Страница:
– Так, еще раз: как зовут хозяина?
– Эдди Ринган.
– Он здесь?
Полицейский кивнул:
– Да, стойку подпирает.
Ребуса это устраивало.
– Пойду поговорю с ним, – сказал Ребус.
Эдди Ринган в течение нескольких лет, задолго до открытия «Кафе разбитых сердец», страдал недугом, который обтекаемо именуют «алкогольная зависимость». По этой причине многие думали, что его заведение долго не продержится. И ошиблись – по той простой причине, что Эдди нашел отличного менеджера, который был не только настоящим финансовым гуру, но и обладал прямотой и силой стальной строительной балки. Он не стал наживаться на Эдди и в рабочее время держал его там, где тому было самое место, то есть на кухне.
Пить Эдди не бросил, но при этом готовил. Так что в общем и целом все шло как надо, в особенности если рядом были два помощника, готовых выполнить работу, которая требует, чтобы в глазах не двоилось и руки не тряслись. И потому, как сказал Ребусу Брайан Холмс, заведение процветало. Холмсу так и не удалось убедить Ребуса отведать с ним «Королеву-креолку» или «Люби-меня-жаркое»[8]. Ему вообще не удалось зазвать сюда Ребуса… до сегодняшнего дня.
Свет был включен. Ребус вошел, словно подросток в святилище своего идола. На стенах постеры с Элвисом. Обложки пластинок Элвиса. Фотографии певца в полный рост, часы, на которых вместо стрелок – руки Элвиса. Работал телевизор – передавали какой-то новостной сюжет: вручение чека на солидную сумму в благотворительных целях. Действие происходило на фоне пивоварни Гибсона. В кафе не было никого, кроме Эдди Рингана, ссутулившегося на табурете, и человека за стойкой, который наливал двойную порцию виски «Джим Бим». Ребус представился и получил приглашение сесть. Бармена звали Пэт Колдер.
– Я партнер мистера Рингана.
Он произнес это таким тоном, что Ребус задумался, ограничивались ли отношения между двумя молодыми людьми простым бизнес-партнерством. Холмс не говорил, что Эдди – гей. Ребус повернулся к Эдди.
Тому было под тридцать, но выглядел он лет на десять старше. Прямые редеющие волосы на большой, овальной формы голове, которая неловко устроилась на крупном и тоже овальном теле. Ребус знал толстых и очень толстых поваров, и Ринган в этом смысле являл собой образец кулинара. На его одутловатом лице запечатлелись последствия пьянства – не только сегодняшней выпивки, а запойного пьянства, продолжавшегося неделями и месяцами. Ребус смотрел, как Эдди одним залпом жадно опрокинул в себя дюйм янтарного цвета огненной жидкости.
– Налей еще.
Но Пэт Колдер покачал головой:
– Нет. Ты же за рулем. – И добавил очень отчетливо: – Перед тобой полицейский, Эдди. Он пришел поговорить о Брайане.
Эдди Ринган кивнул:
– Он упал и ударился головой.
– Вы так считаете? – спросил Ребус.
– Вообще-то, нет. – Ринган в первый раз оторвал взгляд от стойки и заглянул Ребусу в глаза. – Может, разбойное нападение. А может, предупреждение.
– Что за предупреждение?
– Эдди сегодня слишком много выпил, инспектор, – сказал Пэт Колдер. – У него разыгралась фантазия…
– Щас тебе, фантазия! – Ринган для вящей убедительности шарахнул ладонью по стойке. Он продолжал смотреть на Ребуса. – Вы же знаете, как это бывает. Тут либо платишь за крышу… страховой взнос, так это называется. Либо на тебя наезжает соседний ресторан, потому что им не нравится, что у тебя дела идут лучше, чем у них. В такой игре много врагов.
Ребус кивнул:
– Вы кого-нибудь подозреваете, Эдди? Кого-нибудь конкретно?
Ринган медленно покачал головой:
– Никого конкретно. Никого.
– Но думаете, что, возможно, жертвой должны были стать вы?
Ринган махнул рукой Колдеру, требуя еще выпивки, и тот все же налил ему. Прежде чем ответить, Эдди выпил.
– Не исключено. Не знаю. Может, хотят отпугнуть клиентов. Времена сейчас трудные.
Ребус повернулся к Колдеру, который неприязненно смотрел на Эдди:
– А вы, мистер Колдер, что вы думаете на этот счет?
– А я думаю, что это было обычное ограбление.
– У него ничего не взяли.
– Может, кто-нибудь помешал.
– В этом проулке? Тогда как же преступник сумел убежать? Парковка в тупике.
– Не знаю.
Ребус не сводил глаз с Пэта Колдера. Тот был на несколько лет старше Рингана, хотя и выглядел моложе. Его темные волосы были гладко зачесаны и собраны в модный, как полагал Ребус, конский хвост, длинные баки спускались ниже мочки уха. Он был высок и худощав, и вообще, судя по его виду, ему не мешало бы подкормиться. Кожа да кости.
– Может быть… – начал Колдер, – может быть, он и в самом деле упал. Там такая темнотища. Нужно провести туда свет.
– Очень похвальное намерение, сэр. – Ребус поднялся с неудобного табурета. – А пока, если вам что-то придет в голову, можете нам позвонить.
– Да, конечно.
Ребус помедлил в дверях:
– Кстати, мистер Колдер…
– Да?
– Если вы сегодня разрешите мистеру Рингану сесть за руль, я его арестую прежде, чем он доедет до ближайшего угла. Вы сами сможете отвезти его домой?
– Я не вожу машину.
– Тогда предлагаю вам запустить руку в кассу и вызвать такси. Иначе следующее кулинарное чудо мистера Рингана будет называться «Тюремный рокфор»[9].
Выходя из ресторана, Ребус услышал, как захохотал Эдди Ринган.
Смеялся он недолго. Надо выпить – вот что занимало все его мысли.
– Налей еще, – распорядился он.
Пэт Колдер молча налил в стакан граммов тридцать. Эти стаканы и много чего еще они купили в Майами. Бульшую часть денег заплатил Пэт Колдер, его родители тоже раскошелились. Он поднял стакан, качнул его перед Ринганом – и выпил, как пьют за здоровье друга. Едва Ринган начал возмущаться, Колдер отвесил ему пощечину.
Ринган не удивился и не обиделся. Колдер отвесил ему еще одну пощечину.
– Ты кретин! – прошипел он. – Тупой безмозглый кретин!
– Что теперь говорить, – сказал Ринган, протягивая свой пустой стакан. – Я сам расстроен. Налей-ка мне еще, пока я не выкинул чего похуже.
Пэт Колдер задумался на секунду и налил Эдди Рингану.
«Скорая» увезла Брайана в больницу, в знаменитый Королевский лазарет.
Ребусу эта больница никогда не нравилась. Слишком много благих намерений и незаполненных вакансий. Он приблизился к кровати Холмса – насколько ему позволили. Ночь тянулась медленно, но Ребус не дрогнул и не ушел, просто немного сполз набок. Он сидел спиной к стене, зарывшись головой в колени, рукам было холодно от пола. Наконец он почувствовал, что кто-то стоит над ним. Это была Нелл Стэплтон. Ребус узнал ее по росту еще до того, как его глаза поднялись на уровень ее заплаканного лица.
– Привет, Нелл.
– Господи, Джон. – Слезы полились снова. Он поднялся на ноги, быстро обнял ее. Она, всхлипывая, сообщила ему на ухо: – Мы с ним только сегодня вечером говорили. Я была такой стервой. А тут этот кошмар…
– Успокойся, Нелл, ты не виновата. Такое может случиться когда угодно.
– Да, но я же не могу не помнить, что последний наш разговор был не разговор, а скандал. Если бы мы не поссорились…
– Успокойся, девочка. Успокойся. – Он крепко прижал ее к себе. Господи, до чего же приятно. Ему не хотелось думать о том, как это приятно. Тем не менее было чертовски приятно. От ее духов, ее тела, от того, как она приникла к нему.
– Мы поссорились, и он отправился в этот бар, а там…
– Ш-ш-ш, Нелл, это не твоя вина.
Он и в самом деле так считал, хотя и не знал, кто виноват. Рэкетиры? Конкуренты? Случайный грабитель? Трудно сказать.
– Могу я его увидеть?
– Конечно. – Ребус сделал движение рукой в сторону кровати.
Когда Нелл подошла к Холмсу, Ребус отвернулся, чтобы дать им хоть иллюзию уединения. Впрочем, это не имело смысла: Холмс, с перевязанной головой, подключенный к какому-то монитору, по-прежнему не приходил в сознание. Но Ребус почти разбирал слова, которые шептала Нелл своему изгнанному возлюбленному. Ее интонации заставили Ребуса вспомнить о Пейшенс Эйткен, и он чуть ли не пожалел, что не он тут лежит без сознания. Приятно, когда люди говорят тебе хорошие слова.
Через пять минут она усталой походкой подошла к Ребусу.
– Много работы? – спросил он.
Нелл Стэплтон кивнула.
– Знаете, – сказал она, – по-моему, я поняла, что случилось.
– Да?
Она говорила почти шепотом, хотя в отделении было безлюдно. Кроме них, здесь никто не стоял на своих двоих. Нелл шумно вздохнула. Ребус даже подумал, уж не брала ли она уроки актерского искусства.
– Черная книжка, – сказала она.
Ребус кивнул, будто понял, о чем речь, потом нахмурился.
– Что еще за книжка? – спросил он.
– Наверное, я не должна вам говорить, но вы ведь не просто вместе работаете, правда? Вы его друг. – Она снова всхлипнула. – Это записная книжка Брайана. Ничего официального. Он этим занимался по собственному почину.
Ребус, боясь разбудить кого-нибудь, вывел ее из палаты.
– Это что, дневник? – спросил он.
– Не совсем. Просто иногда до него доходили всякие слухи, обрывки разговоров в пабе. И он записывал их в черную книжку. Иногда потом начинал что-то раскапывать. Для него это было вроде хобби, ну и, наверное, он думал, что так он скорее получит повышение. Не знаю. Мы с ним и об этом спорили. Я его почти не видела: он вечно занят.
Ребус разглядывал стену в коридоре. От яркой лампы на потолке резало глаза. Он ни разу не слышал от Холмса ни про какую записную книжку.
– Ну и что с ней – с книжкой?
Нелл покачала головой:
– Ну, он мне сказал кое-что – как раз перед тем, как мы… – Ее рука потянулась ко рту, словно она снова собиралась заплакать. – Перед тем как мы расстались.
– Так и что с ней, Нелл?
– Я не уверена. – Она встретилась взглядом с Ребусом. – Я знаю, что Брайан боялся, а прежде я никогда не видела, чтобы он боялся.
– И чего он боялся?
Она пожала плечами:
– Чего-то, что было в его книжке. – Она снова покачала головой. – Я не уверена, чего именно. Я не могу избавиться от чувства… от чувства, что я каким-то образом виновата. Если бы мы не…
Ребус снова притянул ее к себе:
– Успокойся, Нелл. Ты ни в чем не виновата.
– Да нет же, виновата. Виновата!
– Нет, – решительно сказал Ребус. – А теперь скажи мне, где Брайан хранил эту свою черную записную книжку.
«Всегда при себе» – таков был ответ. С Брайана Холмса сняли всю одежду, когда «скорая» привезла его в больницу. Но удостоверения Ребуса хватило, чтобы его впустили в хранилище больницы даже в этот неурочный час. Он вытащил записную книжку из конверта формата А4, посмотрел и другие вещи Брайана. Бумажник, ежедневник, удостоверение. Часы, ключи, мелочь. Теперь, лишенные хозяина, вещи казались обезличенными, но укрепляли Ребуса в уверенности, что это было не случайное ограбление.
Нелл, по-прежнему в слезах, отправилась домой, не оставив для Брайана никаких посланий. Ребус знал одно: она подозревает, что вчерашнее происшествие имеет какое-то отношение к записной книжке. И вероятно, она права. Он сидел в коридоре рядом с палатой Холмса, попивая воду и листая дешевую записную книжку в переплете из кожзаменителя. Холмс пользовался какой-то разновидностью стенографии, но шифр был не настолько сложен, чтобы привлекать к расшифровке специалиста. Бульшая часть информации поступила в одну-единственную ночь в связи с одним-единственным происшествием: в ту ночь группа защитников прав животных проникла в архив районного отделения на Феттс-авеню. Среди прочего они обнаружили материалы по одному скандальному делу: кое-кто из самых уважаемых граждан Эдинбурга пользовался услугами мальчика по вызову. Про эту историю Джон Ребус знал и без Холмса, но некоторые другие записи показались ему любопытными, в особенности та, что касалась отеля «Сентрал».
Отель «Сентрал» до недавнего времени был одной из достопримечательностей Эдинбурга, но пять лет назад он сгорел дотла. Ходили слухи о какой-то мошеннической страховке. Страховая компания, участвовавшая в сделке, предложила вознаграждение в пять тысяч фунтов тому, кто предъявит какие-либо свидетельства мошенничества. Но вознаграждение так и осталось невостребованным.
Когда-то этот отель был настоящим раем для путешественников. Построили его на Принсес-стрит, совсем рядом с вокзалом Уэверли, а потому для совершающих деловые поездки предпринимателей он стал вторым домом. Но в последние годы «Сентрал» все больше хирел. А когда честный бизнес хиреет, на его место приходит бесчестный. Ни для кого не было секретом, что душные номера «Сентрала» можно снять хоть на час, хоть на полдня. Шампанского в номер? Пожалуйста. Талька? Да сколько угодно!
Иными словами, «Сентрал» превратился в бордель, и по любым меркам отнюдь не рафинированный. Кроме того, отель предлагал различные услуги криминальным личностям. Для городских негодяев всех статей устраивались свадебные банкеты и холостяцкие вечеринки, а несовершеннолетние выпивохи могли сколько угодно сидеть в гостиничном баре, будучи уверенными, что ни один честный полицейский туда не забредет. Ощущение безнаказанности породило полное презрение к закону, и в баре стали совершать сделки наркоторговцы, а потом и еще более темные личности, и отель «Сентрал» превратился уже не просто в бордель. Он превратился в рассадник заразы.
И над ним навис дамоклов меч закрытия.
Полиция не могла вечно оставаться слепой к тому, что там творится, тем более что число жалоб граждан росло как снежный ком. И чем больше отбросов собиралось в отеле «Сентрал», тем больше отбросов производил и сам отель. В конечном счете там перестали появляться даже завзятые пьяницы. Если вы отваживались зайти в «Сентрал», значит вам срочно понадобилась женщина, дешевые наркотики или повод для драки. А если ничего этого вам не требовалось, то оставалось пенять на себя.
Потом, как и следовало ожидать, «Сентрал» в одну прекрасную ночь сгорел. Это никого не удивило. Настолько не удивило, что местные газеты даже не потрудились уделить этому событию сколь-нибудь заметного места. Полиция, конечно, вздохнула с облегчением. Пожар избавил их от рейда в это заведение.
Но на следующее утро повод для удивления все же появился, потому что, хотя никто из обслуживающего персонала и клиентов не пострадал, среди обугленных потолочных балок обнаружилось мертвое тело, обгоревшее так, что опознать его было невозможно.
И тело это было мертвым еще до пожара.
Ребус знал эти скудные детали. Ни один эдинбургский детектив не мог их не знать. Но вот перед ним лежит черная записная книжка Холмса, и в ней такие соблазнительные наводки. По меньшей мере они казались соблазнительными. Ребус еще раз перечитал соответствующую запись.
Нет, он слишком устал, чтобы думать сейчас. Завтра будет достаточно времени для размышлений. Может быть, завтра Брайан придет в себя и начнет говорить. Ребус решил помолиться за него, прежде чем лечь спать.
3
– Эдди Ринган.
– Он здесь?
Полицейский кивнул:
– Да, стойку подпирает.
Ребуса это устраивало.
– Пойду поговорю с ним, – сказал Ребус.
Эдди Ринган в течение нескольких лет, задолго до открытия «Кафе разбитых сердец», страдал недугом, который обтекаемо именуют «алкогольная зависимость». По этой причине многие думали, что его заведение долго не продержится. И ошиблись – по той простой причине, что Эдди нашел отличного менеджера, который был не только настоящим финансовым гуру, но и обладал прямотой и силой стальной строительной балки. Он не стал наживаться на Эдди и в рабочее время держал его там, где тому было самое место, то есть на кухне.
Пить Эдди не бросил, но при этом готовил. Так что в общем и целом все шло как надо, в особенности если рядом были два помощника, готовых выполнить работу, которая требует, чтобы в глазах не двоилось и руки не тряслись. И потому, как сказал Ребусу Брайан Холмс, заведение процветало. Холмсу так и не удалось убедить Ребуса отведать с ним «Королеву-креолку» или «Люби-меня-жаркое»[8]. Ему вообще не удалось зазвать сюда Ребуса… до сегодняшнего дня.
Свет был включен. Ребус вошел, словно подросток в святилище своего идола. На стенах постеры с Элвисом. Обложки пластинок Элвиса. Фотографии певца в полный рост, часы, на которых вместо стрелок – руки Элвиса. Работал телевизор – передавали какой-то новостной сюжет: вручение чека на солидную сумму в благотворительных целях. Действие происходило на фоне пивоварни Гибсона. В кафе не было никого, кроме Эдди Рингана, ссутулившегося на табурете, и человека за стойкой, который наливал двойную порцию виски «Джим Бим». Ребус представился и получил приглашение сесть. Бармена звали Пэт Колдер.
– Я партнер мистера Рингана.
Он произнес это таким тоном, что Ребус задумался, ограничивались ли отношения между двумя молодыми людьми простым бизнес-партнерством. Холмс не говорил, что Эдди – гей. Ребус повернулся к Эдди.
Тому было под тридцать, но выглядел он лет на десять старше. Прямые редеющие волосы на большой, овальной формы голове, которая неловко устроилась на крупном и тоже овальном теле. Ребус знал толстых и очень толстых поваров, и Ринган в этом смысле являл собой образец кулинара. На его одутловатом лице запечатлелись последствия пьянства – не только сегодняшней выпивки, а запойного пьянства, продолжавшегося неделями и месяцами. Ребус смотрел, как Эдди одним залпом жадно опрокинул в себя дюйм янтарного цвета огненной жидкости.
– Налей еще.
Но Пэт Колдер покачал головой:
– Нет. Ты же за рулем. – И добавил очень отчетливо: – Перед тобой полицейский, Эдди. Он пришел поговорить о Брайане.
Эдди Ринган кивнул:
– Он упал и ударился головой.
– Вы так считаете? – спросил Ребус.
– Вообще-то, нет. – Ринган в первый раз оторвал взгляд от стойки и заглянул Ребусу в глаза. – Может, разбойное нападение. А может, предупреждение.
– Что за предупреждение?
– Эдди сегодня слишком много выпил, инспектор, – сказал Пэт Колдер. – У него разыгралась фантазия…
– Щас тебе, фантазия! – Ринган для вящей убедительности шарахнул ладонью по стойке. Он продолжал смотреть на Ребуса. – Вы же знаете, как это бывает. Тут либо платишь за крышу… страховой взнос, так это называется. Либо на тебя наезжает соседний ресторан, потому что им не нравится, что у тебя дела идут лучше, чем у них. В такой игре много врагов.
Ребус кивнул:
– Вы кого-нибудь подозреваете, Эдди? Кого-нибудь конкретно?
Ринган медленно покачал головой:
– Никого конкретно. Никого.
– Но думаете, что, возможно, жертвой должны были стать вы?
Ринган махнул рукой Колдеру, требуя еще выпивки, и тот все же налил ему. Прежде чем ответить, Эдди выпил.
– Не исключено. Не знаю. Может, хотят отпугнуть клиентов. Времена сейчас трудные.
Ребус повернулся к Колдеру, который неприязненно смотрел на Эдди:
– А вы, мистер Колдер, что вы думаете на этот счет?
– А я думаю, что это было обычное ограбление.
– У него ничего не взяли.
– Может, кто-нибудь помешал.
– В этом проулке? Тогда как же преступник сумел убежать? Парковка в тупике.
– Не знаю.
Ребус не сводил глаз с Пэта Колдера. Тот был на несколько лет старше Рингана, хотя и выглядел моложе. Его темные волосы были гладко зачесаны и собраны в модный, как полагал Ребус, конский хвост, длинные баки спускались ниже мочки уха. Он был высок и худощав, и вообще, судя по его виду, ему не мешало бы подкормиться. Кожа да кости.
– Может быть… – начал Колдер, – может быть, он и в самом деле упал. Там такая темнотища. Нужно провести туда свет.
– Очень похвальное намерение, сэр. – Ребус поднялся с неудобного табурета. – А пока, если вам что-то придет в голову, можете нам позвонить.
– Да, конечно.
Ребус помедлил в дверях:
– Кстати, мистер Колдер…
– Да?
– Если вы сегодня разрешите мистеру Рингану сесть за руль, я его арестую прежде, чем он доедет до ближайшего угла. Вы сами сможете отвезти его домой?
– Я не вожу машину.
– Тогда предлагаю вам запустить руку в кассу и вызвать такси. Иначе следующее кулинарное чудо мистера Рингана будет называться «Тюремный рокфор»[9].
Выходя из ресторана, Ребус услышал, как захохотал Эдди Ринган.
Смеялся он недолго. Надо выпить – вот что занимало все его мысли.
– Налей еще, – распорядился он.
Пэт Колдер молча налил в стакан граммов тридцать. Эти стаканы и много чего еще они купили в Майами. Бульшую часть денег заплатил Пэт Колдер, его родители тоже раскошелились. Он поднял стакан, качнул его перед Ринганом – и выпил, как пьют за здоровье друга. Едва Ринган начал возмущаться, Колдер отвесил ему пощечину.
Ринган не удивился и не обиделся. Колдер отвесил ему еще одну пощечину.
– Ты кретин! – прошипел он. – Тупой безмозглый кретин!
– Что теперь говорить, – сказал Ринган, протягивая свой пустой стакан. – Я сам расстроен. Налей-ка мне еще, пока я не выкинул чего похуже.
Пэт Колдер задумался на секунду и налил Эдди Рингану.
«Скорая» увезла Брайана в больницу, в знаменитый Королевский лазарет.
Ребусу эта больница никогда не нравилась. Слишком много благих намерений и незаполненных вакансий. Он приблизился к кровати Холмса – насколько ему позволили. Ночь тянулась медленно, но Ребус не дрогнул и не ушел, просто немного сполз набок. Он сидел спиной к стене, зарывшись головой в колени, рукам было холодно от пола. Наконец он почувствовал, что кто-то стоит над ним. Это была Нелл Стэплтон. Ребус узнал ее по росту еще до того, как его глаза поднялись на уровень ее заплаканного лица.
– Привет, Нелл.
– Господи, Джон. – Слезы полились снова. Он поднялся на ноги, быстро обнял ее. Она, всхлипывая, сообщила ему на ухо: – Мы с ним только сегодня вечером говорили. Я была такой стервой. А тут этот кошмар…
– Успокойся, Нелл, ты не виновата. Такое может случиться когда угодно.
– Да, но я же не могу не помнить, что последний наш разговор был не разговор, а скандал. Если бы мы не поссорились…
– Успокойся, девочка. Успокойся. – Он крепко прижал ее к себе. Господи, до чего же приятно. Ему не хотелось думать о том, как это приятно. Тем не менее было чертовски приятно. От ее духов, ее тела, от того, как она приникла к нему.
– Мы поссорились, и он отправился в этот бар, а там…
– Ш-ш-ш, Нелл, это не твоя вина.
Он и в самом деле так считал, хотя и не знал, кто виноват. Рэкетиры? Конкуренты? Случайный грабитель? Трудно сказать.
– Могу я его увидеть?
– Конечно. – Ребус сделал движение рукой в сторону кровати.
Когда Нелл подошла к Холмсу, Ребус отвернулся, чтобы дать им хоть иллюзию уединения. Впрочем, это не имело смысла: Холмс, с перевязанной головой, подключенный к какому-то монитору, по-прежнему не приходил в сознание. Но Ребус почти разбирал слова, которые шептала Нелл своему изгнанному возлюбленному. Ее интонации заставили Ребуса вспомнить о Пейшенс Эйткен, и он чуть ли не пожалел, что не он тут лежит без сознания. Приятно, когда люди говорят тебе хорошие слова.
Через пять минут она усталой походкой подошла к Ребусу.
– Много работы? – спросил он.
Нелл Стэплтон кивнула.
– Знаете, – сказал она, – по-моему, я поняла, что случилось.
– Да?
Она говорила почти шепотом, хотя в отделении было безлюдно. Кроме них, здесь никто не стоял на своих двоих. Нелл шумно вздохнула. Ребус даже подумал, уж не брала ли она уроки актерского искусства.
– Черная книжка, – сказала она.
Ребус кивнул, будто понял, о чем речь, потом нахмурился.
– Что еще за книжка? – спросил он.
– Наверное, я не должна вам говорить, но вы ведь не просто вместе работаете, правда? Вы его друг. – Она снова всхлипнула. – Это записная книжка Брайана. Ничего официального. Он этим занимался по собственному почину.
Ребус, боясь разбудить кого-нибудь, вывел ее из палаты.
– Это что, дневник? – спросил он.
– Не совсем. Просто иногда до него доходили всякие слухи, обрывки разговоров в пабе. И он записывал их в черную книжку. Иногда потом начинал что-то раскапывать. Для него это было вроде хобби, ну и, наверное, он думал, что так он скорее получит повышение. Не знаю. Мы с ним и об этом спорили. Я его почти не видела: он вечно занят.
Ребус разглядывал стену в коридоре. От яркой лампы на потолке резало глаза. Он ни разу не слышал от Холмса ни про какую записную книжку.
– Ну и что с ней – с книжкой?
Нелл покачала головой:
– Ну, он мне сказал кое-что – как раз перед тем, как мы… – Ее рука потянулась ко рту, словно она снова собиралась заплакать. – Перед тем как мы расстались.
– Так и что с ней, Нелл?
– Я не уверена. – Она встретилась взглядом с Ребусом. – Я знаю, что Брайан боялся, а прежде я никогда не видела, чтобы он боялся.
– И чего он боялся?
Она пожала плечами:
– Чего-то, что было в его книжке. – Она снова покачала головой. – Я не уверена, чего именно. Я не могу избавиться от чувства… от чувства, что я каким-то образом виновата. Если бы мы не…
Ребус снова притянул ее к себе:
– Успокойся, Нелл. Ты ни в чем не виновата.
– Да нет же, виновата. Виновата!
– Нет, – решительно сказал Ребус. – А теперь скажи мне, где Брайан хранил эту свою черную записную книжку.
«Всегда при себе» – таков был ответ. С Брайана Холмса сняли всю одежду, когда «скорая» привезла его в больницу. Но удостоверения Ребуса хватило, чтобы его впустили в хранилище больницы даже в этот неурочный час. Он вытащил записную книжку из конверта формата А4, посмотрел и другие вещи Брайана. Бумажник, ежедневник, удостоверение. Часы, ключи, мелочь. Теперь, лишенные хозяина, вещи казались обезличенными, но укрепляли Ребуса в уверенности, что это было не случайное ограбление.
Нелл, по-прежнему в слезах, отправилась домой, не оставив для Брайана никаких посланий. Ребус знал одно: она подозревает, что вчерашнее происшествие имеет какое-то отношение к записной книжке. И вероятно, она права. Он сидел в коридоре рядом с палатой Холмса, попивая воду и листая дешевую записную книжку в переплете из кожзаменителя. Холмс пользовался какой-то разновидностью стенографии, но шифр был не настолько сложен, чтобы привлекать к расшифровке специалиста. Бульшая часть информации поступила в одну-единственную ночь в связи с одним-единственным происшествием: в ту ночь группа защитников прав животных проникла в архив районного отделения на Феттс-авеню. Среди прочего они обнаружили материалы по одному скандальному делу: кое-кто из самых уважаемых граждан Эдинбурга пользовался услугами мальчика по вызову. Про эту историю Джон Ребус знал и без Холмса, но некоторые другие записи показались ему любопытными, в особенности та, что касалась отеля «Сентрал».
Отель «Сентрал» до недавнего времени был одной из достопримечательностей Эдинбурга, но пять лет назад он сгорел дотла. Ходили слухи о какой-то мошеннической страховке. Страховая компания, участвовавшая в сделке, предложила вознаграждение в пять тысяч фунтов тому, кто предъявит какие-либо свидетельства мошенничества. Но вознаграждение так и осталось невостребованным.
Когда-то этот отель был настоящим раем для путешественников. Построили его на Принсес-стрит, совсем рядом с вокзалом Уэверли, а потому для совершающих деловые поездки предпринимателей он стал вторым домом. Но в последние годы «Сентрал» все больше хирел. А когда честный бизнес хиреет, на его место приходит бесчестный. Ни для кого не было секретом, что душные номера «Сентрала» можно снять хоть на час, хоть на полдня. Шампанского в номер? Пожалуйста. Талька? Да сколько угодно!
Иными словами, «Сентрал» превратился в бордель, и по любым меркам отнюдь не рафинированный. Кроме того, отель предлагал различные услуги криминальным личностям. Для городских негодяев всех статей устраивались свадебные банкеты и холостяцкие вечеринки, а несовершеннолетние выпивохи могли сколько угодно сидеть в гостиничном баре, будучи уверенными, что ни один честный полицейский туда не забредет. Ощущение безнаказанности породило полное презрение к закону, и в баре стали совершать сделки наркоторговцы, а потом и еще более темные личности, и отель «Сентрал» превратился уже не просто в бордель. Он превратился в рассадник заразы.
И над ним навис дамоклов меч закрытия.
Полиция не могла вечно оставаться слепой к тому, что там творится, тем более что число жалоб граждан росло как снежный ком. И чем больше отбросов собиралось в отеле «Сентрал», тем больше отбросов производил и сам отель. В конечном счете там перестали появляться даже завзятые пьяницы. Если вы отваживались зайти в «Сентрал», значит вам срочно понадобилась женщина, дешевые наркотики или повод для драки. А если ничего этого вам не требовалось, то оставалось пенять на себя.
Потом, как и следовало ожидать, «Сентрал» в одну прекрасную ночь сгорел. Это никого не удивило. Настолько не удивило, что местные газеты даже не потрудились уделить этому событию сколь-нибудь заметного места. Полиция, конечно, вздохнула с облегчением. Пожар избавил их от рейда в это заведение.
Но на следующее утро повод для удивления все же появился, потому что, хотя никто из обслуживающего персонала и клиентов не пострадал, среди обугленных потолочных балок обнаружилось мертвое тело, обгоревшее так, что опознать его было невозможно.
И тело это было мертвым еще до пожара.
Ребус знал эти скудные детали. Ни один эдинбургский детектив не мог их не знать. Но вот перед ним лежит черная записная книжка Холмса, и в ней такие соблазнительные наводки. По меньшей мере они казались соблазнительными. Ребус еще раз перечитал соответствующую запись.
Пожар в «Сентрал». El был там! Покер на втором этаже. С участием братьев Р. (т. е. и Морк тоже???). Надо бы выяснить.Он изучал почерк Холмса, пытаясь разобрать вторую часть этого Еl: то ли латинская буква «l», то ли цифра 1. Если это была буква «l», то не означало ли Еl просто «эль» – название буквы «L»? И почему восклицательный знак? Судя по всему, присутствие некоего El (независимо от расшифровки) стало для Брайана Холмса откровением. И кто такие братья Р., черт их дери? Ребус сразу же подумал о Майкле и о себе – братья Ребус, – но прогнал эту мысль. Что касается Морка[10], то тут ему на ум не приходило ничего, кроме дрянного телешоу.
Нет, он слишком устал, чтобы думать сейчас. Завтра будет достаточно времени для размышлений. Может быть, завтра Брайан придет в себя и начнет говорить. Ребус решил помолиться за него, прежде чем лечь спать.
3
Молитва осталась без ответа. Когда Ребус в семь часов позвонил в больницу, Брайан Холмс еще не пришел в сознание.
– Так он в коме или как?
Голос на другом конце провода звучал сухо, бесстрастно:
– Сегодня утром мы проведем все необходимые обследования.
– Какие обследования?
– Вы входите в число ближайших родственников мистера Холмса?
– Каких, к черту, родственников? Я… – Да, кто он? Инспектор полиции? Его начальник? Друг? – Ладно. – Он повесил трубку.
Одна из жилиц-студенток сунула голову в дверь гостиной:
– Хотите травяного чая?
– Нет, спасибо.
– А мюсли?
Ребус отрицательно покачал головой. Она улыбнулась ему и исчезла. Травяной чай, мюсли, господи боже мой! Хорошенькое начало дня. Дверь кладовки открылась изнутри, и Ребус с ужасом увидел появившуюся оттуда девчонку в одной мужской рубашке. Она протерла глаза и улыбнулась ему, направляясь к двери из гостиной. Она шла на цыпочках, чтобы не наступать всей стопой на холодный линолеум.
Ребус секунд десять разглядывал закрывшуюся за ней дверь, потом подошел к кладовке. Майкл лежал голый на кровати – той самой односпальной кровати, которую Ребус на выходных купил в магазине подержанных товаров. Майкл почесывал грудь и смотрел в потолок. Атмосфера в кладовке была – хоть святых выноси.
– Ты сам-то понимаешь, что делаешь, черт возьми? – сказал Ребус.
– Ей восемнадцать, Джон.
– Я не об этом.
– Да? А о чем?
Ребус уже сам не знал о чем. Просто было что-то донельзя отвратительное в том, что его брат трахался в кладовке с какой-то студенткой, пока он, Ребус, спал в нескольких шагах от них. Все это отвратительно – все, от начала до конца. Майкл должен съехать. Сам он, Ребус, переберется в гостиницу или все равно куда. Дальше так продолжаться не может. Это нечестно по отношению к студентам.
– Тебе нужно почаще ходить в паб, – сказал Майкл. – В этом твоя беда.
– В чем?
– Ты не видишь жизни, Джон. Пора тебе немного пожить.
Майкл все еще улыбался, когда Ребус хлопнул дверью, чтобы не видеть его физиономии.
– Я только что узнала про Брайана.
Констебль Кларк смотрела на него убитым взглядом. В лице у нее не было ни кровинки, только на скулах полыхали два пунцовых пятна. Это, да еще розоватая помада на губах – вот и весь цвет на бледной маске. Ребус кивнул, приглашая ее сесть. Она подтащила стул к его столу:
– Что случилось?
– Его ударили по голове.
– Чем?
Хороший вопрос – вопрос, который и должен задать детектив. Вопрос, который Ребус забыл задать вчера вечером.
– Мы не знаем, – ответил он. – И мотива мы пока тоже не знаем.
– Это случилось возле «Кафе разбитых сердец»?
Ребус кивнул:
– На парковке позади здания.
– Он собирался сводить меня туда.
– Брайан держит слово. Не волнуйся, Шивон, он выкарабкается.
Она кивнула, честно стараясь ему поверить:
– Я навещу его попозже.
– Как хочешь, – сказал Ребус, сам не понимая, откуда у него этот странный тон.
Она снова посмотрела на него:
– Я хочу.
Когда она ушла, Ребус прочел служебную записку от старшего инспектора Лодердейла. В ней были расписаны планы первоначального наружного наблюдения по пресечению ростовщичества. Ребуса приглашали задавать вопросы и делать «полезные комментарии». Он улыбнулся, прекрасно понимая, что Лодердейл пытается избежать обычной критики Ребуса, которой тот подвергает распоряжения начальства. Потом ему принесли внушительный пакет, которого он давно ждал. Он открыл картонную коробку и начал вытаскивать оттуда набитые бумагами папки. Это были документы по отелю «Сентрал», его истории и печальному концу. Он понимал, что ему предстоит провести за чтением целое утро, а потому взял записку Лодердейла и крупными буквами написал: «НЕ ВОЗРАЖАЮ», а ниже расписался, после чего кинул ее в лоток для исходящих. Лодердейл не поверит – не поверит, что Ребус согласился с его планом наружного наблюдения, даже не пикнув. Это должно насторожить старшего инспектора.
Неплохое начало рабочего дня.
Ребус взял первую из вынутых папок и начал читать.
Он заполнял примечаниями вторую страницу, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, он услышал голос Нелл Стэплтон.
– Нелл, ты где? – спросил Ребус, не прекращая писать, чтобы не потерять мысль и закончить предложение.
– На работе. Просто решила позвонить – не выяснилось ли чего-нибудь.
Он закончил предложение.
– Что именно?
– Ну, что случилось с Брайаном.
– Пока я не уверен. Может, он сам расскажет, когда придет в сознание. Ты в больницу звонила?
– В первую очередь.
– Я тоже. – Ребус снова взялся за ручку.
На другом конце трубки воцарилось нервное молчание.
– Что насчет черной книжки?
– А, ты об этом… Да, я ее просмотрел.
– Вы поняли, чего боялся Брайан? Нашли что-нибудь?
– Может, нашел, может, нет. Не волнуйся, Нелл. Я работаю над этим.
– Это хорошо. – Она явно обрадовалась. – Только когда Брайан придет в себя, не говорите ему, что это я вам сказала.
– Почему? По-моему… это как раз показывает, что он тебе небезразличен.
– Разумеется, небезразличен!
– Но это не помешало тебе выставить его за дверь. – Он сразу же пожалел о своих словах, но слово не воробей. Он чувствовал, как ей больно, слышал это в ее молчании, представляя себе, как она, сидя на своем рабочем месте в университетской библиотеке, прячет от всех лицо.
– Джон, – сказала она наконец, – вы не знаете всего. Вы знаете только то, что сказал вам Брайан.
– Верно. Готов выслушать и тебя.
Она задумалась.
– Не так, не по телефону. Может быть, в другой раз.
– В любое время, когда сочтешь нужным, Нелл.
– Мне нужно работать. Вы сегодня поедете к Брайану?
– Может быть, вечером. Утром его обследуют. А ты?
– Ну конечно. Я заеду. Это же от меня в двух минутах.
А ведь и правда. Ребус подумал про Шивон Кларк. По какой-то причине ему не хотелось, чтобы две эти женщины встретились у постели Брайана.
– И когда ты собираешься?
– В обеденный перерыв, наверное.
– Еще одно, Нелл.
– Да?
– У Брайана есть враги?
Ответила она после короткой паузы:
– Нет.
Ребус подождал, не добавит ли она еще что-нибудь.
– Ну, береги себя, Нелл.
– И вы тоже, Джон. До свидания.
Положив трубку, Ребус вернулся к своим заметкам, но, недописав предложения, остановился и задумчиво постучал по губам концом ручки. Так он сидел довольно долго, потом сделал несколько звонков своим информаторам (слово «осведомители» ему не нравилось) и попросил держать ухо востро – вдруг кто услышит что-нибудь о нападении возле «Кафе разбитых сердец».
– Это мой коллега, так что дело серьезное, ясно?
Говорил он «коллега», но на языке вертелось «друг».
В обеденный перерыв Ребус направился в университет засвидетельствовать почтение старому знакомому с отделения судебно-медицинской экспертизы. Он предварительно позвонил, и потому доктор Курт ждал его в своем кабинете, уже одетый в плащ кремового цвета. Он мурлыкал себе под нос что-то из классики. Ребус узнал мелодию, но название, как ни старался, вспомнить не мог.
– А, инспектор, какой приятный сюрприз.
Ребус опешил:
– Неужели?
– Конечно. Обычно вы меня донимаете, когда у вас зависает какое-то срочное и неотложное дело, но сегодня… – Курт широко раскинул руки, – сегодня приятное исключение из правил. Вы без всякого дела звоните мне и приглашаете пообедать. Как видно, на Сент-Леонардс нынче тишь да гладь.
На Сент-Леонардс как раз кипела работа, но Ребус знал, что она в надежных руках. Перед уходом он хорошенько загрузил Шивон Кларк, так что времени у нее оставалось разве что на сэндвич и кофе в кафетерии. Она попыталась было возмутиться, он сказал, что она может перенести свой перерыв на вторую половину дня, когда поедет навестить Брайана Холмса.
– Как, кстати, вы там устроились?
Ребус пожал плечами:
– Мне все равно, куда меня затолкают. Где вы хотите перекусить?
– Я позволил себе заказать столик в преподавательском клубе.
– Это что, столовка?
Курт рассмеялся, замотал головой. Они с Ребусом вышли из кабинета, и Курт запер дверь.
– Нет, – сказал Курт. – Столовка тут, конечно, есть, но, поскольку обед за ваш счет, я решил, что могу себе позволить что-нибудь чуть более рафинированное.
– Ну что ж, ведите в вашу рафинаторскую.
Обеденный зал находился на цокольном этаже около главного входа в преподавательский клуб на Чемберс-стрит. Они вышли на улицу, и по пути если что и говорили, то лишь когда шум движения стихал и не нужно было напрягать голос. Курт всегда ходил так, будто куда-то опаздывал. Впрочем, он был человек занятой: полная преподавательская нагрузка, а к ней еще и дополнительные обязанности, которые сваливали на его плечи едва ли не все полицейские подразделения Шотландии, а больше всего – эдинбургское.
Обеденный зал был небольшой, но столы стояли не тесно. Ребус порадовался, что и цены тут вполне разумные, хотя счет существенно вырос, когда Курт заказал бутылку вина.
– Я угощаю, – сказал Курт, но Ребус отрицательно покачал головой.
– Угощает главный констебль, – поправил он. В конечном счете у него в самом деле были все основания представить счет за этот обед в бухгалтерию полиции.
Вино подали сразу. Официантка разливала вино, а Ребус размышлял, когда выбрать момент, чтобы приступить к разговору.
– Так он в коме или как?
Голос на другом конце провода звучал сухо, бесстрастно:
– Сегодня утром мы проведем все необходимые обследования.
– Какие обследования?
– Вы входите в число ближайших родственников мистера Холмса?
– Каких, к черту, родственников? Я… – Да, кто он? Инспектор полиции? Его начальник? Друг? – Ладно. – Он повесил трубку.
Одна из жилиц-студенток сунула голову в дверь гостиной:
– Хотите травяного чая?
– Нет, спасибо.
– А мюсли?
Ребус отрицательно покачал головой. Она улыбнулась ему и исчезла. Травяной чай, мюсли, господи боже мой! Хорошенькое начало дня. Дверь кладовки открылась изнутри, и Ребус с ужасом увидел появившуюся оттуда девчонку в одной мужской рубашке. Она протерла глаза и улыбнулась ему, направляясь к двери из гостиной. Она шла на цыпочках, чтобы не наступать всей стопой на холодный линолеум.
Ребус секунд десять разглядывал закрывшуюся за ней дверь, потом подошел к кладовке. Майкл лежал голый на кровати – той самой односпальной кровати, которую Ребус на выходных купил в магазине подержанных товаров. Майкл почесывал грудь и смотрел в потолок. Атмосфера в кладовке была – хоть святых выноси.
– Ты сам-то понимаешь, что делаешь, черт возьми? – сказал Ребус.
– Ей восемнадцать, Джон.
– Я не об этом.
– Да? А о чем?
Ребус уже сам не знал о чем. Просто было что-то донельзя отвратительное в том, что его брат трахался в кладовке с какой-то студенткой, пока он, Ребус, спал в нескольких шагах от них. Все это отвратительно – все, от начала до конца. Майкл должен съехать. Сам он, Ребус, переберется в гостиницу или все равно куда. Дальше так продолжаться не может. Это нечестно по отношению к студентам.
– Тебе нужно почаще ходить в паб, – сказал Майкл. – В этом твоя беда.
– В чем?
– Ты не видишь жизни, Джон. Пора тебе немного пожить.
Майкл все еще улыбался, когда Ребус хлопнул дверью, чтобы не видеть его физиономии.
– Я только что узнала про Брайана.
Констебль Кларк смотрела на него убитым взглядом. В лице у нее не было ни кровинки, только на скулах полыхали два пунцовых пятна. Это, да еще розоватая помада на губах – вот и весь цвет на бледной маске. Ребус кивнул, приглашая ее сесть. Она подтащила стул к его столу:
– Что случилось?
– Его ударили по голове.
– Чем?
Хороший вопрос – вопрос, который и должен задать детектив. Вопрос, который Ребус забыл задать вчера вечером.
– Мы не знаем, – ответил он. – И мотива мы пока тоже не знаем.
– Это случилось возле «Кафе разбитых сердец»?
Ребус кивнул:
– На парковке позади здания.
– Он собирался сводить меня туда.
– Брайан держит слово. Не волнуйся, Шивон, он выкарабкается.
Она кивнула, честно стараясь ему поверить:
– Я навещу его попозже.
– Как хочешь, – сказал Ребус, сам не понимая, откуда у него этот странный тон.
Она снова посмотрела на него:
– Я хочу.
Когда она ушла, Ребус прочел служебную записку от старшего инспектора Лодердейла. В ней были расписаны планы первоначального наружного наблюдения по пресечению ростовщичества. Ребуса приглашали задавать вопросы и делать «полезные комментарии». Он улыбнулся, прекрасно понимая, что Лодердейл пытается избежать обычной критики Ребуса, которой тот подвергает распоряжения начальства. Потом ему принесли внушительный пакет, которого он давно ждал. Он открыл картонную коробку и начал вытаскивать оттуда набитые бумагами папки. Это были документы по отелю «Сентрал», его истории и печальному концу. Он понимал, что ему предстоит провести за чтением целое утро, а потому взял записку Лодердейла и крупными буквами написал: «НЕ ВОЗРАЖАЮ», а ниже расписался, после чего кинул ее в лоток для исходящих. Лодердейл не поверит – не поверит, что Ребус согласился с его планом наружного наблюдения, даже не пикнув. Это должно насторожить старшего инспектора.
Неплохое начало рабочего дня.
Ребус взял первую из вынутых папок и начал читать.
Он заполнял примечаниями вторую страницу, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, он услышал голос Нелл Стэплтон.
– Нелл, ты где? – спросил Ребус, не прекращая писать, чтобы не потерять мысль и закончить предложение.
– На работе. Просто решила позвонить – не выяснилось ли чего-нибудь.
Он закончил предложение.
– Что именно?
– Ну, что случилось с Брайаном.
– Пока я не уверен. Может, он сам расскажет, когда придет в сознание. Ты в больницу звонила?
– В первую очередь.
– Я тоже. – Ребус снова взялся за ручку.
На другом конце трубки воцарилось нервное молчание.
– Что насчет черной книжки?
– А, ты об этом… Да, я ее просмотрел.
– Вы поняли, чего боялся Брайан? Нашли что-нибудь?
– Может, нашел, может, нет. Не волнуйся, Нелл. Я работаю над этим.
– Это хорошо. – Она явно обрадовалась. – Только когда Брайан придет в себя, не говорите ему, что это я вам сказала.
– Почему? По-моему… это как раз показывает, что он тебе небезразличен.
– Разумеется, небезразличен!
– Но это не помешало тебе выставить его за дверь. – Он сразу же пожалел о своих словах, но слово не воробей. Он чувствовал, как ей больно, слышал это в ее молчании, представляя себе, как она, сидя на своем рабочем месте в университетской библиотеке, прячет от всех лицо.
– Джон, – сказала она наконец, – вы не знаете всего. Вы знаете только то, что сказал вам Брайан.
– Верно. Готов выслушать и тебя.
Она задумалась.
– Не так, не по телефону. Может быть, в другой раз.
– В любое время, когда сочтешь нужным, Нелл.
– Мне нужно работать. Вы сегодня поедете к Брайану?
– Может быть, вечером. Утром его обследуют. А ты?
– Ну конечно. Я заеду. Это же от меня в двух минутах.
А ведь и правда. Ребус подумал про Шивон Кларк. По какой-то причине ему не хотелось, чтобы две эти женщины встретились у постели Брайана.
– И когда ты собираешься?
– В обеденный перерыв, наверное.
– Еще одно, Нелл.
– Да?
– У Брайана есть враги?
Ответила она после короткой паузы:
– Нет.
Ребус подождал, не добавит ли она еще что-нибудь.
– Ну, береги себя, Нелл.
– И вы тоже, Джон. До свидания.
Положив трубку, Ребус вернулся к своим заметкам, но, недописав предложения, остановился и задумчиво постучал по губам концом ручки. Так он сидел довольно долго, потом сделал несколько звонков своим информаторам (слово «осведомители» ему не нравилось) и попросил держать ухо востро – вдруг кто услышит что-нибудь о нападении возле «Кафе разбитых сердец».
– Это мой коллега, так что дело серьезное, ясно?
Говорил он «коллега», но на языке вертелось «друг».
В обеденный перерыв Ребус направился в университет засвидетельствовать почтение старому знакомому с отделения судебно-медицинской экспертизы. Он предварительно позвонил, и потому доктор Курт ждал его в своем кабинете, уже одетый в плащ кремового цвета. Он мурлыкал себе под нос что-то из классики. Ребус узнал мелодию, но название, как ни старался, вспомнить не мог.
– А, инспектор, какой приятный сюрприз.
Ребус опешил:
– Неужели?
– Конечно. Обычно вы меня донимаете, когда у вас зависает какое-то срочное и неотложное дело, но сегодня… – Курт широко раскинул руки, – сегодня приятное исключение из правил. Вы без всякого дела звоните мне и приглашаете пообедать. Как видно, на Сент-Леонардс нынче тишь да гладь.
На Сент-Леонардс как раз кипела работа, но Ребус знал, что она в надежных руках. Перед уходом он хорошенько загрузил Шивон Кларк, так что времени у нее оставалось разве что на сэндвич и кофе в кафетерии. Она попыталась было возмутиться, он сказал, что она может перенести свой перерыв на вторую половину дня, когда поедет навестить Брайана Холмса.
– Как, кстати, вы там устроились?
Ребус пожал плечами:
– Мне все равно, куда меня затолкают. Где вы хотите перекусить?
– Я позволил себе заказать столик в преподавательском клубе.
– Это что, столовка?
Курт рассмеялся, замотал головой. Они с Ребусом вышли из кабинета, и Курт запер дверь.
– Нет, – сказал Курт. – Столовка тут, конечно, есть, но, поскольку обед за ваш счет, я решил, что могу себе позволить что-нибудь чуть более рафинированное.
– Ну что ж, ведите в вашу рафинаторскую.
Обеденный зал находился на цокольном этаже около главного входа в преподавательский клуб на Чемберс-стрит. Они вышли на улицу, и по пути если что и говорили, то лишь когда шум движения стихал и не нужно было напрягать голос. Курт всегда ходил так, будто куда-то опаздывал. Впрочем, он был человек занятой: полная преподавательская нагрузка, а к ней еще и дополнительные обязанности, которые сваливали на его плечи едва ли не все полицейские подразделения Шотландии, а больше всего – эдинбургское.
Обеденный зал был небольшой, но столы стояли не тесно. Ребус порадовался, что и цены тут вполне разумные, хотя счет существенно вырос, когда Курт заказал бутылку вина.
– Я угощаю, – сказал Курт, но Ребус отрицательно покачал головой.
– Угощает главный констебль, – поправил он. В конечном счете у него в самом деле были все основания представить счет за этот обед в бухгалтерию полиции.
Вино подали сразу. Официантка разливала вино, а Ребус размышлял, когда выбрать момент, чтобы приступить к разговору.