и подписался: "Почетный Космонавт-Наблюдатель в отставке".
   Я ожидал, что машина будет потрясена. Но она и лампочкой не мигнула. Ответ выскочил тут же - не слышно было даже обычного кряхтения и скрипа. На карточке стояло: "ПО ВАШЕМУ ВОПРОСУ, ОЧЕВИДНО, СЛЕДУЕТ ОБРАТИТЬСЯ К ГЕНЕРАЛЬНОМУ УПРАВЛЯЮЩЕМУ. ПРОЙДИТЕ 50 ШАГОВ К ЮГУ, ПОВЕРНИТЕ НАЛЕВО, ПРОЙДИТЕ 30 ШАГОВ, ПРАВАЯ ДВЕРЬ. БЛАГОДАРЮ ВАС, СЭР". На этот раз дверь за мной уже не захлопнулась, а мягко закрылась. Видимо, мне все-таки удалось произвести впечатление!
   На массивной ореховой двери Генерального Управляющего висела маленькая позолоченная табличка с надписью "Пожалуйста, снимите шляпу". Я немного растерялся, потому что мне снять было нечего. Когда же дверь в эту святая святых распахнулась, передо мной предстало ослепительное зрелище. В вызолоченном от пола до потолка кабинете стоял Генеральный Управляющий, весь облицованный чистым золотом! Это был самый большой Управляющий, какого я до сих пор видел. На его пульте, как на новогодней елке, перебегали и перемигивались миниатюрные огоньки, тоже золотые. Я робко вошел, жмурясь от яркого света, тщательно отпечатал свою жалобу и почтительно представил ее на рассмотрение этого высшего трибунала.
   На этот раз на размышления потребовалось еще меньше времени. Ответ, выскочивший из щели, был внезапным, как удар бутылкой по голове. Золотые буквы гласили: "НАМ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, НО ПО ТАКОМУ ВОПРОСУ НЕЦЕЛЕСООБРАЗНО БЕСПОКОИТЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО УПРАВЛЯЮЩЕГО. ЕСЛИ РЕЧЬ ИДЕТ НЕ О ЖИЗНИ И СМЕРТИ, И НЕ ОБ АТОМНОМ НАПАДЕНИИ, И НЕ О ВАШЕЙ НЕПЛАТЕЖЕСПОСОБНОСТИ, ВАС ПРОСЯТ ВОЗДЕРЖАТЬСЯ ОТ ОБРАЩЕНИЯ К НЕМУ. В НАШИХ ДЕСЯТИ ЗДАНИЯХ 13017 КОМНАТ, А УПРАВЛЯЮЩИЙ ТОЛЬКО ОДИН. ЕСЛИ КАЖДЫЙ КВАРТИРОСЪЕМЩИК ХОТЯ БЫ РАЗ В МЕСЯЦ ОБРАТИТСЯ К ГЕНЕРАЛЬНОМУ УПРАВЛЯЮЩЕМУ, ЭТО СОСТАВИТ 650 ОБРАЩЕНИЙ В ДЕНЬ, 108 ОБРАЩЕНИЙ..."
   Я порвал карточку, швырнул ее Генеральному Управляющему в циферблат и шатаясь вышел. Прижимая к груди купленную по дороге в автомате бутылку питьевой воды (цена ее, как я заметил, со времени моего отлета удвоилась), я поплелся по коридору.
   Через некоторое время я заметил впереди горничную в синей форме с пачкой чистых полотенец подмышкой. Она с любопытством взглянула на меня, и я возмущено выложил ей всю историю. Она захихикала.
   - Чего ж вы сразу ко мне не подошли? - сказала она. - Уж кого-кого, а вашего водопроводчика я хорошо знаю.
   Честное слово, десять долларов - не так уж много за хороший трехминутный горячий душ. И вдобавок за пару чистых полотенец. Правда, пришлось дать торжественную клятву молчать об этом до конца своих дней.
   Через час явился Джо с охапкой журналов и бутербродом.
   - Как дела? - спросил он таким тоном, каким, по его мнению, следовало говорить у постели больного. Получилось на редкость противно.
   - У меня, кажется, отекла левая нога, - буркнул я.
   - Ну ничего, поправишься в два счета, - утешил он меня с самодовольной улыбкой. - На твоем месте я бы не стал особенно расстраиваться.
   - Я бы тоже не стал, если бы нога отекла у тебя, - огрызнулся я и рассеянно принялся за бутерброд. Он был намазан какой-то незнакомой мне, но вкусной пастой. Джо включил радио.
   - "...и Космоцентр сообщает, что наш космический корабль, возвращающийся с Марса, сейчас находится на расстоянии всего 37 дней полета и по-прежнему движется по траектории, близкой к расчетной. После одиннадцатимесячного полета все системы корабля работают нормально! Вчерашний метеоритный поток обшивку почти не нарушил. Новых потоков не предвидится. Ученые с нетерпением ожидают прибытия экспедиции. Скоро они смогут познакомиться с таинственным содержимым запечатанного контейнера, который она доставит с Марса. Существовала ли на Марсе цивилизация? Отчего она погибла? Наконец-то мы получим ответ на вопросы, которые задает себе человечество с незапамятных времен. Прибытие экспедиции намечено на 16 сентября - на величайший день нашей истории! Это замечательное достижение достойно венчает славные двести лет прогресса, какого не знала ни одна нация в мире!"
   - Что они там болтают о запечатанном контейнере, куда Клекстон сложил все это барахло, которое собрал на Марсе? - спросил Джо. - Зачем его запечатали?
   - Чтобы исключить загрязнение, - с чувством собственного превосходства ответил я.
   - А как же Клекстон - ведь он держал в руках все эти штуки, прежде чем засунуть их в контейнер и запечатать?
   - Он был одет в простерилизованный скафандр.
   - А все эти твои ученые шишки в Космоцентре - разве они не сунут свой длинный нос в контейнер, как только его вскроют?
   - Не сомневаюсь, что они примут все меры предосторожности.
   Джо задумался. Потом в его глазах появилось умоляющее выражение.
   - Послушай, Фитц, старина, а как бы мне туда попасть? Ведь я же твой гид-опекун, а?
   Всю ночь меня мучили кошмары. Мне снилось, что какой-то гигант, извергавший звуковые удары, навалил мне на грудь тяжелые бетонные плиты вместо одеяла. Когда утром за мной зашел Джо, я, не дожидаясь завтрака, потребовал, чтобы он повел меня покупать ушные затычки, о которых он, по свойственному ему легкомыслию, забыл.
   Мы вышли на улицу. Дышать было трудно, так как свой кислородный ранец я решил оставить дома. Вскоре мы оказались в самой гуще громадного торгового центра, выросшего здесь уже в мое отсутствие. Нас окружил целый суматошный город маленьких, нарядных, похожих друг на друга магазинов, которые перемежались с громадными административными зданиями. Среди серого бетона тротуаров там и сям попадались искусственные деревья или фонтаны с бетонными копиями знаменитого брюссельского писающего мальчика, - но им, увы, уже давно было нечего из себя изливать.
   Бросалось в глаза обилие специализированных магазинов, отличавшихся друг от друга цветом отделки: казалось, здесь есть по отдельному магазину для любого пустяка, любого вида услуг, оборудования, запчастей. В одной лавке продавали исключительно очки с разноцветными стеклами, предохраняющими, как авторитетно гласила вывеска, от "бетонной слепоты". Витрина другой была уставлена запыленными чучелами птиц, на которые пялили глаза любопытные прохожие. Меня так и потянуло туда, но зайти я не решился. Из магазина "Дары планктона" неслись запахи моря; рядом я увидел универмаг "Батарейки и топливные элементы", "Чистку космических костюмов", магазин наручных телевизоров и салон, торговавший транзисторными "слухачами" с гарантией подслушивания любого разговора на расстоянии шести кварталов. Соседняя дверь вела в магазин "Антислухач", где продавали приспособления, гарантировавшие защиту от "слухачей".
   На каждом шагу нам попадались люди со всевозможными ушными затычками. Некоторые казались просто смехотворными, и я старался на них не смотреть, потому что мне предстояло вскоре выглядеть не лучше. Мы пробирались вперед, пока не заметили вывеску в форме человеческого уха. Джо подтолкнул меня к двери.
   - Теперь ты поймешь, почему я не купил тебе затычки, - усмехнулся он. Это все равно, что выбирать жену.
   Нас вежливо приветствовал продавец - бритоголовый верзила с веселыми глазами и изъеденными флюорозом зубами. На нем были ярко-зеленые, заостренные, как у гнома, уши, - они придавали ему нелепый и какой-то неземной вид. Но встретил он нас совсем по-земному.
   - Лопоухие, остроухие или невидимки? - быстро спросил он, повернулся на каблуках и схватил с полки несколько коробок. - Электронные? Юмористические? С ручным управлением? Полуавтоматы? Декоративные, как у меня? Цветные? Прозрачные? В какую цену, сэр?
   Мне осталось только пожать плечами и беспомощно поглядеть на Джо.
   - Как насчет Висячих-Собачьих? - продолжал продавец. - Последняя модель! Легко надеваются!..
   Он показал на два громадных собачьих уха, которые, как ни странно, очень шли голове-манекену, стоявшему на прилавке.
   - Чтоб вам провалиться! - сказал я. - Неужели у вас нет таких маленьких круглых затычек - из губчатой резины, что ли...
   Продавец перерыл множество коробок и в конце концов нашел то, что нужно. Правда, к каждой затычке было для удобства привешено по полуторадюймовой цепочке, но я уже не стал возражать. На лучшее надеяться не приходилось.
   Выйдя из магазина, я взглянул на Джо. Тот по-прежнему молчал.
   - А где твои затычки? - заорал я, пытаясь перекричать очередной звуковой удар.
   - Они мне теперь не так уж нужны. Обрати внимание: их носят далеко не все. Только те, кто не утратил остроты слуха.
   - Но ведь это значит, что ты глохнешь!
   Джо обиженно кашлянул.
   - Так говорить у нас не принято. По врачебной номенклатуре это называется "аккомодацией органов чувств". Человеческие уши - атавизм, они хороши только для пещерных людей. Излишняя острота слуха сейчас никому не нужна.
   - Все ясно: ты читаешь по губам, - безжалостно заявил я. - То-то я вижу, что глаз с меня не сводишь. Словно у меня подбородок в яичнице.
   - Все читают по губам, - резко возразил Джо. - Теперь этому в школе учат. А кто не выучился в детстве, ходит на вечерние курсы. Ну скажи мне только честно - зачем нам нужны эти пещерные уши? Притупленный слух гораздо лучше! Во-первых, он спасает от помешательства. Во-вторых, я могу пойти на вечеринку, где полным-полно народу, и понимать все, что говорит мой собеседник. Держу пари - ты так не можешь!
   Я подумал, что тут он, пожалуй, прав.
   - Теперь смотри, куда я поведу тебя завтракать. В самое что ни есть лучшее место в городе!
   Мы свернули в первый же переулок и через некоторое время оказались перед сводчатой нишей, из которой куда-то вниз вела лестница. Мы спустились по ней и попали в роскошный салон. Вдоль стен стояли небольшие столики, мягко освещенные оранжевыми лампами. Красные бархатные скатерти, покрытые прозрачной клеенкой, напомнили мне о старинных уличных кафе в Гааге, где я много лет назад побывал с матерью. Стены кафе были покрыты яркими современными фресками, а пол - толстым зеленым ковром, похожим на дерн. Ни один уличный звук не нарушал здесь благословенной тишины. В зале было человек двадцать, они тихо переговаривались между собой и не спеша ели - по прекрасному старинному обычаю вилками.
   Мы уселись за столик. Джо поколдовал над панелью с кнопками, раздался негромкий щелчок, и в стене бесшумно отворилась дверца. Там стоял наш завтрак. Конечно, ароматные, шипящие сосиски были только приправлены мясом. Но разве это так уж важно? Этот недостаток с лихвой восполнял глутамат натрия. Яйца - первые яйца, которые я увидел за десять долгих лет, - тоже были ароматизированы, но к этому я привык еще раньше. Еще мой отец говорил, что запах у яиц пропал со времен второй мировой войны - с тех пор, как кур стали выращивать в инкубаторах, - так что деревенских яиц мне отведать не довелось. А теперь передо мной красовалась яичница с зелеными листиками петрушки на желтках - она еще источала жар и была приготовлена из самых натуральных яиц. Просто пища богов!
   - Не знаю, чего тебе больше захочется - пирога с клубничным вареньем или оладьев. Я заказал и то и другое, - сказал Джо, облизываясь. - Между прочим, я заказывал на твою карточку: она вдвое больше моей. Может быть, хочешь меду, старина? Эрзац, но неплохой.
   Раньше, на спутнике, я временами начинал побаиваться, не атрофируются ли у меня вкусовые сосочки на языке. Но тут я понял, что мои страхи были напрасны.
   - А где твой кислородный ранец? - спросил Джо.
   - А что, я его обязан носить?
   - Вообще-то нет. Но лучше делать, как все. Я вижу, ты вообще пока не очень приспособился. Уж очень многое тебе не нравится. Смотри, привыкай поскорее.
   - Зачем? - зло спросил я.
   - Как зачем? Иначе тебя поставят на фобоучет.
   Все удовольствие от завтрака было испорчено. Мне словно сунули за шиворот сосульку.
   - А что это за фобоучет?
   - На эту тему мне с тобой говорить не велено. - Джо опустил глаза.
   - Но ты уже начал.
   - Ну, ладно, - со вздохом согласился Джо. - Будем говорить начистоту. Я сам фоб.
   - Так что же это такое? Что, у тебя припадки бывают?
   Он обиженно взглянул на меня.
   - Восемьдесят процентов американцев - точнее, восемьдесят один и две десятых процента. Ничего постыдного в этом нет. Разных фобий сейчас сотни две. Собакофобия, кошкофобия, наукофобия, клаустрофобия, дверефобия, агорафобия...
   - А можно узнать, какая у тебя?
   - Погоди, дай кончить. Экскрефобия, планктонофобия, огнефобия, сексофобия, амбулафобия, рыбофобия...
   - Я уже все понял!
   - Так вот, из-за всех этих фобий пришлось организовать Институт фобофобической панофобии. Ты идешь туда, тебя обследуют, назначают лечение и ставят на фобоучет. То есть дают испытательный срок.
   - Ясно. Но скажи на милость, старина, у тебя-то какая фобия? усмехнулся я. Джо покраснел, но взял себя в руки.