Ридпат Майкл. Хищник

   — Эй, Йен! — прозвучал в ночной тишине чей-то громкий голос.
   Йен рефлекторно повернулся в сторону позвавшего его человека. Поскольку он был сильно пьян, его ничуть не удивило, что кто-то зовёт его в чужом городе по имени.
   В следующее мгновение ему в грудь между третьим и четвёртым рёбрами погрузился клинок ножа, пронзив насквозь его сердце.

4

   Понедельник у Криса был загружен до предела. Было приятно снова отдаться работе и забыть хотя бы на время о Йене, Дункане, даже о Меган. Когда Олли услышал, что их новым инвестором станет Королевский банк Кувейта, то от радости чуть не запрыгал до потолка. Ситуация на рынке не изменилась к лучшему, но теперь их это мало волновало. Это означало лишь, что потери Руди Мосса в тот момент, когда он решит отозвать свои средства, станут ещё больше, только и всего.
   Наконец позвонил Халид. Оказывается, Дункан в спешке и сумятице их последней встречи забыл передать Крису главную новость: Халид желал внести свои средства незамедлительно. Крис и Олли тут же собрались, поехали в Королевский банк Кувейта и встретились с Халидом и его арабским боссом. Прежде чем подписать бумаги, Халид задал Крису несколько довольно каверзных вопросов, но Крис в этот день был во всеоружии и сумел дать на все вопросы исчерпывающие ответы. Под конец беседы Крис уже не сомневался, что арабские миллионы поддержат его фонд.
   В середине дня Крис набрал номер и сделал звонок, о котором он мечтал весь день.
   — Руди Мосс слушает.
   — Привет, Руди, это Крис.
   — Слушаю тебя…
   — Боюсь, Руди, у нас возникли проблемы, — сказал Крис, изо всех сил стараясь скрыть звучавшее в его голосе торжество.
   — Что ещё за проблемы? — не без важности осведомился Руди.
   — Бумаги фонда падают в цене. И довольно быстро. «Эврика телеком» по-прежнему падает. Германские гособлигации — тоже. Все это мне очень не нравится.
   — Кому же, чёрт побери, такое может понравиться?
   — Я вот о чём хотел спросить: в этот момент, когда цены на бумаги так сильно падают, ты, быть можешь, изменишь своё решение и не станешь отзывать свои средства?
   — Моё решение тебе известно, — бросил Руди. В его голосе слышалась неприкрытая злоба. «Вот и хорошо, — подумал Крис, — злись себе на здоровье».
   — Если ты подождёшь хотя бы месяц, ситуация на рынке может выправиться, — продолжал Крис, стараясь говорить по возможности ровным и лишённым эмоций голосом.
   — Что такое? Ждать ещё месяц? — вскричал Руди. — Да ты с ума сошёл! Я желаю отозвать свои средства. Немедленно.
   — Немедленно не получится, поскольку в нашем распоряжении ещё две недели из законного месячного срока.
   — А я плевать хотел! Я хочу получить свои средства сейчас же, ты меня понял?
   — Уж и не знаю, смогу ли я так быстро осуществить все необходимые операции.
   — Придётся тебе об этом позаботиться! — взревел Руди.
   Крис дал ему возможность вволю накричаться, а потом сказал:
   — Думаю, инвесторы, которые захотят купить твой пакет, не успеют оформить акт передачи так быстро, как тебе хочется.
   — А ты на них надави! — сказал Руди. — Уж постарайся.
   — Ты на этом настаиваешь? — спросил Крис.
   — Да, настаиваю. И хватит об этом.
   Крис минут двадцать барабанил пальцами по столу, выдерживая паузу, потом снова попросил подозвать Руди к телефону.
   — Думаю, нам повезло. Нашёлся такой клиент, которому удалось мгновенно перевести средства, чтобы занять те позиции на рынке, которые раньше занимал ты. Если ты переведёшь факсом подтверждение о передаче, то уже завтра получишь свой пай.
   — Стой у факса и никуда не отходи, — сказал Руди и повесил трубку.
   В пять часов вечера Крис и Олли получили по факсу инструкции от фирмы «Амалгамейтед ветеранз» о немедленной продаже своей доли. Аналогичное послание, только обратного свойства, то есть о покупке, Крис и Олли получили от Королевского банка Кувейта. Кроме того, Королевский банк подтвердил желание вложить в фонд «Карпаты» дополнительно семь миллионов евро. Доктор Жижка к концу дня прислал факс, отменявший его первоначальное решение об отзыве средств. Конечно, чуда не произошло, и бумаги «Эврики телеком» все так же продолжали падать; германские бумаги тоже выглядели не лучшим образом, тем не менее благодаря всем этим манипуляциям фонд «Карпаты» получил возможность дышать.
   — Никак не могу поверить, что мы выкарабкались, — сказал Олли, когда рабочий день подошёл к концу. — Не верю, и все тут.
   Крис откинулся на спинку стула и ухмыльнулся. Потом посмотрел на стоявший у окна Ленкин стол. Где бы Ленка сейчас ни была, она тоже радуется их успехам.
   — Олли?
   — Слушаю.
   — Перетаскивай своё барахло на этот стол.
   — Как? Прямо сейчас?
   — Нет, не сейчас. Это ты сделаешь завтра. Сегодня вечером я хочу угостить вас с Тиной шампанским.

* * *

   Маркус сидел в кабине своего грузовика, потягивая кофе и наблюдая за каждой машиной, въезжавшей на стоянку. Он знал почти всех клиентов закусочной лично. Но даже если на стоянке вдруг возникал новичок, шестое чувство подсказывало Маркусу, что это не Эрик Эстли.
   Эрик позвонил ему из аэропорта Берлингтон и предупредил о своём визите. Это было куда лучше, чем в прошлый раз, когда к Маркусу заявился совершенно незнакомый тип. Маркус отказался встречаться с Эриком у себя дома и назначил ему встречу в заведении «Райан диннер» в три пятнадцать дня. Он очень настаивал на трёх пятнадцати, хотя догадывался, что Эрику придётся ради этого прождать минимум два часа. Это имело определённый смысл. Ровно в три пятнадцать в «Райан диннер» приезжал Карл, чтобы перехватить чашку кофе и пончик. Карл был точен, как часы, а Маркусу хотелось, чтобы в момент встречи с Эриком рядом с ним находился полицейский.
   В три десять на стоянку втянулся наёмный автомобиль с вермонтскими номерами. Из машины вышел мужчина в светлом деловом плаще, огляделся и неторопливо двинулся ко входу в кафе, загребая блестящими ботинками грязный снег. У дверей он остановился, внимательно огляделся и лишь после этого вошёл в кафе. Он был на несколько лет моложе Маркуса — ему было примерно столько же, сколько исполнилось бы сейчас Алексу, если бы он остался в живых. Маркус продолжал сидеть у себя в грузовике и, любовно поглаживая лежавшую рядом с ним на сиденье винтовку, вёл наблюдение до тех пор, пока не убедился, что Эрик приехал один.
   Через пять минут на парковочную площадку вкатил белый полицейский автомобиль. Маркус ощерился в улыбке и выпрыгнул из своего пикапа.
   — Привет, Карл, — сказал он плотному полицейскому, который как раз в эту минуту выбирался из машины.
   — Как поживаешь, Маркус? — спросил его полисмен. Маркус догадывался, что Карл особой приязни к нему не питает, но, поскольку Маркус прожил в этих краях никак не меньше девяти лет, приветствие от представителя власти он всё-таки заслужил. Кроме того, он не сомневался, что, случись в кафе какая-нибудь заварушка между чужаком и местным, Карл, несомненно, встанет на сторону местного жителя.
   Эрик сидел в огороженном со всех сторон загончике в самой дальней части кафе. Его безукоризненный костюм являл собой резкий контраст с подбитыми овчиной куртками и джинсовыми комбинезонами окружавшей его публики. Как только Маркус вошёл в кафе, Эрик поднял на него глаза и, как показалось Маркусу, мгновенно его узнал. Это напомнило Маркусу о том, что они с младшим братом были очень похожи. Он прошагал вперёд и занял ближайшую будку от стойки, у которой, как всем известно, любил сиживать Карл. Он сделал это намеренно, чтобы Карл мог слышать их с Эриком разговор. Потом Маркус устремил взгляд на Эрика и кивнул ему. Эрик взял свою чашку с кофе и пересел за стол Маркуса — как раз в тот момент, когда Карл занял своё законное место за стойкой. Карл заказал себе пончики, большую чашку кофе с молоком и погрузился в привычную беседу с Райаном, который знал, как угодить представителю власти.
   Эрик посмотрел сначала на полицейского, потом на Маркуса и ухмыльнулся:
   — Это справедливо.
   Ответной улыбки от Маркуса он так и не дождался.
   Эрик привстал и протянул руку.
   — Эрик Эстли.
   Маркус не сделал даже малейшего движения ему навстречу.
   — Чего ты от меня хочешь?
   — Я хочу с вами поговорить.
   — В таком случае говори.
   Маркус изо всех сил старался вывести Эрика из равновесия, но пока грубость Маркуса Эрика нисколько не задевала.
   — Ладно, — сказал он и принялся за свой кофе, не сводя с Маркуса глаз.
   — Говори давай! — повысил голос Маркус.
   — Я хочу поговорить с тобой о твоём брате.
   — Тема разговора мне, в общем, известна.
   — Алекс был моим другом.
   — Ясное дело. Как я уже успел убедиться, у него было много друзей. Британец, который ко мне заезжал, к примеру. Я вот только одного не пойму: если у него было столько друзей, с чего это он вдруг погиб у них на глазах?
   Эрик сделал вид, что не расслышал последней реплики Маркуса, и продолжал говорить спокойным, ровным голосом.
   — Как я уже говорил, он был моим другом. Мы сблизились на курсах в «Блумфилд Вайсе» — нам казалось, что мы отлично понимаем друг друга. Тогда все слушатели искали квартиру, Алекс нашёл её первым и предложил мне поселиться вместе с ним. Я согласился.
   — Ты, значит, был его соседом?
   — Да. И как я уже говорил, мы с Алексом отлично ладили. Мы даже развлекались вместе. Знаешь, двум парням на Манхэттене всегда есть чем заняться.
   Подошла официантка, и Маркус заказал себе кофе. Эрик дождался, когда она отошла, и продолжил свою речь:
   — Когда он утонул, у меня было такое чувство, будто я лишился родного брата. Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы помочь его матери организовать похороны и поминки. Она была слишком больна, чтобы устраивать все это сама. После смерти Алекса я проводил довольно много времени с его матерью. Когда Алекс умер, она перестала сопротивляться болезни. Чёрт, что я говорю! Это ведь была и твоя мать тоже.
   — Я всё это знаю, — глухо сказал Маркус. На самом деле о последних днях своей матери он ничегошеньки не знал — разве только по рассказам тётки. Его не было в Штатах. Тогда он находился за тысячи миль от родины.
   — Я знал твоего брата всего девять месяцев, но помню его до сих пор. Он сильно отличался от других парней. Во-первых, у него было прекрасное чувство юмора, и он никогда не ныл. К тому же, в нём не было ничего от того холодного безжалостного банкира с Уолл-стрит, которого обычно изображают на карикатурах. Он, вне зависимости от дела, которым занимался, всегда оставался прежде всего человеком. Именно он помог мне сберечь в душе остатки человечности.
   Пока Эрик говорил, Маркус ни на минуту не спускал с него глаз. Эрик был абсолютно спокоен, говорил разумные вещи и в отличие от британца нисколько не обижался ни на сердитые слова Маркуса, ни на его подчёркнуто пренебрежительное обращение.
   — Я видел некоторые из его картин. Они были по-настоящему хороши. Я даже повесил одну из них у себя дома, и твоя мать с радостью с этим согласилась. Сказать по правде, работая в инвестиционном банке, он зря растрачивал свой талант.
   Маркус все так же продолжал молчать, хотя магия слов Эрика стала постепенно оказывать на него своё воздействие. В сущности, Эрик сказал об Алексе всё то, что сказал бы сам Маркус, окажись он на похоронах брата. Таких слов об Алексе, кроме Эрика, ему до сих пор никто ещё не говорил.
   Эрик деликатно глотнул кофе.
   — Продолжай, — тихо произнёс Маркус.
   — Я, признаться, думал, что случившееся с Алексом осталось в прошлом, но в течение нескольких последних недель я понял, что это не так. Ты не забыл о гибели брата и изъявил желание встретиться со мной. Мне очень жаль, что я не встретился с тобой тогда же, в Нью-Йорке. Увы, был очень занят. Кроме того, я подумал, что… Но нет, вряд ли об этом есть смысл говорить.
   — Подумал о чём?
   Эрик посмотрел на Маркуса в упор.
   — Я подумал, какого чёрта я буду разговаривать с человеком, который даже не приехал на похороны собственного брата. О твоей матери я уж не говорю…
   Маркусом овладел гнев. Что он о себе возомнил? Какое право он имеет его критиковать? В этот момент, правда, Эрик миролюбиво поднял ладони вверх.
   — Извини. Я был не прав, думая так. Теперь я знаю, что ты долгое время находился в неведении о смерти своих близких.
   Маркус поморщился. Да, его прошлое — это его боль, но этот парень, кажется, понимает, что Маркус не забыл брата, и хочет внести ясность в обстоятельства его смерти — пусть даже и по прошествии десяти лет после его кончины. Но что бы там Эрик ни говорил, подозрения Маркуса не оставляли. Перед ним сидел банкир, а такого рода людей Маркус на дух не переносил.
   Между тем столь ненавидимый Маркусом банкир продолжал негромким голосом излагать свою версию происшедшего.
   — Как ты знаешь, смерть Алекса не была несчастным случаем в его, так сказать, классическом виде. Имело место некое деяние, а попросту говоря, убийство. Кто-то его утопил. А потом этот кто-то расправился с Ленкой, с которой, я уверен, ты тоже встречался. Между прочим, вчера вечером погиб ещё один человек — в Париже.
   — Ещё один?
   Эрик кивнул. Вынув из кармана сложенную в несколько раз бумажку, он пододвинул её по поверхности стола к Маркусу. Это была ксерокопия статьи из французской газеты, где говорилось, что прошлой ночью в Париже был зарезан ножом тридцатидвухлетний английский банкир Йен Дарвент.
   Лично с Йеном Дарвентом Маркус не встречался, но о том, кто он такой, знал отлично.
   — Ты знаешь, кто это сделал?
   — Думаю, что знаю. И уж совершенно точно я знаю, кто убил твоего брата.
   У Маркуса перехватило горло, а сердце забилось, как сумасшедшее.
   — Кто? — прохрипел он, переводя дух.
   — Дункан Геммел.
   — Дункан Геммел? — Маркус в изумлении посмотрел на Эрика. — Но это невозможно. Так мне Ленка говорила. Она утверждала, что кто-то утопил Алекса уже после того, как Дункан сбросил его за борт.
   — Это сделал Дункан, — тихо сказал Эрик.
   — Дункан, значит? — недоверчиво переспросил Маркус.
   Эрик утвердительно кивнул.
   — Когда Алекс свалился за борт, мы с Йеном сразу же прыгнули за ним в воду. Следом за нами прыгнул Дункан. На море было волнение, и разглядеть в темноте среди волн чью-то голову было практически невозможно. Мы с Йеном твоего брата потеряли. Но не Дункан. Дункан нашёл его и утопил.
   — Откуда ты знаешь?
   — Его видел Йен, — сказал Эрик.
   — Йен?
   — Да. И он сказал мне об этом на прошлой неделе. Я был в Лондоне, и мы встретились. Так вот, Йен мне рассказал, что видел, как Дункан утопил Алекса, но говорить об этом побоялся и решил молчать. И молчал целых десять лет. Потом Йен брякнул об этом Ленке, уж и не знаю почему. В минуту слабости, должно быть. Ленка заявила, что расскажет об этом всем, в том числе и тебе. Правда, насколько я понимаю, она так ничего тебе и не сказала?
   Маркус по-прежнему был настороже и ничего не ответил на этот вопрос. Он только спросил:
   — Что было дальше?
   — А вот что. Йен имел глупость рассказать обо всём этом Дункану, и не прошло и недели, как Ленки не стало. Когда мы в последний раз виделись с Йеном, он был ужасно напуган. Он полагал, что после Ленки может настать его очередь. Он сказал мне, что уезжает в Париж и что у него нет никакого желания возвращаться в Лондон.
   — И потом это? — Маркус ткнул пальцем в лежавшую на столе бумажку.
   Эрик согласно наклонил голову.
   — Так Йена, по-твоему, прикончил Дункан?
   Эрик мрачно свёл на переносице брови.
   — В том-то все и дело, что нет. Лично я думаю, что Йена убил Крис Шипеорский.
   — Тот самый англичанин, который приезжал, чтобы со мной повидаться?
   — Совершенно верно.
   — С чего это ты пришёл к такому выводу?
   — А с того, что, когда я садился в Лондоне на самолёт, чтобы лететь в Штаты, я заметил его в толпе пассажиров, которые направлялись на парижский рейс. Я, разумеется, подошёл бы к нему, но боялся пропустить свою очередь. Когда же я прошёл таможенный контроль, его уже и след простыл.
   — Значит, этот Крис неожиданно вылетел в Париж в одно время с Йеном?
   — Ну… Это могло быть и совпадением. Но я в тот же день разговаривал с ним по телефону, и он заверил меня, что собирается провести уик-энд в Лондоне. Выходит, он мне соврал? Но с какой стати?
   Маркуса терзали сомнения, и это было ясно видно по его лицу.
   — Послушай, — сказал Эрик. — Сразу говорю, что насчёт Криса у меня никакой уверенности нет. Я не знаю, какие у них дела с Дунканом, и по этой причине ничего утверждать не берусь. Но его ложь выглядит чертовски подозрительно.
   Некоторое время Маркус молчал, переваривая полученную информацию.
   — Если Алекса утопил Дункан, то почему Ленка в последний момент сказала мне, что не он виноват в смерти брата?
   — Откуда мне знать? — сказал Эрик. — Возможно, она всё-таки была неравнодушна к Дункану, и любовь к нему в последний момент возобладала над желанием сказать правду. Но я точно помню, что говорил мне Йен. Он собственными глазами видел, как Дункан толкал Алекса под воду.
   Маркус откинулся на спинку стула и потёр кончиками пальцев виски.
   — У тебя доказательства есть? — спросил он.
   Эрик тяжело вздохнул:
   — Если бы у меня были доказательства, я бы сразу направился в полицейский участок.
   — Стало быть, ты предлагаешь мне поверить тебе на слово?
   Эрик улыбнулся:
   — Хочешь, верь, хочешь, нет — как тебе больше нравится. Я просто считал, что обязан поделиться с тобой тем, что знаю. Но прошу тебя: никому об этом ни слова. Особенно Дункану или Крису. Они не знают, что Йен имел со мной беседу, поэтому я пока что в безопасности. А вот ты — нет.
   — Как прикажешь тебя понимать?
   — Очень просто. Ленка-то с тобой разговаривала. Есть у меня подозрения, что Йен — не последняя жертва.
   — И что же ты собираешься теперь предпринять? — спросил Маркус.
   — Буду сидеть тихо, как мышка. И притворяться, что ничего не знаю. А ты?
   — Я?
   — Ну да, ты. Ты ведь первый пришёл к выводу, что смерть Алекса не была случайной. Теперь же ты знаешь это наверняка. Как ты распорядишься своим знанием? Что будешь делать?
   — Представления не имею. У меня нет доказательств.
   — Если я найду доказательства, то обязательно свяжусь с тобой, — сказал Эрик. — Но искать их специально я не буду, предупреждаю.
   — Просто не знаю, что и делать, — закручинился Маркус.
   — Завтра я по делам лечу в Лондон, — сказал Эрик. — Если у тебя вдруг появится желание поговорить, звони мне на мобильный. Возможно, я смогу тебе помочь. Но только при условии, что ты будешь обо всём молчать. Вот тебе моя визитная карточка.
   Маркус, не глядя, взял визитку и сунул её в карман.
   — Я знаю, что есть люди, готовые на любое преступление, лишь бы окончательно закрыть это дело. Поразмышляй об этом на досуге.
   Эрик извлёк из кармана пятидолларовую бумажку, положил её на стол и поднялся с места.
   — Будь осторожен, — сказал он на прощание Маркусу и стал протискиваться сквозь забитую шофёрами закусочную к выходу.
   Маркус, немного выждав, встал и с отрешённым видом направился к двери. Его мозг напряжённо работал, пытаясь разобраться в том ворохе информации, которую вывалил на него Эрик.
   Что же из всего этого правда? Этот вопрос не давал ему покоя.

* * *

   Крис примчался на работу рано утром. Они с Олли должны были заново просмотреть имевшиеся у них ценные бумаги и внести в пакет основательные изменения. Самое же главное — им надо было перевести бумаги «Амалгамейтед ветеранз» на Королевский банк Кувейта. Гособлигации не представляли в этом смысле трудностей, но цены на бумаги «Эврики телеком» диктовал в значительной степени «Блумфилд Вайс», их главный держатель, и с этим надо было считаться.
   В девять тридцать Крис взглянул на монитор и обнаружил некоторую тенденцию в движении бумаг на рынке. Он переглянулся с Олли и набрал номер Йена. Крис знал, что Йен в Лондоне, тем не менее попросил позвать его к телефону. Обязанности Йена наверняка взял на себя какой-нибудь другой агент, и можно пока поговорить о бумагах «Эврики» с ним. Его очень интересовало, какую цену предложит за весь пакет «Эврики» представитель «Блумфилд Вайса» сегодня. Крис от всей души желал, чтобы «Блумфилд Вайс» предложил за его пакет как можно меньше, таким образом он надеялся насолить Руди Моссу.
   — Привет, Крис, — отозвались на противоположном конце провода, когда директор фонда «Карпаты» представился и попросил к телефону Йена Дарвента. — Это Мэнди, Мэнди Симпсон.
   Крис знал Мэнди — в своё время она была младшим агентом Дарвента по продажам, но за последние годы резко рванула вверх.
   — Привет, Мэнди. Как поживаешь? Ты, оказывается, уже замещаешь Йена.
   — Я не замещаю. Просто взяла трубку, поскольку мы с тобой знакомы.
   По голосу женщины Крис понял, что произошла какая-то неприятность.
   — Что случилось, Мэнди? — осторожно спросил он.
   — Вчера вечером в Париже Йена убили.
   Крис прикрыл глаза. Как ни странно, новость его не удивила. Он ожидал чего-то подобного.
   — Крис? — позвала Мэнди, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
   — Извини. Как это произошло?
   — Насколько я знаю, его зарезали.
   «Зарезали! Ах, Дункан, Дункан!» — с тоской подумал Крис.
   — Полиция поймала убийцу?
   — Нет, но я вообще мало что знаю об этом деле.
   — Господи, — только и сказал Крис.
   — Извини за неприятное известие, Крис, — с сочувствием произнесла Мэнди. — Я-то знаю, что вы с Йеном были друзьями.
   «Ну, не такими уж и друзьями», — подумал Крис. И всё же, даже будучи уверен, что по вине Йена погибли два человека, он неожиданно тяжело воспринял известие о его гибели.
   — Тебе-то за что просить извинения? Спасибо, что поставила меня в известность, — сказал Крис и повесил трубку.
   Олли слышал весь разговор и побелел, как мел.
   — Боже мой! — сказал он.
   — Да, без Господа нам не обойтись, особенно в такой ситуации, — тяжело вздохнув, сказал Крис.
   «Это Дункан его прикончил. Вот болван!» — подумал Крис. После того, как он рассказал Дункану о Йене, тот отправился в Париж, выследил там Йена и убил его. Зная взрывной характер Дункана, сомневаться в этом не приходилось. Не приходилось сомневаться также, что свою вину он скрывать не станет и в ближайшие двадцать четыре часа окажется за решёткой.
   — Олли! Помолчи минутку, ладно? Мне срочно нужно сделать один звонок.
   Олли торопливо отошёл от стола Криса и плюхнулся в кресло. Крис позвонил Меган и сообщил ей печальную новость.
   — Это скорее всего сделал Дункан, — сказала Меган.
   — Боюсь, что так.
   — Он психически неуравновешенный человек. Впрочем, я всегда об этом догадывалась.
   Что верно, то верно — Меган уже высказывала подобное предположение.
   — Ты права, — сказал Крис. — И потому его скоро схватят. Дункан не умеет держать язык за зубами.
   — Я лично покрывать его больше не стану, — сказала Меган.
   — Если это сделал он, я тоже не буду врать.
   — Быть может, нам заявить на него в полицию?
   Крис вздохнул:
   — Нет уж. Давай дождёмся, когда полицейские явятся к нам сами. Должен тебе сказать, нам тоже несладко придётся. Снова начнут расследовать убийство Ленки, потом вспомнят об убийстве Алекса, и вот тогда выяснится, что мы в течение десяти лет скрывали правду об этом деле.
   — Наверное, ты прав. Но знаешь, как это ни странно, я испытала при этом известии некоторое облегчение.
   — Облегчение?
   — Да… после того, как Йена не стало. Уверена, с этих пор я смогу спокойно спать в своей комнате. И сразу же прекратятся убийства. Мне не хотелось бы этого говорить, но если Ленку убил Йен, он получил по заслугам.
   — Да… — протянул Крис каким-то деревянным, лишённым всякого выражения голосом.
   — Что с тобой? — спросила Меган. — Неужели ты сомневаешься, что Йена убил Дункан?
   — Не то чтобы сомневаюсь, но…
   — Но абсолютной уверенности у тебя нет?
   — Нет. А у тебя?
   — У меня тоже. В любом случае ты прав: в полицию идти нельзя. Надо сидеть тихо и ждать результатов расследования.
   — Меган!..
   — А?
   — Могу я приехать сегодня вечером к тебе в Кембридж?
   Меган заколебалась, но потом ответила утвердительно:
   — Приезжай, конечно. О чём разговор?
   — Отлично, тогда до встречи, — сказал Крис. Положив трубку, он задумался. Почему Меган заколебалась, когда он спросил, можно ли ему приехать? — задал он себе вопрос. Это ему не понравилось, и даже очень. С другой стороны, Меган права: смерть Йена выглядела загадочно, и никто из них не мог сказать, чем она могла для них обернуться.
   Потом Крис подумал: а не позвонить ли ему Дункану? Смысла, конечно, в таком звонке было мало — Дункан почти наверняка находился сейчас в Париже и даже, возможно, в тюремной камере. Тем не менее, он поднял трубку и набрал номер банка «Хонсю». К огромному удивлению Криса, он сразу же услышал речь с шотландским акцентом.
   — Дункан! Вот уж не думал застать тебя здесь!
   — Это почему же? — поинтересовался Дункан. — Сегодня вторник, рабочий день, десять часов. Где ещё, по-твоему, я должен находиться? Кстати, ты уладил дела с Королевским банком Кувейта?
   — Да, уладил, спасибо… Послушай, Дункан, я должен срочно с тобой поговорить.
   — Ну так говори.
   — Это не телефонный разговор, — прошипел Крис. Все телефонные разговоры в банке «Хонсю» записывались — точно так же, как в «Блумфилд Вайсе».
   Дункан тоже понизил голос: