Робертс Адам. Соль

   – Я так хочу.
   Я еле сдержался, чтобы не спросить: «И чего же ты хочешь?» Но это звучало совсем уже глупо, даже учитывая мое эмоциональное состояние. Я сел. Наверное, мы находились в общежитии. Должно быть, там. Не могу вспомнить точно.
   – Ты должен признать, – проговорила она немного мягче, – что вел себя практически как ригидист.
   Я слышал такие слова от нескольких людей, обычно как насмешку, как камень, брошенный в мой огород, который выявлял мое самосознание или эго – еще один архаический термин, но настолько сложный, что я не могу заменить его никаким словом. То же самое происходило, когда я принял на себя обязанности дипломата и стал в глазах других наций «начальником» Алса. Оскорбления от других людей, например от Лихновски, меня не волновали, я отвечал им тем же, но слышать такое от Турьи было больно. Просто непереносимо.
   – Я потерял голову, – признал я. – Ты права в своем желании прекратить наши отношения. Но тебе не обязательно переезжать в женское общежитие, если ты не против остаться здесь.
   – Сейчас я хочу быть с женщинами. Я подружилась с Зорис.
   Стыдно сказать, но я почувствовал укол в глубине души, отвращение к такому легкому переносу привязанности, но я подавил его.
   Странное такое ощущение внутри, как будто сдерживаешь рвотные позывы.
   – Это объясняет твой интерес к Лукрецию, – сказал я уже тверже.
   Она только кивнула в ответ. Потом вытащила из сумки листы, те самые, и отдала мне. Страница, лежавшая сверху, содержала следующее:
 
   Как прекрасно, когда ветер нагоняет огромные волны на великом море, смотреть, как кто-то другой борется со стихией, пытаясь удержать на плаву лодку; и не потому, что нам доставляет удовольствие видеть трудности другого человека, но потому, что замечательно осознавать свое избавление от подобного несчастья. Как прекрасно наблюдать за великой битвой, разворачивающейся в полях, когда сам находишься в безопасности.
 
   Я сохранил отрывок в блокноте.
   Три дня, или даже больше, я не выходил из свирепого настроения. Задирал людей, прохожие, замечавшие беспочвенность моего гнева, объединялись с пострадавшим и избивали меня. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что именно такого наказания я, наверное, и добивался. В одной из стычек мне сломали шейный позвонок, который привел меня в больницу. Слава богу, Лихновски в тот момент спал, не то он точно начал бы издеваться, и я наверняка убил бы его.
   Но речь не о том. Именно тогда, когда отношения с Турьей двигались к завершению, к нам с дипломатической миссией прибыла Рода Титус с охраной из шести человек. Именно тогда Сенар впервые объявил свои претензии на Алс. В начале переговоров с послами я был счастлив с Турьей, в конце – с ума сходил из-за ее отсутствия. История выявила истинные намерения сенарцев, посольство стало прикрытием для подготовки рейда.
 

БАРЛЕЙ

   Я предвидел – это как раз входит в обязанности лидера, – что дипломатическая миссия не будет иметь успеха в Алсе, поэтому начал строить планы и готовить войска к нападению на эту страну, пока шли переговоры. Но по политическим соображениям все же полностью поддержал посольство. Я собрал военный совет для обсуждения лучшего плана действий, заседание транслировали все телекомпании на побережье. Мы решили, что Алс на самом деле представляет собой матриархат, несмотря на то, что сильно напоминает анархию, и поэтому лучше послать к ним женщину. Но, как отметил мой секретарь, было бы сумасшествием послать ее в такое место одну – истории об алсианской сексуальной аморальности ужасали. Мы выделили послу почетную охрану.
   Рода Блосом Титус исполняла обязанности президента Женской лиги Сенара, организации, которую она же и основала во время путешествия. Я сам разговаривал с ней после того, как стал командующим, и она убедила меня – прямо, без всяких уверток и лести, к которым склонны женщины, – что больше всего заботилась о единстве и счастье нашей нации. Рода не стала вступать в ряды Женской армии, хотя и сказала, что будет счастлива публично присягнуть мне. В конце концов я убедился в ее преданности Сенару.
   Она официально приняла предложение стать послом. На последующей конференции я объяснил Титус, что не питаю надежд на успех ее миссии, что ее первостепенной задачей станет выяснение местоположения пленников. Наши лучшие люди готовились атаковать, освободить детей и вернуться в Сенар. За подготовку группы захвата отвечал Жан-Пьер.
 

ПЕТЯ

   Рода Титус прибыла на своем шаттле с невероятной помпой. В аппарате находились она сама, небольшая группа личных слуг и секретарей, сплошь военных; с ними же, на других шаттлах, прилетели люди в синей форме и масках, закрывавших глаза и делавших их мало похожими на людей. Каждый носил короткий церемониальный меч, так крепко приделанный к костюму между лопаток, что я удивился, как же они вытаскивают оружие в пылу борьбы. И каждый демонстрировал иглопистолет, который воины постоянно вертели в руках.
   Они промаршировали по трапу вниз и, выстроившись в два ряда, застыли, как деревья, пока Рода Титус проходила между ними. На ее лице сияла улыбка, которая является отличительной чертой высшей касты сенарцев.
   Предварительно со мной связались и известили о прибытии посла – сенарцы хотели вести переговоры именно со мной, так что им повезло, что на данное задание компьютер не выбрал кого-то другого, – поэтому я ожидал ее. Наверное, Рода Титус искала глазами толпу встречающих или хотя бы небольшую группу дипломатов, но увидела только меня. Это моя работа, кто еще станет ее выполнять? На самом деле – как смешно бы вам это ни показалось – я с нетерпением ожидал переговоров, потому что дипломатические обязанности не представляли особой трудности и успели мне наскучить.
   Толпа все же собралась. Несколько человек бросили свои дела и пришли посмотреть, что происходит, когда услышали звук приближавшихся шаттлов. Увидев же марширующих солдат, они поразились до глубины души. Некоторые побежали, чтобы позвать друзей, другие начали обсуждать событие на месте. Один или два человека подхватили с земли камни и принялись швырять их в шаттлы, что заставило военных принять боевую стойку и нацелить пистолеты на алсиан. Камнепад постепенно прекратился, люди перешли на ругательства, и сенарцы, успокоившись, опустили оружие. Но до этого я встретил дипломата.
   Первыми словами Роды Титус стали:
   – А где остальные члены делегации?
   Я только пожал плечами и улыбнулся. Помните? Тогда мы с Турьей еще наслаждались своим ригидистским раем. Я видел перед собой всего лишь аккуратную, невысокую приятную женщину средних лет. Женщины любого возраста завораживали меня, потому что были одного пола с любимой. Так что Рода Титус могла ожидать по-настоящему вежливый прием.
   – Здесь только я.
   – Меня зовут Рода Блосом Титус, – представилась она.
   – Знаю, – сказал я, – кто еще мог прилететь на шаттле во главе армии захватчиков?
   Женщина ощетинилась:
   – Это моя почетная охрана. Они здесь, чтобы ограждать меня от посягательств со стороны ваших соплеменников.
   Я снова пожал плечами.
   – Вы Петя? – спросила женщина.
   – Да.
   – Ну, так почему же вы мне об этом не скажете? – Она немного сбавила официальный тон. – Довольно глупо стоять тут весь день.
   – Мне не было нужды представляться, потому что вы и без того знаете, кто я такой. Но если вам неудобно здесь, пойдемте внутрь. Без сомнения, под открытым солнцем оставаться не следует, при нынешнем-то уровне радиации.
   – Вы приготовили все необходимое? – Посланница снова горделиво выпрямилась.
   – Что?
   – Что?… – возмутилась Рода Титус. – Что?! Как это – что?
   Она не носила маски – несмотря на то, что мы находились на улице – из-за этого сенарского приспособления, только постоянно прикладывала к носу платок и щурилась от света, отражавшегося от озера. Я имею в виду, что выражение ее лица несложно было рассмотреть. Губы забавно искривились от удивления.
   – Почему мы должны что-то готовить?
   – Разве это не очевидно? – резко бросила она, снова теряя самообладание. – Чтобы мы смогли начать переговоры! Как же еще вы собираетесь принимать меня? Без угощения, напитков?
   – Если хотите пить, – пожал я плечами, – то вас угостят, но специально мы ничего не готовили.
   – Значит, мы будем договариваться на улице? На жаре, на радиации?
   – Договариваться?…
   Тут кто-то швырнул камень, тот громко стукнулся о край второго шаттла и скрылся в воде. Охрана заволновалась. Полетел еще один булыжник. Еще. Рода Титус завертелась на месте, оглядываясь по сторонам.
   – Что вы делаете? – потребовала ответа женщина.
   – Я – ничего.
   – Вы напали на наш шаттл! Это неслыханно!
   Я пожал плечами:
   – Ничего подобного.
   Капитан почетной охраны что-то буркнул шести подчиненным, явно отдал приказ, и солдаты заняли позиции: трое упали на землю, остальные стали за ними. Они направили пистолеты на толпу.
   – Прикажите им остановиться! – взвизгнула Рода Титус. Маска слегка натирала лицо, и я немного передвинул ее.
   – Я не имею к ним никакого отношения.
   К тому времени все уже прекратилось: людям надоело кидаться камнями. День выдался жаркий, а подобное занятие требует значительных усилий. Возня привлекла еще несколько человек, некоторые обзывались и выкрикивали оскорбления. Солдаты, наверное, не говорили на нашем языке. Но все же они выглядели взволнованными.
   Роду Титус перекосило от нервного напряжения. Она кинулась обратно к солдатам, и капитан охраны дернулся ей навстречу, как пораженный электрическим током. Он заслонил ее собой от толпы. Но народ больше не бросал камни, люди стали расходиться, интерес спадал. Рода Титус смотрела на меня. А я смеялся. Действительно, сенарцы так потешно перепугались!
   Посланница вернулась на прежнее место.
   – Возможно, – заметила она, нахмурившись, – вы считаете такое положение нормальным, но ни один лидер, угодный Богу, не потерпел бы подобного беззакония.
   – Интересно, что же вы можете иметь в виду? – поинтересовался я, скорее размышляя вслух, чем задавая ей вопрос.
   Но мутные глаза женщины вдруг запылали огнем.
   – Я вам скажу, что имею в виду! Я имею в виду божественный долг лидера подавать пример своим людям. Есть необходимость в порядке и гармонии. Почему вы не утихомирили тех хулиганов, которые бросали камни? А если бы они спровоцировали мою охрану? Что, если их убили бы? Что тогда? Это запятнало бы и вашу, и мою совесть, переросло в межнациональный конфликт! Почему вы не позвали полицию, чтобы арестовать преступников?
   Она меня утомила, я повернулся и пошел в дом. В те времена оставаться на открытом солнце слишком долго не следовало.
   Рода Титус издала короткий возглас негодования и поспешила за мной. Сзади раздавались – топ, топ – шаги ее почетной охраны.
   – Вы что, пытаетесь оскорбить меня? – раздраженно осведомилась женщина, поравнявшись со мной. – Оскорбить Сенар?
   – Вы сказали, что хотите пить. Можно мне вас угостить? И ваших людей тоже? Хотя они солдаты и наверняка обходятся своим пайком.
   Мы прошли под покров Истенема, спрятавшись таким образом от солнца, и миновали вход в общежитие. Там собрались люди, которые сидели в тени и наблюдали за окружающим миром – за теми, кто приходил от берега моря. Некоторые разговаривали. Другие играли. Но все сразу же побросали дела, как только увидели меня во главе отряда вооруженных солдат. Пошло перешептывание, атмосфера начала накаляться. Напитки располагались в другой части дома, куда мы и направились. Рода Титус с сопровождающими спешили за мной.
   Я открыл бар и угостил посла, робот развел нам два фруктовых сока. Мой стакан опустел в мгновение ока: стояла жара, к тому же сказывались полчаса, проведенные под прямыми солнечными лучами. Рода Титус посмотрела на напиток с подозрением, полагая, наверное, что он отравлен. Она отдала стакан одному из охранников, который понюхал жидкость, отпил немного, подождал пару минут и отдал его обратно. Все это показалось мне уморительным, и я расхохотался, что вызвало презрительные гримасы капитана и нескольких солдат. Но вы же знаете этих сенарцев: они лишены чувства юмора.
   Подошла моя знакомая, и мы с ней разговорились. Ее звали Хэфнер, и она работала техником на фабрике.
   – Кто это? – спросила девушка.
   – Кое-кто из Сенара, – ответил я. – Точнее, некая Рода Титус.
   – И солдаты! – заметила Хэфнер.
   – Да, и они немного нервные. Но так уж заведено в их государстве.
   – Что вы говорите? – перебила нас Рода Титус. – Я слышала свое имя, значит, вы рассказываете обо мне. Я требую перевести слова.
   – Она злится, – сказала Хэфнер все на том же домашнем языке. – Может, она все время сердится?
   – Наверное, – предположил я на том же диалекте. – Скорее всего это все из-за сенарской системы иерархии. Каждый в какой-то степени не в себе, ему запрещает поступать таким или иным образом закон или человек высшего ранга.
   – Интересно, – отметила Хэфнер. Потом почесала переносицу, что означало замешательство. – А как насчет верхушки иерархии?
   – Есть там один такой. Он совсем чокнутый, – сообщил я. – Несмотря на то, что выше него никого нет, он подчиняется долгу и обязанностям. Их предпоследний правитель не смог исполнять свою роль с должным почтением к закону, и его свергли.
   – Вы обязаны говорить на нормальном языке, – снова вмешалась Рода Титус. Она размахивала перед собой руками, что придавало ее словам патетический оттенок. – Как дипломатический представитель Республики Людей Сенара я настаиваю на проявлении уважения ко мне в соответствии с моим статусом!…
   Она повернулась к начальнику своей охраны, но, думаю, даже он не решился бы убить человека только за то, что тот говорит на родном языке.
   – Она злится, – заметила Хэфнер, – и все же ничего не предпринимает. Что-то не дает ей выплеснуть эмоции.
   – Да, это забавно, – согласился я, – они с молоком матери впитали подчинение иерархическим установкам.
   – Чудные! – удивилась девушка. Некоторое время она переваривала информацию. – Зачем человеку сдерживать чувства? Это совершенно точно вредно для здоровья.
   Она начала хихикать над абсурдностью такого предположения.
   Рода Титус вдохнула несколько раз, успокаиваясь.
   – Вы заставляете меня вернуться домой и доложить об оскорблении посольства. Игнорируя меня, вы игнорируете весь народ Сенара! Оскорбляя меня, вы оскорбляете сенарцев!
   При этих словах Хэфнер откровенно рассмеялась.
   – С чего бы это? – вопросила она на общем языке, который на самом деле знала даже лучше меня. – Они все сидят у тебя в животе? – И расхохоталась над собственной шуткой.
   – Рода Титус, – обратился я к послу, – как я могу обидеть весь народ Сенара? Тогда мне пришлось бы несколько месяцев бродить по всей вашей стране, оскорбляя каждого в лицо.
   Рода Титус молчала. После короткой паузы она сумела выговорить:
   – Вы просто издеваетесь надо мной.
   Ее лицо помрачнело. Охранники топтались на месте, не зная, что предпринять.
   Хэфнер стало скучно. Она пробилась сквозь ряды солдат, беспардонно распихав их локтями, и пошла заниматься своими делами. Я пригласил Роду Титус следовать за мной в спокойное место, где она сможет выполнять свои обязанности.
   Титус прошествовала в указанном направлении, ее лицо пылало от гнева. Охрана, выстроившись в цепочку, протопала за женщиной, чеканя шаг. Мы добрались до угла комнаты, который делила со мной Турья. Я сбросил ботинки, потом сел по-турецки на широкую кровать.
   Рода Титус стояла уставившись на меня, охрана сгрудилась позади. Некоторое время мы оба молчали, затем ее прорвало:
   – Что это значит?!
   – Рода Титус, попытаюсь объяснить вам здешнее положение вещей. Существует работа, которую надо выполнить, занятия распределяются компьютером – не человеком, заметьте. Так случилось, что дипломатом назначили меня. Но мне это все не сильно нравится. Я разговариваю с вами только потому, что того требует наряд. И вскоре после того, как рабочий день закончится, уйду к женщине, с которой встречаюсь.
   Рода Титус не знала, что ответить.
   – Вы собираетесь бросить нас здесь? И что же нам делать? Куда идти?!
   – Я должен вам подсказывать, чем заняться? Вы сами не знаете, чего хотите? – усмехнулся я, поражаясь нелепости концепции.
   – Может, вы хотя бы выделили мне положенные дипломатические покои?
   Я пожал плечами:
   – Будьте моей гостьей, вам дадут койку в общежитии. Ваши люди там, конечно, все не поместятся, но они всегда могут сами построить себе палатки снаружи.
   Если такое возможно, я бы сказал, что, она разозлилась еще больше. Женщина огляделась, осматривая комнату. Кругом стояли койки; лампы, прикрепленные к потолку, отбрасывали круги света, который рассеивался ближе к выходу. Как обычно, днем многие кровати были заняты. В тишине слышались неразборчивые стенания парочек, занимавшихся любовью. Рода Титус наклонила голову, не в силах распознать звуки, и только шестым чувством понимая, что они оскорбительны для чистой, благонравной женщины.
   – Вы предлагаете мне, – проговорила она с видимым усилием, – остаться… здесь?
   Я пожал плечами и практически решился бросить на сегодня работу и просто-напросто уйти. Мне уже начинало надоедать возиться с сенарским послом.
   – В одном здании с… мужчинами?
   – Можете пойти в женское общежитие и попросить кого-нибудь уступить вам место, – посоветовал я. – Но тогда придется оставить ваших солдат снаружи.
   – Я ожидала увидеть специально подготовленные дипломатические апартаменты, – закричала вдруг она, буквально завизжала. – Мои личные помещения!
   Заметьте, речь Роды Титус просто перенасыщена притяжательными местоимениями: «моя миссия», «мои люди» и даже «моя страна». Ерунда какая-то – считать, что тебе принадлежит вся страна, без исключения. Но сенарке не дано было понять комичность ситуации.
   – Если вам так уж необходим отдельный дом, – сказал я, устав от этой темы, – найдите себе свободное место на восточном побережье и стройте себе на здоровье хоть целый дворец с башнями и подъемными мостами.
   Мне не терпелось увидеться с Турьей, и через пять минут мы уже были вместе. Не знаю, что решили предпринять пришельцы из Сенара. Наверное, залезли обратно в свои шаттлы и спали там.
   Следующим утром, не собираясь заниматься проблемами придурковатых сенарцев, я спокойно проговорил с соседними арадийскими поселениями целый час по голосовой электронной почте. Но Рода Титус все равно заявилась. Должно быть, преодолела застенчивость и попросила указаний у президента.
   – Дорогой Церелем, – улыбнулась она мне, – я пришла одна.
   Я пожал плечами. Забавно: каждый раз, когда она лицезрела данный жест, ее бровь слегка дергалась, из чего можно заключить, что такое поведение женщину раздражало. Но Рода Титус ничего не делала со своим гневом, только загоняла его глубже внутрь, так что ярость проявлялась в едва заметной мимике лица. Естественно, меня это поразило: никогда не видел, чтобы кто-то злился и пытался предотвратить выплеск эмоции. Соответственно, я использовал любую возможность, чтобы пожать плечами и понаблюдать за феноменом в действии.
   – Я пришла одна, – немного более напряженным голосом повторила она, – в знак доверия. Отослала свою личную охрану устраиваться на свободных землях к востоку от поселения, что оставляет меня беззащитной в вашей стране.
   Мы находились в комнате вне общежития, где хранилось оборудование для электронной связи. Я встал и вышел поискать себе чего-нибудь выпить. Рода Титус побежала за мной.
   – Может, вы не понимаете важности моего поступка? – срывающимся голосом спросила она.
   – Ну, так расскажите мне, – предложил я, усаживаясь на полу.
   Она посмотрела вниз, явно раздумывая, не присоединиться ко мне, но не решилась.
   Сенарские женщины приучены к мысли, что их достоинство важнее всего на свете, поэтому посланница никак не могла позволить себе сесть во фривольной позе на пол рядом с мужчиной. С другой стороны, нормы поведения принуждали ее чувствовать себя неловко, не в своей тарелке, заставляли стоять столбом и наклоняться ко мне, что начисто лишало беднягу достоинства. Парадоксальные люди.
   – Мои люди, – начала она (снова притяжательное местоимение!), – это не просто охранники, защищающие меня от опасностей, поджидающих в вашей обители анархистов. – Она беспокойно оглянулась. – Они нечто большее. Они представляют собой символ сенарской мощи. Они…
   Я остановил ее:
   – Меня не интересуют ваши метафизические измышления.
   Посланница замолчала и немного покраснела. Но, как видно, женщина решила не впадать в истерику, как накануне. Она все еще стояла, но теперь уже вертела по сторонам головой, ища, на что бы сесть. Оставив надежду отыскать хотя бы стул, Рода Титус осторожно устроилась на полу. Последовала пауза, во время которой она сидела, низко наклонив голову. Потом вновь посмотрела на меня, сверкнула улыбкой.
   – Господин Церелем, – сказала женщина, – я решила, что вчера переговоры начались не совсем удачно. Наши культуры настолько разные, что мы просто не поняли друг друга. Вы недооценили честь и достоинство Сенара, которые сквозят во всех наших поступках. Вам не понравилась почетная охрана, а она всего лишь отражение важности моей миссии для Сенара.
   Я отрицательно покачал головой, и Рода Титус остановилась, наклонилась и вопросительно посмотрела на меня. Мой стакан опять опустел.
   – Вы, кажется, всерьез полагаете, что меня волнует ваша так называемая миссия. Что она занимает меня настолько, чтобы понимать или не понимать ее важность. На самом деле мне плевать на это.
   Она покраснела и в мольбе сложила руки:
   – Ну пожалуйста, господин Петя, разве вы не видите, как мне тяжело? Я пытаюсь проанализировать ситуацию с вашей точки зрения. Несомненно, вы могли бы помочь мне с этим?
   Я пожал плечами.
   – Сегодня я постараюсь преодолеть расстояние между нашей культурой и культурой Алса, – нараспев проговорила она, как будто читая наизусть заранее выученный текст. – Сегодня я надеюсь обучиться видеть мир вашими глазами. Как только мои усилия увенчаются успехом, наши народы смогут хотя бы немного сблизиться. Надеюсь, и мы с вами, господин Церелем, станем лучше понимать друг друга.
   – Ну, я уже и так обращаюсь с вами как с почетной гостьей, – заметил я, – буду и далее так поступать. Но совершенно не понимаю, зачем вы играете в эту игру?
   Здесь женщина наклонилась вперед, пристально посмотрела на меня и почти прошептала:
   – Ради детей!
   – У вас есть дети? – поразился я.
   – У меня? – Она явно опешила. – У меня? Нет, нет…
   Ее глаза заблестели, как будто она еле сдерживалась, чтобы не заплакать.
   – В чем же дело? – вежливо поинтересовался я, чувствуя приближение приступа вселенской скуки.
   – Как вы смеете задавать такие вопросы? Может, хватит играть со мной в кошки-мышки?
   – Вы совершенно сбили меня с толку, – признался я. – Какие еще кошки-мышки?
   – Вы ведь знаете о детях, господин Церелем!
   – Нет, не имею ни малейшего представления.
   – Зачем же я сюда приехала, скажите на милость?
   – Да откуда я знаю?! Я принял вас только потому, что этого требовали мои настоящие обязанности.
   Рода Титус заговорила скороговоркой:
   – Почему бы еще мне понадобилось прилетать в Алс? Для чего любой из сенарцев проделал бы весь этот путь с дипломатической миссией? Только чтобы разрушить стену между народами, залечить старую рану, вернуть детей убитым горем отцам. Только чтобы соединить угодные Богу семьи!
   – Имеет ли это все какое-либо отношение к детям, которых сенарцы зачали до начала путешествия?
   Повисла пауза.
   – Вы играете со мной, – холодно вымолвила она.
   – Определенно нет.
   Никакие уверения не избавляли женщину от недоверия.
   – Я только могу сказать, господин Церелем, что тема детей стала занозой в теле сенарской нации с самого начала путешествия. Отцы оплакивали невозможность видеться со своими чадами. Целый народ безутешно рыдал дни и ночи. В нашей политической системе образовались отдельные фракции, которые занимаются исключительно вопросом возвращения несчастных малюток – пленников, как мы их называем, – на родину, в свои семьи. Некоторые хотят ввести на вашу территорию войска и таким способом выяснить отношения. Во всех программах по телевизору алсиан изображают злодеями, почти сатанистами, которые не уважают ни закон, ни человечество в целом. У ваших детей якобы проявляются знаки Ада на теле, взрослые, тупые и подверженные коллективному безумию, живут как звери, не заботясь о счастье ближнего.
   – Я не узнаю страну, которую вы описываете.
   – Да, в отчетах действительно многое преувеличено. Но неужели вы не видите, насколько человеку, сенарцу, который ценит цивилизацию превыше всего, трудно понять народ, похожий на ваш?
   – Я однажды разговаривал с вашим капитаном, – вспомнил я, – о детях, которые вас интересуют.
   – С президентом, – с благоговением поправила она.
   – Так он себя называет? Ваши титулы и другая чушь, связанная с иерархической системой, трудно воспринимается. Даже этот «господин», которым вы меня величаете. Хотя, наверное, «господин» ниже по рангу, чем «президент»?
   – Извините, если я вас обидела, – быстро сказала Рода Титус. Для нее это действительно было важно. – Я не совсем представляла, как вас называть. Если обращение «господин» неприемлемо, тогда, может, подойдет «техник»?