Робертс Нора. Дуэт смерти

   – Не похоже, чтобы это было ради острых ощущений, – возразила Ева. – Для этого тут все слишком педантично и расчетливо.
   Рорк заговорил не сразу. Он обогнал экспресс-такси и проскочил перекресток за секунду до переключения светофора на красный.
   – Когда я казнил тех, кто пытал и убил Марлену, это было расчетливо. Преднамеренно и хладнокровно. Кто-то мог бы подумать иначе, глядя на результаты, но мне-то лучше знать. Там не было острых ощущений. Ни капли.
   Ева подумала о юной дочери Соммерсета, о девочке, которую Рорк считал своей сестрой. Ее использовали и убили, чтобы сделать ему предупреждение.
   – Дина не была казнена. Если и есть сходство, то только между нею и Марленой. Месть. Я все время к этому возвращаюсь. А с другой стороны, он мог бы ее уничтожить десятками разных способов и в другое время. Он мог ее похитить, заставить Макмастерса пройти через ад, прежде чем убить ее.
   – Но ты считаешь, что ему нравилось играть в милого дружка. Растянуть игру, заставить ее влюбиться. Может, ему нравятся игры. Если ему и нужны острые ощущения, то лишь на этом этапе. Хладнокровно и обдуманно. Значит, он способен очаровать девушку и использовать это с конкретной целью: отнять у нее жизнь.
   Когда Рорк подъехал к дому Макмастерсов, Ева вышла из машины и стояла, поджидая его.
   – Сейчас на часах уже больше, чем было, когда он сюда пришел. Наверняка он шел пешком. Мог прийти с любой стороны, мог даже из парка выйти. Пока не найдем кого-то, кто видел его в тот вечер, точно не узнаем. Он принес с собой «браслеты», принес наркоту. Вечер теплый, но на нем могла быть куртка. Многие подростки их носят. Не потому, что нужно, а потому, что модно. Наручники, возможно, в кармане, то же самое с наркотой. Но ему нужны инструменты для сигнализации, разве не так? Может, у него была сумка через плечо или рюкзак. А может, он просто рассовал инструменты по карманам. Вот возьми Макнаба, у него в штанах миллион карманов.
   – С курткой можно было бы заткнуть наручники за пояс сзади, прикрыть их. Копы часто так делают, – заметил Рорк.
   – Я думаю, он шел прогулочным шагом – просто молодой парень, идущий куда-то по своим делам. Просто еще один подросток или студент, хорошенький, чистенький, прилично одетый. Никто не обращает на него внимания. Я думаю, он позвонил ей где-то за пару кварталов от дома, чтобы держать ее у телефона, как ты сказал. Может, просто сказал: «Я уже рядом», а может… ну да, может, сделал вид, что хочет уточнить адрес. Это было бы умно. Она бы его вела по телефону, ждала бы его появления, открыла бы дверь еще раньше, чем он успел бы подняться на крыльцо.
   – Она тоже хотела впустить его в дом как можно скорее, тебе не кажется? Она же не хотела, чтобы кто-то из соседей рассказал родителям, что к ней приходил мальчик, пока их не было дома.
   – Верно подмечено. – Ева прищурилась. – Да-да, очень верно. Они могли даже заранее договориться, когда он предложил встретиться у нее дома: «Я тебе позвоню, когда буду на подходе, чтоб ты была готова». Их маленький секрет.
   Она уже мысленно видела это, пока поднималась по ступенькам крыльца, вскрывала полицейскую печать и открывала замки универсальным ключом.
   – И все-таки кто-то мог его увидеть. Он этого не боится. Дина будет мертва, игра окончена. Но он позаботился, чтобы они увидели совсем немного. Чтобы никто не мог его описать. Так что, держу пари: куртка, возможно, бейсболка, черные очки. Идет, наклонив голову, сунув руки в карманы, наушник или даже пара наушников. Может, свидетели опишут его рост и телосложение, цвет кожи. Ну и что? Даже очевидцы редко дают верное описание. Он всего лишь парень, идущий на свидание.
   Ева остановилась в прихожей, ей хотелось получше все обдумать.
   – Она взволнована. Он ее целует: здравствуй, милая. Все еще славный, застенчивый юноша. Ему надо поддерживать легенду, чтобы взять ее без борьбы, чтобы у нее не было шанса оказать сопротивление, или сбежать, или содрать с него хоть кусочек кожи. Она включила музыку, она же любит музыку. Они любят музыку. Может, показала ему дом, а может, провела прямо в кухню, достала еду, напитки.
   Ева прошла вместе с Рорком в заднюю часть дома.
   – Ей так весело, она так волнуется… Ужин вдвоем. Только вдвоем. Он осторожен, старается ни до чего не дотрагиваться, а если дотронулся, запоминает, чтобы потом протереть это место. Опять прячет руки в карманы. Застенчивый мальчик. Они же дети, значит, они едят здесь, на кухне. Вот прямо здесь.
   Ева подошла к голубому столу с мягкими табуретками. Отсюда открывался вид на маленький задний дворик, огороженный высокой стеной.
   – Садятся друг напротив друга, так можно поговорить. Смотреть ему в глаза, пока разговариваешь. Едят, смеются, шутят, флиртуют. Ах да, хочешь еще шипучки? Он, конечно, хочет, а когда она встает, чтобы принести ему шипучку, он подсыпает дурь ей в питье. Это так просто! Ее слегка развезло, на минуту она чувствует себя как-то странно, но включается «Зонер», он смягчает действие барбитурата. Она просто отключается. Легко и плавно. И он несет ее наверх. Дина весила сто тринадцать фунтов. Мертвый груз, но не так уж много, молодой здоровый парень сможет отнести ее наверх. Тут всего-то один лестничный марш.
   С этими словами Ева вышла из кухни и начала подниматься по лестнице.
   – Имеет смысл поднять ее наверх по черной лестнице. Если он изучил дом – а он наверняка изучал, – значит, знает, где ее спальня. Он мог видеть ее через окно в любое время, когда защитный экран был отключен. Даже если он не был твердо уверен, нетрудно угадать, какая комната – ее. Элементарно – краски, плакаты, все девчачье.
   Рорк молчал, словно ждал чего-то. Он понимал, что делает Ева. Воссоздает картину с точки зрения и убийцы, и его жертвы.
   – Первым делом он ее сковывает, связывает, чтоб никаких случайностей. «Браслеты», простыни. Туго-туго, он же хочет, чтоб она почувствовала. Он хочет оставить следы. Он рассчитывает, что она будет сопротивляться, а она будет. И он это знает. Итак, он спускается в кухню и зачищается. Ставит посуду в машину, стерилизует, оставляет только ее стакан. Вытирает все поверхности, к которым прикасался. Проверяет дверь техкомнаты. Не стоит даже пытаться ее взламывать. Зачем, когда Дина сама даст ему код? Уж об этом он позаботится. Раздевается, изолируется.
   Ева прошлась кругом, с досадой покачала головой.
   – Нет-нет, не в том порядке. Он все это сделал внизу, еще до того как поднял ее наверх. Наверху не оставил никаких следов. Аккуратно сложил свою одежду. Осторожен, очень осторожен. Когда покончил с ней, взял ее сумку, проверил содержимое, снес вниз, положил рядом со своими вещами. Опять поднялся наверх, прошелся по комнате, убедился, что не оставил никаких своих следов. Ничего на ее компьютере, на телефоне в спальне. Нигде…
   Ева замолчала, обошла кругом комнату, открывая дверцы уже осмотренных шкафов и выдвигая уже проверенные ящики.
   – Он что-нибудь принял, чтоб обеспечить стояк? Множественные изнасилования – это колоссальный расход энергии. Интересная мысль, внесем ее в список вопросов. Может, ему это не нужно. Она же мечется по постели даже во сне, он заставил ее видеть кошмары. Даже во сне она напугана и беспомощна. Может, это его возбуждает. Потом она приходит в себя, и веселье начинается.
   – Не заставляй себя проходить через это. – Рорк чувствовал, что это разрывает ему сердце. – Мы же знаем, что произошло. Не надо, не мучай себя.
   – Это часть целого. Без этого нельзя. Она… растерянна. Мысли путаются, мозги не соображают, потом приходит мигрень. Голова раскалывается.
   Ева взглянула на кровать. Постельного белья не осталось, один голый матрас.
   – Мне приходит в голову, что он мог бы облегчить ее положение. Дать ей дозу «Шлюхи» или «Кролика». Была у него такая возможность. Но он не хотел, чтобы она участвовала – даже под наркотиком типа «свидание с изнасилованием». Он хотел ее терроризировать. Хотел, чтобы она была в ужасе, чтобы ей было больно. Интересно, он сказал ей, что собирается делать, или сразу приступил? Я его пока не вижу. Просто не могу себе представить, как он себя поведет. Она плачет. Ей всего шестнадцать, она плачет и не понимает, за что он с ней так. Ей не хочется верить, что милый застенчивый мальчик превратился в монстра. Но это только часть ее. Это шестнадцатилетняя девочка. Есть и другая часть: она же дочь копа. Дочь копа знает. Вот теперь дочь копа видит его насквозь. Но ему только того и надо. Она сопротивляется – он от этого в восторге! – даже во время изнасилования. Она сопротивляется даже когда плачет, кричит, умоляет его остановиться. Она сильная, она сопротивляется изо всех сил.
   Рорк стоял и с бессильной болью наблюдал, как Ева проходит всю сцену – шаг за шагом, кошмар за кошмаром. Она двигалась по комнате, обходила кругом кровать, на которой весь этот кошмар разыгрывался. И пока она описывала последние минуты жизни юной девочки, голос у нее не дрожал.
   Он заговорил, только когда она замолчала и вновь принялась обыскивать комнату.
   – Мы с тобой прожили вместе столько времени, а я до сих пор не понимаю, как ты все это выдерживаешь. Как ставишь себя на их место, вживаешься в них, заставляешь себя все это видеть.
   – Это необходимо, – отозвалась Ева.
   – Чушь собачья! Это не просто объективный взгляд наблюдателя. Ты это делаешь ради них. Ради Дины и всех тех, у кого отняли жизнь. Но как ты это выдерживаешь – уму непостижимо. Ты не просто защищаешь убитых, хотя и на это смотреть было бы невыносимо. Ты проходишь вместе с ними через все их предсмертные муки. Я многое в жизни повидал и пережил, но я не уверен, что мне хватило бы сил делать раз за разом то, что делаешь ты.
   Ева остановилась на миг, прижала пальцы к глазам.
   – Я не могу этого не делать. Я даже не знаю, был ли у меня выбор когда-нибудь, но сейчас его точно нет. Его я пока не вижу. И не только потому, что мы еще не нашли никого, кто мог бы его описать. Я не знаю, кто он, что он, почему он это сделал, почему именно так. Он в тумане. И когда я иду шаг за шагом по его следам, это помогает разогнать туман.
   Опять она потерла глаза и сосредоточилась.
   – Сколько ему понадобилось времени, чтобы забрать диски из системы такого уровня и стереть все с винчестеров?
   – В ней два предохранителя, и системе требуется код для изъятия дисков, – сказал Рорк. – Но я эту систему знаю.
   – Конечно, знаешь, это же одна из твоих, я проверила. Но он знал, что это за система. Пари держу.
   – Ну что ж, мне понадобилось бы секунд тридцать, чтобы забрать диски, и еще одна или две, чтобы все стереть. Но он инфицировал винчестеры вирусом. Это мы успели установить за сегодняшний день. Сложный вирус – он вывел винчестеры из строя, стер данные и изображения. Такой вирус долго загружается, а чтобы его получить, требуется немалое искусство. Или большие деньги.
   – Он не так хорош, как ты. И это не комплимент, просто у него нет твоего опыта. Если он может сойти за девятнадцатилетнего, вряд ли на самом деле ему тридцать. Поэтому допустим, на изъятие он потратил в два-три раза больше времени и вдвое больше на стирание, раз уж он ввел вирус.
   – Что ты ищешь, Ева? Если б я знал, мог бы хоть что-то сделать, а не просто стоять тут дурак дураком.
   – Я не знаю. Что-нибудь. Ты дал мне кофе.
   – Прошу прощения?
   – Подарок, какой-нибудь пустячок, чтобы к ней подольститься. Небольшой подарок, ничего особенного. Ты послал мне мешочек кофе, когда мы познакомились.
   – И ты допрашивала меня как подозреваемого убийцу.
   – Это сработало. Я хочу сказать, кофе. Нажал на нужную кнопку. Вот я и хочу знать: что он ей подарил? Что… Я так и знала. Я так и знала, разрази меня гром! – Ева сняла с полки музыкальный диск – один из сотен, стоявших на этой полке. – «Будь счастлива, Дина», вот как это называется. И вот, погляди, она наклеила этикетку: большое красное сердце с инициалами внутри.
   – Д. М. – это она, Дина Макмастерс. Д. П. – это он.
   – Во всяком случае, это то имя, которое он ей назвал, – подтвердила Ева. – Джо сказала, что он назвался Дэвидом. На самом деле все они не так умны, как им кажется. Он должен был отыскать и изъять этот диск. Это связующее звено, на данный момент – первое.
   Ева упаковала диск.
   – Должен заметить, шансы отследить этот диск микроскопические. Это обычный диск, такие продаются в любом киоске.
   – Он скомпоновал эту запись. След есть след. – Ева еще раз огляделась с довольным видом. – Ладно, место преступления мне больше ничего не скажет. По крайней мере сейчас. Мне надо над этим поработать.

6

   Поскольку Соммерсета в холле не оказалось, Ева недоуменно подняла бровь:
   – А где мистер Страшилище?
   Рорк послал ей взгляд, в который ухитрился вложить обреченность и мягкий упрек.
   – У Соммерсета выходной.
   – Ты хочешь сказать, что дом свободен от Соммерсета? Какая жалость, что приходится тратить такой благословенный день на работу.
   Рорк провел рукой по ее спине, шутливо шлепнул по попке.
   – Мы же имеем право на отдых? Разве мы его не заслужили?
   – Нет, не имеем. Мне тридцать человек надо проверить. А я еще с отчетом Уитни затянула в надежде на чудо.
   Ева начала было подниматься по лестнице, но остановилась и замерла, увидев кота, сидевшего на площадке. В его двухцветных глазах читалось явное неодобрение.
   – Господи, да он такое же пугало, как твой Соммерсет.
   – Он не любит, когда его оставляют одного.
   – Ну, я не стану таскать его с собой на место преступления. Тебе придется с этим примириться, приятель, – сказала Ева Галахаду, но все-таки наклонилась и погладила его, когда добралась до площадки. – Кое-кому из нас приходится зарабатывать себе на жизнь. Ну, скажем, одному из нас приходится. Другой делает это шутки ради.
   – Так уж получилось, что мне как раз пора немного пошутить. После чего проведу какое-то время в лаборатории.
   – Работать в День мира? Хотя сейчас, наверное, уже Вечер мира…
   – Да так, начал один пустяковый проект этим утром, когда моя жена бросила меня в одиночестве.
   Они вместе продолжили подъем. Кот путался у них под ногами.
   – Можешь сделать копию с этого диска? – спросила Ева. – Чтобы оригинал остался чистым?
   – Без проблем. – Рорк взял у нее пластиковый пакет для улик. – Через два часа мы поужинаем, – предупредил он, проходя мимо Евы в свой кабинет. – А пока можешь покормить кота.
   Она не стала ничего говорить ему вслед. Чего зря силы тратить? Она прошлась по кабинету и опять остановилась как вкопанная, увидев подарок Рорка – игрушечного кота, точную копию Галахада, растянувшегося на ее раскладном кресле.
   Ева перевела взгляд с игрушки на оригинал и снова на игрушку.
   – Слушай, я даже знать не хочу, чем ты тут с ним занимался.
   Пройдя в кухню, она покормила кота и запрограммировала целый кофейник кофе, потом вернулась к письменному столу, включила компьютер и загрузила для проверки первые десять фамилий из Колумбийского университета, а сама принялась приводить в порядок свои заметки и составлять отчет для майора.
   Когда отчет был готов, Ева перечитала его. В надежде, что Уитни пока удовлетворится письменным отчетом, она отослала копии ему на рабочий и на домашний компьютер.
   Затем Ева отдала приказ компьютеру вывести результаты проверки на стенной экран, откинулась на спинку кресла и начала изучать данные и лица.
   Молодые… Какие же они все молодые, думала Ева. Первичная проверка не выявила ни единого намека на криминал, опечатанных досье малолетних правонарушителей, задержаний за наркотики… Не было даже выговоров за академическую неуспеваемость.
   Ева проверила остальных и начала новую прокачку, на этот раз под другим углом.
   – Компьютер, проверить текущий список на родителей, братьев и сестер с уголовным досье и/или связью с капитаном Джоной Макмастерсом как следователем или начальником следствия.
   Принято. Работаю…
   Если это месть, решила Ева, то опосредованная. Пока проверка продолжалась, она встала и начала устанавливать еще одну доску.
   Проверка завершена.
   – На экран.
   Вот теперь потянуло дымком, появились задержания и аресты, у некоторых – и по нескольку раз. Но ни один, отметила Ева, не имел отношения к Макмастерсу.
   Задумавшись, она заказала проверку ведущих следователей. Может, связь с Макмастерсом тоже опосредована.
   И опять она вытащила пустышку. И опять принялась расхаживать из угла в угол.
   Надо задать Макмастерсу прямой вопрос. Может, один из ведущих следователей был его другом детства или двоюродным племянником.
   Нет, это пустая трата времени, Ева и сама понимала. Ничего там нет. И все-таки проверить надо.
   Она обошла доску кругом, посмотрела на нее с другой стороны, но ничего нового не увидела. Покачала головой. И тут вошел Рорк.
   – Дочь, – проговорила Ева. – Месть – если мы принимаем эту гипотезу, – состояла в том, чтобы убить дочь Макмастерса. Может, это зеркало? Может, по вине Макмастерса – как полагал убийца – был изнасилован и убит кто-то из его близких, возможно, его собственный ребенок? Будем считать, ребенок любого пола, ведь у Макмастерса есть только дочь.
   – Если убийца близок по возрасту к тому, какой он назвал Дине, значит, он очень молодой отец. А что, если он сам этот ребенок, а Макмастерс – в его больной голове – виновен в изнасиловании или убийстве одного из его родителей? Или его самого, если на то пошло? Он вполне может воспринимать себя как жертву.
   – Да, я тоже об этом думаю. – Ева обеими руками взлохматила волосы. – И ни к чему не могу прийти, я на нуле. Пожалуй, было бы неплохо устроить перерыв на часок, прояснить мысли.
   – Я скопировал музыкальный диск.
   Что-то в его тоне заставило Еву отвернуться от доски и встретиться с ним взглядом.
   – В чем дело?
   – Я провел автоматический анализ, пока работал с другими файлами. На диске аудио и видео, но тут ничего необычного нет. На таких дисках часто музыка сопровождается изображением. Но было сделано добавление, и даже не одно. Первое в два тридцать сегодняшней ночи, второе после трех.
   – Это он сделал добавление. Сукин сын! Ты его проиграл?
   – Нет, я решил, что ты этого не одобришь.
   Ева протянула руку, Рорк вложил в нее диск. Ева вставила диск в компьютер.
   – Компьютер, воспроизвести добавления к содержанию, начиная с двух тридцати сегодняшней даты. Вывести изображение на первый экран.
   Рорк молча подошел к ней и встал рядом.
   Сначала раздалась музыка – легкая и наигранно бодрая. Такую музыку, подумала Ева, любят пускать фоном в некоторых магазинах. Ей самой эта музыка почему-то неизменно внушала желание кого-нибудь поколотить.
   Потом на экране появилось изображение – сперва размытое, потом постепенно все более и более резкое, пока не попали в фокус все кровоподтеки, все порезы и разрывы на теле Дины Макмастерс.
   Она опиралась спиной на подушки в полусидячем положении лицом к камере. Камера, вероятно, с ее собственного карманного компьютера или телефона, подумала Ева. Ее глаза были затуманены слезами и болью. Голос, когда она заговорила, звучал глухо, язык заплетался от шока и изнеможения.
   – Не надо. Не заставляй меня. Пожалуйста.
   Изображение сбилось, ушло, потом снова появилось.
   – Ладно. Ладно. Папа, это ты виноват. Ты во всем виноват. И… о боже, боже… Ладно. Я тебя никогда не прощу. И… Я тебя ненавижу. Папа. Папочка. Пожалуйста… Ладно, я скажу. Ты никогда не узнаешь – за что. Ты не узнаешь, и я не узнаю. Но… но мне придется заплатить за то, что ты сделал. Папа, помоги мне! Почему никто мне не поможет?
   Опять изображение расплылось, и музыка изменилась. Ева различила характерные звуки траурного марша. Камера вернулась, медленно наезжая панорамой на ноги Дины, на ее тело, на ее лицо. Крупным планом были даны глаза, теперь уже пустые. Мертвые.