Страница:
Тем не мевее правое крыло большевиков, руководимое Рязановым, Каменевым и Зиновьевым, продолжало вести кампанию против вооруженного восстания. Утром 31 (18) октября в "Рабочем Пути" появился первый отрывок ленинского "Письма к товарищам" " - одного из самых дерзновенно смелых политических выступлений, какие когда-либо видел мир. В нем Ленин основательно доказывает необходимость восстания, подробно разбирая все возражения Каменева и Рязанова: "...Либо переход к либерданам и открытый отказ от лозунга "Вся власть Советам", либо восстание. Середины нет". В тот же день вождь кадетов Павел Милюков произнес громовую речь в Совете республики 12, клеймил Скобелевский наказ, как германофильский, заявлял, что "революционная демократия" губит Россию, высмеял Терещенко и прямо объявил, что предпочитает немецкую дипломатию русской... Левые скамьи гремели негодованием...
Со своей стороны правительство не могло не учитывать значения успехов большевистской пропаганды. 29 (16) октября соединенная комиссия правительства и Совета республики спешно провела два законопроекта, один из которых временно отдавал землю крестьянам, а другой требовал энергичной мирной внешней политики. На следующий день Керенский отменил смертную казнь на фронте. В тот же вечер с большой помпой открылось первое заседание новой "Комиссии по укреплению республиканского строя и борьбе с анархией и контрреволюцией", о которой в истории, впрочем, не сохранилось ни малейшего следа. На следующее утро я вместе с двумя другими корреспондентами интервьюировал Керенского 13 последний раз, когда он принимал журналистов.
"Русский народ,- с горечью говорил он,- страдает от экономической разрухи и от разочарования в союзниках. Весь мир думает, что русская революция кончилась. Остерегайтесь ошибки. Русская революция только еще начинается..." Слова более пророческие, чем, быть может, он думал сам.
Необычайно бурным было затянувшееся на всю ночь заседание Петроградского Совета от 30 (17) октября, на котором я присутствовал. Явились все "умеренные" социалисты-интеллигенты, офицеры, члены армейских комитетов и члены ЦИК. Против них страстно и просто выступали рабочие, крестьяне и рядовые солдаты.
Один крестьянин рассказал о беспорядках в Твери, которые, по его словам, были вызваны арестом земельных комитетов. "Этот Керенский только покрывает помещиков,- кричал он.- Они знают, что Учредительное собрание все равно отнимет у них землю, и потому хотят сорвать его!"
Механик с Путиловского завода рассказал, как управляющие закрывали один цех за другим под предлогом отсутствия топлива и сырья. Фабрично-заводской комитет, по его словам, разыскал огромные припрятанные запасы.
"Это провокация,- заявил он.- Они хотят уморить пас голодом или вынудить к насилию!"
Один из солдат начал так: "Товарищи! Я привез вам привет с того места, где люди роют себе могилы и называют их окопами!"
Затем поднялся высокий худощавый молодой солдат с горящими глазами. Его встретили восторженными аплодисментами. То был Чудновский, который считался убитым в июльском наступлении, а теперь точно воскрес из мертвых.
"Солдатская масса больше не доверяет своим офицерам. Нас предают даже армейские комитеты: они отказываются созывать заседания нашего Совета... Солдатская масса требует, чтобы Учредительное собрание было открыто точно _в срок, на который оно назначено, и тот, кто попробует отложить его, будет проклят - и проклят не только платонически, потому что у армии еще есть пушки..."
Ои говорил о том, с каким ожесточением проходили в V армии выборы в Учредительное собрание. "Офицеры, особенно меньшевики и эсеры, нарочно стараются подводить большевиков под пули. Наших газет не пропускают в окопы, наших ораторов арестовывают!.."
"Почему вы не говорите об отсутствии хлеба?" - крикнул какой-то солдат.
"Не хлебом единым жив человек!" - сурово ответил Чудновский.
Вслед за ним выступил офицер, меньшевик-оборонец, делегат Витебского Совета.
"Дело не в том, у кого власть. Беда наша не в правительстве, а в войне... но войну необходимо выиграть до всяких перемен..." Крики, иронические аплодисменты. "Эти большевистские агитаторы - демагоги!" Зал разражается хохотом. "Забудем на время классовую борьбу..." Дальше ему не дали говорить. Выкрик с места: "Да, этого вы очень хотите!".
В эти дни Петроград представлял собой замечательное зрелище. На заводах помещения комитетов были завалены винтовками. Приходили и уходили связные, обучалась Красная Гвардия *... Во всех казармах днем и ночью шли митинги, бесконечные и горячие споры. По улицам в густевшей вечерней тьме плыли густые толпы народа. Словно волны прилива, двигались они вверх и вниз по Невскому. Газеты брались с боя... Грабежи дошли до того, что в боковых улочках было опасно показываться... Однажды днем на Садовой я видел, как толпа в несколько сот человек избила до смерти солдата, пойманного на воровстве... Какие-то таинственные личности шныряли вокруг хлебных и молочных хвостов и нашептывали несчастным женщинам, дрожавшим под холодным дождем, что евреи припрятывают продовольствие и что, в то время как народ голодает, члены Совета живут в роскоши.
В Смольном у главного входа и у внешних ворот стояли суровые часовые, требовавшие от всех приходящих пропуск. Комитетские комнаты круглые сутки гудели, как улей, сотни солдат и рабочих спали тут же на полу, занимая все свободные места. А наверху тысячи людей сгрудились в огромном зале на бурных заседаниях Петроградского Совета.
Игорные клубы лихорадочно работали от зари до зари; шампанское текло рекой, ставки доходили до двухсот тысяч рублей. По ночам в центре города бродили по улицам и заполняли кофейни публичные женщины в бриллиантах и драгоценных мехах...
Монархические заговоры, германские шпионы, головокружительные планы спекулянтов и контрабандистов...
Под холодным, пронизывающим дождем, под серым тяжелым небом огромный взволнованный город несся все быстрее и быстрее навстречу... чему?..
Глава III. Накануне
В отношениях между слабым правительством и восставшим народом рано или поздно наступает момент, когда каждый шаг власти приводит массы в ярость, а каждый ее отказ от действий возбуждает в них презрение.
Проект эвакуации Петрограда вызвал бурю негодования. Публичное заявление. Керенского, что правительство вовсе не имело подобного намерения, было встречено градом насмешек.
"Припертое к стене натиском революции,- гремел "Рабочий Путь",правительство буржуазных временщиков пробует извернуться, швыряя лживыми уверениями о том, что оно не собиралось бежать из Петрограда и не хотело сдавать столицу...".
В Харькове (По-видимому, автор имел в виду Донецкий каменноугольный бассейн.- Ред.) тридцать тысяч горнорабочих сорганизовались и приняли тот вводный пункт устава "Индустриальных рабочих мира" ("Индустриальные рабочие мира" - одна из революционных массовых профсоюзных организаций США. Возникла в 1905 г. под влиянием революционных событий в России. Фактически прекратила свое существование в тридцатых годах, выродившись в сектантскую организацию, потерявшую былые связи с массами. В пору расцвета "ИРМ" в ее деятельности активное участие принимал Джон Рид.- Ред.), который гласит: "Класс рабочих и класс предпринимателей не имеют между собой ничего общего". Организация была разгромлена казаками, многих горняков прогнали с работы, оставшиеся объявили всеобщую забастовку. Министр торговли и промышленности Коновалов послал своего заместителя Орлова прекратить беспорядки и снабдил его широкими полномочиями. Горняки ненавидели Орлова. А ЦИК не только поддержал это назначение, но и отказался потребовать вывода казаков из Донецкого бассейна...
За этим последовал разгром Калужского Совета. Большевики, завоевав большинство в этом Совете, добились освобождения нескольких политических заключенных. Городская дума с согласия правительственного комиссара вызвала из Минска войска, которые подвергли Совет артиллерийскому обстрелу. Большевики уступили, но в тот момент, когда они выходили из здания Совета, казаки набросились на них с криком: "Вот что будет со всеми прочими большевистскими Советами, и с Московским и Петроградским!" Этот инцидент взволновал всю Россию...
В Петрограде заканчивался съезд Советов Северной области, на котором представительствовал большевик Крыленко. Подавляющим большинством голосов съезд вынес решение о передаче всей власти Всероссийскому съезду Советов. Перед тем как разойтись, съезд послал приветствие арестованным большевикам, возвещая, что час их освобождения близок. В то же время Первая всероссийская конференция фабрично-заводских комитетов категорически высказалась за Советы, приняв такую резолюцию:
"...Низвергнув самодержавие в политической области, рабочий класс стремится доставить торжество демократическому строю и в области своей производительной деятельности. Выражением этого стремления является идея рабочего контроля, естественно возникшая в обстановке хозяйственного развала, созданного преступной политикой господствующих классов...".
Союз железнодорожников потребовал отставки министра путей сообщения Ливеровского.
Скобелев от имени ЦИК настаивал, чтобы наказ был представлен Общесоюзнической конференции, и формально протестовал против посылки Терещенко в Париж. Терещенко предложил свою отставку...
Генерал Верховский, не будучи в состоянии провести в жизнь задуманную им реорганизацию армии, только изредка появлялся на заседаниях совета министров...
3 ноября (21 октября) бурцевское "Общее Дело" вышло со следующим воззванием, напечатанным крупным шрифтом:
"Граждане! Спасайте Россию!
Я только что узнал, что вчера в заседании комиссии по обороне в Совете республики военный министр генерал Верхов-сккй, один из главных виновников гибели ген. Корнилова, предложил заключить мир с немцами тайно от союзников...
Это измена России!
Терещенко заявил, что предложение генерала Верховского даже и не обсуждалось во Временном правительстве.
Это,- сказал М. И. Терещенко,- какой-то сумасшедший дом.
Члены комиссии от слов генерала Верховского пришли в ужас...
Ген. Алексеев плакал.
Нет! Это не сумасшедший дом! Это хуже всякого сумасшедшего дома! Это прямая измена России!
За слова Верховского должны немедленно дать нам ответ Керенский, Терещенко и Некрасов.
Граждане, все па ноги.
Россию предают
Спасайте ее!"
Но на самом деле Верховский говорил только то, что необходимо побудить союзников поторопиться с мирными предложениями, потому что русская армия больше воевать не может.
Сенсация в России и за границей была колоссальная. Верховский получил "отпуск по болезни на неопределенный срок" и вышел из правительства. "Общее Дело" было закрыто...
На воскресенье 4 ноября (22 октября) был назначен "День Петроградского Совета" с грандиозными митингами по всему городу. Эти митинги были назначены под предлогом денежных сборов на советские организации и советскую печать; на самом деле они должны были стать демонстрацией силы. Вдруг появилось сообщение, что казаки назначили на тот же день крестный ход в честь чудотворной иконы, спасшей Москву от Наполеона в 1812 г. Атмосфера была насыщена электричеством; малейшая искра могла зажечь пожар гражданской войны. Петроградский Совет выпустил следующее воззвание под заголовком "Братья казаки!":
"...Вас, казаки, хотят восстановить против нас, рабочих и солдат. Эту каинову работу совершают наши общие враги: насильники-дворяне, банкиры, помещики, старые чиновники, бывшие слуги царские... Нас ненавидят все ростовщики, богачи, князья, дворяне, генералы и в их числе ваши, казачьи, генералы. Они готовы в любой час уничтожить Петроградский Совет, задушить революцию...
22 октября устраивается кем-то казачий крестный ход. Дело свободной совести каждого казака участвовать или не участвовать в крестном ходе. Мы в это дело не вмешиваемся и никаких препятствий никому не чиним..."
Крестный ход был спешно отменен...
В казармах и рабочих кварталах большевики проповедовали свой лозунг "Вся власть Советам!", а агенты темных сил подстрекали народ резать евреев, лавочников и социалистических вождей...
С одной стороны, погромные статьи монархической печати, с другой стороны, громовой голос Ленина: "Восстание!.. Больше ждать нельзя!"
Даже буржуазная печать заволновалась2. "Биржевые Ведомости" называли большевистскую пропаганду покушением на "основные устои общества, на неприкосновенность личности и уважение к частной собственности".
Но больше всех источали ненависть "умеренно"-социалистические газеты. "Большевики - это самые опасные враги революции",- заявляло "Дело Народа". Меньшевистский "День" говорил: "Правительство обязано защищаться и защищать пас". Плехановская газета "Единство" 4 обращала внимание правительства на то обстоятельство, что петроградские рабочие уже вооружились,итребовала решительных мер против большевиков.
А правительство с каждым днем становилось все беспомощней. Даже городское самоуправление разваливалось. Газетные столбцы пестрели сообщениями о самых дерзких грабежах и убийствах, а преступники оставались безнаказанными...
Но, с другой стороны, вооруженные рабочие патрули по ночам уже охраняли улицы, разгоняя мародеров и реквизируя оружие, какое только попадало им в руки.
1 ноября (19 октября) главнокомандующий Петроградским военным округом полковник Полковников издал следующий приказ:
"Несмотря на тяжкие дни, переживаемые страной, в Петрограде продолжаются безответственные призывы к вооруженным выступлениям и погромам и вместе с тем с каждым днем усиливаются грабежи и бесчинства.
Такое положение дезорганизует жизнь граждан и мешает планомерной работе правительственных и общественных органов.
В сознании ответственности и долга перед родиной приказываю:
1. каждой воинской части согласно особым распоряжениям в пределах района своего расположения оказывать всемерное содействие органам городового самоуправления, комиссарам и милиции в охране государственных и общественных учреждений;
2. совместно с районным комендантом и представителем городской милиции организовать патрули и принять меры к задержанию преступных элементов и дезертиров;
3. всех лиц, являющихся в казармы и призывающих к вооруженному выступлению и погромам, арестовывать и отправлять в распоряжение 2-го коменданта города;
4. уличных манифестаций, митингов и процессий не допускать;
5. вооруженные выступления и погромы немедленно пресекать всеми имеющимися в распоряжении вооруженными силами;
6. оказывать содействие комиссарам в недопущении самочинных обысков, арестов;
7. обо .всем происходящем в районе расположения частей немедленно доносить в штаб округа.
Комитеты частей и все, войсковые организации призываю оказывать содействие командирам при выполнении ими возложенных на них задач".
В Совете республики Керенский заявил, что Временное правительство вполне осведомлено о большевистской пропаганде и что оно достаточно сильно, чтобы справиться с любой демонстрацией5. Он обвинял "Новую Русь" и "Рабочий Путь" в одних и тех же преступных деяниях. "Но абсолютная свобода печати,- продолжал он,- не дает правительству возможности принять меры против печатной лжи..." * Заявляя, что большевизм и монархизм - только различные проявления одной и той же пропаганды в интересах контрреволюции, столь желанной для темных сил, он продолжал:
"Я человек обреченный, мне все равно, что со мной будет, и я имею смелость заявить, что все загадочное в событиях объясняется невероятной провокацией, созданной в городе большевиками".
Ко 2 ноября (20 октября) на съезд Советов приехало всего пятнадцать делегатов. На следующий день их было уже сто человек, а еще через сутки - сто семьдесят пять, из них сто три большевика... Для кворума нужно было четыреста человек, а до съезда оставалось всего три дня...
Я проводил почти все время в Смольном. Попасть туда было уже нелегко. У внешних ворот стояла двойная цепь часовых, а перед главным входом тянулась длинная очередь людей, ждавших пропуска. В Смольный пускали по четыре человека сразу, предварительно установив личность каждого и узнав, по какому делу он пришел. Выдавались пропуска, но их система менялась по нескольку раз в день, потому что шпионы постоянно ухитрялись пробираться в здание...
Однажды, придя в Смольный, я увидел впереди себя у внешних ворот Троцкого с женой. Их задержал часовой. Троцкий рылся по всем карманам, но никак не мог найти пропуска.
"Неважно,- сказал он, наконец,- вы меня знаете. Моя фамилия Троцкий".
"Где пропуск? - упрямо отвечал солдат.- Прохода нет, никаких я фамилий не знаю".
"Да я председатель Петроградского Совета".
"Ну,- отвечал солдат,- уж если вы такое важное лицо, так должна же у вас быть хотя бы маленькая бумажка".
Троцкий был очень терпелив. "Пропустите меня к коменданту,- говорил он. Солдат колебался и ворчал о том, что нечего беспокоить коменданта ради всякого прихо^дящего. Но, наконец, оп кивком головы подозвал разводящего. Троцкий изложил ему свое дело. "Моя фамилия Троцкий",- повторял он.
"Троцкий...- разводящий почесал в затылке.- Слышал я где-то это имя...медленно проговорил он.- Ну, ладно, проходите, товарищ".
В коридоре мне попался Карахан, член большевистского ЦК **. Он рассказал мне, каково будет новое правительство:
"Гибкая организация, чуткая к народной воле, выражаемой Советами, преддставляющая величайшую свободу местной инициативе. Теперь Временное правительство точно так же связывает местную демократию, как это делалось при царе... В новом обществе инициатива будет исходить снизу. Формы правления будут установлены в соответствии с уставом Российской социал-демократической рабочей партии. Парламентом будет новый ЦИК, ответственный перед Всероссийским съездом Советов, который должен будет созываться очень часто; министерствами будут управлять не отдельные министры, а коллегии, непосредственно ответственные перед Советами".
30 (17) октября я, сговорившись предварительно с Троцким, явился к нему в маленькую и пустую комнату на верхнем этаже Смольного. Он сидел посередине комнаты на жестком стуле, за пустым столом. Мне пришлось задавать ему очень мало вопросов. Он быстро и уверенно говорил больше часа. Привожу самое существенное из сказанного им, сохраняя в точности его выражения:
"Временное правительство совершенно бессильно. У власти стоит буржуазия, но ее власть замаркирована фиктивной коалицией с оборонческими партиями. На протяжении всей революции мы видим восстание крестьян, измученных ожиданием обещанной земли. Тем же самым недовольством явно охвачены все трудящиеся классы по всей стране. Господство буржуазии может осуществляться только путем гражданской войны. Вур-?куазия может управлять только при помощи корниловских методов, но ей не хватает силы... Армия за нас. Соглашатели и пацифисты, эсеры и меньшевики потеряли весь свой авторитет, потому что борьба между крестьянами и помещиками, между рабочими и работодателями, между солдатами и офицерами достигла небывалой ожесточенности и непримиримости. Революция может быть завершена, народ может быть спасен только объединенными усилиями народных масс, только победой пролетарской диктатуры...
Советы являются наиболее совершенным народным представительством -совершенным и в своем революционном опыте и в своих идеях и целях. Опираясь непосредственно на солдатские окопы, на рабочие фабрики, на крестьянские деревни, они являются хребтом революции.
Мы уже видели попытки создать власть без .Советов. Эти попытки создали только безвластие. В настоящую минуту в кулуарах Совета Российской республики вынашиваются всевозможные контрреволюционные планы. Кадетская партия есть представительница воинствующей контрреволюции. Советы же являются представителями народного дела. Между этими двумя лагерями нет ни одной группы, которая имела бы мало-мальски серьезное значение... Это "lutte finale" - последний и решительный бой. Буржуазная контрреволюция организует все свои силы и только ждет удобного момента для нападения. Наш ответ будет решителен. Мы завершим труд, еле начатый в феврале и двинутый вперед в период корниловщины...".
Он перешел к иностранной политике будущего правительства:
"Первым нашим актом будет призыв к немедленному перемирию на всех фронтах и к конференции всех народов для обсуждения демократических условий мира. Степень демократичности мирного договора будет зависеть от степени революционной поддержки, которую мы встретим в Европе; если мы создадим здесь правительство Советов, это будет мощным фактором в пользу немедленного мира во всей Европе, ибо правительство обратится с предложением перемирия прямо и непосредственно ко всем народам через головы правительств. В момент заключения мира русская революция всеми силами будет настаивать на принципе "без аннексий и контрибуций, на основе свободного самоопределения народов" и на создании Европейской федеративной республики...
В конце этой войны я вижу Европу, пересозданную не дипломатами, а пролетариатом. Европейская федеративная республика, Соединенные Штаты Европы вот что должно быть. Национальная автономия уже недостаточна. Экономический прогресс требует отмены национальных границ. Если Европа останется раздробленной на национальные группы, то империализм будет продолжать свое дело. Дать мир всему миру может только Европейская федеративная республика",он улыбнулся тонкой, чуть иронической своей улыбкой.- "Но без выступления европейских масс эта цели не могут быть достигнуты пока..."
Все ждали, что в один прекрасный день на улицах неожиданно появятся большевики и примутся расстреливать всех людей в белых воротничках. Но на самом деле восстание произошло крайне просто и вполне открыто.
Временное правительство собиралось отправить петроградский гарнизон на фронт.
Петроградский гарнизон насчитывал около шестидесяти тысяч человек и сыграл в революции выдающуюся роль. Именно он решил дело в великие Февральские дни, он создал Советы солдатских депутатов, он отбросил Корнилова от подступов к* Петрограду.
Теперь в нем было очень много большевиков. Когда Временное правительство заговорило об эвакуации города, то именно петроградский гарнизон ответил ему: "Одно из двух... правительство, неспособное оборонить столицу, должно либо заключить немедленный мир, либо, если оно неспособно заключить мир, оно должно убраться прочь и очистить место подлинно народному правительству...".
Было очевидно, что любая попытка восстания всецело зависит от поведения петроградского гарнизона. План правительства заключался в замене полков гарнизона "надежными" частями - казаками, "батальонами смерти". Комитеты отдельных армий, "умеренные" социалисты и ЦИК поддерживали правительство. На фронте и в Петрограде велась широкая агитация: говорили, что вот уже восемь месяцев, как петроградский гарнизон бездельничает и прохлаждается в столичных казармах, а в это время на фронте армия голодает и вымирает без смены и подкреплений.
Разумеется, в словах людей, обвинявших петроградский гарнизон в нежелании менять относительное довольство на ужасы зимней кампании, была известная доля правды. Но для отказа идти на фронт существовали и другие основания. Петроградский Совет опасался замыслов правительства, а между тем с фронта являлись сотни делегатов от рядовых солдат, которые в один голос заявляли: "Правда, нам нужны подкрепления, но еще нужнее нам знать, что здесь, в Петрограде, революция находится под надежной защитой... Держите тыл, товарищи, а мы будем держать фронт...".
25 (12) октября исполнительный комитет Петроградского Совета обсуждал при закрытых дверях вопрос об организации особого военного комитета. На следующий день солдатская секция Петроградского Совета выбрала комитет, который немедленно объявил все буржуазные газеты под бойкотом и вынес ЦИК порицание за его борьбу против съезда Советов. 29 (16) октября Троцкий на открытом заседании Петроградского Совета предложил формально утвердить Военно-революционный комитет.
"Мы должны,- сказал он,- создать специальную организацию, чтобы идти за ней в бой и умереть, если это понадобится..." Было решено послать на фронт две делегации для переговоров с солдатскими комитетами и ставкой - одну от Совета, а другую от гарнизона.
В Пскове делегация Совета была принята командующим Северным фронтом генералом Черемисовым, который коротко заявил, что он уже приказал петроградскому гарнизону занять место в окопах и что больше говорить не о чем. Делегации от гарнизона не было разрешено выехать из Петрограда...
Делегация солдатской секции Петроградского Совета просила, чтобы ее представитель был допущен в штаб Петроградского округа. Отказ. Петроградский Совет потребовал, чтобы без одобрения солдатской секции не издавалось ни одного приказа. .Отказ. Делегатам грубо заявили: "Мы признаем только ЦИК. Вас мы не признаем, и, если вы нарушите какой-нибудь закон, мы вас арестуем".
30 (17) октября собрание представителей всех петроградских полков приняло следующую резолюцию: "Петроградский гарнизон больше не признает Временного правительства. Наше правительство - Петроградский Совет. Мы будем подчиняться только приказам Петроградского Совета, изданным его Военно-революционным комитетом". Местным военным частям было приказано ждать указаний от солдатской секции Петроградского Совета.
Со своей стороны правительство не могло не учитывать значения успехов большевистской пропаганды. 29 (16) октября соединенная комиссия правительства и Совета республики спешно провела два законопроекта, один из которых временно отдавал землю крестьянам, а другой требовал энергичной мирной внешней политики. На следующий день Керенский отменил смертную казнь на фронте. В тот же вечер с большой помпой открылось первое заседание новой "Комиссии по укреплению республиканского строя и борьбе с анархией и контрреволюцией", о которой в истории, впрочем, не сохранилось ни малейшего следа. На следующее утро я вместе с двумя другими корреспондентами интервьюировал Керенского 13 последний раз, когда он принимал журналистов.
"Русский народ,- с горечью говорил он,- страдает от экономической разрухи и от разочарования в союзниках. Весь мир думает, что русская революция кончилась. Остерегайтесь ошибки. Русская революция только еще начинается..." Слова более пророческие, чем, быть может, он думал сам.
Необычайно бурным было затянувшееся на всю ночь заседание Петроградского Совета от 30 (17) октября, на котором я присутствовал. Явились все "умеренные" социалисты-интеллигенты, офицеры, члены армейских комитетов и члены ЦИК. Против них страстно и просто выступали рабочие, крестьяне и рядовые солдаты.
Один крестьянин рассказал о беспорядках в Твери, которые, по его словам, были вызваны арестом земельных комитетов. "Этот Керенский только покрывает помещиков,- кричал он.- Они знают, что Учредительное собрание все равно отнимет у них землю, и потому хотят сорвать его!"
Механик с Путиловского завода рассказал, как управляющие закрывали один цех за другим под предлогом отсутствия топлива и сырья. Фабрично-заводской комитет, по его словам, разыскал огромные припрятанные запасы.
"Это провокация,- заявил он.- Они хотят уморить пас голодом или вынудить к насилию!"
Один из солдат начал так: "Товарищи! Я привез вам привет с того места, где люди роют себе могилы и называют их окопами!"
Затем поднялся высокий худощавый молодой солдат с горящими глазами. Его встретили восторженными аплодисментами. То был Чудновский, который считался убитым в июльском наступлении, а теперь точно воскрес из мертвых.
"Солдатская масса больше не доверяет своим офицерам. Нас предают даже армейские комитеты: они отказываются созывать заседания нашего Совета... Солдатская масса требует, чтобы Учредительное собрание было открыто точно _в срок, на который оно назначено, и тот, кто попробует отложить его, будет проклят - и проклят не только платонически, потому что у армии еще есть пушки..."
Ои говорил о том, с каким ожесточением проходили в V армии выборы в Учредительное собрание. "Офицеры, особенно меньшевики и эсеры, нарочно стараются подводить большевиков под пули. Наших газет не пропускают в окопы, наших ораторов арестовывают!.."
"Почему вы не говорите об отсутствии хлеба?" - крикнул какой-то солдат.
"Не хлебом единым жив человек!" - сурово ответил Чудновский.
Вслед за ним выступил офицер, меньшевик-оборонец, делегат Витебского Совета.
"Дело не в том, у кого власть. Беда наша не в правительстве, а в войне... но войну необходимо выиграть до всяких перемен..." Крики, иронические аплодисменты. "Эти большевистские агитаторы - демагоги!" Зал разражается хохотом. "Забудем на время классовую борьбу..." Дальше ему не дали говорить. Выкрик с места: "Да, этого вы очень хотите!".
В эти дни Петроград представлял собой замечательное зрелище. На заводах помещения комитетов были завалены винтовками. Приходили и уходили связные, обучалась Красная Гвардия *... Во всех казармах днем и ночью шли митинги, бесконечные и горячие споры. По улицам в густевшей вечерней тьме плыли густые толпы народа. Словно волны прилива, двигались они вверх и вниз по Невскому. Газеты брались с боя... Грабежи дошли до того, что в боковых улочках было опасно показываться... Однажды днем на Садовой я видел, как толпа в несколько сот человек избила до смерти солдата, пойманного на воровстве... Какие-то таинственные личности шныряли вокруг хлебных и молочных хвостов и нашептывали несчастным женщинам, дрожавшим под холодным дождем, что евреи припрятывают продовольствие и что, в то время как народ голодает, члены Совета живут в роскоши.
В Смольном у главного входа и у внешних ворот стояли суровые часовые, требовавшие от всех приходящих пропуск. Комитетские комнаты круглые сутки гудели, как улей, сотни солдат и рабочих спали тут же на полу, занимая все свободные места. А наверху тысячи людей сгрудились в огромном зале на бурных заседаниях Петроградского Совета.
Игорные клубы лихорадочно работали от зари до зари; шампанское текло рекой, ставки доходили до двухсот тысяч рублей. По ночам в центре города бродили по улицам и заполняли кофейни публичные женщины в бриллиантах и драгоценных мехах...
Монархические заговоры, германские шпионы, головокружительные планы спекулянтов и контрабандистов...
Под холодным, пронизывающим дождем, под серым тяжелым небом огромный взволнованный город несся все быстрее и быстрее навстречу... чему?..
Глава III. Накануне
В отношениях между слабым правительством и восставшим народом рано или поздно наступает момент, когда каждый шаг власти приводит массы в ярость, а каждый ее отказ от действий возбуждает в них презрение.
Проект эвакуации Петрограда вызвал бурю негодования. Публичное заявление. Керенского, что правительство вовсе не имело подобного намерения, было встречено градом насмешек.
"Припертое к стене натиском революции,- гремел "Рабочий Путь",правительство буржуазных временщиков пробует извернуться, швыряя лживыми уверениями о том, что оно не собиралось бежать из Петрограда и не хотело сдавать столицу...".
В Харькове (По-видимому, автор имел в виду Донецкий каменноугольный бассейн.- Ред.) тридцать тысяч горнорабочих сорганизовались и приняли тот вводный пункт устава "Индустриальных рабочих мира" ("Индустриальные рабочие мира" - одна из революционных массовых профсоюзных организаций США. Возникла в 1905 г. под влиянием революционных событий в России. Фактически прекратила свое существование в тридцатых годах, выродившись в сектантскую организацию, потерявшую былые связи с массами. В пору расцвета "ИРМ" в ее деятельности активное участие принимал Джон Рид.- Ред.), который гласит: "Класс рабочих и класс предпринимателей не имеют между собой ничего общего". Организация была разгромлена казаками, многих горняков прогнали с работы, оставшиеся объявили всеобщую забастовку. Министр торговли и промышленности Коновалов послал своего заместителя Орлова прекратить беспорядки и снабдил его широкими полномочиями. Горняки ненавидели Орлова. А ЦИК не только поддержал это назначение, но и отказался потребовать вывода казаков из Донецкого бассейна...
За этим последовал разгром Калужского Совета. Большевики, завоевав большинство в этом Совете, добились освобождения нескольких политических заключенных. Городская дума с согласия правительственного комиссара вызвала из Минска войска, которые подвергли Совет артиллерийскому обстрелу. Большевики уступили, но в тот момент, когда они выходили из здания Совета, казаки набросились на них с криком: "Вот что будет со всеми прочими большевистскими Советами, и с Московским и Петроградским!" Этот инцидент взволновал всю Россию...
В Петрограде заканчивался съезд Советов Северной области, на котором представительствовал большевик Крыленко. Подавляющим большинством голосов съезд вынес решение о передаче всей власти Всероссийскому съезду Советов. Перед тем как разойтись, съезд послал приветствие арестованным большевикам, возвещая, что час их освобождения близок. В то же время Первая всероссийская конференция фабрично-заводских комитетов категорически высказалась за Советы, приняв такую резолюцию:
"...Низвергнув самодержавие в политической области, рабочий класс стремится доставить торжество демократическому строю и в области своей производительной деятельности. Выражением этого стремления является идея рабочего контроля, естественно возникшая в обстановке хозяйственного развала, созданного преступной политикой господствующих классов...".
Союз железнодорожников потребовал отставки министра путей сообщения Ливеровского.
Скобелев от имени ЦИК настаивал, чтобы наказ был представлен Общесоюзнической конференции, и формально протестовал против посылки Терещенко в Париж. Терещенко предложил свою отставку...
Генерал Верховский, не будучи в состоянии провести в жизнь задуманную им реорганизацию армии, только изредка появлялся на заседаниях совета министров...
3 ноября (21 октября) бурцевское "Общее Дело" вышло со следующим воззванием, напечатанным крупным шрифтом:
"Граждане! Спасайте Россию!
Я только что узнал, что вчера в заседании комиссии по обороне в Совете республики военный министр генерал Верхов-сккй, один из главных виновников гибели ген. Корнилова, предложил заключить мир с немцами тайно от союзников...
Это измена России!
Терещенко заявил, что предложение генерала Верховского даже и не обсуждалось во Временном правительстве.
Это,- сказал М. И. Терещенко,- какой-то сумасшедший дом.
Члены комиссии от слов генерала Верховского пришли в ужас...
Ген. Алексеев плакал.
Нет! Это не сумасшедший дом! Это хуже всякого сумасшедшего дома! Это прямая измена России!
За слова Верховского должны немедленно дать нам ответ Керенский, Терещенко и Некрасов.
Граждане, все па ноги.
Россию предают
Спасайте ее!"
Но на самом деле Верховский говорил только то, что необходимо побудить союзников поторопиться с мирными предложениями, потому что русская армия больше воевать не может.
Сенсация в России и за границей была колоссальная. Верховский получил "отпуск по болезни на неопределенный срок" и вышел из правительства. "Общее Дело" было закрыто...
На воскресенье 4 ноября (22 октября) был назначен "День Петроградского Совета" с грандиозными митингами по всему городу. Эти митинги были назначены под предлогом денежных сборов на советские организации и советскую печать; на самом деле они должны были стать демонстрацией силы. Вдруг появилось сообщение, что казаки назначили на тот же день крестный ход в честь чудотворной иконы, спасшей Москву от Наполеона в 1812 г. Атмосфера была насыщена электричеством; малейшая искра могла зажечь пожар гражданской войны. Петроградский Совет выпустил следующее воззвание под заголовком "Братья казаки!":
"...Вас, казаки, хотят восстановить против нас, рабочих и солдат. Эту каинову работу совершают наши общие враги: насильники-дворяне, банкиры, помещики, старые чиновники, бывшие слуги царские... Нас ненавидят все ростовщики, богачи, князья, дворяне, генералы и в их числе ваши, казачьи, генералы. Они готовы в любой час уничтожить Петроградский Совет, задушить революцию...
22 октября устраивается кем-то казачий крестный ход. Дело свободной совести каждого казака участвовать или не участвовать в крестном ходе. Мы в это дело не вмешиваемся и никаких препятствий никому не чиним..."
Крестный ход был спешно отменен...
В казармах и рабочих кварталах большевики проповедовали свой лозунг "Вся власть Советам!", а агенты темных сил подстрекали народ резать евреев, лавочников и социалистических вождей...
С одной стороны, погромные статьи монархической печати, с другой стороны, громовой голос Ленина: "Восстание!.. Больше ждать нельзя!"
Даже буржуазная печать заволновалась2. "Биржевые Ведомости" называли большевистскую пропаганду покушением на "основные устои общества, на неприкосновенность личности и уважение к частной собственности".
Но больше всех источали ненависть "умеренно"-социалистические газеты. "Большевики - это самые опасные враги революции",- заявляло "Дело Народа". Меньшевистский "День" говорил: "Правительство обязано защищаться и защищать пас". Плехановская газета "Единство" 4 обращала внимание правительства на то обстоятельство, что петроградские рабочие уже вооружились,итребовала решительных мер против большевиков.
А правительство с каждым днем становилось все беспомощней. Даже городское самоуправление разваливалось. Газетные столбцы пестрели сообщениями о самых дерзких грабежах и убийствах, а преступники оставались безнаказанными...
Но, с другой стороны, вооруженные рабочие патрули по ночам уже охраняли улицы, разгоняя мародеров и реквизируя оружие, какое только попадало им в руки.
1 ноября (19 октября) главнокомандующий Петроградским военным округом полковник Полковников издал следующий приказ:
"Несмотря на тяжкие дни, переживаемые страной, в Петрограде продолжаются безответственные призывы к вооруженным выступлениям и погромам и вместе с тем с каждым днем усиливаются грабежи и бесчинства.
Такое положение дезорганизует жизнь граждан и мешает планомерной работе правительственных и общественных органов.
В сознании ответственности и долга перед родиной приказываю:
1. каждой воинской части согласно особым распоряжениям в пределах района своего расположения оказывать всемерное содействие органам городового самоуправления, комиссарам и милиции в охране государственных и общественных учреждений;
2. совместно с районным комендантом и представителем городской милиции организовать патрули и принять меры к задержанию преступных элементов и дезертиров;
3. всех лиц, являющихся в казармы и призывающих к вооруженному выступлению и погромам, арестовывать и отправлять в распоряжение 2-го коменданта города;
4. уличных манифестаций, митингов и процессий не допускать;
5. вооруженные выступления и погромы немедленно пресекать всеми имеющимися в распоряжении вооруженными силами;
6. оказывать содействие комиссарам в недопущении самочинных обысков, арестов;
7. обо .всем происходящем в районе расположения частей немедленно доносить в штаб округа.
Комитеты частей и все, войсковые организации призываю оказывать содействие командирам при выполнении ими возложенных на них задач".
В Совете республики Керенский заявил, что Временное правительство вполне осведомлено о большевистской пропаганде и что оно достаточно сильно, чтобы справиться с любой демонстрацией5. Он обвинял "Новую Русь" и "Рабочий Путь" в одних и тех же преступных деяниях. "Но абсолютная свобода печати,- продолжал он,- не дает правительству возможности принять меры против печатной лжи..." * Заявляя, что большевизм и монархизм - только различные проявления одной и той же пропаганды в интересах контрреволюции, столь желанной для темных сил, он продолжал:
"Я человек обреченный, мне все равно, что со мной будет, и я имею смелость заявить, что все загадочное в событиях объясняется невероятной провокацией, созданной в городе большевиками".
Ко 2 ноября (20 октября) на съезд Советов приехало всего пятнадцать делегатов. На следующий день их было уже сто человек, а еще через сутки - сто семьдесят пять, из них сто три большевика... Для кворума нужно было четыреста человек, а до съезда оставалось всего три дня...
Я проводил почти все время в Смольном. Попасть туда было уже нелегко. У внешних ворот стояла двойная цепь часовых, а перед главным входом тянулась длинная очередь людей, ждавших пропуска. В Смольный пускали по четыре человека сразу, предварительно установив личность каждого и узнав, по какому делу он пришел. Выдавались пропуска, но их система менялась по нескольку раз в день, потому что шпионы постоянно ухитрялись пробираться в здание...
Однажды, придя в Смольный, я увидел впереди себя у внешних ворот Троцкого с женой. Их задержал часовой. Троцкий рылся по всем карманам, но никак не мог найти пропуска.
"Неважно,- сказал он, наконец,- вы меня знаете. Моя фамилия Троцкий".
"Где пропуск? - упрямо отвечал солдат.- Прохода нет, никаких я фамилий не знаю".
"Да я председатель Петроградского Совета".
"Ну,- отвечал солдат,- уж если вы такое важное лицо, так должна же у вас быть хотя бы маленькая бумажка".
Троцкий был очень терпелив. "Пропустите меня к коменданту,- говорил он. Солдат колебался и ворчал о том, что нечего беспокоить коменданта ради всякого прихо^дящего. Но, наконец, оп кивком головы подозвал разводящего. Троцкий изложил ему свое дело. "Моя фамилия Троцкий",- повторял он.
"Троцкий...- разводящий почесал в затылке.- Слышал я где-то это имя...медленно проговорил он.- Ну, ладно, проходите, товарищ".
В коридоре мне попался Карахан, член большевистского ЦК **. Он рассказал мне, каково будет новое правительство:
"Гибкая организация, чуткая к народной воле, выражаемой Советами, преддставляющая величайшую свободу местной инициативе. Теперь Временное правительство точно так же связывает местную демократию, как это делалось при царе... В новом обществе инициатива будет исходить снизу. Формы правления будут установлены в соответствии с уставом Российской социал-демократической рабочей партии. Парламентом будет новый ЦИК, ответственный перед Всероссийским съездом Советов, который должен будет созываться очень часто; министерствами будут управлять не отдельные министры, а коллегии, непосредственно ответственные перед Советами".
30 (17) октября я, сговорившись предварительно с Троцким, явился к нему в маленькую и пустую комнату на верхнем этаже Смольного. Он сидел посередине комнаты на жестком стуле, за пустым столом. Мне пришлось задавать ему очень мало вопросов. Он быстро и уверенно говорил больше часа. Привожу самое существенное из сказанного им, сохраняя в точности его выражения:
"Временное правительство совершенно бессильно. У власти стоит буржуазия, но ее власть замаркирована фиктивной коалицией с оборонческими партиями. На протяжении всей революции мы видим восстание крестьян, измученных ожиданием обещанной земли. Тем же самым недовольством явно охвачены все трудящиеся классы по всей стране. Господство буржуазии может осуществляться только путем гражданской войны. Вур-?куазия может управлять только при помощи корниловских методов, но ей не хватает силы... Армия за нас. Соглашатели и пацифисты, эсеры и меньшевики потеряли весь свой авторитет, потому что борьба между крестьянами и помещиками, между рабочими и работодателями, между солдатами и офицерами достигла небывалой ожесточенности и непримиримости. Революция может быть завершена, народ может быть спасен только объединенными усилиями народных масс, только победой пролетарской диктатуры...
Советы являются наиболее совершенным народным представительством -совершенным и в своем революционном опыте и в своих идеях и целях. Опираясь непосредственно на солдатские окопы, на рабочие фабрики, на крестьянские деревни, они являются хребтом революции.
Мы уже видели попытки создать власть без .Советов. Эти попытки создали только безвластие. В настоящую минуту в кулуарах Совета Российской республики вынашиваются всевозможные контрреволюционные планы. Кадетская партия есть представительница воинствующей контрреволюции. Советы же являются представителями народного дела. Между этими двумя лагерями нет ни одной группы, которая имела бы мало-мальски серьезное значение... Это "lutte finale" - последний и решительный бой. Буржуазная контрреволюция организует все свои силы и только ждет удобного момента для нападения. Наш ответ будет решителен. Мы завершим труд, еле начатый в феврале и двинутый вперед в период корниловщины...".
Он перешел к иностранной политике будущего правительства:
"Первым нашим актом будет призыв к немедленному перемирию на всех фронтах и к конференции всех народов для обсуждения демократических условий мира. Степень демократичности мирного договора будет зависеть от степени революционной поддержки, которую мы встретим в Европе; если мы создадим здесь правительство Советов, это будет мощным фактором в пользу немедленного мира во всей Европе, ибо правительство обратится с предложением перемирия прямо и непосредственно ко всем народам через головы правительств. В момент заключения мира русская революция всеми силами будет настаивать на принципе "без аннексий и контрибуций, на основе свободного самоопределения народов" и на создании Европейской федеративной республики...
В конце этой войны я вижу Европу, пересозданную не дипломатами, а пролетариатом. Европейская федеративная республика, Соединенные Штаты Европы вот что должно быть. Национальная автономия уже недостаточна. Экономический прогресс требует отмены национальных границ. Если Европа останется раздробленной на национальные группы, то империализм будет продолжать свое дело. Дать мир всему миру может только Европейская федеративная республика",он улыбнулся тонкой, чуть иронической своей улыбкой.- "Но без выступления европейских масс эта цели не могут быть достигнуты пока..."
Все ждали, что в один прекрасный день на улицах неожиданно появятся большевики и примутся расстреливать всех людей в белых воротничках. Но на самом деле восстание произошло крайне просто и вполне открыто.
Временное правительство собиралось отправить петроградский гарнизон на фронт.
Петроградский гарнизон насчитывал около шестидесяти тысяч человек и сыграл в революции выдающуюся роль. Именно он решил дело в великие Февральские дни, он создал Советы солдатских депутатов, он отбросил Корнилова от подступов к* Петрограду.
Теперь в нем было очень много большевиков. Когда Временное правительство заговорило об эвакуации города, то именно петроградский гарнизон ответил ему: "Одно из двух... правительство, неспособное оборонить столицу, должно либо заключить немедленный мир, либо, если оно неспособно заключить мир, оно должно убраться прочь и очистить место подлинно народному правительству...".
Было очевидно, что любая попытка восстания всецело зависит от поведения петроградского гарнизона. План правительства заключался в замене полков гарнизона "надежными" частями - казаками, "батальонами смерти". Комитеты отдельных армий, "умеренные" социалисты и ЦИК поддерживали правительство. На фронте и в Петрограде велась широкая агитация: говорили, что вот уже восемь месяцев, как петроградский гарнизон бездельничает и прохлаждается в столичных казармах, а в это время на фронте армия голодает и вымирает без смены и подкреплений.
Разумеется, в словах людей, обвинявших петроградский гарнизон в нежелании менять относительное довольство на ужасы зимней кампании, была известная доля правды. Но для отказа идти на фронт существовали и другие основания. Петроградский Совет опасался замыслов правительства, а между тем с фронта являлись сотни делегатов от рядовых солдат, которые в один голос заявляли: "Правда, нам нужны подкрепления, но еще нужнее нам знать, что здесь, в Петрограде, революция находится под надежной защитой... Держите тыл, товарищи, а мы будем держать фронт...".
25 (12) октября исполнительный комитет Петроградского Совета обсуждал при закрытых дверях вопрос об организации особого военного комитета. На следующий день солдатская секция Петроградского Совета выбрала комитет, который немедленно объявил все буржуазные газеты под бойкотом и вынес ЦИК порицание за его борьбу против съезда Советов. 29 (16) октября Троцкий на открытом заседании Петроградского Совета предложил формально утвердить Военно-революционный комитет.
"Мы должны,- сказал он,- создать специальную организацию, чтобы идти за ней в бой и умереть, если это понадобится..." Было решено послать на фронт две делегации для переговоров с солдатскими комитетами и ставкой - одну от Совета, а другую от гарнизона.
В Пскове делегация Совета была принята командующим Северным фронтом генералом Черемисовым, который коротко заявил, что он уже приказал петроградскому гарнизону занять место в окопах и что больше говорить не о чем. Делегации от гарнизона не было разрешено выехать из Петрограда...
Делегация солдатской секции Петроградского Совета просила, чтобы ее представитель был допущен в штаб Петроградского округа. Отказ. Петроградский Совет потребовал, чтобы без одобрения солдатской секции не издавалось ни одного приказа. .Отказ. Делегатам грубо заявили: "Мы признаем только ЦИК. Вас мы не признаем, и, если вы нарушите какой-нибудь закон, мы вас арестуем".
30 (17) октября собрание представителей всех петроградских полков приняло следующую резолюцию: "Петроградский гарнизон больше не признает Временного правительства. Наше правительство - Петроградский Совет. Мы будем подчиняться только приказам Петроградского Совета, изданным его Военно-революционным комитетом". Местным военным частям было приказано ждать указаний от солдатской секции Петроградского Совета.