Ричардс Изабель. Погоди, я пойму

   Лошади, чалая и гнедая, неслись по освещенной тусклым закатным светом солнца долине, из их ноздрей валил пар. Около четверти часа они ехали молча по едва видимой коровьей тропе. Магическая красота гор под белоснежными шапками взволновала молодую женщину, но еще больше волновало ее присутствие Юджина.
   Когда тропа сузилась, и лошади перешли на шаг, ноги Юджина и Саманты случайно соприкоснулись. Потом, когда он спешился и помогал ей слезать с лошади, она перехватила его взгляд, скользящий по ее округлым ягодицам.
   Показывая ей коров и телят или секцию колючей изгороди, которую он натягивал еще подростком, Юджин не мог скрыть гордости, звучавшей в его голосе. Потом он со смехом указал ей на первую ветряную мельницу, построенную здесь в прошлом веке.
   - Мой прадедушка хотел повесить на ее крыльях известного скотокрада, но прабабушка так рассердилась, что направила на него ружье и заставила отпустить негодяя!
   Саманте не хотелось возвращаться домой, ей так нравилось быть вдвоем с Юджином, и то, как он с ней разговаривает - совсем как настоящий любящий муж. Но все тот же мерзкий внутренний голос вернул ее к жестокой действительности: "У Юджина богатый опыт общения с женщинами. Он прекрасно знает, как вести себя с ними, чтобы заставить любую из них поверить, будто она единственная для него".
   Однако вопреки всем доводам рассудка сердце ее билось как у школьницы, когда они вернулись в конюшню. Она знала, что губит себя любовью к Юджину: ведь пробудить у него желание ей ничего не стоит, но вряд ли удастся вызвать ответную любовь.
   Саманта неотрывно смотрела на него, когда он помогал ей слезать с лошади, обхватив за талию. Медленно, словно ему хотелось помучить ее, он опустил молодую женщину на землю и поставил на ноги.
   Его голова наклонилась к ней.
   - Ты моя, Саманта! - шепнули его губы, прежде чем поцеловать ее.
   Огонь желания вспыхнул в Саманте с новой силой. Она словно таяла от страсти у него на груди, и жар ее крови переливался в его кровь. Ее руки скользнули ему под куртку и легли на плечи. Ладони ощущали тепло, излучаемое его телом. Шляпа упала, и волосы свободно рассыпались по плечам.
   Аромат сена и холодной кожи в сочетании с резковатым мужским запахом, исходящим от самого Юджина, переполнил Саманту ощущением изначальной естественности происходящего, сделал ее податливой и покорной. Поэтому, когда Юджин, оторвавшись от ее губ, грубо спросил: "Ну что, теперь поняла, что ты моя?" - она только кивнула, вновь подставляя ему свои жаждущие поцелуя губы.
   Теплое шуршащее сено было их ложем, всхрапывающие лошади - стражи, когда Юджин медленно снимал с Саманты куртку, джинсы, потом свитер и наконец тонкое кружевное белье. И то, что последовало за этим, было незабываемым торжеством страсти, в котором каждый чем больше отдавал другому, тем больше получал сам, чтобы тут же возвратить сторицей. Когда Юджин замер, положив голову ей на грудь, Саманта не решилась открыть глаза, страшась встретиться с ним взглядом. Она боялась увидеть на его лице безразличие - после того, как он получил от нее то, что хотел.
   Юджин протянул руку и вытащил из ее волос сухую травинку.
   - Моя бабушка была права. Ты прелесть, Саманта Фрейзерс.
   От горькой обиды у нее сжалось сердце. Почему он ничего не сказал о любви? Неожиданно она почувствовала холодный зимний ветер, обдувающий ее обнаженное тело. С силой оттолкнув Юджина, Саманта встала и начала собирать свою одежду. Он лежал, наблюдая за ней, и под его взглядом она залилась краской стыда и смущения, борясь q джинсами, которые никак не хотели натягиваться на бедра. Когда последняя пуговица на куртке была застегнута, она обернулась к нему.
   - Ты был прав, Юджин, я - твоя. Мое тело принадлежит тебе, но сердце нет!
   Она солгала и знала об этом. Но это была только ее тайна.
   Когда она вошла в дом, Дайана сидела в столовой в кресле-качалке у огня. Оторвавшись от книги, которую читала, она посмотрела на вошедшую женщину. Саманта подумала, что свой проницательный взгляд Юджин, должно быть, унаследовал от бабушки. Едва взглянув на нее, старуха сказала:
   - Как видно, хваленое красноречие моего внука подводит его, когда речь заходит о любви.
   - О любви? - эхом откликнулась Саманта. Она медленно пересекла комнату и остановилась у очага. Протянув замерзшие руки к огню, начала отогревать их, потом через силу заговорила: - Миссис Пенроуз, я больше не могу вас обманывать.- Посмотрев на Дайану, она смутилась и перевела взгляд на краснооранжевое пламя. - Юджин и я - мы поженились не по любви. Мы заключили своего рода соглашение. Поэтому я не могу принять ваш подарок. - Дайана понимающе кивнула.
   - В мое время люди тоже порой женились и выходили замуж, не испытывая друг к другу особых чувств. Но потом со временем они рожали детей и жили счастливо. Так же будет и у вас с Юджином. Поверь мне, девочка!
   Саманта обернулась к ней:
   - Да, миссис Пенроуз, я влюбилась в вашего внука. Но он не любит меня.
   Старуха отложила книгу.
   - Пускай холодная внешность Юджина тебя не обманывает. - Она вздохнула. - Как ты теперь уже знаешь, он любит ранчо, однако годы, что он провел здесь, были отмечены частыми ссорами между моей дочерью и ее мужем его родителями. Но, Саманта, точно так же, как он любит это место и не признается в этом, он любит тебя. Дай моему внуку время, и ты сама убедишься. А подарок - твой, и чтоб больше мы к этой теме не возвращались.
   Столица Аризоны сверкала, подобно бриллианту на фоне бархатной темноты рождественской ночи. По дороге к Финиксу они проезжали мимо домов, весело украшенных рождественскими свечами. Это время принято проводить в кругу близких людей. Однако Саманта, хотя и находилась рядом с мужчиной, которого любила, все равно не испытывала радости, глядя на мелькающие за окном машины разноцветные огоньки.
   Всю дорогу до Финикса она старалась не смотреть на словно высеченный из камня профиль Юджина. Тишина в машине была для нее нестерпимой. Ей хотелось, чтобы Юджин разозлился на нее, накричал, потребовал безоговорочной покорности- всего, чего угодно, только бы не молчал.
   Создавалось впечатление, словно он уверен, что Саманта готова полностью сдаться на его милость, и теперь ждал подтверждения этого от нее самой. А в его способности терпеливо дожидаться Саманта уже убедилась. Это была черта настоящего охотника. Ей же оставалось только готовить себя к тому, что, отдав Юджину не только тело, но и сердце, чего ей так страстно хотелось самой, она тут же лишится его.
   Юджин остановил "додж" перед их темным домом. Но, когда Саманта хотела выйти из машины, задержал ее.
   - Подожди, у меня для тебя сюрприз.
   Она попыталась в темноте разглядеть выражение его лица, но это оказалось невозможным. Поэтому позволила ему за руку довести себя до двери и покорно подождала, пока он возился с замком. Потом Юджин первым вошел внутрь, включил свет и воскликнул:
   - Готово!
   Она медленно переступила порог. Некоторое время, пока глаза ее привыкали к яркому свету, она ничего не видела. Затем взгляд скользнул по комнате, ища то, что хотел показать ей Юджин. И вот она увидела это.
   На оштукатуренной стене над очагом висела огромная рыба-парусник, ее обтекаемые формы словно застыли в полете, а плавник будто был наполнен ветром. Она узнала ту самую рыбину, которую поймала на Пересе!
   - Вот одна из причин, по которой я предложил поехать на ранчо,- стоя позади нее, пояснил Юджин.- Мне нужно было удалить тебя из дома, чтобы чучело установили к Рождеству.
   Для кого-то подвешенная на стене рыба- парусник могла показаться ерундой, но для Саманты это означало многое: он продолжал все это время помнить об их медовом месяце на Пересе, где им было так хорошо!
   Саманта порывисто повернулась к Юджину, который, привалившись к дверному косяку, наблюдал за ее реакцией. Прикусив губу, она попыталась сдержать переполнявшие ее эмоции: удивление, радость, благодарность...
   - Юджин, я...- Она не могла найти нужные слова, а он не пытался ей помочь.
   Не в силах больше сдерживать себя, она бросилась через разделявшее их пространство и обхватила Юджина за шею. Ее губы впились в ямочку на его подбородке, и она почувствовала, как его тело в ответ напряглось.
   - Я люб...- Но она вовремя остановилась, не позволив вырваться признанию, о котором наверняка пожалела бы. Вместо этого произнесла: - Я думаю, это самый чудесный подарок, который мне когда-либо преподносили!
   Рука Юджина легла ей на талию, он внимательно посмотрел сверху вниз в ее глаза. Наконец он сказал:
   - Я хотел подарить тебе что-нибудь необыкновенное, потому что ты самая необыкновенная женщина на всем свете.
   Как же Саманте хотелось ему верить! Ей хотелось верить в то, что для него и впрямь она была самой необыкновенной. Хотя бы на рождественские праздники, подумала она, я позволю себе стать доверчивой и наивной, поверю ему на слово и не буду задавать вопросов. Она застенчиво посмотрела на него.
   - У меня тоже есть кое-что для тебя. Саманта скрылась в спальне и вернулась с маленькой коробочкой, завернутой в подарочную обертку.
   - Похоже, что мы оба думали одинаково, подбирая подарки, - тихо сказала она.
   Он принял коробочку с таким благоговением, словно ему вручали какую-то драгоценную священную реликвию, развернул блестящую бумагу и снял крышку.
   - У тебя такой еще нет, верно? - с замирающим сердцем спросила Саманта.
   Юджин улыбнулся, и в его глазах она заме-' тила радость.
   - Ты не поверишь, - сказал он, ласково; проводя по ее щеке ладонью, как может еде-: лать только любящий муж, - но у меня была ] катушка вроде этой. Самая любимая, и я уто-1 пил ее в озерс прошлым летом. Все собирался | подыскать себе что-нибудь похожее, но време-! ни не нашлось. - Он наклонился и нежно при- i коснулся своими губами к ее губам. - Спасибо \ тебе, дорогая, - прошептал он.
   Саманта неохотно освободилась из его объ- ] ятий и принялась собирать разбросанные об-j рывки оберточной бумаги. В ней боролись! противоречивые чувства. Ей хотелось, чтобы Юджин грубо прервал ее никчемное занятие, притянул к себе, заключил в объятия. И чтобы одна только страсть опять управляла их мыслями и поступками. С другой стороны, каждый раз, отдаваясь ему, она чувствовала себя так, словно теряет частицу самой себя. Скоро она станет всего лишь безмозглой марионеткой в его руках... а потом ее ждет участь других женщин, к которым он так быстро охладел. Ко всем, кроме Марджори, напомнила она себе...
   Юджин решил дилемму за нее, потому что, когда она вышла из ванной, одетая в шелковую кружевную рубашку, свет был уже выключен, а он лежал на животе в своей огромной постели и, казалось, спал.
   Саманта забралась под холодные простыни и печально подумала, насколько лучше было во времена Дайаны или ее собственной бабушки, когда люди были вынуждены спать на гораздо более узких кроватях, слыша тихое дыхание своих любимых, непроизвольно касаясь их. Она не сомневалась, что тогда просто невозможно было слишком долго оставаться сердитыми... или безразличными.
   Но на следующий день она не могла назвать Юджина ни сердитым, ни безразличным. Во всяком случае, он был к ней внимателен. Он разжег пламя в очаге и помог Саманте приготовить праздничный обед!
   Когда она наклонилась над плитой, чтобы проверить жарящуюся утку, руки Юджина обняли ее сзади за талию. Саманта прижалась к нему, боясь шевельнуться. Он нежно покусывал ей ушко, лаская ее упругие бедра.
   - Знаешь, дорогая,- тихо прошептал он,- ты заставляешь меня позабыть об этой утке в предвкушении более изысканных лакомств.
   Саманта извернулась в его руках и теперь оказалась лицом к нему.
   - А ты меня, Юджин,- смело заявила она, не моргая глядя в его глаза. Ты знаешь, что заставляешь меня желать тебя, хоть я и обещала себе, что этого не будет? Ты победил. Ты же хотел именно этого?
   - Для начала неплохо, - довольно хмыкнул Юджин и, взяв лопаточку из ее руки, положил куда-то на стол. Развязав на ней фартук, он позволил ему соскользнуть на пол.
   Одну за другой его пальцы старательно расстегивали пуговицы на ее кофточке. Когда он добрался до застежки бюстгальтера, Саманта поняла, что полностью проиграла. С того момента, когда Юджин сделал ее своей, она не сомневалась в том, что любит его. Но я сделаю так, что и твои разум и тело будут пылать при одном воспоминании о том, как мы занимались любовью, Юджин Фрейзерс! - поклялась она себе.
   И в свою очередь нарочито неторопливо принялась за пуговицы на его рубашке. Брови Юджина удивленно поднялись, словно он хотел спросить ее о чем-то. Но ее пальцы достигли его брюк и медленно расстегнули верхнюю пуговицу. Он не шевелился. Его глаза замерли, глядя ей в лицо. Она задержалась на "молнии", потом приподнялась на цыпочки и многообещающе поцеловала в уголки его губ.
   - Обед может подождать, - пробормотал Юджин.
   Он пошарил у нее за спиной, выключая плиту, потом поднял ее на руки. Саманта слышала, как их сердца бьются в унисон. Когда он бережно опустил ее на кровать, она потянула его за собой. Флоренс Бедербек назвала ее сиреной, так она и будет ею сегодня. Сиреной, от которой потеряет голову даже такой многоопытный покоритель женских сердец, как Юджин Фрейзерс.
   Она обняла его шею и жадно впилась в его губы.
   Но он не позволил ей взять инициативу в свои руки. И увернувшись от ее губ, заскользил языком ниже, к шее, затем еще ниже, к полушариям грудей с затвердевшими сосками. Саманта уже готова была чуть ли не кричать от наслаждения.
   - Это лакомство получше, чем жареная утка, - прошептал он.
   До Саманты начало доходить, что соблазнительницей является вовсе не она. Из самоуверенной сирены она мгновенно превратилась в беззащитную рыбку, трепещущую в сетях умелого рыболова. Юджин опять все сделал по-своему, и вот она чуть ли не со слезами восторга готова молить его, чтобы он взял ее...
   Когда все было кончено, она спрятала голову у него на груди, чтобы он не увидел любви и обожания, которыми, она была уверена, светились ее глаза.
   - Спать хочешь?- спросил Юджин с нежностью, гладя ее по волосам.
   Саманта замотала головой, боясь даже говорить. Ей хотелось, чтобы это ощущение чудесной близости между ними длилось вечно, заполняя всю их жизнь, а не только в постели - как порой случается с некоторыми семейными парами. Но звонок телефона взорвал тишину, и Юджин вполголоса выругался. Он приподнялся на локте и с мрачной усмешкой посмотрел на Саманту.
   - Если это твоя неугомонная Бедербек, то, клянусь, я протащу через сенат законопроект, запрещающий ведущим колонки светской хроники пользоваться телефоном.
   - Может, пусть себе звонит? - неуверенно проговорила Саманта.
   Юджин вздохнул и неохотно отвел взгляд от роскошного обнаженного тела молодой женщины.
   - Нет,- сказал он, вставая с постели,- это, видимо, что-то важное, если кто-то решился позвонить в Рождество.
   Глаза Саманты следили за тем, как его мускулистая фигура пересекла в полумраке комнату. Едва он оставил ее, как она ощутила себя брошенной и мысленно обругала и этот чертов телефон и звонившего.
   Юджин вернулся к ней с мрачным выражением на лице и протянул трубку.
   - Это тебя.- Саманта перевела недоуменный взгляд с трубки на него и обратно, и тогда он резко добавил: - Офенстейн.
   Она завернулась в простыню и, подойдя к Юджину, взяла трубку.
   - Алло?
   - Саманта, прости, пожалуйста, - сказал Бром,- я не хотел тебя беспокоить, но мне было нужно перехватить тебя, пока ты никуда не уехала, а вчера мне не удалось до тебя дозвониться. Мы собираемся сделать специальный новогодний выпуск на тему "Блеск и нищета штата". Ты не хочешь заехать и помочь мне подготовить статью о политических проблемах? Саманта посмотрела на Юджина, спокойно надевающего рубашку. Возможно, она ошибалась и он вовсе не рассердился.
   - Хорошо, я согласна.
   - Отлично! Я подготовлю тебе завтра все необходимые материалы.
   Саманта повесила трубку, втайне надеясь, что Юджин спросит о звонке и она постарается все ему объяснить, но он не проявил никакого интереса. Она ему уже не нужна? Так скоро?
   - Юджин, - начала Саманта нерешительно,- Бром хочет, чтобы я подготовила несколько статей для "Ивнинг-ньюс пост". Это срочная работа, иначе бы он не позвонил...
   - Вот и замечательно,- спокойно отозвался он, целуя ее в лоб,- давай есть. У меня тоже много работы с документами.
   Та близость, на которую уповала Саманта, так и осталась несбыточной мечтой, и Юджин снова превратился в того хладнокровного, делового человека, который некогда спас ее и увез в свою горную хижину. Если ему и не нравилось то, что она допоздна засиживалась в редакции с Бромом, он не подавал вида. Он просто казался таким же занятым, как и она.
   Она стала опасаться, что скоро какая-то другая женщина займет ее место в объятиях Юджина, потому что он совершенно перестал обращать на нее внимание. Саманта уже была готова к тому, что он сообщит ей о завершении их брака, и размышляла, что удерживает его от такого шага: уж не обещанная ли ею разоблачительная статья?
   В то же время она понимала, что ее угроза не остановит Юджина, если он решит положить конец их игрушечной семейной жизни. Но случайно перехваченный его взгляд, когда Юджин был уверен, что она не поднимет головы, увлеченная своей писаниной, вселил безумную надежду в сердце Саманты. Надежду, что не все еще потеряно.
   А однажды поздно ночью она проснулась от ревущего за окном ветра - это был один из тех ураганов, что неожиданно обрушиваются на Финикс. Саманта лежала, сжавшись в комочек, на своей половине кровати, мечтая найти защиту в объятиях Юджина.
   Разгулявшаяся снаружи непогода, видимо, разбудила и Юджина, потому что через минуту вспыхнула спичка. Он молча выкурил сигарету, затушил окурок в пепельнице, затем повернулся к ней и, прижав к себе, тихо произнес:
   - Постарайся уснуть, любимая. Ураган скоро кончится.
   Она заснула в его объятиях, с надеждой в сердце... все с той же надеждой, которая угасла на следующий день, когда Юджин сообщил ей о приглашении на персональную выставку одного из местных художников, инициатором и спонсором которой была Марджори Розенкуист.
   Саманта замерла, глядя в зеркало на отражение Юджина, стоящего у него за спиной.
   - Нам обязательно нужно идти? - спросила она, пытаясь говорить непринужденно.- Я так мало понимаю в искусстве.
   - Тебе представится хорошая возможность подучиться,- ответил Юджин, завязывая галстук. - Кроме того, частью моей избирательной платформы, когда я баллотировался в сенаторы, было вовлечение коренного населения в деловую и культурную жизнь штата, и я считаю своим долгом выполнять эту задачу.
   Саманта пыталась убедить себя, что нет причин для беспокойства, потому что до тех пор, пока Юджин не придет и не скажет, что больше не желает видеть ее своей женой, у нее сохраняется шанс завоевать его сердце.
   Так что к открытию выставки, назначенному на субботу, она готовилась особенно тщательно: строгая светло-коричневая юбка, шифоновая блузка золотистого цвета с длинными рукавами, туфли на высоком каблуке. Изучив себя в зеркале, Саманта решила, что выглядит вполне привлекательно. Но достаточно ли этого, чтобы конкурировать с завораживающе броской красотой Марджори?
   Она настолько боялась новой встречи с этой хитрой и красивой женщиной, что не замечала ничего вокруг, пока они ехали по улицам Финикса. Когда Юджин остановил машину на одной из площадей, чтобы пропустить группу туристов, она уже мечтала о невыносимой головной боли, которая позволила бы ей забыть о предстоящем испытании.
   Выставка была организована в галерее, расположенной на узкой извилистой улице, где старинные особняки перемежались студиями художников и маленькими уютными ресторанчиками. Когда Юджин открывал дверь, звякнул подвешенный над ней колокольчик. Хотя они приехали довольно рано, в зале уже полно было людей, разглядывающих картины или толпящихся у стола с шампанским и закусками.
   К облегчению Саманты, устроительницы выставки не было видно, и ей оставалось только надеяться, что Юджин не захочет остаться здесь надолго. Естественно, ее муж был знаком с некоторыми из присутствующих и представлял Саманту пожилой паре, когда она увидела спускающуюся по лестнице ненавистную ей Марджори Розенкуист. Ее сопровождал сам автор живописных полотен.
   Худощавый, низкорослый, одетый в пестротканую рубашку навыпуск и джинсы, с красной повязкой на голове, он должен был по идее оказаться в центре внимания собравшихся, потому что его картины украшали стены галереи. Но все восхищенные взгляды были прикованы к Марджори. Она была поистине великолепна в светло-зеленом шифоновом платье, контрастирующем с огненным цветом ее волос и подчеркивающим фигуру. Да, подобный наряд обошелся ей в кругленькую сумму, решила Саманта, но он стоил того.
   Она почувствовала руку Юджина на своем локте, когда Марджори с художником подошла к ним.
   - Я так рада, что вы здесь! - воскликнула Марджори, видя одного только Юджина. Ее голодный взгляд буквально ласкал его загорелое лицо. - Твое присутствие на этой выставке очень поможет в твоей будущей избирательной кампании.
   Только тут Марджори удостоила Саманту взглядом.
   - Вы уже попробовали шампанское? Нет? Дорогой, будь паинькой и угости даму шампанским, пока мы с мистером Фрейзерсом поговорим об одном общем деле.
   Саманта безропотно позволила художнику отвести себя к столу в напитками, в то время как Марджори по-хозяйски взяла Юджина под руку и куда-то увела.
   - Вы больше интересуетесь моими абстрактными композициями или, может быть, вас привлекают портреты, миссис Фрейзерс? - обратился к ней живописец-самородок, и несчастная женщина была вынуждена покориться судьбе.
   Саманта лишь чуть-чуть глотнула шампанского, терпеливо слушая что-то о грандиозных замыслах и тонком проникновении в душу портретируемых. Зал постепенно заполнялся людьми, а она чувствовала себя брошенной. Саманта не знала из приглашенных никого, а тут еще художник начал смотреть на нее с щенячьим восторгом и предлагать запечатлеть ее несравненную красоту на фоне заснеженных гор и кактусов одновременно.
   Но где же Юджин и Марджори? Сердце тоскливо сжалось в предчувствии недоброго.
   Саманта вежливо, но решительно освободилась от опеки живописца. У нее в самом деле начала болеть голова, о чем она совсем недавно так мечтала. Она не знала, отчего это,- от выпитого ли на пустой желудок шампанского или же оттого, что Юджин удалился с Марджори неизвестно куда. Саманта уже была готова бросить все и немедленно уехать домой.
   Протискиваясь через толпу, она разыскивала Юджина, но его нигде не было видно. На втором этаже, где сложили произведения, не удостоенные чести быть вывешенными, было темно и пусто. Она уже решила спуститься вниз, как увидела свет, льющийся из приоткрытой двери одной из комнат. С замирающим сердцем Саманта двинулась на этот свет. Ей хотелось вернуться, она боялась того, что может увидеть, но ноги сами несли ее туда.
   Остановившись у порога, Саманта чуть было не постучала, но тут услышала резкий голос Марджори:
   С таким сторонником, как я, Юджин, губернаторский дом будет нашим. Но эта твоя провинциальная дурочка будет только мешать тебе. Вы не пара. Ох, дорогой, я не представляю, что ты натворил такого, что заставило тебя жениться на ней!
   Последовала тишина, которая напугала Саманту сильнее, чем слова Марджори. Она тут же представила, как Юджин в этот момент сжимает рыжую стерву в своих объятиях и их губы готовы слиться в страстном поцелуе... Тишину нарушил смешок Юджина, затем он произнес:
   - Позволь мне рассказать о моей провинциальной дурочке, дорогая Марджори...
   Саманта больше не могла слушать. С нее было достаточно. Сбежав вниз по лестнице, она кинулась сквозь толпу, не замечая изумленных взглядов. На улице привалилась к розовой оштукатуренной стене и стала жадно ловить ртом холодный зимний воздух, пытаясь остановить подступающие рыдания.
   Как не могла она раньше понять, что Юджин и Марджори должны быть вместе? И конечно же, она будет только мешать политической карьере Юджина. Но, Господи, как же она любит его! Как тяжело будет расстаться с ним!
   Молодая пара, вышедшая из такси, посмотрела на нее с удивлением, и Саманта поняла, что своим видом привлекает к себе внимание. Она быстро окликнула освободившееся такси, желая только одного - уехать отсюда побыстрее, скрыться от Юджина и Марджори, от их издевательского смеха.
   - Куда едем, мисс? - спросил водитель.
   А куда, в самом деле? Она знала, что не может больше оставаться в городе, где живет Юджин. Она не в состоянии будет читать его имя в газетах, слышать его голос по радио, видеть его лицо по телевизору.
   Он и так будет являться ей во снах до самой смерти. А наяву каждый час ее жизни будет заполнен воспоминаниями о Юджине Фрейзерсе.
   Саманта положила голову на пишущую машинку и глубоко вздохнула. Скоро, мысленно убеждала она себя, тошнота пройдет. Ее пальцы так дрожали, что она не могла попасть на нужную клавишу. А на безымянном пальце отсутствовало обручальное кольцо.
   Ее мать вошла в спальню.
   - Девочка моя, ты нормально себя чувствуешь?
   Саманта посмотрела на обеспокоенное лицо матери, так похожее на собственное, только обрамляла его короткая стрижка и волосы были с проседью.
   - Кажется, я устала, мамочка. Я поздно засиделась вчера, пытаясь закончить третью главу книги.
   Элизабет Синклер озабоченно нахмурилась, ее не покидало подозрение, что дочь что- то недоговаривает.