Ричардсон Роберт. Милосердие Латимера

   – Единственный вопрос осталось нам разрешить, – сказал Мадден. Его взгляд скользнул по лицам Баррет и Джексона. – Действительно ли Вебстер по собственной инициативе спрыгнул с башни? Ведь рядом не было незаинтересованных свидетелей тому, что произошло.
   – Мистер Матьтрейверс очень настойчив в своем утверждении, – ответила инспектор Баррет. – Вебстер, видимо, решил, что Мальтрейверс собирается напасть на него, и понял, что ему не удастся ускользнуть, поэтому и решил приблизить свой конец.
   – Когда мистер Мальтрейверс вдруг… – Мадден сделал паузу, заговорив высокомерно, – раскрыл преступление, он сразу решил прибрать дело к своим рукам вместо того, чтобы сообщить в полицию.
   – Он видел, что Вебстер ушел, и решил отыскать его до того, как тот начнет воплощать в жизнь свои новые планы. Объясняет он это тем, что у него не было времени ни на раздумья, ни на то, чтобы объяснять кому-то свои подозрения, – пытался оправдать Мальтрейверса Джексон. – Если бы мы просто обнаружили голову мисс Портер на флагштоке, мы бы никогда не узнали, кто сделал это.
   – Вы верите в это… в некотором роде фантастическое объяснение того, как он вдруг понял, что это сделал именно Вебстер?
   – Верю. Не думаю, что он преднамеренно скрывал от нас что-то. Он, как никто другой, хотел, чтобы мисс Портер нашли. Он чувствовал свою вину в том, что не раскрыл правду раньше. А по поводу Вебстера у него возникали смутные догадки.
   Мадден ничего не ответил. Каждый аспект этого дела раздражал его. Ненужная погоня за Пауэлом, зря потраченные деньги на поездку двух полицейских в Лос-Анджелес с целью допросить Синклера, масштабные полицейские действия, которые ни к чему не привели. А в итоге решение находит человек, которого он в глубине души все время подозревал и испытывал мучения от незнания того, что на самом деле произошло на вершине башни Талбота.
   – Рапорт пошлют председателю Комитета общественных разбирательств, – сказал он. – Ему решать, нужно ли предпринимать какие-то дальнейшие действия. Всем пора перейти к своим обычным обязанностям.
   В отделе несчастных случаев женщина-полицейский методично снимала булавки с карты Британии, которыми были обозначены места предполагаемого местонахождения Пауэла, и осторожно складывала их в картонную коробку.
   В Лос-Анджелесе Питеру Синклеру, ожидавшему инспекторов, летящих из Англии, чтобы поговорить с ним, позвонили и сказали, что допрос отменяется, так как убийца Дианы найден. Он тотчас попросил разрешения позвонить.
   – Просто чтобы ты знала, дорогуша, они нашли его, кто бы он ни был, – сообщил он, когда женщина подняла трубку. – Поэтому я не нуждаюсь в алиби и собираюсь рассказать всем, чем я на самом деле занимался. Ты можешь теперь врать сколько душе угодно, но будь, черт возьми, уверена, что твой муж вскоре получит записку, от которой тебе станет дурно.
   Связь резко оборвалась, а женщина так и застыла с трубкой в руке, когда в комнату вошел ее муж.
   – Кто это был? – требовательно спросил он.
   – Ошиблись номером.
 
   Истощенное серое лицо свидетельствовало, как сильно, прямо на глазах, сдал епископ – он выглядел старым и слабым и сам открыл дверь Мальтрейверсу и Тэсс. Попросил зайти их к нему перед отъездом. И теперь широким жестом приглашал в гостиную, где его жена разливала кофе.
   Пока епископ говорил, Мальтрейверс водил рукой по мягкой ручке кресла.
   – Я ничем не могу облегчить, вашего горя, может быть, лишь тем, что разделяю его с вами. Я хотел вам сказать это до того, как вы покинете нас. Мэтью был измученным и неуравновешенным человеком, но никто из нас не понимал этого. Сознаю, что именно я привел его в этот собор. – Наступило неловкое молчание, которое нарушил сам епископ. – Мне все еще непонятно, как вы догадались, как вы поняли, что это именно он?
   Мальтрейверс выпрямился на стуле.
   – Произошла одна странная вещь, и этот миг наступил словно озарение. Мне нужно было подытожить все, и больше всего огорчало, что я знал так много, но не смог понять этого раньше. Возможно, если бы я…
   – Мистер Мальтрейверс, вы не должны упрекать себя, – перебил его епископ. – Что вы знали?
   – Я думаю, все началось с первой встречи. Первое, что я узнал о Мэтью Вебстере, – это то, что он верует слишком рьяно, что он чересчур религиозный. Сейчас понятно, какое впечатление могло произвести на такого человека выступление Дианы. В своей пьесе я хотел представить веру несколько в ином свете, чем принято. Его это оскорбило, а тот факт, что спектакль проходил в здании собора, показался ему очень оскорбительным. И вдруг он видит, как вы, настоятель и другие поздравляют меня и Диану после спектакля и хвалят за то, что он считал богохульством. То же повторяется и на следующий день, на приеме в саду у настоятеля. Снова все поздравляют Диану. Ясно, как Божий день, что случилось это именно в тот вечер. Он вернулся домой, а дом его рядом с домом настоятеля, подозвал Диану к забору из своего собственного сада, когда увидел, что она стоит в одиночестве и большинство людей уже разошлось. Что произошло потом, останется навеки скрытым за кустами и деревьями, но полицейские обнаружили на ее голове рану, которая свидетельствует о том, что ее сначала ударили. – Епископ закрыл глаза как от сильной боли. – До какого-то момента Вебстер мнил себя Божественным орудием мести, – продолжал Мальтрейверс. – Чего стоит одна его фраза о том, что кто-то убил, а остальные должны страдать!.. Мы были первыми, кто должен был страдать, когда он пригвоздил руку Дианы к двери в Пунт-Ярде.
   – Но как он сумел сделать это? – возразил епископ. – Не могу понять. Настоятель рассказывал мне, что он, его жена и Вебстер шли в собор и по дороге встретили вас. Целый вечер Мэтью был за органом, и в программе не было перерыва. Вы ушли все вместе.
   – Во-первых, здесь его никто не мог видеть, – объяснил Мальтрейверс. – Он смотрел на дирижера в телевизионную камеру. Антракта не было, это правда, но «Распятие» Стейнера исполнялось без музыкального сопровождения. Я слушал его на пластинке отца Майкла, оно длится ровно три минуты. Ясно, именно в это время он оставил орган и вышел через дверь в женскую молельню на южной стороне. Однажды я сам ходил туда: она как раз напротив входной двери дома отца Майкла и Мелиссы. Гвоздь, на котором держалась рука, был прибит некрепко. Это не потому, что Вебстер боялся шуметь, у него просто не было времени, и он стукнул молотком всего один раз. В трансептах и нигде в других местах позади сцены и хора зрителей не было, потому он и не боялся, что его кто-то заметит. Во-вторых, когда мы видели его по пути в собор, он нес музыкальный футляр. Мелисса заметила, что, раз он без нот, должно быть, будет играть по памяти. В футляре была Дианина рука, молоток и гвоздь: внутри полиция обнаружила кровавые следы. Отослать другую руку и волосы не представляло никакой трудности. Нужно было просто проехать на машине полчаса до Южного Лондона.
   Несмотря на горе и потрясение, епископ начал проявлять интерес к объяснениям Мальтрейверса.
   – Вы сказали, вам известно и другое?
   – Единственное, что казалось абсолютно неуместным тогда, а сейчас выглядит значительным, – это наш с ним разговор о Библиях с опечатками. Я пошутил, а он разозлился, потому что относился к Библии уважительно, будто это в самом деле Слово Божье. Тогда я не придал этому значения, но теперь понимаю: разговор тот свидетельствовал об особенностях и ограниченности его ума.
   – Вы считаете, это он взял «Милосердие Латимера»?
   Мальтрейверс передернул плечами.
   – В его доме этой книги нет, но это логический вывод. Ее присутствие в соборе – заметьте, она хранилась рядом с органом, он часто видел ее! – было для него оскорбительным. Приближался фестиваль, и тот факт, что ее увидит даже больше людей, чем видит обычно, подтолкнул его убрать ее как можно скорее. Это и послужило началом всему. Мы с Джексоном не раз обсуждали возможность связи между кражей Библии «Милосердия Латимера» и исчезновением Дианы, но не могли ее обнаружить, как ни старались.
   – Вы думаете, он уничтожил ее?
   – Не уверен. Видимо, он долго решал для себя этот вопрос. И наверняка пришел к выводу… опечатка полностью искажает содержание Библии. Не думаю, что мы сумеем понять, как работал его мозг, а потому не можем даже предположить, каково было его решение. – Мальтрейверс допил кофе и осторожно поставил чашку с блюдцем на столик. – Тем не менее это не имеет значения. Важно, что однажды он выдал себя с головой, а я этого как-то не заметил.
   – Я не заметила тоже… и отец Майкл… – тихо сказала Тэсс. – Но ты был не в том состоянии, чтобы хоть что-нибудь замечать. – Епископ непонимающе переводил взгляд с одного на другого.
   – Тэсс говорит о том дне, когда он попытался убить меня и сбросил камень с башни Талбота, – пояснил Мальтрейверс. – В субботу на вершине башни я нашел еще один: он, должно быть, откололся от того, который Вебстер сбросил на меня. Он прекрасно видел нас, когда мы возвращались из парка Хибберта. Увидел, как мы приближаемся, и бросил. А после этого вышел из собора, точно рассчитав, что из-за суеты никто ничего не заметит. И все-таки он решил создать себе алиби: поспешил в магазин, где купил струны. В магазине сказали, что он там был довольно долго и обратили внимание на время. Этот инцидент сослужил хорошую службу: во всяком случае алиби у него появилось, если бы понадобилось. Возвратился он другой дорогой, со стороны Главного проспекта. Думаю, он собирался позвонить отцу Майклу и Мелиссе, сказать, что идет из магазина, но неожиданно встретил по дороге Майкла. Он допустил ошибку, когда тот попросил его посмотреть, откуда упал камень. – Мальтрейверс замолчал на мгновение. – Даже не спросил, где это случилось. А ведь камень мог упасть с любой из трех сторон башни, а откуда он мог знать, с какой именно?
   – Судя по вашим словам, он хладнокровный убийца, – заметил епископ. – Я считал его скорее экзальтированным молодым человеком. А получается, он был довольно-таки расчетливым.
   – У него была своя цель. Он выполнял, как ему казалось, волю Божью. Но совершенное им мне кажется настолько неразумным, похожим на самообман, что все это в голове не укладывается. Отнюдь не расчетливость, а странная, болезненная хитрость скорее двигала им. Единственное, что было совершенно не в его характере, так это самоубийство, когда он воспользовался башней Талбрта. Хотя мне сейчас пришла в голову мысль: может быть, надстройка не была по-настоящему освящена? Ведь епископ Талбот умер, когда шел совершать эту службу…
   Епископ покачал головой.
   – Нет. Та служба должна была стать одним из освящений, главное, он шел, чтобы просто принять надстройку. Хотя, может быть, и в самом деле службы там не проводилось. Но это не имеет никакого значения, потому что земля, на которой стоит собор, была освящена, а значит, и надстройка вместе с нею.
   – Интересно, понимал ли это Вебстер? – задумчиво спросил Мальтрейверс. – Похоже, он собирался использовать башню и в дальнейшем, чтобы осуществить конечную цель мщения: наказать еще и тех, кто одобрял выступление Дианы. Очевидно, он собирался растянуть канат на флагштоке, чтобы все ужаснулись представшему зрелищу… Человек смешал зло с безумием. – Мальтрейверс хотел еще что-то добавить, но Тэсс стрельнула в него предупредительным взглядом, и он ничего так и не сказал об ужасных делах, которые совершил человек под именем простого плотника и таинственного сына.
   – Я задаюсь еще одним вопросом, – сказал епископ после затянувшейся паузы. – Настоятель предложил, и я сказал, что спрошу вас. Если не будет возражений со стороны ее семьи, нам бы… было спокойнее, если бы мисс Портер похоронили на земле собора. Я не знаю, как вы оба отнесетесь к этому.
   Сильное волнение настолько охватило Мальтрейверса, что он не смог ничего ответить. Тэсс сделала это за обоих.
   – Дом Капитула привел Диану в восторг, и она дала здесь самое блестящее представление, какое ей когда-либо доводилось давать за всю свою жизнь, – сказала она. – Что бы ни чувствовали теперь мы, думаю, она тоже очень хотела бы этого. Это будет очень любезно… – ее голое вдруг осекся от волнения, и она прикрыла рот рукой. – Простите меня. Извините. – Тэсс поднялась и быстро вышла из гостиной. Жена епископа последовала за ней. Епископ, привстав, грустно смотрел обеим вслед, пока не закрылась за ними дверь.
   – Боюсь, это предложение заставило вас страдать, – сказал он извиняющимся тоном. – Мы просто чувствуем ответственность за случившееся и хотим, чтобы… Я уверен, вы понимаете. – Мальтрейверс молча кивнул. – И еще одно, – добавил епископ. – В начале нашего разговора вы обмолвились, что что-то странное, как вы выразились, вертелось у вас в голове?
   – О, моя Дорога в Дамаск в «Тайных играх». – Мальтрейверс улыбнулся. – Это вы сказали, епископ.
   Епископ поднял бровь.
   – Я сказал? Помню, как пытался однажды завязать разговор с настоятелем, потому что обстановка была напряженной, но я не могу припомнить ничего подобного, относящегося к этому.
   – Вы рассказывали о старинных умельцах, которые и в прежние времена готовили этот спектакль. Среди персонажей вы упомянули Божью Кару, и это важно. И сказали, что костюм для него сделали ткачи. Как раз перед концом игры я вспомнил, что в старину ткачи назывались вебстерами. – Мальтрейверс для убедительности махнул в подтверждение рукой.
   Епископ горестно покачал головой.
   – Он наверняка знал это и принял как знак свыше?.. Мы должны пойти посмотреть, как там мисс Дэви.
   Жена епископа сидела в холле вместе с Тэсс и держала ее руку в своей. Глаза Тэсс покраснели от слез.
   – Извините, что я так болезненно реагировала, – смутилась она. – Это – поступок с вашей стороны, который и я и Мальтрейверс очень высоко ценим. Спасибо вам.
   – Какие бы ужасные события ни причиняли людям боль, – сказал епископ на прощание, – верующие всегда найдут в Библии утешение. – Его жена мягко взяла его под руку. – Я же буду молиться за вас обоих. И за Диану. И за Мэтью.
   Тэсс повернулась и пошла вниз по тропинке к воротам, чтобы дать возможность мужчинам попрощаться наедине. Мальтрейверс слегка склонил голову.
   – Спасибо вам, – сказал он епископу.
   Когда он подошел к Тэсс, та дотронулась рукой до черного стального верха ворот и посмотрела на собор, стоящий напротив.
   – Разве это не ужасно, когда доброта причиняет так много боли? – горько произнесла она.
   По дороге в Пунт-Ярд они услышали, как часы на башне Талбота пробили час.
 
   Спустя две недели останки Дианы Портер похоронили на огороженной территории собора под маленькой плоской мраморной плитой, на которой было выгравировано ее имя, год рождения, смерти и единственное слово – «Актриса». Следствие по делу Мэтью Вебстера закончилось, и было вынесено заключение о том, что самоубийство произошло на почве невменяемости. Тело его кремировали, и, по просьбе родителей, прах развеяли над рекой Верта. Через три месяца после всего случившегося Артур Пауэл повесился в своей квартире, а в его камине были найдены обрывки сожженных фотографий Дианы. Когда пришел срок и ремонтировали соборный орган, внутри него нашли Библию «Милосердие Латимера». Библия была завернута в газету. Теперь ее больше не выставляют на обозрение посетителей. И никогда больше в Веркастере не проводятся фестивали.