На втором этаже, возле дверей в собственную квартиру, Юрий заметил еще двух незнакомых мужчин «в ондатре». Только после этого ситуация, в которой он оказался, стала ему понятна, и он попытался схитрить – стал подниматься по лестнице выше. Но тут сзади раздался недоуменный вопрос одного из незнакомцев: «Молодой человек, вы куда?» – «Как куда, – попытался прикинуться простачком Юрий, – домой». И в это мгновение из-за двери его квартиры раздался голос 12-летней сестры: «Юра, помоги мне, кто-то звонит в дверь, стучит. Я боюсь». После этого косить под дурачка было бессмысленно, и Айзеншпис спустился на площадку. Сестра тут же открыла дверь, после чего товарищи «в ондатре» втолкнули их с Гиви в квартиру и закрыли за собой дверь. Далее послушаем самого Ю. Айзеншписа: «Тут уже сразу грубость пошла. Нас обыскали и зачитали санкцию на проведение обыска и арест. Нужны были понятые. В нашем доме не оказалось лиц, желающих стать понятыми. Минут через двадцать привели каких-то людей, начался обыск. Как оказалось, у Гиви „сертов“ с собой не было – они были у человека, который проживал в гостинице „Москва“. Мы должны были привезти деньги. И Гиви должен был там получить свои комиссионные. А у меня в кармане было 15 тысяч 585 рублей, как сейчас помню: 15 тысяч сторублевыми купюрами, потом какие-то мелкие. Короче, вытащили эти 15 тысяч. Естественно, они думали, что будет гораздо больше, и все тщательно пересыпали: все эти продукты, крупы…
Когда они начали допрашивать, первым делом поставили на стол портфель. Это был мой портфель. И в нем была валюта – 6750 долларов. Сейчас это – большие деньги, тогда – нет, потому что цена 1 доллара была гораздо меньше.
Этот портфель я отдал накануне своему приятелю Алексею, который хранил весь криминальный товар: валюту, золото, слитки. Выполнял работу курьера и в то же время предоставлял свою квартиру для хранения, поскольку он жил один со своей сестрой. (Родители у него ученые, они друг с другом не жили. Отец жил все время с любовницей, а мать с любовником. И они бросили своих детей на произвол судьбы.)
Как потом выяснилось, на основе каких-то оперативных данных КГБ стало известно, что я занимаюсь валютными операциями, имею его квартиру. Алексея, моего подельника, проводили в милицию. А в это время его малолетняя сестра (ей было лет 12–13) осталась одна, и ее стали допрашивать, что вообще запрещено законом. Ну и сестра (то ли в ней пионерская честность, то ли еще что-то) заговорила. Или она хотела сделать плохо своему брату? Открыла ящик и говорит: «Вот здесь слитки лежат, а еще монеты лежали». (Там лежали 11 монет царской чеканки 1912 года достоинством десять рублей). Лежали шубы норковые. И всякая всячина.
Показала им коробки с мохеровой шерстью. И портфель. «Там наверняка слитки золотые», – говорит. Но в портфеле золота не было. Потому что оно было продано накануне. Там была валюта. Естественно, они все это изъяли. Ну и, короче говоря, меня вечером арестовывают. Потом везут на Петровку.
Приходит следователь, представляется: майор КГБ. Его стиль допроса был другой, чем у работников милиции. Те отличаются грубостью, напористостью, а этот сразу: «Больше расскажешь – меньше получишь». Я – в отказ. Ничего не понимаю. Меня отправили в Бутырку, в 252-ю четырехместную камеру…»
Айзеншпису выдвинули обвинение сразу по двум статьям: 88-й (нарушение валютных операций) и 154-й (спекуляция в особо крупных размерах). Потом был суд, который приговорил Айзеншписа к 7 годам тюремного заключения. Забегая вперед, сообщу, что первые несколько лет своего срока Юрий отбывал в колонии в Красноярске. Но затем его маме (она была известным врачом) удалось использовать свои связи, и Юрия перевели поближе к Москве – в Тулу. Там была очень хорошая зона: благоустроенная, с горячей водой.
Когда в 1977 году Юрий освободился, его заставили прописаться не в родной Москве, а в Александрове. И в столицу он приезжать права не имел. Но однажды Юрий это требование нарушил: отправился на свидание к своей любимой девушке. Но едва достиг пределов Москвы, как его тут же арестовали и снова отдали под суд. Тот не стал церемониться с неисправимым Айзеншписом и приговорил его к новому сроку – к 10 годам заключения. В своем последнем слове Юрий нашел место для иронии, он сказал: «Я – советский человек, учился в советской школе и институте. Но в моих жилах течет кровь буржуазных предпринимателей».
Эта кровь в итоге все-таки окажется востребованной, но произойдет это чуть позже, в конце 80-х, когда в Советском Союзе начнется перестройка с ее рыночными отношениями. Кто в итоге пришел к власти, сегодня уже хорошо известно. Но истоки всего этого были там, в начале 70-х.
Судя по всему, эта же кровь «буржуазных предпринимателей» текла и в жилах другого человека, арест которого тоже пришелся на самое начало 1970 года. Судьба его – это типичный пример того, как неправильное воспитание создает из человека монстра. Причем воспитание это не имело никакого отношения к советскому, а целиком зиждилось на канонах буржуазного общества, того самого, в котором мы с вами имеем счастье жить сейчас.
Эта история началась 19 февраля под Ленинградом, когда на одной из дач, принадлежащей молодому человеку по имени Артур Сабонис (имя и фамилия изменены), следователями городской прокуратуры был проведен обыск. Вызван он был следующими причинами. У владельца дачи почти год назад при загадочных обстоятельствах погибли родители (они застрелились из охотничьего ружья) и пропала 11-летняя сестра Оля. Поскольку пропавшую так и не нашли, а гибель родителей списали на самоубийство, никаких претензий к Артуру у правоохранительных органов поначалу не возникло. Но в начале 1970 года внезапно вскрылись новые обстоятельства, которые и вынудили следствие заинтересоваться личностью Артура.
Повод к сомнениям дала молодая жена Сабониса, которая поведала сыщикам, что после смерти родителей ее муж весьма странно себя ведет: на людях разыгрывает печаль по поводу постигшей его утраты, а дома откровенно издевается над памятью покойных. По словам женщины, ни одного доброго слова об отце и матери она от него не слышала. Более того, она поведала потрясенным следователям, что в день похорон сын снял с лежавшего в гробу отца новый костюм и заменил его на старый. А новый на следующий день отнес в комиссионку.
Дальше – больше. Сняв со сберкнижек родителей большие суммы денег, Артур постоянно говорил, что у отца с матерью должны быть припрятаны еще наличные суммы. Он чуть ли не весь дом перевернул вверх дном в поисках этих денег, но так ничего и не обнаружил. И это стало очередным поводом к тому, чтобы костерить покойных. А однажды Артур напугал жену, что называется, до смерти. Перебрав со спиртным, он поведал супруге о том, что в смерти его сестренки виноват отец: дескать, это он задушил девочку, а тело закопал на даче в погребе. Когда на следующий день жена попыталась выяснить уже у трезвого супруга подробности этого жуткого рассказа, тот заявил… что ему это все приснилось.
Но чашу терпения молодой супруги переполнил другой случай. Однажды Артур подпоил жену и стал предлагать ей… отравиться, оставив перед этим предсмертную записку. Он положил в бокал с шампанским большую дозу люминала и заставил супругу испить дьявольское зелье. Но та, несмотря на свое полувменяемое состояние, все-таки сумела исхитриться: сделала всего лишь один глоток, а когда муж помчался вызывать «Скорую», выплюнула отраву в форточку.
Этот случай всерьез напугал женщину, и она решила заявить на мужа в милицию. Стоит отметить, что до этого – в конце декабря 69-го – она уже обращалась туда же с просьбой проверить своего суженого на предмет возможной причастности к убийству его родственников, и сыщики вняли ее словам: в очередной раз обыскали дачу Артура. Но никаких компрометирующих улик не обнаружили. Мало шансов было найти что-либо там и в этот раз. Однако в прокуратуре нашлись люди, которые не поленились отправить на дачу новую проверку.
На этот раз сыщики подошли к делу куда более тщательно, чем в первом случае. Они перекопали чуть ли не весь погреб и почти на двухметровой глубине все-таки нашли то, что искали, – труп пропавшей девочки. Причем рядом с ним лежали мужские шорты, которые, по показаниям свидетелей, принадлежали не кому иному, как брату покойной Артуру. А в сарае сыщиков ждала еще одна неожиданная находка: личный дневник Артура, в который он выписывал всякие крылатые афоризмы из умных книжек. Сыщики обратили внимание, что среди сотни крылатых выражений не было ни одного доброго, светлого. А были, например, такие: «Деньги – это то, что есть у других и что нужно добыть мне». Или: «Отсутствие денег у людей – порок. Человек без денег – просто не человек», «Дети начинают с любви к родителям, а потом судят их», «Мораль – это выдумка человека, а не вывод из его опыта» и т. д.
Днем 20 февраля 1970 года Сабониса арестовали, а расследование этого дела перепоручили столичной Главной военной прокуратуре. Оно попало в руки опытного следователя по особо важным делам Сергея Громова. В тот же день Громов выехал в Ленинград, а сутки спустя провел первый допрос арестованного, на котором тот, естественно, свою вину в гибели родственников отрицал. Но опытный следователь чуть ли не каждый день предъявлял ему все более неоспоримые улики его вины.
Например, Громов огласил ему повторные результаты судебно-медицинской экспертизы, из которых следовало, что отец и мать Артура не покончили с собой, застрелившись из охотничьего ружья, как было написано в первом акте экспертизы, а были убиты. «Вами, Сабонис, – вынес свой вердикт Громов. – На ваших трусах были найдены пятна крови вашего отца, которые попали на вас в момент выстрела. Вы пытались их застирать, но сделали это неумело. Далее. Вы пытались получить в сберкассе деньги, положенные на имя вашей сестры, хотя не имели на них никакого права. Кроме этого, вы начали переговоры по поводу продажи дачи, хотя сестра тоже имеет право на наследство, как и вы. Выходит, вы знали, что сестра мертва?»
Припертый к стене этими и другими уликами, Сабонис в один из дней не выдержал и попытался покончить жизнь самоубийством в одиночной камере тюрьмы. Но охранникам удалось вовремя вытащить его из петли, сделанной из тюфячного чехла, и вызвать врача. После этого случая нервы Сабониса сдали окончательно, и он начал давать признательные показания. Он заявил, что сестру убил после того, как узнал о том, что его после окончания медицинского института ждет распределение в провинцию, чего он сильно не хотел. А пропажа сестры, по его плану, должна была вызвать к нему снисхождение. Так оно и вышло. Что касается родителей, то их Сабонис убил из чисто меркантильных интересов – хотел завладеть их деньгами и имуществом.
Стоит отметить, что внешне Артур Сабонис производил впечатление вполне добропорядочного молодого человека. То есть знаменитый криминалист Ломброзо с его известной теорией преступных типов в его случае оказался не прав. Однако под привлекательной внешностью скрывался настоящий нелюдь. Истоки этого перерождения тот же Громов нашел в детстве Сабониса. Оказывается, еще в школьные годы родители парня ввели специальную поощрительную методу: получил хорошую отметку – на тебе рубль на мороженое! Та же метода действовала и в отношении домашних обязанностей мальчика: сходил за хлебом – оставшуюся мелочь берешь себе, убрался в квартире – заработал рубль и т. д. Когда сыну исполнилось 10 лет, родители преподнесли ему в подарок пузатую копилку с дарственной надписью: «Дорогому сыночку на счастье». При этом отец Артура лично опустил в нее червонец. Но купить счастье еще никому не удавалось. В итоге на все свои поступки Артур стал смотреть исключительно сквозь призму товарно-денежных отношений. В результате такого воспитания вполне обычный ребенок превратился в монстра. Советский суд воздаст должное душегубу – приговорит его к расстрелу, на который в те годы никакого моратория не существовало.
Жадность подвела
Маньяк из Луганска
Когда они начали допрашивать, первым делом поставили на стол портфель. Это был мой портфель. И в нем была валюта – 6750 долларов. Сейчас это – большие деньги, тогда – нет, потому что цена 1 доллара была гораздо меньше.
Этот портфель я отдал накануне своему приятелю Алексею, который хранил весь криминальный товар: валюту, золото, слитки. Выполнял работу курьера и в то же время предоставлял свою квартиру для хранения, поскольку он жил один со своей сестрой. (Родители у него ученые, они друг с другом не жили. Отец жил все время с любовницей, а мать с любовником. И они бросили своих детей на произвол судьбы.)
Как потом выяснилось, на основе каких-то оперативных данных КГБ стало известно, что я занимаюсь валютными операциями, имею его квартиру. Алексея, моего подельника, проводили в милицию. А в это время его малолетняя сестра (ей было лет 12–13) осталась одна, и ее стали допрашивать, что вообще запрещено законом. Ну и сестра (то ли в ней пионерская честность, то ли еще что-то) заговорила. Или она хотела сделать плохо своему брату? Открыла ящик и говорит: «Вот здесь слитки лежат, а еще монеты лежали». (Там лежали 11 монет царской чеканки 1912 года достоинством десять рублей). Лежали шубы норковые. И всякая всячина.
Показала им коробки с мохеровой шерстью. И портфель. «Там наверняка слитки золотые», – говорит. Но в портфеле золота не было. Потому что оно было продано накануне. Там была валюта. Естественно, они все это изъяли. Ну и, короче говоря, меня вечером арестовывают. Потом везут на Петровку.
Приходит следователь, представляется: майор КГБ. Его стиль допроса был другой, чем у работников милиции. Те отличаются грубостью, напористостью, а этот сразу: «Больше расскажешь – меньше получишь». Я – в отказ. Ничего не понимаю. Меня отправили в Бутырку, в 252-ю четырехместную камеру…»
Айзеншпису выдвинули обвинение сразу по двум статьям: 88-й (нарушение валютных операций) и 154-й (спекуляция в особо крупных размерах). Потом был суд, который приговорил Айзеншписа к 7 годам тюремного заключения. Забегая вперед, сообщу, что первые несколько лет своего срока Юрий отбывал в колонии в Красноярске. Но затем его маме (она была известным врачом) удалось использовать свои связи, и Юрия перевели поближе к Москве – в Тулу. Там была очень хорошая зона: благоустроенная, с горячей водой.
Когда в 1977 году Юрий освободился, его заставили прописаться не в родной Москве, а в Александрове. И в столицу он приезжать права не имел. Но однажды Юрий это требование нарушил: отправился на свидание к своей любимой девушке. Но едва достиг пределов Москвы, как его тут же арестовали и снова отдали под суд. Тот не стал церемониться с неисправимым Айзеншписом и приговорил его к новому сроку – к 10 годам заключения. В своем последнем слове Юрий нашел место для иронии, он сказал: «Я – советский человек, учился в советской школе и институте. Но в моих жилах течет кровь буржуазных предпринимателей».
Эта кровь в итоге все-таки окажется востребованной, но произойдет это чуть позже, в конце 80-х, когда в Советском Союзе начнется перестройка с ее рыночными отношениями. Кто в итоге пришел к власти, сегодня уже хорошо известно. Но истоки всего этого были там, в начале 70-х.
Судя по всему, эта же кровь «буржуазных предпринимателей» текла и в жилах другого человека, арест которого тоже пришелся на самое начало 1970 года. Судьба его – это типичный пример того, как неправильное воспитание создает из человека монстра. Причем воспитание это не имело никакого отношения к советскому, а целиком зиждилось на канонах буржуазного общества, того самого, в котором мы с вами имеем счастье жить сейчас.
Эта история началась 19 февраля под Ленинградом, когда на одной из дач, принадлежащей молодому человеку по имени Артур Сабонис (имя и фамилия изменены), следователями городской прокуратуры был проведен обыск. Вызван он был следующими причинами. У владельца дачи почти год назад при загадочных обстоятельствах погибли родители (они застрелились из охотничьего ружья) и пропала 11-летняя сестра Оля. Поскольку пропавшую так и не нашли, а гибель родителей списали на самоубийство, никаких претензий к Артуру у правоохранительных органов поначалу не возникло. Но в начале 1970 года внезапно вскрылись новые обстоятельства, которые и вынудили следствие заинтересоваться личностью Артура.
Повод к сомнениям дала молодая жена Сабониса, которая поведала сыщикам, что после смерти родителей ее муж весьма странно себя ведет: на людях разыгрывает печаль по поводу постигшей его утраты, а дома откровенно издевается над памятью покойных. По словам женщины, ни одного доброго слова об отце и матери она от него не слышала. Более того, она поведала потрясенным следователям, что в день похорон сын снял с лежавшего в гробу отца новый костюм и заменил его на старый. А новый на следующий день отнес в комиссионку.
Дальше – больше. Сняв со сберкнижек родителей большие суммы денег, Артур постоянно говорил, что у отца с матерью должны быть припрятаны еще наличные суммы. Он чуть ли не весь дом перевернул вверх дном в поисках этих денег, но так ничего и не обнаружил. И это стало очередным поводом к тому, чтобы костерить покойных. А однажды Артур напугал жену, что называется, до смерти. Перебрав со спиртным, он поведал супруге о том, что в смерти его сестренки виноват отец: дескать, это он задушил девочку, а тело закопал на даче в погребе. Когда на следующий день жена попыталась выяснить уже у трезвого супруга подробности этого жуткого рассказа, тот заявил… что ему это все приснилось.
Но чашу терпения молодой супруги переполнил другой случай. Однажды Артур подпоил жену и стал предлагать ей… отравиться, оставив перед этим предсмертную записку. Он положил в бокал с шампанским большую дозу люминала и заставил супругу испить дьявольское зелье. Но та, несмотря на свое полувменяемое состояние, все-таки сумела исхитриться: сделала всего лишь один глоток, а когда муж помчался вызывать «Скорую», выплюнула отраву в форточку.
Этот случай всерьез напугал женщину, и она решила заявить на мужа в милицию. Стоит отметить, что до этого – в конце декабря 69-го – она уже обращалась туда же с просьбой проверить своего суженого на предмет возможной причастности к убийству его родственников, и сыщики вняли ее словам: в очередной раз обыскали дачу Артура. Но никаких компрометирующих улик не обнаружили. Мало шансов было найти что-либо там и в этот раз. Однако в прокуратуре нашлись люди, которые не поленились отправить на дачу новую проверку.
На этот раз сыщики подошли к делу куда более тщательно, чем в первом случае. Они перекопали чуть ли не весь погреб и почти на двухметровой глубине все-таки нашли то, что искали, – труп пропавшей девочки. Причем рядом с ним лежали мужские шорты, которые, по показаниям свидетелей, принадлежали не кому иному, как брату покойной Артуру. А в сарае сыщиков ждала еще одна неожиданная находка: личный дневник Артура, в который он выписывал всякие крылатые афоризмы из умных книжек. Сыщики обратили внимание, что среди сотни крылатых выражений не было ни одного доброго, светлого. А были, например, такие: «Деньги – это то, что есть у других и что нужно добыть мне». Или: «Отсутствие денег у людей – порок. Человек без денег – просто не человек», «Дети начинают с любви к родителям, а потом судят их», «Мораль – это выдумка человека, а не вывод из его опыта» и т. д.
Днем 20 февраля 1970 года Сабониса арестовали, а расследование этого дела перепоручили столичной Главной военной прокуратуре. Оно попало в руки опытного следователя по особо важным делам Сергея Громова. В тот же день Громов выехал в Ленинград, а сутки спустя провел первый допрос арестованного, на котором тот, естественно, свою вину в гибели родственников отрицал. Но опытный следователь чуть ли не каждый день предъявлял ему все более неоспоримые улики его вины.
Например, Громов огласил ему повторные результаты судебно-медицинской экспертизы, из которых следовало, что отец и мать Артура не покончили с собой, застрелившись из охотничьего ружья, как было написано в первом акте экспертизы, а были убиты. «Вами, Сабонис, – вынес свой вердикт Громов. – На ваших трусах были найдены пятна крови вашего отца, которые попали на вас в момент выстрела. Вы пытались их застирать, но сделали это неумело. Далее. Вы пытались получить в сберкассе деньги, положенные на имя вашей сестры, хотя не имели на них никакого права. Кроме этого, вы начали переговоры по поводу продажи дачи, хотя сестра тоже имеет право на наследство, как и вы. Выходит, вы знали, что сестра мертва?»
Припертый к стене этими и другими уликами, Сабонис в один из дней не выдержал и попытался покончить жизнь самоубийством в одиночной камере тюрьмы. Но охранникам удалось вовремя вытащить его из петли, сделанной из тюфячного чехла, и вызвать врача. После этого случая нервы Сабониса сдали окончательно, и он начал давать признательные показания. Он заявил, что сестру убил после того, как узнал о том, что его после окончания медицинского института ждет распределение в провинцию, чего он сильно не хотел. А пропажа сестры, по его плану, должна была вызвать к нему снисхождение. Так оно и вышло. Что касается родителей, то их Сабонис убил из чисто меркантильных интересов – хотел завладеть их деньгами и имуществом.
Стоит отметить, что внешне Артур Сабонис производил впечатление вполне добропорядочного молодого человека. То есть знаменитый криминалист Ломброзо с его известной теорией преступных типов в его случае оказался не прав. Однако под привлекательной внешностью скрывался настоящий нелюдь. Истоки этого перерождения тот же Громов нашел в детстве Сабониса. Оказывается, еще в школьные годы родители парня ввели специальную поощрительную методу: получил хорошую отметку – на тебе рубль на мороженое! Та же метода действовала и в отношении домашних обязанностей мальчика: сходил за хлебом – оставшуюся мелочь берешь себе, убрался в квартире – заработал рубль и т. д. Когда сыну исполнилось 10 лет, родители преподнесли ему в подарок пузатую копилку с дарственной надписью: «Дорогому сыночку на счастье». При этом отец Артура лично опустил в нее червонец. Но купить счастье еще никому не удавалось. В итоге на все свои поступки Артур стал смотреть исключительно сквозь призму товарно-денежных отношений. В результате такого воспитания вполне обычный ребенок превратился в монстра. Советский суд воздаст должное душегубу – приговорит его к расстрелу, на который в те годы никакого моратория не существовало.
Жадность подвела
22 марта в «Комсомольской правде», в рубрике «Из зала суда» (аналог современной «Криминальной хроники»), была опубликована любопытная заметка В. Мясникова из Ярославля под выразительным названием «Жадность подвела». В ней рассказывалось о том, как жители деревни Скоморохово Переяславского района Шагин и Нехаенко, работая в поле, случайно наткнулись на клад, в котором находилось 120 золотых монет, золотые кольца, броши и кулоны. Свою находку они решили не сдавать властям и поделили пополам. Однако через несколько дней у одного из кладоискателей сдали нервы. Он отдал свою долю напарнику и попросил сдать их в банк. Тот выполнил просьбу приятеля, но не буквально – отнес в банк только половину врученного.
Тем временем супруга Нехаенко, которой золото, видимо, жгло руки, предложила его распродать. За каждую монету они брали по 40–50 рублей, а иногда и дороже. В итоге за короткое время дельцы заработали на этом деле 2000 рублей. Однако воспользоваться ими так и не успели. Кто-то на них донес. Итог этой истории был таков: народный суд за присвоение найденного золота и спекуляцию приговорил электрика Нехаенко к 3 годам лишения свободы, его супругу к условному наказанию. С них было взыскано 2306 рублей, полученных от незаконной операции с золотом.
Тем временем супруга Нехаенко, которой золото, видимо, жгло руки, предложила его распродать. За каждую монету они брали по 40–50 рублей, а иногда и дороже. В итоге за короткое время дельцы заработали на этом деле 2000 рублей. Однако воспользоваться ими так и не успели. Кто-то на них донес. Итог этой истории был таков: народный суд за присвоение найденного золота и спекуляцию приговорил электрика Нехаенко к 3 годам лишения свободы, его супругу к условному наказанию. С них было взыскано 2306 рублей, полученных от незаконной операции с золотом.
Маньяк из Луганска
Согласно официальной статистике, в 1970 году в Советском Союзе было совершено 203 убийства с изнасилованием. Даже если брать в расчет, что цифра эта занижена, все равно можно смело констатировать, что подобных преступлений в те годы совершалось в сотни раз меньше, чем сегодня, во времена дикого капитализма, когда сексуальные маньяки стали такой же обыденностью, как киллеры и террористы. Причем нынешние маньяки куда кровожаднее и изощреннее, чем их советские предшественники. Объясняется сей факт просто: советская мораль всячески воспевала романтические отношения между мужчиной и женщиной и осуждала половую распущенность. Среди уголовно наказуемых преступлений значились порнография, проституция, педофилия и (о ужас!) гомосексуализм. А сегодня только в одной России официально зарегистрировано 104 эротических СМИ (данные на январь 2006 года), причем львиная доля из них под видом эротики предлагает порнографию. Кроме этого, большинство обычных печатных изданий считает обязательным публиковать на своих страницах постеры красивых девушек в неглиже (чаще всего топлес), да и по ТВ эротика демонстрируется регулярно.
Господа демократы в начале реформ уверяли народ, что легализация эротики в России принесет только благо: дескать, даже преступления на сексуальной почве пойдут на убыль. Вышло все наоборот. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку история Запада говорила об обратном.
Еще на рубеже ХIХ века там шли жаркие споры о том, можно ли СМИ и писателям откровенно описывать сексуальные отношения мужчины и женщины. Известный западный исследователь К. Уилсон пишет следующее: «Филдинг, Смоллетт и Стерн писали о половых отношениях без всякого стеснения, так же как Рабле свободно писал о физиологических функциях наших органов. Для названных писателей это были всего-навсего естественные моменты человеческого существования. Таким же литераторам, как Золя, Стриндберг, Г.Дж. Уэллс и Д.Г. Лоуренс, приходилось бороться за право описывать жизнь хотя бы с некоторой долей реализма. Все же необходимо отметить, что защитники „чистоты“ в определенной степени были правы. Сексуальные сцены нельзя ставить вровень, скажем, с изложением кулинарных рецептов, хотя бы потому, что уже простое описание полового акта вызывает у некоторых людей сексуальное возбуждение. „Пуритане“ считали, что если писателям разрешить описывать половые отношения без всяких ограничений, то общество вскоре станет „сексуально озабоченным“, в результате чего возрастут безнравственность и уровень преступности. В этом они были совершенно правы. Эпоха сексуальных преступлений началась одновременно со сражениями против цензуры…»
В лидеры по части сексуальных преступлений уже с начала ХХ века стала вырываться Америка. А в 20-х годах ее лидерство уже никто не оспаривал. Как пишет все тот же К. Уилсон, «в середине 20-х годов почти во всех развитых странах наблюдался ярко выраженный рост преступности на сексуальной почве, хотя в Америке эта тенденция была выражена более отчетливо, чем в Европе, где еще преобладали старые типы преступлений…».
Что касается СССР, то в 20-х годах, несмотря на то что там существовал НЭП (то есть плановая экономика соседствовала с капиталистической), преступления на сексуальной почве совершались гораздо реже, чем на Западе, поскольку Россия по большей части оставалась патриархальной страной. А в следующем десятилетии, когда Сталин окончательно взял власть в свои руки и создал централизованное государство, число уголовных преступлений (в том числе и на сексуальной почве) сократилось до минимума. Только одно то, что в СССР была искоренена профессиональная проституция, значительно сузило поле деятельности сексуальных извращенцев.
Однако после смерти вождя ситуация пусть медленно, но стала меняться в худшую сторону. Но даже тогда советская преступность (в том числе и на сексуальной почве) заметно отставала от западной. В конце 50-х в Америке началась так называемая «сексуальная революция», которая дала мощный толчок развитию подобного рода преступлений. Начитавшись «Плейбоя» (этот журнал появился на свет в начале секс-революции), десятки молодых людей взялись за ножи и с еще большим рвением, чем их предшественники, начали охотиться на представительниц слабого пола. Как пишет видный американский специалист-криминолог Джоэль Норрис, автор книги «Серийные убийцы»: «С 1960 года в США не только выросло число отдельных серийных убийц, возросло и число жертв, приходящихся на одного насильника; кроме того, преступления стали более жестокими».
Секс-революция конца 50-х породила множество жестоких серийных маньяков Америки, в том числе и Теда Банди, про которого напишут не один десяток книг и снимут несколько художественных и документальных фильмов. Этот душегуб родился в 1946 году, и детство его выпало на 50-е. Убивать людей он начнет в следующем десятилетии и в течение нескольких лет отправит на тот свет более 40 человек. На суде Банди честно признается, чтó сделало из него маньяка. Он расскажет, что еще в детстве его интересовали сцены сексуального насилия и что в убийцу на сексуальной почве его превратила порнография.
В СССР порнография была запрещена, что было одной из причин сдерживания роста преступлений на сексуальной почве. Вот почему советская криминальная история по этой части не столь богата, как американская. Первый «серийник» в Советском Союзе появился только в начале 60-х. Это был Владимир Ионесян, который выдавал себя за работника Мосгаза. Правда, это был не чисто сексуальный маньяк: побудительным мотивом его преступлений был грабеж, а не секс (он изнасиловал всего лишь одну жертву). Ионесяна быстро поймали благодаря слаженным действиям столичной милиции, да и всего общества. После этого в разных частях страны происходили аналогичные случаи, причем опять это были комбинированные маньяки – то есть грабежи они совмещали с сексом. А вот серийных маньяков-насильников среди них почти не было вплоть до конца 60-х. На Западе все было иначе: там в те же годы творили зло десятки самых разнообразных массовых маньяков: и «снайперы» (они находили удовольствие в людных местах расстреливать свои жертвы из огнестрельного оружия), и «мясники» (эти обычно резали людей), и серийные насильники и т. д. Перечисление их всех займет много времени, поэтому ограничусь лишь несколькими примерами.
Волна насилия стала накрывать Америку с лета 1966 года. Только с июля по ноябрь были зарегистрированы сразу три массовых убийства, в результате которых погибли 33 человека. В Чикаго 25-летний «мясник» Ричард Спек проник в женское общежитие и зарезал восемь девушек; в Остине, штат Техас, «снайпер» Чарльз Уйатмен сначала хладнокровно убил свою мать и жену, после чего забрался на здание местного университета, в котором он учился (27 этажей), и расстрелял из снайперской винтовки еще несколько десятков человек (15 человек убиты, 33 ранены); в Месе, штат Аризона, 18-летний «снайпер» Роберт Смит, увидев по ТВ репортаж о «подвигах» Уйатмена, отправился повторять их – он ворвался в здание косметического училища и расстрелял семерых человек (среди них были 28-летняя учительница, ее трехлетняя дочь и трехмесячный сын, а также четыре ученицы).
В августе 1969 года всю Америку потрясло новое массовое убийство. Хипповская банда «мясника» Чарльза Мэнсона напала на особняк 23-летней восходящей звезды Голливуда Шэрон Тэйт и зверски убила не только хозяйку, которая на тот момент была беременна, но и всех ее гостей в количестве четырех человек. Когда на следующее утро полиция вошла на территорию особняка, она была в ужасе от увиденного: повсюду валялись обезображенные тела убитых, а стены дома были забрызганы кровью и исписаны кровавыми надписями «Свиньи». Сержант криминальной полиции, побывавший на месте трагедии, позднее заявил: «За всю свою жизнь я не видел более ужасного зрелища. Меня чуть не вывернуло наизнанку».
Мэнсона и его банду арестовали через несколько месяцев, уже в 1970 году. Одновременно с ними в том же Лос-Анджелесе сдался полиции серийный маньяк строительный рабочий Мэк Эдвардс, который признался в том, что за 17 (!) лет убил несколько десятков детей (его подозревали в смерти 22 человек). Все свои жертвы маньяк обязательно истязал перед смертью, получая от этого наслаждение.
Конечно, и в СССР случались подобного рода преступления. Однако их счет шел на единицы, а некоторые из них и вовсе были настоящей диковинкой. Например, маньяков-«снайперов» в нашей стране быть не могло, поскольку оборот огнестрельного оружия находился под строгим контролем государства. За все 60-е такого рода преступление было совершено только один раз, в сентябре 1968 года, да и то потому, что в качестве преступников выступили два солдата-отморозка. Сбежав из воинской части с оружием, они заперлись в одном из домов в Курске, убили семью из пяти человек, после чего открыли огонь из окна по привокзальной площади, убив еще восемь человек.
Сексуальных маньяков в СССР было немногим больше «снайперов». Был среди них и свой Мэк Эдвардс – учитель Анатолий Сливко, который за 21 год своей преступной деятельности (1965–1985) убил 17 детей. Этот нелюдь тоже был извращенцем – он получал удовольствие, снимая агонию своих жертв на кинокамеру. Но Сливко был чуть ли не единственным подобным маньяком за всю советскую историю, а в тех же США таких были десятки, причем многим из них удалось избежать ответственности. Например, в самом конце 60-х (1968–1969) Америка была в ужасе от серийного убийцы, который взял себе кличку Зодиак. Этот душегуб подстерегал по вечерам влюбленные парочки и хладнокровно расстреливал их из пистолета или резал ножом. Убив таким образом пять человек и двоих тяжело ранив, Зодиак бесследно исчез (установить его личность так и не удалось).
Сошлюсь на мнение все того же Д. Норриса, который так характеризовал ситуацию с этим видом преступления в США: «Серийный убийца – это болезнь американского общества. Инфекция передается от поколения к поколению в форме насилия над детьми, алкоголизма, наркомании, плохого питания. В последние двадцать лет (1960–1980) на долю США, население которых составляет всего 5 % от общего числа людей, живущих на Земле, приходилось 75 % мировых серийных убийц. Из 160 серийных убийц, задержанных или вычисленных силами правопорядка во всем мире, по меньшей мере 120 были обнаружены в США. Существуют реальные опасения, что по мере распространения американского культурного влияния на менее развитые страны недуг серийного убийства, если его не пресечь, поразит и их…» (выделено мной. – Ф.Р.).
Из перечисленных Норрисом пороков в СССР однозначно присутствовал один – алкоголизм. Все остальные отсутствовали: массового насилия над детьми не было, наркомании тем более, а питание было вполне сносным, даже калорийным. И еще существовала мораль, которая воспитывала подрастающее поколение в духе любви к своему ближнему и обществу, в котором он живет. Однако по мере приобщения советского общества к западным духовным ценностям (особенно интенсивно этот процесс развернется в начале 70-х) началась коррозия советской морали. Отсюда и рост преступлений, особенно насильственных. Д. Норрис оказался абсолютно прав: активная американизация сначала СССР, а потом и России принесла нам вместе с мини-юбками, рок-н-роллом, «Сникерсами», «Макдоналдсами» и массового серийного убийцу американского типа. Впрочем, об этой разновидности душегубов мы еще поговорим, а пока вернемся в 1970 год, чтобы познакомиться с одной из разновидностей советского маньяка.
Эта история началась в конце марта 1970 года в городе Луганске, что на Украине, – там объявился насильник. В течение нескольких дней поздно вечером он нападал на одиноких женщин, возвращавшихся домой. Действовал преступник по одному и тому же сценарию: приметив жертву на автобусной остановке, он сопровождал ее до малоосвещенного места, где и нападал – душил, угрожал ножом, говорил, что она проиграна в карты и должна либо уплатить пять тысяч рублей, либо вступить с ним в половую связь. У некоторых из жертв он отбирал деньги, ценные вещи.
Господа демократы в начале реформ уверяли народ, что легализация эротики в России принесет только благо: дескать, даже преступления на сексуальной почве пойдут на убыль. Вышло все наоборот. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку история Запада говорила об обратном.
Еще на рубеже ХIХ века там шли жаркие споры о том, можно ли СМИ и писателям откровенно описывать сексуальные отношения мужчины и женщины. Известный западный исследователь К. Уилсон пишет следующее: «Филдинг, Смоллетт и Стерн писали о половых отношениях без всякого стеснения, так же как Рабле свободно писал о физиологических функциях наших органов. Для названных писателей это были всего-навсего естественные моменты человеческого существования. Таким же литераторам, как Золя, Стриндберг, Г.Дж. Уэллс и Д.Г. Лоуренс, приходилось бороться за право описывать жизнь хотя бы с некоторой долей реализма. Все же необходимо отметить, что защитники „чистоты“ в определенной степени были правы. Сексуальные сцены нельзя ставить вровень, скажем, с изложением кулинарных рецептов, хотя бы потому, что уже простое описание полового акта вызывает у некоторых людей сексуальное возбуждение. „Пуритане“ считали, что если писателям разрешить описывать половые отношения без всяких ограничений, то общество вскоре станет „сексуально озабоченным“, в результате чего возрастут безнравственность и уровень преступности. В этом они были совершенно правы. Эпоха сексуальных преступлений началась одновременно со сражениями против цензуры…»
В лидеры по части сексуальных преступлений уже с начала ХХ века стала вырываться Америка. А в 20-х годах ее лидерство уже никто не оспаривал. Как пишет все тот же К. Уилсон, «в середине 20-х годов почти во всех развитых странах наблюдался ярко выраженный рост преступности на сексуальной почве, хотя в Америке эта тенденция была выражена более отчетливо, чем в Европе, где еще преобладали старые типы преступлений…».
Что касается СССР, то в 20-х годах, несмотря на то что там существовал НЭП (то есть плановая экономика соседствовала с капиталистической), преступления на сексуальной почве совершались гораздо реже, чем на Западе, поскольку Россия по большей части оставалась патриархальной страной. А в следующем десятилетии, когда Сталин окончательно взял власть в свои руки и создал централизованное государство, число уголовных преступлений (в том числе и на сексуальной почве) сократилось до минимума. Только одно то, что в СССР была искоренена профессиональная проституция, значительно сузило поле деятельности сексуальных извращенцев.
Однако после смерти вождя ситуация пусть медленно, но стала меняться в худшую сторону. Но даже тогда советская преступность (в том числе и на сексуальной почве) заметно отставала от западной. В конце 50-х в Америке началась так называемая «сексуальная революция», которая дала мощный толчок развитию подобного рода преступлений. Начитавшись «Плейбоя» (этот журнал появился на свет в начале секс-революции), десятки молодых людей взялись за ножи и с еще большим рвением, чем их предшественники, начали охотиться на представительниц слабого пола. Как пишет видный американский специалист-криминолог Джоэль Норрис, автор книги «Серийные убийцы»: «С 1960 года в США не только выросло число отдельных серийных убийц, возросло и число жертв, приходящихся на одного насильника; кроме того, преступления стали более жестокими».
Секс-революция конца 50-х породила множество жестоких серийных маньяков Америки, в том числе и Теда Банди, про которого напишут не один десяток книг и снимут несколько художественных и документальных фильмов. Этот душегуб родился в 1946 году, и детство его выпало на 50-е. Убивать людей он начнет в следующем десятилетии и в течение нескольких лет отправит на тот свет более 40 человек. На суде Банди честно признается, чтó сделало из него маньяка. Он расскажет, что еще в детстве его интересовали сцены сексуального насилия и что в убийцу на сексуальной почве его превратила порнография.
В СССР порнография была запрещена, что было одной из причин сдерживания роста преступлений на сексуальной почве. Вот почему советская криминальная история по этой части не столь богата, как американская. Первый «серийник» в Советском Союзе появился только в начале 60-х. Это был Владимир Ионесян, который выдавал себя за работника Мосгаза. Правда, это был не чисто сексуальный маньяк: побудительным мотивом его преступлений был грабеж, а не секс (он изнасиловал всего лишь одну жертву). Ионесяна быстро поймали благодаря слаженным действиям столичной милиции, да и всего общества. После этого в разных частях страны происходили аналогичные случаи, причем опять это были комбинированные маньяки – то есть грабежи они совмещали с сексом. А вот серийных маньяков-насильников среди них почти не было вплоть до конца 60-х. На Западе все было иначе: там в те же годы творили зло десятки самых разнообразных массовых маньяков: и «снайперы» (они находили удовольствие в людных местах расстреливать свои жертвы из огнестрельного оружия), и «мясники» (эти обычно резали людей), и серийные насильники и т. д. Перечисление их всех займет много времени, поэтому ограничусь лишь несколькими примерами.
Волна насилия стала накрывать Америку с лета 1966 года. Только с июля по ноябрь были зарегистрированы сразу три массовых убийства, в результате которых погибли 33 человека. В Чикаго 25-летний «мясник» Ричард Спек проник в женское общежитие и зарезал восемь девушек; в Остине, штат Техас, «снайпер» Чарльз Уйатмен сначала хладнокровно убил свою мать и жену, после чего забрался на здание местного университета, в котором он учился (27 этажей), и расстрелял из снайперской винтовки еще несколько десятков человек (15 человек убиты, 33 ранены); в Месе, штат Аризона, 18-летний «снайпер» Роберт Смит, увидев по ТВ репортаж о «подвигах» Уйатмена, отправился повторять их – он ворвался в здание косметического училища и расстрелял семерых человек (среди них были 28-летняя учительница, ее трехлетняя дочь и трехмесячный сын, а также четыре ученицы).
В августе 1969 года всю Америку потрясло новое массовое убийство. Хипповская банда «мясника» Чарльза Мэнсона напала на особняк 23-летней восходящей звезды Голливуда Шэрон Тэйт и зверски убила не только хозяйку, которая на тот момент была беременна, но и всех ее гостей в количестве четырех человек. Когда на следующее утро полиция вошла на территорию особняка, она была в ужасе от увиденного: повсюду валялись обезображенные тела убитых, а стены дома были забрызганы кровью и исписаны кровавыми надписями «Свиньи». Сержант криминальной полиции, побывавший на месте трагедии, позднее заявил: «За всю свою жизнь я не видел более ужасного зрелища. Меня чуть не вывернуло наизнанку».
Мэнсона и его банду арестовали через несколько месяцев, уже в 1970 году. Одновременно с ними в том же Лос-Анджелесе сдался полиции серийный маньяк строительный рабочий Мэк Эдвардс, который признался в том, что за 17 (!) лет убил несколько десятков детей (его подозревали в смерти 22 человек). Все свои жертвы маньяк обязательно истязал перед смертью, получая от этого наслаждение.
Конечно, и в СССР случались подобного рода преступления. Однако их счет шел на единицы, а некоторые из них и вовсе были настоящей диковинкой. Например, маньяков-«снайперов» в нашей стране быть не могло, поскольку оборот огнестрельного оружия находился под строгим контролем государства. За все 60-е такого рода преступление было совершено только один раз, в сентябре 1968 года, да и то потому, что в качестве преступников выступили два солдата-отморозка. Сбежав из воинской части с оружием, они заперлись в одном из домов в Курске, убили семью из пяти человек, после чего открыли огонь из окна по привокзальной площади, убив еще восемь человек.
Сексуальных маньяков в СССР было немногим больше «снайперов». Был среди них и свой Мэк Эдвардс – учитель Анатолий Сливко, который за 21 год своей преступной деятельности (1965–1985) убил 17 детей. Этот нелюдь тоже был извращенцем – он получал удовольствие, снимая агонию своих жертв на кинокамеру. Но Сливко был чуть ли не единственным подобным маньяком за всю советскую историю, а в тех же США таких были десятки, причем многим из них удалось избежать ответственности. Например, в самом конце 60-х (1968–1969) Америка была в ужасе от серийного убийцы, который взял себе кличку Зодиак. Этот душегуб подстерегал по вечерам влюбленные парочки и хладнокровно расстреливал их из пистолета или резал ножом. Убив таким образом пять человек и двоих тяжело ранив, Зодиак бесследно исчез (установить его личность так и не удалось).
Сошлюсь на мнение все того же Д. Норриса, который так характеризовал ситуацию с этим видом преступления в США: «Серийный убийца – это болезнь американского общества. Инфекция передается от поколения к поколению в форме насилия над детьми, алкоголизма, наркомании, плохого питания. В последние двадцать лет (1960–1980) на долю США, население которых составляет всего 5 % от общего числа людей, живущих на Земле, приходилось 75 % мировых серийных убийц. Из 160 серийных убийц, задержанных или вычисленных силами правопорядка во всем мире, по меньшей мере 120 были обнаружены в США. Существуют реальные опасения, что по мере распространения американского культурного влияния на менее развитые страны недуг серийного убийства, если его не пресечь, поразит и их…» (выделено мной. – Ф.Р.).
Из перечисленных Норрисом пороков в СССР однозначно присутствовал один – алкоголизм. Все остальные отсутствовали: массового насилия над детьми не было, наркомании тем более, а питание было вполне сносным, даже калорийным. И еще существовала мораль, которая воспитывала подрастающее поколение в духе любви к своему ближнему и обществу, в котором он живет. Однако по мере приобщения советского общества к западным духовным ценностям (особенно интенсивно этот процесс развернется в начале 70-х) началась коррозия советской морали. Отсюда и рост преступлений, особенно насильственных. Д. Норрис оказался абсолютно прав: активная американизация сначала СССР, а потом и России принесла нам вместе с мини-юбками, рок-н-роллом, «Сникерсами», «Макдоналдсами» и массового серийного убийцу американского типа. Впрочем, об этой разновидности душегубов мы еще поговорим, а пока вернемся в 1970 год, чтобы познакомиться с одной из разновидностей советского маньяка.
Эта история началась в конце марта 1970 года в городе Луганске, что на Украине, – там объявился насильник. В течение нескольких дней поздно вечером он нападал на одиноких женщин, возвращавшихся домой. Действовал преступник по одному и тому же сценарию: приметив жертву на автобусной остановке, он сопровождал ее до малоосвещенного места, где и нападал – душил, угрожал ножом, говорил, что она проиграна в карты и должна либо уплатить пять тысяч рублей, либо вступить с ним в половую связь. У некоторых из жертв он отбирал деньги, ценные вещи.