Рей Кимберли. Изумрудный остров

   – Ну это не совсем история Ирландии, скорее ее предыстория. Рождение Ирландии как страны связывают с деятельностью святого Патрика, а жил он в конце четвертого – начале пятого веков. Именно благодаря его проповеднической деятельности ирландцы осознали себя как нацию и приняли католическую веру. Вы какого вероисповедания?
   – Католичка.
   – Впрочем, я мог и не спрашивать. Если в вашей семье помнят о своих корнях, иначе и не могло быть.
   – А это так важно? – спросила Роззи. Этот странный разговор все сильнее будоражил ее воображение.
   – Особенность истории Ирландии – тесное переплетение религиозных противоречий с политическими и этническими процессами. На национальном развитии страны оставил глубокий след отпечаток времен колонизации Англии, когда английские власти проводили религиозно окрашенную политику, а церковь стала играть активную роль в системе управления.
   – Как вы удивительно рассказываете!
   – Вы все понимаете, Роззи?
   – Пока да.
   – Если что-то будет непонятно, вы скажите: я окончил исторический факультет, и иногда меня, скажем так, заносит.
   – Вы рассказывали о том, как Ирландия была колонизирована Англией.
   – Неужели вы ничего не знаете об этом мрачном этапе?
   Роззи смутилась и покраснела. Ей было неудобно перед своим гидом.
   – Понимаете, я никогда не изучала историю Ирландии. Я была слишком увлечена биологией и химией, так как очень хотела стать врачом. Наверное, поэтому я почти ничего и не знаю об Ирландии.
   – Не нужно оправданий. Да и зачем бы вам учить историю Ирландии, если вы никогда и не собирались сюда приезжать?
   – Если честно, я вообще никуда ехать не собиралась. Просто меня заставили уйти в отпуск.
   Теперь настала очередь Девлина удивляться.
   – Как же можно заставить человека уйти в отпуск?
   – Профсоюзы возмутились, узнав, что я не была в отпуске уже четыре года.
   – Боже мой, четыре года не быть в отпуске! Мне даже представить такое сложно. – Девлин поёжился, словно только что окунулся в ледяной источник. – Роззи, вы увлекающийся человек?
   – Нет, я просто очень люблю свою работу. Я всегда мечтала о том, чтобы быть полезной людям.
   – Я еще никогда не встречал такой удивительной девушки, как вы, Роззи!
   В глазах Девлина горело восхищение, и Роззи казалось, что она на седьмом небе от счастья. Она нравится Девлину, он заинтересовался ею, да еще и сказал, что она необыкновенная. Разве она слышала хоть что-то подобное от Майка? Да ни разу! Роззи иногда даже боялась, что Майк не имеет ни малейшего понятия о том, как она выглядит. Ему вполне хватало осознания того, что Роззи рядом и всегда готова понять и простить. А уж удивительная она или самая заурядная – это дело десятое.
   – Кстати, мы уже подъезжаем к городу.
   – О! Я вижу здания! А почему они все такие низкие?
   – В городе запрещено строить здания выше десяти этажей. К тому же в Дублине много памятников архитектуры. А где вы видели небоскребы – памятники архитектуры?
   – Эмпайр стейт билдинг уже памятник! – с улыбкой парировала Роззи.
   – В Нью-Йорке он, может, и памятник, а в Дублине уже и несколько веков назад было на что посмотреть. Правда, все основные сокровища архитектуры сосредоточены на южной стороны Лиффи.
   – Это и есть Лиффи? – удивленно спросила Роззи, показывая на медленно текущую реку, по берегам которой стояли люди с удочками.
   – Да.
   – Если честно, я представляла себе эту реку совсем иначе.
   – Больше подходит для какой-нибудь глухой деревушки? – улыбаясь, спросил Девлин.
   – Да, – честно призналась Роззи.
   – Я вас, наверное, сражу наповал, если скажу, что в Лиффи до сих пор водится рыба!
   – Неужели?!
   – Да. Наверное, это единственная река в мире, протекающая через столицу, и при этом не загаженная никакими отходами. Мы, ирландцы, бережем свой Изумрудный остров.
   – Удивительно, – пробормотала Роззи. – Американцы очень гордятся своей страной, но я даже представить себе не могу на берегу Гудзона человека с удочкой.
   – Вы же сами сказали, Роззи, американцы гордятся своей страной, а мы, ирландцы, ее любим. Почувствуйте разницу!
   Роззи посмотрела в окно. Мимо изумрудных полей и вересковых зарослей лениво несла свои воды Лиффи, и в ее спокойном зеркале, словно стадо овец, отражались белоснежные облака.
   – Да, эту страну можно только любить, – прошептала она.
   – Я рад, что вы сразу же смогли почувствовать неторопливую, не очень, может быть, яркую красоту этих чудесных мест.
   – Я совсем не знаю Ирландии, но мне хочется, чтобы она стала моей второй родиной, – призналась Роззи.
   – Вы чуткая и мягкая девушка, не стоит так привязываться к этим местам. Внешняя идиллия часто бывает обманчива.
   – Неужели в этом чудном месте может происходить что-то страшное?!
   – Да, и происходит. Каждый день на этих изумрудных полях кто-то гибнет за свою родину. У настоящих ирландцев есть шутка, не очень веселая, но все же... – Девлин замолчал, словно собирался с силами перед решительным броском. – Если бы земля не впитывала кровь своих детей, Дублин бы уже давно затопило.
   – Боже мой, – пробормотала пораженная Роззи. – Что все это значит?
   – Если уж вы так хотите знать, мне придется вновь перейти к лекции. – Девлин улыбнулся ей, и Роззи согласно кивнула. – Святой Патрик, покровитель нашего острова, основал «кельтскую церковь», которая много лет была словно кость в горле Ватикана. Тогда Генрих Второй предложил покорить страну. Как только этот союз себя исчерпал, он объявил себя главой протестантской церкви. Завоевание истощенной Ирландии тут же активизировалось. И мало того, начал насаждаться протестантизм! У крестьян-католиков отбирали землю и отдавали ее протестантам, нам даже запретили разговаривать на нашем языке! Католики лишались права голоса и возможности быть избранными в муниципальные органы, не могли получить профессию, занимать должности в армии, флоте, продвигаться по службе и даже носить оружие. Они не могли открыть школу или учиться в ней, им было запрещено даже исполнять народные песни и танцы. Католики не могли издавать и продавать книги, газеты, облагались специальными налогами.
   Девлин уже не мог остановиться. Он говорил и говорил, в его голосе звучала обида многих поколений ирландцев.
   – Законы, направленные против католического населения Ирландии, лишали его элементарных человеческих прав, о которых сейчас так любят говорить, усиливая раскол на религиозной почве. Привилегии получал лишь тот, кто принимал протестантизм. Но, несмотря на это, ирландские крестьяне остались приверженцами католической церкви, католиками были и многие англо-ирландские лорды, ирландские вожди. Мы смогли сохранить язык, традиции, культуру. Ирландцы могут собой гордиться!
   – Но ведь сейчас уже все в порядке? – с зыбкой надеждой спросила Роззи.
   – Как тебе сказать... – Девлин усмехнулся, и правильные черты его лица неприятно исказились.
   – Но ведь есть Европейский суд по правам человека, есть ООН. – Роззи смутно понимала, чем занимаются эти организации, но ей казалось, что на беспредел протестантских завоевателей они могут повлиять.
   – Повлиять-то они могут, но вот хотят ли... – словно прочитав ее мысли, сказал Девлин. – Конечно, права голоса сейчас никто никого не лишает, но ведь есть и другие методы воздействия на несогласных. Можно, например, изнурять их экономическими санкциями, можно руководить их внешней политикой... А, как ты думаешь, кто страдает при этом?
   Роззи промолчала, и не потому, что не знала ответ, ей просто не хотелось озвучивать свою мысль, словно озвученная она могла овеществиться.
   – Страдают дети, Роззи, – тихо закончил Девлин. – Дети, которые не могут получить достойное образование, дети, которые не могут нормально питаться, дети, которые не могут говорить на родном языке, петь свои песни и в майский день наряжать дерево.
   Роззи чувствовала, что сейчас расплачется. Ее сердце разрывалось при одной только мысли, что дети могут страдать из-за каких-то глупых игр взрослых, из-за того, что называется политикой.
   – Я не могу поверить, что это происходит в наше время, – прошептала она.
   Девлин лишь жестко усмехнулся.
   – Я тебе расскажу еще один интересный случай. Может быть, он заставит тебя поверить? В тысяча девятьсот семьдесят первом году в стране был введен закон об интернировании, теперь власти могли не только арестовывать без суда и следствия, но и заключать арестованных в тюрьмы или ссылать в специальные лагеря без конкретных обвинений. В результате значительно возросло число арестов.
   – Почему же вы не защищаете свои права? – Роззи, несмотря на ирландские корни, была все же воспитана в стране, где права человека были сродни заклинанию, отворяющему все двери и преодолевающему все преграды.
   Но Девлин легко разбил очередную ее иллюзию.
   – Как их защищать, если в стране безработица? – задал он риторический вопрос. – Каждый цепляется за свое место, чтобы было чем накормить детей.
   Роззи замолчала, понимая, что ей нечего ответить на это. Она смотрела в окно на чистенькие, нарядные улицы Дублина и думала о том, как обманчива может быть внешность.
   – Знаешь, что больше всего коробит меня? – вдруг спросил Девлин.
   Роззи покачала головой.
   – Видишь ту группу зданий?
   – Да, очень красивый ансамбль.
   – Это Тринити колледж. В нем хранится чудесная инкунабула – Келлс Бук – украшенная росписью рукопись, относящаяся к восьмисотому году до нашей эры. Это одна из древнейших книг в мире. Я поступил в Тринити колледж только для того, чтобы иметь возможность изучать ее. И знаешь, что мне сказали? Чтобы я даже и не мечтал об этом. «Ни один поганый ирландец не притронется к этой книге, пока я жив!» – сказал очень известный профессор, светило современной истории. Я хотел быть на него похожим... У тебя ведь тоже когда-то был идеал?
   Девлин перешел на «ты» так свободно и естественно, что Роззи даже не заметила этого. Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Еще никогда Роззи не чувствовала ничего, что даже отдаленно походило бы на это чудесное созвучие душ и мыслей и сердец.
   – Мне так жаль, Девлин!
   Его рассказ тронул Роззи до глубины души. Она только на секунду представила, как ее не принимают в медицинский колледж лишь потому, что она ирландка.
   – Мне очень повезло, ведь я могу заниматься любимым делом, – тихо сказала она. – А что делаешь ты?
   – Я все же занялся историей. Позавчера вернулся с раскопок в Глендалохе. Там есть один чудесный монастырь времен расцвета «кельтской церкви», я тебе о ней уже рассказывал. Я нигде не видел таких потрясающе красивых крестов. Такой напряженный каменный узор! – Наконец-то Девлин улыбнулся, но улыбка сразу же погасла на его губах. – Вот только не знаю, смогу ли я когда-нибудь опубликовать свои работы. А ведь я так много могу сказать миру об истории моей нации, о моей религии, о моей земле!
   Девлин вновь замолчал. Роззи осторожно положила руку ему на плечо.
   – Но ведь ты не опустил руки, правда?! – с надеждой спросила она.
   Девлин поднял на Роззи удивленный взгляд своих чудесных серых глаз, холодных как горные озера и притягательных как высота.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Просто я слышала, что есть какая-то армия освобождения...
   – Ирландская республиканская армия, – уточнил Девлин.
   – Может быть, тебе стоит к ним присоединиться? Ведь они борются за правое дело!
   – Ты уверена в этом?
   – Но они же хотят освобождения Ирландии от английской власти? – Роззи недоуменно смотрела на Девлина.
   – Хочешь сказать, ты не выбежала бы с криком из машины, если бы узнала, что рядом с тобой член этой организации?
   Роззи улыбнулась и покачала головой.
   – Если человек борется за правое дело, разве можно от него убегать, словно от прокаженного? Я всего лишь несколько часов в Ирландии, но уже успела полюбить эту страну всем сердцем. Я многого пока не знаю, многого еще не видела, но мне хочется, чтобы по этим зеленым полям бегали счастливые дети, хочется, чтобы они пели ирландские песни и танцевали ирландские танцы. Взрослыми они могут делать все, что им хочется. Но я точно знаю, что из счастливого ребенка никогда не вырастет озлобленный завоеватель.
   – Ты все-таки чудо, Роззи, – пробормотал Девлин. – Я не знаю о тебе почти ничего, и тем не менее мне кажется, что я знал тебя всю жизнь. Скажи, я могу доверять тебе?
   Роззи растерялась. Она не знала, что Девлин хочет сказать, но чувствовала, что его слова безвозвратно изменят ее жизнь.
   Но ведь он уже и так изменил мою жизнь, подумала Роззи, из-под густых ресниц рассматривая Девлина. Теперь в моей жизни есть Изумрудный остров. Есть мечта увидеть его свободным. Мне кажется, что эта мечта у нас с Девлином одна на двоих. А если есть общая мечта, разве могут быть какие-то секреты?
   – Ты можешь доверять мне, а я могу доверять тебе, – тихо, но твердо сказала она.
   Девлин осторожно взял Роззи за подбородок и повернул ее лицо к себе. Она и не заметила, что машина давно остановилась на какой-то тихой безлюдной улочке. Их глаза встретились, и Роззи замерла то ли от счастья, то ли от ужаса. Его серые глаза манили и притягивали, как манит обрыв, как тянет в себя бездна.
   – Да, я могу тебе доверять, – так же тихо сказал Девлин.
   Роззи замерла, ей казалось, что сейчас его губы приблизятся, что сейчас случится то маленькое чудо, которыми полна жизнь, но которые, увы, люди редко замечают.
   Девлин наклонился к ней, но вместо того, чтобы впиться губами в пухлые алые губы Роззи, он прошептал:
   – Я член Ирландской республиканской армии.

3

   Роззи была слишком ошеломлена, чтобы адекватно воспринимать происходящее: вместо потрясения и изумления она чувствовала обиду, ведь Девлин должен был ее поцеловать, а не посвящать в свою секретную деятельность!
   – Ты шокирована? – спросил он.
   Роззи тяжело вздохнула и пожала плечами.
   – Чего-то подобного следовало ожидать, но я не думала, что услышу это от тебя.
   – Я не похож на бойца республиканской армии? – Девлин чуть заметно усмехнулся.
   – Нет, очень даже похож, вот только я никак не думала, что ты расскажешь об этом мне. Ведь мы знакомы всего-то несколько часов.
   – И, несмотря на это, мне кажется, что я тебя знаю всю свою жизнь, – прошептал Девлин.
   Он вновь придвинулся к Роззи и на этот раз поцеловал ее.
   Соленые волны, разбивающиеся о прибрежные скалы, бешеный ветер, завывающий на вересковых пустошах. Красота страха и страх красоты. Пустынная туманная долина, заканчивающаяся обрывом.
   Роззи падала в пропасть и уже ничего не могла поделать: Девлин завладел ею, Девлин крепко держал ее, Девлин стал ее ветром, ее морем, ее скалами и ее пропастью.
   Все оборвалось так же неожиданно, как и любое падение. Девлин отстранился от нее и улыбнулся, но серые глаза были все так же холодны.
   Сможет ли что-нибудь растопить этот вековой лед? – подумала Роззи, глядя Девлину в глаза. Может быть, я сумею своей любовью отогреть его?
   – Я не могу обещать тебе спокойной и достойной жизни, как ее понимает большинство обывателей. Не могу дать и того, что называется семьей, – из-за секретности мне никогда не позволят заключить официальный брак, а заводить детей я и сам боюсь – это отличный инструмент давления и шантажа. Возможно, рядом со мной ты будешь счастлива всего-то несколько часов в году, а может быть, и эти редкие минуты омрачит что-то. Я не могу бросить свое дело даже ради тебя, Роззи, но и от тебя отказаться не могу даже ради дела. Прости, но я должен был тебе сказать все это сейчас. У тебя ведь еще есть возможность улететь обратно в Бостон и посвятить жизнь спасению детских жизней. Это благородное и честное дело, и, если ты примешь такое решение, я не буду тебе препятствовать.
   – Я не могу уехать сейчас, – тихо сказала Роззи. – Мне кажется, я нужна здесь больше, чем в Бостоне. В конце концов, хороших педиатров много... Девлин, смогу ли я помочь тебе?
   – Ты хочешь помочь нам?! – удивленно воскликнул Девлин. – Хочешь разделить это бремя со мной?
   – Да, я хочу разделить твою ношу, – глядя ему в глаза, сказала Роззи. Она для себя уже все решила и теперь стремилась к тому, чтобы Девлин понял ее и поддержал в ее решении. – Прошу тебя, не отказывайся, ведь я могу быть полезной! Я хочу быть полезной!
   – Я знаю, что ты можешь, я слышу, как трепетно стучит твое маленькое доброе сердечко, но, Роззи, я не могу подвергать тебя опасности! Ты вдруг стала слишком дорога мне.
   Девлин отвел глаза.
   – Прошу тебя, позволь мне присоединиться к вам! – с жаром воскликнула Роззи. – Умоляю, попроси за меня, если сам не можешь принять такое решение. Я буду помогать изо всех сил! А если ты думаешь, что я предам вас...
   – Ну что ты! Разве я могу такое подумать? Достаточно только посмотреть на тебя, Роззи, чтобы сразу понять: ты никого не сможешь предать. Ты честна и чиста, как горный ручей.
   – Пожалуйста, не отказывай мне, Девлин! И потом, так мы сможем быть вместе гораздо чаще, чем несколько часов в год.
   – Мои чувства не должны брать верх над рассудком, – пробормотал Девлин. – Но я ничего не могу с собой поделать. Больше всего на свете я хочу жить рядом с тобой в моей свободной стране.
   – Что же тебе мешает? Вместе мы сделаем эту страну свободной.
   – Мы построим себе домик где-нибудь в горах, будем разводить овец и коротать вечера перед камином, – подхватил Девлин. – А наши дети будут приносить нам цветы, собранные на зеленых склонах гор...
   Роззи смутилась и опустила глаза. Признаться, так далеко она не заглядывала, но картина, нарисованная Девлином, ей очень понравилась.
   – Я не могу ничего обещать тебе, Роззи, но я сделаю все, чтобы ты была вместе с нами. Я руковожу ячейкой, для того чтобы связаться с моим руководителем, мне потребуется время. Пока ты могла бы заняться своими делами. Ты ведь приехала за наследством?
   Роззи рассмеялась.
   – Ой, а я уже и забыла об этом!
   – Тебе стоит заняться наследством, чтобы отвести подозрения. Возможно, за мной следили, а теперь, когда ты села в мою машину, станут следить и за тобой. Так что лучше пока нам с тобой вместе не попадаться на глаза людям. Так что оформляй бумаги, ходи по музеям, осматривай достопримечательности, покупай сувениры для родных. В общем, веди себя как обычная туристка.
   – Хорошо, но когда ты будешь знать...
   Девлин приложил ладонь к губам Роззи.
   – Не стоит говорить об этом лишний раз. Мы с тобой и так слишком много сегодня друг другу сказали. Надеюсь, ты понимаешь, Роззи, что деятельность Ирландской республиканской армии считается незаконной?
   Роззи округлила глаза, но все же кивнула.
   – Никому не говори о том, что услышала сегодня. Никому, даже самым близким людям.
   – Мои родные ни за что не предадут меня!
   – Конечно. Но твои разговоры могут прослушивать. А если кто-нибудь спросит, почему ты приехала из аэропорта не на такси, просто скажи, что я решил за тобой приударить. Ты ведь даже не солжешь. – Девлин улыбнулся.
   Роззи осторожно провела кончиками пальцев по его щеке.
   – Мне кажется, слово «приударить» не совсем верное, – улыбнувшись в ответ, сказала она.
   – Я бы сказал, совсем не верное. Сейчас я отвезу тебя в одно укромное местечко. Миссис Макгваэр не знает, кто я такой, она считает меня просто выпускником колледжа, который в свое время квартировал в ее пансионе. Это тихое место, там тебе будет удобно и спокойно.
   – Отлично, – согласилась Роззи. – Я все равно не знаю, куда мне податься!
   – Да и плата за комнаты у миссис Макгваэр умеренная. Мне кажется, даже в Америке детские врачи получают далеко не золотые горы.
   – Для одинокой девушки вполне достаточно. Я же пошла в медицину не ради заработка. Если бы деньги были для меня главным, я бы стала пластическим хирургом. Благо предложения поступали. Я вот подумала, может быть, мне стоит начать искать работу в Дублине? Если в какой-нибудь больнице есть место, я могла бы его занять.
   – У тебя ведь отпуск! – напомнил Девлин.
   – Если честно, я не привыкла отдыхать. Да и потом, мне нужно дописать статью...
   – Роззи, давай договоримся о том, как ты будешь дальше себя вести. Если ты действительно хочешь стать членом нашей организации, ты должна привыкнуть выполнять приказы без обсуждений, комментариев и тому подобное. Ты понимаешь?
   – Да, я понимаю, но...
   – И не только потому, что я или кто-то другой лучше знает, как нужно поступать. Дело в том, что ни один из нас не видит картину в целом. Все мы разбиты на группы. Я один знаю всех в своей группе, члены же группы практически никого из своих товарищей не знают. Как не знают и членов других групп. Я связан с руководителем групп в Дублине, но не знаю руководителей в других городах. Все эти меры конспирации разработаны исключительно ради нашей же безопасности. Даже если кто-то решит предать нас, передав информацию полицейским ищейкам, он не сможет погубить много людей и уж точно не уничтожит всю организацию. Чтобы спасти остальных, будет достаточно просто прервать все контакты. Так что я просто выполняю то, что мне приказывают. О многом я догадываюсь, но держу свои мысли при себе. Ты поняла?
   – Да, я поняла, – тихо, низко опустив голову, сказала Роззи.
   – Вот и отлично. Теперь давай разберемся с твоей легендой. Ты приехала в Дублин исключительно с целью вступить в права наследования. Ты еще не имеешь ни малейшего понятия о том, что будешь делать с наследством дальше. Мало того, ты собираешься вернуться в США, как только истечет срок твоего отпуска. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание властей. Ты же должна понять: если ты будешь добиваться вида на жительство, тебя начнут проверять. А в нашей с тобой ситуации лучше всего держаться как можно дальше от бдительного ока властей. Так что отдыхай, решай свои вопросы и постарайся не думать о работе хотя бы эти три недели.
   – А почему это называется легендой? Ведь я действительно приехала в Дублин для того, чтобы вступить в права наследования и отдохнуть.
   – Лучшая легенда та, что самая правдивая, – нравоучительно изрек Девлин. – Больше у тебя нет никаких вопросов или сомнений?
   Роззи тяжело вздохнула.
   – Я все поняла и больше не буду пытаться навязать тебе свое мнение.
   – Свое мнение ты даже должна высказывать. Я не Господь Бог, как и мой начальник. Мы тоже можем быть не правы. Мнение высказывать ты можешь, но приказы должна выполнять неукоснительно. Так у тебя есть вопросы?
   – Да. А когда мой отпуск закончится? Что я буду делать потом?
   – Это мы решим через три недели. Я думаю, что ты вылетишь обратно в Бостон, а потом из другого аэропорта, через Лондон, вернешься к нам. Понимаешь, Роззи, три недели очень большой срок для нашей организации. Мы живем словно на вулкане, и у нас нет сейсмологов, которые бы предсказали, когда произойдет извержение. Если мне позволят принять тебя в организацию, ты можешь понадобиться где-то в другом месте. Так что думать о работе тебе пока не стоит.
   – Но я же не могу оставаться безработной!
   – Никто и не говорит этого. Если честно, сейчас я не знаю, как тебя с твоими способностями можно лучше использовать для нашего дела. Как только мы поймем, где ты принесешь большую пользу, мы сразу же сообщим тебе об этом. Конечно, при условии, что мой руководитель сочтет целесообразным принять тебя в наши ряды.
   – Я все поняла. – Роззи покорно кивнула.
   – Тогда едем знакомиться с миссис Макгваэр?
   – Едем!
 
   Миссис Макгваэр оказалась пожилой и весьма суровой особой. Роззи тут же была ознакомлена с целым сводом правил относительно того, что ей можно, а что нельзя делать в пансионе миссис Макгваэр.
   – И запомните, милочка, никаких мужчин! – напоследок припечатала грозная миссис Макгваэр.
   Роззи стремительно покраснела.
   – Впрочем, мне кажется, вы не из тех, кто имеет склонность к случайным связям. Кстати, будьте осторожнее с Девлином – студентом он был знатный сердцеед! Не уверена, что с тех пор он хоть чуть-чуть изменился.
   К удивлению Роззи, эти слова миссис Макгваэр сказала с теплой улыбкой. Кажется, Девлин давно очаровал суровую хозяйку пансиона.
   – Мне он показался очень достойным молодым человеком, – призналась Роззи.
   – Да, мистер Маллет очень достойный молодой человек, но все же будьте осторожнее!
   Миссис Макгваэр усмехнулась и вышла из комнаты, оставив свою новую постоялицу наедине с ее мыслями.
   Сердцеед? – удивленно подумала Роззи. Недоверчиво покачав головой, она принялась распаковывать чемодан и развешивать одежду в большом шкафу. Комната – светлая и солнечная – очень понравилась Роззи. И она в который раз за сегодняшний день порадовалась тому, что встретила Девлина. Кто знает, где бы она сейчас оказалась, если бы принялась сама искать гостиницу? Скорее всего, в шумном центре с окнами на дорогу.
   А так из окна Роззи видела совсем немного крыш и берег реки. Огненный диск солнца падал за крыши домов.
   Это прекрасная земля, подумала Роззи, прекрасная и несчастная. Я помогу ей, я сделаю все, что только в моих силах.
 
   Несколько дней Роззи по совету Девлина занималась исключительно своим наследством. Она даже успела немного познакомиться с городом, пока блуждала в поисках конторы поверенного своего дальнего родственника.
   Как оказалось, никаких проблем со вступлением в права наследования не возникло, и уже через три дня Роззи оформила все документы в магистрате.