Рейб Джейн. Рассвет новой Эры

   – Для меня не бывает слишком сыро, – утробно проквакала лягушка, и дракон ее отлично понял.
   Влажно. Тепло. Вдоволь насекомых. Чудесно.
   – Но все это началось не так давно.
   – Меньше одной луны назад, – ответила лягушка.
   – Меньше месяца, – прошептал дракон.
   – Так будет всегда, – добавила лягушка. – Вечная сырость.
   Серебряный дракон чуть приблизил к ней голову. – А что ты скажешь насчет воды?
   – Хозяйка любит воду и жару. Восхитительную жару.
   – Какая хозяйка?
   – Она вызывает дождь. Это она делает землю твердой, так что дожди остаются на поверхности, не просачиваются и никуда не убегают. Чудесные дожди.
   – Кто эта хозяйка?
   – Это я.
   Голос, произнесший последние слова, принадлежал не лягушке. Это был низкий, густой женский голосдонесшийся с москитной топи.
   – Ты вторгся на чужую территорию.
   Дракон медленно обернулся и прищурился. Вглядевшись в глубину рощицы, затянутой мхом, он увидел пару больших желтых глаз, поблескивавших у земли сквозь облако москитов.
   Серебряный дракон отполз от лягушки и приблизился к топи.
   – То, что ты здесь творишь, противоприродно и очень дурно, – наставительно произнес серебряный дракон. – Земля не должна быть такой. У тебя нет права ее менять.
   – Это моя земля, весь Новый Берег и Блотенхельм.
   Серебряный дракон просунул голову под завесу лиан, чтобы лучше разглядеть говорившую. Посреди болота возлегала черная драконица. Над затянутой камышом водой торчал лишь гребень на ее голове да виднелась пара блестящих глаз.
   Внезапно ближайшие к серебряному дракону лианы начали извиваться, как змеи. Повинуясь беззвучному приказу черной драконицы, они обхватили голову дракона, плотно прижав друг к другу его челюсти и обернувшись вокруг шеи. Из воды поднялись корни деревьев и обхватили его лапы.
   Серебряный дракон начал сопротивляться. Он был необыкновенно силен, и лианы не могли его остановить. Но в тот миг, когда он разорвал путы, из болота поднялась черная драконица и выплеснула ему в морду струю кислоты.
   Едкая жидкость, пузырясь, зашипела, и серебряный дракон свернулся в кольцо от боли и неожиданности. Драконица продолжала наступать, снова дохнув на противника кислотой, отчего чешуи на голове серебряного начали плавиться. Она ринулась вперед и ударила боком в ствол дерева. Ива застонала и, подломившись, рухнула прямо на серебряного дракона.
   Тот кинулся бежать, черная драконица пустилась вдогонку. Теперь, на свету, серебряный как следует ее разглядел. Тело ее покрывали толстые черные чешуи, переходившие, в заостренные темно-синие пластины на животе и подбородке у нее были гладкие крылья цвета ночного неба, а из гребня над узкими глазами поднимались два светлых рога, угрожающе искривленные у самых кончиков. Время от времени драконица как змея, быстро высовывала язык, и слюна с шипением капала на траву.
   Она была чуть больше серебряного дракона и в честной битве вряд ли одолела бы его, но сейчас она получила преимущество, которое стремилась сохранить. Следующая кислотная струя оросила передние лапы дракона. Тот поднялся на дыбы и, открыв пасть, приготовился мстить. Резко втянув воздух, а затем выдохнув, он выпустил струю ртути. Но черная драконица была чересчур проворна и успела кинуться вперед, под его брюхо.
   Когти и зубы неумолимой противницы пробили зеркальные чешуи, она выпустила еще один поток кислоты, который залил свежие раны. Дракон согнулся пополам, извиваясь, а черная драконица не теряла времени, чтобы прикончить его.
   – Я – Онисаблет, – прошипела она у самой его морды, а затем всадила рога прямо под его глазницы. – И это мое царство.
 
   Шесть лет спустя население Южного Эргота, островного континента протяженностью шестьсот миль с севера на юг и почти столько же с запада на восток, тоже вынуждено было испытать перемены в климате, и все из-за одного пришельца.
   На протяжении всей своей истории Южный Эргот гордился необычайно разнообразным климатом. Теперь там было постоянно холодно. Снег покрыл пустынные равнины на севере острова, окутал старые леса и горы. Луга и озера оказались под толстым слоем сверкающего льда. Глубокие воды Залива Тьмы, задохнувшись под тяжестью снега и льда, вместе с окаймлявшим их побережьем превратились в сплошной ледник. В Алгонийском Проливе и Сиррионском море появились айсберги, угрожавшие судоходству.
   Пришла зима, и пришла она навечно, и все из-за того, что дракон-правитель Южного Эргота, Геллидус, был неравнодушен к холоду. Почти целый год Геллидус перекраивал страну по своему вкусу. Особенно ему нравился глубокий слежавшийся снег, по которому можно было скользить с головокружительной скоростью. А еще он восторгался высокими сугробами, где можно было прятаться и поджидать ничего не подозревавшую жертву. Для него ледяной ветер был все равно что ласка возлюбленной, а завывающий вихрь, мчавшийся со склона горы или по замерзшему озеру, – слаще поцелуя.
   Дракон получил прозвище Фрост, что означало «мороз». Огромное белое животное с блестящей чешуей и гладкими, как промасленная кожа, крыльями, чуть голубоватыми по краям. Голову его венчал заостренный панцирь.
   Последние несколько месяцев Геллидус только тем и занимался, что менял по своему вкусу климат, поедая тех драконов, которые осмеливались ему перечить. Кроме того, он не брезговал и эльфами различных племен, хотя, чтобы насытить свое бездонное брюхо, ему приходилось глотать их целыми толпами.
   Великаны-людоеды и гоблины переселились в горы – вернее, горные пещеры и углубления, куда не смог бы пролезть огромный белый дракон. Эльфы стремились по возможности покинуть этот край. Те же, кто остался, забились по щелям, изо всех сил стараясь приспособиться к новым условиям.
   Южный Эргот перестал быть суверенным государством, где различные эльфийские племена и квалинестийцы, и сильванестийцы, и Диковатые Эльфы – могли бы жить в мире и согласии. Большинство эльфов с дрожью и рыданиями бросили свои дома и были вынуждены бежать на запад.
 
   С течением времени численность драконов на Крине существенно сократилась. Их осталось несколько десятков – все огромные, грозные, невероятно сильные, строго охранявшие свои владения. Выжили и несколько мелких драконов, в основном те, кто умел прятаться от своих больших собратьев и не желал претендовать на их территории.
   Одним из таких драконов был Бринсельдимер. Когда-то он жил в бурных водах Кровавого моря, но затем захотел владеть Димернести – подводной страной морских эльфов. Он и сам был старым морским драконом, прожившим более четырехсот лет. Сине-зеленая, чешуя дракона давно потеряла свой радужный блеск; покрытая слоем темных ракушек, она больше не топорщилась и не сверкала. На голове у него росли извилистые рога, а когда он отдыхал на дне морском, то был похож на острый коралловый риф. Драконий хвост, тонкий и гладкий, как у морской змеи, имел заостренный кончик, которым дракон часто протыкал насквозь больших рыб, а иногда даже чересчур любопытных морских эльфов.
   Бринсельдимер когда-то давно покинул северные моря из чувства самосохранения. Он хотел избежать стычек с большими драконами, переселившимися туда и начавшими отвоевывать территорию. Он боялся тех, кто был крупнее его или даже равных ему размеров. Не отличаясь особым умом и ловкостью, он не желал пасть жертвой хорошо спланированной атаки.
   А вот эльфы Димернести, обладатели голубой кожи, особой угрозы для него не представляли, да и на вкус он не находил их особенно приятными. Однако время от времени они покидали свои домики с коралловыми башенками, собирались в отряды, вооружались и шли на него стеной. Дракон глотал их, потому что не знал, что еще с ними делать.
   Те эльфы, что пытались доплыть до берега и обратиться за помощью к своим наземным собратьям из племени Сильванести, погибали, раздавленные в лепешку пятой дракона. В конце концов эльфы Димернести поняли, что им лучше не высовываться из своих домов, где они и оставались словно в тюрьме. Дракон, которого они окрестили Брином, обычно не тревожил их, если они первыми не лезли на рожон.
   Находясь в изоляции, эльфы не подозревали, что и в других концах Крина драконы захватывают земли и мучат людей, что все последние годы драконы присваивают себе огромные территории и перекраивают их по своему вкусу.
   Морские эльфы, жившие словно в карантине, не знали, что во многих других местах людям и эльфам приходится гораздо тяжелее. Они также не ведали, что Бринсельдимер без устали топил корабли, подплывавшие слишком близко к его владениям, и не допускал никаких пришельцев, следя за тем, чтобы морские эльфы оставались в своих подводных селениях. Он проглатывал и другую разумную морскую живность, в частности выдр, поскольку эльфы Димернести могли принимать их обличье.
   А еще эльфы не знали, что дракон делал все это для того, чтобы скрыть свое присутствие. Хотя Бринсельдимер был далеко не самым умным из крупных драконов Крина, он понимал, что, если не хочет стать объектом охоты своих собратьев, не должен позволить им обнаруживать его. А для этого ему требовалось держать свое присутствие у этих берегов в тайне.
 
   Через двадцать лет после того, как Малис поделилась своим секретным планом с зеленым самцом, другая огромная зеленая драконица переварила эту полезную информацию (а заодно и несчастного самца) и начала отвоевывать собственную территорию. Звали ее Бериллинтранокс, а к тому времени, как она погубила более двух десятков драконидов своим ядовитым дыханием, она также получила прозвище Зеленая Угроза.
   Ей принадлежала Харолисова Пустошь, омываемая водами Залива Ледяной Горы и Сиррионского моря. Все свои силы она тратила на то, чтобы выгонять из нор драконидов и высиживать синих и медных драконов, предпочитавших сухие земли Харолисовой Пустоши. Драконица без устали преображала свои владения, создавая благоприятную среду для лесов и рек в тех местах, где прежде росли редкие чахлые заросли сорняков.
   В конце концов она добралась до северной границы, пролегавшей вдоль Квалинестийского Леса; там она добавила к списку своих побед трех молодых латунных драконов и подкрепилась эльфийским дозором.
   Берилл постепенно увеличивалась в размерах, становилась все сильнее и воинственнее и за три года сумела завоевать земли эльфов Квалинести и стать правительницей этого края.
 
   Владения Малис включали Кендермор, Балифор, Кхур и Зеленые Равнины. Впрочем, равнинами их уже нельзя было назвать: драконица соорудила массивный горный хребет, протянувшийся с севера на юг, чтобы окружить страну кендеров. Густые леса поредели: слишком много она охотилась и чересчур рьяно перекраивала свое царство.
   Логово драконицы, Пик Малис, располагалось к югу от города, именовавшегося Устричный. Она устроила его на высоком плато, окаймленном со всех сторон острыми скалами. Там Малис встречалась с другими драконами-правителями, и они рассказывали друг другу о своих победах. Малис особенно интересовали человеческие существа, с которыми сталкивались другие драконы. Ей хотелось узнать о них все – их потребности и страсти, слабости и недостатки.
   – Наступил Век Драконов, а вовсе не Век Смертных, – шипела красная гигантша Келлендросу. Синий дракон явился сюда в ответ на ее призыв, но только из любопытства, а не из уважения. – Смертным магия не по зубам.
   – Зато нам она вполне по силам, – перебил ее Келлендрос. – Мысами рождены магией, и потому нас она никогда не покинет. Наоборот, мы становимся все сильнее.
   Синий дракон внимательно смотрел на нее, словно изучая. На секунду Малис заподозрила, что он догадывается, кто именно посеял рознь между драконами. А вдруг он знает, что драконам совсем ненужно убивать друг друга или драконидов, чтобы сохранить магическую силу и утвердить свою власть на Крине? По мнению Малис, Скай был умен, но не настолько, чтобы раскусить ее. Нет, не может быть, чтобы он обо всем догадался.
   – Настало время нанести удар, – тихо прорычала драконица, – пока люди слабы и не могут нам противостоять. Сейчас они не смогут победить нас, как сделали это несколько десятилетий назад. Мы обязаны поработить их.
   Келлендрос продолжал внимательно вглядываться, в нее несколько секунд. Наконец он кивнул огромной головой.
   – Настало время нанести удар, – согласился он.

Совет магов

   – О чем ты думаешь? – раздался за спиной Палина тихий женский голос. Он в это время стоял у окна и смотрел куда-то вдаль, за пределы Вайретского Леса.
   – Пытаюсь отгадать, чем ты занималась в этот чудесный день, Аша.
   – Ты ужасный лгун, муж мой. – Она опустила нежную руку ему на плечо, и он медленно повернулся к ней.
   Три десятка лет, миновавшие после Войны с Хаосом, почти не сказались на Аше Маджере. Ее длинные волосы по-прежнему блестели и не изменили цвета с того дня, когда она впервые увидела Палина. Фигура была все такой же стройной и кружила головы мужчинам вдвое ее моложе. А если на лице и появилось несколько морщин, то лишь около золотистых глаз, и заметны они становились, только когда Аша улыбалась.
   Хотя в последнее время улыбаться ей доводилось не часто. Она знала, что Палин встревожен. Он почти перестал спать. К нему вернулись прежние кошмары, и он часто просыпался весь в поту, но говорить об этом отказывался.
   Возраст и заботы наложили свой отпечаток на внешность Палина Маджере: в его длинных, доходивших до плеч каштановых волосах появились серебряные пряди. Прожитые годы отложились морщинами на лбу и красивом лице и слегка замедлили его походку. Однако годам не удалось сгорбить Палина или притупить его ум, и решительности в нем тоже не убавилось.
   Палину было за пятьдесят. Он по-прежнему носил длинные одежды цвета слоновой кости – носил с того самого дня, когда его выбрали главой Ложи Белых Одежд. Он до сих пор часто вспоминал дядю Рейстлина, самого могущественного мага Ложи Черных Одежд, когда-либо ступавшего по земле Крина.
   Теперь, когда магия исчезла – и, видимо, навсегда, – Палина терзали разочарование и чувство собственной ненужности. Последние четыре года он исполнял обязанности главы Совета Магов, но ничего не изменилось. Маги не могли сотворить даже простейших чудес, и в их распоряжении имелось всего лишь несколько волшебных предметов. Эльфы Квалинести крайне нуждались в каком-нибудь магическом средстве, чтобы противостоять могущественной драконице – повелительнице драконов Берилл, а чародеи ничего не могли им предложить.
   – О чем ты на самом деле думаешь? – не отступала от своего Аша.
   Палин протянул руку и намотал на палец прядь ее мягких волос. Потом он отпустил локон и дотронулся до лица Аши. Этим утром от нее пахло сиренью, и он глубоко вдохну сладостный аромат.
   – Я думал о драконах, – наконец произнес он.
   – Ты всегда думаешь о драконах.
   – В последнее время мне трудно думать о чем-либо ином. Я должен что-то предпринять, прежде чем положение ухудшится. Но просто ума не приложу, что я могу сделать. Как мы с другими чародеями ни старались, результата никакого, и усилий наших никто не заметил.
   Аша отступила и уперлась кулачками в. бока. – Я тоже боюсь драконов, Палин Маджере. Но ты не можешь отвечать за судьбу Крина. В последнее время ты почти не спишь. И ранним утром, и поздно ночью все думаешь, изучаешь. Я за тебя волнуюсь.
   – Со мной все нормально.
   – Скоро будет не нормально, если ты и впредь намерен так жить.
   – Мне многое нужно успеть. Недавно я открыл, как…
   – Что бы это ни было, на один день ты можешь отложить свои дела, – настаивала Аша. – Всего один день. Мы пообещали отобедать с нашими детьми. А о внуках ты забыл? Мы ведь дали слово. А завтра ты сможешь…
   Палин поморщился:
   – Я хочу их видеть. Правда хочу, – начал он, в его голосе послышалось смятение. – Но нам придется пообедать очень быстро. И, к сожалению, за стол мы сядем поздно. Сегодня мне предстоит одно неотложное дело.
   – Палин! – возмутилась жена.
   – Палин, прозвучал чей-то низкий голос, мы готовы.
   Аша поджала губы и уставилась на мужа.
   – Если бы только мне не приходилось делить тебя с драконами и этой Башней, – слегка раздраженно произнесла она, – если бы только не нужно было делить тебя с теми… людьми. – Она указала пальцем за плечо, туда, где стоял мужчина в серебристых одеждах, пряча лицо под капюшоном.
   Палин нежно заключил жену в объятия:
   – Это ведь я созвал Совет. Они пришли, потому что я попросил их. – Он коснулся губами ее лба. – Мне нужно идти.
   Они собрались в. зале на самом верху Вайретской Башни. Палин занял место во главе длинного стола из черного дерева. Клонившееся к закату солнце тепло поблескивало на отполированной столешнице.
   По правую руку от Палина восседал маг в серебристых одеждах, который выглядел лет на тридцать, немного старше сына Палина, Алина. Но Палин подозревал, что на самом деле этому магу больше лет, чем ему самому. Из широких рукавов чародея высовывались руки в черных перчатках, он водил пальцами по завиткам на столешнице. Капюшон был отброшен, открывая безукоризненно гладкое лицо.
   – А я надеялся, Маджере, что на ваше приглашение откликнется больше кудесников, – произнес он. – Ведь этот Совет вполне может оказаться последним.
   Все знали его как Хозяина Башни. Он был не только Хранителем Вайретской Башни, но еще и таинственной личностью. Никто не мог вспомнить, что видел его до Войны с Хаосом.
   – Некоторые сослались на срочные дела, другие заявили, что у них просто нет возможностей добраться сюда, – произнес человек, сидевший слева от Палина. Его звали Темным Чародеем. Невозможно было понять, кому принадлежит голос – мужчине или женщине, – поскольку он звучал из-под металлической маски с прорезями для глаз, закрывавшей все лицо. Говоривший был худощав, одет во все черное. Капюшон словно проглотил бесстрастное металлическое лицо, выглядывавшее из глубины. – Но я полагаю, остальные чародеи не прибыли потому, что потеряли веру в еще остающиеся у нас магические силы. Такое впечатление, что больше никто не изучает магию. Ученики стали редкостью. И драконы уничтожили заклинателей, осмелившихся им противостоять.
   – Мне кажется, мы все запуганы драконами, Заявил Палин.
   – Ничего удивительного, – кивнул Хозяин Башни.
   – Тогда наш Совет не имеет никакого смысла – Темный Чародей отодвинулся от стола так, что ножки стула заскрипели по каменному полу. Я сомневаюсь, что драконов можно остановить. У нас, во всяком случае, нет средств этого добиться.
   – Но драконов осталось так мало. По крайней мере по сравнению с тем, сколько их было до Войны с Хаосом… и до того, как они начали истреблять друг друга, – проговорил Хозяин.
   – Готов поспорить, их так называемая Битва подходит к концу, – подал голос Темный Чародей. Сгорбленные плечи мага выдавали его преклонный возраст и, быть может, отчаяние. – Но те, кто уцелел и с кем нам теперь приходится иметь дело, самые хитрые. Смертоносные. Возможно, непобедимые.
   Палин вздохнул и молча взглянул на своих собеседников.
   – Вас снова посетили видения, – догадался Хозяин.
   – Огромный синий дракон, которого я видел в своих снах, тот же самый, что и раньше. Наверняка это Келлендрос, – сказал Палин. – Если бы кто-то не разрушил Башню Высшего Волшебства, 'дракон ее захватил бы вместе со всеми заговоренными вещами, хранившимися внутри, и натворил бы неизвестно чего. Может быть, сегодня уже не было бы никакого Палантаса.
   – Да, несомненно, дракон мог бы воспользоваться магией Башни, обратив ее против кого-нибудь, согласился Хозяин.
   – А вы в своих снах не видели красную драконицу, что живет на востоке… Малистрикс? Или другого какого дракона? – тихо поинтересовался Темный Чародей.
   Палин покачал головой:
   – Нет, только синего. – Он глубоко вздохнул и провел рукой по волосам. – Он где-то рядом с Палантасом, но к городу не приближается уже тридцать лет, с того самого дня, когда была разрушена Башня. Но до тех пор, пока я не разберусь в своих видениях и не пойму, что задумал дракон, давайте обсудим другие неотложные дела.
   – Вы хотите, чтобы мы поговорили о вашем открытии, Маджере? – спросил Хозяин.
   – Да. Полагаю, оно может помочь в нашей борьбе с драконами. – Палин поднялся, опершись руками о стол. – Кажется, мне удалось овладеть магическими заклинаниями.
   – Разве такое возможно? – В голосе Темного Чародея послышалось недоверие.
   – Я непрестанно думал о том, как бы вернуть на Крин магию. Не хотелось верить, что она исчезла навсегда. А потом, в один прекрасный день, меня осенило: что если я, именно я смогу этого добиться… если магия лишь на время исчезла из нашей жизни?
   – Мы все желали того же. Мы все пытались, сказал Хозяин.
   – Да, но мы всего лишь пытались творить волшебство, прибегая к давно известным нам всем приемам. А Крин за последние тридцать лет очень изменился. Мы все время применяли приемы Высшего Волшебства, подаренные нам Богами тысячу лет тому назад, но этих Богов с нами больше нет, как нет и их помощи. Поэтому нам, конечно, не удастся использовать магию Крина, применяя старые привычные способы.
   – Магия Крина, – закивал Темный Чародей. – Вот именно! Она все еще здесь, в нашем мире, природная магия, которая пронизывает Кринн, магия самого Крина.
   – А как к ней прибегнуть без записанных в книгах или выученных наизусть заклинаний? – спросил Хозяин Башни, подавшись вперед.
   – Найдите иной, новый способ! – с жаром проговорил Палин.
   Его собеседников, казалось, обидели эти слова, и они оба откинулись на спинки стульев.
   – Я имел в виду, что вы должны проникнуть в магию Крина своим путем, создать собственные неповторимые заклинания, – тихо пояснил Маджере.
   – Если магию чувствуешь, твои заклинания всегда будут неповторимыми и действенными, – заметил Темный Чародей несколько резковато, что удивило Палина.
   Все трое смотрели друг на друга несколько минут, ничего не говоря, и только ветер свистел на крутой лестнице, которая вела в зал.
   – Эта новая магия, о которой вы говорите, никогда не сравнится по своей силе с прежним волшебством, – с сожалением заметил Хозяин.
   Палин неохотно согласился:
   – Ваша правда, она не такая действенная, по крайней мере сейчас.
   В зале снова повисла тишина.
   – А что если попробовать извлечь энергию из магических артефактов для усиления заклинания? предложил Темный Чародей.
   Палин улыбнулся и закивал, теперь его идея казалась ему еще более убедительной. Но улыбка его померкла, когда он увидел обеспокоенное выражение лица Хозяина Башни.
   – Если удастся поддержать заклинание, истощив силу магического артефакта, то никто не должен будет узнать об этом.
   Палин бросил на него недовольный взгляд;
   – Как можно такое хранить в тайне!
   – Можно! – возразил Хозяин. – Сохранить тайну – самое лучшее. А вы что предлагаете, Маджере, – открыто объявить сезон охоты за самыми ценными реликвиями Ансалона? У нас всего лишь родилась идея. Кто знает, сработает ли она? А вы что скажете?
   – А мне нужно немного подумать, – спокойно заявил Темный Чародей.
   Палин тяжело опустился на стул.
   – Давайте теперь сосредоточимся на том, что мы можем сделать.
   – Вот это правильно, – сказал Темный Чародей. – Эта новая магия должна явиться для драконов совершенной неожиданностью. Я предлагаю разработать нападение на Берилл.
   – Ваше рвение похвально, но вам не кажется, что нужно для начала научиться творить заклинания? – спросил Хозяин.
   – у эльфов труднейшее положение. Это одна из причин того, почему мы здесь собрались, – ответил Темный Чародей.
   Обсуждение затянулось до позднего вечера, и все сроки, в которые Палин мог успеть на обед к своим детям, в конце концов миновали. Аша отправилась туда одна, шепча, что все понимает и что Линша и Алин тоже поймут.
 
   В ту ночь Палин так и не заснул. Его бессонница была вызвана скорее приподнятостью духа, чем тревогой. Хозяин Башни объявил, что их собрание является Последним Советом Магов, и велел Палину распустить все прежние Ложи и открыть школу для обучения новому волшебству. А еще на Совете было ращено, что, поскольку у них недостаточно сил для уничтожения Берилл, они попытаются ее прогнать. От того, удастся ли им победить зеленую драконицу, зависело будущее всего народа эльфов.
   Наконец у Палина появилась возможность хоть что-то предпринять. Его переполняла не только радость, но и чувство одиночества, усиленное сознанием огромной ответственности. Куда подевались все добрые драконы? Где латунные и бронзовые, золотые и серебряные, где, наконец, медные драконы? Где те, кто в прошлом всегда помогал людям?
   Палин мысленно перенесся на несколько десятилетий назад, во времена Войны с Хаосом. Он сам видел, как синие драконы летели рядом с золотыми, некоторые с рыцарями на спинах, другие без них, и все они были объединены под одним знаменем. Да и не было тогда, насколько помнил Палин, никаких злых драконов. Были только драконы-войны, сражавшиеся ради спасения Крина. В той войне погибло больше людей, чем драконов. Соламнийские Рыцари и Рыцари Такхизис, сражаясь боко бок, позабыли о данной ими когда-то присяге. А когда битве пришел конец, павших рыцарей, прежних врагов, похоронили рядом в могиле как героев.