Страница:
— Следует ли мне понимать, что заодно вы потеряли память и остальные чувства? — спросила она, взяв Роберта за руку.
Он был поражен ее жестом, но руки не отнял. Катриона потянула его за собой, Роберт встал и позволил подвести себя к столу.
— Попытайтесь вспомнить, — мягко проговорила она. — Вы ведь видели этот стол до того, как потеряли зрение?
— Да.
— Хорошо. Итак, сейчас вы стоите прямо перед ним. Представьте себе, каков он. В середине под столешницей — проем для ног, по бокам — два ряда ящиков. Да, а над проемом для ног — еще один ящик. Вы помните, где находится механизм?
Роберт напряг память, вспоминая, как в тот давний день они с отцом осматривали стол.
— Кажется… Кажется, он находится где-то под средним ящиком.
— Где? — спросила Катриона, опускаясь на колени и приглашая жестом Роберта сесть рядом с ней. Она приложила ладонь молодого человека к гладкому дереву. — Покажите мне.
Роберт стал водить пальцами по ящику, припоминая, как действует механизм. И тут ему пришло на память, что механизм, кажется, находится за ящиком. Пальцы тут же нащупали небольшой выступ.
— Нашел!
Катриона придвинулась ближе и положила пальцы на его руку, при этом ее волосы щекотали его лицо. От этого легкого прикосновения по телу Роберта пробежала дрожь, к тому же от девушки исходил чудесный запах цветов и свежести — этот божественный аромат лучше любых слов говорил о ней.
— Я тоже нащупала, — заявила девушка. — Подумать только, как мудро спрятан механизм за стесанным сучком!
Роберт поспешил встать и отступить назад, хотя ему почему-то показалось, что в комнате стало теплее.
— Да, это сделали специально для того, чтобы никто не смог открыть тайник. Любой замок можно вскрыть, а вот найти секретный механизм, не зная о его существовании, нелегко.
— Да, но вы же сумели найти пружину, не видя ее! Вам помогали лишь воображение да память. Полагаю, пройдет совсем немного времени, и вы сумеете снова наладить жизнь, — уверенно промолвила Катриона.
Роберт не нашелся что ответить.
— Но откуда же вы узнали о тайном механизме? — поинтересовалась девушка.
— Этот стол прежде принадлежал моему отцу, — пояснил Роберт.
— Стало быть, вы — сын Хозяина? Вы — наследник Россмори?! — вскричала Катриона.
Роберт вздрогнул, услышав слово «наследник». Прежде он еще ни разу не думал, что именно оно с той ужасной ночи связывает его с отцом. По праву Джеймсон должен был стать наследником. Самому Роберту и в голову не приходило думать о себе как о наследнике герцогского титула. Но как бы то ни было, дело обстояло именно так — Роберт был вынужден признать это.
— Да, мисс, — медленно проговорил он, — я — Роберт Иденхолл, герцог Девонбрук, наследник Россмори.
Глава 5
Глава 6
Он был поражен ее жестом, но руки не отнял. Катриона потянула его за собой, Роберт встал и позволил подвести себя к столу.
— Попытайтесь вспомнить, — мягко проговорила она. — Вы ведь видели этот стол до того, как потеряли зрение?
— Да.
— Хорошо. Итак, сейчас вы стоите прямо перед ним. Представьте себе, каков он. В середине под столешницей — проем для ног, по бокам — два ряда ящиков. Да, а над проемом для ног — еще один ящик. Вы помните, где находится механизм?
Роберт напряг память, вспоминая, как в тот давний день они с отцом осматривали стол.
— Кажется… Кажется, он находится где-то под средним ящиком.
— Где? — спросила Катриона, опускаясь на колени и приглашая жестом Роберта сесть рядом с ней. Она приложила ладонь молодого человека к гладкому дереву. — Покажите мне.
Роберт стал водить пальцами по ящику, припоминая, как действует механизм. И тут ему пришло на память, что механизм, кажется, находится за ящиком. Пальцы тут же нащупали небольшой выступ.
— Нашел!
Катриона придвинулась ближе и положила пальцы на его руку, при этом ее волосы щекотали его лицо. От этого легкого прикосновения по телу Роберта пробежала дрожь, к тому же от девушки исходил чудесный запах цветов и свежести — этот божественный аромат лучше любых слов говорил о ней.
— Я тоже нащупала, — заявила девушка. — Подумать только, как мудро спрятан механизм за стесанным сучком!
Роберт поспешил встать и отступить назад, хотя ему почему-то показалось, что в комнате стало теплее.
— Да, это сделали специально для того, чтобы никто не смог открыть тайник. Любой замок можно вскрыть, а вот найти секретный механизм, не зная о его существовании, нелегко.
— Да, но вы же сумели найти пружину, не видя ее! Вам помогали лишь воображение да память. Полагаю, пройдет совсем немного времени, и вы сумеете снова наладить жизнь, — уверенно промолвила Катриона.
Роберт не нашелся что ответить.
— Но откуда же вы узнали о тайном механизме? — поинтересовалась девушка.
— Этот стол прежде принадлежал моему отцу, — пояснил Роберт.
— Стало быть, вы — сын Хозяина? Вы — наследник Россмори?! — вскричала Катриона.
Роберт вздрогнул, услышав слово «наследник». Прежде он еще ни разу не думал, что именно оно с той ужасной ночи связывает его с отцом. По праву Джеймсон должен был стать наследником. Самому Роберту и в голову не приходило думать о себе как о наследнике герцогского титула. Но как бы то ни было, дело обстояло именно так — Роберт был вынужден признать это.
— Да, мисс, — медленно проговорил он, — я — Роберт Иденхолл, герцог Девонбрук, наследник Россмори.
Глава 5
Роберт ждал, что, услыхав это, девушка удивленно охнет, застесняется — словом, как-нибудь выразит свое изумление.
Ничего этого не произошло.
— Для меня — большое удовольствие познакомиться с вами, ваша светлость, — только и сказала она. Никаких охов и ахов, никакого многозначительного молчания, никакого раболепства — ничего! В нем она видела лишь того, кем он, собственно, и был — Роберта Иденхолла, герцога Девонбрука.
Впрочем, она не могла знать, при каких обстоятельствах он стал герцогом. Она вообще ничего не знала о нем. Как не могла слышать и всех этих гнусных лондонских сплетен о том, что он хладнокровно уничтожил всю семью. И даже узнав о его слепоте, она не повела себя так, словно у него нос отвалился или что-то вроде этого, а ведь именно такой была реакция большинства людей.
Эта девушка сделала то, о чем не подумал никто из его окружения. Она позволила Роберту остаться самим собой — тем человеком, каким он был до пожара, а не калекой, за спиной которого постоянно слышен злобный шепот.
— Знаете, — заговорил Роберт, которому вдруг ужасно захотелось узнать, кто же она такая, — когда один человек представляется, называя свое имя, другой, по правилам, должен сделать то же самое.
Девушка молчала — похоже, она боялась называть себя, все еще опасаясь быть наказанной за то, что без позволения проникла в замок.
— Все в порядке, мисс. Я не…
Внезапный стук перебил его, после чего дверь резко отворилась. Роберт успел лишь почувствовать легкое дуновение, пробежавшее мимо него, а потом услышал голос своего слуги Форбса:
— Я принес обед, ваша светлость, и письма, которые только что были доставлены из Лондона.
Не надо было быть зрячим, чтобы догадаться, что девушка исчезла. С ее исчезновением комната опять стала холодной и неприветливой. Если бы она все еще была здесь, Форбс, без сомнения, увидел бы ее.
Роберту вспомнился его верный Пьетро — вот уж кто не напугал бы леди, как этот Форбс. Несомненно, Пьетро бы тут же сумел покорить ее сердце, как он всегда покорял женские сердца.
— Портьеры, — заметил Форбс. — Они раздвинуты.
— Да, Форбс, так и есть, — кивнул Роберт. Он подождал, пока слуга поставит перед ним обед, а потом промолвил: — Спасибо, Форбс, можешь идти.
— Но ваш обед, ваша светлость…
— Я в состоянии съесть его без помощников. Чем больше я буду делать своими руками, тем лучше. — «Неужели я и впрямь сказал это?» — Я хочу побыть один. За подносом приходи через час.
Помолчав, Форбс проговорил, не скрывая неодобрения:
— Как пожелаете, ваша светлость. — Направившись было к двери, он обернулся и спросил: — А как быть с письмами, ваша светлость?
Роберт ждал этого вопроса.
— Что ты имеешь в виду, Форбс?
— Мне прочесть их вам?
Роберт нащупал стакан, стоящий на подносе. Кажется, дело пошло на лад. Во всяком случае, на этот раз он не опрокинул содержимое стакана на рубашку. Довольный этим, Роберт отпил глоток кларета и ответил:
— В этом нет необходимости, Форбс. Я сам займусь письмами, — заявил он.
Роберт знал, что слуга смотрит на него с таким видом, словно вместе со зрением он потерял разум.
— Спасибо, Форбс. И, будь добр, не задергивай шторы. Оставь все как есть.
Роберт дождался, пока слуга закроет за собой дверь, и лишь после этого позволил себе расслабиться.
На обед у него ушло почти два часа. Правда, часть еды оказалась на полу, но остальное все же попало ему в желудок. И Роберт наконец принял решение. Он не хочет остаток дней провести в одиночестве в темной комнате. И не позволит жизни нестись мимо. Нет, не позволит.
С того дня, как после окончания университета он отправился служить в гвардию, Роберт ни от кого не зависел. И раз уж он, второй сын герцога, сумел найти способ существования, то не спасует и сейчас. Роберт никогда не допускал, чтобы его жизнь зависела от кого-то или чьего-то мнения. Он сам все планировал. Да, он сможет преодолеть трудности и раскроет правду. Он узнает, кто на самом деле сотворил страшное преступление и уничтожил его семью.
Поднявшись на ноги, Роберт повернулся к окну. Он медленно снял темные очки — глаза его отличали дневной свет от полумрака библиотеки. Чуть привыкнув к яркому свету, молодой человек подумал, что острую боль в глазах можно и стерпеть. Стиснув зубы.
Двигаясь очень медленно, Роберт направился в сторону света. Чем ярче тот становился, тем сильнее была боль, но он старался не замечать ее. Подойдя к окну, Роберт поднял руку и дотронулся до оконного стекла. Оно было холодным, толстым и каким-то… знакомым. Во всяком случае, ощупывая стекло, Роберт немного отвлекся от дергающей боли. Постояв так некоторое время, он нашел задвижку, отодвинул ее и распахнул окно.
Порыв холодного ветра, как удар хлыста, обжег его кожу. Роберт вздохнул полной грудью, наслаждаясь свежим воздухом. Боль в глазах не оставляла его ни на миг, но Роберт уже понял, что если сконцентрировать внимание на чем-то ином, он сможет терпеть ее. Услыхав, как со скал осыпаются мелкие камешки, молодой человек все внимание сосредоточил на этом звуке — он завораживал и успокаивал одновременно.
Роберт чувствовал, как его легкие наполняются соленым морским воздухом, а какой-то другой, доселе неизвестный ему аромат, напомнил Роберту о его недавней гостье. Это был приятный, несколько экзотический запах. Роберт вспомнил, какими словами она описывала ему вид, открывающийся из окна. Он так и представил, как она стоит здесь, представил ее мягкие волосы («Кстати, интересно, какого они цвета?» — подумал он), развевающиеся на ветру.
Ему так хотелось увидеть это воочию.
Роберт хотел ее видеть.
Он спрашивал себя, вернется ли она в Россмори.
Ничуть не сомневаясь, что она непременно придет.
И он надеялся, что это случится очень скоро.
Кроме Россмори, Катриона бывала еще в одном месте. Полковник Макрейфорд жил в небольшом доме с другой стороны от Россмори. Его домишко примостился в живописной долине как раз между фермой Макбрайанов и замком. Катриона уж и не помнила, когда познакомилась с полковником, но еще до того, как они взялись за поиски, она старалась все свободное время проводить у него. Когда в детстве девочка надолго пропадала из дому, мать знала, где ее искать. Впрочем, отправившись за ней к Макрейфорду, Мэри сама частенько заслушивалась его удивительными рассказами и забывала о том, что пришла за дочерью.
Катриона ни разу не слышала, чтобы хоть кто-нибудь обращался к этому человеку по имени: все звали его просто «полковник». Его возраст тоже был тайной, но девушка подозревала, что полковнику никак не меньше ста лет, потому что тот то и дело описывал события, случившиеся около века назад, свидетелем которых он был. Никто не знал, откуда он приехал, есть ли у него семья, да и вообще родственники. Фамилия Макрейфорд была чужой в этих краях. Однако полковник, живущий в маленьком домике с незапамятных времен, за свою долгую жизнь успел стать неотъемлемой частью здешних мест. Катриона привыкла сидеть у него на коленях и, не сводя глаз с тлеющих в очаге углях, завороженно слушать истории о Весельчаке Чарли.
В одном можно было не сомневаться — полковник и в самом деле в те страшные давние времена был солдатом. Об этом говорил поношенный голубой мундир с протертыми локтями и дырой на спине, образовавшейся там, где в него попала крупная картечь.
К тому времени, когда Катриона подошла к домику полковника, солнце уже высоко поднялось над пухлыми облаками, парящими в небе. Постучав в дверь, девушка прислушалась, но до нее доносился лишь отдаленный гул моря. Пахло горелым торфом — несмотря на солнечную погоду, было очень сыро, и топить печь приходилось каждый день.
— Полковник! — крикнула девушка, распахивая дверь.
Комната была наполнена серыми клубами дыма; полковник сидел в своем любимом кресле с высокой резной спинкой, глядя на огонь. Толстая, пушистая рыжая кошка Матильда, названная в память о покойной жене полковника, которую никто никогда не видел, лениво подняла голову, услышав шум. Увидев, что это пришла всего лишь Катриона, Матильда картинно зевнула и закрыла глаза — ее могло заинтересовать лишь что-то новое.
Девушка молча проскользнула в комнату и подошла к креслу.
— Полковник, вы спите? — шепотом спросила она, наклонившись к старику.
Тот не ответил.
Огонь в камине едва тлел. Взяв из специального ящика кирпичик торфа, девушка подбросила его в очаг и перемешала тлеющие угли кочергой. В самой середине стоял покрытый сажей котелок с любимыми овощами полковника. Катриона попробовала, готовы ли они, прежде чем вынимать котелок из углей. Обернувшись, девушка увидела спокойное умное лицо своего старого друга, наполовину заросшее белоснежной бородой, которая, по утверждению полковника, в прежние времена была огненно-рыжей. Его поредевшие седые волосы, как обычно, были откинуты назад, глаза закрыты, голова чуть склонилась набок.
— Полковник!
Старик опять ничего не ответил, и тогда девушка слегка потрясла его за плечо.
— Вы слышите меня, полковник? Никакой реакции. Катриона перепугалась. Она взглянула на его грудь — та не поднималась. Господи, неужели он?..
Девушка поднесла палец к его красному от частого употребления виски носу. Кажется, старик не дышал. Опустив руку, Катриона задрожала, глаза ее наполнились слезами. Ей не хотелось признавать очевидного, но когда полковник не шевельнулся и через несколько минут, пока она наблюдала за ним, девушка поняла: от правды не уйти. Полковник умер. Старый друг оставил ее. А ее даже не было рядом, и она не смогла прочесть ему отходную молитву.
Сердце девушки наполнилось печалью, когда она смотрела на него — он был таким тихим, спокойным. Катриона все спрашивала себя, что же теперь станет делать без такого удивительного друга, ведь полковник был частью ее жизни. Он — казался Катрионе таким же древним, как и горы вокруг; конечно, девушка понимала, что он не может жить вечно, но ей хотелось, чтобы полковник всегда был рядом. Но еще больше ее огорчало то, что старик отошел в мир иной в одиночестве. Склонившись над ним, Катриона запечатлела на его лбу последний, прощальный поцелуй. И вдруг, к ее ужасу, старик открыл глаза. Девушка испуганно вскрикнула.
— Какого дьявола ты это делаешь, детка? Пораженная столь внезапным воскрешением, девушка едва не лишилась дара речи.
— Я… я просто хотела… я… — запинаясь, лепетала она.
Полковник засмеялся, обнажив десны с несколькими оставшимися зубами, и погладил морщинистой рукой седую бороду.
— Хи-хи-хи, детка, стало быть, ты решила, что старикан отдал Богу душу, а?
Катриона не знала что сказать, а старик с удивительным для его возраста проворством пошарил рукой возле кресла, выудил большую бутыль виски и сделал прямо из горлышка солидный глоток.
— Ну вот, — крякнул он, утирая рот рукавом, — такая доза и мертвого разбудит. — Он снова усмехнулся. — Да уж, детка, это точно. Во всяком случае, меня мое виски воскресило, а?
Он заморгал своими ясными глазами, в которых горел бесовский огонек.
— В чем же дело, детка? Ты словно в рот воды набрала. Вот уж не думал, что ты можешь так подрастеряться, правда, Мэтти?
Катриона наконец улыбнулась и села перед полковником прямо на грязный пол.
— Хватит дразнить меня, полковник. Вы меня до полусмерти напугали. — Девушка усмехнулась, испытывая облегчение: ей ведь уже было показалось, что ее жизнь без старика теряет смысл. — Знаете, я испугалась не того, что вы умерли, а того, как буду жить без вас, — призналась она.
Полковник провел по розовой щечке девушки корявым пальцем.
— Ах, детка, ты напоминаешь мне мою Мэтти, то есть, конечно, я имею в виду покойную жену, а не эту нахальную кошку. Упокой Господь ее душу. У нее был в точности такой же нрав, как и у тебя, детка. И она тоже была красива. Одному Господу известно, как я тосковал по ней. Но ты… Будь я лет на пятьдесят моложе… — Он сделал еще один большой глоток из своей бутыли. — … Ну да ладно, хватит о грустном. Мне надо кое-что тебе рассказать.
— Это имеет отношение к сокровищам? — нетерпеливо спросила Катриона, наклоняясь ближе к нему.
— Ну, разумеется, речь пойдет о сокровищах, детка. Время бежит вперед, дорогая, и где бы я сейчас был, если бы откинул копыта этим утром, а? Я — последний, кому известно о золоте принца Чарлза. Остальные — Лочиэль, Макферсон и другие — поклялись унести тайну сокровищ с собой в могилу. Они верили, что в один прекрасный день Чарлз придет за ними. Уж как мы уговаривали его не закапывать сокровища, надеясь, что придет время для другого мятежа. А потом… Потом Стюарт помер, все они разбежались, прихватив золото, спрятанное в Аркайге. — Он быстро прихлебнул из бутылки. Глаза старика затуманились. Погруженный в воспоминания, он глядел куда-то вдаль, мимо Катрионы. Старик всегда рассказывал одно и то же, но это не волновало девушку: она любила слушать его. — Стояли последние деньки апреля, когда французы высадились на берег Лохнан-Уама. На их кораблях «Марсе»и «Беллоне» было тридцать пять тысяч золотых луидоров — их послали в помощь Стюарту, если он вдруг сможет поднять мятеж. Но было уже слишком поздно. Этот чертов Камберленд сражался как дьявол, он убивал всех, кто пытался скрыться в горах, не щадил даже детей и женщин. Он называл их беженцами. — Полковник взял Катриону за руку. — Детка, я благодарю Господа за то, что ты избежала этого ужаса. Такие невинные глаза, как у тебя, никогда не должны видеть такого, что здесь наделали англичане.
Девушка крепко сжала его руку.
— Но ведь англичане так и не взяли сокровищ, — вымолвила она.
— Нет, детка, не взяли, — улыбнулся старик. — Они даже не знали о них. Стюарт прятал свою задницу в горах. Целых пять месяцев он болтался тут, ожидая, пока французы приедут за ним. Якобиты рассказывали, что на «Беллону» отвезли целых шесть ящиков золота, которые потом будто бы зарыли в Кэмерон-Ленде возле Лох-Аркайга. Но почти никто не знал, что на самом-то деле ящиков золота было семь.
— Ну да, а седьмой спрятан где-то недалеко от Россмори, — проговорила девушка.
— Если бы я сам зарывал его, то не было бы ничего проще, чем найти его, детка, потому что память моя ясна, как в молодости. Нет, это сделал Макдоннелл из Беррисдейла. Только ему было известно, что ящиков на самом деле семь. Вот он и спрятал седьмой ящик в Россмори, а где — никому, кроме него, не известно. Он знал что мятежа не получится. Черт побери, думаю, сам и приложил к этому руку. Дьявольщина! Чертовым предателем был этот Макдоннелл. Но в уме ему не откажешь. Нарисовал план, где спрятаны сокровища, но так, чтобы никто не смог разгадать его. Он оторвал от карты кусок, на котором написаны все названия, так что без них ее прочесть нельзя.
— Но у вас же есть карта…
— А что проку от одной карты? — Полковник закашлялся, отчего его сутулые плечи задрожали. — Вот если бы раздобыть вторую половину… Она спрятана где-то в библиотеке — он правильно все рассчитал: никто ничего не поймет, прочтя одни лишь названия. Однако без слов рисунки Макдоннелла ничего не значат. Подумаешь, костер, пещера, корявый дуб! Они стоят не больше, чем бумага, на которой нарисованы.
Катриона задумчиво посмотрела на мудрого старика. Как хорошо было бы иметь много денег! Тогда отцу не придется больше ходить в свои опасные путешествия. Полковник распалял ее надежды своими рассказами о седьмом ящике с золотом. Если они найдут его, то сумеют помочь всем здешним беднякам.
— Боюсь, ваш кашель стал сильнее, — заявила девушка, зачерпывая из кадки воды. — Попрошу маму приготовить вам лечебный отвар из алтея.
— Нет, детка, — отрицательно покачал головой старик. — Этот кашель — то, что я заслужил за свою жизнь. Я ведь уже давно прошу Господа забрать меня, чтобы встретиться с любимой Мэтти. Но он держит меня здесь в наказание за то, что я совершил.
— Не говорите так, полковник! — горячо воскликнула Катриона. — Ведь вы же были так добры со всеми, сделали людям столько хорошего!
— Расскажешь об этом Хозяину, когда он явится сюда после моей кончины, — усмехнулся полковник.
Хозяин! Господи! Именно о Хозяине и хотела поговорить с ним девушка. Ведь он приехал в Россмори, а она-то, как всегда, слушает тут всякие небылицы о сокровищах, забыв обо всем на свете!
— Да он же здесь! — вскричала она. Полковник отпил глоток виски.
— Кто это здесь, детка? И кем бы он ни был, почему это он здесь?
Схватив Матильду на руки, девушка уселась на маленькую скамеечку для ног, стоявшую у кресла полковника. Она почесала у кошки за ухом, и та тут же довольно замурлыкала.
— Хозяин здесь, полковник! Он будет жить в Россмори! Старик резко выпрямился, не сводя с девушки глаз.
— Хозяин, говоришь? Он вернулся? А ты уверена, что это он?
Катриона кивнула, удивившись тому, что полковник так поражен новостью: Хозяин довольно часто бывал в замке.
— Да, но это новый Хозяин. Полковник, он сын прежнего господина. Кстати, судя по внешности, он довольно хороший человек.
Старик погладил бороду.
— Но какого дьявола он делает это? Так, по твоим словам, он молод?
— Да, ему лет тридцать или около того.
— С чего это вдруг такой молодой человек решил поселиться в этом забытом Богом месте? Он один или с женой?
Катрионе и в голову не пришло, что у герцога может быть жена. А ведь он, возможно, женат, только жена его, конечно, отказалась ехать в Россмори. Но тут она вспомнила кое-что: у него не было на пальце обручального кольца.
— Нет, полковник, я не думаю, что он женат.
— И ты говоришь, он сын прежнего господина? Не сомневаюсь, что он мог бы поехать куда-нибудь, кроме Россмори.
— Но Россмори великолепен, — перебила девушка. — Я в жизни не видела ничего более красивого.
— Да, детка, замок и впрямь красив, но ведь на юге есть куда более заманчивые дворцы, золотые дворцы со множеством великолепных вещей. Ты и представить себе не можешь, какая бывает роскошь! Нет, у него была веская причина явиться сюда. Он не просто так приехал, вот что я скажу. — Прищурив глаза, полковник добавил: — И кажется, я догадываюсь, что привело его сюда.
— Нет, полковник, — решительно покачала головой девушка. — Он не в поисках сокровищ здесь оказался.
— Откуда ты знаешь? — возмутился старик. — Он что, сказал тебе об этом?
— Нет.
— Стало быть, ты сумела прочесть его мысли?
— Нет, конечно, — улыбнулась Катриона.
— Но тогда что?
— Он здесь не для того, чтобы искать сокровища, — пояснила Катриона. — Новый хозяин — слепой.
Полковник оторопело поглядел на нее.
— Ты говоришь, он слеп? — переспросил он.
— Да, но, по-моему, он ослеп совсем недавно, во всяком случае, мне показалось, что он еще не привык к слепоте. — Она вспомнила, как прореагировал герцог, когда его очки упали на пол. — Слепота очень огорчает и злит его.
— Но откуда тебе это известно?
— Это написано на его лице, к тому же я говорила с ним.
— Ты говорила с молодым Хозяином?
— Да. Он сидел в темной библиотеке, когда я утром пришла в Россмори. Я очень испугалась, но он не рассердился, когда выяснилось, что я беру книги в библиотеке.
— Ты призналась, что брала книги? — все еще не пришел в себя старик.
— Конечно, призналась, — пожала плечами Катриона.
— Ах, детка, отчего же ты сразу не выложила ему, что мы ищем сокровища? — съязвил старик.
Катриона нахмурилась: полковник был зол, но, похоже, он просто еще не понял, в чем дело. Герцог был… прекрасен — в точности как на портрете. Он не таков, каким считают его люди.
— Так ты спросила его, собирается он остаться в замке или нет? — раздраженно поинтересовался полковник.
— Нет. Пришел его слуга, и мне пришлось убежать. — Вспоминая сцену в библиотеке, девушка улыбнулась. — Странно, но он не сказал слуге, что видел меня. Я, знаете ли, подождала за дверью и слышала, о чем они говорили.
Почесав голову, полковник поглядел девушке в глаза и заявил:
— Ты должна вернуться в Россмори, детка. И еще раз увидеть молодого господина. — Он взял ее за руку и сурово добавил: — Ты избавишься от него так же, как мы избавлялись от остальных.
Ничего этого не произошло.
— Для меня — большое удовольствие познакомиться с вами, ваша светлость, — только и сказала она. Никаких охов и ахов, никакого многозначительного молчания, никакого раболепства — ничего! В нем она видела лишь того, кем он, собственно, и был — Роберта Иденхолла, герцога Девонбрука.
Впрочем, она не могла знать, при каких обстоятельствах он стал герцогом. Она вообще ничего не знала о нем. Как не могла слышать и всех этих гнусных лондонских сплетен о том, что он хладнокровно уничтожил всю семью. И даже узнав о его слепоте, она не повела себя так, словно у него нос отвалился или что-то вроде этого, а ведь именно такой была реакция большинства людей.
Эта девушка сделала то, о чем не подумал никто из его окружения. Она позволила Роберту остаться самим собой — тем человеком, каким он был до пожара, а не калекой, за спиной которого постоянно слышен злобный шепот.
— Знаете, — заговорил Роберт, которому вдруг ужасно захотелось узнать, кто же она такая, — когда один человек представляется, называя свое имя, другой, по правилам, должен сделать то же самое.
Девушка молчала — похоже, она боялась называть себя, все еще опасаясь быть наказанной за то, что без позволения проникла в замок.
— Все в порядке, мисс. Я не…
Внезапный стук перебил его, после чего дверь резко отворилась. Роберт успел лишь почувствовать легкое дуновение, пробежавшее мимо него, а потом услышал голос своего слуги Форбса:
— Я принес обед, ваша светлость, и письма, которые только что были доставлены из Лондона.
Не надо было быть зрячим, чтобы догадаться, что девушка исчезла. С ее исчезновением комната опять стала холодной и неприветливой. Если бы она все еще была здесь, Форбс, без сомнения, увидел бы ее.
Роберту вспомнился его верный Пьетро — вот уж кто не напугал бы леди, как этот Форбс. Несомненно, Пьетро бы тут же сумел покорить ее сердце, как он всегда покорял женские сердца.
— Портьеры, — заметил Форбс. — Они раздвинуты.
— Да, Форбс, так и есть, — кивнул Роберт. Он подождал, пока слуга поставит перед ним обед, а потом промолвил: — Спасибо, Форбс, можешь идти.
— Но ваш обед, ваша светлость…
— Я в состоянии съесть его без помощников. Чем больше я буду делать своими руками, тем лучше. — «Неужели я и впрямь сказал это?» — Я хочу побыть один. За подносом приходи через час.
Помолчав, Форбс проговорил, не скрывая неодобрения:
— Как пожелаете, ваша светлость. — Направившись было к двери, он обернулся и спросил: — А как быть с письмами, ваша светлость?
Роберт ждал этого вопроса.
— Что ты имеешь в виду, Форбс?
— Мне прочесть их вам?
Роберт нащупал стакан, стоящий на подносе. Кажется, дело пошло на лад. Во всяком случае, на этот раз он не опрокинул содержимое стакана на рубашку. Довольный этим, Роберт отпил глоток кларета и ответил:
— В этом нет необходимости, Форбс. Я сам займусь письмами, — заявил он.
Роберт знал, что слуга смотрит на него с таким видом, словно вместе со зрением он потерял разум.
— Спасибо, Форбс. И, будь добр, не задергивай шторы. Оставь все как есть.
Роберт дождался, пока слуга закроет за собой дверь, и лишь после этого позволил себе расслабиться.
На обед у него ушло почти два часа. Правда, часть еды оказалась на полу, но остальное все же попало ему в желудок. И Роберт наконец принял решение. Он не хочет остаток дней провести в одиночестве в темной комнате. И не позволит жизни нестись мимо. Нет, не позволит.
С того дня, как после окончания университета он отправился служить в гвардию, Роберт ни от кого не зависел. И раз уж он, второй сын герцога, сумел найти способ существования, то не спасует и сейчас. Роберт никогда не допускал, чтобы его жизнь зависела от кого-то или чьего-то мнения. Он сам все планировал. Да, он сможет преодолеть трудности и раскроет правду. Он узнает, кто на самом деле сотворил страшное преступление и уничтожил его семью.
Поднявшись на ноги, Роберт повернулся к окну. Он медленно снял темные очки — глаза его отличали дневной свет от полумрака библиотеки. Чуть привыкнув к яркому свету, молодой человек подумал, что острую боль в глазах можно и стерпеть. Стиснув зубы.
Двигаясь очень медленно, Роберт направился в сторону света. Чем ярче тот становился, тем сильнее была боль, но он старался не замечать ее. Подойдя к окну, Роберт поднял руку и дотронулся до оконного стекла. Оно было холодным, толстым и каким-то… знакомым. Во всяком случае, ощупывая стекло, Роберт немного отвлекся от дергающей боли. Постояв так некоторое время, он нашел задвижку, отодвинул ее и распахнул окно.
Порыв холодного ветра, как удар хлыста, обжег его кожу. Роберт вздохнул полной грудью, наслаждаясь свежим воздухом. Боль в глазах не оставляла его ни на миг, но Роберт уже понял, что если сконцентрировать внимание на чем-то ином, он сможет терпеть ее. Услыхав, как со скал осыпаются мелкие камешки, молодой человек все внимание сосредоточил на этом звуке — он завораживал и успокаивал одновременно.
Роберт чувствовал, как его легкие наполняются соленым морским воздухом, а какой-то другой, доселе неизвестный ему аромат, напомнил Роберту о его недавней гостье. Это был приятный, несколько экзотический запах. Роберт вспомнил, какими словами она описывала ему вид, открывающийся из окна. Он так и представил, как она стоит здесь, представил ее мягкие волосы («Кстати, интересно, какого они цвета?» — подумал он), развевающиеся на ветру.
Ему так хотелось увидеть это воочию.
Роберт хотел ее видеть.
Он спрашивал себя, вернется ли она в Россмори.
Ничуть не сомневаясь, что она непременно придет.
И он надеялся, что это случится очень скоро.
Кроме Россмори, Катриона бывала еще в одном месте. Полковник Макрейфорд жил в небольшом доме с другой стороны от Россмори. Его домишко примостился в живописной долине как раз между фермой Макбрайанов и замком. Катриона уж и не помнила, когда познакомилась с полковником, но еще до того, как они взялись за поиски, она старалась все свободное время проводить у него. Когда в детстве девочка надолго пропадала из дому, мать знала, где ее искать. Впрочем, отправившись за ней к Макрейфорду, Мэри сама частенько заслушивалась его удивительными рассказами и забывала о том, что пришла за дочерью.
Катриона ни разу не слышала, чтобы хоть кто-нибудь обращался к этому человеку по имени: все звали его просто «полковник». Его возраст тоже был тайной, но девушка подозревала, что полковнику никак не меньше ста лет, потому что тот то и дело описывал события, случившиеся около века назад, свидетелем которых он был. Никто не знал, откуда он приехал, есть ли у него семья, да и вообще родственники. Фамилия Макрейфорд была чужой в этих краях. Однако полковник, живущий в маленьком домике с незапамятных времен, за свою долгую жизнь успел стать неотъемлемой частью здешних мест. Катриона привыкла сидеть у него на коленях и, не сводя глаз с тлеющих в очаге углях, завороженно слушать истории о Весельчаке Чарли.
В одном можно было не сомневаться — полковник и в самом деле в те страшные давние времена был солдатом. Об этом говорил поношенный голубой мундир с протертыми локтями и дырой на спине, образовавшейся там, где в него попала крупная картечь.
К тому времени, когда Катриона подошла к домику полковника, солнце уже высоко поднялось над пухлыми облаками, парящими в небе. Постучав в дверь, девушка прислушалась, но до нее доносился лишь отдаленный гул моря. Пахло горелым торфом — несмотря на солнечную погоду, было очень сыро, и топить печь приходилось каждый день.
— Полковник! — крикнула девушка, распахивая дверь.
Комната была наполнена серыми клубами дыма; полковник сидел в своем любимом кресле с высокой резной спинкой, глядя на огонь. Толстая, пушистая рыжая кошка Матильда, названная в память о покойной жене полковника, которую никто никогда не видел, лениво подняла голову, услышав шум. Увидев, что это пришла всего лишь Катриона, Матильда картинно зевнула и закрыла глаза — ее могло заинтересовать лишь что-то новое.
Девушка молча проскользнула в комнату и подошла к креслу.
— Полковник, вы спите? — шепотом спросила она, наклонившись к старику.
Тот не ответил.
Огонь в камине едва тлел. Взяв из специального ящика кирпичик торфа, девушка подбросила его в очаг и перемешала тлеющие угли кочергой. В самой середине стоял покрытый сажей котелок с любимыми овощами полковника. Катриона попробовала, готовы ли они, прежде чем вынимать котелок из углей. Обернувшись, девушка увидела спокойное умное лицо своего старого друга, наполовину заросшее белоснежной бородой, которая, по утверждению полковника, в прежние времена была огненно-рыжей. Его поредевшие седые волосы, как обычно, были откинуты назад, глаза закрыты, голова чуть склонилась набок.
— Полковник!
Старик опять ничего не ответил, и тогда девушка слегка потрясла его за плечо.
— Вы слышите меня, полковник? Никакой реакции. Катриона перепугалась. Она взглянула на его грудь — та не поднималась. Господи, неужели он?..
Девушка поднесла палец к его красному от частого употребления виски носу. Кажется, старик не дышал. Опустив руку, Катриона задрожала, глаза ее наполнились слезами. Ей не хотелось признавать очевидного, но когда полковник не шевельнулся и через несколько минут, пока она наблюдала за ним, девушка поняла: от правды не уйти. Полковник умер. Старый друг оставил ее. А ее даже не было рядом, и она не смогла прочесть ему отходную молитву.
Сердце девушки наполнилось печалью, когда она смотрела на него — он был таким тихим, спокойным. Катриона все спрашивала себя, что же теперь станет делать без такого удивительного друга, ведь полковник был частью ее жизни. Он — казался Катрионе таким же древним, как и горы вокруг; конечно, девушка понимала, что он не может жить вечно, но ей хотелось, чтобы полковник всегда был рядом. Но еще больше ее огорчало то, что старик отошел в мир иной в одиночестве. Склонившись над ним, Катриона запечатлела на его лбу последний, прощальный поцелуй. И вдруг, к ее ужасу, старик открыл глаза. Девушка испуганно вскрикнула.
— Какого дьявола ты это делаешь, детка? Пораженная столь внезапным воскрешением, девушка едва не лишилась дара речи.
— Я… я просто хотела… я… — запинаясь, лепетала она.
Полковник засмеялся, обнажив десны с несколькими оставшимися зубами, и погладил морщинистой рукой седую бороду.
— Хи-хи-хи, детка, стало быть, ты решила, что старикан отдал Богу душу, а?
Катриона не знала что сказать, а старик с удивительным для его возраста проворством пошарил рукой возле кресла, выудил большую бутыль виски и сделал прямо из горлышка солидный глоток.
— Ну вот, — крякнул он, утирая рот рукавом, — такая доза и мертвого разбудит. — Он снова усмехнулся. — Да уж, детка, это точно. Во всяком случае, меня мое виски воскресило, а?
Он заморгал своими ясными глазами, в которых горел бесовский огонек.
— В чем же дело, детка? Ты словно в рот воды набрала. Вот уж не думал, что ты можешь так подрастеряться, правда, Мэтти?
Катриона наконец улыбнулась и села перед полковником прямо на грязный пол.
— Хватит дразнить меня, полковник. Вы меня до полусмерти напугали. — Девушка усмехнулась, испытывая облегчение: ей ведь уже было показалось, что ее жизнь без старика теряет смысл. — Знаете, я испугалась не того, что вы умерли, а того, как буду жить без вас, — призналась она.
Полковник провел по розовой щечке девушки корявым пальцем.
— Ах, детка, ты напоминаешь мне мою Мэтти, то есть, конечно, я имею в виду покойную жену, а не эту нахальную кошку. Упокой Господь ее душу. У нее был в точности такой же нрав, как и у тебя, детка. И она тоже была красива. Одному Господу известно, как я тосковал по ней. Но ты… Будь я лет на пятьдесят моложе… — Он сделал еще один большой глоток из своей бутыли. — … Ну да ладно, хватит о грустном. Мне надо кое-что тебе рассказать.
— Это имеет отношение к сокровищам? — нетерпеливо спросила Катриона, наклоняясь ближе к нему.
— Ну, разумеется, речь пойдет о сокровищах, детка. Время бежит вперед, дорогая, и где бы я сейчас был, если бы откинул копыта этим утром, а? Я — последний, кому известно о золоте принца Чарлза. Остальные — Лочиэль, Макферсон и другие — поклялись унести тайну сокровищ с собой в могилу. Они верили, что в один прекрасный день Чарлз придет за ними. Уж как мы уговаривали его не закапывать сокровища, надеясь, что придет время для другого мятежа. А потом… Потом Стюарт помер, все они разбежались, прихватив золото, спрятанное в Аркайге. — Он быстро прихлебнул из бутылки. Глаза старика затуманились. Погруженный в воспоминания, он глядел куда-то вдаль, мимо Катрионы. Старик всегда рассказывал одно и то же, но это не волновало девушку: она любила слушать его. — Стояли последние деньки апреля, когда французы высадились на берег Лохнан-Уама. На их кораблях «Марсе»и «Беллоне» было тридцать пять тысяч золотых луидоров — их послали в помощь Стюарту, если он вдруг сможет поднять мятеж. Но было уже слишком поздно. Этот чертов Камберленд сражался как дьявол, он убивал всех, кто пытался скрыться в горах, не щадил даже детей и женщин. Он называл их беженцами. — Полковник взял Катриону за руку. — Детка, я благодарю Господа за то, что ты избежала этого ужаса. Такие невинные глаза, как у тебя, никогда не должны видеть такого, что здесь наделали англичане.
Девушка крепко сжала его руку.
— Но ведь англичане так и не взяли сокровищ, — вымолвила она.
— Нет, детка, не взяли, — улыбнулся старик. — Они даже не знали о них. Стюарт прятал свою задницу в горах. Целых пять месяцев он болтался тут, ожидая, пока французы приедут за ним. Якобиты рассказывали, что на «Беллону» отвезли целых шесть ящиков золота, которые потом будто бы зарыли в Кэмерон-Ленде возле Лох-Аркайга. Но почти никто не знал, что на самом-то деле ящиков золота было семь.
— Ну да, а седьмой спрятан где-то недалеко от Россмори, — проговорила девушка.
— Если бы я сам зарывал его, то не было бы ничего проще, чем найти его, детка, потому что память моя ясна, как в молодости. Нет, это сделал Макдоннелл из Беррисдейла. Только ему было известно, что ящиков на самом деле семь. Вот он и спрятал седьмой ящик в Россмори, а где — никому, кроме него, не известно. Он знал что мятежа не получится. Черт побери, думаю, сам и приложил к этому руку. Дьявольщина! Чертовым предателем был этот Макдоннелл. Но в уме ему не откажешь. Нарисовал план, где спрятаны сокровища, но так, чтобы никто не смог разгадать его. Он оторвал от карты кусок, на котором написаны все названия, так что без них ее прочесть нельзя.
— Но у вас же есть карта…
— А что проку от одной карты? — Полковник закашлялся, отчего его сутулые плечи задрожали. — Вот если бы раздобыть вторую половину… Она спрятана где-то в библиотеке — он правильно все рассчитал: никто ничего не поймет, прочтя одни лишь названия. Однако без слов рисунки Макдоннелла ничего не значат. Подумаешь, костер, пещера, корявый дуб! Они стоят не больше, чем бумага, на которой нарисованы.
Катриона задумчиво посмотрела на мудрого старика. Как хорошо было бы иметь много денег! Тогда отцу не придется больше ходить в свои опасные путешествия. Полковник распалял ее надежды своими рассказами о седьмом ящике с золотом. Если они найдут его, то сумеют помочь всем здешним беднякам.
— Боюсь, ваш кашель стал сильнее, — заявила девушка, зачерпывая из кадки воды. — Попрошу маму приготовить вам лечебный отвар из алтея.
— Нет, детка, — отрицательно покачал головой старик. — Этот кашель — то, что я заслужил за свою жизнь. Я ведь уже давно прошу Господа забрать меня, чтобы встретиться с любимой Мэтти. Но он держит меня здесь в наказание за то, что я совершил.
— Не говорите так, полковник! — горячо воскликнула Катриона. — Ведь вы же были так добры со всеми, сделали людям столько хорошего!
— Расскажешь об этом Хозяину, когда он явится сюда после моей кончины, — усмехнулся полковник.
Хозяин! Господи! Именно о Хозяине и хотела поговорить с ним девушка. Ведь он приехал в Россмори, а она-то, как всегда, слушает тут всякие небылицы о сокровищах, забыв обо всем на свете!
— Да он же здесь! — вскричала она. Полковник отпил глоток виски.
— Кто это здесь, детка? И кем бы он ни был, почему это он здесь?
Схватив Матильду на руки, девушка уселась на маленькую скамеечку для ног, стоявшую у кресла полковника. Она почесала у кошки за ухом, и та тут же довольно замурлыкала.
— Хозяин здесь, полковник! Он будет жить в Россмори! Старик резко выпрямился, не сводя с девушки глаз.
— Хозяин, говоришь? Он вернулся? А ты уверена, что это он?
Катриона кивнула, удивившись тому, что полковник так поражен новостью: Хозяин довольно часто бывал в замке.
— Да, но это новый Хозяин. Полковник, он сын прежнего господина. Кстати, судя по внешности, он довольно хороший человек.
Старик погладил бороду.
— Но какого дьявола он делает это? Так, по твоим словам, он молод?
— Да, ему лет тридцать или около того.
— С чего это вдруг такой молодой человек решил поселиться в этом забытом Богом месте? Он один или с женой?
Катрионе и в голову не пришло, что у герцога может быть жена. А ведь он, возможно, женат, только жена его, конечно, отказалась ехать в Россмори. Но тут она вспомнила кое-что: у него не было на пальце обручального кольца.
— Нет, полковник, я не думаю, что он женат.
— И ты говоришь, он сын прежнего господина? Не сомневаюсь, что он мог бы поехать куда-нибудь, кроме Россмори.
— Но Россмори великолепен, — перебила девушка. — Я в жизни не видела ничего более красивого.
— Да, детка, замок и впрямь красив, но ведь на юге есть куда более заманчивые дворцы, золотые дворцы со множеством великолепных вещей. Ты и представить себе не можешь, какая бывает роскошь! Нет, у него была веская причина явиться сюда. Он не просто так приехал, вот что я скажу. — Прищурив глаза, полковник добавил: — И кажется, я догадываюсь, что привело его сюда.
— Нет, полковник, — решительно покачала головой девушка. — Он не в поисках сокровищ здесь оказался.
— Откуда ты знаешь? — возмутился старик. — Он что, сказал тебе об этом?
— Нет.
— Стало быть, ты сумела прочесть его мысли?
— Нет, конечно, — улыбнулась Катриона.
— Но тогда что?
— Он здесь не для того, чтобы искать сокровища, — пояснила Катриона. — Новый хозяин — слепой.
Полковник оторопело поглядел на нее.
— Ты говоришь, он слеп? — переспросил он.
— Да, но, по-моему, он ослеп совсем недавно, во всяком случае, мне показалось, что он еще не привык к слепоте. — Она вспомнила, как прореагировал герцог, когда его очки упали на пол. — Слепота очень огорчает и злит его.
— Но откуда тебе это известно?
— Это написано на его лице, к тому же я говорила с ним.
— Ты говорила с молодым Хозяином?
— Да. Он сидел в темной библиотеке, когда я утром пришла в Россмори. Я очень испугалась, но он не рассердился, когда выяснилось, что я беру книги в библиотеке.
— Ты призналась, что брала книги? — все еще не пришел в себя старик.
— Конечно, призналась, — пожала плечами Катриона.
— Ах, детка, отчего же ты сразу не выложила ему, что мы ищем сокровища? — съязвил старик.
Катриона нахмурилась: полковник был зол, но, похоже, он просто еще не понял, в чем дело. Герцог был… прекрасен — в точности как на портрете. Он не таков, каким считают его люди.
— Так ты спросила его, собирается он остаться в замке или нет? — раздраженно поинтересовался полковник.
— Нет. Пришел его слуга, и мне пришлось убежать. — Вспоминая сцену в библиотеке, девушка улыбнулась. — Странно, но он не сказал слуге, что видел меня. Я, знаете ли, подождала за дверью и слышала, о чем они говорили.
Почесав голову, полковник поглядел девушке в глаза и заявил:
— Ты должна вернуться в Россмори, детка. И еще раз увидеть молодого господина. — Он взял ее за руку и сурово добавил: — Ты избавишься от него так же, как мы избавлялись от остальных.
Глава 6
Катриона осторожно приоткрыла дверь в библиотеку. Там было темно, но комната все же освещалась голубоватым светом ночного светила — ясная луна висела высоко в небе над одинокой башней Россмори, звезды таинственно мерцали в черной бездне Вселенной. Девушке больше всего нравилось бывать здесь именно в такое время. Комната полускрыта тенями. Тишина. Уединение. И все полно тайны… Именно в таком месте следует искать легендарные сокровища. Кто-то, возможно, и испугался бы этой комнаты, но только не Катриона, которая всегда верила в чудо и волшебство Россмори.
Иногда приходя сюда по ночам — как сегодня, — девушка не спешила зажигать припрятанную в кармане свечу. Она усаживалась около окна, поджав ноги, и задумчиво смотрела вдаль — туда, где отблески ярких звезд играли на ровной зыби морской воды. Катриона нередко думала о Весельчаке Чарлзе, вынужденном скрываться в горах Шотландии от английских солдат. Полковник как-то обмолвился, что однажды Чарлз даже провел ночь в Россмори. Вот Катриона и представляла себе, что принц сидел на этом же месте, нетерпеливо вглядываясь в морскую даль в надежде увидеть посланный за ним французский фрегат. Пару раз девушка даже засыпала в библиотеке, уронив голову на подоконник, и просыпалась лишь тогда, когда первые лучи утреннего солнца возвещали миру о начале нового дня…
Оглядевшись, Катриона увидела хозяйское кресло — темно-красный бархат казался в темноте почти черным. Небольшая вмятина на мягком сиденье указывала на то, что еще совсем недавно в кресле кто-то сидел.
В глубине души Катриона жаждала застать его сейчас в библиотеке, но разумом понимала, что ему лучше отдыхать в такое время в постели. Девушка решила оставить попытки узнать о нем больше, чем ей уже было известно: это ни к чему, потому что скоро он уедет из Россмори.
Катриона перевела взгляд на его портрет, освещенный лунным светом. Теперь, увидев оригинал, с которого был писан портрет, она должна была признать, что художнику удалось добиться удивительного сходства. Девушка вдруг поняла, что никогда больше не будет восторженно любоваться и разговаривать с ним — разумеется, после того, как Хозяин покинет свой замок. Скорее, глядя на портрет, она будет испытывать сожаление.
Но отчего? Она же понимала, что между ними ничего не может быть, и их отношения всегда останутся отношениями господина и его подданной. Он был знатным человеком. Герцогом. А она? Всего лишь дочь бедного фермера, жизнь которого полностью зависела от господина. И все ее грезы останутся лишь грезами.
Иногда приходя сюда по ночам — как сегодня, — девушка не спешила зажигать припрятанную в кармане свечу. Она усаживалась около окна, поджав ноги, и задумчиво смотрела вдаль — туда, где отблески ярких звезд играли на ровной зыби морской воды. Катриона нередко думала о Весельчаке Чарлзе, вынужденном скрываться в горах Шотландии от английских солдат. Полковник как-то обмолвился, что однажды Чарлз даже провел ночь в Россмори. Вот Катриона и представляла себе, что принц сидел на этом же месте, нетерпеливо вглядываясь в морскую даль в надежде увидеть посланный за ним французский фрегат. Пару раз девушка даже засыпала в библиотеке, уронив голову на подоконник, и просыпалась лишь тогда, когда первые лучи утреннего солнца возвещали миру о начале нового дня…
Оглядевшись, Катриона увидела хозяйское кресло — темно-красный бархат казался в темноте почти черным. Небольшая вмятина на мягком сиденье указывала на то, что еще совсем недавно в кресле кто-то сидел.
В глубине души Катриона жаждала застать его сейчас в библиотеке, но разумом понимала, что ему лучше отдыхать в такое время в постели. Девушка решила оставить попытки узнать о нем больше, чем ей уже было известно: это ни к чему, потому что скоро он уедет из Россмори.
Катриона перевела взгляд на его портрет, освещенный лунным светом. Теперь, увидев оригинал, с которого был писан портрет, она должна была признать, что художнику удалось добиться удивительного сходства. Девушка вдруг поняла, что никогда больше не будет восторженно любоваться и разговаривать с ним — разумеется, после того, как Хозяин покинет свой замок. Скорее, глядя на портрет, она будет испытывать сожаление.
Но отчего? Она же понимала, что между ними ничего не может быть, и их отношения всегда останутся отношениями господина и его подданной. Он был знатным человеком. Герцогом. А она? Всего лишь дочь бедного фермера, жизнь которого полностью зависела от господина. И все ее грезы останутся лишь грезами.