Робертс Джон Мэддокс. Островитянин

   Жилища строились из вертикальных столбов, расставленных по кругу и переплетенных, словно бока корзины, гибкими ветками и лозой, отверстия между которыми залеплялись глиной. Конусообразные крыши покрывали пальмовыми ветвями. На помещения для собрания и складские сараи уходило много строевого леса, поскольку в них делались дощатые полы.
   Больше всего дерева требовалось для частоколов, которыми окружали поселения. Младшие воины могли приступить к строительству своих лагерей не раньше, чем будут завершены все эти постройки.
   Гейл и еще несколько воинов отправились в лес, к невысоким холмам на западе, где им полагалось надзирать за наемными рабочими и, главное, охранять их от лесных хищников. Те трудились исправно, и воинам не приходилось их подгонять
   Дорога до холмов заняла полдня, и Гейл успел познакомиться с жителями близлежащих деревень. Они занимались большей частью земледелием, а также держали небольшие стада кагг, квиллов и насков. Это был приземистый народ с темной кожей и длинными черными, каштановыми или рыжеватыми волосами; глаза у них были карего цвета, хотя встречались и голубоглазые. Люди эти, веселые и общительные, радовались тому, что несколько дней смогут отдохнуть от привычной нудной работы и, возможно, получат в награду за труд отличных кагг — обычно шессины именно так расплачивались за работу.
   Спутники Гейла держались довольно надменно, но деревенские жители, называвшие себя кана, не обижались. Вообще-то, молодой воин подозревал, что, как ни странно, кана считают горделивое высокомерие шессинских воинов просто смешным. Жители деревень были крепкими людьми, мускулистыми с широкими запястьями, руки их огрубели от работы с тяжелыми плугами. И при всей их мощи, они были лишены гибкости шессинов, их движения были сильными и уверенными, но совершенно лишенными изящества.
   Гейл, как обычно, заинтересовался духами местного народа и колдовством. Обычаи кана не показались ему непривычными, У них были заклинания, чтобы подготовить землю к пахоте, и обряды, которые выполнялись после — от посевной, до сбора урожая. Главным в их жизни были плодородие земли и дождь. Гейл спросил, поклоняются ли они каким-либо богам. Кана рассказали ему про главного духа, управляющего силами природы. Но он находится очень далеко, и они предпочитают обращаться с просьбами к более близким духам. Юноша подумал, что все это весьма любопытно, но не совсем понятно. Похоже, настоящие боги обитали только на материке.
   Вечером первого дня, когда лесорубы расселись у лагерно го костра, Гейл спросил у кана об их способах ведения войн. К этому разговору прислушивались и прочие воины. Они не сомневались, что шессины — лучшие в мире, и каждый из них стоит десяти других воинов, но им, конечно, не помешает узнать, как сражаются менее искусные народы.
   — У нас нет таких прекрасных больших копий, как у вас, — сказал молодой мужчина с пышной копной черных волос, на щеках которого красовалось несколько глубоких параллельных шрамов. — Но мы неплохо управляемся и со своими. — Он продемонстрировал свое оружие с крепким трехфутовым древком и шестидюймовым бронзовым наконечником шириной с ладонь. — Мы не используем их для метания, а только наносим колющие удары. Наши щиты высокие и узкие, очень удобны для этого. Мы встаем в один ряд близко друг к другу, чтобы из-за щита можно было безопасно бить копьем.
   — Они слишком короткие, — заметил один из шессинов. — На расстоянии больше вытянутой руки вы беспомощны.
   — Это верно, — свирепо усмехнулся пожилой кана, — мы любим подходить к врагу поближе.
   — И наконечники ваши мне не кажутся слишком опасными, — сказал Гота, пострадавший от тяжелой лапы длинношея. Воин все еще хромал из-за не вполне зажившей раны на бедра.
   — Взгляни сам, — длинноволосый протянул ему копье. — Этот наконечник шириной с ладонь и длиной в кисть руки. А намного ли толще тело человека? Никто не сможет выжить после удара копьем в живот. Спроси хоть тех же асаса и лесных дикарей.
   — А как насчет дротиков и прочего метательного оружия? — спросил Гейл.
   — Мы бросаемся камнями, — ответил человек, один глаз которого был затянут молочно-белым бельмом. — Еще кое-кто из наших умеет пользоваться пращой и метать дротики.
   —А луки?
   — Мало кому хватает времени обучиться этому как следует. Но среди нас есть несколько человек, задача которого — отгонять хищников от скота и охотиться на холмах за животными, чьи шкуры и перья мы используем для обрядов. — Человек с бельмом задумчиво почесал затылок. — Иногда мы едим дичь, хотя многие этого боятся. По-моему, это глупо: конечно, нам запрещено есть мясо, но какая разница, если поблизости нет Говорящего с Духами.
   Прочие кана рассмеялись, и один, совсем еще юнец, спросил:
   — А правда, что шессины пьют молоко с кровью?
   — Да, правда, — ответил Соун. — Кровь мы сосем, прокусывая шеи поверженных врагов, а молоко берем от их кагг — если, конечно, нам не хватает молока их кормящих женщин.
   Мальчик в изумлении раскрыл рот, но пожилой мужчина Хлопнул его по плечу, засмеявшись над наивностью паренька.
   — Это обычная сказка шессинов, предназначенная для доверчивых желторотиков, — заявил мужчина с бельмом. — Много лет назад, когда я был такой же, как ты, они рассказали ее и мне — после этого, едва завидев вдали шессина, я убегал как можно дальше.
   Гейл вернулся к прежней теме.
   — Мы слышали, что недалеко отсюда обитает племя асаса. Они тревожат вас набегами?
   — Еще бы, — отозвался человек со шрамами, — почти каждый месяц. Обычно они охотятся за нашими каггами — кроме этого, ничего особо ценного у нас нет.
   — Мы асаса никогда прежде не видели, — заметил Соул. — Когда наше племя останавливалось здесь в прошлый раз, мы были еще детьми. На кого они похожи?
   — Они почти такие же рослые, как вы, — ответил седеющий кана. — Но кожа у них гораздо светлее, и у большинства черные волосы. Они наносят на тело раскраску и сражаются копьями, похожими на ваши. У многих есть длинные мечи, которыми можно рубить и колоть. Их щиты круглые, из невыделанных шкур насков. Асаса снимают скальпы с поверженных врагов и носят их у пояса как украшение. Они идут в бой, распевая боевые песни.
   — Если они позарятся на наших кагг, то песня будет погребальной, — грозно пообещал Гота.
   Следующие два дня Гейл следил за тем, как кана рубят лес, очень ловко управляясь с бронзовыми и каменными топорами. Он бродил среди деревьев, с интересом наблюдая за жизнью леса. Время от времени он видел охотников, которые исподтишка подглядывали за ним. Он крикнул одному из них:
   — Мы не причиним вам вреда. Нам просто нужно нарубить древесины.
   — Убирайтесь прочь! — выкрикнул тот в ответ. — Вы принесете нам несчастье! Вы тревожите духов леса!
   Гейлу хотелось пообщаться с этими людьми, но никто из них не решался подойти ближе, — охотники славились своей робостью.
   Юноше было очень интересно бродить по лесу. Не раз ему удавалось полюбоваться на древолазов, — крохотных, чем-то напоминающих людей созданий, лишенных дара речи, которые стремительно метались по веткам, цепляясь за них длинными пушистыми хвостами. Они скалили мордочки в яростных гримасах и громко вопили: люди, вырубали деревья, на которых они живут. Остальных шессинов это лишь забавляло, однако Гейл чувствовал, что маленькие существа имеют свои права на этот лес, бывший их домом.
   Он всегда старался выбрать себе ночное дежурство. После того как все укладывались спать у костра, он сидел, опираясь спиной о ствол большого дерева, задумчиво смотрел на тусклый отсвет углей и слушал лесные голоса. Здесь было даже спокойнее, чем в долине, и лишь иногда тишину нарушал шепот ветра. В эти мгновения, когда его ничто не отвлекало, Гейлу казалось, что он может чувствовать душу леса.
   Здесь все было иначе, чем на равнинах. Там в поле зрения всегда находились стада крупных животных, а более мелкие создания стремительно разбегались в стороны, подальше от их копыт. Лесные же обитатели были очень малы, и мир их казался четко разделен на ярусы: каждый жил на своем уровне.
   Множество мелких существ копошились под густой листвой, чуть более крупные, хотя и крошечные по сравнению с равнинными, обитали на поверхности земли, объедая низко растущие листья кустарников. В ветвях деревьев тоже роились бесчисленные твари. Все они были приспособлены к жизни только на своем уровне, а над ними днем реяли птицы, а по ночам — летучие мыши. Между ветвей мелькали летучие ящерицы с небольшими кожистыми крыльями, которые редко встречались в других местах. Их удивительной красоты шкурки сверкали в ярких солнечных лучах словно подброшенные в воздух самоцветы.
   Среди всего этого изобилия жизни Гейл ощущал и присутствие духов. В лесу была своя жизнь, недоступная пониманию большинства смертных, хотя и человек мог ощутить ее присутствие. Духи леса казались чуждыми пониманию Гейла. Он знал, что охотники находятся с ними в куда более тесной связи. Ни он сам, ни его племя не были им приятны, но и не гневили их. Люди с их разрушениями представляли собой лишь мимолетную случайность, а духи и лес, который они населяют, равнозначны вечности. Они будут существовать и тогда, когда давным-давно истлеют кости тех, кто некогда тревожил их покой.
   После ночи, проведенной в созерцании, Гейл понял, почему охотники, живущие убийством, остаются столь миролюбивыми и кроткими. Но путь созерцания ему не подходил. К счастью или к несчастью, он был рожден воином, и не желал для себя иного пути.
   По пути из леса в долину, Гейл осознал, как мало было известно о новом месте их обитания. К племени кана он теперь относился с симпатией. Конечно, никто не мог сравниться с таким прекрасным народом, каким он считал шессинов, но и кана обладали своими достоинствами, включая несомненную воинскую доблесть.
   Как только Гейл подошел к временному лагерю, разбитому воинами за деревней, Люо выскочил ему навстречу, потрясая копьем и чуть ли не пританцовывая от восторга.
   — Ого, кто идет! — закричал он. — Это же Гейл, великий воин и в недалеком будущем Говорящий с Духами!
   — Он подбежал к приятелю и сунул ему под нос свое копье. — Посмотри, что случилось с моим оружием!
   Гейл перехватил копье за древко, чтобы Люо не выколол ему глаз, и внимательно оглядел длинное острие. На лезвии красовались безобразные бурые пятна.
   — Неужто, ржавчина? Очень скверно, Люо. Ты владеешь прекрасным оружием, а до тебя оно служило настоящему воину. Бронза не ржавеет, но сталь требует ухода.
   — Пенду, Ребья! — завопил Люо. — Идите поскорей сюда и расскажите этому недоумку, который бездельничал, надзирая за двуногими скотом, чем занимались в его отсутствие настоящие мужчины! — Он повернулся к Гейлу. — Что ты приволок из своего похода, Гейл? Дерево? А хочешь знать, что досталось нам?
   — Ржавчина? — попытался угадать Гейл.
   — Кровь, вот что! Вражья кровь! — К ним подошли, довольно ухмыляясь, двое их товарищей.
   — Теперь ясно, — сказал Гейл. — На вас напал целый отряд асаса — вооруженные до зубов, размалеванные воины. И вы, конечно, обратили его в бегство голыми руками. Я потрясен, Люо! За это тебе даже можно простить ржавчину на копье.
   Люо фыркнул и обернулся к товарищам.
   — Нет, ну вы только взгляните на него! Неумелый и ни на что негодный неопытный воин пытается насмехаться над настоящими героями, участниками удачнейшего набега за каггами. Разве можно такое стерпеть?
   — Пошли с нами, Гейл, — предложил Ребья. — Мы достали у этих деревенщин кана немного хойля. Давай посидим и хорошенько выпьем, а мы обо всем тебе расскажем. Конечно, великой битвы, как пытается убедить тебя этот пустозвон, не было, однако драка вышла неплохая. И вполне возможно, она — предвестие грядущих великих событий.
   Воины вернулись в лагерь, и Гейл услышал о волнующем событии, участником которого ему не довелось стать. Вечером того самого дня, когда он уехал, шессины заметили небольшую группу дикарей-изгоев, подкрадывающихся к их стаду. На другую ночь они попытались вновь напасть на стадо, которое охраняли воины из общины Ночных Котов. Люо, Пенду и Ребья стояли в ту ночь на страже. Данута с ними не было.
   Напавшие оказались родом из разных племен, голодные и отчаявшиеся людьми. Орудовали они грубыми копьями и дубинами. Люо разглядел идущего первым тощего жилистого мужчину с бритой головой, который попытался ударить каггу копьем. Когда Люо ринулся к нему с предостерегающим воплем, он повернулся и дико зарычал. Юноша прикрылся от удара копья, и теперь с гордостью показывал глубокую вмятину на щите. Он успел нанести дикарю серьезную рану в бок, потом подоспели его товарищи и обнаружили незадачливых скотокрадов. Произошла короткая стычка. Убитых, судя по всему, не было ни с одной стороны, но раненых оказалось немало — на следующее утро на земле обнаружили много кровавых пятен. Юнцы, стоявшие на ночной страже, мнили теперь себя бывалыми бойцами, что немало потешало старших воинов.
   Даже сам себе Гейл никогда бы в этом не признался, но он отчаянно завидовал своим товарищам, принявшим участие в битве с дикарями. Хотя он прекрасно понимал, что это была далеко не последняя возможность отличиться. Или же погибнуть — как повезет. Мысли о смерти, которая все равно неизбежна, мало беспокоили шессинов. Умрут в конце концов все люди. А вот способов расстаться с жизнью — огромное множество. И самый лучший из них — это скорая, славная смерть на поле боя.
   В ближайшие дни кана помогали шессинам строить деревню, а младшие воины мастерили себе хижины на территории лагеря. Молодые деревца, которые использовались для каркаса жилищ, в изобилии росли в болотистой низине неподалеку. Крыши, сшитые из полосок коры, они прихватили из старого лагеря. Когда хижины были готовы, с соответствующей короткой церемонией старейшины установили общинный Шест Духов.
   Повсюду их окружали враждебные племена — охрана выставлялась и днем, и ночью. Большей частью несение стражи входило в обязанности младших воинов. Они рысцой обходили границы вверенных им участков, выискивая на горизонте возможных врагов, а на земле — оставленные ими следы.
   Однажды они обнаружили в мягкой почве отпечатки ног — узкие, как у шессинов, но вмятины рядом с ними от воткнутых в землю копий явно отличались от их оружия. С тех пор молодые люди жили в постоянном напряжении, страстно мечтая принять участие в настоящем бою.
   Старшие воины, многие из которых помнили прежние схватки с асаса, пребывали в куда более мрачном настроении, ни на миг не теряя бдительности. По ночам их часто можно было видеть у частокола — они стояли, облокотившись на щиты и вглядывались во мрак, шепотом переговариваясь друг с другом.
   Однако стычка произошла, когда этого никто не ожидал. Через три часа после заката Гейл и его товарищи вернулись в лагерь. Их сменил следующий дозор. Сложив щиты в сарай, они отправились к разожженному в центре лагеря костру — поболтать с приятелями и немного перекусить.
   Холодный ветер гнал на северо-запад тяжелые горы облаков. Зловеще сверкали молнии. Дождь еще не начался, грозовые тучи находились слишком далеко, и грома не было слышно, но в свете молний лица сидящих у костра воинов казались мертвенно-бледными. Поскольку столкновение с асаса многим воинам казалось неминуемым, они постоянно поддерживали на теле боевую раскраску, чтобы в момент битвы выглядеть должным образом.
   Как всегда, Гейл сидел рядом с Люо, Пенду и Ребьей. Гассем стоял в дозоре, вместе с Данутом, Соуном и Готой. Старшим среди двух десятков воинов, находящихся в лагере, был Кампо. Из некоторых хижин доносился храп, но почти все остальные бодрствовали. Гейл взял чашу со смесью крови и молока, но не успел сделать даже глотка, как вдруг издали по слышались крики и отчаянное мычанье потревоженных кагг.
   Воины тотчас вскочили на ноги и бросились к сараю разбирать свои щиты, отчаянно вопя, чтобы разбудить спящих. Они напряженно вглядывались в темноту, откуда доносились крики. Теперь можно было разобрать отдельные слова, вернее, одно слово: древний призыв шессинов к битве. «Щиты! Щиты!» — кричали находящиеся в дозоре воины.
   — Сбор — у шеста, — пытаясь перекричать общий гомон, выкрикнул Кампо.
   Заткнув за пояс три метательные копья, Гейл схватил дротик. Его сердце бешено стучало, он ощущал в теле необыкновенную легкость. Юноше казалось, что сейчас он может бежать со скоростью молнии и видеть врага даже в темноте. Прошло чуть больше минуты, когда полностью вооруженные воины собрались у Шеста Духов.
   — Они вон там! — крикнул кто-то, указывая в ту сторону, где паслось самое большое стадо и мелькали зажженные факелы. Несколько молодых воинов рванулись с места.
   — Стойте! — закричал Кампо. — Это обман! Какие же болваны пойдут в ночной набег с факелами в руках?! Они явно хотят ударить в другом месте. Все здесь? — Послышался нестройный хор голосов. — Тогда — вперед!
   Кампо рысцой тронулся с места остальные побежали за ним ровной колонной, с дистанцией в три шага. Кампо затянул боевую песнь, ее подхватили, сопровождая пение бряцанием щитов и оружия. Вспышки молний отражались в полированной бронзе и тусклой стали. Звуки пения, лязг оружия и призрачный свет мгновенно превратили группу беззаботных юнцов во внушающий ужас боевой отряд.
   Гейл бежал вторым в колонне, следом за Кампо. Как и все остальные, он настороженно вглядывался в темноту, пытаясь понять, куда они бегут. Молнии освещали все вокруг на много миль, но за тот краткий миг, что они сверкали, глаз успевал выхватить лишь бесцветные волосы колышущейся травы, а за тем снова наступала кромешная тыла.
   Откуда-то спереди послышались крики и боевые вопли. Дозор подвергся нападению сразу после того, как вышел из лагеря. Кампо пронзительно завизжал, и все рванулись к тому месту, чтобы встретить врага, перестраиваясь на ходу в боевую шеренгу.
   Насколько хватало глаз, Гейл видел лишь щиты шессинов, тускло мерцавшие в призрачном свете. Но где же нападавшие? Казалось, вокруг не было ничего, кроме моря травы. И вдруг асаса вынырнули совсем рядом — раньше, чем кого-либо из них заметили. В тот же миг появилось ощущение, что нападавшие окружают со всех сторон.
   Внезапно перед Гейлом вырос силуэт человека — еще более темный, чем окружавшая его тьма. Юноша понял, почему они не заметили врагов раньше — нападавшие с ног до головы выкрасились черной краской. Круглый, покрытый мехом щит врага тоже был черным, и лишь сверкающие на черном лице зубы убедили Гейла, что перед ним человек, а не ночной дух.
   Гейл вскинул щит, отражая удар копья и ударил нападавшего дротиком со всей силой, на какую был способен. Однако его оружию не хватило ни мощи, ни остроты, чтобы пробить подставленный под удар щит противника. Отпрыгнув назад, для большей свободы маневра, юноша отбросил дротик и переложил копье из левой руки в правую.
   Вновь прикрываясь щитом от удара, он обругал себя за глупость: как он мог забыть, что и метательные палки, и дротики совершенно бесполезны в ночном бою? Здесь ничего не разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки! Вокруг по всюду слышались боевые кличи, кто-то выкрикивал имя товарища, кто-то уже стонал от боли, но почти все звуки перекрывала боевая песня асаса. Оружие с грохотом ударяло в щиты или издавало жуткий лязг, сталкиваясь с оружием противника.
   Нападавший асаса попытался ударить под левый край щита, но Гейл отскочил вправо и смог совершить обманное движение. Он завел левый край своего щита за щит врага и с силой дернул в сторону — так, что враг развернулся, подставив ему незащищенный бок. Не медля ни секунды, юноша нанес удар копьем и почувствовал, как оно вонзается в тело противника. Тот застонал и рухнул на землю.
   На пару мгновений Гейл словно остолбенел, уставившись на поверженного врага, корчившегося в траве. Затем молодой воин подпрыгнул, оглашая воздух победным криком.
   Слегка опомнившись, он понял, что бой далеко не закончен, и радоваться своей победе еще не время, Гейл обернулся в поисках новых соперников. Недостатка в них не было.
   Почти тут же к нему, размахивая огромной палицей, подскочил еще один асаса. Гейл обменялся с ним ударами, но тут их разделили сцепившиеся воины. Юноша отступил, чтобы сообразить, как ему быть дальше, и увидел рядом стражу ночного дозора, которые сражались с грабителями, пытавшимися унести стадо. Судя по всему, его собственная группа наткнулась на отряд, прикрывающий отход противника.
   Немного поодаль он увидел с длинноволосого воина, который выкрикивал какие-то слова, заглушаемые раскатами грома. Гейл бросился на него, и когда тот обернулся, заметил, что тело его противника разрисовано вертикальными черными полосами. Оскалив рот в страшном рычании, асаса двинулся навстречу юноше, размахивая оружием, — Гейл с удивлением осознал, что это очень длинный меч. Он никогда раньше не встречал такого оружия. Когда противник замахнулся, Гейл прикрылся щитом и нанес удар копьем, которое, пробив вражеский щит, застряло в нем. Асаса, злобно скалясь, пытался высвободить щит, дергая его к себе, что заставляло противников топтаться на месте. Резким рынком Гейлу удалось вы дернуть наконечник копья, но противник атаковал его, и их щиты с грохотом столкнулись. Юноша, не удержав равновесия, упал навзничь. Пытаясь вновь подняться на ноги, он прикрывался щитом от бешеных ударов асаса.
   При очередной вспышке молнии Гейл увидел, что противник в азарте схватки забыл о собственной защите. При новой вспышке он ударил копьем снизу вверх, целясь асаса в сердце. Удар достиг цели — воин на мгновение застыл и рухнул в траву.
   Гейл вскочил с победным кличем, после чего прислушался к происходящему. Звуки боя стихали. Противник отступал, и поблизости уже не было сражающихся. Среди криков воинов и раскатов приближающейся грозы он услышал голос старейшины: Воинам оставаться со стадом! С убитыми разберемся при свете дня! Раненых — в деревню!
   Лишь сейчас юноша заметил, что его бьет крупная дрожь. Он вогнал в землю копье и приставил к нему щит, затем наклонился, чтобы снять трофеи с поверженного врага. Он взял меч — его пришлось выкручивать из плотно сжатых пальцев; ножны свисали на длинном ремне с плеча асаса.
   Стащив их вместе с поясом, Гейл надел на себя все вражеское снаряжение, для полноты картины вложив в ножны меч. На мертвом противнике оказалось множество украшений, судя по всему, серебряных, да еще длинный меч — скорее всего, то был один из вождей асаса. Гейл подумал, не найти ли труп своего первого врага, но потом вспомнил, что ему следует вернуться к стаду; к тому же, в кромешной тьме среди высокой травы невозможно отыскать мертвое тело. Что ж, сделать это можно будет и утром.
   По пути к стаду, Гейл время от времени окликал товарищей, но никто не отозвался. Не успел он подойти к животным, как хлынул проливной дождь, поэтому ему не удалось обменяться подробностями боя с другими воинами, охранявшими стадо. Остаток ночи он провел, расхаживая среди кагг, которых ничуть не беспокоила вода, льющаяся с небес.
   Юноши то и дело вспоминал все события прошедшего боя. Теперь он мог считаться настоящим воином: ведь на его счету двое убитых врагов. Надо будет поскорее разыскать Тейто Мола, чтобы тот дал ему защиту от мстительных духов. Хотя Гейлу вряд ли что-то угрожает, поскольку враги не знали его имени. Однако о защите все же следует позаботиться.
   Когда, наконец, наступило утро, Гейл смог получше разглядеть свое новое оружие и поразился его богатству. Клинок оказался с широкими стальными краями, скрепленными по центру узкой полосой бронзы, украшенной причудливыми змеистыми узорами. У меча также была короткая гарда и массивная рукоять в форме какого-то неведомого зверя, обмотанная алым шнуром. Того же цвета были ножны и пояс, украшенные узорами такими же, как на клинке, а еще бронзовыми и серебряными заклепками.
   Что касается украшений, то Гейл сразу заметил, что большинство из них серебряные, но обнаружилась там еще и цепь из золотых колец, а также браслет, украшенный нефритом, топазами и кораллами. Судя по всему и меч, и украшения были изготовлены на материке.
   Утром старейшины в сопровождении отряда воинов подошли к ним, подсчитывая потери, как свои, так и врагов. Гейл был очень рад увидеть, что Люо и Данут остались невредимы. Последний же, отыскав побратима, радостно похлопал его по плечу.
   — Я вижу, брат, что эту ночь ты провел не без пользы! — воскликнул он восхищенно.
   Все прочие также были в восторге от добычи Гейла, и он поспешил показать им своего поверженного противника.
   Поблизости уже шныряли падальщики, но пока что не осмеливались подойти ближе к телу. Удовлетворенно кивнув, один из старейшин сделал на счетной палочке новую зарубку.
   — Теперь уже восемь, — Объявил он.
   — Я знаю, где лежит еще один, — отозвался Гейл, оглядываясь по сторонам, чтобы сориентироваться на местности, — По-моему, он где-то там. Я вижу, что рядом уже кто-то есть.
   Все вместе они направились к фигуре, видневшейся вдали, и Гейл тем временем осведомился о потерях.
   — У нас двое убитых, — ответил старейшина, — и трое или четверо тяжело раненых, и все же мы как следует проучили асасов. Не думаю, что они рискнут еще раз напасть на нас в ближайшее время.