Группа молодых людей переходила от хижины к хижине, распевая рождественские и святочные песни и получая в дар от хозяев хлеб, масло или горшки с густой кашей, чтобы они позже могли вволю попировать. Возглавлял эту пеструю группу ряженых молодой Дональд Макнил, одетый в яркую куртку из лоскутков клетчатой ткани разных цветов и какую-то нелепую шляпу с обвислыми полями. А чтобы раззадорить своих слушателей, он пел так громко и так фальшиво, что вызывал дружный смех, и хозяева дома готовы были вручить ему хоть целую корзину горячих овсяных лепешек, лишь бы он замолчал.
Накануне Нового года в большом зале замка зажигалась высокая свеча, в которую для аромата добавлялись различные травы и специи. Эта свеча должна была быть достаточно большой, чтобы гореть до самого утра, что, по поверью, приносило удачу и процветание в наступающем году. Во дворе горели праздничные костры и факелы, дети нараспев повторяли новогодние стихи, а взрослые внимательно рассматривали облака на раннем вечернем небе, и если самое большое и пушистое из них лежало к северу, значит, год сулил изобилие как для людей, так и для животных. Этот праздник становился для них радостным событием по многим причинам, и более подходящего момента для того, чтобы устроить венчание на Гебридских островах, трудно найти.
Вскоре после их возвращения из Лондона Джулиана поразила всех, когда, спустившись однажды рано утром к завтраку, уселась за стол и как ни в чем не бывало попросила добавить ей соли в кашу.
Гэбриел выронил из рук чашку с кофе.
Майри мысленно возблагодарила всех святых.
Элинор только улыбнулась, ибо она всегда верила, что рано или поздно настанет день, когда Джулиана прервет свое затянувшееся молчание.
Это произошло на следующий день после того, как Шеймус Маклин показал Гэбриелу и Элинор путь в «Пещеру тайн», где они действительно нашли давно потерянный старинный флагшток рода Макфи и вернули его на законное место в старом сундуке.
С этого мгновения могло показаться, будто над островом взошла заря нового и чудесного дня. И это на самом деле было так. Джулиана смеялась, пела, высказывала свои замечания по поводу всего, что попадалось ей на глаза, однако никто на это не жаловался. Более того, Элинор часто видела, как Гэбриел смотрел не отрываясь на свою дочь, прислушиваясь к ней с улыбкой безграничной нежности и счастья.
Френсис и старый герцог прибыли из Лондона незадолго до Рождества, привезя с собой сюрприз, который привел Элинор в неописуемый восторг. Амелия Баррингтон явилась на свадьбу вместе со всем своим семейством — мужем и двумя детьми, и две давние подруги провели всю ночь в кабинете Гэбриела, где пили чай и непринужденно беседовали друг с другом, совсем как в школьные годы.
Кристиан и Грейс приехали из Скайнегола в самый канун праздника с радостным известием о предстоящем рождении их первенца следующим летом. Чета Девонбруков, Катриона и Роберт, приплыли из Росморига вместе с молодым Джеймсом, а также братом Роберта, Ноа, его женой Августой и их маленькой дочкой Гусси, унаследовавшей от матери темные волосы и живость взгляда, а от отца — спокойный и покладистый нрав.
Рассвет первого утра Нового года выдался холодным, тонкий слой снега покрыл поросший вереском склон холма, где, по настоянию Элинор, должно было состояться их венчание. Когда она уже собиралась совершить короткую прогулку рука об руку с Кристианом туда, где посреди скопления древних стоячих камней, обращенных к бухте, собрались ожидавшие их гости, в дверь ее спальни тихо постучали. Элинор открыла ее и, к своему удивлению, увидела там старого герцога.
— Доброе утро, дитя мое. Я хотел подарить тебе вот это.
В руках он держал небольшую коробочку, завернутую в цветную бумагу и перевязанную шелковой лентой.
— Говорят, что загладить вину никогда не поздно. Я слишком долго вел себя недостойно по отношению к тебе и твоему брату. Пожалуйста, прими это от меня как знак моего раскаяния и надежды на твое счастье в будущем.
Открыв коробочку, Элинор обнаружила там изящной работы ожерелье, сделанное из переплетенных между собой тонких золотых нитей, к которому был подвешен круглый медальон в резной позолоченной оправе, украшенный эмалированным изображением герба Уэстоверов.
— Там есть маленькая кнопка, — пояснил герцог, указав ей на бок медальона.
Как только Элинор нашла кнопку и нажала на нее, крышка медальона тут же открылась, и ее взору предстали выполненные филигранью часы в виде луковки. Спустя мгновение часы начали тихо выбивать мелодию из ее любимой пьесы Моцарта. Элинор никогда прежде не видела ничего подобного. Она подняла глаза на герцога и улыбнулась:
— Какая прелесть! Большое вам спасибо. — Она протянула ему медальон. — Вы не поможете мне его надеть?
— Эта вещь принадлежала твоему отцу, — произнес он, застегивая цепочку у нее на шее. — Да, твоему отцу, Элинор. Он очень любил музыку и наверняка пришел бы в восторг, услышав, как превосходно ты играешь на флейте. Я хотел, чтобы у тебя осталась память о нем, даже несмотря на то что тебе так и не довелось его узнать. Он был хорошим человеком.
— Да, я знаю, — ответила Элинор, обняв своего деда, старого герцога, первый раз в жизни. — Он всегда будет мне дорог.
В тот день солнце, пробившись сквозь редкие зимние облака над их головами, залило все собрание своим неземным сиянием, пока Элинор и Гэбриел вторично обменялись клятвами верности — на сей раз стоя на заснеженном склоне окутанного туманами холма в окружении семьи и друзей. Когда чуть позже они повернулись лицом к заливу, Элинор могла бы поклясться, что заметила в волнах того самого маленького тюленя, который не раз в прошлом следовал за ней и Джулианой вдоль берега. Молодая женщина улыбнулась.
Ночью, пока в главном зале замка продолжался свадебный пир, затянувшийся до самого утра, жених незаметно для остальных похитил невесту, поднявшись вместе с ней по уединенной боковой лестнице, о существовании которой не знал никто, кроме них. Вот уже не один месяц мастера, приглашенные Гэбриелом из самого Эдинбурга, работали над восстановлением верхнего этажа башни после пожара, и они как раз успели закончить к свадьбе отделку новых апартаментов.
Остановившись на пороге, Гэбриел привлек к себе Элинор и нежно поцеловал женщину, которая полностью изменила весь его мир. Он любовался ею, упиваясь теплым светом любви, отражавшимся в ее прозрачных зеленых глазах. И тут ему припомнились слова, записанные ведьмой с острова Джура много веков назад:
«Некто с чистым оком и чистым сердцем исправит ошибки прошлого…»
И именно таким человеком оказалась Элинор. Ему оставалось только возблагодарить небеса за то чудо, благодаря которому она вошла в его жизнь.
— Грейс говорит, что я непременно должен перенести тебя через порог комнаты, если хочу избежать неприятных последствий.
Элинор слегка ущипнула его за мочку уха, горя желанием поскорее остаться с ним наедине.
— В таком случае, сэр, что мешает вам последовать ее совету?
Гэбриел подхватил Элинор на руки, припав к ее губам долгим и страстным поцелуем, от которого по всему ее телу до самых пяток пробежало приятное покалывание, а голова от радости пошла кругом. Одним толчком ноги он распахнул дверь и переступил порог, не отрывая от нее губ до тех пор, пока не уложил ее на кровать — новую кровать в их новых апартаментах.
Элинор понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, где она находится, но как только она это поняла, глаза ее так и засияли от восторга:
— Удивительная кровать мистера Грея! — Она с явным изумлением взглянула на Гэбриела. — Но как ты…
— Понадобились кое-какие усилия и изрядная доля уговоров, но в конце концов мне удалось убедить нашего гостеприимного хозяина в том, что мы просто не можем позволить нашим детям родиться на какой-нибудь другой кровати, кроме этой.
— О, Гэбриел! — Элинор обхватила руками его шею, покрыв лицо поцелуями. — Благодарю тебя! Это самый лучший подарок из всех, какие когда-либо случалось получать новобрачной.
— Мне пришлось пообещать ему и миссис Грей, что они смогут приехать летом к нам на Трелей. — Гэбриел усмехнулся. — Ах да, но мы с тобой забыли еще об одном, без чего мы не можем даже думать о том, чтобы произвести на свет детей на этой громадине.
Он бросил на жену взгляд, от которого Элинор просияла, без труда разгадав его мысли.
— Вот как? И что же это, дорогой?
Гэбриел не потрудился ей ответить. Он развязал галстук, бросил на пол и привлек жену к себе, касаясь ее губ поцелуями и намереваясь показать на деле, что он имел в виду.
Накануне Нового года в большом зале замка зажигалась высокая свеча, в которую для аромата добавлялись различные травы и специи. Эта свеча должна была быть достаточно большой, чтобы гореть до самого утра, что, по поверью, приносило удачу и процветание в наступающем году. Во дворе горели праздничные костры и факелы, дети нараспев повторяли новогодние стихи, а взрослые внимательно рассматривали облака на раннем вечернем небе, и если самое большое и пушистое из них лежало к северу, значит, год сулил изобилие как для людей, так и для животных. Этот праздник становился для них радостным событием по многим причинам, и более подходящего момента для того, чтобы устроить венчание на Гебридских островах, трудно найти.
Вскоре после их возвращения из Лондона Джулиана поразила всех, когда, спустившись однажды рано утром к завтраку, уселась за стол и как ни в чем не бывало попросила добавить ей соли в кашу.
Гэбриел выронил из рук чашку с кофе.
Майри мысленно возблагодарила всех святых.
Элинор только улыбнулась, ибо она всегда верила, что рано или поздно настанет день, когда Джулиана прервет свое затянувшееся молчание.
Это произошло на следующий день после того, как Шеймус Маклин показал Гэбриелу и Элинор путь в «Пещеру тайн», где они действительно нашли давно потерянный старинный флагшток рода Макфи и вернули его на законное место в старом сундуке.
С этого мгновения могло показаться, будто над островом взошла заря нового и чудесного дня. И это на самом деле было так. Джулиана смеялась, пела, высказывала свои замечания по поводу всего, что попадалось ей на глаза, однако никто на это не жаловался. Более того, Элинор часто видела, как Гэбриел смотрел не отрываясь на свою дочь, прислушиваясь к ней с улыбкой безграничной нежности и счастья.
Френсис и старый герцог прибыли из Лондона незадолго до Рождества, привезя с собой сюрприз, который привел Элинор в неописуемый восторг. Амелия Баррингтон явилась на свадьбу вместе со всем своим семейством — мужем и двумя детьми, и две давние подруги провели всю ночь в кабинете Гэбриела, где пили чай и непринужденно беседовали друг с другом, совсем как в школьные годы.
Кристиан и Грейс приехали из Скайнегола в самый канун праздника с радостным известием о предстоящем рождении их первенца следующим летом. Чета Девонбруков, Катриона и Роберт, приплыли из Росморига вместе с молодым Джеймсом, а также братом Роберта, Ноа, его женой Августой и их маленькой дочкой Гусси, унаследовавшей от матери темные волосы и живость взгляда, а от отца — спокойный и покладистый нрав.
Рассвет первого утра Нового года выдался холодным, тонкий слой снега покрыл поросший вереском склон холма, где, по настоянию Элинор, должно было состояться их венчание. Когда она уже собиралась совершить короткую прогулку рука об руку с Кристианом туда, где посреди скопления древних стоячих камней, обращенных к бухте, собрались ожидавшие их гости, в дверь ее спальни тихо постучали. Элинор открыла ее и, к своему удивлению, увидела там старого герцога.
— Доброе утро, дитя мое. Я хотел подарить тебе вот это.
В руках он держал небольшую коробочку, завернутую в цветную бумагу и перевязанную шелковой лентой.
— Говорят, что загладить вину никогда не поздно. Я слишком долго вел себя недостойно по отношению к тебе и твоему брату. Пожалуйста, прими это от меня как знак моего раскаяния и надежды на твое счастье в будущем.
Открыв коробочку, Элинор обнаружила там изящной работы ожерелье, сделанное из переплетенных между собой тонких золотых нитей, к которому был подвешен круглый медальон в резной позолоченной оправе, украшенный эмалированным изображением герба Уэстоверов.
— Там есть маленькая кнопка, — пояснил герцог, указав ей на бок медальона.
Как только Элинор нашла кнопку и нажала на нее, крышка медальона тут же открылась, и ее взору предстали выполненные филигранью часы в виде луковки. Спустя мгновение часы начали тихо выбивать мелодию из ее любимой пьесы Моцарта. Элинор никогда прежде не видела ничего подобного. Она подняла глаза на герцога и улыбнулась:
— Какая прелесть! Большое вам спасибо. — Она протянула ему медальон. — Вы не поможете мне его надеть?
— Эта вещь принадлежала твоему отцу, — произнес он, застегивая цепочку у нее на шее. — Да, твоему отцу, Элинор. Он очень любил музыку и наверняка пришел бы в восторг, услышав, как превосходно ты играешь на флейте. Я хотел, чтобы у тебя осталась память о нем, даже несмотря на то что тебе так и не довелось его узнать. Он был хорошим человеком.
— Да, я знаю, — ответила Элинор, обняв своего деда, старого герцога, первый раз в жизни. — Он всегда будет мне дорог.
В тот день солнце, пробившись сквозь редкие зимние облака над их головами, залило все собрание своим неземным сиянием, пока Элинор и Гэбриел вторично обменялись клятвами верности — на сей раз стоя на заснеженном склоне окутанного туманами холма в окружении семьи и друзей. Когда чуть позже они повернулись лицом к заливу, Элинор могла бы поклясться, что заметила в волнах того самого маленького тюленя, который не раз в прошлом следовал за ней и Джулианой вдоль берега. Молодая женщина улыбнулась.
Ночью, пока в главном зале замка продолжался свадебный пир, затянувшийся до самого утра, жених незаметно для остальных похитил невесту, поднявшись вместе с ней по уединенной боковой лестнице, о существовании которой не знал никто, кроме них. Вот уже не один месяц мастера, приглашенные Гэбриелом из самого Эдинбурга, работали над восстановлением верхнего этажа башни после пожара, и они как раз успели закончить к свадьбе отделку новых апартаментов.
Остановившись на пороге, Гэбриел привлек к себе Элинор и нежно поцеловал женщину, которая полностью изменила весь его мир. Он любовался ею, упиваясь теплым светом любви, отражавшимся в ее прозрачных зеленых глазах. И тут ему припомнились слова, записанные ведьмой с острова Джура много веков назад:
«Некто с чистым оком и чистым сердцем исправит ошибки прошлого…»
И именно таким человеком оказалась Элинор. Ему оставалось только возблагодарить небеса за то чудо, благодаря которому она вошла в его жизнь.
— Грейс говорит, что я непременно должен перенести тебя через порог комнаты, если хочу избежать неприятных последствий.
Элинор слегка ущипнула его за мочку уха, горя желанием поскорее остаться с ним наедине.
— В таком случае, сэр, что мешает вам последовать ее совету?
Гэбриел подхватил Элинор на руки, припав к ее губам долгим и страстным поцелуем, от которого по всему ее телу до самых пяток пробежало приятное покалывание, а голова от радости пошла кругом. Одним толчком ноги он распахнул дверь и переступил порог, не отрывая от нее губ до тех пор, пока не уложил ее на кровать — новую кровать в их новых апартаментах.
Элинор понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, где она находится, но как только она это поняла, глаза ее так и засияли от восторга:
— Удивительная кровать мистера Грея! — Она с явным изумлением взглянула на Гэбриела. — Но как ты…
— Понадобились кое-какие усилия и изрядная доля уговоров, но в конце концов мне удалось убедить нашего гостеприимного хозяина в том, что мы просто не можем позволить нашим детям родиться на какой-нибудь другой кровати, кроме этой.
— О, Гэбриел! — Элинор обхватила руками его шею, покрыв лицо поцелуями. — Благодарю тебя! Это самый лучший подарок из всех, какие когда-либо случалось получать новобрачной.
— Мне пришлось пообещать ему и миссис Грей, что они смогут приехать летом к нам на Трелей. — Гэбриел усмехнулся. — Ах да, но мы с тобой забыли еще об одном, без чего мы не можем даже думать о том, чтобы произвести на свет детей на этой громадине.
Он бросил на жену взгляд, от которого Элинор просияла, без труда разгадав его мысли.
— Вот как? И что же это, дорогой?
Гэбриел не потрудился ей ответить. Он развязал галстук, бросил на пол и привлек жену к себе, касаясь ее губ поцелуями и намереваясь показать на деле, что он имел в виду.