— Ну вот, лодка. Значит, мы все с тобой делали правильно. И не наша с тобой вина, что мы так задержались в пути, — он говорил совсем тихо, сам едва слыша свои слова. Но он знал, что лодка услышит его. — Ты доплывешь и без меня. Если тебя найдут, ты расскажешь, что я не сдался и не отступил. На твоих бортах следы акульих зубов и ударов огромных волн. Знающим людям все будет ясно без слов. А тем, кто ничего не смыслит в битвах, и долгого рассказа будет недостаточно. Они все равно не поймут, что такое мужество. Для них это пустой звук. Для них. Но не для нас с тобой, правда, лодка?
Он замолчал, глядя на приближающиеся скалы. Издалека они выглядели совершенно безобидно, но Север ясно представил себе, какими суровыми и неприступными они будут вблизи. Он почти видел, как волны с грохотом штурмуют эту твердыню и бессильно разбиваются на миллионы прозрачных осколков. Как кипит вода, накатываясь на каменистый берег… Но это его не пугало. Он любил эту Землю. Любил так, как только можно любить свою цель.
Чайка появилась, как всегда, неожиданно. На этот раз она не предупреждала о себе Криком, а просто мягко опустилась на нос лодки и сложила белоснежные крылья.
Север спокойно посмотрел на нее. Он не ждал больше ничего, кроме смерти.
— Кто ты? — спросил он. — Ты ведь не простая птица. Так дай знак. Я хочу понять, почему моя судьба была так тесно связана с твоей. Я не прошу открыть мне мое имя — все равно я хочу умереть Севером. Но мне нужно знать, кто ты… В этом кроется что-то очень важное. Я чувствую это.
Но чайка спокойно сидела, плавно покачиваясь в такт волнам. Она вела себя как самая обыкновенная птица, которых поблизости вилось множество. Она то принималась чистить крылья, то просто вертела головой, словно высматривая всплывшую к поверхности рыбу.
Север не сводил с нее взгляда. Что же в этой птице было необычного? Ведь еще тогда, на берегу, он заметил какую-то странность. Неуловимую неправильность. Размер? Нет, на это он сразу обратил внимание. Отсутствие даже малейшего пятнышка на белом оперенье? И это тоже бросалось в глаза сразу. Но ни на йоту не приближало к разгадке… Что же еще?..
И лишь когда птица вдруг подняла голову и посмотрела прямо на него, он понял, что не давало ему покоя все это время.
Ее глаза.
Они были серого цвета.
Цвета хорошо закаленной стали…
Но человек этого даже не заметил. Он смотрел на такую близкую, но недостижимую уже землю.
«Только не здесь, — подумал Север. — Я хочу умереть у тех скал. Я хочу хоть на миг прикоснуться к ним».
Но холод неумолимо сковывал сердце, и оно билось все тише и тише, как смертельно уставшая птица в клетке.
А потом яркий свет ударил по глазам, и Север взмыл вверх, к облакам, оставляя внизу разбитую лодку с замершим телом человека в ней.
Эпилог
Он замолчал, глядя на приближающиеся скалы. Издалека они выглядели совершенно безобидно, но Север ясно представил себе, какими суровыми и неприступными они будут вблизи. Он почти видел, как волны с грохотом штурмуют эту твердыню и бессильно разбиваются на миллионы прозрачных осколков. Как кипит вода, накатываясь на каменистый берег… Но это его не пугало. Он любил эту Землю. Любил так, как только можно любить свою цель.
Чайка появилась, как всегда, неожиданно. На этот раз она не предупреждала о себе Криком, а просто мягко опустилась на нос лодки и сложила белоснежные крылья.
Север спокойно посмотрел на нее. Он не ждал больше ничего, кроме смерти.
— Кто ты? — спросил он. — Ты ведь не простая птица. Так дай знак. Я хочу понять, почему моя судьба была так тесно связана с твоей. Я не прошу открыть мне мое имя — все равно я хочу умереть Севером. Но мне нужно знать, кто ты… В этом кроется что-то очень важное. Я чувствую это.
Но чайка спокойно сидела, плавно покачиваясь в такт волнам. Она вела себя как самая обыкновенная птица, которых поблизости вилось множество. Она то принималась чистить крылья, то просто вертела головой, словно высматривая всплывшую к поверхности рыбу.
Север не сводил с нее взгляда. Что же в этой птице было необычного? Ведь еще тогда, на берегу, он заметил какую-то странность. Неуловимую неправильность. Размер? Нет, на это он сразу обратил внимание. Отсутствие даже малейшего пятнышка на белом оперенье? И это тоже бросалось в глаза сразу. Но ни на йоту не приближало к разгадке… Что же еще?..
И лишь когда птица вдруг подняла голову и посмотрела прямо на него, он понял, что не давало ему покоя все это время.
Ее глаза.
Они были серого цвета.
Цвета хорошо закаленной стали…
* * *
Сердце Севера дернулось, будто решило выпрыгнуть из груди, а потом застучало часто-часто. Холод подобрался слишком близко. Чайка с Криком взвилась в небо.Но человек этого даже не заметил. Он смотрел на такую близкую, но недостижимую уже землю.
«Только не здесь, — подумал Север. — Я хочу умереть у тех скал. Я хочу хоть на миг прикоснуться к ним».
Но холод неумолимо сковывал сердце, и оно билось все тише и тише, как смертельно уставшая птица в клетке.
А потом яркий свет ударил по глазам, и Север взмыл вверх, к облакам, оставляя внизу разбитую лодку с замершим телом человека в ней.
Эпилог
— И все-таки мне немного жаль его, — сказала старая женщина, вытирая пропахшие рыбой руки о фартук.
— Почему? Он сделал все, что должен был сделать, — ответил рыбак. — И сделал правильно. За что его жалеть?
— Никогда не могла понять твоих штучек. К чему были эти сложности? Почему ты не объяснил ему все сам?
— Он бы ничего не понял. А если бы и понял, то ничего не смог бы с этим поделать. Что толку давать человеку знание, которым он не сможет воспользоваться? Для него это будет пустым звуком.
— Сколько ему пришлось пережить… — Женщина покачала головой.
— Без боли, без слез не бывает побед. Всегда и за все нужно платить. И цена никогда не бывает слишком высокой.
— Даже жизнь?
— Как будто он был бессмертным! Рано или поздно он все равно бы умер.
— Это жестоко.
— Мир сам по себе жесток… Но и прекрасен. Две стороны одной медали. Он это увидел и был счастлив.
— Недолго.
— Счастье не бывает долгим или коротким. Оно просто есть или его нет. При Чем тут время?
— У тебя на все готов ответ, — проворчала женщина.
Рыбак кивнул. Он неторопливо начал набивать трубку.
— Все-таки я рад за него, — сказал старик. — Он шел туда, куда его вела душа. Он убил в жестокой схватке все темное, что жило в нем. Он сумел прислушаться к себе, понять свою суть и принять свое предназначение. Пусть ему и потребовалось десять лет на это. Он хорошо простился с тем, что ему было уже не нужно и умерло в нем само по себе… Нет, он все сделал хорошо. Правда, так и не смог понять, что все, с чем он столкнулся в море, — это он сам. Ну да такое ему и не под силу.
Он снова замолчал, задумчиво выпуская клубы сизого дыма.
— Но ведь он вернется? — спросила женщин.
— Все возвращается. Вернется и он.
— Он будет помнить?
— Он будет другим. И сможет идти дальше. Может быть, на этот раз он поймет, что человек никогда не сражается с миром. Он всегда сражается с самим собой.
Рыбак выколотил трубку и оглянулся.
— Тебе пора идти, — сказал он кому-то в темноту.
Мальчик улыбнулся и, взяв ведерко и сачок, шагнул к двери хижины.
…Человек сидел на берегу моря. Солнце стояло в зените, и вода блестела так, что на нее больно было смотреть. Было очень жарко, и даже свежий ветер с моря не спасал от яростно палящего солнца.
Человек разлепил опухшие веки. Свет резанул по глазам, но мужнина лишь чуть прикрыл их, чтобы привыкнуть к свету, а потом огляделся.
Каменистый берег был пуст. Все живое попряталось от безжалостного зноя. Лишь чайки с пронзительными криками кружили над тем местом, где сидел человек.
Перед ним стоял мальчик лет десяти и смотрел на него большими не по-детски серьезными глазами. Из одежды на нем были лишь светлые широкие штаны, закатанные до колен. В руках мальчик держал ведерко и сачок. На загорелой до черноты груди болтался на тонком шнурке дешевый оловянный крестик.
— Где я? — прохрипел человек. Распухшие губы шевелились с трудом..
Мальчик ничего не ответил, словно никакого вопроса и не было.
— Где я? — повторил человек…
— Почему? Он сделал все, что должен был сделать, — ответил рыбак. — И сделал правильно. За что его жалеть?
— Никогда не могла понять твоих штучек. К чему были эти сложности? Почему ты не объяснил ему все сам?
— Он бы ничего не понял. А если бы и понял, то ничего не смог бы с этим поделать. Что толку давать человеку знание, которым он не сможет воспользоваться? Для него это будет пустым звуком.
— Сколько ему пришлось пережить… — Женщина покачала головой.
— Без боли, без слез не бывает побед. Всегда и за все нужно платить. И цена никогда не бывает слишком высокой.
— Даже жизнь?
— Как будто он был бессмертным! Рано или поздно он все равно бы умер.
— Это жестоко.
— Мир сам по себе жесток… Но и прекрасен. Две стороны одной медали. Он это увидел и был счастлив.
— Недолго.
— Счастье не бывает долгим или коротким. Оно просто есть или его нет. При Чем тут время?
— У тебя на все готов ответ, — проворчала женщина.
Рыбак кивнул. Он неторопливо начал набивать трубку.
— Все-таки я рад за него, — сказал старик. — Он шел туда, куда его вела душа. Он убил в жестокой схватке все темное, что жило в нем. Он сумел прислушаться к себе, понять свою суть и принять свое предназначение. Пусть ему и потребовалось десять лет на это. Он хорошо простился с тем, что ему было уже не нужно и умерло в нем само по себе… Нет, он все сделал хорошо. Правда, так и не смог понять, что все, с чем он столкнулся в море, — это он сам. Ну да такое ему и не под силу.
Он снова замолчал, задумчиво выпуская клубы сизого дыма.
— Но ведь он вернется? — спросила женщин.
— Все возвращается. Вернется и он.
— Он будет помнить?
— Он будет другим. И сможет идти дальше. Может быть, на этот раз он поймет, что человек никогда не сражается с миром. Он всегда сражается с самим собой.
Рыбак выколотил трубку и оглянулся.
— Тебе пора идти, — сказал он кому-то в темноту.
Мальчик улыбнулся и, взяв ведерко и сачок, шагнул к двери хижины.
…Человек сидел на берегу моря. Солнце стояло в зените, и вода блестела так, что на нее больно было смотреть. Было очень жарко, и даже свежий ветер с моря не спасал от яростно палящего солнца.
Человек разлепил опухшие веки. Свет резанул по глазам, но мужнина лишь чуть прикрыл их, чтобы привыкнуть к свету, а потом огляделся.
Каменистый берег был пуст. Все живое попряталось от безжалостного зноя. Лишь чайки с пронзительными криками кружили над тем местом, где сидел человек.
Перед ним стоял мальчик лет десяти и смотрел на него большими не по-детски серьезными глазами. Из одежды на нем были лишь светлые широкие штаны, закатанные до колен. В руках мальчик держал ведерко и сачок. На загорелой до черноты груди болтался на тонком шнурке дешевый оловянный крестик.
— Где я? — прохрипел человек. Распухшие губы шевелились с трудом..
Мальчик ничего не ответил, словно никакого вопроса и не было.
— Где я? — повторил человек…