Рэнни Карен. Обещание любви

   – Софи, – проговорил Малкольм сурово, но не зло, – ты только взгляни за ворота на это блеющее отродье сатаны.
   Несмотря на усталость и тревогу, Джудит усмехнулась.
   Тут старуха заметила незнакомку. Она пристально вгляделась в нее, а потом вопросительно посмотрела на Малкольма.
   Он не торопясь спешился, наклонился и быстро поцеловал ее в щеку.
   – Успокойся, Софи, – произнес он, ласково обнимая маленькую сгорбленную женщину. – Ты по-прежнему моя единственная любовь.
   – Малкольм, угомонись, – строго отозвалась Софи, но Джудит видела, что она осталась довольна тем, что Малкольм отнесся к ней так тепло. – Ну а ты кто? – спросила она, адресуя свой вопрос Джудит.
   – Терпение, Софи, скоро все узнаешь.
   Когда Джудит попыталась спешиться, Малкольм жестом велел ей оставаться в седле. Она подавила стон, готовый вырваться из груди. Если придется ехать дальше, она не выдержит – сил больше нет. Она и так уже почти срослась с лошадью. Путешествие верхом было, конечно, безопаснее, но несколько недель, проведенных в седле, еще долго будут сказываться на определенных частях тела, которые лучше не называть вслух.
   Внезапно с шумом открылась бронзовая дверь, и по ступеням вниз спустился мужчина в белой рубашке. Он радостно обнял Малкольма, а потом отодвинул от себя, внимательно рассматривая, цел ли тот.
   – Отличная работа, Малкольм! Я видел их сверху. Прекрасные овцы! – Он перехватил взгляд Малкольма и посмотрел в ту же сторону.
   Сумерки почти сменились тьмой, и только по движению белой рубашки Джудит догадалась, что незнакомец повернулся к ней. Она вдруг смешалась. Малкольм быстро встал между ними. Одной рукой он схватил за рукав подошедшего, а другой зажал подол платья Джудит. К несчастью, она или слишком увлеклась разглядыванием белых зубов, сверкавших в темноте, или просто измучилась за длинную дорогу, чтобы встревожиться. Однако прозвучавшие в темноте слова Малкольма сразу заставили ее позабыть об усталости.
   – Джудит, встречай лорда Тайнана, Алисдера Маклеода, твоего мужа. А ты, – торопливо добавил он, прежде чем кто-либо из двоих успел промолвить хоть слово, – Алисдер, встречай свою жену Джудит.
   – Жену? – изумился Алисдер.
   – Мужа? – Джудит сжала поводья с такой силой, что рукам стало больно.
   – Ты слышала, Софи? – спокойно обратился Малкольм к старухе.
   – Да, Малкольм, все слышала. – Ее тонкие губы сложились в улыбку. – Что ж, поздравляю. По шотландским законам теперь вы муж и жена.

Глава 2

   – Все в порядке, дитя? – участливо спросила Софи.
   Джудит кивнула, немало озадаченная. Как объяснить, что она не в состоянии поверить в происходящее, что все это ей кажется сном?
   – Это просто шутка, да? Такое странное приветствие? Разве так женятся? – Лицо Джудит побелело. Софи испугалась, что девушка лишится чувств. Джудит так крепко сжала ладони перед собой, что костяшки пальцев побелели.
   Софи передала Джудит свечу, стоявшую на подставке за двойными бронзовыми дверями. Слабый огонек едва освещал огромный зал, куда они вошли. Язычок пламени дрожал на сквозняке, отбрасывая причудливые тени на почерневшие стены.
   Старуха повела Джудит в заднее помещение на первом этаже, жестом указала на стул, стоявший у камина, в котором ярким пламенем горели и потрескивали поленья, и, опершись всей тяжестью своего маленького тела на палку, принялась пристально рассматривать молодую женщину. Темные глаза Джудит ничего не выражали. Она сидела напрягшись, плотно прижав локти к бокам и сложив ладони на коленях.
   Было ясно, что она испытывает ужас.
   Софи деловито нагнулась и сунула в огонь длинную тонкую лучину, при помощи которой зажгла несколько свечей над камином. Похоже, она тянула время, прикидывая, как лучше держаться с незнакомкой.
   – В Шотландии люди женятся разными способами, дорогая моя, – проговорила она после довольно длительного молчания. – Дают обет в церкви, обещают женщине взять ее в жены и делят с ней ложе или просто живут как муж и жена. – Софи разглядывала девушку, которую теперь хорошо освещали зажженные свечи. Ее темно-синие глаза ничего не выражали, однако она дрожала, словно только что появившийся на свет жеребенок. Софи приняла окончательное решение: – Или объявляют о брачных узах в присутствии двух свидетелей.
   Бледное лицо девушки запылало огнем.
   Неужели шотландцы такие варвары, что до сих пор соблюдают древние обычаи? Венчание с Питером проходило в маленькой деревенской церкви; свадьба с Энтони состоялась у нее дома. Церемонии проводил священник, как положено освятивший оба союза и благословивший их от имени Господа.
   А сейчас… просто дурной сон.
   Джудит опустила глаза и уставилась на свои ладони: исцарапанные, грязные. Она сознавала, что выглядит ужасно. Она давно не мылась, от нее дурно пахло. Хороша невеста. Однако, если верить этой доброй старой женщине, именно невеста.
   – Я здесь и двух минут не провела, но успела заполучить мужа, – удивилась Джудит. Нет, это обычный ночной кошмар. Правда, от холода кожа покрылась мурашками, веки от тяжести не поднимаются, в глазах – резь, а пальцы, как их ни сжимай, все равно заметно дрожат. И почему-то пахнет репой. Странно, во сне репой не пахнет…
   – Согласна, – тепло призналась Софи, – мы встретили тебя довольно необычно. Но ведь и твое появление здесь тоже неожиданно для нас.
   Слова Софи прозвучали мягко и вкрадчиво, в них скрывалось тонко преподнесенное приглашение. Позднее Джудит недоумевала, почему она вообще заговорила и тем более рассказала правду. Потому, что страшно устала, или потому, что оказалась одна в чужой стране со странными, незнакомыми обычаями? Она вдруг чуть не расплакалась. Пожилая женщина с непривычным слуху, но очень ласковым говором, с лицом, густо испещренным морщинками и тем не менее припудренным и нарумяненным, с живыми, блестящими голубыми глазами казалась просто доброй, а не властной. Джудит словно прорвало, и она рассказала Софи о том, какую сделку отец предложил Малкольму.
   – А что ты думала о жизни, которая ожидает тебя здесь? – спросила Софи, когда Джудит умолкла.
   Об этом Джудит не позволяла себе думать. Каждый день она занималась насущными делами, стараясь не замечать тягот путешествия, стойко выдерживая бесконечные дожди, живя только сегодняшним днем, словно само путешествие было куда важнее его конечной цели. Она не позволяла себе размышлять о будущем, покрытом непроницаемым мраком, без единой искры надежды.
   – Я рассчитывала найти какое-нибудь место, – наконец отозвалась Джудит. – Но сейчас, – продолжила она, разглядывая горшки, сложенные в углу, остатки ужина на кухонном столе и на полу, – похоже, работы хватит с лихвой. Однако, чтобы справиться с ней, необязательно выходить замуж. Неужели это настоящий брак и ничего нельзя сделать?
   Софи решила, что глаза девушки похожи на два глубоких колодца, на дне которых можно разглядеть душу. И опять, прежде чем заговорить, она прислушалась к голосу сердца.
   – Боюсь, дорогая моя, что единственный способ избавиться от здорового супруга – это изменить ему или покинуть его на четыре года.
   Софи положила руку с выступающими синими венами и кожей, покрытой ужасными бурыми пятнами, на молодую, гладкую руку Джудит. Разница между ними не меньше пятидесяти лет… Она – древняя старуха, Джудит – в начале жизненного пути. И все же когда-то Софи очень походила на эту молодую женщину, так же твердо знала, чего хочет.
   А судьба не скупилась, уверенно ведя жизнь вперед.
   Особенно когда ей немного помогали.
 
   – Старый осел, кто просил тебя вмешиваться в мою жизнь?!
   Алисдер Маклеод испытывал непреодолимое желание выплеснуть гнев, и побыстрее. И хотя Малкольм был на двадцать лет старше его, у Алисдера чесались руки – так хотелось схватиться с кем-нибудь, устроить хорошую потасовку, чтобы кости трещали.
   Малкольм настороженно смотрел на Алисдера. Спустились сумерки, но еще можно было разобрать выражение лица лорда. Алисдер был вне себя от ярости.
   Малкольм не сразу решился на то, что сделал. Он обдумывал этот шаг на протяжении всего путешествия. Последние два года для обитателей замка Тайнан прошли нелегко. Поначалу они думали только о том, как бы выжить, и для печали не оставалось времени. Но постепенно воспоминания просачивались сквозь трещины повседневных забот. Невольно он все чаще и чаще вспоминал Анну. Юная жена лорда была чудесной девушкой, но не обладала огнем и здоровьем, которые так нужны молодому здоровому мужчине. Малкольм не раз видел, как молодой лорд, плотно сжав губы и с грозным блеском в глазах, бросался с берега в холодную воду бухты и подолгу плавал, сжигая нерастраченную энергию. Не слишком ли часто это происходило?
   Малкольм прекрасно сознавал, что Алисдер будет злиться на него, что придется несладко. И хотя Алисдер не был так горяч, как его брат Айан, он принадлежал к роду Маклеодов, а значит, отличался чудовищным упрямством.
   У Малкольма было достаточно времени, чтобы понять: эта молодая англичанка не такая уж отличается от шотландских женщин. Он понял это по тому, как она, словно молодой олень, принюхивалась к незнакомым запахам, с каким стоическим терпением переносила неудобства, просыпаясь по утрам на мокрой, стылой земле точно так же, как он сам и близнецы. Как знать, возможно, эти двое и подойдут друг другу?
   – Я бы свернул тебе шею, Малкольм, – произнес Алисдер, наблюдая, как старший родственник держится от него на расстоянии, несмотря на все попытки Алисдера приблизиться. В его замке, или, вернее сказать, в том, что от него осталось после набега войска графа Камберлендского, находится женщина, с которой, благодаря дурацкой выходке старого друга, он теперь связан брачными узами!
   Сейчас ему абсолютно не нужна жена. Лучше уж столкнуться с отрядом англичан, лучше чума или оспа, чем женитьба.
   – А ты не торопись, мой мальчик. Поговорим обо всем утром, – миролюбиво предложил Малкольм.
   – Зачем ты сделал это, Малкольм? Тебе не хватает трудностей? Так хочется сражаться, что ты собираешься устроить поле битвы прямо здесь, в замке? Зачем тебе это?
   – Она – то, что тебе надо, Алисдер, – спокойно возразил Малкольм.
   – Да она почти с меня ростом, Малкольм!
   Это было недалеко от истины. После того как Малкольм провозгласил их мужем и женой, Алисдер помог девушке спешиться. Она была очень высокой. Он заметил это, когда она резко повернулась на лестнице, едва не сломав ему нос.
   – Ей нужна защита.
   – Пусть наймет вооруженную охрану. – Алисдер взъерошил пальцами волосы. Малкольм не понимает, в какое сложное положение поставил его!
   – Ей пришлось нелегко, Алисдер. Она бедная вдова.
   – Господи, ну и рекомендация! Если уж задумал женить меня без моего согласия, то нашел бы хоть девственницу!
   – Девственности придают непомерно большое значение, Алисдер. И потом, как бы я нашел ее? Объявления развешивать, что требуется девственница-англичанка?
   Алисдер внезапно замер и недоверчиво посмотрел на старшего друга. Темнота мешала ему рассмотреть выражение лица Малкольма, но белозубую улыбку он различил. Алисдер приказал себе сохранять спокойствие.
   – Так она ко всему еще и англичанка? – с недоверием спросил он.
   – Да, я получил ее вместе с овцами.
   – Что? Она погонщица? Пастушка? Ягнят принимает или шерсть стрижет? А может, чешет шерсть? Что значит, ты получил ее вместе с овцами? – Алисдер говорил резко, возбужденно.
   – Сотню лейстерских овец, правда, нескольких мы потеряли в пути. Бесплатно, Алисдер.
   – Кто предложил эту сомнительную сделку?
   – Ее отец. Сквайр. Настоящий англичанин. – Гримаса на лице Малкольма точно отражала его отношение к отцу Джудит, сквайру Кутбертсону.
   – Ее отец?
   – Да.
   – Хочешь сказать, что отец таким образом избавился от нее?! – Несмотря на все усилия, Алисдер не удержался и почти прокричал эти слова.
   – Весьма неприятный тип, скажу тебе, Алисдер.
   – Она что, калека? – Алисдер толком не рассмотрел в темноте Джудит, только ощутил сильное сопротивление ее тонкой фигурки, когда они столкнулись на лестнице и девушка ударилась головой о его нос. Алисдер осторожно дотронулся пальцами до переносицы.
   – Успокойся, не калека. Просто немного худовата.
   – И ты притащил ее сюда, чтобы откормить на репе, капусте и оладьях из картошки? – ехидно спросил Алисдер.
   – Вот именно, и еще на баранине.
   Алисдер изумленно уставился на старого друга, который в темноте казался просто черным пятном, и постарался сдержать смех, однако безуспешно. Не выдержав, он расхохотался, хотя так и не понял почему.

Глава 3

   Голова трещала, но Алисдер был готов заплатить эту цену.
   Они с Малкольмом продегустировали уже несколько бутылок бренди сквайра Кутбертсона. Алисдер не стал выяснять, как старый шотландец заполучил их: бывали вещи, которые он предпочитал не знать. Сквайр, сам того не ведая, устроил им этой ночью самый настоящий мальчишник. Они славно выпили, ничего не скажешь. Вересковый эль, конечно, хорош, но бренди – напиток настоящих мужчин. До шотландского виски ему, разумеется, далеко, но послевкусие у него отменное. В молодости в Эдинбурге и в Бельгии Алисдер перепробовал немало горячительных напитков, не думая, по карману они ему или нет. Но теперь напитки, как и многое другое, без чего, казалось в молодости, нельзя прожить, требовали двойной платы: и похмелья с болью во всем теле, и звонкой монеты, которой так не хватало в хозяйстве.
   Алисдер чувствовал себя на свои тридцать два года.
   Он пошевелился, удивляясь, что кровать такая жесткая. Потом с трудом приоткрыл один глаз и взглянул на бледные лучи рассветного солнца, проникающие через настежь распахнутые ворота. Господи, да он же проспал всю ночь во дворе. Он осмотрелся по сторонам, но Малкольма рядом не увидел.
   Алисдер поморгал, морщась от боли, вызванной этим простым движением. Господи, как паршиво! В голове непрерывно крутится какая-то мысль… Ах да, женщина… Жена… Он и позабыл о ней.
   Алисдер с трудом встал на колени и представил, что боль в голове сейчас пройдет. Захотелось зажать ладонями виски. В желудке творилось нечто невообразимое, казалось, вот-вот его содержимое вырвется наружу. Вот обидно, бренди-то отличный.
   Наконец ему удалось выпрямиться и прислониться к стене. Он подождал, пока не перестала кружиться голова и немного не полегчало. Да, староват он уже для таких развлечений. Интересно, а как выдерживает Малкольм? Алисдер злорадно подумал, что тот страдает не меньше.
   Однако тут он услышал веселый свист Малкольма и последним стоическим усилием оторвался от стены, надеясь, что выглядит лучше, чем себя чувствует.
   – Доброе утро, Алисдер, – радостно приветствовал его Малкольм. – Отличное утро!
   Алисдер с трудом кивнул в знак согласия и поинтересовался, где женщина.
   Малкольм пробурчал что-то нечленораздельное, прищурил глаза и внятно спросил:
   – А тебе зачем это знать?
   Алисдер подивился осуждению, которое прочел в глазах старого шотландца.
   – Хочу побить, разумеется, – язвительно ответил Алисдер, пристально всматриваясь Малкольму в лицо.
   Многие члены его клана хорошо знали этот взгляд-предупреждение. Однако запугать Малкольма было трудно.
   – Лучше оставь девушку в покое. Она, наверное, сейчас спит как убитая.
   – Где? – Немногословность помогала терпеть жуткую головную боль.
   – А как по-твоему? Целых четыре крошечных комнаты.
   Накануне вечером Малкольм нашел Джудит спящей в кресле у камина. Он разбудил ее и отвел в комнату, которую прежде занимал Айан. В других комнатах дверей не было – выгорели дотла, и ничем не загороженные дверные проемы зияли пугающей пустотой, являя взору лишь обгоревшие стены. Женщины клана привели комнату Айана в порядок, словно надеясь, что брат Алисдера не погиб в Каллоденской битве и еще вернется домой.
   Алисдер снова грозно взглянул на Малкольма, но тот отвернулся, пряча широкую улыбку. Если бы он прошлой ночью не перебрал привезенного Малкольмом бренди, сейчас в голове у него не гремел бы барабанный бой. Алисдер собирался сегодня возводить крышу над новой прядильней, однако пришел в ужас от одной только мысли, что придется карабкаться на высоту двадцать футов, и это когда содержимое желудка упорно просится наружу, в голове шумит, а руки и ноги не желают слушаться. Теперь он точно не притронется к бренди в течение нескольких месяцев.
   Сначала Алисдер осмотрел овец, осмотрел внимательно, не торопясь. На вид животные крепкие, здоровые, однако их шерсть должна быть золотой, чтобы компенсировать неожиданную утрату его свободы.
   Впрочем, как только Алисдер вскарабкался на остов недостроенной прядильни в деревне, где проживали фермеры, он забыл обо всем, кроме благополучия своего клана.
   Фермерам необходим доход. Твердый и постоянный, который не пострадает от чрезмерных налогов или войны. Они скрестят лейстерских овец, которых привел в замок Малкольм, с местной черномордой породой и получат потомство с более длинной шерстью. В результате появится возможность производить прекрасную шерстяную ткань. Англия дорого платит за ирландское полотно, и Алисдер уже давно дал себе слово, что она будет не меньше платить и за шотландскую шерсть.
   Он прибивал доски, составлявшие решетку для крыши, и не думал ни о чем, кроме работы. Но Малкольм позаботился о том, чтобы он не забыл о своей новой жене.
   С высоты двадцати футов Алисдер видел, как по направлению к строящейся прядильне идет Малкольм в сопровождении англичанки. И не просто идет, а останавливается у каждого домика и знакомит их обитателей с Джудит. По взглядам, которые они бросали в его сторону, Алисдер представил себе, что там говорят. Весть о его новой жене распространилась по деревне за считанные минуты.
   Черт бы побрал Малкольма!
   Алисдер посмотрел вниз на женщину, залитую ярким солнечным светом. Темнота сослужила ей плохую службу. Сейчас в ее волосах играло солнце, они отливали золотом и медью, уже не казались тусклыми и бесцветными, как в сумерках. Она была выше, чем большинство женщин его клана, и, хотя отличалась худобой, грудь так и выпирала из выреза платья. За то, чтобы потрогать такую грудь, мужчины наверняка отдали бы последнюю монету.
   «В ее лице читается какое-то обещание», – подумал он, наблюдая за ней с бесстрастностью лекаря. Кожа ее была бледна до прозрачности. Лицо слишком худое с широкими скулами, аристократически прямой нос, полные бледно-коралловые губы.
   «У нее черные глаза, – с удивлением заметил он, когда она подняла голову и посмотрела на него вверх, сжав губы. – Нет, синие. Темно-синие, как штормовое море».
   Алисдер подтянул к себе длинную лестницу, ступил ногой на верхнюю перекладину и ловко спустился вниз, напоследок перепрыгнув сразу через три ступеньки. Приземление отдалось в голове неприятным колокольным гулом.
   Чем ближе он подходил, тем больше волновалась Джудит.
   Накануне в сумерках она толком не разглядела его. Только почувствовала длинное, крепкое тело, когда он помогал ей спешиться. То, что она увидела сейчас, внушало тревогу.
   Алисдер Маклеод был крупным, высоким мужчиной. Штаны, заправленные в сапоги, подчеркивали мощные мускулы широко расставленных ног. Белая рубашка, с распахнутым воротом и закатанными до локтей рукавами, не скрывала сильных рук и широких плеч.
   Он с легкостью мог переломить ее пополам.
   Джудит сделала крошечный шаг назад, а он улыбнулся. «Лучше бы он был уродом», – подумала Джудит. Она обвела взглядом его мощную шею, выступающую из распахнутого ворота рубашки; решительный, упрямо вскинутый подбородок с небольшой ямочкой; красиво очерченные губы, подрагивающие от сдерживаемой улыбки; нос, о который она стукнулась вчера головой, и, наконец, глаза: карие, с золотыми искорками. Сейчас в солнечном свете они сияли скрытой глубиной, как самого лучшего качества бренди сияет в блеске сотен свечей, и смотрели на нее с прямотой, от которой захватывало дух. Волосы у него были черные, длинные и вьющиеся. Он отбросил их с лица нетерпеливым движением сильной руки.
   Джудит поежилась.
   – Так страшно? – спросил Алисдер, закончив молча рассматривать ее, и по какой-то необъяснимой причине почувствовал себя очень неуютно. С чего бы ей пугаться? У всех бывают трудные времена, однако он сейчас чист, насколько возможно при данных обстоятельствах. Он бреется каждое утро, каждый день меняет одежду, чистит зубы крошечной щеточкой, которую макает в специальную соль, часто моется, даже если ванной служит морской залив.
   Он сердито посмотрел на нее, но она не отвела взгляда. Члены клана стояли поблизости и тихо переговаривались. Малкольм, будь он неладен, улыбался.
   – Я не хочу быть твоей женой, – сказала Джудит ясным звенящим голосом.
   «Наверное, ее слышно в Эдинбурге, – подумал Алисдер. – И выговор у нее чересчур английский». Он почувствовал, как напряглись и замерли все вокруг.
   – Отлично, я тоже не хочу этого.
   – Вот и хорошо. Дай мне немного денег, и я покину тебя на четыре года. Этого ведь достаточно? – Она взглянула на статного шотландца, ожидая подтверждения.
   – Да, девушка, этого достаточно. Малкольм, – обратился Алисдер к старшему другу, который стоял поблизости и посмеивался, – раз уж замечательные идеи бьют из тебя фонтаном, может, подскажешь, что мне использовать в качестве денег? – Он сказал это как бы между прочим, ничем не показывая, что ему вдруг захотелось перейти на крик.
   – Да, девушка, с деньгами у него туго. – Малкольм, печально кивнул.
   Джудит крепко сжала руки.
   – А у тебя есть деньги, Малкольм? – торопливо спросила она.
   Он на мгновение задумался, потом ответил:
   – Нет, детка, у меня денег нет.
   Вокруг собралось много народу, все молчали, не сводя глаз с Джудит. Даже глава клана стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, и внимательно разглядывал ее. Молчание угнетало Джудит, пристальное внимание было неприятно.
   Она отлично знала, как выглядит со стороны: высокая и тощая, с длинными ногами и узкими бедрами. Энтони однажды сказал, что у нее такой вид, словно ее растянули между двух деревьев. Плечи у нее были чересчур широкими, а грудь слишком велика, будто природа, обделив ее складной фигурой, решила возместить недостатки размером груди.
   Прямой нос выделялся на бледном лице, губы припухли, глаза необычного цвета, длинные каштановые волосы. Сейчас Джудит почувствовала себя еще более уродливой, чем всегда, стоя рядом с потрясающим красавцем, который не потерял привлекательности даже в мокрой от пота рубашке и пыльных штанах.
   От мимолетной улыбки на его загорелом лице Джудит стало еще хуже. Она повернулась, чтобы уйти, но он остановил ее, ухватив за локоть.
   На секунду Джудит показалось, что она прочла в его лице сострадание, но она тут же вспомнила уроки прошлого: чувствами легко управлять и надежнее не верить никому.
   – Отпусти меня сейчас же. – Джудит потянула руку, но он сжал пальцы еще крепче.
   – Следи за своими словами, женщина, – проговорил Алисдер, увидев изумление на лицах собравшихся. Никто не осмеливался приказывать главе клана.
   Неожиданный блеск в глазах Джудит удивил его почти так же, как то, что она сделала потом. Она посмотрела ему в лицо, словно пытаясь отыскать в нем что-то, а потом опустила взгляд к земле и уставилась на свои пыльные башмаки, словно они внезапно заинтересовали ее.
   – Прости меня, – сказала она. Ей было легко и привычно произносить эти слова. Они ничего не значили для нее. Она говорила их много раз в жизни, будто прося прощения за свое существование.
   Алисдер подумал, что не стоит придавать особого значения тому, как она вдруг вздрогнула и задрожала, надеясь, что он не заметит этого. Он отпустил ее руку, невольно заинтригованный тем, как вдруг изменилась ее кожа, покрывшаяся мурашками, будто она стояла на холодном ветру.
   Он протянул руку и приподнял ее подбородок. Ей такой осмотр был неприятен, но Алисдер отличался настойчивостью: держал ее подбородок куда крепче, чем это могло показаться со стороны, без намека на нежность. Впрочем, о какой нежности могла идти речь между женихом и невестой, которых силком подталкивали друг к другу?
   Уступая его настойчивости, Джудит наконец подняла на него глаза. Если он ждет от нее покорности – пожалуйста, она покорна. Однако в ее видимой покорности не было признания его превосходства. Джудит плотно сжала губы и побледнела. Только шея, выступающая из ворота уродливого платья, внезапно начала розоветь.
   Почему она так спокойно уступила? Да и уступила ли? Или эта женщина умеет прятаться от опасности с ловкостью кролика? Кто она? Почему сумела избавиться от него, несмотря на то что он продолжал крепко держать ее за руку?
   Алисдер считал себя здравомыслящим образованным человеком, но он был шотландцем. Все его предки, давно ушедшие в мир иной и лежащие в земле, которая окружала сожженный замок, завещали ему свою тысячелетнюю веру в предзнаменования, приметы и в ощущения, которые он сейчас испытывал всей своей кожей.
   Женщина стояла перед ним молча и неподвижно, от нее исходила опасность, и в то же время в ней крылась загадка, которую она умоляла решить. Алисдер знал, что лучше сразу забыть, что он дотрагивался до нее: ведь она несет с собой слишком много хлопот, а у него нет лишнего времени.