Раззаков Федор. Бандиты семидесятых. 1970-1979

   Как-то в самом начале того десятилетия министр внутренних дел СССР Н. Щелоков на совещании в Москве упрекнул Шеварднадзе в том, что служба ГАИ Грузии занимается денежными поборами и количество таких мздоимцев составляет чуть ли не 50 % личного состава (в других регионах это мздоимство было значительно ниже). Шеварднадзе молча выслушал упрек министра и, вернувшись на родину, решил лично проверить правоту его слов. Загримировавшись под рядового гражданина, Шеварднадзе сел за руль обычного «Москвича» и выехал на дороги Тбилиси. То, что он увидел, потрясло его неимоверно. Поборами занимались не 50 % сотрудников ГАИ, а… почти все 100 %. После этого министр провел кардинальную чистку республиканской службы ГАИ, но ликвидировать поборы окончательно так и не сумел.
   Между тем Мжаванадзе был личным другом Брежнева и за его широкой спиной чувствовал себя вполне уверенно. Сместить первого секретаря ЦК КП Грузии пытались несколько раз, однако все попытки заканчивались безрезультатно. И только в начале 70-х годов ситуация наконец «дозрела». А история со смещением Мжаванадзе была настолько крутой, что могла бы послужить завязкой для любого детектива.
   На одном из официальных приемов в Тбилиси проницательный Шеварднадзе заметил на руке супруги Мжаванадзе Виктории бриллиантовое кольцо, представлявшее музейную ценность и давно разыскиваемое Интерполом. Шеварднадзе по своим каналам установил, что кольцо подарил первой даме республики подпольный воротила Отар Лазишвили. Эта информация полетела в Москву и легла на стол Ю. Андропова. Взвесив все «за» и «против», председатель КГБ дал добро на смещение Мжаванадзе.
   Начать операцию Шеварднадзе решил, надежно прикрыв тылы. Он хотел скандала, который всколыхнул бы общество. И такой скандал летом 1972 года состоялся. Под Сухуми силами МВД республики был найден тайный завод по производству оружия. Оружие продавалось преступникам и являлось источником многих бед как для жителей самой Грузии, так и для ее соседей. Об обнаружении этого подпольного завода оповестила жителей республики главная партийная газета Грузии «Заря Востока». Через несколько дней этот номер газеты лег на стол Леонида Брежнева. И генсек понял, что в Грузии подросла новая плеяда деятелей, которая готова прийти на смену старику Мжаванадзе и его соратникам. Так в августе 1972 года участь «стариков» была решена.
   Однако личная судьба Мжаванадзе благодаря все той же дружбе с Брежневым оказалась не столь драматичной. Не желая жить под пятой Шеварднадзе, бывший первый секретарь с семьей переехал в Москву, где получил квартиру, дачу и персональную пенсию. Чуть позже с сохранением всех перечисленных привилегий он перебрался жить на Украину (его жена была родной сестрой жены первого секретаря ЦК КП Украины Петра Шелеста).

По стопам киношных гангстеров

   Советская молодежь в целом представляла собой вполне здоровую категорию людей, уверенных в завтрашнем дне и преисполненных самых дерзновенных мечтаний. Миллионы молодых людей учились в школах, училищах и вузах, трудились на ударных стройках, в цехах заводов и на пашнях. Однако были среди них и такие, кто строил совсем иные планы: тоже дерзновенные по духу, но преступные по сути. Среди таких людей оказались двое молодых людей: 21-летние жители Куйбышева Сергей Рамьянов и Александр Долотов.
   С детства эти парни были дружны, жили в одном дворе (в двух шагах от бывшей Самарской площади) и учились в одном классе. До определенного возраста они представляли собой вполне обычных советских мальчишек, увлеченных дворовыми играми и походами на речку. Однако в старших классах их словно подменили. Отныне все их помыслы стали связываться с деньгами. В отличие от большинства советской молодежи, которая о богатстве никогда не грезила, эти, наоборот, – хотели всего, причем сразу. Насмотревшись западных фильмов о гангстерах, которые иногда шли в советском прокате, и начитавшись заметок об американской мафии (летом 72-го советская печать освещала очередные гангстерские войны в США, связанные с убийством одного из главарей гангстеров Нью-Йорка Джо Галло), двое друзей решили… ограбить инкассаторов. Эти мысли впервые пришли обоим еще в школе, в 10-м классе, однако в те годы осуществить задуманное им не удалось, и реализация плана была отложена до лучших времен. Летом 72-го эти времена, кажется, настали.
   Именно тогда у Долотова появилось охотничье ружье, из которого парни смастерили обрез. Но затем Рамьянов его забраковал: дескать, какой прок от такой «пушки» – раз выстрелишь, и все. А у инкассатора под рукой автоматический пистолет. И стали друзья размышлять о том, где бы раздобыть более приемлемое для ограбления оружие. Наконец Рамьянов придумал:
   – У меня в Донецке живет дядя. Когда бываю у него, постоянно вижу пожилого участкового милиционера…
   – Что ж ты раньше молчал! – вскочил со своего места Долотов. – У него же наверняка ствол имеется. Поехали к твоему дядьке!
   1 августа 1972 года друзья приехали в Донецк и сразу же отправились искать участкового. Им оказался старшина милиции Анатолий Осташевский, которого хорошо знали почти все жители района. Поскольку милиционер ходил по улицам не таясь, будущим грабителям не составило большого труда отыскать его. И стали они незаметно ходить за ним по пятам, прикидывая в уме, когда и где удобнее всего совершить на него нападение.
   Три дня они сопровождали его, пока наконец не решились напасть. Это случилось в двенадцатом часу ночи 4 августа на проспекте Титова, между улицами Челюскинцев и Артема, недалеко от гостиницы «Шахтер». Именно там преступники подстерегли милиционера, и Долотов в упор, с полуметрового расстояния, выстрелил в него из обреза. Пока Осташевский падал, Рамьянов успел сорвать с него кобуру с пистолетом. Утром следующего дня они уже сидели в поезде, увозившем их в сторону Куйбышева.
   Поскольку донецкой милиции так и не удалось напасть на их след, доморощенные гангстеры почувствовали свою безнаказанность и приступили к подготовке следующего преступления. Однако идти на него вдвоем им показалось несподручно (они знали, что инкассаторов всегда двое), поэтому преступники решили взять в дело еще одного напарника. Выбор пал на Игоря Ишимова. Однако тот, узнав, на какое дело собрались идти его подельники, мгновенно остудил их пыл: дескать, такие вещи с бухты-барахты не делаются, надо взвесить все за и против, провести самую тщательную подготовку, на что уйдет не один месяц. Кроме этого, он сказал: «Нас-то трое, а пистолет – один! Значит, надо раздобыть еще один ствол». Стали думать, как это сделать, но ничего путного тогда не придумали. А потом подельников увлекли другие дела, и мысли об ограблении отступили на дальний план. Однако вернуться на правильный путь молодым людям, двое из которых уже вкусили крови, так и не удалось. В 1974 году их кровавый путь продолжился, о чем речь еще пойдет впереди.

Два мира – две преступности

   В том, что двое куйбышевских парней взяли себе в пример американских гангстеров, не было ничего удивительного – по мере приобщения советских людей к западным ценностям (этот процесс взял старт в первой половине 70-х, когда началась так называемая разрядка – то есть сближение Востока и Запада) все большее число жителей СССР становились западниками. Только кого-то из них прельщала западная сфера быта и сервиса, кого-то искусство (рок-н-ролл и Голливуд), а кого-то – тамошние гангстеры как пример смелых и удачливых людей, умеющих жить «по-настоящему». И как ни старалась советская пропаганда отвадить своих граждан от западного «рая» посредством публикации негативной информации о нем, однако эффект был обратный: все больше людей проникалось жаждой окунуться в этот «рай». И пример куйбышевских отморозков – наглядное тому подтверждение.
   Летом 72-го в советских СМИ много писали об очередной гангстерской войне, которая началась в Нью-Йорке между бандитскими кланами. Началась эта война еще в июне прошлого года, когда был убит один из пяти боссов нью-йорской мафии Джозеф Коломбо. Этот человек был известен тем, что выступал одним из ярых борцов с американскими СМИ, которые разоблачали деяния итальянской мафии. Коломбо понимал, что заступаться за мафию в открытую опасно, поэтому избрал иной путь: он связал эти нападки с этническими предрассудками, заявляя, что журналисты ненавидят всех итальянцев, но свою ненависть прикрывают нападками на мафию. Коломбо считал, что если ему удастся сконцентрировать внимание на растущей чувствительности публики к вопросам этнических предрассудков, то удастся стереть в сознании людей разницу между антиитальянскими настроениями и возрастающим неприятием мафиозных организованных преступных банд (этот тезис, кстати, взяли на вооружение многие наши постсоветские гангстеры). Именно Коломбо выступил главным цензором известного кинорежиссера Френсиса Форда Копполы, заставив его в фильме «Крестный отец» отказаться от таких определений, как «итальянская мафия» и «коза ностра». Кроме этого, он добился того, что директор ФБР Эдгар Гувер согласился снять все звучащие по-итальянски имена из телесериала «ФБР».
   Между тем эта деятельность не нравилась остальным четырем нью-йоркским мафиозным кланам. Их боссы считали, что Коломбо своими действиями только привлекает внимание общественности к мафии, а не защищает ее. В итоге они натравили на Коломбо его давнего врага – Джо Галло. 28 июня 1971 года его люди изрешетили из автоматов Коломбо в тот самый момент, когда он приехал в Коламбо-сквер, чтобы участвовать в митинге итало-американского единства. После этого убийства Галло почти на год залег на дно. А когда вновь объявился, то пули киллеров нашли уже его самого. Он был убит в день своего 43-летия 7 апреля 1972 года в ресторане «Умберто». После этого в Нью-Йорке и началась настоящая гангстерская война между бандами Коломбо и Галло, когда в течение нескольких месяцев были уничтожены десятки бандитов. Поскольку эта бойня была выгодна другим мафиозным семействам (они были заинтересованы в том, чтобы два семейства как можно больше обескровили себя), они активно помогали обеим сторонам, поставляя им оружие. А когда эта война все-таки завершилась мировым соглашением, новым «боссом всех боссов» в Нью-Йорке стал Карло Гамбино.
   В Советском Союзе ничего подобного не было и в помине. По сравнению с западными советские мафиози выглядели скорее обитателями глухой деревни, чем жителями огромного мегаполиса. Однако минует меньше 20 лет, и капитализм по-русски, больше известный как бандитский, выпестует таких гангстеров, перед которыми померкнут и советские, и даже американские. Наши «братки» окажутся не только талантливыми подражателями, но и последователями своих заокеанских коллег. И термин «русская мафия» на Западе встанет вровень с такими понятиями, как «итальянская» или «американская мафия».

Звезда эстрады и авторитет

   Летом 1972 года на небосклоне советской эстрады начала восходить новая звезда – певица София Ротару. В то время она давала большие гастроли по стране и заехала в Сочи. На одном из ее концертов побывал хорошо известный в криминальных кругах Вячеслав Иваньков по кличке Япончик. Он в те дни приехал на юг, чтобы отдохнуть вместе с приятелями. Собственно, весь тот ажиотаж, который царил в Сочи вокруг Ротару, Иванькову был до фонаря, и посещать ее концерт он не предполагал. Но обстоятельства сложились иначе.
   В один из жарких дней на сочинский пляж занесло администратора Ротару Олега Непомнящего и его знакомую Галю по прозвищу Ворона (последняя принадлежала к представителям первой древнейшей профессии). Когда они проходили мимо шумной компании незнакомых молодых людей, как принято теперь говорить, «лиц кавказской национальности», один из них бросил в сторону спутницы администратора несколько оскорбительных фраз: «Эй, блядь, иди сюда! Мы тебя прямо здесь оформим!» Непомнящий, как истинный джентльмен, хотел было вступиться за даму, но та его остановила. После чего направилась к другой группе молодых людей, возлежавших на песке неподалеку. Судя по тому, что голые тела некоторых из них были украшены синими татуировками, они принадлежали к «деловым». Далее послушаем рассказ самого О. Непомнящего.
   «Я сразу выделил молодого человека с необычной внешностью: русоволосый, белокожий, но с азиатским разрезом глаз. Его лицо заключало в себе сложный коктейль противоречивых черт – оно было одновременно жестоким и нежным. Даже когда он улыбался, зловещая тень пробегала по его губам. Ворона представила нас друг другу:
   – Знакомьтесь, это Слава.
   Я был почему-то твердо убежден, что она лжет, и русоволосого атлета зовут иначе. Он заметил мое недоверие и, протягивая руку, представился сам:
   – Япончик.
   В ответ я назвал свое имя и в двух словах объяснил, кто я и чем занимаюсь.
   – Ну жди. Сегодня вечером мы придем на концерт.
   – К сожалению, это невозможно: все билеты проданы, и у нас полный аншлаг.
   Он только усмехнулся:
   – Какие места лучшие в зале?
   – Ложи, но они тоже проданы.
   – Ты увидишь меня в первой ложе.
   Я был готов обсуждать эту тему до бесконечности, надеясь, что разговор убежит горной речкой куда-нибудь в безопасную гавань и унесет всю компанию пить вино в каком-нибудь уютном ресторанчике. Смутное излучение угрозы исходило от Япончика, и я интуитивно знал, что пустякового толчка достаточно, чтобы разбудить в нем ярость. Я молил бога, чтобы Ворона промолчала о глупой выходке грузина, но она хладнокровно стала рассказывать…»
   Далее Непомнящий вспоминает о том, как Япончик, словно средневековый монарх, к стопам которого приносят жалобу попранной женской чести, отправился учить уму-разуму того грузина, который несколько минут назад оскорбил Ворону. Япончику стоило произнести ему всего лишь одно слово «Одевайся», как обидчик стал лихорадочно натягивать на себя одежду, а его дружки даже не попытались вступиться за него. Видимо, они прекрасно знали, кого именно принесла к ним нелегкая.
   Когда обидчик наконец оделся, Япончик приказал ему следовать за ним к машине, которую его друзья уже подогнали к выходу с пляжа. Вскоре автомобиль рванул в сторону Мацесты. Ехали минут двадцать, после чего Иваньков приказал шоферу тормознуть возле площадки для пикников. Из машины вышли Япончик, Ворона и грузин-обидчик. Иваньков спросил у девицы:
   – Как его наказать?
   Ворона пожала плечами. Тогда Иваньков сам придумал наказание, приказав обидчику встать перед девицей на колени и целовать ей туфли. Парень повиновался. Но Япончику этого показалось мало, и он изобрел новую пытку: приказал Вороне помочиться в туфлю и заставил парня осушить ее. Обидчик безропотно снес и это наказание. Но и этого оказалось недостаточно. Следующей командой стал приказ копать яму. Как вспоминает все тот же О. Непомнящий, «на секунду мне стало смешно – яму выкопать было решительно нечем. Но когда грузин, упав на колени, стал копать землю руками, ломая ногти, мне стало по-настоящему страшно. Видимо, Вороне тоже стало не по себе:
   – Слава, хватит. Довольно. Мне и так противно. Я прошу тебя.
   Мы уехали, оставив грузина на той поляне. Я часто вспоминаю его серое лицо, выцветшие, обезумевшие глаза…»

Герой войны против грабителя

   В субботу, 9 сентября, вопиющий случай произошел в поселке Алабушево Солнечногорского района Московской области. Там грабитель напал на героя войны Екатерину Новикову. У этой женщины была легендарная судьба. Она попала на фронт со школьной скамьи – сразу после окончания средней школы. Служила санитаркой и вынесла на своих хрупких плечах не одну сотню раненых бойцов. Во время одного из кровопролитных боев она забросала немецкий танк гранатами. Об этом ее подвиге писала тогда «Правда», о ней оставил самые восторженные отзывы в своей книге «Заря Победы» генерал армии Д. Лелюшенко.
   В тот злополучный вечер Новикова приехала из Москвы в Алабушево к своей тете. До дома оставалось каких-нибудь несколько сот метров, когда из-за угла на нее набросился неизвестный мужчина. Его целью было овладеть сумочкой женщины. Вырвав ее из рук жертвы, грабитель бросился наутек. Но Новикова, которая и в войну ничего не боялась, не собиралась так легко сдаваться. Ведь в сумочке были не только деньги, но, главное, все ее документы: паспорт, ветеранская книжка, пенсионное удостоверение. Женщина догнала преступника, отняла у него сумочку и принялась бить его ею по голове. Бандит в ответ стал отбиваться. Самое печальное, что все это происходило на глазах у двух десятков людей, которые вместе с Новиковой сошли с электрички, но никто из них не сделал хотя бы одно телодвижение в сторону грабителя. Как говорится, моя хата с краю… Тут еще в половине восьмого вечера по ТВ должна была начаться комедия «Полосатый рейс», и люди, видимо, спешили домой, чтобы не пропустить начало фильма. Сама Е. Новикова вспоминала:
   «Какой-то дядечка все ж таки, слышу, сказал: „Граждане, женщину грабят“. Да никто не остановился, и сам дядечка, гляжу, пропал. Так я держусь за сумку, а этот бандит меня по голове бьет и бьет. Такое меня зло взяло, так мне стало обидно – не война, мирное время, меня тут убивают и грабят, а люди мимо бегут, бегут, бегут, и это прямо на улице… Хватаю я из последних сил этого бандюгу, а он испугался – машина, фары светят – и от меня в сторону…»
   В итоге из этого поединка с грабителем хрупкая женщина вышла победителем. Сказалась фронтовая закалка.