Робертс Джон Мэддокс. Убийство в Тарсисе

   — Ее история печальна и не очень-то красива. Много лет назад, странствуя в холодной северной пустыне, я набрел на нее посреди ледника. Она почти замерзла, а на ее теле было множество ужасных ран. В общем, она была на три четверти мертва. На нее напали, жестоко изранили, изнасиловали и оставили умирать.
   Нистур удивленно поднял брови:
   — Это был либо какой-то великан, либо целая банда, я полагаю?
   — Это точно. Вокруг были следы жестокого боя, и, поверь, не один мужчина встретил свою смерть в тот день, домогаясь тела этой женщины. Вылечить нанесенные ей раны оказалось очень нелегким делом, но излечить ее разум и тем более душу было еще труднее. В первый год она несколько раз пыталась убить себя. Если не считать чувства почти животной преданности и обожания, которое она испытывает ко мне, мало кто может похвалиться, что ощущает от нее что-либо, кроме ненависти и отвращения. Единственные, с кем она умеет находить хоть какой-то контакт, — это женщины-изгои вроде нашей Ракушки.
   — Что касается ненависти, особенно к мужчинам, это более чем понятно. А почему именно изгои, отверженные ей ближе других?
   — Она и сама была такой. Мать Мирсы принадлежала к народу северных гор. Ее отец — дикарь с ледяной равнины. Их племена не признали такого союза, и молодая пара покинула обжитые места, стала жить отдельно, охотиться, собирать съедобные травы и растить свою дочь. Однажды одно из племен, не знаю точно какое, решило наказать отступников. Взрослые были убиты, а девочка сумела спастись. Несколько лет она прожила в одиночестве, применяя то, чему успела научиться у родителей.
   Время от времени она нанималась в какую-нибудь армию, но долго нигде не задерживалась, так как не признавала дисциплины. И вот однажды, возвращаясь в родные места одна, изгнанная из очередного войска, она наткнулась на целую банду негодяев, которые едва не убили ее. На ее счастье, я проходил мимо в тот день.
   — Да уж, действительно на счастье, — согласился Нистур.
   В трюме послышался шум, и вскоре в каюте появилась Мирса, за которой по трапу взбежала Ракушка, которая тотчас же подобралась поближе к очагу и протянула к огню руки.
   — Ну что, узнала что-нибудь? — спросил ее Нистур.
   — Толком ничего, — ответила девушка, поворачиваясь к огню замерзшей спиной.
   — На улице жуткий холод. Никто из нищих, воришек или проституток ничего не слышал и не знает. К бандитам я соваться боюсь. Есть только одна стоящая зацепка, но не знаю, понравится ли это тебе.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Я наткнулась на старуху Жабий Цветок на сенном рынке. Хотя это она сама подошла ко мне и сказала, чтобы я пришла к ней завтра с моими знакомыми. У нее, мол, есть чем нам помочь. Честно говоря, я понятия не имею, как она вообще узнала, что у меня есть какие-то приятели, которым нужно что-то выяснить. Но прежде чем до меня это дошло, старуха уже исчезла.
   — Жабий Цветок? — пораженный, воскликнул Станбог. — Да что может знать эта старуха?
   Ракушка только пожала плечами.
   — Что это за странное имя и кто под ним скрывается? — поинтересовался Нистур.
   Станбог хитро прищурился:
   — Завтра увидишь. Обещаю — получишь настоящее эстетическое наслаждение.

Глава 7

   — Ну то еще за Жабий Цветок? — раздраженнее, чем обычно, спросил Железное Дерево.
   — Некто, кто полагает, что у нее есть информация, нужная нам, — как всегда, невозмутимо ответил Нистур.
   Они стояли на бывшем дне гавани рядом со стеной-бортом жилища Станбога.
   Обозревая пейзаж, Нистур подумал, что и снега в Тарсисе, наверное, не бывает достаточно много, чтобы сделать город красивым. В этом унылом месте белые кристаллы только свидетельствовали о смене времен года и приносили с собой зимний холод. Увидев выходящую на улицу Ракушку, кутающуюся в тонкий плащ, Нистур спросил:
   — Ты что, не можешь украсть себе одежду потеплее?
   — Если одеваться слишком тепло и комфортно, потеряются ловкость и быстрота движения, — с вызовом ответила она, а затем со вздохом добавила:
   — Да и появись у меня хороший плащ, кто-нибудь тотчас же украл бы или отнял его у меня.
   — Тяжелая у тебя жизнь, — заметил Нистур. — А главное — не соскучишься.
   Воровать — воруй, но не заворовывайся. А не то попадешь на перо к кому-нибудь, кто стоит выше тебя в вашей иерархии или просто сильнее.
   — И не говори, — согласилась Ракушка. На пороге дома появились Станбог и Мирса. На дикарке не было никакой другой одежды, кроме той, что она носила в помещении. Даже длинные кожаные перчатки она сунула за ремень. По всему было видно, что заставить надеть на себя что-нибудь лишнее это дитя снегов мог лишь лютый мороз. Единственным оружием Мирсы был широкий нож, похожий на заостренный на конце тесак мясника.
   Нистур осведомился:
   — Вы твердо решили сопровождать нас? Просто предоставить нам крышу — это одно дело. Ходить по городу вместе с нами — совсем другое. Наши враги, а их у нас, я уверен, объявится предостаточно, могут стать и вашими врагами.
   — Какая-то игра судьбы свела нас вместе, — ответил Станбог. — Было бы неразумно сопротивляться воле богов. А кроме того — вы самые занятные ребята из тех, кого я встречал за долгие годы. И уж очень хочется посмотреть, как вы собираетесь выполнить свое задание.
   — Ну а ты? — поинтересовался Железное Дерево у Мирсы. — Если мы тебя и очаровали, то ты это изящно скрываешь.
   — Я иду со Станбогом, — бесстрастно ответила она.
   — Ну что ж, вперед. Веди нас, Ракушка, — скомандовал Нистур.
   Компания пересекла беспорядочно заставленное обитаемыми корпусами и остатками развалившихся и растащенных по частям кораблей дно залива, а затем по широким ступеням поднялась на старинный волнолом и углубилась в портовый квартал, полный кабаков и постоялых дворов, которые частично поглотили опустевшие склады, таможенные дворы, судоремонтные мастерские. Не занятые под гостиницы и увеселительные заведения здания порта, как и корабли на дне гавани, либо сгнили и развалились, либо были разобраны по частям на дрова или для ремонта обитаемых домов. Порт был ограничен с одной стороны заливом, а с другой — каменной стеной, продолжением окружавших Тарсис оборонительных сооружений. С тех пор как прекратил свое существование порт, ворота были заложены кирпичом.
   Осталась лишь узкая калитка с толстенной деревянной, обитой железом дверью. Всю компанию сонная стража пропустила без каких бы то ни было вопросов. Судя по всему, никто не ждал нападения кочевников с этой стороны. Слишком уж непривычный и неудобный для их тактики ландшафт представляли собой старый порт и заставленное кораблями дно залива.
   Ракушка провела их кратчайшим путем через район складов и магазинов, где хранились и продавались товары со всего света, свозимые в Тарсис караванами и дожидавшиеся очередного перекупщика. Затем путники пересекли широкую площадь и оказались в так называемом Верхнем Городе. Инстинктивно, оказавшись здесь, они шли осторожно, обхватив ладонями рукоятки оружия.
   В других районах жители провожали их любопытными взглядами или вовсе не обращали внимания. Но никто не выказывал признаков тревоги или враждебности.
   Здесь же из каждого зияющего окна, из каждого переулка незнакомцев провожали хищные, настороженно-враждебные взгляды.
   — Я посчитал — мы миновали пять компаний явных бандитов с большой дороги, — сказал Нистур. — Но никто пока что не стал связываться с нами.
   Ракушка деловито пояснила:
   — К нам могут привязаться только Скорпионы или Зеленые Драконы.
   — Это почему? — поинтересовался Железное Дерево.
   — У нас трое бойцов. А эти ребята никогда не нападают при соотношении меньше чем один к трем в их пользу. Тут только в двух бандах больше девяти человек.
   Железное Дерево недовольно фыркнул:
   — Им бы понадобилось большее соотношение, чем три к одному, сунься они к нам.
   — Но они-то об этом не знают, — возразила девушка. — О Нистуре с виду не скажешь, что он опытный боец. Мирса — на ней нет доспехов, да и ее клинок больше похож на хозяйственное орудие, чем на оружие воина. Можно предположить, что трое на одного будет вполне достаточно.
   — Неужели они могут напасть, даже увидев Станбога? — удивился Нистур. — По-моему, его очень уважают в этих местах.
   — В этой части города никто не застрахован от нападения, — сказала Ракушка.
   Тем временем она подвела их к цели — низенькой покосившейся двери под старой-престарой деревянной вывеской. Вывеска представляла собой деревянный круг — спил дубового бревна, на котором рукой, явно не имеющей большого опыта в рисовании, был какой-то непонятного цвета краской нарисован большой, смотрящий прямо вперед глаз. Вокруг глаза был укреплен венок из дубовых веток с сухими серебристыми листьями и желудями.
   — Во многих странах, — сказал Нистур, — этот символ принадлежит предсказателям будущего.
   — И здесь так же, — пояснил Станбог. — Старуха Жабий Цветок — что-то вроде прорицательницы.
   — Она, надеюсь, не шарлатанка и действительно обладает этим даром?
   — Она самая настоящая предсказательница, — заверил его Станбог. — Вот только подчас ее предсказания трудно понять.
   Постучав и не получив ответа, они открыли дверь и зашли внутрь здания. В нос им ударила такая вонь, что Нистур и Железное Дерево с трудом подавили тошноту. Даже Мирса зажала свой элегантно переломанный нос. Запах представлял собой смесь испарений гниющей еды как растительного, так и животного происхождения, прокисшего эля, болотного газа, плесени и кошачьей мочи. Два кота воззрились на вошедших из противоположных углов комнаты. Привыкнув к полумраку, гости рассмотрели, что, судя по состоянию помещения, дом изрядно пострадал еще во время Великой Катастрофы и с тех пор так и не был приведен в порядок.
   Повсюду высились груды всякого хлама: сломанная мебель и черепки разбитой посуды, тюки сгнившей ткани и статуэтки с отбитыми головами и руками, стертые и выцветшие картины и прочие предметы непонятного предназначения. Несомненно, обитатель этого дома был отчаянным скрягой.
   — Видал я медвежьи берлоги и посимпатичнее, — заметил Железное Дерево.
   — Жабий Цветок! — позвала Ракушка. — Это я. Ракушка, я привела своих друзей, как ты просила!
   В дальнем углу комнаты послышалась какая-то возня, отодвинулась занавеска, и перед глазами вошедших появилось существо не больше трех футов ростом, с непропорционально большой по сравнению со сгорбленным телом головой. Волосы существа, будь они чистыми, были бы седыми до белизны. Со сморщенного личика глядели горевшие зелеными огоньками и очаровательным слабоумием глаза. Существо открыло широченный рот, обнажив редкие желтые зубы. Вонь в комнате удвоилась.
   — А, добро пожаловать, — проверещало милое создание. — У старухи Жабьего Цветка гости бывают не часто. — Скрежещущий смех почти осязаемо резал уши.
   — Я даже знаю почему, — буркнул Нистур.
   — Сумасшедший гном? — охнул Железное Дерево.
   — Тише ты, — цыкнул на него Станбог. — Веди себя прилично.
   Старухагном подбежала к Железному Дереву и схватила его за руку, приговаривая:
   — А, куманек, заходи-заходи.
   Солдат резко отдернул ладонь, словно обжегшись, а затем убрал обе руки под плащ. Старуха, не переставая хихикать, несколько раз живенько повернулась на месте, распространяя омерзительное зловоние. Одета она была в какие-то заплесневелые лохмотья.
   Неожиданно она остановилась и резко ткнула в сторону гостей крючковатым пальцем.
   — А вы принесли старушке поесть?
   — Разве мы когда-то забывали про старых друзей, — сказал Станбог, снимая с плеча мешок и протягивая его старухе.
   Та живо схватила его, вытащила первое, что попалось ей под руку — черствую лепешку, — и начала шарить в мешке, перебирая остальные деликатесы.
   — Я гляжу, на здоровье вы не жалуетесь, уважаемая, — заметил Станбог, — как и на отсутствие аппетита.
   Старуха лишь промычала в ответ что-то неразборчивое, ни на минуту не переставая напихивать рот корками и вяленой рыбой.
   — Такими темпами она скоро лопнет, — глядя на гнома, заметил Железное Дерево.
   — Сумасшедшие гномы, занимающиеся предсказаниями, весьма устойчивы к внутрижелудочному давлению, — глубокомысленно произнес Нистур.
   Наконец Жабий Цветок перестала жевать и жестом пригласила гостей следовать за собой в дальнюю комнату.
   — Сдается мне, там воняет еще хуже, — шепнула Мирса.
   — Готов поспорить, да боюсь, не с кем, — согласился Нистур.
   — Ничего не поделаешь, — заметил Станбог. — Посмотрим, что она затеяла.
   Они прошли, через узкую и низкую дверь и оказались в почти не освещенной спальне. Никто не стал сожалеть о том, что не сумел разглядеть обстановку.
   Несколько раз споткнувшись, все наконец ввалились в следующую комнату, которая, в отличие от двух предыдущих, оказалась абсолютно пустой. Над земляным полом низко нависал потолок, который, судя по всему, мог обрушиться в любую секунду.
   Единственным предметом в этой комнате был стоящий в ее середине большой необработанный камень со сравнительно плоской верхней гранью. Ничто не украшало черно-серый валун, кроме нескольких засохших цветков, возложенных к его основанию неизвестно сколько лет назад.
   Старуха, побегав вокруг камня, прижалась к нему и закатила глаза.
   — Если она так предсказывает, то почему бы не выволочь этот булыжник во двор, — предложил Нистур, — там хоть вонять не будет.
   — Не забывай, кто она, — напомнил Станбог. — Ее народ не любит много света и открытых пространств. Не славились гномы никогда и изящными логическими построениями.
   — Дайте ей хоть начать, — вступилась за старуху Ракушка.
   Водянистые зеленые глаза открылись. Послышался невнятный шепот:
   — Скажите Жабьему Цветку, в чем дело.
   Нистур неуверенно начал:
   — Тут такое дело… в общем, убили кой-кого…
   — Убитый кочевник! — взвыла старуха. — Проволока, петля на шее!
   — Как она могла узнать об этом? — поразился Нистур.
   — Жабий Цветок много чего знает, — сказала Ракушка. — Давай, старушка, продолжай.
   — Скажите еще! — потребовала та.
   — Вождь кочевников хочет знать, кто убил того, или будет война…
   — Война! — простонала та. — После войны много добычи. Ух ты! — И, продолжая ухать, старуха запрыгала на одном месте.
   — Приятно видеть хоть кого-то, кого не пугает такая перспектива, — заметил Нистур. — Ну так вот. Правитель Тарсиса хочет, чтобы мы нашли убийцу. Но подозреваемых столько, что нам всех не успеть допросить, да и убить нас могут.
   Да и уже пробовали. Я сейчас все объясню. Кто-то нанял меня убить вот этого парня, который…
   — Ты не убийца! — крикнула старуха. — Ты — поэт! Слова складывать, рифмы строить! Ты — поэт!
   — Мое искусство никогда еще не было определено так лаконично. Да, я поэт.
   Но раньше я… ну, нанял меня один аристократ, чтобы… Эй, что ты делаешь?
   Старуха-гном шарила в его кошельке.
   — У тебя сахар есть?
   — Попытайся сконцентрироваться на деле, — терпеливо предложил Нистур, вежливо, но настойчиво забирая кошелек из ее грязных рук.
   Станбог протянул старухе кусок плавленого сахара, и по ее лицу расплылась блаженная улыбка.
   — У кочевников есть шаман, — попробовал взять дело в свои руки Железное Дерево. — Мы думаем, что он…
   — Колдун! Амулеты! Лица не видно! Он — нет!
   — Обнадеживает, — сказал Нистур и продолжал:
   — Если мы не найдем убийцу.
   Правитель убьет нас или отдаст под пытки вождю дикарей.
   — Да, он делать это! Разрезать на куски! Сжечь на медленном огне и это… это… — Было похоже, что старуха потеряла мысль, если то, что бурлило в ее голове, можно было назвать мыслями.
   В разговор вступил Станбог, заходя совсем с другой стороны:
   — Наш друг-воин мучается от страшной болезни. Его когда-то укусил черный дракон.
   — Это все? — спросила вдруг старуха.
   — А тебе мало? — буркнул Нистур.
   Не обращая на него внимания, старуха-гном вскарабкалась на камень. Показав пальцем на Железное Дерево, она проверещала:
   — Иди сюда, нагнись!
   Наемник подошел к камню и наклонился так, что его лицо оказалось на одном уровне с лицом старухи. Несколько секунд она смотрела ему в глаза, затем вдруг резко оттолкнула солдата обеими руками в грудь, а сама кубарем слетела с камня и пошла колесом по кругу, делая неожиданные прыжки и кувырки.
   — Все ясно, — подытожил Железное Дерево. — Гномы тоже бывают полными идиотами.
   — Быть может, — возразил Станбог, — но скажи, когда и где безумие считалось несовместимым с даром предвидения?
   — Ты и сам-то не подарочек, — не очень вежливо сказала Мирса, обращаясь к Железному Дереву.
   Неожиданно, выдохнувшись, старуха грохнулась на пол, затем с трудом поднялась на ноги и ткнула пальцем в сторону Железного Дерева.
   — Твоя проблема не дракон, — задыхаясь, проскрежетала она, — твоя проблема — не вождь дикарей. Музыкант!
   При этих словах Железное Дерево вздрогнул, словно от сильного толчка.
   Старуха взвыла:
   — Что? Попала?
   Затем, расхохотавшись, она ткнула пальцем в земляной пол.
   — Лекарство от укуса дракона? Туда! Вниз! Искать огненного червя!
   — Искать кого? — попытался выяснить Нистур, но старуха уже ничего не замечала вокруг и лишь бормотала:
   — Вождь дикарей! Шаман! Важный советник! Музыкант! Все они! Все одно! Все в одном! Фальшивые глаза! Фальшивые глаза!
   Неожиданно ее собственные глаза закатились, и горбатая старуха снова повалилась ничком на пол, где ее тело стали сотрясать судороги, швыряя ее из стороны в сторону. Ударившись головой о камень, она затихла. Станбог пощупал ее пульс и заглянул под веко.
   — Она умерла? — с сожалением в голосе спросила Ракушка.
   На лицах остальных были написаны лишь растерянность и любопытство.
   — Нет, — ответил лекарь, — она просто уснула. Так бывает с гномами, обладающими сверхъестественными способностями. Напряжение, да на полный желудок — вот организм и защищает сам себя. Немудрено. Ладно, видимо, больше мы от нее ничего не добьемся. Мирса, отнеси ее на кровать, и пошли отсюда.
   Если бы Жабий Цветок не спала беспробудным сном, она бы сочла невежливым то, насколько поспешно гости покинули ее дом. Снаружи даже воздух грязного, залитого отбросами переулка казался свежим морским бризом. Продышавшись, первым заговорил Нистур:
   — Напрасная трата рыбы и сухарей.
   — Я не уверен, — возразил Станбог. — Насколько я в этом разбираюсь. Жабий Цветок действительно говорила, находясь в трансе предсказателя. Проблема в том, что образы и логику гномов трудно перевести в понятные нам знаки. Слушай, солдат, что это она тебе твердила про какого-то музыканта?
   На мгновение на лице Железного Дерева появилась неуверенность, но затем, взяв себя в руки, он сказал:
   — Нет, ничего. Просто вспомнил я одну историю из своего прошлого. К нашему делу это не относится. Как-нибудь расскажу. Не сейчас.
   — Дело твое, — согласился Станбог. — Но все-таки что-то она ухватила.
   Разобраться бы в этом.
   — Ну почему все предсказатели говорят так загадочно? — пожаловался Нистур. — Я понимаю, что добиться связного рассказа от безумного гнома — дело почти безнадежное. Но мне-то этого и не нужно. Вполне хватило бы одного имени или пары четких примет. «Есть один». Замечательно. Естественно, есть. И нам нужно его найти, пока не кончилось наше время, которое, кстати, уходит с каждой минутой.
   Железное Дерево пробормотал:
   — Фальшивые глаза? Чушь какая-то.
   — А что это за огненный червь? — спросила Мирса.
   Ракушка нахмурилась:
   — Да есть одна легенда… Неожиданно она замолчала, но Станбог ободряюще кивнул:
   — Рассказывай.
   — Говорят, что под городом живут какие-то чудовища. Иногда они вылезают на поверхность и пожирают людей. Видите вон тот люк?
   Все посмотрели туда, куда показала Ракушка. Люк посередине улицы был полузасыпан листьями, ветками и мусором. Все это застряло в переплетениях тяжелой кованой решетки.
   — Говорят, что эти решетки сделали для того, чтобы чудовища не могли вылезти на поверхность.
   — В каждом городе и деревне есть своя легенда, — сказал Железное Дерево. — Обычно в маленьком поселении чудовище селят где-то по соседству: в ближайшем озере, на вершине холма, в пещере или недалеком болоте. Никто сам его не видел, но каждый знает кого-то, который слышал, что чья-то бабушка была им съедена. В больших городах, как и в Тарсисе, такое чудовище вполне может обитать и в самом городе. Места здесь хватит. Хотя в каждой легенде есть доля истины.
   — Но как это может помочь излечить нашего приятеля? — спросил Нистур.
   — Волшебная тварь. — Станбог словно думал вслух. — Бывает, бывает.
   Создание, обладающее особым даром… Вполне возможно.
   — Но у нас нет времени шляться по канализации в поисках какого-то чудовища, которое вполне может не столько вылечить Железное Дерево, сколько сожрать всех нас, — подытожил Нистур.
   — Мы потратили здесь слишком много времени. — Железное Дерево словно стряхнул с себя оцепенение и деловито продолжил:
   — Напрасно это было или нет — скоро мы узнаем.
   — Может быть, я зря потащила вас сюда? — виновато сказала Ракушка.
   Нистур положил ей руку на плечо:
   — Ерунда. Наоборот, ты предложила нам зацепку, когда у нас не было ни единой версии. Мы просто обязаны были попробовать. Ну ладно, придется приступать к менее приятной части. Я думаю, мы должны допросить самых важных шишек в этом городе.
   — Нет, — возразил Железное Дерево. — Я предлагаю начать с лагеря кочевников.
   Я, может быть, и ошибаюсь, но мне кажется, что с дикарями будет проще, чем с этими лживыми аристократами в масках.
   — Может быть, ты и прав. Но даже если нет, я не вижу особой разницы в том, с кого начинать. Пойдем посмотрим на этих разукрашенных молодцев поближе.
   — Эй, там! — неожиданно донесся до них грубый окрик.
   Оказалось, что путь по улице им преграждают семеро плохо одетых парней с лицами, не предвещающими ничего хорошего. Топот шагов с другой стороны возвестил о появлении еще пяти бандитов, перекрывших путь к отступлению. Все разбойники были вооружены: некоторые — мечами, остальные — самодельными орудиями убийства вроде двух деревяшек на цепи или утыканной острыми шипами дубины. Несмотря на молодость, на их лицах застыла маска жестокости и цинизма.
   — Зеленые Драконы или Скорпионы? — спросил Нистур у Ракушки.
   — И те и другие. Не все, конечно, но, по-моему, вполне достаточно.
   — И часто они действуют сообща?
   — Такого никогда не бывало, — покачала головой Ракушка.
   — Понятно, — сказал Нистур и обратился к бандитам:
   — Почтенные господа, прежде чем вы совершите ужасную и непоправимую ошибку, я настоятельно прошу вас позволить нам пройти.
   Разбойники только криво усмехнулись, словно настоящий смех был им неведом.
   — Пройти? — переспросил самый высокий и крепкий из них, явно главарь. — Интересно, зачем мы сюда явились — только для того, чтобы уступить вам дорогу?
   — Я понял ваш намек, — сказал Нистур. — Ясно как день, что кто-то вас нанял, чтобы убить нас. Может быть, мы смогли бы предложить вам больше, чем то, что вам осталось получить от заказчика?
   — Не мели ерунды, — ответил главарь. — У тебя отродясь таких денег не было.
   Затем он обратился к своим приятелям, называя их клички:
   — Змея, Беркут, Блоха — вы берете на себя здоровую тетку. Левша, Кинжал и я займемся этим болтливым попугаем. Остальным — взяться за солдата. На девчонку и старика не обращать внимания. Потом отловим их, когда с этими разберемся.
   — Болтливый попугай! — возмутился Нистур. — Это я-то!
   Его меч и маленький щит сверкнули в воздухе. Два клинка словно сами влетели в руки Железного Дерева. Солдат и экс-асассин встали спиной друг к другу, словно не в первый раз принимали неравный бой вместе. Мирса втолкнула между ними. Станбога, за которым поспешно проскочила Ракушка, а затем широкая спина дикарки завершила построение боевого треугольника. В руках Ракушки оказалось по увесистому камню. Бледная, но без испуга на лице, девушка внимательно выжидала и высматривала цель.
   Троица, назначенная нападать на Мирсу, не особо опасаясь, бросилась вперед первой. Мирса, еще не успевшая достать нож, схватила самого щуплого из нападающих за воротник и, увернувшись от его дубинки с гвоздями, швырнула его на двух других бандитов. Прежде чем те успели восстановить равновесие, широкий нож дикарки дважды свистнул в воздухе, начертив букву "X", — и все трое нападающих взвыли и повалились на землю, заливая мостовую бьющей из глубоких порезов кровью.
   — Первая кровь. Молодец, Мирса! — сказал Нистур, следивший за происходящим краем глаза и в то же время внимательно глядевший на своих противников. Те, увидев, какой отпор дала та, которую они считали самой легкой жертвой, несколько растерялись.
   — Вперед, Левша, — прошипел главарь. Тот, кого так называли, словно только и ждал ободряющего приказа. Он нырнул вперед, выставив меч для укола, действуя быстро, словно ящерица. Но его неуловимый клинок почему-то звякнул о маленький щит, а в следующий миг вылетел из руки закричавшего от боли бандита: это меч Нистура глубоко вонзился в запястье противника. Главарь, решив, что противник подставил ему незащищенный бок, взмахнул мечом. Нистур как-то нехотя, лениво сделал шаг в сторону, уходя с траектории движения клинка, а затем резко вскинул руку. Конус щита вонзился в лицо главаря. Послышался звук, словно от расколотого руками ореха. Главарь повалился на мостовую, будто мешок с камнями, а на лице того, кого назвали Кинжалом, отразилось решительное намерение не ввязываться в гиблое дело.