– Первый шаг к старшему инспектору и дальше, – подхватил Блисс, качая головой.
– Ну, гардероб у него уже вполне готов к повышению, даже если сам он – нет.
Ребус повернулся, собираясь уходить.
– И нашего славного кофе не выпьешь? – спросила Робисон.
– Много куда нужно успеть, многих повидать, – извиняющимся тоном возразил Ребус.
– Заглядывай, – сказала она ему в спину.
Он уже спешил к двери.
На стене близ кабинета было написано «Этика и стандарты», но все называли этот отдел «Жалобами». Ребус подергал ручку – она не подалась. Цифровой замок. Он постучал, прижал ухо к двери, постучал еще раз. Дальше по коридору находился кабинет заместителя, а еще дальше – самого главного констебля. Ребуса довольно давно не вызывали сюда на ковер. За долгие годы службы в полиции он повидал немало канцелярских крыс. Они приходили и уходили, всегда были полны новых идей, склонны устанавливать всякие нововведения, словно можно было изменить работу с помощью заседаний по определению стратегии и фокус-групп. Именно это и представляли собой «Жалобы». Каждый год или два их название менялось. «Жалобы и поведение», «Профессиональные стандарты», «Этика и стандарты». Ребус знал полицейского, которого «Жалобы» затравили, когда соседка пожаловалась на высоту его лейландского кипариса[29]. Процесс занял чуть не год, по истечении которого полицейский решил уволиться.
Еще одно достижение «Жалоб».
Ребус сдался и спустился на лифте в кафетерий. Бутылочка «Айрн-брю»[30] и шоколадная вафля. Он направился к столику у окна. Окно выходило на спортивную площадку, где полицейские иногда сражались в регби. Но сегодня день был не игровой. Стул издал жуткий скрежет, когда Ребус отодвинул его от стола. Ребус сел и ответил на взгляд человека, сидящего напротив.
– Малькольм Фокс, – констатировал Ребус.
Фокс не стал это отрицать. Он был на двадцать лет моложе Ребуса и на полтора стоуна[31] легче. В волосах чуть меньше седины. Большинство полицейских копами и выглядело, но Фокса можно было принять за управленца средней руки в компании по производству пластмассовых изделий или в налоговой инспекции.
– Привет, Ребус, – поздоровался Фокс.
Перед ним стояла тарелка, на которой не было ничего, кроме шкурки банана. В стакане – водопроводная вода из графина у кассы.
– Я подумал – почему бы не встретиться по-людски? – Ребус сделал большой глоток «Айрн-брю» и сдержал отрыжку.
– По-моему, не самая светлая мысль.
– Мы работаем в одном здании – что нам мешает посидеть за одним столиком?
– Масса причин.
В манерах Фокса не было ничего враждебного, в голосе не слышалось никаких эмоций. От него исходила некая небрежная уверенность человека, который знает, что окружающие его люди – обитатели совсем другого мира. – Потому что ты собираешь на меня компромат?
– Сегодняшняя полиция ничуть не похожа на ту, к которой ты привык. Изменились методы и отношения. – Фокс сделал паузу. – Ты серьезно рассчитываешь вписаться?
– Иными словами, ты мне советуешь не заморачиваться с восстановлением?
– Это тебе решать.
– От кого ты узнал обо мне и Кафферти?
Выражение лица Фокса чуть изменилось, и Ребус понял, что совершил ошибку. Его собеседник знал, откуда эта информация у Ребуса: от Шивон Кларк. Черная галочка против ее фамилии.
– Вот прикинь, – пустился во все тяжкие Ребус. – Не мог ли это сделать сам Кафферти? С помощью посредника? Чтобы понизить мои шансы?
– Для начала тебе лучше держаться от него подальше.
– Трудно с этим не согласиться.
– Почему же ты этого не сделал?
– Может, я надеялся, что он проговорится о чем-нибудь – не забывай, я работаю по глухарям.
– И он проговорился?
Ребус отрицательно покачал головой:
– Пока нет. Но, судя по количеству скелетов в шкафах Кафферти, надежда всегда остается.
Фокс с задумчивым видом отхлебнул воды. Ребус развернул вафлю и откусил кусочек.
– Твое дело, – сказал наконец Фокс, – начато еще в семидесятые годы. Впрочем, назвать его делом было бы несправедливо. Оно занимает целую полку.
– Пару раз меня вызывали к директору школы, – согласился Ребус. – Но ни разу не выгоняли.
– Интересно, это благодаря везению или хитрости?
– Если я что-то делаю, то для этого всегда есть веские основания. И мои методы приносят результаты. Высокое начальство это признавало.
– «Всегда должно быть место для одной белой вороны», – процитировал Фокс. – Так написал о тебе один бывший старший констебль. Он подчеркнул слово «одной».
– Я добивался результатов, – повторил Ребус.
– А теперь? Сумеешь работать по правилам? Теперь у нас даже для одной белой вороны нет места.
Ребус пожал плечами. Фокс несколько секунд рассматривал его.
– Тебя откомандировали на Гейфилд-сквер. Значит, ты снова в паре с инспектором Кларк.
– И что?
– С тех пор как ты вышел на пенсию, ей удалось избавиться от нескольких дурных привычек, которые ты ей привил. Она собирается расти по службе. – Фокс сделал паузу. – Если только…
– Ты хочешь сказать, что я на нее плохо влияю? У Шивон своя голова на плечах. И эта голова никуда не денется, если я поработаю там неделю-другую.
– Надеюсь. Но в прошлом она тебя несколько раз прикрывала.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Ребус снова поднес бутылку ко рту.
Фокс выдавил улыбку, разглядывая Ребуса глазами придирчивого нанимателя, к которому на собеседование пришел зеленый кандидат.
– Мы ведь уже встречались.
– Правда?
– Вроде того… когда-то вместе расследовали одно дело.
Я тогда работал инспектором криминальной полиции.
– Не помню.
Фокс пожал плечами:
– Ничего удивительного. Ты так и не провел ни единого брифинга.
– Наверное, был слишком занят настоящей работой.
– С мятным леденцом во рту, чтобы выхлопа не было.
Ребус уставился на Фокса:
– Так вот в чем дело – я с тобой не поздоровался? Я отобрал у тебя в песочнице конфетки, а теперь ты хочешь взять их назад?
– Я не настолько мелочный.
– Уверен?
– Абсолютно. – Фокс начал вставать. – И еще одно. Ты ведь знаешь, что будет медосмотр? Это я говорю на случай, если подашь заявление.
– Здоров, как бык, – заявил Ребус, ударив себя в грудь кулаком.
Он проводил взглядом Фокса, потом доел свою вафлю и пошел на улицу покурить.
14
15
16
– Ну, гардероб у него уже вполне готов к повышению, даже если сам он – нет.
Ребус повернулся, собираясь уходить.
– И нашего славного кофе не выпьешь? – спросила Робисон.
– Много куда нужно успеть, многих повидать, – извиняющимся тоном возразил Ребус.
– Заглядывай, – сказала она ему в спину.
Он уже спешил к двери.
На стене близ кабинета было написано «Этика и стандарты», но все называли этот отдел «Жалобами». Ребус подергал ручку – она не подалась. Цифровой замок. Он постучал, прижал ухо к двери, постучал еще раз. Дальше по коридору находился кабинет заместителя, а еще дальше – самого главного констебля. Ребуса довольно давно не вызывали сюда на ковер. За долгие годы службы в полиции он повидал немало канцелярских крыс. Они приходили и уходили, всегда были полны новых идей, склонны устанавливать всякие нововведения, словно можно было изменить работу с помощью заседаний по определению стратегии и фокус-групп. Именно это и представляли собой «Жалобы». Каждый год или два их название менялось. «Жалобы и поведение», «Профессиональные стандарты», «Этика и стандарты». Ребус знал полицейского, которого «Жалобы» затравили, когда соседка пожаловалась на высоту его лейландского кипариса[29]. Процесс занял чуть не год, по истечении которого полицейский решил уволиться.
Еще одно достижение «Жалоб».
Ребус сдался и спустился на лифте в кафетерий. Бутылочка «Айрн-брю»[30] и шоколадная вафля. Он направился к столику у окна. Окно выходило на спортивную площадку, где полицейские иногда сражались в регби. Но сегодня день был не игровой. Стул издал жуткий скрежет, когда Ребус отодвинул его от стола. Ребус сел и ответил на взгляд человека, сидящего напротив.
– Малькольм Фокс, – констатировал Ребус.
Фокс не стал это отрицать. Он был на двадцать лет моложе Ребуса и на полтора стоуна[31] легче. В волосах чуть меньше седины. Большинство полицейских копами и выглядело, но Фокса можно было принять за управленца средней руки в компании по производству пластмассовых изделий или в налоговой инспекции.
– Привет, Ребус, – поздоровался Фокс.
Перед ним стояла тарелка, на которой не было ничего, кроме шкурки банана. В стакане – водопроводная вода из графина у кассы.
– Я подумал – почему бы не встретиться по-людски? – Ребус сделал большой глоток «Айрн-брю» и сдержал отрыжку.
– По-моему, не самая светлая мысль.
– Мы работаем в одном здании – что нам мешает посидеть за одним столиком?
– Масса причин.
В манерах Фокса не было ничего враждебного, в голосе не слышалось никаких эмоций. От него исходила некая небрежная уверенность человека, который знает, что окружающие его люди – обитатели совсем другого мира. – Потому что ты собираешь на меня компромат?
– Сегодняшняя полиция ничуть не похожа на ту, к которой ты привык. Изменились методы и отношения. – Фокс сделал паузу. – Ты серьезно рассчитываешь вписаться?
– Иными словами, ты мне советуешь не заморачиваться с восстановлением?
– Это тебе решать.
– От кого ты узнал обо мне и Кафферти?
Выражение лица Фокса чуть изменилось, и Ребус понял, что совершил ошибку. Его собеседник знал, откуда эта информация у Ребуса: от Шивон Кларк. Черная галочка против ее фамилии.
– Вот прикинь, – пустился во все тяжкие Ребус. – Не мог ли это сделать сам Кафферти? С помощью посредника? Чтобы понизить мои шансы?
– Для начала тебе лучше держаться от него подальше.
– Трудно с этим не согласиться.
– Почему же ты этого не сделал?
– Может, я надеялся, что он проговорится о чем-нибудь – не забывай, я работаю по глухарям.
– И он проговорился?
Ребус отрицательно покачал головой:
– Пока нет. Но, судя по количеству скелетов в шкафах Кафферти, надежда всегда остается.
Фокс с задумчивым видом отхлебнул воды. Ребус развернул вафлю и откусил кусочек.
– Твое дело, – сказал наконец Фокс, – начато еще в семидесятые годы. Впрочем, назвать его делом было бы несправедливо. Оно занимает целую полку.
– Пару раз меня вызывали к директору школы, – согласился Ребус. – Но ни разу не выгоняли.
– Интересно, это благодаря везению или хитрости?
– Если я что-то делаю, то для этого всегда есть веские основания. И мои методы приносят результаты. Высокое начальство это признавало.
– «Всегда должно быть место для одной белой вороны», – процитировал Фокс. – Так написал о тебе один бывший старший констебль. Он подчеркнул слово «одной».
– Я добивался результатов, – повторил Ребус.
– А теперь? Сумеешь работать по правилам? Теперь у нас даже для одной белой вороны нет места.
Ребус пожал плечами. Фокс несколько секунд рассматривал его.
– Тебя откомандировали на Гейфилд-сквер. Значит, ты снова в паре с инспектором Кларк.
– И что?
– С тех пор как ты вышел на пенсию, ей удалось избавиться от нескольких дурных привычек, которые ты ей привил. Она собирается расти по службе. – Фокс сделал паузу. – Если только…
– Ты хочешь сказать, что я на нее плохо влияю? У Шивон своя голова на плечах. И эта голова никуда не денется, если я поработаю там неделю-другую.
– Надеюсь. Но в прошлом она тебя несколько раз прикрывала.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Ребус снова поднес бутылку ко рту.
Фокс выдавил улыбку, разглядывая Ребуса глазами придирчивого нанимателя, к которому на собеседование пришел зеленый кандидат.
– Мы ведь уже встречались.
– Правда?
– Вроде того… когда-то вместе расследовали одно дело.
Я тогда работал инспектором криминальной полиции.
– Не помню.
Фокс пожал плечами:
– Ничего удивительного. Ты так и не провел ни единого брифинга.
– Наверное, был слишком занят настоящей работой.
– С мятным леденцом во рту, чтобы выхлопа не было.
Ребус уставился на Фокса:
– Так вот в чем дело – я с тобой не поздоровался? Я отобрал у тебя в песочнице конфетки, а теперь ты хочешь взять их назад?
– Я не настолько мелочный.
– Уверен?
– Абсолютно. – Фокс начал вставать. – И еще одно. Ты ведь знаешь, что будет медосмотр? Это я говорю на случай, если подашь заявление.
– Здоров, как бык, – заявил Ребус, ударив себя в грудь кулаком.
Он проводил взглядом Фокса, потом доел свою вафлю и пошел на улицу покурить.
14
Ребус забрал дела о пропавших без вести и привез на Гейфилд-сквер. Он постарался, чтобы Пейдж увидел, как он тащит их на стол Шивон Кларк. Ему пришлось ходить туда-сюда три раза – «сааб» был припаркован у дверей, и знак «ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ» лежал под стеклом на видном месте.
– Спасибо за помощь, – сказал Ребус, обращаясь ко всем в кабинете.
Он упарился, а потому снял пиджак и повесил его на спинку стула Кларк. Женщина-полицейский с соседнего стола подошла к нему и спросила о содержимом коробок.
– Дела о пропавших без вести, – ответил он. – Три из них в период между тысяча девятьсот девяносто девятым и две тысячи восьмым. Всех пропавших в последний раз видели где-то на А-девять, как и Аннет Маккай.
Она подняла крышку верхней коробки и заглянула внутрь. Чуть выше пяти футов, темные волосы, стрижка каре – так это, кажется, называется. Она напоминала ему какую-то актрису – может быть, Одри Хепберн.
– Меня зовут Джон, – сказал он.
– Вас все знают.
– Так нечестно.
– Детектив-констебль Эссон. Но вы можете называть меня Кристин.
– Вы, похоже, не отлипаете от компьютера, – заметил он.
– Это моя работа.
– Вот как?
Она закрыла коробку и повернулась к нему:
– На мне лежит наша связь с онлайновым сообществом.
– То есть вы рассылаете электронную почту?
– Я контактирую с социальными сетями, Джон. По делам пропавших без вести. Я размещала посты в «Твиттере» и на «Фейсбуке», а кроме того, обновляю информацию на территориальных веб-сайтах Лотиан и Границы.
– Просите помощи?
Эссон кивнула:
– Стараюсь как можно шире распространить ее фотографии. Запрос может облететь весь мир за считаные секунды.
– А в этих сетях может обнаружиться информация о старых делах? – спросил Ребус.
Эссон снова посмотрела на коробки:
– Вполне… хотите, чтобы я сделала запрос?
– А можете?
– Дайте мне имена, даты рождения, фотографии, если есть… – Она помолчала. – Я думала, что по вашей версии они все мертвы.
– На данный момент только это у нас и есть – версия. Стоит проверить, как вы считаете?
– Конечно.
– Значит, имена, даты рождения, фотографии?
Она кивнула:
– И все, что может иметь отношение к делу: особые приметы, где их видели в последний раз…
– Понял, – сказал Ребус. – И спасибо.
Она слегка порозовела и отошла к своему столу. Ребус нашел блокнот и принялся записывать яркие подробности дела Салли Хазлитт и остальных. Через двадцать минут он отдал записи Эссон вместе с фотографиями. Она, казалось, была удивлена.
– Вы не пользуетесь электронной почтой?
– У меня что – такой плохой почерк?
Она улыбнулась и покачала головой, потом прочла строчку из его заметок о Зоуи Беддоус.
– «Любила мужчин»?
– Вы наверняка сумеете выразиться иначе.
– Надеюсь. – Она посмотрела на фотографии. – Я их просканирую в максимальном разрешении. Ничего получше у вас нет?
– К сожалению.
– Ну и ладно.
– Я вижу, ты познакомился с Кристин, – сказала Шивон Кларк, подходя к своему столу. На плече у нее висела сумка, а под мышкой она держала ноутбук. – Только не поддавайся на ее уговоры поиграть в стрелялки. Она смертоносна.
Эссон снова вспыхнула, а Ребус проследовал за Кларк на ее личный островок.
– Как дела в Питлохри?
– Отлично.
– Полицейское отделение?
– Вполне работоспособное. – Кларк бросила взгляд на Эссон и добавила: – У сетевых игр есть особенность: знакомство с людьми.
– Аннет Маккай играла в сетевые игры, – заметил Ребус.
– И Кристин поддерживала связь с десятками ее партнеров. Если кто-то хоть краем уха слышал что-нибудь о своей подружке Зельде, то Кристин об этом узнает… – Кларк замолчала, уставившись на коробки. – Ты, кстати, неплохо поработал. Но теперь, когда они здесь… – Она демонстративно оглядела кабинет в поисках свободного стола.
– А какого-нибудь другого помещения для нас не найдется? – спросил Ребус.
– Я этим займусь. – Она стянула с себя пальто и, тяжело опустившись на стул, заметила, что на спинке висит его пиджак.
– Дай я его возьму, – сказал Ребус.
– Ничего, оставь. – Она открыла ноутбук. – У меня здесь записаны допросы. Хотя и без картинки – один звук, – пояснила она.
– А тайсадская полиция присутствовала?
– Инспектор. Приехал из самого Перта. Мы не очень друг другу понравились.
– Но поговорила со всеми, с кем хотела?
Она кивнула и потерла глаза – усталость явно сказывалась.
– Принести тебе кофе? – предложил Ребус.
Она посмотрела на него:
– Значит, верно говорят: все когда-нибудь случается в первый раз.
– И в последний, если у тебя на меня виды.
– Извини. – Она позволила себе зевнуть. – Два поляка работают в ночную смену. Переводил Стефан Скилядзь. В молодости оба привлекались на родине за всякую ерунду. Уличные банды. Драки и мелкие кражи. Они клянутся, что здесь вели себя тише воды ниже травы. Я пробью их по базе – на всякий случай. Скилядзя уже проверила – он говорил правду. Как вышел из тюрьмы, за старое ни разу не брался.
– Почему у меня ощущение, что самое интересное ты оставляешь напоследок?
Кларк подняла на него глаза.
– Я, пожалуй, все же выпью кофе, – сказала она.
Ребус принес ей кофе. Вернувшись, он увидел, что она работает на своем настольном компьютере. Взяв кружку, она поблагодарила его кивком и продолжила:
– Томас Робертсон. Выходит в дневную смену. Работать по ночам не любит. Вечера проводит в забегаловках Питлохри. Там есть одна барменша, к которой он питает особо нежные чувства, хотя он не сказал, взаимно ли это. Он утверждает, что неприятности с законом у него были только раз – он сопротивлялся задержанию после драки с подружкой у бара в Абердине.
– И?
– Он сказал не всю правду. – Она постучала ногтем по монитору компьютера и чуть развернула его, чтобы Ребусу было лучше видно. – Робертсону предъявили обвинение в попытке изнасилования; с жертвой он познакомился вечером, а накинулся на нее в проулке за клубом. Два года отсидел в королевской тюрьме «Питерхед» и вышел меньше года назад.
Ребус быстро прикинул. Зоуи Беддоус исчезла в июне 2008-го, всего за два месяца до ареста Робертсона.
– И что ты думаешь?
– А что он говорит об Аннет Маккай?
– Отрицает, что видел ее. Говорит, что в тот день они работали как проклятые. Даже если бы мимо проходила супермодель, он и то вряд ли бы заметил.
Ребус разглядывал фотографию Робертсона: короткие черные волосы, щетина и ухмылка. Темно-карие глаза, тонкие черты лица.
– Я думаю, нам стоит поговорить с ним еще раз. Чуть более официально, – сказала Кларк. – И может быть, отправить туда бригаду – пусть обыщут окрестности вокруг дороги. Там леса перемежаются с полями и еще река протекает.
– Иголка в стоге сена, – ответил Ребус.
Он вдруг сообразил, что у него за спиной стоит Кристин Эссон с какими-то бумагами. Он взял их у нее.
– Две заметочки, – сообщила она. – Обе посвящены тому, где убийцы предпочитают оставлять тела жертв. Развлекитесь.
– А в двух словах не просветите?
– Я их не читала – только распечатала. Там таких много, если вам интересно.
Ребус хотел ответить, что нет, но заметил выражение лица Кларк.
– Очень полезно, – сказал он взамен.
– Спасибо, Кристин, – добавила Кларк в спину Эссон, пока та шла назад к своему столу. Потом шепнула Ребусу: – Вот такая она.
– Тут страниц тридцать. Половина текста – уравнения.
Кларк взяла у него два документа:
– Я знаю одного из авторов… то есть его репутацию.
Интересно, привлек ли Джеймс к работе профайлера…[32] – И доску для спиритического сеанса.
– Времена изменились, Джон.
– Не сомневаюсь, что к лучшему.
Она протянула ему бумаги, но он наморщил нос.
– Сначала ты взгляни, – попросил он. – Ты же знаешь, как я ценю твое мнение.
– Кристин дала их тебе.
Ребус бросил взгляд в сторону стола Эссон. Она смотрела на Ребуса. Он выдавил улыбку и кивнул, кладя распечатку на одну из коробок.
– Хочешь пойти со мной? Я сообщу Джеймсу новости.
– Не рвусь.
– Наверное, мне следовало спросить, чем занимался ты.
– Я? Ничем таким особенным. – Ребус помолчал. – Разве что напакостил тебе в отделе «Жалоб». Так что я, пожалуй, должен извиниться… Кларк уставилась на него.
– Выкладывай, – велела она.
– Спасибо за помощь, – сказал Ребус, обращаясь ко всем в кабинете.
Он упарился, а потому снял пиджак и повесил его на спинку стула Кларк. Женщина-полицейский с соседнего стола подошла к нему и спросила о содержимом коробок.
– Дела о пропавших без вести, – ответил он. – Три из них в период между тысяча девятьсот девяносто девятым и две тысячи восьмым. Всех пропавших в последний раз видели где-то на А-девять, как и Аннет Маккай.
Она подняла крышку верхней коробки и заглянула внутрь. Чуть выше пяти футов, темные волосы, стрижка каре – так это, кажется, называется. Она напоминала ему какую-то актрису – может быть, Одри Хепберн.
– Меня зовут Джон, – сказал он.
– Вас все знают.
– Так нечестно.
– Детектив-констебль Эссон. Но вы можете называть меня Кристин.
– Вы, похоже, не отлипаете от компьютера, – заметил он.
– Это моя работа.
– Вот как?
Она закрыла коробку и повернулась к нему:
– На мне лежит наша связь с онлайновым сообществом.
– То есть вы рассылаете электронную почту?
– Я контактирую с социальными сетями, Джон. По делам пропавших без вести. Я размещала посты в «Твиттере» и на «Фейсбуке», а кроме того, обновляю информацию на территориальных веб-сайтах Лотиан и Границы.
– Просите помощи?
Эссон кивнула:
– Стараюсь как можно шире распространить ее фотографии. Запрос может облететь весь мир за считаные секунды.
– А в этих сетях может обнаружиться информация о старых делах? – спросил Ребус.
Эссон снова посмотрела на коробки:
– Вполне… хотите, чтобы я сделала запрос?
– А можете?
– Дайте мне имена, даты рождения, фотографии, если есть… – Она помолчала. – Я думала, что по вашей версии они все мертвы.
– На данный момент только это у нас и есть – версия. Стоит проверить, как вы считаете?
– Конечно.
– Значит, имена, даты рождения, фотографии?
Она кивнула:
– И все, что может иметь отношение к делу: особые приметы, где их видели в последний раз…
– Понял, – сказал Ребус. – И спасибо.
Она слегка порозовела и отошла к своему столу. Ребус нашел блокнот и принялся записывать яркие подробности дела Салли Хазлитт и остальных. Через двадцать минут он отдал записи Эссон вместе с фотографиями. Она, казалось, была удивлена.
– Вы не пользуетесь электронной почтой?
– У меня что – такой плохой почерк?
Она улыбнулась и покачала головой, потом прочла строчку из его заметок о Зоуи Беддоус.
– «Любила мужчин»?
– Вы наверняка сумеете выразиться иначе.
– Надеюсь. – Она посмотрела на фотографии. – Я их просканирую в максимальном разрешении. Ничего получше у вас нет?
– К сожалению.
– Ну и ладно.
– Я вижу, ты познакомился с Кристин, – сказала Шивон Кларк, подходя к своему столу. На плече у нее висела сумка, а под мышкой она держала ноутбук. – Только не поддавайся на ее уговоры поиграть в стрелялки. Она смертоносна.
Эссон снова вспыхнула, а Ребус проследовал за Кларк на ее личный островок.
– Как дела в Питлохри?
– Отлично.
– Полицейское отделение?
– Вполне работоспособное. – Кларк бросила взгляд на Эссон и добавила: – У сетевых игр есть особенность: знакомство с людьми.
– Аннет Маккай играла в сетевые игры, – заметил Ребус.
– И Кристин поддерживала связь с десятками ее партнеров. Если кто-то хоть краем уха слышал что-нибудь о своей подружке Зельде, то Кристин об этом узнает… – Кларк замолчала, уставившись на коробки. – Ты, кстати, неплохо поработал. Но теперь, когда они здесь… – Она демонстративно оглядела кабинет в поисках свободного стола.
– А какого-нибудь другого помещения для нас не найдется? – спросил Ребус.
– Я этим займусь. – Она стянула с себя пальто и, тяжело опустившись на стул, заметила, что на спинке висит его пиджак.
– Дай я его возьму, – сказал Ребус.
– Ничего, оставь. – Она открыла ноутбук. – У меня здесь записаны допросы. Хотя и без картинки – один звук, – пояснила она.
– А тайсадская полиция присутствовала?
– Инспектор. Приехал из самого Перта. Мы не очень друг другу понравились.
– Но поговорила со всеми, с кем хотела?
Она кивнула и потерла глаза – усталость явно сказывалась.
– Принести тебе кофе? – предложил Ребус.
Она посмотрела на него:
– Значит, верно говорят: все когда-нибудь случается в первый раз.
– И в последний, если у тебя на меня виды.
– Извини. – Она позволила себе зевнуть. – Два поляка работают в ночную смену. Переводил Стефан Скилядзь. В молодости оба привлекались на родине за всякую ерунду. Уличные банды. Драки и мелкие кражи. Они клянутся, что здесь вели себя тише воды ниже травы. Я пробью их по базе – на всякий случай. Скилядзя уже проверила – он говорил правду. Как вышел из тюрьмы, за старое ни разу не брался.
– Почему у меня ощущение, что самое интересное ты оставляешь напоследок?
Кларк подняла на него глаза.
– Я, пожалуй, все же выпью кофе, – сказала она.
Ребус принес ей кофе. Вернувшись, он увидел, что она работает на своем настольном компьютере. Взяв кружку, она поблагодарила его кивком и продолжила:
– Томас Робертсон. Выходит в дневную смену. Работать по ночам не любит. Вечера проводит в забегаловках Питлохри. Там есть одна барменша, к которой он питает особо нежные чувства, хотя он не сказал, взаимно ли это. Он утверждает, что неприятности с законом у него были только раз – он сопротивлялся задержанию после драки с подружкой у бара в Абердине.
– И?
– Он сказал не всю правду. – Она постучала ногтем по монитору компьютера и чуть развернула его, чтобы Ребусу было лучше видно. – Робертсону предъявили обвинение в попытке изнасилования; с жертвой он познакомился вечером, а накинулся на нее в проулке за клубом. Два года отсидел в королевской тюрьме «Питерхед» и вышел меньше года назад.
Ребус быстро прикинул. Зоуи Беддоус исчезла в июне 2008-го, всего за два месяца до ареста Робертсона.
– И что ты думаешь?
– А что он говорит об Аннет Маккай?
– Отрицает, что видел ее. Говорит, что в тот день они работали как проклятые. Даже если бы мимо проходила супермодель, он и то вряд ли бы заметил.
Ребус разглядывал фотографию Робертсона: короткие черные волосы, щетина и ухмылка. Темно-карие глаза, тонкие черты лица.
– Я думаю, нам стоит поговорить с ним еще раз. Чуть более официально, – сказала Кларк. – И может быть, отправить туда бригаду – пусть обыщут окрестности вокруг дороги. Там леса перемежаются с полями и еще река протекает.
– Иголка в стоге сена, – ответил Ребус.
Он вдруг сообразил, что у него за спиной стоит Кристин Эссон с какими-то бумагами. Он взял их у нее.
– Две заметочки, – сообщила она. – Обе посвящены тому, где убийцы предпочитают оставлять тела жертв. Развлекитесь.
– А в двух словах не просветите?
– Я их не читала – только распечатала. Там таких много, если вам интересно.
Ребус хотел ответить, что нет, но заметил выражение лица Кларк.
– Очень полезно, – сказал он взамен.
– Спасибо, Кристин, – добавила Кларк в спину Эссон, пока та шла назад к своему столу. Потом шепнула Ребусу: – Вот такая она.
– Тут страниц тридцать. Половина текста – уравнения.
Кларк взяла у него два документа:
– Я знаю одного из авторов… то есть его репутацию.
Интересно, привлек ли Джеймс к работе профайлера…[32] – И доску для спиритического сеанса.
– Времена изменились, Джон.
– Не сомневаюсь, что к лучшему.
Она протянула ему бумаги, но он наморщил нос.
– Сначала ты взгляни, – попросил он. – Ты же знаешь, как я ценю твое мнение.
– Кристин дала их тебе.
Ребус бросил взгляд в сторону стола Эссон. Она смотрела на Ребуса. Он выдавил улыбку и кивнул, кладя распечатку на одну из коробок.
– Хочешь пойти со мной? Я сообщу Джеймсу новости.
– Не рвусь.
– Наверное, мне следовало спросить, чем занимался ты.
– Я? Ничем таким особенным. – Ребус помолчал. – Разве что напакостил тебе в отделе «Жалоб». Так что я, пожалуй, должен извиниться… Кларк уставилась на него.
– Выкладывай, – велела она.
15
Тем вечером Ребус едва успел открыть дневную почту и поставить пластинку, когда зазвонил телефон. Он посмотрел на номер – не опознается.
– Слушаю, – сказал Ребус.
Он стоял в кухне – изучал скудное содержимое своего холодильника.
– Ребус?
– Кто спрашивает?
– Фрэнк Хаммель.
– Это Даррил дал вам мой телефон?
– Тащите свою задницу в «Гимлет». Надо поговорить.
– Прежде чем я соглашусь, у меня вопрос.
– Валяйте.
– В «Гимлете» в это время еду готовят?
Ответом на его вопрос была пицца навынос. Она, все еще теплая, ждала его в коробке на столике в углу. В заведении было безлюдно – только Донни у дверей. Телевизор не работал, музыка не играла, и никакой прислуги за стойкой.
– Не паб, а «Мария Целеста»[33] в миниатюре, – проговорил Ребус, беря из коробки кусок пиццы и направляясь к бару.
За стойкой стоял Хаммель, опершись руками о полированную поверхность. Роста в нем было около пяти футов десяти дюймов, по виду – то ли мелкий предприниматель, то ли бретер. Синяя рубашка с открытой шеей, рукава закатаны. Густые седые волосы хорошо ухожены. Подойдя к стойке, Ребус разглядел у Хаммеля шрам от губы до носа. Бровь тоже давно рассечена. Перед Ребусом был человек, не склонный отступать, когда становилось жарко.
– Я буду солодовый, если что.
Хаммель развернулся и взял бутылку «Гленливета»[34]. Пискнула пробка. Отмерять он не стал – налил от души.
– Насколько я понимаю, содовая не понадобится, – сказал он, ставя стакан перед Ребусом. Потом протянул руку. – Ровно на пятерку.
Ребус посмотрел на него, улыбнулся и вручил деньги. Хаммель не стал проводить их по кассе – просто сунул их в карман. Слежки Ребус не заметил и теперь гадал, что взбрело бы в голову Малькольму Фоксу, узнай тот об этой встрече.
– Значит, вы – Джон Ребус, – изрек Хаммель.
Голос у него был низкий, клокочущий, словно ему не мешало откашляться. Ребус знал жулика, который говорил так же после того, как пытался удавиться полотенцем в своей камере.
– Наверное, да, – отозвался он. – Точно так же, как вы – Фрэнк Хаммель.
– Я слышал про вас. Вы знаете, что я работал с Кафферти?
– Судя по его словам, вы работали на него, а не с ним.
– В те времена он вас люто ненавидел. Послушали бы вы, что он хотел сделать с вами и вашими… – Хаммель выдержал паузу, чтобы его слова хорошо дошли до слушателя.
Он направился к угловому столику, перенес на стойку пиццу и взял себе кусок.
– Неплохая пицца, – похвалил Ребус.
– Попробовали бы они сделать плохую. Я им сказал, что с ними случится, если сыр будет слишком тягучий. – Он откусил немного. – Не выношу тягучий сыр.
– Вам бы писать ресторанные обозрения.
На некоторое время воцарилось молчание – оба жевали.
– Знаете, что я думаю? – сказал наконец Хаммель. – Я думаю, что эта пицца вообще без сыра.
– Единственное решение проблемы, – констатировал Ребус.
– Значит, вы с Кафферти теперь закадычные дружки, – продолжил Хаммель, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Эта новость расходится все шире и шире.
– Никогда не задумывались, в чем его интерес?
– Постоянно задумываюсь.
– Эта скотина говорит, что отошла от дел, как будто всегда мечтала лишь об игре в шары и паре тапочек.
Ребус вытащил платок и начал вытирать жир с пальцев. Одного куска пиццы ему хватило.
– Не нравится? – спросил Хаммель.
– Не такой голодный, как вообразил. – Ребус поднес к губам стакан с виски.
– Даррил говорит, что вы работаете с глухарями. Откуда вдруг такой интерес к Аннет?
Ребус немного подумал, прежде чем ответить:
– Возможно, мы имеем дело с шаблоном.
– Это что значит?
– На протяжении нескольких лет там исчезали и другие женщины. Нам известно о трех таких случаях. Первый – в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Все они имели место на дороге А-девять или поблизости.
– Впервые слышу.
– Вот я и хотел, чтобы вы узнали.
Хаммель, прищурившись, уставился на Ребуса:
– Почему?
– Потому что вы, наверное, составляете список врагов, думая, что это дело рук кого-то из них.
– С чего вы взяли, что у меня есть враги?
– Бизнес, которым вы занимаетесь, не лишен профессиональной вредности.
– Вы думаете, что я возьмусь за вашего дружка Кафферти? В этом все дело – хотите прикрыть его задницу?
– Если вам нужен Кафферти – бога ради. Но вы, я думаю, ошибетесь. – Ребус поставил полупустой стакан. – Как чувствует себя мать Аннет?
– А как, по-вашему, она может себя чувствовать? Она места себе не находит. Вы и вправду считаете, что это сделал какой-то больной урод, который и раньше этим занимался? Каким же образом ему удавалось уходить от вас?
– Пока это только гипотеза…
– Но вы в нее верите?
– Это гипотеза, – повторил Ребус. – Но вы должны знать, что она существует, если не хотите наломать дров.
– Справедливо.
– Давно Даррил на вас работает?
– Еще до окончания школы начал.
– Я обратил внимание – он оставил себе отцовскую фамилию.
Хаммель смерил Ребуса недовольным взглядом:
– Парень волен делать то, что ему хочется. Эта страна вроде была свободной, когда я в последний раз задавался этим вопросом.
– Я полагаю, отца Аннет известили?
– Конечно.
– Вы довольно давно знаете эту семью?
– А вам какое дело?
Ребус пожал плечами, глядя на задумавшегося Хаммеля.
Наконец тот спросил:
– Я могу чем-то помочь?
Ребус помотал головой.
– Может быть, деньги? Или ящик виски?
Ребус сделал вид, что взвешивает предложение.
– Давайте, вы не возьмете с меня за пиццу.
– А с чего вы взяли, что я вообще за нее платил? – фыркнул Фрэнк Хаммель.
– Слушаю, – сказал Ребус.
Он стоял в кухне – изучал скудное содержимое своего холодильника.
– Ребус?
– Кто спрашивает?
– Фрэнк Хаммель.
– Это Даррил дал вам мой телефон?
– Тащите свою задницу в «Гимлет». Надо поговорить.
– Прежде чем я соглашусь, у меня вопрос.
– Валяйте.
– В «Гимлете» в это время еду готовят?
Ответом на его вопрос была пицца навынос. Она, все еще теплая, ждала его в коробке на столике в углу. В заведении было безлюдно – только Донни у дверей. Телевизор не работал, музыка не играла, и никакой прислуги за стойкой.
– Не паб, а «Мария Целеста»[33] в миниатюре, – проговорил Ребус, беря из коробки кусок пиццы и направляясь к бару.
За стойкой стоял Хаммель, опершись руками о полированную поверхность. Роста в нем было около пяти футов десяти дюймов, по виду – то ли мелкий предприниматель, то ли бретер. Синяя рубашка с открытой шеей, рукава закатаны. Густые седые волосы хорошо ухожены. Подойдя к стойке, Ребус разглядел у Хаммеля шрам от губы до носа. Бровь тоже давно рассечена. Перед Ребусом был человек, не склонный отступать, когда становилось жарко.
– Я буду солодовый, если что.
Хаммель развернулся и взял бутылку «Гленливета»[34]. Пискнула пробка. Отмерять он не стал – налил от души.
– Насколько я понимаю, содовая не понадобится, – сказал он, ставя стакан перед Ребусом. Потом протянул руку. – Ровно на пятерку.
Ребус посмотрел на него, улыбнулся и вручил деньги. Хаммель не стал проводить их по кассе – просто сунул их в карман. Слежки Ребус не заметил и теперь гадал, что взбрело бы в голову Малькольму Фоксу, узнай тот об этой встрече.
– Значит, вы – Джон Ребус, – изрек Хаммель.
Голос у него был низкий, клокочущий, словно ему не мешало откашляться. Ребус знал жулика, который говорил так же после того, как пытался удавиться полотенцем в своей камере.
– Наверное, да, – отозвался он. – Точно так же, как вы – Фрэнк Хаммель.
– Я слышал про вас. Вы знаете, что я работал с Кафферти?
– Судя по его словам, вы работали на него, а не с ним.
– В те времена он вас люто ненавидел. Послушали бы вы, что он хотел сделать с вами и вашими… – Хаммель выдержал паузу, чтобы его слова хорошо дошли до слушателя.
Он направился к угловому столику, перенес на стойку пиццу и взял себе кусок.
– Неплохая пицца, – похвалил Ребус.
– Попробовали бы они сделать плохую. Я им сказал, что с ними случится, если сыр будет слишком тягучий. – Он откусил немного. – Не выношу тягучий сыр.
– Вам бы писать ресторанные обозрения.
На некоторое время воцарилось молчание – оба жевали.
– Знаете, что я думаю? – сказал наконец Хаммель. – Я думаю, что эта пицца вообще без сыра.
– Единственное решение проблемы, – констатировал Ребус.
– Значит, вы с Кафферти теперь закадычные дружки, – продолжил Хаммель, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Эта новость расходится все шире и шире.
– Никогда не задумывались, в чем его интерес?
– Постоянно задумываюсь.
– Эта скотина говорит, что отошла от дел, как будто всегда мечтала лишь об игре в шары и паре тапочек.
Ребус вытащил платок и начал вытирать жир с пальцев. Одного куска пиццы ему хватило.
– Не нравится? – спросил Хаммель.
– Не такой голодный, как вообразил. – Ребус поднес к губам стакан с виски.
– Даррил говорит, что вы работаете с глухарями. Откуда вдруг такой интерес к Аннет?
Ребус немного подумал, прежде чем ответить:
– Возможно, мы имеем дело с шаблоном.
– Это что значит?
– На протяжении нескольких лет там исчезали и другие женщины. Нам известно о трех таких случаях. Первый – в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Все они имели место на дороге А-девять или поблизости.
– Впервые слышу.
– Вот я и хотел, чтобы вы узнали.
Хаммель, прищурившись, уставился на Ребуса:
– Почему?
– Потому что вы, наверное, составляете список врагов, думая, что это дело рук кого-то из них.
– С чего вы взяли, что у меня есть враги?
– Бизнес, которым вы занимаетесь, не лишен профессиональной вредности.
– Вы думаете, что я возьмусь за вашего дружка Кафферти? В этом все дело – хотите прикрыть его задницу?
– Если вам нужен Кафферти – бога ради. Но вы, я думаю, ошибетесь. – Ребус поставил полупустой стакан. – Как чувствует себя мать Аннет?
– А как, по-вашему, она может себя чувствовать? Она места себе не находит. Вы и вправду считаете, что это сделал какой-то больной урод, который и раньше этим занимался? Каким же образом ему удавалось уходить от вас?
– Пока это только гипотеза…
– Но вы в нее верите?
– Это гипотеза, – повторил Ребус. – Но вы должны знать, что она существует, если не хотите наломать дров.
– Справедливо.
– Давно Даррил на вас работает?
– Еще до окончания школы начал.
– Я обратил внимание – он оставил себе отцовскую фамилию.
Хаммель смерил Ребуса недовольным взглядом:
– Парень волен делать то, что ему хочется. Эта страна вроде была свободной, когда я в последний раз задавался этим вопросом.
– Я полагаю, отца Аннет известили?
– Конечно.
– Вы довольно давно знаете эту семью?
– А вам какое дело?
Ребус пожал плечами, глядя на задумавшегося Хаммеля.
Наконец тот спросил:
– Я могу чем-то помочь?
Ребус помотал головой.
– Может быть, деньги? Или ящик виски?
Ребус сделал вид, что взвешивает предложение.
– Давайте, вы не возьмете с меня за пиццу.
– А с чего вы взяли, что я вообще за нее платил? – фыркнул Фрэнк Хаммель.
16
Шивон Кларк жила в квартире с высокими потолками на первом этаже типового дома в георгианском стиле близ Броутон-стрит. Каждое утро она совершала пятиминутную прогулку до работы, и этот район с множеством баров и ресторанов ей нравился. На вершине холма находился кинотеатр, рядом – эстрада, где давали концерты, а на Лейт-Уок – все магазины, какие душе угодно. С задней стороны дома располагалась уже подсохшая общая зеленая площадка, где она на протяжении нескольких лет встречалась со своими соседями. У Эдинбурга была репутация города холодного и далекого от цивилизации, но ей так никогда не казалось. Встречались тихие, застенчивые люди, желавшие одного: жить без волнений и шума. Соседи знали, что она служит в полиции, но никто ни разу не обратился к ней за помощью или одолжением. Как-то раз одну из квартир на первом этаже взломали, но все постарались показать Кларк, что не винят ее в случившемся.
Она собиралась сходить вечером в тренажерный зал и даже успела переодеться, но вместо этого уселась на диван и принялась изучать телевизионную программу. Когда телефон известил ее, что пришла эсэмэска, она решила не обращать на это внимания. Потом раздался звонок в дверь. Она вышла в коридор и нажала кнопку на интеркоме.
– Да?
– Инспектор Кларк? Это Малькольм Фокс.
Кларк втянула воздух сквозь зубы.
– Как вы узнали, где я живу? Или это дурацкий вопрос?
– Можно войти?
– Нет, нельзя.
– Есть какие-то конкретные причины?
– Я жду гостя.
– Может быть, старшего инспектора Пейджа?
«Черт побери, „Жалобы“ и впрямь знают всё…»
– Вы что-то скрываете, инспектор Кларк? – спросил Фокс.
– Я ценю мое личное пространство.
– И я, представьте, тоже. И в тот раз, когда мы случайно встретились, я полагал, что наш маленький разговор останется между нами.
– Так бы и сказали.
– Тем не менее я могу понять, что Джон Ребус – ваш старый и дорогой друг. Вы, вероятно, не чувствуете никаких угрызений, делясь с ним информацией.
Хотя их разделяли две двери, семнадцать каменных ступенек и коридор, ей чудилось, что его рот всего в дюйме от ее лица. Она слышала каждый его вздох.
– Помощь Джона Ребуса в расследовании дела Маккай неоценима, – отрезала она.
– То есть он еще не успел отличиться – по крайней мере, вы об этом не знаете.
Она собиралась сходить вечером в тренажерный зал и даже успела переодеться, но вместо этого уселась на диван и принялась изучать телевизионную программу. Когда телефон известил ее, что пришла эсэмэска, она решила не обращать на это внимания. Потом раздался звонок в дверь. Она вышла в коридор и нажала кнопку на интеркоме.
– Да?
– Инспектор Кларк? Это Малькольм Фокс.
Кларк втянула воздух сквозь зубы.
– Как вы узнали, где я живу? Или это дурацкий вопрос?
– Можно войти?
– Нет, нельзя.
– Есть какие-то конкретные причины?
– Я жду гостя.
– Может быть, старшего инспектора Пейджа?
«Черт побери, „Жалобы“ и впрямь знают всё…»
– Вы что-то скрываете, инспектор Кларк? – спросил Фокс.
– Я ценю мое личное пространство.
– И я, представьте, тоже. И в тот раз, когда мы случайно встретились, я полагал, что наш маленький разговор останется между нами.
– Так бы и сказали.
– Тем не менее я могу понять, что Джон Ребус – ваш старый и дорогой друг. Вы, вероятно, не чувствуете никаких угрызений, делясь с ним информацией.
Хотя их разделяли две двери, семнадцать каменных ступенек и коридор, ей чудилось, что его рот всего в дюйме от ее лица. Она слышала каждый его вздох.
– Помощь Джона Ребуса в расследовании дела Маккай неоценима, – отрезала она.
– То есть он еще не успел отличиться – по крайней мере, вы об этом не знаете.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента