Страница:
Ричард Пол Эванс
Майкл Вэй. Арестант камеры 25
Richard Paul Evans
Michael Vey: The Prisoner of Cell 25
Печатается с разрешения автора и литературных агентств Sterlington Literistic, Inc. и Andrew Nurnberg
Школа перевода В. Баканова
Copyright © Richard Paul Evans, 2011
© А. Петрушина, перевод на русский язык, 2013
© ООО «Издательство АСТ», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Michael Vey: The Prisoner of Cell 25
Печатается с разрешения автора и литературных агентств Sterlington Literistic, Inc. и Andrew Nurnberg
Школа перевода В. Баканова
Copyright © Richard Paul Evans, 2011
© А. Петрушина, перевод на русский язык, 2013
© ООО «Издательство АСТ», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Посвящается Майклу
Часть первая
1. Пауки и сено
– Последних двух нашли? – раздраженно поинтересовался невидимый собеседник противным дребезжащим голосом.
– Нет, – ответил в трубку элегантно одетый мужчина, – пока нет. Действовать приходится осторожно, чтобы не вызвать лишних подозрений. Но мы почти у цели.
– Почти? – переспросил голос.
– Слушайте, в мире миллиард детей, искать среди них двоих – всё равно что искать иголку в стоге сена!
– Предлагаете передать ваши слова совету директоров?
– Я предлагаю напомнить, что именно с моей помощью уже найдены пятнадцать человек из семнадцати. За поимку оставшихся назначено миллионное вознаграждение. Пауки обшаривают Всемирную Паутину, обрабатывается куча документов, всё с единственной целью – определить местонахождение объектов. Рано или поздно мы их найдем, либо они угодят в наши ловушки. Это лишь вопрос времени.
– Время как раз поджимает, – отрезал голос. – Чем они старше, тем хуже поддаются внушению.
– Мне ли не знать… – мужчина постучал колпачком рубиновой ручки по столу, – но методика пока сбоев не давала. В крайнем случае для особо непокорных всегда есть камера номер двадцать пять.
Повисла долгая пауза. Наконец голос в трубке глухо произнёс:
– Верно. Всегда есть камера номер двадцать пять.
– Нет, – ответил в трубку элегантно одетый мужчина, – пока нет. Действовать приходится осторожно, чтобы не вызвать лишних подозрений. Но мы почти у цели.
– Почти? – переспросил голос.
– Слушайте, в мире миллиард детей, искать среди них двоих – всё равно что искать иголку в стоге сена!
– Предлагаете передать ваши слова совету директоров?
– Я предлагаю напомнить, что именно с моей помощью уже найдены пятнадцать человек из семнадцати. За поимку оставшихся назначено миллионное вознаграждение. Пауки обшаривают Всемирную Паутину, обрабатывается куча документов, всё с единственной целью – определить местонахождение объектов. Рано или поздно мы их найдем, либо они угодят в наши ловушки. Это лишь вопрос времени.
– Время как раз поджимает, – отрезал голос. – Чем они старше, тем хуже поддаются внушению.
– Мне ли не знать… – мужчина постучал колпачком рубиновой ручки по столу, – но методика пока сбоев не давала. В крайнем случае для особо непокорных всегда есть камера номер двадцать пять.
Повисла долгая пауза. Наконец голос в трубке глухо произнёс:
– Верно. Всегда есть камера номер двадцать пять.
2. Начало
Сроду не искал приключений на свою пятую точку; приключения неизменно находили меня сами.
Меня зовут Майкл Вэй. История, которую я собираюсь поведать, странная, очень странная, но это история моей жизни. С виду я ничем не отличаюсь от сверстников. Пройдёшь мимо – не заметишь. Обычный подросток, как и вы, учусь в школе, где надо мной точно так же измываются хулиганы. Правда, в отличие от вас я живу в Айдахо. Только не спрашивайте, в каком штате находится Айдахо. С недавнего времени Айдахо и есть штат, хотя многие об этом понятия не имеют. Собственно, поэтому мы с мамой и переехали сюда – чтобы нас не отыскали. Впрочем, не буду забегать вперед.
От остальных меня отличает ещё кое-что – синдром Туретта, о котором вы знаете даже меньше, чем про Айдахо. В фильмах больные синдромом Туретта либо жутко сквернословят, либо лают как собаки. У настоящих больных совершенно другие симптомы. Лично я очень часто моргаю, а когда волнуюсь, начинаю корчить рожи и как будто громко сглатывать. Иногда до боли дерёт горло. Иногда в меня тычут пальцем и смеются. Короче, приятного мало, но поверьте, есть вещи пострашнее синдрома Туретта. Например, когда папа умирает от сердечного приступа, а вам всего восемь. Это куда хуже. До сих пор не могу прийти в себя, и не факт, что когда-нибудь смогу.
Ну и последнее – у меня есть тайна. Из-за неё нам и пришлось перебраться в Айдахо. Тайна настолько жуткая, что способна напугать любого до одури, но раз уж я начал рассказывать, то надо рассказывать до конца.
Меня зовут Майкл Вэй. История, которую я собираюсь поведать, странная, очень странная, но это история моей жизни. С виду я ничем не отличаюсь от сверстников. Пройдёшь мимо – не заметишь. Обычный подросток, как и вы, учусь в школе, где надо мной точно так же измываются хулиганы. Правда, в отличие от вас я живу в Айдахо. Только не спрашивайте, в каком штате находится Айдахо. С недавнего времени Айдахо и есть штат, хотя многие об этом понятия не имеют. Собственно, поэтому мы с мамой и переехали сюда – чтобы нас не отыскали. Впрочем, не буду забегать вперед.
От остальных меня отличает ещё кое-что – синдром Туретта, о котором вы знаете даже меньше, чем про Айдахо. В фильмах больные синдромом Туретта либо жутко сквернословят, либо лают как собаки. У настоящих больных совершенно другие симптомы. Лично я очень часто моргаю, а когда волнуюсь, начинаю корчить рожи и как будто громко сглатывать. Иногда до боли дерёт горло. Иногда в меня тычут пальцем и смеются. Короче, приятного мало, но поверьте, есть вещи пострашнее синдрома Туретта. Например, когда папа умирает от сердечного приступа, а вам всего восемь. Это куда хуже. До сих пор не могу прийти в себя, и не факт, что когда-нибудь смогу.
Ну и последнее – у меня есть тайна. Из-за неё нам и пришлось перебраться в Айдахо. Тайна настолько жуткая, что способна напугать любого до одури, но раз уж я начал рассказывать, то надо рассказывать до конца.
3. Чирей на жопе
Думаю, начать стоит с кабинета мистера Дэллстрома, хотя бывать в самом кабинете ой как не стоит. Мистер Дэллстром – директор средней школы города Меридиан, где я числюсь учеником девятого класса. По-моему, девятый класс – редкостная жопа, хуже просто не бывает, а кабинет директора – здоровый гнойный чирей на этой самой жопе. Вот сейчас я сижу там и часто-часто моргаю.
Сказать, что я на дух не выношу мистера Дэллстрома, значит констатировать факт вроде «без кислорода человек умрёт» или «рисовые шарики – самая вкусная еда». В нашей школе мистера Дэллстрома на дух не переносит никто. Зато руководительница хорового кружка мисс Дункан директора просто обожает, держит его фотографию на столе и умилённо на неё пялится, а когда Дэллстром выступает по школьному радио, лупит указкой по пюпитру, чтобы мы не шумели. После каждого такого выступления мисс Дункан, вся красная и потная, принимается вещать о том, как нам повезло пробираться сквозь непролазные дебри средней школы под чутким руководством столь ревностного блюстителя государственной системы образования.
Мистер Дэллстром – лысый дрищ с огромным пузом. Представьте себе беременного Авраама Линкольна без бороды и соломенного цвета накладкой вместо шляпы. Представили? Вот именно так и выглядит наш директор. Плюс он жутко старый, как динозавр. С виду дашь лет сто, если не больше.
В пятом классе учитель рассказывал, что существует два типа директоров. Директор-мучитель, который вызывает подчинённых на ковёр, орёт и командует, и директор-приятель – тот, кто работает в школе и наставляет на путь истинный. Вопреки логике мистер Дэллстром попадает под первую категорию.
Уже второй раз за месяц я оказываюсь в его кабинете из-за того, что подвергся очередной порции издевательств со стороны других учеников. Дэллстром – большой любитель вместо виновников наказывать жертв.
– Если не ошибаюсь, мистер Вэй, вы попадаете сюда второй раз за месяц, – процедил он, разглядывая меня из-под опущенных век. – Верно?
Забыл сказать: мистер Дэллстром любит не только карать невиновных, но и задавать вопросы, заранее зная ответ. Для меня всё время загадка – отвечать ему или нет. Если мы оба знаем ответ, то какой смысл?
Но ближе к делу. Сыр-бор разгорелся из-за того, что Джек Фрайнс вместе с компашкой второй раз за месяц заперли меня в шкафчике. Правда, на сей раз вверх тормашками. Я едва не окочурился, прежде чем меня вытащил сторож и отволок в кабинет директора.
Джеку Фрайнсу семнадцать. Он регулярно оставался на второй год, поэтому до сих пор торчит в девятом классе, хотя успел получить права, купить машину, отрастить усы и сделать татуировку. Сам себе выбрал прозвище: Шакал. Тут и добавить нечего. Джек и шакал – братья по разуму, оба охотятся на слабых. У Джека бицепсы размером со спелые флоридские апельсины. Пользуется он ими без стеснения, даже с огромным удовольствием. Вместе с парочкой друзей-отморозков, Митчеллом и Уэйдом, Фрайнс регулярно смотрит бои без правил, а ещё занимается джиу-джитсу в спортзале неподалеку от школы и мечтает попасть в Октагон и там дубасить людей за деньги.
– Верно? – повторил Дэллстром, продолжая сверлить меня глазами.
Моргнув раз двадцать, я наконец решился открыть рот.
– Но, сэр, я не виноват… Меня запихнули в шкафчик вверх ногами.
Директора моё заявление нисколько не впечатлило.
– Они трое такие здоровые, эти ребята, – не сдавался я. – Очень здоровые.
Мои надежды на сочувствие и понимание разбились об убийственный взгляд, которым славился Дэллстром. Как бы получше объяснить… В прошлой четверти мы проходили греческую мифологию, и там был рассказ про Медузу Горгону – женщину, способную взглядом превращать людей в камень. Вот тогда до меня дошло! Возможно, причина в синдроме Туретта, но прямо на уроке я выдал: «Похоже, Медуза – прапрапрапрабабушка нашего мистера Дэллстрома!»
Смеялись все, кроме мистера Дэллстрома – приспичило ему в этот момент заявиться в класс!.. В качестве наказания меня целую неделю оставляли в школе после занятий. Впрочем, я не слишком расстроился – сидя в пустой школе, точно не нарвёшься на Джека с компашкой. По непонятной причине их сроду не наказывали. А вот меня за выходку на уроке мистер Дэллстром сразу зачислил в отъявленные хулиганы.
– Мистер Вэй, невозможно запереть человека, не заручившись его согласием, – произнёс Дэллстром. В устах директора школы глупость несусветная. – Похоже, вы не особо сопротивлялись.
Отлично! А шарахни меня молния, виноват тоже я? Типа, добровольно подставился?
– Сэр, я пытался…
– Значит, недостаточно пытались! Ну и кто из учеников якобы насильно засунул вас в шкафчик? – Он склонил голову набок, пальцы нетерпеливо теребили ручку. Словно зачарованный, я следил за её колебательной траекторией. – Их имена, мистер Вэй! Я жду.
Естественно, я не собирался ничего говорить. Во-первых, любому дураку, включая директора, было ясно, кто это сотворил, потому что Джек Фрайнс засовывал в шкафчики младшеклассников чаще, чем учебники. Ну а во-вторых, стучать на Джека – чистой воды самоубийство. Поэтому я молча смотрел на мистера Дэллстрома и моргал без остановки.
– Прекращайте кривляться и отвечайте на вопрос.
– Не могу, – кое-как выдавил я.
– Не можете или не хотите?
«На ваше усмотрение», – подумал я, а вслух сказал:
– Простите, я забыл.
– Какая неприятность… – Продолжая по-змеиному щуриться, Дэллстром бросил теребить ручку и положил её на стол. – Вы меня сильно разочаровали, мистер Вэй. Придётся наказать вас одного. Четыре недели продлёнки. Полагаю, вам известно, куда идти после занятий?
– Да, сэр, известно. В столовую.
– Хорошо. Тогда не заблудитесь.
Как я уже говорил, мистер Дэллстром обожает карать невиновных. Сейчас он расписался в объяснительной записке и вручил её мне.
– Отдадите учителю. Всё, мистер Вэй, свободны.
– Спасибо, сэр, – промямлил я, не вполне понимая, за что благодарю.
Прикрыв дверь директорского кабинета, я медленно брёл по длинному вестибюлю вдоль ярких плакатов, выполненных преданными участниками Клуба любителей баскетбола. На плакатах красовались призывы вроде «Вперёд, Воины!», «Порвём Викингов!» и тому подобное.
Забрав из шкафчика рюкзак, я вошёл в класс.
Учитель биологии мистер Полсен, лысеющий коротышка с густыми бровями и внушительным зачёсом, прервал лекцию на полуслове.
– Решили почтить нас своим присутствием, мистер Вэй?
– Извините, директор вызывал. – Я протянул Полсену объяснительную, которую тот взял не глядя.
– Присоединяйтесь, – велел он. – Мы повторяем материал для завтрашней контрольной.
Под любопытствующие взгляды всего класса я добрался до своей парты на предпоследнем ряду и сел. Парту напротив занимал Осьтин Лисс – мой лучший друг и по совместительству самый умный парень во вселенной. Имя Осьтин смахивает на европейское, только европейских корней у нашего вундеркинда нет. Мама хотела назвать его в честь техасского города Остин, где он родился, но умудрилась ошибиться на одну букву. Я вообще подозреваю, что Осьтин – приёмный ребенок. Как-то слабо верится, что у абсолютно безграмотной женщины, неспособной даже правильно написать название родного города, мог родиться такой умный сын… Впрочем, невзирая на отсутствие образования, мама Осьтина мне нравилась. Нравился её техасский акцент и привычка называть всех подряд «милый», которая вопреки логике нисколько не раздражала. Кроме того, специально для меня миссис Лисс держала в буфете лакричные леденцы, зная, как сильно я люблю конфеты, а моя мама их не покупает.
В отличие от меня Осьтина никогда не запихивали в шкафчик. Наверное, из-за габаритов. Над ним Джек с компашкой издевались по-другому, однажды вообще стянули штаны. Короче, унизили по полной программе.
– Дэллстром сильно зверствовал? – шёпотом спросил Осьтин.
– Вообще жесть! – шепнул я в ответ.
Сидящая слева Тейлор Ридли вдруг повернулась и послала мне ослепительную улыбку.
Тейлор – чирлидер, выступает в группе поддержки и считается одной из первых красоток школы Меридиан. По мне, так она красавица всех времён и народов. Потрясающее лицо – хоть сейчас на обложку модного журнала, светло-русые волосы и огромные карие глаза цвета кленового сиропа. Раз уж решил писать начистоту, то признаюсь сразу – в Тейлор я втрескался с первой секунды, как только увидел, а спустя пару часов понял, что разделил судьбу всего мужского населения школы.
Ко мне Тейлор относилась с неизменной симпатией. Поначалу я вообразил, что действительно ей нравлюсь, но, как выяснилось, у неё просто такая натура – относиться с симпатией ко всем без исключения. Да и сложись всё иначе, толку бы не было. Выше головы не прыгнешь. Тейлор – птица высокого полета, куда уж мне… Поэтому я хранил свои чувства в строжайшем секрете, скрывал даже от Осьтина, хотя привык делиться с ним самым сокровенным. Некоторые желания настолько бредовые, что язык не поворачивается их озвучить.
Тем не менее от любого знака внимания со стороны Тейлор мой нервный тик проявлялся с утроенной силой. Хотелось моргать без остановки. Типичная реакция на стресс у больных синдромом Туретта. С трудом контролируя движения век, я поудобней расположился за партой и достал из рюкзака учебник биологии.
Нервный тик – это отдельная песня. Если очень постараться, его вполне реально отсрочить, но рано или поздно он вернётся. Это как сильный зуд. Какое-то время терпишь, а потом, когда сдерживаться уже не выходит, принимаешься неимоверно чесаться. На случай, когда совсем невтерпёж, у меня припасены специальные уловки. Допустим, уронить карандаш на пол. Пока поднимешь, успеваешь проморгаться и погримасничать. Одноклассники, правда, на меня косятся и наверняка считают раззявой. Правильно, как ещё назвать человека, который иногда роняет карандаш раз по пять за урок? Сегодня, совершенно выбитый из колеи Дэллстромом, Джеком и Тейлор, я мигал, словно заевшая неоновая вывеска.
– Итак, ребята, – продолжал Полсен, – возвращаемся к теме электричества в теле. Как говорил выдающийся американский поэт Уолт Уитмен, «О теле электрическом я пою». Кто скажет, какую роль для тела играет электричество?
Он мрачно сверлил глазами притихший класс.
– Нет желающих? Напоминаю, завтра контрольная.
– Электричество регулирует работу сердца, – пискнула сидящая за первой партой девочка с брекетами.
– Неплохо, – кивнул Полсен. – Дальше?
Тейлор подняла руку.
– Электричество подаёт сигнал в нервы и стимулирует мыслительный процесс.
– Отлично, мисс Ридли. А откуда появляется электричество? – Полсен обвёл взглядом аудиторию. – Где его источник? Смелее, ребята, смелее!
Вот оно, началось! Добровольцев нет. Теперь будут спрашивать самых безнадежных.
– Ваш вариант, мистер Моррис.
– Из батареек?
Все в классе засмеялись.
– Блестяще! – Полсен покачал головой. – Из батареек. В таком случае, мистер Моррис, ваши следует срочно менять. Мистер Вэй, тот же вопрос – откуда берётся электричество?
Я нервно сглотнул и предположил:
– Из электролитов?
– Ну, если вы электрический угорь, то именно оттуда.
Снова раздался дружный смех. Тейлор посмотрела на меня сочувственно.
Пришлось ронять карандаш.
В этот момент руку поднял Осьтин.
– Прошу, мистер Лисс. Просветите нас.
Осьтин распрямил плечи с видом профессора, собирающегося прочесть целую лекцию. Собственно, так оно и вышло.
– Человеческое тело вырабатывает электрический ток посредством химических реакций в нервах. Данный процесс носит название биоэлектрогенез. При передаче нервного сигнала ионы калия высвобождаются из нервных клеток, уступая место ионам натрия. Небольшое различие в заряде ионов создает дисбаланс ионной концентрации снаружи и внутри нервной клетки, стимулируя тем самым возникновение электрического разряда в организме.
– Браво, мистер Лисс! – похвалил Полсен. – Гарвард, встречай своего героя! Для тех, кто не в курсе, о чём речь, записываю на доске. Био-электро-генез.
Дождавшись, когда учитель отвернётся, Осьтин наклонился ко мне и зашептал:
– Чем там кончилось с директором? Джека накажут?
– Нет, наказали меня.
– Тебя? – удивился Осьтин. – За то, что чуть не помер в том шкафчике?
– Ага.
– Ну Дэллстром и олень!
– Не то слово!
Сказать, что я на дух не выношу мистера Дэллстрома, значит констатировать факт вроде «без кислорода человек умрёт» или «рисовые шарики – самая вкусная еда». В нашей школе мистера Дэллстрома на дух не переносит никто. Зато руководительница хорового кружка мисс Дункан директора просто обожает, держит его фотографию на столе и умилённо на неё пялится, а когда Дэллстром выступает по школьному радио, лупит указкой по пюпитру, чтобы мы не шумели. После каждого такого выступления мисс Дункан, вся красная и потная, принимается вещать о том, как нам повезло пробираться сквозь непролазные дебри средней школы под чутким руководством столь ревностного блюстителя государственной системы образования.
Мистер Дэллстром – лысый дрищ с огромным пузом. Представьте себе беременного Авраама Линкольна без бороды и соломенного цвета накладкой вместо шляпы. Представили? Вот именно так и выглядит наш директор. Плюс он жутко старый, как динозавр. С виду дашь лет сто, если не больше.
В пятом классе учитель рассказывал, что существует два типа директоров. Директор-мучитель, который вызывает подчинённых на ковёр, орёт и командует, и директор-приятель – тот, кто работает в школе и наставляет на путь истинный. Вопреки логике мистер Дэллстром попадает под первую категорию.
Уже второй раз за месяц я оказываюсь в его кабинете из-за того, что подвергся очередной порции издевательств со стороны других учеников. Дэллстром – большой любитель вместо виновников наказывать жертв.
– Если не ошибаюсь, мистер Вэй, вы попадаете сюда второй раз за месяц, – процедил он, разглядывая меня из-под опущенных век. – Верно?
Забыл сказать: мистер Дэллстром любит не только карать невиновных, но и задавать вопросы, заранее зная ответ. Для меня всё время загадка – отвечать ему или нет. Если мы оба знаем ответ, то какой смысл?
Но ближе к делу. Сыр-бор разгорелся из-за того, что Джек Фрайнс вместе с компашкой второй раз за месяц заперли меня в шкафчике. Правда, на сей раз вверх тормашками. Я едва не окочурился, прежде чем меня вытащил сторож и отволок в кабинет директора.
Джеку Фрайнсу семнадцать. Он регулярно оставался на второй год, поэтому до сих пор торчит в девятом классе, хотя успел получить права, купить машину, отрастить усы и сделать татуировку. Сам себе выбрал прозвище: Шакал. Тут и добавить нечего. Джек и шакал – братья по разуму, оба охотятся на слабых. У Джека бицепсы размером со спелые флоридские апельсины. Пользуется он ими без стеснения, даже с огромным удовольствием. Вместе с парочкой друзей-отморозков, Митчеллом и Уэйдом, Фрайнс регулярно смотрит бои без правил, а ещё занимается джиу-джитсу в спортзале неподалеку от школы и мечтает попасть в Октагон и там дубасить людей за деньги.
– Верно? – повторил Дэллстром, продолжая сверлить меня глазами.
Моргнув раз двадцать, я наконец решился открыть рот.
– Но, сэр, я не виноват… Меня запихнули в шкафчик вверх ногами.
Директора моё заявление нисколько не впечатлило.
– Они трое такие здоровые, эти ребята, – не сдавался я. – Очень здоровые.
Мои надежды на сочувствие и понимание разбились об убийственный взгляд, которым славился Дэллстром. Как бы получше объяснить… В прошлой четверти мы проходили греческую мифологию, и там был рассказ про Медузу Горгону – женщину, способную взглядом превращать людей в камень. Вот тогда до меня дошло! Возможно, причина в синдроме Туретта, но прямо на уроке я выдал: «Похоже, Медуза – прапрапрапрабабушка нашего мистера Дэллстрома!»
Смеялись все, кроме мистера Дэллстрома – приспичило ему в этот момент заявиться в класс!.. В качестве наказания меня целую неделю оставляли в школе после занятий. Впрочем, я не слишком расстроился – сидя в пустой школе, точно не нарвёшься на Джека с компашкой. По непонятной причине их сроду не наказывали. А вот меня за выходку на уроке мистер Дэллстром сразу зачислил в отъявленные хулиганы.
– Мистер Вэй, невозможно запереть человека, не заручившись его согласием, – произнёс Дэллстром. В устах директора школы глупость несусветная. – Похоже, вы не особо сопротивлялись.
Отлично! А шарахни меня молния, виноват тоже я? Типа, добровольно подставился?
– Сэр, я пытался…
– Значит, недостаточно пытались! Ну и кто из учеников якобы насильно засунул вас в шкафчик? – Он склонил голову набок, пальцы нетерпеливо теребили ручку. Словно зачарованный, я следил за её колебательной траекторией. – Их имена, мистер Вэй! Я жду.
Естественно, я не собирался ничего говорить. Во-первых, любому дураку, включая директора, было ясно, кто это сотворил, потому что Джек Фрайнс засовывал в шкафчики младшеклассников чаще, чем учебники. Ну а во-вторых, стучать на Джека – чистой воды самоубийство. Поэтому я молча смотрел на мистера Дэллстрома и моргал без остановки.
– Прекращайте кривляться и отвечайте на вопрос.
– Не могу, – кое-как выдавил я.
– Не можете или не хотите?
«На ваше усмотрение», – подумал я, а вслух сказал:
– Простите, я забыл.
– Какая неприятность… – Продолжая по-змеиному щуриться, Дэллстром бросил теребить ручку и положил её на стол. – Вы меня сильно разочаровали, мистер Вэй. Придётся наказать вас одного. Четыре недели продлёнки. Полагаю, вам известно, куда идти после занятий?
– Да, сэр, известно. В столовую.
– Хорошо. Тогда не заблудитесь.
Как я уже говорил, мистер Дэллстром обожает карать невиновных. Сейчас он расписался в объяснительной записке и вручил её мне.
– Отдадите учителю. Всё, мистер Вэй, свободны.
– Спасибо, сэр, – промямлил я, не вполне понимая, за что благодарю.
Прикрыв дверь директорского кабинета, я медленно брёл по длинному вестибюлю вдоль ярких плакатов, выполненных преданными участниками Клуба любителей баскетбола. На плакатах красовались призывы вроде «Вперёд, Воины!», «Порвём Викингов!» и тому подобное.
Забрав из шкафчика рюкзак, я вошёл в класс.
Учитель биологии мистер Полсен, лысеющий коротышка с густыми бровями и внушительным зачёсом, прервал лекцию на полуслове.
– Решили почтить нас своим присутствием, мистер Вэй?
– Извините, директор вызывал. – Я протянул Полсену объяснительную, которую тот взял не глядя.
– Присоединяйтесь, – велел он. – Мы повторяем материал для завтрашней контрольной.
Под любопытствующие взгляды всего класса я добрался до своей парты на предпоследнем ряду и сел. Парту напротив занимал Осьтин Лисс – мой лучший друг и по совместительству самый умный парень во вселенной. Имя Осьтин смахивает на европейское, только европейских корней у нашего вундеркинда нет. Мама хотела назвать его в честь техасского города Остин, где он родился, но умудрилась ошибиться на одну букву. Я вообще подозреваю, что Осьтин – приёмный ребенок. Как-то слабо верится, что у абсолютно безграмотной женщины, неспособной даже правильно написать название родного города, мог родиться такой умный сын… Впрочем, невзирая на отсутствие образования, мама Осьтина мне нравилась. Нравился её техасский акцент и привычка называть всех подряд «милый», которая вопреки логике нисколько не раздражала. Кроме того, специально для меня миссис Лисс держала в буфете лакричные леденцы, зная, как сильно я люблю конфеты, а моя мама их не покупает.
В отличие от меня Осьтина никогда не запихивали в шкафчик. Наверное, из-за габаритов. Над ним Джек с компашкой издевались по-другому, однажды вообще стянули штаны. Короче, унизили по полной программе.
– Дэллстром сильно зверствовал? – шёпотом спросил Осьтин.
– Вообще жесть! – шепнул я в ответ.
Сидящая слева Тейлор Ридли вдруг повернулась и послала мне ослепительную улыбку.
Тейлор – чирлидер, выступает в группе поддержки и считается одной из первых красоток школы Меридиан. По мне, так она красавица всех времён и народов. Потрясающее лицо – хоть сейчас на обложку модного журнала, светло-русые волосы и огромные карие глаза цвета кленового сиропа. Раз уж решил писать начистоту, то признаюсь сразу – в Тейлор я втрескался с первой секунды, как только увидел, а спустя пару часов понял, что разделил судьбу всего мужского населения школы.
Ко мне Тейлор относилась с неизменной симпатией. Поначалу я вообразил, что действительно ей нравлюсь, но, как выяснилось, у неё просто такая натура – относиться с симпатией ко всем без исключения. Да и сложись всё иначе, толку бы не было. Выше головы не прыгнешь. Тейлор – птица высокого полета, куда уж мне… Поэтому я хранил свои чувства в строжайшем секрете, скрывал даже от Осьтина, хотя привык делиться с ним самым сокровенным. Некоторые желания настолько бредовые, что язык не поворачивается их озвучить.
Тем не менее от любого знака внимания со стороны Тейлор мой нервный тик проявлялся с утроенной силой. Хотелось моргать без остановки. Типичная реакция на стресс у больных синдромом Туретта. С трудом контролируя движения век, я поудобней расположился за партой и достал из рюкзака учебник биологии.
Нервный тик – это отдельная песня. Если очень постараться, его вполне реально отсрочить, но рано или поздно он вернётся. Это как сильный зуд. Какое-то время терпишь, а потом, когда сдерживаться уже не выходит, принимаешься неимоверно чесаться. На случай, когда совсем невтерпёж, у меня припасены специальные уловки. Допустим, уронить карандаш на пол. Пока поднимешь, успеваешь проморгаться и погримасничать. Одноклассники, правда, на меня косятся и наверняка считают раззявой. Правильно, как ещё назвать человека, который иногда роняет карандаш раз по пять за урок? Сегодня, совершенно выбитый из колеи Дэллстромом, Джеком и Тейлор, я мигал, словно заевшая неоновая вывеска.
– Итак, ребята, – продолжал Полсен, – возвращаемся к теме электричества в теле. Как говорил выдающийся американский поэт Уолт Уитмен, «О теле электрическом я пою». Кто скажет, какую роль для тела играет электричество?
Он мрачно сверлил глазами притихший класс.
– Нет желающих? Напоминаю, завтра контрольная.
– Электричество регулирует работу сердца, – пискнула сидящая за первой партой девочка с брекетами.
– Неплохо, – кивнул Полсен. – Дальше?
Тейлор подняла руку.
– Электричество подаёт сигнал в нервы и стимулирует мыслительный процесс.
– Отлично, мисс Ридли. А откуда появляется электричество? – Полсен обвёл взглядом аудиторию. – Где его источник? Смелее, ребята, смелее!
Вот оно, началось! Добровольцев нет. Теперь будут спрашивать самых безнадежных.
– Ваш вариант, мистер Моррис.
– Из батареек?
Все в классе засмеялись.
– Блестяще! – Полсен покачал головой. – Из батареек. В таком случае, мистер Моррис, ваши следует срочно менять. Мистер Вэй, тот же вопрос – откуда берётся электричество?
Я нервно сглотнул и предположил:
– Из электролитов?
– Ну, если вы электрический угорь, то именно оттуда.
Снова раздался дружный смех. Тейлор посмотрела на меня сочувственно.
Пришлось ронять карандаш.
В этот момент руку поднял Осьтин.
– Прошу, мистер Лисс. Просветите нас.
Осьтин распрямил плечи с видом профессора, собирающегося прочесть целую лекцию. Собственно, так оно и вышло.
– Человеческое тело вырабатывает электрический ток посредством химических реакций в нервах. Данный процесс носит название биоэлектрогенез. При передаче нервного сигнала ионы калия высвобождаются из нервных клеток, уступая место ионам натрия. Небольшое различие в заряде ионов создает дисбаланс ионной концентрации снаружи и внутри нервной клетки, стимулируя тем самым возникновение электрического разряда в организме.
– Браво, мистер Лисс! – похвалил Полсен. – Гарвард, встречай своего героя! Для тех, кто не в курсе, о чём речь, записываю на доске. Био-электро-генез.
Дождавшись, когда учитель отвернётся, Осьтин наклонился ко мне и зашептал:
– Чем там кончилось с директором? Джека накажут?
– Нет, наказали меня.
– Тебя? – удивился Осьтин. – За то, что чуть не помер в том шкафчике?
– Ага.
– Ну Дэллстром и олень!
– Не то слово!
4. Тейлор
Никогда день в школе не тянулся ещё так долго. Когда прозвенел звонок с последнего урока, мы с Осьтином двинулись к нашим шкафчикам. Специально выбирали соседние.
– Давай ко мне? Порубимся в «Хало», – предложил Осьтин.
– Не могу. Меня наказали. Забыл?
– А, точно…
– Я стукну тебе в дверь, когда вернусь.
Мы жили в одном доме, через две квартиры друг от друга.
– Не выйдет. В четыре у меня чечётка.
– Ясно, – буркнул я.
Осьтин и спорт – понятия абсолютно несовместимые. В дрожь бросает при мысли, как мой друг, в специальных туфлях с железными набойками, да ещё в компании семилетних девчонок, отплясывает чечётку. Зрелище не для слабонервных, поверьте.
– Завязывай с танцами, чувак! – посоветовал я. – Не дай Бог кто пронюхает. Позору не оберёшься.
– Ежу понятно, – сморщился он, – только училка по танцам – двоюродная сестра моей мамы. Мама говорит, ей очень нужны деньги, а мне полезно растрясти жир.
– Засада! – Я запер шкафчик. – Ну, счастливо тогда.
– Всё круто! – Осьтин протянул кулак.
– Круто! – Я треснул своим кулаком об его, выполнив набивший оскомину ритуал. Нет, поначалу мне нравилось, но раз так на миллионный задолбало.
Маневрируя в толпе школьников, я добрался до столовой. Радовало одно – с недавних пор исправительную продлёнку курировала мисс Джонсон, молоденькая учительница английского. По слухам, она была вполне нормальной тёткой, а значит, могла отпустить пораньше.
Я подошёл к ней, стараясь не моргать.
– Здравствуйте, я – Майкл Вэй. На продлёнку.
– Привет, Майкл. Добро пожаловать. – Она ослепительно улыбнулась, словно приглашала не на продлёнку, а на званый ужин, и поставила галочку напротив моей фамилии. – Выбирай стол.
В столовой жутко воняло застарелой едой, эдакий дополнительный бонус к наказанию. За наглухо закрытыми окошками раздачи слышалось характерное звяканье – работники столовой торопились сварганить очередную неудобоваримую пакость на завтра. Помимо меня, в продлёнке было трое – два парня и девчонка. Я был самым мелким и единственным, кто не походил на отчаянного психопата. Прикидывая, куда бы сесть, я невольно встретился взглядом с наказанной девочкой. Она состроила зловещую гримасу, давая понять, что к ней лучше не пристраиваться. Заметив свободный стол в углу, я направился туда. Вообще, эти посиделки после уроков – полный идиотизм. Сегодня хоть проведу время с пользой – подготовлюсь к биологии.
Стоило потянуться за учебниками, как заныло плечо. Пребывание в шкафчике явно не прошло даром. Расстегнув воротник, я обнаружил багровую царапину. Хорошо, пальцы целы – успел вовремя убрать. Только бы маме не сообщили о случившемся! Зачем лишний раз огорчать? У неё и без того куча проблем на работе…
– Все свободны! Расходимся! – спустя двадцать минут объявила мисс Джонсон.
Я сложил книги обратно и застегнул рюкзак.
– До завтра, мисс Джонсон.
– До завтра, Майкл, – снова улыбнулась она.
Ученики давно разбрелись по домам. В пустынном вестибюле возили швабрами по кафельному полу уборщицы. Я притормозил у шкафчика и достал припасённый ещё с обеда лакричный леденец, о котором мечтал весь день. Содрал хрустящую упаковку, откусил солидный кусок и блаженно зажмурился. Всё-таки лакричные леденцы придумал гений! Лакомство отменное, не хуже рисовых шариков. Забросив на плечо рюкзак, я направился к южному выходу, довольный, что скоро окажусь дома.
Едва я повернул за угол, как из-за мусорных контейнеров выскочили Джек с компашкой. Меня схватили за грудки, вынудив бросить леденец.
– Признавайся, настучал на нас Дэллстрому? – прорычал Джек.
– Нет, не настучал! – Я моргал с бешеной скоростью.
– Так мы тебе и поверили, сыкун! – Он швырнул меня в колючие заросли пираканта, и острые шипы моментально впились в шею, руки и ляжки. Не пострадала только спина, надежно защищенная рюкзаком. – Хана тебе, говнюк! Ну-ка, Митчелл, – Джек повернулся к парню, не уступающему ему ростом, но довольно щуплому, – покажи, как мы поступаем со стукачами!
– Я никого не сдавал! Клянусь! – заверещал я и попытался выбраться из зарослей, но получил кулаком в глаз, который моментально начал заплывать. Прикрывая фингал ладонью, я старался не потерять равновесие и не грохнуться.
– Врежь ему ещё! – распорядился Джек.
Второй удар пришёлся в нос. Хлынула кровь, заливая губы и подбородок. От боли на глаза навернулись слёзы. Отодвинув Митчелла, Джек с размаху влупил мне в живот. Я рухнул на колени, ловя ртом воздух, а когда дыхание восстановилось, громко застонал, моргая уже без остановки.
– Он ревёт как девчонка, – довольно ухмыльнулся Митчелл. – Давай, девочка, поплачь, не стесняйся.
Настала очередь Уэйда глумиться. Уэйд Вест, настоящий шибздик с крючковатым носом и волосами цвета жухлой соломы, был самым низкорослым и неказистым в компашке, а потому, когда дело доходило до издевательств, старался больше остальных, дабы компенсировать собственную ущербность.
– Предлагаю перейти к обезштаниванию! – заявил он.
Обезштанивание – любимая фишка Уэйда. Это когда с тебя стягивают штаны. Унижение страшнее не придумаешь. Год назад, в восьмом классе, Уэйд проделал такое с Осьтином – отловил за школой и стащил брюки вместе с трусами на глазах у половины класса. Осьтин потом бежал домой по пояс голый и до сих пор краснел при одном только воспоминании.
– Отличная идея, – поддержал Митчелл. – Напрочь отобьёт у него охоту стучать.
– Нет! – завопил я, поднимаясь. – Я ни на кого не стучал!
Тут раздалось пронзительное:
– Быстро отвалите от него!
У дверей школы в сиренево-золотистом наряде чирлидерши стояла Тейлор Ридли.
– Ой, группа поддержки пожаловала, – протянул Уэйд.
– Пусть полюбуется, как мы обезштаним этого говнюка, – захихикал Митчелл.
– Давай, крошка, потряси помпонами! – расхохотался Джек. Успокоившись, он вдруг выдал «кричалку» собственного сочинения. Весьма неожиданно для человека с уровнем интеллекта ниже плинтуса. – Два, четыре, шесть и восемь! Малолетку бросим оземь! – Он опять расхохотался и приказал: – Хватайте его!
Не успел я рыпнуться, как снова полетел на землю и стал отчаянно сопротивляться, несмотря на хлеставшую из носа кровь и заплывший глаз. Высвободив одну руку, я попытался ударить Джека в горло. Получилось так себе, просто слегка задел, а вот по уху он мне съездил мастерски.
– Вы, недоумки, – окрысился Джек, – с малолеткой не можете справиться?
Навалившись всем скопом, меня распластали по траве лицом вниз.
– Ах ты, маленький засранец! – шипел Митчелл. – Дятлить захотел безнаказанно? Не выйдет!
Я извивался, как угорь в надежде помешать ублюдкам стянуть с меня штаны, но силы были слишком неравны. Джек принялся дергать воротник на рубашке. Вскоре послышался треск разрываемой ткани.
– Отвалите от него, а то позову миссис Шоу! – надрывалась Тейлор. – Она тут, в школе.
Миссис Шоу, учительница труда и куратор группы поддержки, была милейшей пожилой дамой, неспособной напугать даже ребёнка. Кроме того, все прекрасно понимали, что сейчас её в школе нет.
– Заткнись, овца! – огрызнулся Джек.
Вот тут я взбесился. Да кто он такой, чтобы оскорблять Тейлор?!
– Сам заткнись, мудак! – прохрипел я.
– Давно не учили хорошим манерам, моргунчик? – угрожающе протянул Джек.
– Давно не мыл свой поганый рот? – парировал я.
Он схватил меня за волосы и повернул лицом к себе.
– Ты заплатишь за каждое вонючее слово, уродец!
Очередной удар в нос болью отозвался во всем теле. Тогда в моей голове что-то перемкнуло. Больше сдерживаться я не мог.
– Предупреждаю, лучше отстаньте!
– Ух ты! Сопля нам угрожает? – развеселился Уэйд.
– И что ты сделаешь? Затопишь нас слезами? – заржал Митчелл.
– Нет, кровью забрызгает, – присоединился к приятелю Уэйд и стянул с меня ботинки. Тем временем Митчелл взялся за ширинку. Я отбрыкивался и извивался.
– Хватит елозить! – рявкнул Джек. – Иначе заберём все шмотки, и потопаешь до дома голышом.
– Да отвалите уже! – снова закричала Тейлор.
– Митч, сдёргивай с него штаны. В темпе! – заволновался Уэйд.
Меня накрыла волна неконтролируемой ярости. Раздалось громкое потрескивание – как будто на раскалённую сковороду швырнули ледышку. В воздухе мелькнула электрическая вспышка – и Джек с прихвостнями, охнув, повалились на землю.
Перекатившись на спину, я вытер разбитый нос тыльной стороной ладони, встал и подошёл к корчившемуся в судорогах Джеку.
– Сказано ведь было, отвалите! – Меня буквально трясло от злости. – Тронете снова, пожалеете. Ясно? Или повторить?
Я угрожающе замахнулся.
– Нет, пожалуйста, не надо… – срывающимся от страха голосом пробормотал Джек. Его товарищи катались по траве, жалобно причитая. Уэйд вообще хныкал, как баба.
– Больно… Мамочка, как больно, – стонал он сквозь слёзы.
– Больно? – спросил я. – Это ещё цветочки! Вздумаешь обидеть меня или моих друзей, узнаешь, что такое настоящая боль.
Оставив поверженных врагов валяться на земле, я надел ботинки и вдруг вспомнил о Тейлор. Господи, только бы она забежала в школу и ничего не видела! Я обернулся – увы, Тейлор по-прежнему стояла в дверях и, судя по ошарашенному виду, не пропустила ни единого момента. Чёрт, чёрт, чёрт! Мама меня придушит! Впрочем, чего сейчас сожалеть… Подхватив рюкзак, я помчался домой.
– Давай ко мне? Порубимся в «Хало», – предложил Осьтин.
– Не могу. Меня наказали. Забыл?
– А, точно…
– Я стукну тебе в дверь, когда вернусь.
Мы жили в одном доме, через две квартиры друг от друга.
– Не выйдет. В четыре у меня чечётка.
– Ясно, – буркнул я.
Осьтин и спорт – понятия абсолютно несовместимые. В дрожь бросает при мысли, как мой друг, в специальных туфлях с железными набойками, да ещё в компании семилетних девчонок, отплясывает чечётку. Зрелище не для слабонервных, поверьте.
– Завязывай с танцами, чувак! – посоветовал я. – Не дай Бог кто пронюхает. Позору не оберёшься.
– Ежу понятно, – сморщился он, – только училка по танцам – двоюродная сестра моей мамы. Мама говорит, ей очень нужны деньги, а мне полезно растрясти жир.
– Засада! – Я запер шкафчик. – Ну, счастливо тогда.
– Всё круто! – Осьтин протянул кулак.
– Круто! – Я треснул своим кулаком об его, выполнив набивший оскомину ритуал. Нет, поначалу мне нравилось, но раз так на миллионный задолбало.
Маневрируя в толпе школьников, я добрался до столовой. Радовало одно – с недавних пор исправительную продлёнку курировала мисс Джонсон, молоденькая учительница английского. По слухам, она была вполне нормальной тёткой, а значит, могла отпустить пораньше.
Я подошёл к ней, стараясь не моргать.
– Здравствуйте, я – Майкл Вэй. На продлёнку.
– Привет, Майкл. Добро пожаловать. – Она ослепительно улыбнулась, словно приглашала не на продлёнку, а на званый ужин, и поставила галочку напротив моей фамилии. – Выбирай стол.
В столовой жутко воняло застарелой едой, эдакий дополнительный бонус к наказанию. За наглухо закрытыми окошками раздачи слышалось характерное звяканье – работники столовой торопились сварганить очередную неудобоваримую пакость на завтра. Помимо меня, в продлёнке было трое – два парня и девчонка. Я был самым мелким и единственным, кто не походил на отчаянного психопата. Прикидывая, куда бы сесть, я невольно встретился взглядом с наказанной девочкой. Она состроила зловещую гримасу, давая понять, что к ней лучше не пристраиваться. Заметив свободный стол в углу, я направился туда. Вообще, эти посиделки после уроков – полный идиотизм. Сегодня хоть проведу время с пользой – подготовлюсь к биологии.
Стоило потянуться за учебниками, как заныло плечо. Пребывание в шкафчике явно не прошло даром. Расстегнув воротник, я обнаружил багровую царапину. Хорошо, пальцы целы – успел вовремя убрать. Только бы маме не сообщили о случившемся! Зачем лишний раз огорчать? У неё и без того куча проблем на работе…
– Все свободны! Расходимся! – спустя двадцать минут объявила мисс Джонсон.
Я сложил книги обратно и застегнул рюкзак.
– До завтра, мисс Джонсон.
– До завтра, Майкл, – снова улыбнулась она.
Ученики давно разбрелись по домам. В пустынном вестибюле возили швабрами по кафельному полу уборщицы. Я притормозил у шкафчика и достал припасённый ещё с обеда лакричный леденец, о котором мечтал весь день. Содрал хрустящую упаковку, откусил солидный кусок и блаженно зажмурился. Всё-таки лакричные леденцы придумал гений! Лакомство отменное, не хуже рисовых шариков. Забросив на плечо рюкзак, я направился к южному выходу, довольный, что скоро окажусь дома.
Едва я повернул за угол, как из-за мусорных контейнеров выскочили Джек с компашкой. Меня схватили за грудки, вынудив бросить леденец.
– Признавайся, настучал на нас Дэллстрому? – прорычал Джек.
– Нет, не настучал! – Я моргал с бешеной скоростью.
– Так мы тебе и поверили, сыкун! – Он швырнул меня в колючие заросли пираканта, и острые шипы моментально впились в шею, руки и ляжки. Не пострадала только спина, надежно защищенная рюкзаком. – Хана тебе, говнюк! Ну-ка, Митчелл, – Джек повернулся к парню, не уступающему ему ростом, но довольно щуплому, – покажи, как мы поступаем со стукачами!
– Я никого не сдавал! Клянусь! – заверещал я и попытался выбраться из зарослей, но получил кулаком в глаз, который моментально начал заплывать. Прикрывая фингал ладонью, я старался не потерять равновесие и не грохнуться.
– Врежь ему ещё! – распорядился Джек.
Второй удар пришёлся в нос. Хлынула кровь, заливая губы и подбородок. От боли на глаза навернулись слёзы. Отодвинув Митчелла, Джек с размаху влупил мне в живот. Я рухнул на колени, ловя ртом воздух, а когда дыхание восстановилось, громко застонал, моргая уже без остановки.
– Он ревёт как девчонка, – довольно ухмыльнулся Митчелл. – Давай, девочка, поплачь, не стесняйся.
Настала очередь Уэйда глумиться. Уэйд Вест, настоящий шибздик с крючковатым носом и волосами цвета жухлой соломы, был самым низкорослым и неказистым в компашке, а потому, когда дело доходило до издевательств, старался больше остальных, дабы компенсировать собственную ущербность.
– Предлагаю перейти к обезштаниванию! – заявил он.
Обезштанивание – любимая фишка Уэйда. Это когда с тебя стягивают штаны. Унижение страшнее не придумаешь. Год назад, в восьмом классе, Уэйд проделал такое с Осьтином – отловил за школой и стащил брюки вместе с трусами на глазах у половины класса. Осьтин потом бежал домой по пояс голый и до сих пор краснел при одном только воспоминании.
– Отличная идея, – поддержал Митчелл. – Напрочь отобьёт у него охоту стучать.
– Нет! – завопил я, поднимаясь. – Я ни на кого не стучал!
Тут раздалось пронзительное:
– Быстро отвалите от него!
У дверей школы в сиренево-золотистом наряде чирлидерши стояла Тейлор Ридли.
– Ой, группа поддержки пожаловала, – протянул Уэйд.
– Пусть полюбуется, как мы обезштаним этого говнюка, – захихикал Митчелл.
– Давай, крошка, потряси помпонами! – расхохотался Джек. Успокоившись, он вдруг выдал «кричалку» собственного сочинения. Весьма неожиданно для человека с уровнем интеллекта ниже плинтуса. – Два, четыре, шесть и восемь! Малолетку бросим оземь! – Он опять расхохотался и приказал: – Хватайте его!
Не успел я рыпнуться, как снова полетел на землю и стал отчаянно сопротивляться, несмотря на хлеставшую из носа кровь и заплывший глаз. Высвободив одну руку, я попытался ударить Джека в горло. Получилось так себе, просто слегка задел, а вот по уху он мне съездил мастерски.
– Вы, недоумки, – окрысился Джек, – с малолеткой не можете справиться?
Навалившись всем скопом, меня распластали по траве лицом вниз.
– Ах ты, маленький засранец! – шипел Митчелл. – Дятлить захотел безнаказанно? Не выйдет!
Я извивался, как угорь в надежде помешать ублюдкам стянуть с меня штаны, но силы были слишком неравны. Джек принялся дергать воротник на рубашке. Вскоре послышался треск разрываемой ткани.
– Отвалите от него, а то позову миссис Шоу! – надрывалась Тейлор. – Она тут, в школе.
Миссис Шоу, учительница труда и куратор группы поддержки, была милейшей пожилой дамой, неспособной напугать даже ребёнка. Кроме того, все прекрасно понимали, что сейчас её в школе нет.
– Заткнись, овца! – огрызнулся Джек.
Вот тут я взбесился. Да кто он такой, чтобы оскорблять Тейлор?!
– Сам заткнись, мудак! – прохрипел я.
– Давно не учили хорошим манерам, моргунчик? – угрожающе протянул Джек.
– Давно не мыл свой поганый рот? – парировал я.
Он схватил меня за волосы и повернул лицом к себе.
– Ты заплатишь за каждое вонючее слово, уродец!
Очередной удар в нос болью отозвался во всем теле. Тогда в моей голове что-то перемкнуло. Больше сдерживаться я не мог.
– Предупреждаю, лучше отстаньте!
– Ух ты! Сопля нам угрожает? – развеселился Уэйд.
– И что ты сделаешь? Затопишь нас слезами? – заржал Митчелл.
– Нет, кровью забрызгает, – присоединился к приятелю Уэйд и стянул с меня ботинки. Тем временем Митчелл взялся за ширинку. Я отбрыкивался и извивался.
– Хватит елозить! – рявкнул Джек. – Иначе заберём все шмотки, и потопаешь до дома голышом.
– Да отвалите уже! – снова закричала Тейлор.
– Митч, сдёргивай с него штаны. В темпе! – заволновался Уэйд.
Меня накрыла волна неконтролируемой ярости. Раздалось громкое потрескивание – как будто на раскалённую сковороду швырнули ледышку. В воздухе мелькнула электрическая вспышка – и Джек с прихвостнями, охнув, повалились на землю.
Перекатившись на спину, я вытер разбитый нос тыльной стороной ладони, встал и подошёл к корчившемуся в судорогах Джеку.
– Сказано ведь было, отвалите! – Меня буквально трясло от злости. – Тронете снова, пожалеете. Ясно? Или повторить?
Я угрожающе замахнулся.
– Нет, пожалуйста, не надо… – срывающимся от страха голосом пробормотал Джек. Его товарищи катались по траве, жалобно причитая. Уэйд вообще хныкал, как баба.
– Больно… Мамочка, как больно, – стонал он сквозь слёзы.
– Больно? – спросил я. – Это ещё цветочки! Вздумаешь обидеть меня или моих друзей, узнаешь, что такое настоящая боль.
Оставив поверженных врагов валяться на земле, я надел ботинки и вдруг вспомнил о Тейлор. Господи, только бы она забежала в школу и ничего не видела! Я обернулся – увы, Тейлор по-прежнему стояла в дверях и, судя по ошарашенному виду, не пропустила ни единого момента. Чёрт, чёрт, чёрт! Мама меня придушит! Впрочем, чего сейчас сожалеть… Подхватив рюкзак, я помчался домой.