Страница:
Он пытался втянуть их в разговор, но эти люди, такие неистовые и шумные на берегу, оставались неразговорчивыми и односложными на реке, как будто жалели энергию на разговоры. Они не относились к нему с пренебрежением, потому что и между собой почти не разговаривали.
Речники проявили интерес, когда Каирн вытащил свою подзорную трубу. Летучая Мышь спросил, можно ли ему посмотреть, и Каирн протянул инструмент. Речник долго изучал его и пробовал смотреть, прежде чем вернул обратно хозяину.
— Отличная вещь, — сказал речник. — Гораздо лучше, чем те, что делают мастера в Мецпе. Где его изготовили?
— Это из Неввы. У них там действительно хорошие стеклодувы. Они продают свои товары в моей стране с тех пор, как Король Гейл пришел к власти.
Речник в изумлении помотал головой.
— Невва? Это название редко упоминается. Я еще никогда не встречал побывавших там, и, мне кажется, это первая вещь оттуда, которую я увидел. А вы там были?
— Нет, но я говорил с теми, кто там побывал. Мы посылали туда воинов помочь в их битвах.
— Да, вы великие путешественники, — отозвался Летучая Мышь.
Каирн заметил, что дамба не была непрерывной. На некоторых участках холмы подступали вплотную к реке, часто принимая форму высоких отвесных утесов с разверстыми пастями пещер. Некоторые из них были обитаемы — он видел дымок от костров в спокойном воздухе. Дамба возобновлялась там, где берег понижался.
Он попытался подсчитать, сколько времени и тяжелого труда потребовалось, чтобы возвести эту дамбу, но ему не хватило воображения. Он предположил, что это можно было осуществить только в богатом, более населенном и хорошо организованном сообществе. На некоторых участках о дамбе не заботились, и были ясно видны следы разрушений, оставленных наводнениями, где вода беспрепятственно проникала через повреждения в земляном валу и приносила с собой мусор, который собирался высоко в ветвях деревьев.
— Гляньте-ка сюда, — сказал Летучая Мышь, указывая на одну из таких брешей в дамбе.
Каирн направил в ту сторону подзорную трубу и задохнулся от изумления. Большой корабль повис на вершинах деревьев, их верхние ветви насквозь пронзили корпус.
— Это сделало наводнение пять лет назад, — объяснил Летучая Мышь. — Река может быстро вас убить, если ей это позволить.
Каирн молча кивнул.
— Могу я забрать своего кабо на берег, чтобы дать ему побегать? — спросил Каирн.
Летучая Мышь помотал головой.
— Сначала надо прочесать остров. Иногда на таких островах прячутся пираты.
— Я пойду с вами, — сказал Каирн. Он не думал, что лук или копье могут быть полезны среди густой растительности острова, но у него еще были меч и нож.
— Как хотите, — сказал Летучая Мышь. У речника был короткий бронзовый топор со стальным лезвием. Он поднял щит и отправился вглубь острова.
Они прочесали остров быстро и толково. Начали с верхнего конца острова, где был привязан плот. Здесь остров принимал конусообразную форму, и люди шли плечо к плечу.
Идя к другому концу острова, они расходились шире, но не очень далеко. На острове росли кусты и деревья, верхние ветви были замусорены после наводнений. Земля плавно поднималась, образуя в центре холм.
Пока они неторопливо шли по острову, из-под их ног разбегались мелкие животные. Каирну стало интересно, как же они выживают здесь при высокой воде. Он решил — или они умеют плавать, или же забираются на самые высокие деревья.
На острове не нашлось других людей, и все вернулись к плоту, чтобы приготовить ужин. Пока еще было светло, Каирн вывел кабо из загона и пошел с ним вокруг острова. Похоже, животное было благодарно за развлечение.
Вернувшись назад, Каирн отвел кабо обратно на плот, тот не протестовал. Каирн запер загон и присоединился к речникам у костра, чтобы разделить с ними ужин. Это была очень простая еда, но Каирн едал и худшую.
— Вы обычно ночуете на островах? — спросил он.
Летучая Мышь кивнул.
— Если, конечно, не останавливаемся в городе. На острове проще понять, кто и что рядом с тобой. Никогда не знаешь, кто может затаиться подле на незаселенных берегах, особенно там, где в утесах есть пещеры. Тот груз, который мы везем сейчас, — и он показал на груды корней на плоту, — не особо соблазнительный. Не то, что рабы, или вино, или фабричные товары. Во всяком случае, они в основном идут вверх по течению. Но имеет смысл быть осторожным. Отчаявшиеся люди — а те, кто проиграл в битве с властями или с шайкой соперников, могут сильно отчаяться — готовы напасть на команду и перерезать всем глотки за несколько мешков с провизией.
— Мы сегодня проплыли мимо нескольких городов, — сказал Каирн. — Что, они не могут собраться вместе и вычистить разбойников?
— Следовало бы, — согласился Летучая Мышь, — но правительство не любит, когда люди берут закон в свои руки, даже так далеко от официальных властей.
— Ни за что не стал бы подчиняться правительству, которое так безразлично относится к своим обязанностям, — сказал Каирн. — Очень уж трусливое поведение.
— Это правда, — сказал Летучая Мышь. — Поэтому только на реке и можно встретить настоящих храбрецов.
Следующий день тоже не был богат событиями. Мимо проплывало другое судно, и они обменивались новостями с верховья и снизу, не останавливаясь. Неторопливый темп речного путешествия позволял довольно долго общаться таким образом. Большие весельные корабли не спешили принять участие в этом товариществе, и Каирн спросил, почему.
— Очень уж важные, — пробурчал Летучая Мышь. — Они принадлежат крупным компаниям. Команды думают, что они чересчур хороши для таких, как мы — простых речников.
— Так что, и на реке есть господа и мелкая сошка?
— Им так только кажется, — фыркнул Летучая Мышь.
— Выбора-то большого нет, — объяснял он, пока они шли к берегу. — Тот берег слишком топкий для привала. И дров сухих нет, и насекомые замучают — их там полно.
Каирн внимательно изучал утесы, вздымавшиеся на несколько сотен метров. Костров не видно, и дыма не чувствуется, но он знал, что враги не будут сообщать всем подряд о своем присутствии.
— Я думаю, что на ночь оставлю кабо на плоту, — решил он. — Ночь в загоне ему не повредит.
Летучая Мышь кивнул.
— Это мудро. И оружие держите наготове.
— Это как всегда.
Перед ужином они более тщательно, чем обычно, обследовали заросший кустарником лесок вокруг. Покончив с ужином, они завернулись в одеяла и забылись тревожным сном, не отнимая рук от оружия.
Каирн сторожил первым. Он поднялся на плот и почистил кабо, тихонько разговаривая с ним. Животное неспокойно пофыркивало и постанывало, вскидывая свою четырехрогую голову в непривычной тревоге. Каирн решил, что кабо расстроился, не погуляв по берегу. Поддавшись неожиданному порыву, он занес седло и мешки в загон, потом отнес туда же лук и стрелы. Все равно они бесполезны в темноте, больше толку будет от копья.
Звезды показали, что его время закончилось, Каирн разбудил сменщика и дождался, пока тот окончательно проснется. Он подумывал пойти спать на плот, но не хотелось показаться напуганным, поэтому он устроился у затухающего костра. Сжимая в руке меч, он провалился в беспокойный сон.
Каирн не знал, что его разбудило. Он тотчас понял, что заснул часа два назад. Его разбудили какие-то изменения в воздухе и в звуках ночи. От тлеющих угольков костра исходил слабый отблеск. Большинство остальных размеренно храпели.
Не поднимая головы, Каирн медленно повернулся, чтобы осмотреть лагерь. Никто не двигался, и часового тоже не видно. Наверное, он отошел на несколько шагов в лес, повинуясь зову природы, но звуков, подтверждающих это, слышно не было. Потом он что-то услышал: слабый шорох сразу из нескольких мест вокруг стоянки. Одновременно он почуял очень знакомый запах — запах свежепролитой крови. Он вскочил на ноги и со свистом выдернул меч из ножен.
— Просыпайтесь! — закричал он. — Бандиты!
Речники повскакивали на ноги, крича и вслепую атакуя.
— Спинами к костру! — кричал Летучая Мышь. — Где часовой?
— Мертв! — прокричал в ответ Каирн, почти неслышный в пронзительных воплях нападавших. Он никак не мог понять, сколько их, потому что они нападали со всех сторон, кроме реки, улюлюкая и прыгая, чтобы усилить смятение. Отовсюду слышались крики и звуки ударов.
Неясная тень надвинулась на Каирна, глаза и зубы блестели в отсветах костра. Он не разглядел оружия нападавшего, но ударил на несколько сантиметров ниже блеска глаз и почувствовал, как острие меча вонзилось в плоть и кости. Падая, человек вскрикнул. Каирн выдернул меч и для верности еще раз пронзил тело.
Пригнувшись к земле, он огляделся, чтобы понять, что происходит. Кто-то бросил в костер ветку, и в свете взметнувшегося пламени стало ясно, что речникам приходится туго. Тощие нечесаные люди, напомнившие Каирну мусорщиков-трупоедов, метали дротики, сверкали ножи. Как раз, когда Каирн глянул, один из них запрыгнул на спину Летучей Мыши, пытаясь связать ему руки, а второй метнул в его живот копье.
Сразу трое напали на Каирна, и ему стало не до наблюдений. Они заколебались при виде его длинного меча, и он воспользовался этим преимуществом, чтобы заколоть одного. Тогда двое других атаковали. Каирн отразил удар неуклюжего топора одного из них и разрубил череп напавшего, а другой в это время ударил копьем. В отчаянной попытке не дать копью пронзить свой живот Каирн дернулся, но острие все же задело его бок. Он рубанул по шее копьеносца и увидел, как его голова отлетела, потом помчался вперед и оказался в единственном относительно спокойном месте лагеря. Во время борьбы Каирн оказался далеко от костра, и теперь в его свете увидел, что все речники повержены. Разбойники кромсали их тела, крича пронзительно, как безумцы.
С рукой, прижатой к ране на боку, Каирн, спотыкаясь, направился к плоту. Услышав, как он пробирается по мелководью, часть разбойников начала кричать и показывать в его сторону. Они побежали в сторону плота как раз тогда, когда Каирн сумел взобраться на него и разрубил взмахом меча крепкий канат. Он рванул вперед, и в бревно перед ним вонзился дротик. Он почти добрался до передней части плота, когда второй дротик вонзился в правое бедро.
Гримасничая от боли, он первым делом перерубил канат, затем со стоном выдернул дротик из бедра. Потом схватил шест, отпустив меч, привязанный к запястью. Бандит с дикими глазами и раскрашенным лицом попытался забраться на плот, но Каирн раскроил ему голову шестом. Потом воткнул шест в речное дно и начал толкать изо всех сил, не обращая внимания на боль в боку и бедре.
Тяжелый плот медленно начал двигаться, все больше и больше бандитов с брызгами плыло к нему. Каирн навалился на шест грудью и продолжал толкать, одновременно снова сжав рукоятку меча и неуклюже нанося удар первому пытавшемуся забраться на плот. Удар получился слабым, меч в цель не попал, только рассек кожу на голове, но разбойник свалился. Каирн ударил следующего, попал чуть ниже скулы, и бандит вскрикнул, когда послышался скрежет острия на зубах.
Оставшиеся бандиты могли бы продолжать атаковать плот, но им хватило. Они стояли по колено в воде, махали кулаками и отчаянно ругались, но ничего более угрожающего не предпринимали. С последним рывком плот сошел с мелководья, и течение понесло его на юг. Каирн дохромал до загона, где в тревоге фыркал и топал ногами кабо. Не обращая на него внимания, Каирн вытащил лук из чехла и прижал нижнюю часть дуги левой ногой. Подавив крик боли, выгнул могучее оружие через раненое бедро, потом зацепил петлю тетивы за верхнюю часть.
Он соступил с натянутого лука и вытащил из колчана стрелу. Цель выбирал тщательно, зная, что у него будет только один выстрел и стрелу обратно не вернуть. Боль пронзила бок, но он продолжал натягивать тетиву, пока оперение стрелы не ткнулось в уголок рта.
— Еще один за Летучую Мышь и его людей, — пробормотал Каирн. Потом отпустил тетиву. Тот, кого он выбрал, выглядел силуэтом на фоне костра, перья на его мягкой шляпе качались, когда он прыгал и выкрикивал ругательства. Стрела пронзила его глотку, вопли резко прекратились, и он упал в костер, испустив фонтан крови, зашипевшей на углях. Остальные тоже внезапно остановились; потом они стали обшаривать берег и ближние кусты, и началась жуткая драка.
Со вздохом Каирн ослабил лук и уселся на соломенную подушку посреди палубы. Ничего не было видно, и он не мог обработать раны, поэтому просто улегся на спину, чтобы переждать ночь, снова ставшую мирной.
Глава третья
Речники проявили интерес, когда Каирн вытащил свою подзорную трубу. Летучая Мышь спросил, можно ли ему посмотреть, и Каирн протянул инструмент. Речник долго изучал его и пробовал смотреть, прежде чем вернул обратно хозяину.
— Отличная вещь, — сказал речник. — Гораздо лучше, чем те, что делают мастера в Мецпе. Где его изготовили?
— Это из Неввы. У них там действительно хорошие стеклодувы. Они продают свои товары в моей стране с тех пор, как Король Гейл пришел к власти.
Речник в изумлении помотал головой.
— Невва? Это название редко упоминается. Я еще никогда не встречал побывавших там, и, мне кажется, это первая вещь оттуда, которую я увидел. А вы там были?
— Нет, но я говорил с теми, кто там побывал. Мы посылали туда воинов помочь в их битвах.
— Да, вы великие путешественники, — отозвался Летучая Мышь.
Каирн заметил, что дамба не была непрерывной. На некоторых участках холмы подступали вплотную к реке, часто принимая форму высоких отвесных утесов с разверстыми пастями пещер. Некоторые из них были обитаемы — он видел дымок от костров в спокойном воздухе. Дамба возобновлялась там, где берег понижался.
Он попытался подсчитать, сколько времени и тяжелого труда потребовалось, чтобы возвести эту дамбу, но ему не хватило воображения. Он предположил, что это можно было осуществить только в богатом, более населенном и хорошо организованном сообществе. На некоторых участках о дамбе не заботились, и были ясно видны следы разрушений, оставленных наводнениями, где вода беспрепятственно проникала через повреждения в земляном валу и приносила с собой мусор, который собирался высоко в ветвях деревьев.
— Гляньте-ка сюда, — сказал Летучая Мышь, указывая на одну из таких брешей в дамбе.
Каирн направил в ту сторону подзорную трубу и задохнулся от изумления. Большой корабль повис на вершинах деревьев, их верхние ветви насквозь пронзили корпус.
— Это сделало наводнение пять лет назад, — объяснил Летучая Мышь. — Река может быстро вас убить, если ей это позволить.
Каирн молча кивнул.
* * *
В первую ночь плот привязали на острове. Пока судно медленно проплывало по мелководью около острова, один из членов команды прыгнул в воду и вброд добрался до берега, таща за собой крепкий канат, который и привязал накрепко к стволу дерева. Остальные опустили в воду длинные весла, чтобы помочь ему. Массивный плот замедлил движение. Он скользил все ближе к острову, а когда сел на мель, с него сошли все остальные и привязали канаты к другому дереву. Когда плот был надежно закреплен, они забрали свое оружие и вышли на берег.— Могу я забрать своего кабо на берег, чтобы дать ему побегать? — спросил Каирн.
Летучая Мышь помотал головой.
— Сначала надо прочесать остров. Иногда на таких островах прячутся пираты.
— Я пойду с вами, — сказал Каирн. Он не думал, что лук или копье могут быть полезны среди густой растительности острова, но у него еще были меч и нож.
— Как хотите, — сказал Летучая Мышь. У речника был короткий бронзовый топор со стальным лезвием. Он поднял щит и отправился вглубь острова.
Они прочесали остров быстро и толково. Начали с верхнего конца острова, где был привязан плот. Здесь остров принимал конусообразную форму, и люди шли плечо к плечу.
Идя к другому концу острова, они расходились шире, но не очень далеко. На острове росли кусты и деревья, верхние ветви были замусорены после наводнений. Земля плавно поднималась, образуя в центре холм.
Пока они неторопливо шли по острову, из-под их ног разбегались мелкие животные. Каирну стало интересно, как же они выживают здесь при высокой воде. Он решил — или они умеют плавать, или же забираются на самые высокие деревья.
На острове не нашлось других людей, и все вернулись к плоту, чтобы приготовить ужин. Пока еще было светло, Каирн вывел кабо из загона и пошел с ним вокруг острова. Похоже, животное было благодарно за развлечение.
Вернувшись назад, Каирн отвел кабо обратно на плот, тот не протестовал. Каирн запер загон и присоединился к речникам у костра, чтобы разделить с ними ужин. Это была очень простая еда, но Каирн едал и худшую.
— Вы обычно ночуете на островах? — спросил он.
Летучая Мышь кивнул.
— Если, конечно, не останавливаемся в городе. На острове проще понять, кто и что рядом с тобой. Никогда не знаешь, кто может затаиться подле на незаселенных берегах, особенно там, где в утесах есть пещеры. Тот груз, который мы везем сейчас, — и он показал на груды корней на плоту, — не особо соблазнительный. Не то, что рабы, или вино, или фабричные товары. Во всяком случае, они в основном идут вверх по течению. Но имеет смысл быть осторожным. Отчаявшиеся люди — а те, кто проиграл в битве с властями или с шайкой соперников, могут сильно отчаяться — готовы напасть на команду и перерезать всем глотки за несколько мешков с провизией.
— Мы сегодня проплыли мимо нескольких городов, — сказал Каирн. — Что, они не могут собраться вместе и вычистить разбойников?
— Следовало бы, — согласился Летучая Мышь, — но правительство не любит, когда люди берут закон в свои руки, даже так далеко от официальных властей.
— Ни за что не стал бы подчиняться правительству, которое так безразлично относится к своим обязанностям, — сказал Каирн. — Очень уж трусливое поведение.
— Это правда, — сказал Летучая Мышь. — Поэтому только на реке и можно встретить настоящих храбрецов.
Следующий день тоже не был богат событиями. Мимо проплывало другое судно, и они обменивались новостями с верховья и снизу, не останавливаясь. Неторопливый темп речного путешествия позволял довольно долго общаться таким образом. Большие весельные корабли не спешили принять участие в этом товариществе, и Каирн спросил, почему.
— Очень уж важные, — пробурчал Летучая Мышь. — Они принадлежат крупным компаниям. Команды думают, что они чересчур хороши для таких, как мы — простых речников.
— Так что, и на реке есть господа и мелкая сошка?
— Им так только кажется, — фыркнул Летучая Мышь.
* * *
Еще три дня прошли без приключений. Вечером четвертого дня они привязали плот в спокойной воде южной части илистого берега. Они находились на том отрезке реки, где на много миль не было ни единого острова, и Летучая Мышь выбрал восточный берег, как наиболее предпочтительное место.— Выбора-то большого нет, — объяснял он, пока они шли к берегу. — Тот берег слишком топкий для привала. И дров сухих нет, и насекомые замучают — их там полно.
Каирн внимательно изучал утесы, вздымавшиеся на несколько сотен метров. Костров не видно, и дыма не чувствуется, но он знал, что враги не будут сообщать всем подряд о своем присутствии.
— Я думаю, что на ночь оставлю кабо на плоту, — решил он. — Ночь в загоне ему не повредит.
Летучая Мышь кивнул.
— Это мудро. И оружие держите наготове.
— Это как всегда.
Перед ужином они более тщательно, чем обычно, обследовали заросший кустарником лесок вокруг. Покончив с ужином, они завернулись в одеяла и забылись тревожным сном, не отнимая рук от оружия.
Каирн сторожил первым. Он поднялся на плот и почистил кабо, тихонько разговаривая с ним. Животное неспокойно пофыркивало и постанывало, вскидывая свою четырехрогую голову в непривычной тревоге. Каирн решил, что кабо расстроился, не погуляв по берегу. Поддавшись неожиданному порыву, он занес седло и мешки в загон, потом отнес туда же лук и стрелы. Все равно они бесполезны в темноте, больше толку будет от копья.
Звезды показали, что его время закончилось, Каирн разбудил сменщика и дождался, пока тот окончательно проснется. Он подумывал пойти спать на плот, но не хотелось показаться напуганным, поэтому он устроился у затухающего костра. Сжимая в руке меч, он провалился в беспокойный сон.
Каирн не знал, что его разбудило. Он тотчас понял, что заснул часа два назад. Его разбудили какие-то изменения в воздухе и в звуках ночи. От тлеющих угольков костра исходил слабый отблеск. Большинство остальных размеренно храпели.
Не поднимая головы, Каирн медленно повернулся, чтобы осмотреть лагерь. Никто не двигался, и часового тоже не видно. Наверное, он отошел на несколько шагов в лес, повинуясь зову природы, но звуков, подтверждающих это, слышно не было. Потом он что-то услышал: слабый шорох сразу из нескольких мест вокруг стоянки. Одновременно он почуял очень знакомый запах — запах свежепролитой крови. Он вскочил на ноги и со свистом выдернул меч из ножен.
— Просыпайтесь! — закричал он. — Бандиты!
Речники повскакивали на ноги, крича и вслепую атакуя.
— Спинами к костру! — кричал Летучая Мышь. — Где часовой?
— Мертв! — прокричал в ответ Каирн, почти неслышный в пронзительных воплях нападавших. Он никак не мог понять, сколько их, потому что они нападали со всех сторон, кроме реки, улюлюкая и прыгая, чтобы усилить смятение. Отовсюду слышались крики и звуки ударов.
Неясная тень надвинулась на Каирна, глаза и зубы блестели в отсветах костра. Он не разглядел оружия нападавшего, но ударил на несколько сантиметров ниже блеска глаз и почувствовал, как острие меча вонзилось в плоть и кости. Падая, человек вскрикнул. Каирн выдернул меч и для верности еще раз пронзил тело.
Пригнувшись к земле, он огляделся, чтобы понять, что происходит. Кто-то бросил в костер ветку, и в свете взметнувшегося пламени стало ясно, что речникам приходится туго. Тощие нечесаные люди, напомнившие Каирну мусорщиков-трупоедов, метали дротики, сверкали ножи. Как раз, когда Каирн глянул, один из них запрыгнул на спину Летучей Мыши, пытаясь связать ему руки, а второй метнул в его живот копье.
Сразу трое напали на Каирна, и ему стало не до наблюдений. Они заколебались при виде его длинного меча, и он воспользовался этим преимуществом, чтобы заколоть одного. Тогда двое других атаковали. Каирн отразил удар неуклюжего топора одного из них и разрубил череп напавшего, а другой в это время ударил копьем. В отчаянной попытке не дать копью пронзить свой живот Каирн дернулся, но острие все же задело его бок. Он рубанул по шее копьеносца и увидел, как его голова отлетела, потом помчался вперед и оказался в единственном относительно спокойном месте лагеря. Во время борьбы Каирн оказался далеко от костра, и теперь в его свете увидел, что все речники повержены. Разбойники кромсали их тела, крича пронзительно, как безумцы.
С рукой, прижатой к ране на боку, Каирн, спотыкаясь, направился к плоту. Услышав, как он пробирается по мелководью, часть разбойников начала кричать и показывать в его сторону. Они побежали в сторону плота как раз тогда, когда Каирн сумел взобраться на него и разрубил взмахом меча крепкий канат. Он рванул вперед, и в бревно перед ним вонзился дротик. Он почти добрался до передней части плота, когда второй дротик вонзился в правое бедро.
Гримасничая от боли, он первым делом перерубил канат, затем со стоном выдернул дротик из бедра. Потом схватил шест, отпустив меч, привязанный к запястью. Бандит с дикими глазами и раскрашенным лицом попытался забраться на плот, но Каирн раскроил ему голову шестом. Потом воткнул шест в речное дно и начал толкать изо всех сил, не обращая внимания на боль в боку и бедре.
Тяжелый плот медленно начал двигаться, все больше и больше бандитов с брызгами плыло к нему. Каирн навалился на шест грудью и продолжал толкать, одновременно снова сжав рукоятку меча и неуклюже нанося удар первому пытавшемуся забраться на плот. Удар получился слабым, меч в цель не попал, только рассек кожу на голове, но разбойник свалился. Каирн ударил следующего, попал чуть ниже скулы, и бандит вскрикнул, когда послышался скрежет острия на зубах.
Оставшиеся бандиты могли бы продолжать атаковать плот, но им хватило. Они стояли по колено в воде, махали кулаками и отчаянно ругались, но ничего более угрожающего не предпринимали. С последним рывком плот сошел с мелководья, и течение понесло его на юг. Каирн дохромал до загона, где в тревоге фыркал и топал ногами кабо. Не обращая на него внимания, Каирн вытащил лук из чехла и прижал нижнюю часть дуги левой ногой. Подавив крик боли, выгнул могучее оружие через раненое бедро, потом зацепил петлю тетивы за верхнюю часть.
Он соступил с натянутого лука и вытащил из колчана стрелу. Цель выбирал тщательно, зная, что у него будет только один выстрел и стрелу обратно не вернуть. Боль пронзила бок, но он продолжал натягивать тетиву, пока оперение стрелы не ткнулось в уголок рта.
— Еще один за Летучую Мышь и его людей, — пробормотал Каирн. Потом отпустил тетиву. Тот, кого он выбрал, выглядел силуэтом на фоне костра, перья на его мягкой шляпе качались, когда он прыгал и выкрикивал ругательства. Стрела пронзила его глотку, вопли резко прекратились, и он упал в костер, испустив фонтан крови, зашипевшей на углях. Остальные тоже внезапно остановились; потом они стали обшаривать берег и ближние кусты, и началась жуткая драка.
Со вздохом Каирн ослабил лук и уселся на соломенную подушку посреди палубы. Ничего не было видно, и он не мог обработать раны, поэтому просто улегся на спину, чтобы переждать ночь, снова ставшую мирной.
Глава третья
Гейл впервые взглянул на Крэг, когда перевалил через холм. Он ехал верхом на кабо, а за ним следом трусил карликовый горбунок, с уродливой спиной, навьюченной тюками. Дорога под ними была особенно красивой. Гейл уже видел замощенные мостовые на юге и далеко на востоке, но там они были вымощены тесаным камнем. Здешняя была покрыта смесью мелких камешков и черноватого раствора. Он хорошо высыхал, и животные не могли поскользнуться на грубой поверхности.
Ему было сорок, но мало кто дал бы ему больше тридцати. У него были длинные волосы цвета отполированной бронзы, кожа более бледного бронзового оттенка, а глаза над выдающимися скулами ошеломляли синевой. Его впечатляющая внешность привлекала внимание везде, потому что люди в этой стране были в основном темными, с волосами и кожей различных оттенков коричневого, некоторые — почти черные. Карие глаза преобладали, хотя то здесь, то там встречались и голубые. Он был одет, как странствующий купец, в мягкие сапоги, мешковатые штаны, тунику с высоким воротом и жилет.
Через спину Гейл перекинул кожаный чехол трех футов длиной, в котором лежало его особое копье, разъятое на три части. Большой лук и стрелы он тоже спрятал среди багажа. Не хотелось показывать, что он воин. Меч на поясе — это то единственное, с чем может путешествовать обычный странник, хотя и украшен богаче, чем обычно, а вытащи он его, местные жители очень удивились бы, увидев, что лезвие сделано полностью из стали.
Он уже довольно долго изучал страну, совершенно не похожую на виденные им раньше. Она была населена так же плотно, как Невва, и с более развитой промышленностью, но города были совсем не так прекрасны. Дым, вьющийся над городами Неввы, был дымом фимиама и костров для приготовления пищи, а в этой стране он поднимался из фабричных труб.
Проезжая по стране, он видел только несколько маленьких ферм, и это было еще необычнее. В других сельскохозяйственных странах маленькие фермы, на которых работали крестьяне или слуги, были обычным явлением. Эту страну поделили на огромные плантации, на каждой выращивалась какая-нибудь одна культура, и работали на них рабы или люди, приговоренные к временному рабству. Даже в южных странах он не видел рабства в таких масштабах.
Он наблюдал за этим явлением с неприязнью, но без ужаса. Он был из страны воинов и считал, что всякий, не желающий сражаться за свою свободу и не готовый скорее погибнуть, чем стать рабом, свободы не заслуживает. Если этот народ не собирается бунтовать против своих господ, может, и к лучшему, что они заняты прибыльным делом. Ни один из его соплеменников не стал бы терпеть гнет рабства ни единого мгновения.
Воспоминания о своем народе расстроили его. За последние годы они из воинственных созерцателей превратились в победительную армию. Их отказ быть рабами не мешал им превращать в рабов других. Он прогнал прочь неподходящее настроение. Эта угроза осталась далеко на востоке. Здесь у него имелись более спешные цели.
Город Крэг был таким же отталкивающим, как и его название. Река Тенза делала большую петлю вокруг массивной каменной стены, возвышавшейся как минимум на двести футов от реки до гребня, а на ней было построено укрепление из цельного камня, его зубцы и башенки торчали, как сломанные зубы. Вздымающаяся вверх скала, отвесная со стороны реки, полого спускалась к югу, как бесконечная наклонная дорога, ведущая к лесу далеко внизу.
Это зрелище было способно подавить человеческий дух, но Гейл ему не поддался. Мало что доставляло ему такое же удовольствие, как путешествие в одиночестве, но это было очень редкое удовольствие. Непросто взять и уехать, если ты — король. Его жена часто говорила ему, что он несерьезно относится к своему королевскому сану, и он не сомневался, что она права.
Первые годы правления короля равнин были захватывающими и бодрящими, но теперь у него было чувство, что его народ прекрасно обойдется без него большую часть времени. Войны в ближайшем будущем не предвиделось, и он решил, что самое время попутешествовать по юго-восточным странам. Он воспользовался предлогом, что королю необходимо знать сопредельные страны, а также очень важно узнать все, что можно, об их абсолютно новом вооружении. Одурачить королеву ему не удалось.
— Чепуха! — заявила она. — Тебе просто нужен предлог, чтобы уехать и снова стать свободным воином. Ты видишь, что наши сыновья — молодые воины без мыслей и забот, и это заставляет тебя страстно желать вернуться в те дни, когда у тебя ничего не было, кроме копья и целого мира, по которому можно странствовать. — Он поморщился от точности этого предположения, но все равно уехал. В том, что ты король, есть одно большое преимущество — никто ничего не может тебе запретить.
Его спутники по торговой экспедиции были ошеломлены, когда он велел им возвращаться домой.
— Королева спустит с нас шкуру! — протестовал предводитель каравана.
— Чепуха, — ответил он. — Самое ужасное, что она сможет сделать — это ругать вас несколько часов подряд. Это не убило меня, не повредит и вам. Теперь ступайте и скажите королеве, что я вернусь, когда узнаю все, что мне нужно. — И он ускакал с единственным вьючным животным и несколькими тюками предметов роскоши из Неввы. Он тщательно выбирал их. Ему не было нужды продавать что-либо, но кое-что из этого поможет ему войти в любой аристократический дом.
Утес, на котором располагалась крепость Крэг, был явно неприступен, поэтому он предположил, что к подножью «рампы» должна вести дорога, по которой можно взобраться на большую скалу вдоль гребня.
Гейл спустился с холма и увидел, что дорога вливается в широкий участок равнины возле реки. Он прошел мимо идеально ухоженных полей, на которых тяжело трудились рабы под присмотром сидящих на лошадях надсмотрщиков. Там, где позволяла местность, поля располагались в виде совершенных прямоугольников. Гейл нашел зрелище раздражающим. Он привык к неправильным формам природы и очень подозрительно относился к людям, влюбленным в ровные линии и прямые углы. Казалось, что им не хватало духовности
Добравшись до основания громадной скалы, он увидел деревню, спрятавшуюся в ее тени. Это был речной порт Крэга, где грузили и разгружали корабли и баржи. Это место выглядело подходящим для отдыха и сбора хоть каких-то сведений перед тем, как войти в саму столицу. По дороге туда его внимание привлекла активная деятельность на ближнем поле.
Поле представляло собой очередной квадрат совершенной формы, окруженный низкой стеной из неотесанного камня. Но на нем определенно ничего не выращивали, и, несмотря на траву, на сенокосный луг оно тоже не походило. Это был учебный плацдарм, и на нем проходили занятия. Гейл натянул поводья и пригляделся, собственно, в основном ради этого он и прибыл в эту страну.
Кроме того, он никак не мог определить правильное соотношение огненного порошка и выяснить секрет изготовления по-настоящему стойкой керамики для трубок.
Пока он наблюдал, солдаты упражнялись. Они менялись местами, поворачивались, растягивали и смыкали ряды с механической последовательностью. На них были красные туники и зеленые штаны, а на ногах — сандалии. Офицеры с золотыми ободками на головах, в кричащих униформах и низких ботинках, рявкали команды, и солдаты немедленно повиновались, двигаясь, как один человек.
Гейл оценил дисциплину, но было что-то отталкивающее в этих маневрах. Труд воина превращался таким образом в нечто, близкое рабству.
На поле начались стрелковые упражнения. Солдаты делали вид, что заряжают, уплотняют, поджигают, целятся и стреляют. При этом порошок ни разу не загорелся. Гейл сообразил, что даже здесь порошок ценится очень высоко и не используется просто так. Трудно было оторваться от представления, но он заставил себя развернуться и уехать, чтобы его не заподозрили в шпионаже.
В отличие от других городов в этой стране, этот не был окружен стеной, и никто официально не сторожил ворота.
Он догадался, что городок на берегу реки — просто незначительный придаток Крэга, и оборонять его ни к чему. Любому, кто заслуживает внимания, придется взбираться на гребень скалы, давшей название крепости, и он ни капли не сомневался, что здесь защита очень надежна.
Зажатый между рекой и скалой, город был узким, строения вынужденно оказались многоэтажными, с балконами, завешанными сохнущим бельем. Тут и там попадались маленькие часовни, где перед изображениями местных богов курился фимиам, но больших храмов не было.
Это встречалось повсеместно на юго-востоке. Ни храмов, ни очевидного духовенства. Это вообще не похоже на все, виденное им ранее. Конечно, примитивные народы обходились без храмов, но обладали богатой духовной жизнью и везде имелись проповедники, прокладывающие тропинки между миром духа и человеком. А в цивилизованном мире существовали великие боги и священнослужители, ведущие себя, как посредники, освобождая людей от выполнения религиозных обязанностей и проводящие ритуальные действа в храмах.
Здесь не было ничего не похожего на обе системы. Казалось, вся страна страдала от духовного оскудения. Это причинило Гейлу огорчений больше, чем все остальные странности. Он был уникален: король-воин, говорящий с духами, и привык проводить много времени среди духов своей страны.
А здесь можно создать контакт с миром духа только в глубоком лесу. Как будто здесь души выгнали из их привычного прибежища, и оставили только пустые оболочки.
Он продолжал свой путь вдоль отвесной скалы, пока не добрался до речных доков. Здесь люди не очень спешили освободить ему дорогу. По их одежде он узнал речников. Они были более независимые, чем остальной народ, и в этой стране производили впечатление свободных людей. Именно поэтому он решил переночевать в этом районе. Ему хотелось оказаться среди людей, которые не боятся разговаривать и не будут терпеть компанию рабов или раболепствующих слуг.
Он остановился и спешился возле четырехэтажного деревянного строения с привязанной к двери омелой — знаком Иккал для постоялого двора. Устроив животное, он вошел внутрь. Постоялый двор был полон и он уселся на край скамьи у длинного стола. Сняв с плеча чехол с копьем, аккуратно положил его рядом. Копье было его самой большой ценностью, напоминая о бытности его молодым воином на острове далеко-далеко на востоке, посреди океана, о котором большинство людей в этой стране и не слыхивали.
Еду подавали на плоских блюдах, ставили их на стол, и каждый брал сам, сколько хотел. Гейл давно забыл о табу, запрещавшем его народу есть рыбу, и свежепойманная рыба казалась ему очень вкусной, но он брезгливо отодвинул блюдо пресноводных моллюсков со множеством щупальцев, которые казались пойманными в ночных кошмарах.
Ему было сорок, но мало кто дал бы ему больше тридцати. У него были длинные волосы цвета отполированной бронзы, кожа более бледного бронзового оттенка, а глаза над выдающимися скулами ошеломляли синевой. Его впечатляющая внешность привлекала внимание везде, потому что люди в этой стране были в основном темными, с волосами и кожей различных оттенков коричневого, некоторые — почти черные. Карие глаза преобладали, хотя то здесь, то там встречались и голубые. Он был одет, как странствующий купец, в мягкие сапоги, мешковатые штаны, тунику с высоким воротом и жилет.
Через спину Гейл перекинул кожаный чехол трех футов длиной, в котором лежало его особое копье, разъятое на три части. Большой лук и стрелы он тоже спрятал среди багажа. Не хотелось показывать, что он воин. Меч на поясе — это то единственное, с чем может путешествовать обычный странник, хотя и украшен богаче, чем обычно, а вытащи он его, местные жители очень удивились бы, увидев, что лезвие сделано полностью из стали.
Он уже довольно долго изучал страну, совершенно не похожую на виденные им раньше. Она была населена так же плотно, как Невва, и с более развитой промышленностью, но города были совсем не так прекрасны. Дым, вьющийся над городами Неввы, был дымом фимиама и костров для приготовления пищи, а в этой стране он поднимался из фабричных труб.
Проезжая по стране, он видел только несколько маленьких ферм, и это было еще необычнее. В других сельскохозяйственных странах маленькие фермы, на которых работали крестьяне или слуги, были обычным явлением. Эту страну поделили на огромные плантации, на каждой выращивалась какая-нибудь одна культура, и работали на них рабы или люди, приговоренные к временному рабству. Даже в южных странах он не видел рабства в таких масштабах.
Он наблюдал за этим явлением с неприязнью, но без ужаса. Он был из страны воинов и считал, что всякий, не желающий сражаться за свою свободу и не готовый скорее погибнуть, чем стать рабом, свободы не заслуживает. Если этот народ не собирается бунтовать против своих господ, может, и к лучшему, что они заняты прибыльным делом. Ни один из его соплеменников не стал бы терпеть гнет рабства ни единого мгновения.
Воспоминания о своем народе расстроили его. За последние годы они из воинственных созерцателей превратились в победительную армию. Их отказ быть рабами не мешал им превращать в рабов других. Он прогнал прочь неподходящее настроение. Эта угроза осталась далеко на востоке. Здесь у него имелись более спешные цели.
Город Крэг был таким же отталкивающим, как и его название. Река Тенза делала большую петлю вокруг массивной каменной стены, возвышавшейся как минимум на двести футов от реки до гребня, а на ней было построено укрепление из цельного камня, его зубцы и башенки торчали, как сломанные зубы. Вздымающаяся вверх скала, отвесная со стороны реки, полого спускалась к югу, как бесконечная наклонная дорога, ведущая к лесу далеко внизу.
Это зрелище было способно подавить человеческий дух, но Гейл ему не поддался. Мало что доставляло ему такое же удовольствие, как путешествие в одиночестве, но это было очень редкое удовольствие. Непросто взять и уехать, если ты — король. Его жена часто говорила ему, что он несерьезно относится к своему королевскому сану, и он не сомневался, что она права.
Первые годы правления короля равнин были захватывающими и бодрящими, но теперь у него было чувство, что его народ прекрасно обойдется без него большую часть времени. Войны в ближайшем будущем не предвиделось, и он решил, что самое время попутешествовать по юго-восточным странам. Он воспользовался предлогом, что королю необходимо знать сопредельные страны, а также очень важно узнать все, что можно, об их абсолютно новом вооружении. Одурачить королеву ему не удалось.
— Чепуха! — заявила она. — Тебе просто нужен предлог, чтобы уехать и снова стать свободным воином. Ты видишь, что наши сыновья — молодые воины без мыслей и забот, и это заставляет тебя страстно желать вернуться в те дни, когда у тебя ничего не было, кроме копья и целого мира, по которому можно странствовать. — Он поморщился от точности этого предположения, но все равно уехал. В том, что ты король, есть одно большое преимущество — никто ничего не может тебе запретить.
Его спутники по торговой экспедиции были ошеломлены, когда он велел им возвращаться домой.
— Королева спустит с нас шкуру! — протестовал предводитель каравана.
— Чепуха, — ответил он. — Самое ужасное, что она сможет сделать — это ругать вас несколько часов подряд. Это не убило меня, не повредит и вам. Теперь ступайте и скажите королеве, что я вернусь, когда узнаю все, что мне нужно. — И он ускакал с единственным вьючным животным и несколькими тюками предметов роскоши из Неввы. Он тщательно выбирал их. Ему не было нужды продавать что-либо, но кое-что из этого поможет ему войти в любой аристократический дом.
Утес, на котором располагалась крепость Крэг, был явно неприступен, поэтому он предположил, что к подножью «рампы» должна вести дорога, по которой можно взобраться на большую скалу вдоль гребня.
Гейл спустился с холма и увидел, что дорога вливается в широкий участок равнины возле реки. Он прошел мимо идеально ухоженных полей, на которых тяжело трудились рабы под присмотром сидящих на лошадях надсмотрщиков. Там, где позволяла местность, поля располагались в виде совершенных прямоугольников. Гейл нашел зрелище раздражающим. Он привык к неправильным формам природы и очень подозрительно относился к людям, влюбленным в ровные линии и прямые углы. Казалось, что им не хватало духовности
Добравшись до основания громадной скалы, он увидел деревню, спрятавшуюся в ее тени. Это был речной порт Крэга, где грузили и разгружали корабли и баржи. Это место выглядело подходящим для отдыха и сбора хоть каких-то сведений перед тем, как войти в саму столицу. По дороге туда его внимание привлекла активная деятельность на ближнем поле.
Поле представляло собой очередной квадрат совершенной формы, окруженный низкой стеной из неотесанного камня. Но на нем определенно ничего не выращивали, и, несмотря на траву, на сенокосный луг оно тоже не походило. Это был учебный плацдарм, и на нем проходили занятия. Гейл натянул поводья и пригляделся, собственно, в основном ради этого он и прибыл в эту страну.
* * *
Солдаты, маршировавшие ровными шеренгами, не походили на виденных им в других странах. Они не были вооружены, и щитов Гейл не увидел. Вместо всего этого у каждого через плечо была перекинута огненная трубка с деревянной ручкой. С поясов свисали подсумки со снарядами и воспламеняющими капсюлями. Кроме того, каждый нес флягу с порошком. В вечернем солнце сияла белизной прочная керамика огненных труб. Гейл тоже имел это оружие, но его было слишком мало и, значит, пользоваться им в военных целях — бессмысленно.Кроме того, он никак не мог определить правильное соотношение огненного порошка и выяснить секрет изготовления по-настоящему стойкой керамики для трубок.
Пока он наблюдал, солдаты упражнялись. Они менялись местами, поворачивались, растягивали и смыкали ряды с механической последовательностью. На них были красные туники и зеленые штаны, а на ногах — сандалии. Офицеры с золотыми ободками на головах, в кричащих униформах и низких ботинках, рявкали команды, и солдаты немедленно повиновались, двигаясь, как один человек.
Гейл оценил дисциплину, но было что-то отталкивающее в этих маневрах. Труд воина превращался таким образом в нечто, близкое рабству.
На поле начались стрелковые упражнения. Солдаты делали вид, что заряжают, уплотняют, поджигают, целятся и стреляют. При этом порошок ни разу не загорелся. Гейл сообразил, что даже здесь порошок ценится очень высоко и не используется просто так. Трудно было оторваться от представления, но он заставил себя развернуться и уехать, чтобы его не заподозрили в шпионаже.
В отличие от других городов в этой стране, этот не был окружен стеной, и никто официально не сторожил ворота.
Он догадался, что городок на берегу реки — просто незначительный придаток Крэга, и оборонять его ни к чему. Любому, кто заслуживает внимания, придется взбираться на гребень скалы, давшей название крепости, и он ни капли не сомневался, что здесь защита очень надежна.
* * *
Дорога привела его в городок с парой-тройкой прочных зданий и множеством полуразрушенных хибарок. Мостовые здесь никто не мостил, илистые улочки кишели мелкой живностью. Множество маленьких, жирных, беззубых туну рылось в мусоре, а стайки толстеньких домашних ящериц сновали вокруг, ловя насекомых.Зажатый между рекой и скалой, город был узким, строения вынужденно оказались многоэтажными, с балконами, завешанными сохнущим бельем. Тут и там попадались маленькие часовни, где перед изображениями местных богов курился фимиам, но больших храмов не было.
Это встречалось повсеместно на юго-востоке. Ни храмов, ни очевидного духовенства. Это вообще не похоже на все, виденное им ранее. Конечно, примитивные народы обходились без храмов, но обладали богатой духовной жизнью и везде имелись проповедники, прокладывающие тропинки между миром духа и человеком. А в цивилизованном мире существовали великие боги и священнослужители, ведущие себя, как посредники, освобождая людей от выполнения религиозных обязанностей и проводящие ритуальные действа в храмах.
Здесь не было ничего не похожего на обе системы. Казалось, вся страна страдала от духовного оскудения. Это причинило Гейлу огорчений больше, чем все остальные странности. Он был уникален: король-воин, говорящий с духами, и привык проводить много времени среди духов своей страны.
А здесь можно создать контакт с миром духа только в глубоком лесу. Как будто здесь души выгнали из их привычного прибежища, и оставили только пустые оболочки.
* * *
Люди глазели на него, когда он проезжал мимо, но к этому Гейл уже привык. Он обладал экзотической внешностью для этой страны. Люди стремительно убирались с его пути, и он понимал, что нельзя целиком приписывать это его королевской осанке. Здесь человек на кабо означал одно — аристократ. Люди инстинктивно проявляли уважение к всаднику.Он продолжал свой путь вдоль отвесной скалы, пока не добрался до речных доков. Здесь люди не очень спешили освободить ему дорогу. По их одежде он узнал речников. Они были более независимые, чем остальной народ, и в этой стране производили впечатление свободных людей. Именно поэтому он решил переночевать в этом районе. Ему хотелось оказаться среди людей, которые не боятся разговаривать и не будут терпеть компанию рабов или раболепствующих слуг.
Он остановился и спешился возле четырехэтажного деревянного строения с привязанной к двери омелой — знаком Иккал для постоялого двора. Устроив животное, он вошел внутрь. Постоялый двор был полон и он уселся на край скамьи у длинного стола. Сняв с плеча чехол с копьем, аккуратно положил его рядом. Копье было его самой большой ценностью, напоминая о бытности его молодым воином на острове далеко-далеко на востоке, посреди океана, о котором большинство людей в этой стране и не слыхивали.
Еду подавали на плоских блюдах, ставили их на стол, и каждый брал сам, сколько хотел. Гейл давно забыл о табу, запрещавшем его народу есть рыбу, и свежепойманная рыба казалась ему очень вкусной, но он брезгливо отодвинул блюдо пресноводных моллюсков со множеством щупальцев, которые казались пойманными в ночных кошмарах.