Ривертон Стэн. Железная коляска

   – Вы говорите странные вещи, – возразил я. – Совершенно вас не понимаю.
   – А мне кажется, что я объяснил суть дела очень ясно.
   – Или слишком туманно, дорогой Асбьёрн Краг, – сказал я. – У меня создается впечатление, что вы преследуете какую-то конкретную цель, раскрывая эти свои убеждения…
   Краг снова рассмеялся. Это был все тот же сухой, неприятный хохоток.
   – Какая у меня может быть цель? – спросил он.
   – Этого я не знаю.
   Но на самом деле я знал. Знал очень хорошо. Ощущал весь контекст его действий.
   Мы приблизились к пропасти, к тому месту, где действительно было достаточно легко столкнуть человека, от которого хотели бы избавиться. Пропасть находилась по левую сторону дороги, а я уже некоторое время держался справа от Асбьёрна Крага.
   – Это здесь, – сказал он и остановился.
   Холодный порыв ветра налетел на нас из пропасти и от моря.
   – Идем дальше? – спросил я.
   Вместо ответа детектив указал рукой на море, где горели несколько фонарей, как глаза кота в темноте.
   – Там внизу, – сказал он, – сейчас лежит железная коляска. Ее доставили на берег. А на палубе спасательной лодки, лежит погибший пассажир, обернутый в парус. Разве это не чудовищный вид, с этими фонарями?.. А какая тишина? Ни один звук не достигает нас… А там внизу лежит мертвый…
   – Вы его знаете? – спросил я шепотом.
   – Нет. Вы, наверное, также. Это вообще чужой человек.
   – Это странно.
   – Когда вы увидите железную коляску, вы убедитесь, что все очень просто.
   – И это он, этот чужак, ездил по ночам на железной коляске?
   – Да. Но только в последние дни. Ездил четыре-пять раз через плоскогорье, не больше.
   – Загадка. А разве он не ехал по плато в ту ночь, когда… когда умер лесничий?
   – Да, ехал. Когда лесничий был убит, он был недалеко. Но вы все поймете, когда увидите железную коляску.
   – Вы были там, когда нашли пассажира? – спросил я шепотом.
   – Да. Я видел, как его вытягивают из воды. Это было неприятное зрелище. Его лицо необыкновенно разбухло в воде. Оно было похоже… На что же оно было похоже? Вы когда-нибудь видели труп за зеленым стеклом?
   Последние слова детектива поразили меня. Сразу перед глазами встало лицо умершего за стеклом… белый лоб… ярко-красные губы… Меня охватил страх, и в долю секунды я пережил снова весь ужас той памятной ночи. И для меня было большим облегчением услышать снова голос Асбьёрна Крага.
   – Пойдемте дальше, а? И очень быстро вы все увидите сами.
   Но мне сейчас уже не хотелось ничего на свете, тем более спускаться к морю. Зеленые фонари напоминали мне зеленый фосфор в глазницах трупа.
   Я повернулся к детективу.
   – Нет, я не пойду вниз, – сказал я. – Хочу домой, в мой домик.
   Я сделал несколько шагов и вдруг остановился как вкопанный. Откуда-то издалека, из темноты, снова донесся вой собаки. Сначала громкий, удивительно грозный лай, потом долгое рычание, и наконец, грозный протяжный вой.
   – Охотничий пес, – раздался голос Асбьёрна Крага. – Вы слышите, что это охотничий пес?
   Вой продолжался.
   Он несся откуда-то издалека, и такого далека, что казался исходящим из самого сердца темноты, находящегося где-то за горизонтом. Мы прислушались, вой усилился, стал болезненным и тревожным, потом снова грозным. Теперь казалось, что вой охватил все небо по восточной стороне…
   Создалось впечатление, будто весь мрак пронизан страхом. Кроме всего, это действовало, как зов, как приказ, Я двинулся с места.
   Тогда я снова услышал рядом с собой голос Асбьёрна Крага.
   – Стойте! – кричал он. – Не идите за голосом! Но я пошел за голосом.
   Отвратительный вой окружил меня со всех сторон такой глубокой тьмой, что это одурманило меня. Я везде чувствовал страх, ужас, даже в воздухе, ветер веял на меня теплым дыханием, и в нем был ужас. Я совершенно бессознательно шел за голосом. Когда я дошел до домов, голос как бы отдалился, скрылся за горизонтом, чтобы через минуту пропасть вообще. Я был один. Асбьёрн Краг оставил меня и пошел в сторону моря, к железной коляске и зеленому трупу. А я пошел еще быстрей, как бы торопясь достигнуть своего домика.
   Недалеко от домика, там, где видно открытое море, я увидел на воде незнакомый мне блеск. В этом блеске было что-то призрачное. Вокруг стояла тишина и серый мрак.
   Я не подумал, что это первый признак рассвета, который блестел на поверхности воды.
   Лампа в домике продолжала гореть. Я был очень возбужден, нервы рвались на части, кололи мое тело тысячами раскаленных иголок.
   Я убедился, что штора спущена. Тем самым комната была как бы отделена от всего мира. Некоторое время я бессмысленно копался в бумагах, потом уселся в кресло-качалку. Успокоился я, в сущности, потому, что убедился наконец, что кресло было пустым. Я боялся, что если только отвернусь, в него кто-нибудь сразу же сядет. Мне было необходимо занять это место!
   Я довольно долго сидел в кресле, собираясь с мыслями. Глаза мои все время притягивали револьвер, лежащий на столе. Как долго еще продлится это сумасшествие?
   И в этот момент я снова услышал во второй раз домового точильщика.
   На этот раз я не испугался, хотя он менял место и кружил вокруг меня, как разозленный овод. Будто вокруг меня ходило какое-то невидимое существо, человек, которого я не мог видеть, зато слышал тиканье его карманных часов. О, теперь он остановился там… Вот он медленно переходит вправо… теперь стоит неподвижно у лампы. Показалось, что револьвер вдруг на момент стал матовым, будто кто-то кинул на него тень. Но через минуту холодная сталь снопа блестела, как и прежде. Тиканье домового точильщика отдалилось. Нет, само по себе оно меня не пугало. Наоборот, оно привело меня в себя, потому что я уже знал причину этого звука.
   Чего ради Асбьёрн Краг настаивал на том, чтобы взять меня с собой к железной коляске и умершему чужому человеку? Я припомнил его странные речи по дороге, когда он буквально принуждал меня слушать его теорию о том, что должен делать умный убийца. Во всяком случае, он обязательно хотел завести меня в то место, где достаточно было легко толкнуть спутника… сделать незаметное, неожиданное движение, чтобы отправить человека, стоявшего на пути, на тот свет… И почему он пошел своей дорогой, когда я направился на восток, когда меня стал притягивать к себе голос собаки?
   За голосом собаки… Мне припомнилось завывание, и меня охватила дрожь. В памяти, будто наяву, возникло эхо ужасного звериного крика… Очевидно, собака должна была находиться в одном из дворов, мимо которых мы проходили, я был в этом уверен, кроме того, я не мог избавиться от мысли об убитом псе лесничего. Он возник у меня перед глазами. У него была длинная шелковистая шерсть и большие удивленные глаза. И тотчас я понял, что вой был для меня призывом и предостережением.
   Внезапно я прервал мерное свободное качание кресла, сидел без движения и вслушивался.
   Под моим окном раздались какие-то звуки. Треснула сломанная ветка, зашелестели кусты. Это был не ветер. Похоже, будто руками раздвигали листья.
   Сразу после этого стукнули в стекло. Один сильный удар. И все. Звук не повторялся. Наверное, это птица, подумал я, птица, которая потянулась к кругу света и ударила клювом в стекло. Но… Через минуту я снова услышал стук в стекло, на этот раз стукнули сильно два раза. Напоминало удары костяшек домино.
   Я вскочил и схватил револьвер, почувствовал прохладную рукоятку в ладони. Сейчас я уже не колебался, знал, чего хочу.
   Одним быстрым движением я должен поднять штору. Я даже представил, как это будет выглядеть. И сразу, лишь только увижу темное стекло, надо отскочить в сторону. Возбужденная мысль перебирала такие картины: укротитель зверей в зоопарке… он отодвигает засов на клетке и отскакивает в сторону перед большим, таинственным зверем, который приготовился к прыжку. Снова стукнули в стекло, на этот раз решительно и грозно.
   Я схватился за шнур шторы и молниеносно дернул его. Штора с шумом побежала вверх.
   И тут же отпрянул в глубину комнаты.
   В нижнем квадрате окна, черном, как эбеновое дерево, виднелось лицо, ужасное и четкое, прямо передо мной были ярко-красные губы и белый, как мел, лоб.
   На этот раз я не закрыл лицо ладонями, я пошел прямо на призрак. Мне помогала смело подойти к окну сильная, хотя и вызванная искусственно ненависть. Я не видел ничего за этим лицом, только чувствовал рукоятку револьвера в ладони, чувствовал, как дикий, неудержимый гнев переполнял меня. Мне хотелось что-то крикнуть, разразиться проклятьями, но изо рта у меня вылетало только нечленораздельное бульканье.
   Я поднял револьвер, направив его прямо в лицо, приблизил дуло как можно ближе к стеклу и нажал на спусковой крючок.
   Раздался щелчок.
   Тихий металлический щелчок будто вбил в мою голову гвоздь…
   Я нажал еще раз.
   Снова щелчок.
   Отвратительное лицо за стеклом оставалось спокойным, не появилось никакой гримасы, ничто в нем не изменилось, веки не закрылись, глаза смотрели так же неподвижно.
   Я нажал на спусковой крючок в третий раз.
   Тот же самый щелчок, и то же самое ужасное чувство, будто мне в голову вбили металлический гвоздь с широкой шляпкой.
   Но на этот раз лицо начало расплываться, ярко-красные губы растрескались, а белый, как мел, лоб стал тускнеть и размываться. Я опустил револьвер. Лицо расплывалось все быстрее, пряталось в темноте и в конце концов скрылось за ее серым плотным занавесом. За окном остался только мрак, а в верхних стеклах окна появился мягкий отблеск бледного незнакомого света.
   Я долго стоял неподвижно и всматривался в окно, пораженный тем, что произошло.
   Потом осмотрел револьвер, проверил барабан.
   Все патроны из револьвера были вынуты.

Глава седьмая
ПРОПАСТЬ

   На следующий день я встретил Асбьёрна Крага, который нес под мышкой пачку газет. Он показал мне немецкую газету.
   – Здесь пишут о железной коляске, – сказал он.
   Я просто кивнул. Однако почувствовав, что должен проявить большую заинтересованность этим экипажем, я обратился к детективу.
   – А что там пишут о железной коляске? – спросил я.
   Асбьёрн Краг спокойно положил газету в карман.
   – Тут люди живут совершенно обособленно и ничего не ведают о железной коляске. А тем временем в Берлине обо всем этом можно прочитать в утренней прессе. Вам не кажется это странным?
   – Просто невероятно, – ответил я. – Как они разузнали?
   – Очевидно, кто-то должен был телеграфировать в берлинские газеты.
   – Откуда?
   – Из ближайшей отсюда телеграфной конторы. – И кто это мог быть?
   – Вы еще не догадались? – спросил Асбьёрн Краг, усмехаясь.
   – Нет, – ответил я.
   – Это был, конечно, я. Я телеграфировал.
   – В таком случае вы должны все знать! – воскликнул я. – В чем же тайна железной коляски?
   – Вас в самом деле так это интересует?
   – Да.
   – Так почему вы не пошли на море, чтобы посмотреть железную коляску? Все постояльцы отеля там уже побывали.
   – Не успел, – сказал я. – Написал несколько важных писем.
   – Значит, у вас более важные заботы на уме. Что это за дело? Что-то важное?
   – Быть может.
   – Будет нескромно спросить – что это такое?
   – Во-первых, думаю завтра выехать, – ответил я.
   Детектив задумался.
   – Гм… Уже завтра… – пробормотал он. – Это, пожалуй, немного рано, но… увидим.
   – Что вы этим хотите сказать? Разве вы тоже уезжаете?
   – Быть может. Если получится, то поедем вместе. Откровенно говоря, мне бы этого очень хотелось. Я ценю общество умного человека, с которым можно поговорить в свободные от работы часы.
   Детектив попросил, чтобы я проводил его до пароходной пристани. Он ожидал прибытия корабля.
   Меня удивило то, что Асбьёрн Краг никогда не интересовался пароходом, в отличие от курортников, для которых прибытие корабля всегда было радостным событием. Самое правдоподобное, он кого-то ожидал, возможно, должен был прибыть кто-нибудь из его коллег.
   Белый пароход рассекал воду, медленно приближаясь к пристани, на которой было почти пусто. Экспедитор и его люди суетились с ящиками и бочками. На берег вместе с другими пассажирами сошли несколько новых курортников. Были это солидные женщины с детьми и детскими колясками. Оказались также несколько мужчин, один в очках, с бледным лицом, скорее всего от сидения над книгами и городской пыли, за ним сошли двое молодых людей, похожих на спортсменов.
   На этих последних я обратил особенное внимание. Создавалось впечатление, будто они очень спешили. Они ни о кем не поздоровались, багажа у них не было, зато у них были велосипеды. Они исчезли в клубах пыли на дороге.
   – Ваши знакомые? – спросил Асбьёрн Краг.
   – Нет, – ответил я. – Никогда раньше я их не встречал.
   – А создалось впечатление, что вы смотрели на этих парней с особенным вниманием.
   – Это совершенно непроизвольно…
   – Ясно… Прошу извинить за любопытство. Но к числу прочих мелких радостей моей жизни относится и то, что я обращаю внимание на все, даже на совсем незначительные вещи. В этом случае я заметил у вас в глазах блеск, и ВТО позволило мне сделать вывод, что вы знаете этих парней.
   – В таком случае мы бы обязательно поздоровались.
   – Ну, можно кого-нибудь знать, но не здороваться с ним, снимая с головы шляпу.
   – А вы, Асбьёрн Краг, зачем пришли на пристань?
   – Я просто хотел увидеть корабль, – сказал детектив. – О, прошу заметить, уже время, корабль отчаливает. Значит, это удовольствие уже миновало.
   Недоумение, наверное, отразилось у меня на лице. Асбьёрн Краг явно скрывал свои действительные намерения.
   Теперь он хотел взять меня с собой, чтобы посмотреть железную коляску. Я решил составить ему компанию.
   – Через гору пойдем? – спросил я.
   – Нет, – ответил Асбьёрн Краг. – Нам лучше пойти полевой дорогой. В горах сегодня будет очень жаркое солнце.
   Я мог бы заявить, что внизу солнце не менее жаркое, но решил промолчать. У детектива, видимо, была какая-нибудь причина, чтобы не идти горной дорожкой. Шли мы бодрым шагом. Если мы хотели успеть на обед, нам следовало обернуться за полтора часа.
   По пути Асбьёрн Краг завел разговор о моем вчерашнем поведении.
   – Теперь я понимаю, что вы должны были удалиться с того места, – сказал он. – Очень жаль, что я так сильно втянул вас в эти неприятные события. Вчера я увидел по вашему поведению, что вы действительно боитесь.
   – Чего?
   – Человека в железной коляске. Вы прямо сбежали от меня. Может, было бы лучше, если бы взяли с собой это.
   – Что это? Что вы имели в виду?
   – Конечно, револьвер.
   Я остановился и посмотрел на него. В глубине души я удивился его наглости. Он делал теперь вид, что забыл обо всей этой истории с воем собаки. Ведь именно Асбьёрн Краг своим рассказом об убитом охотничьем псе нагнал на меня страха. И сейчас делал вид, будто ничего не случилось. Лицо его было спокойным, он как бы во всем шел мне навстречу, сердечно улыбался.
   – Надеюсь, я вам докажу, что в этот момент совершенно не боялся, – сказал я.
   – Я тоже так думаю. Вообще я вовсе не считаю, что вы по характеру трусливы, просто так на вас подействовала цепь ужасных событий. Вы из-за этого утратили уверенность в себе. Надеюсь, вы хорошо выспались сегодняшней ночью?
   – Превосходно.
   Минуту мы шли рядом молча.
   – Вы не хотите сказать мне, что пишут в этой немецкой газете? – затем спросил я. – Я бы немного подготовился.
   – Сейчас вы все, дорогой друг, узнаете. Я люблю эффект, обожаю мелкие сюрпризы. Одно могу вам сказать заранее – железная коляска ничего общего с убийством не имеет.
   – С убийством лесничего.
   – Да. И вообще не имеет отношения к убийствам. Но вот по стечению обстоятельств произошел несчастный случай, она стала причиной смерти старого человека.
   – Допускаю, что вы, Асбьёрн Краг, сейчас уже распутали все?
   – Да. Загадка смерти старого Гарнеса уже разгадана. Он был убит железной коляской, когда пересекал плато, намереваясь снова исчезнуть. Это был несчастный случай. Этот же несчастный случай привел к смерти владельца железной коляски.
   – А что этот человек делал вечером на плато? Асбьёрн Краг похлопал ладонью по пачке газет.
   – Здесь все подробно описано, – сказал он. – Человек с железной коляски – самый важный из всех троих погибших. Немецкая газета пишет, что с его смертью наука понесла большую утрату. Вы, дорогой друг, не читали в последнее время газет?
   – Нет, – ответил я. – Во время летнего отдыха я не интересуюсь событиями, происходящими в мире.
   – Вообще-то я не знаю, была ли эта информация в норвежских газетах. Сам я постарался, чтобы заметку об этом происшествии поместили в немецкой. Видите ли, дорогой друг, человек из железной коляски был немец.
   Мы приблизились к опушке леса, к склону, ведущему с плато вниз к морю.
   Мы остановились наверху и посмотрели вниз на берег. Меня поразила толпа людей, собравшихся на пляже. Там белели летние платья женщин, поблескивали желтые соломенные шляпы. Водолазное судно по-прежнему стояло на якоре в заливе, однако на этот раз оно собрало вокруг себя все лодки, как наседка цыплят.
   Собравшиеся с любопытством осматривали предмет, который лежал на пляже. Издалека это походило на кучу поломанных металлических жердей и колес.
   Подойдя ближе, я решил, что это остов маленького парохода, так как заметил два винта и, как мне показалось, небольшую блестящую палубу.
   Я высказал свои предположения Асбьёрну Крагу, но он лишь рассмеялся и попросил, чтобы я подождал, когда подойдем ближе.
   Протиснувшись сквозь толпу любопытных, я тут же увидел, что это такое. Это не было ни пароходом, ни железной коляской.
   Вообще не было никакого железного остова корабля. То, что я посчитал железными прутьями, оказалось красивыми рычагами из никеля и алюминия.
   Это была летательная машина, моноплан. То, что мне казалось палубой парохода, было недвижимыми крыльями машины.
   Асбьёрн Краг тронул меня за плечо.
   – Теперь вы понимаете? – спросил он.
   – Да, – ответил я. – Теперь я все понимаю.
   – Той ночью мы слышали летающую машину, это она кружилась так низко, что убила старого Гарнеса. И эту летательную машину вы слышали в ту несчастную ночь, когда произошло убийство. Теперь вы понимаете, что означал тот рокот над нами, то удаляющийся, то приближающийся, – это в темноте работала машина. Теперь вы также понимаете, почему железная коляска не оставляла за собой следов.
   Пока Асбьёрн Краг говорил, вокруг него собралась группа любопытных. Ему было совершенно не по вкусу, что он стал объектом всеобщего внимания. Он вытащил меня из толпы.
   – Пройдемся немного вдоль берега, – сказал он. – Я изложу вам все.
   Курортники поняли, что мы спасаемся бегством, и оставили нас одних.
   – Столкновение со старым Гарнесом привело к аварии летающей машины. Легкие чувствительные ее части не были рассчитаны на неожиданный удар, и она сразу потеряла равновесие. Машина с грохотом покатилась вдоль по склону, прямо к морю. Представляю себе, как воздушный пилот пытался восстановить равновесие, но ему это не удалось. Так он и погиб па своем посту, как капитан на капитанском мостике.
   – Вот только непонятно, почему он проводил свои эксперименты здесь, в горах, – заметил я.
   – Я объясню вам это, – сказал Асбьёрн Краг, вынимая из пачки несколько заграничных газет. – Вот здесь «Ивнинг ньюс» за 24 августа. Видите эту маленькую заметку? Она излагает следующие факты.
   «Как сообщают, – начал читать детектив, – известный немецкий авиатор доктор Брамс сделал достойное внимания изобретение в области самолетной техники. Мы пока не знаем, в чем заключается это изобретение, но хорошо информированные круги сообщают, что доктор втайне продолжает свои эксперименты. В связи с тем, что за секретами авиации охотятся, доктор Брамс для своих опытов выбрал безлюдную местность и окружил эксперимент самой высшей секретностью. Так, например, части для его самолета перевозились в больших ящиках с надписью „Пианино „Бакштейн“. Кто-то из хорошо информированных корреспондентов сообщил, что для полетов Доктор Брамс использует ясные летние ночи на севере, как правило, то время, когда люди обычно спят“.
   – Эта телеграфная заметка, напечатанная в газете, привлекла мое внимание, – сказал Асбьёрн Краг. – И я сделал определенные выводы. А теперь послушайте текст моей телеграммы.
   Детектив вытащил из пачки немецкую газету.
   «От нашего внештатного корреспондента получена информация, – читал он, – которая – если, конечно, основана на фактах – повергнет в горе и сожаление широкие круги общественности. Она состоит в следующем: вчера ночью погиб в результате несчастного случая воздушный пилот доктор Брамс, который проводил в безлюдной местности испытательные полеты. Машина была повреждена, потеряла равновесие и упала прямо в море. С целью достать самолет из моря вызван спасательный корабль с отрядом водолазов».
   Вот вам и вся загадка, – закончил Асбьёрн Краг. Мне показалось, что все звучит очень странно. Если бы я собственными глазами не видел разбитой машины, ни за что бы не поверил этой информации.
   – Если вы задумаетесь хотя бы немного, – вновь заговорил Асбьёрн Краг, – то увидите, как все сложное стало простым. Исчезла таинственная железная коляска. Теперь вы прекрасно знаете, откуда возникал шум, отлично понимаете, почему произошел несчастный случай со старым Гарнесом.
   – И с лесничим, – добавил я. Детектив наморщил лоб.
   – О нет, только не с лесничим, – возразил он. – Я уже вам говорил, что лесничий был убит.
   – Но вам будет трудно доказать это.
   – Да. Это будет очень трудно, – пробормотал Асбьёрн Краг серьезным тоном. – Но в конце концов мы сделаем это.
   – Это может продлиться очень долго, – заметил я. – Для кого-то другого – да. Для меня – нет.
   – Если вы уверены в своих утверждениях, дорогой Асбьёрн Краг, то скажите, сколько еще времени потребуется, чтобы вы назвали этого человека?
   Детектив посмотрел вверх, будто хотел сорвать звезду с неба.
   – Через двенадцать часов, – сказал он.
   – Вы уверены, что это будет именно тот человек, который совершил убийство?
   – Абсолютно.
   – И вы покажете его мне?
   – Да, – ответил детектив, окидывая меня странным взглядом. – Если, конечно, вы очень стремитесь его увидеть.
   – А он не умер?
   – Нет. Он еще жив.
   Возвращались мы той же самой дорогой, какой пришли. Я наседал на Асбьёрна Крага, выспрашивал об убийце, но он избегал прямого ответа.
   Я внимательно изучал его лицо, мне казалось, что на нем появились признаки усталости и напряжения. Он стал очень бледным, кожа на висках и затылке совершенно побелела. Наверное, в последнее время усиленно работал, а может, ночами страдал бессонницей.
   А как выглядел я? Уже несколько суток я неважно спал. Я чувствовал, что у меня болят глаза, дрожат губы. Нервы были истрепаны до конца. Ох, как мне был необходим долгий отдых. Ну, сейчас этому всему придет конец. Завтра отходит пароход, и я, не заботясь о том, что скажет детектив, покину это ужасное место.
   На обратном пути он снова вернулся к странному стечению обстоятельств, когда три равных дела с самого начала переплелись так тесно друг с другом и все выглядело весьма загадочно.
   – Если бы мне не удалось разделить дело на отдельные случаи, – сказал он, – я бы по-прежнему блуждал в темноте.
   Для меня это явилось поводом опять обратиться к убийству.
   – Вы уже давно сказали мне, что могли указать пальцем на преступника, – заметил я. – Если вы уверены в своей правоте на сто процентов, почему вы его до сих пор не арестовали?
   – Не хватает доказательств. Но… Еще раз повторю, что это дело занимает в моей работе исключительное место.
   Детектив остановился и посмотрел на меня, прищурив глаза.
   – Я жду, – сказал он. – Плод вот-вот дозреет.
   – А сейчас еще не созрел?
   – Скоро дозреет. Через несколько часов. И тогда яблоко упадет мне прямо в руки.
   Мы добрались до отеля, который жарился на солнце; солнечные лучи играли на красных шторах.
   – Вижу ваш интерес, – сказал детектив. – Но вы ничего не узнаете до наступления вечера.
   Я попросил назвать время поточнее.
   Асбьёрн Краг остановился, сделал про себя подсчеты.
   – Часов в десять, – сказал он.
   – Очень хорошо. Я смогу найти вас в отеле?
   – Да.
   Я хотел уже уйти, но, когда детектив начал смеяться, задержался еще на минуту.
   – Вы чрезвычайно мало любопытны, – сказал он.
   Я покачал головой, не понимая, что он имеет в виду.
   – Я ожидал, – пояснил детектив, – что вы спросите, почему вам надо прийти именно в десять.
   – Видимо, у вас для этого свои причины.
   – Да. Конечно. У меня одна конкретная причина. В это время, в десять, начинает опускаться темнота.
   – Обязательно нужна темнота?
   – Обязательно.
   Я отошел на несколько шагов. Детектив окликнул меня по имени.
   – Послушайте, – сказал он. – Может случиться, что вы не застанете меня в отеле.