Робертс Нора. Клятва смерти

   О боже, боже!
   Она начала тянуть время, убеждая себя, что ищет место для парковки: ничего не могла с собой поделать. Уличные художники торопливо собирали картины, скульптуры, краски, глину или раскрывали над ними палатки: спешили укрыть свое хозяйство от дождя. Многие из них – те, кому не хватало денег на модную мастерскую, – жили здесь, среди артистических ателье, ресторанов, клубов и кафешантанов.
   Ева нашла место в трех кварталах от дома Морриса и пошла пешком, а люди вокруг нее бегали и суетились, стремясь укрыться от дождя. Она поднялась к парадной двери, собираясь нажать на звонок… и поняла, что не может. Он увидит ее на экране домофона и задумается. Он спросит, в чем дело, а она не сможет ответить. Поэтому Ева не позвонила, а нарушила его право на частную сферу и воспользовалась своим универсальным ключом, чтобы проникнуть в крошечную прихожую, общую для нескольких студий.
   Она выбрала лестницу, чтобы еще немного потянуть время, и сделала круг у его двери. Что ему сказать?
   Тут стандартной фразой не отделаешься. Тут невозможно сказать: «С глубоким прискорбием извещаю вас… сожалею о вашей утрате». Только не здесь, только не с Моррисом. Моля Бога, чтобы вразумил ее и внушил ей верные слова, Ева нажала на кнопку звонка.
   Пока она ждала, ее охватил озноб. Сердце бешено стучало. До нее донесся щелчок замка. Светодиод на двери сменился с красного на зеленый.
   Моррис открыл дверь и улыбнулся ей.
   Его длинные волосы свободно рассыпались по спине. Ева никогда раньше не видела его непричесанным, его волосы всегда были аккуратно заплетены в косу. На нем были черные брюки и черная футболка. Восточные миндалевидные глаза казались чуть сонными. И голос у него был сонный, когда он поздоровался.
   – Даллас. Приятная неожиданность у меня на пороге в дождливое утро.
   Ева прочла в его глазах любопытство. Ни тревоги, ни беспокойства. Она видела, что он ничего не считал с ее лица. Пока еще нет. «Еще пара секунд, – подумала Ева. – Еще пара секунд, и его сердце разобьется».
   – Можно войти?

2

   В квартире на стенах висели самые разные картины: от абстрактных работ, выполненных ослепительно-яркими красками, до карандашных рисунков с изображениям женщин в разной степени обнаженности.
   Это была настоящая студия с серебристо-черной кухней, перетекающей в красную столовую, за которой шла гостиная. Лестница с металлическими ступеньками вела вверх, на второй уровень, тоже открытый, огороженный только полированным поручнем.
   В квартире ощущался простор, наполненный светом и воздухом. Может быть, благодаря всем этим контрастным краскам, подумала Ева. А может быть, все дело было в Моррисе, в его вещах, в его интересах, в его личности, отраженной во всем, что его окружало.
   Чаши, вазы, бутылки, камни, фотографии боролись за место с книгами – неудивительно, что Моррис сразу подружился с Рорком! – и музыкальными инструментами. И это еще не все. Тут были фигурки драконов, маленький бронзовый гонг и, как ей показалось, настоящий человеческий череп.
   Наблюдая за ее лицом, Моррис указал на длинную кушетку.
   – Почему бы тебе не присесть? Могу предложить сносный кофе. Ничего похожего на то, к чему ты привыкла, но сносный.
   – Спасибо, не нужно.
   Но мысленно она сказала другое: «Да, давай сядем, выпьем кофе. Все, что угодно, лишь бы не говорить об этом».
   Моррис взял ее за руку.
   – Кто-то умер? Кто-то из наших? – Он крепко сжал ее руку. – Пибоди…
   – Нет, не Пибоди… нет. – «Я только все порчу», – сказала себе Ева. – Моррис, это детектив Колтрейн.
   Она видела по лицу, что он не понимает, не связывает ее ответ со своим вопросом. Тогда Ева сделала единственное, что могла сделать: вонзила нож ему в сердце.
   – Ее убили прошлой ночью. Она мертва, Моррис. Ее больше нет. Мне очень жаль.
   Он выпустил ее руку и отступил на шаг. Ей была знакома эта реакция. Как будто прерывание контакта может все остановить и пустить вспять.
   – Амми? Ты говоришь об Амариллис?
   – Да.
   – Но…
   Моррис поймал себя на полуслове. Отрицание – стандартная реакция. Ева знала, что он хочет спросить: «Ты уверена? Ошибки быть не может? Нет, это какая-то ошибка». Но он хорошо ее знал и не стал тратить слова попусту.
   – Как?
   – Давай сядем.
   – Скажи мне, как.
   – Ее убили. Похоже, ее собственным оружием. Оружие пропало – и табельное, и вытяжное. Мы ищем. Моррис…
   – Нет. Не сейчас. – Его лицо стало непроницаемым, словно маска, вырезанная из полированного камня – одного из тех, что украшали его жилище. – Просто расскажи мне, что тебе известно.
   – У меня пока мало что есть. Ее нашли этим утром в подвале ее дома. Один из соседей спустился туда с сыном. Время смерти мы определили: двадцать три сорок прошлой ночью. На месте нет никаких следов борьбы, в ее квартире тоже. На ней – никаких видимых ранений, кроме ожогов электрошокера на горле. При ней не было ни удостоверения, ни сумки, ни украшений, ни жетона, ни оружия. Она была полностью одета.
   Ева заметила, как по гладкому камню, в который превратилось лицо Морриса, пробежала едва заметная тень, и все поняла. Убийство и без того дело скверное, но изнасилование еще больше все усугубляет.
   – Я еще не просматривала диски с камер наблюдения, надо было сначала сказать тебе.
   – Мне надо переодеться. Сейчас я переоденусь и поеду на работу. Я приеду и осмотрю ее.
   – Нет, вот этого не будет. Скажи, кому ты больше всех доверяешь, кого ты сам выберешь, и я устрою, чтобы вскрытие делал тот, кого ты назовешь. Но только не ты сам.
   – Это не тебе решать. Я – главный судмедэксперт.
   – А я – ведущий следователь. И мы с тобой оба знаем: твои отношения с… – Ева замялась на слове «жертва», – с детективом Колтрейн означают, что тебе придется отойти в сторону. Возьми минуту, возьми сколько угодно минут, подумай об этом, но тебе придется смириться. Ты не можешь работать с ней, Моррис. Ради нее и ради тебя самого.
   – Думаешь, я буду сидеть сложа руки? Думаешь, я отойду в сторонку и позволю кому-то другому к ней прикоснуться?
   – Я не прошу тебя сидеть сложа руки. Но вот тебе мое последнее слово: ты не будешь ее резать. – Когда Моррис повернулся к лестнице, Ева просто взяла его за руку. – Я тебя остановлю. – Она говорила тихо и почувствовала, как напряглись и сократились мышцы его руки. – Давай, можешь мне врезать. Наори на меня, брось что-нибудь, разбей, сломай. Все, что хочешь, лишь бы тебе стало легче. Но я не дам тебе над ней работать. Теперь она и моя тоже.
   Черное бешенство полыхнуло в его глазах. Ева приготовилась получить удар и стерпеть. Пусть выпустит пар. Но бешенство растаяло, сменилось скорбью. На этот раз, когда Моррис повернулся, Ева его отпустила.
   Моррис подошел к широкому окну, за которым кипела веселая суета Сохо. Он уперся ладонями в подоконник и наклонился, словно стараясь перенести на руки часть тяжести, которой не выдерживали ноги.
   – Клиппер. – Бесконечная горечь звучала в его голосе. – Тай Клиппер. Пусть он о ней позаботится.
   – Я прослежу.
   – Она всегда носила кольцо на среднем пальце правой руки. Четырехгранный розовый турмалин в обрамлении мелких зеленых турмалинов. Серебряный ободок. Это родители ей подарили на совершеннолетие.
   – Понятно.
   – Ты говоришь, в подвале ее дома. Ей незачем было туда спускаться.
   – Там есть шкафы, – возразила Ева.
   – У нее не было шкафа. Она мне как-то раз говорила, что они там слишком дорого дерут за эти шкафчики. А я сказал: если ей надо что-то хранить, пусть хранит у меня. Но она сказала, что не так уж много добра у нее накопилось и в дополнительном месте нужды нет. Так зачем она спустилась в подвал?
   – Я это узнаю, – пообещала Ева. – Клянусь тебе, Моррис, я узнаю, кто это сделал и почему.
   Моррис кивнул, не оборачиваясь. Он упорно смотрел на людей, на движение, на жизнь за окном.
   – Есть какое-то внутреннее ощущение… Когда связываешься с копом, кто бы это ни был – друг, любовник, просто коллега, – всегда каким-то шестым чувством понимаешь, что есть риск их потерять. Я стольких мертвых копов обрабатывал – мне ли не знать! Но надо об этом забыть, надо запереть это потайное место, потому что… нельзя же жить без любви, без друзей… Это твоя работа, твоя жизнь. Но в глубине души ты знаешь, ты всегда помнишь. И все же, когда это случается, не веришь. Это кажется… таким невозможным. Кто знает смерть лучше, чем я? Чем мы с тобой, – поправился Моррис, поворачиваясь к Еве. – И все равно не верится. Она была такая живая… А теперь ее нет.
   – Кто-то отнял у нее жизнь. Я их найду.
   Он опять кивнул, с трудом дотащился до кушетки и рухнул на нее.
   – Я влюблялся в нее. Знаешь, так… постепенно. Мы оба словно падали в безвоздушном пространстве – долго, неторопливо. Нам не хотелось спешить, хотелось наслаждаться этим, смаковать. Мы все еще узнавали друг друга. Мы были еще на той стадии, когда стоило ей войти в комнату, стоило мне услышать ее голос, как все у меня внутри начинало петь.
   Моррис уронил голову на руки.
   Умение утешать не было в числе присущих Еве Даллас качеств. Вот Пибоди, подумала Ева, нашла бы верные слова, верный тон. Сама Ева могла лишь действовать по наитию. Она подошла к Моррису и села рядом с ним.
   – Скажи мне, что для тебя сделать, и я это сделаю. Скажи мне, что тебе нужно, и я это достану. Ли…
   Она никогда раньше не называла его по имени. Возможно, тут сработал эффект неожиданности. Как бы то ни было, Моррис повернулся к ней. А когда он повернулся к ней, Ева обняла его. Он не развалился на куски, не стал рыдать, просто прижался щекой к ее щеке.
   – Я должен ее увидеть.
   – Знаю. Дай мне немного времени. Мы о ней позаботимся.
   Моррис отодвинулся.
   – Ты должна задавать вопросы. Включай свою камеру и вперед.
   – Ладно. – «Стандартная процедура, – подумала Ева. – Это ведь своего рода утешение, не так ли?» – Скажи мне, где ты был вчера вечером с девяти до полуночи?
   – Работал почти до полуночи, взял сверхурочные, надо было разобраться кое с какими бумагами. Мы с Амми на той неделе собирались прихватить несколько дней и махнуть на долгие выходные в Мемфис. Даже забронировали номер в гостинице. Решили погулять по парку, заглянуть в Грейсленд^[2], послушать музыку. Я говорил кое с кем во время ночной смены. Могу дать тебе имена.
   – Мне не нужны имена. Проверю твой журнал на работе, и мы двинемся дальше. Она тебе что-нибудь рассказывала о своих делах? О работе? Ее кто-нибудь тревожил? Смущал?
   – Нет. Мы вообще старались не говорить о работе. Она была хорошим копом. Любила находить ответы. Она была собранной и дисциплинированной. Но она не жила своей работой. Она не такая, как ты. Для нее работа… это была просто работа. Но она была умна и делала свое дело хорошо. Я это видел всякий раз, как нам случалось пересекаться по работе.
   – Что у нее на личном фронте? Бывшие?
   – Мы начали встречаться вскоре после того, как она перевелась сюда из Атланты. И хотя мы не торопили события, решили, пусть все идет, как идет, ни один из нас не встречался ни с кем другим. У нее был серьезный роман в колледже. Это продолжалось больше двух лет. Потом какое-то время у нее были отношения с другим копом, но ничего серьезного. Она сама сказала, что, как правило, предпочитает просто встречаться с кем-то время от времени. Я стал исключением из этого ее правила. Знаю, был кто-то еще, было что-то серьезное, но это закончилось до ее переезда в Нью-Йорк.
   – Она не жаловалась на кого-то из соседей? Может, к ней кто-то приставал?
   – Нет. Она обожала свою маленькую квартирку. Даллас, у нее в Атланте остались родные.
   – Знаю. Я их извещу. Может, к тебе кого-нибудь пригласить? Позвонить кому-нибудь?
   – Спасибо, не нужно.
   – Я не привела с собой консультанта, потому что…
   – Не нужен мне консультант. – Моррис прижал пальцы к глазам. – У меня есть ключ от ее квартиры. Он тебе понадобится.
   – Да.
   Моррис поднялся по лестнице. Вернувшись, он протянул ей карточку-ключ.
   – А у нее был ключ от твоей квартиры?
   – Да.
   – Смени замки.
   Моррис вздохнул.
   – Да, ты права. Держи меня в курсе. Я должен знать, как идут дела.
   – Я буду держать тебя в курсе.
   – Я должен в этом участвовать. Мне это нужно.
   – Позволь мне над этим поработать, – мягко сказала Ева. – Я с тобой еще свяжусь. Захочешь поговорить – звони в любое время. Доступ круглосуточный, ты же знаешь. А теперь мне пора вернуться к работе. К ней, к Амариллис.
   – Передай Таю… Попроси его, пусть включит для нее Эрика Клэптона^[3]. Любой из дисков моей коллекции. Она очень любила Клэптона.
   Моррис проводил Еву до лифта, открыл для нее старомодную узорчатую решетку.
   – Хотела бы я, чтобы слова утешения хоть что-то значили. Пибоди… Она просила тебе передать, что ей очень жаль.
   Ева вошла в лифт, не сводя глаз с Морриса, пока не защелкнулась решетка и не сомкнулись двери лифта.
 
   По дороге домой она позвонила Пибоди.
   – «Чистильщики» нашли оружие?
   – Ответ отрицательный.
   – Черт побери. Я возвращаюсь на место. Созвонись с моргом. Главный судмедэксперт Моррис назначил судмедэксперта Тая Клиппера ответственным за это дело. Да, он просит судмедэксперта поставить диск Эрика Клэптона во время вскрытия.
   – О черт… Как он? Как…
   – Он держится. Доведи до их сведения, что это распоряжения Морриса. И возвращайся на место, Пибоди. Мы с тобой пройдем эту квартиру дюйм за дюймом.
   – Я как раз собиралась начать. Поговорила с Бирнбаумом и его сыном. Из них больше ничего не выжать. Патрульные обходят соседей: тоже пока ничего. Камеры наблюдения…
   – Введешь меня в курс, когда я приеду через десять минут.
   Ева отключила связь. Ей хотелось тишины. Хотелось просто помолчать и прийти в себя. Она ничем не поможет делу, если даст скорби овладеть ею, увидев горе в глазах друга.
   Вернувшись к дому Колтрейн, Ева дождалась ухода бригады экспертов. Тело как раз увозили.
   – Передайте ее с рук на руки медэксперту Клипперу, – кратко распорядилась Ева. – Она коп. Она получает приоритет.
   – Мы знаем, кто она. – Один из членов команды повернулся, когда тело было загружено в фургон. – Она не только коп, она – женщина Морриса. Мы о ней позаботимся, лейтенант.
   Убедившись, что все в порядке, Ева ушла в дом и поднялась по лестнице в квартиру Колтрейн. Она открыла дверь квартиры ключом-карточкой, который дал ей Моррис, и обнаружила внутри Пибоди.
   – Нелегко тебе пришлось, – заметила Пибоди. – По лицу видно.
   – Значит, надо справиться с этим поскорее. Сигнализация?
   – Я проверила по-быстрому. На задней двери ничего. Должно быть, он там вошел и обесточил камеру. Над этим работают наши электронщики. Камера над парадной дверью не выключалась. Я видела, как она вошла примерно в шестнадцать часов. У нее была сумка с файлами – сумка здесь, на месте – и пакет с ужином из ресторана. Она больше не выходила. Во всяком случае, через парадную дверь. Есть камеры на лестнице, они были отключены. Обе камеры – и на площадке, и на ступеньках. Бездействовали с двадцати двух тридцати до ноля часов. Есть камеры в лифте, они работали без перерыва. Она не входила в лифт. Сосед подтверждает, что она всегда пользовалась лестницей. Была у нее такая привычка.
   – Значит, убийца ее знал. Знал ее привычки. Значит, он взял ее на лестнице.
   – У меня там работает команда «чистильщиков». Прочесывают сверху донизу.
   – Чтобы взять ее так чисто, так быстро, – продолжала Ева, – убийца должен был знать, что она собирается выйти из дому. Откуда он узнал? Или это была еще одна привычка – гулять перед сном, – или он сам выманил ее из дому. Мы проверим ее переговоры, но если дело было так, значит, убийца звонил ей на сотовый, а потом забрал его с собой. Это был кто-то, кого она знала. Друг, бывший любовник, один из ее информаторов, сосед по дому или кто-то из близких знакомых. Тот, кого она подпустила так близко, что он сумел ее подловить. Впечатления? – спросила Ева, окинув взглядом квартиру.
   – Вряд ли она покинула квартиру не по своей воле, под давлением. Слишком уж тут все аккуратно прибрано, и потом этот заводной котенок… – Пибоди указала пальцем, и Ева нахмурилась, глядя на свернувшийся клубок белой шерсти. – Я проверила его дисплей. Она перевела его в режим сна в двадцать три восемнадцать. Будь у нее неприятности, вряд ли она вспомнила бы о котенке.
   Ева пристально разглядывала комнату, обходя ее кругом. Чувствовалось, что тут живет женщина. Было что-то очень женское во всем этом порядке.
   – Итак, убийца звонит ей по сотовому. «Выходи, давай вместе выпьем». Или: «Я ужасно поссорилась с приятелем, приходи, мне надо поплакаться тебе в жилетку». Нет-нет. – Ева покачала головой и вошла в маленькую спальню с горой подушек на аккуратно застеленной кровати. – Она взяла с собой вытяжное оружие. Обычно копы не выходят из дому без оружия, но я как-то слабо представляю, зачем ей потайной ствол, если она просто идет с кем-то выпить в баре.
   – Кто-то из ее информаторов. «Встретимся в таком-то место в такое-то время. У меня есть для тебя классное дерьмо».
   – Да-да, это могло сработать. Поговорим с ее шефом, с ее напарником, с ее командой, посмотрим, над чем она работала. Может, она встречалась с неофициальным осведомителем или просто с кем-то, кому не вполне доверяла. На всякий случай взяла вытяжной ствол. Просто для пущей надежности. И все-таки он ее подловил. Свалил без борьбы.
   – Она же не ожидала увидеть его у себя на лестнице! – возразила Пибоди. – Он просто застал ее врасплох.
   Ева промолчала. Ей надо было это обдумать, еще раз пройти весь путь, все проверить.
   – Давай посмотрим, что тут можно найти.
   Они принялись за работу. Обыскали ящики, шкафы, осмотрели одежду, рылись в карманах. У мертвых нет частной сферы, и Ева считала, что Колтрейн, будучи копом, должна это понимать.
   Она нашла в ящике тумбочки набор масел для тела и несколько игрушек. Пришлось блокировать образы, так и норовящие поселиться у нее в голове: образы обнаженных тел Морриса и Колтрейн, упоенно перекатывающихся по постели.
   – Ей нравилось красивое белье, – заметила Пибоди, роясь в других ящиках. – Шикарное белье. Женственное, сексуальное. Она любила красивые вещи. Вазочки, настольные лампы, подушки. В ящиках идеальный порядок, не то что у меня. Вещей у нее не так уж много, если ты меня понимаешь. Битком не набито. И все не то чтобы одинаковое, но хорошо подобранное. У нее тут красиво, другого слова и не подберу.
   Ева подошла к изящному угловому столику. На нем стоял компактный компьютер с блоком связи. В единственном неглубоком ящичке она нашла электронную записную книжку, но, когда попыталась вывести данные на экран, ей было отказано в доступе.
   – Она же коп, – рассудила Ева. – Конечно, она закодировала доступ. Ладно, пометим для электронщиков. Я хочу знать, что там.
   Чем больше она искала, тем больше узнавала об убитой. Пибоди была права, Колтрейн любила красивые вещи. Не кокетливые, просто женственные. Но никакого беспорядка, нагромождения, все на своих местах. Розы в гостиной живые. Свежие.
   Ева нашла коробку с открытками из цветочных магазинов. Все открытки были от Морриса. Он говорил, что они много месяцев встречались только друг с другом. По крайней мере цветы ей посылал только Моррис, судя по открыткам.
   Но это еще не означало, что у нее не было никого на стороне. Когда женщина выходит из дома в столь поздний час, не исключено, что у нее свидание.
   И все-таки не похоже, думала Ева. Она же видела Колтрейн с Моррисом. Чувствовала между ними притяжение.
   – Надежный дом, – вслух сказала Ева. – Симпатичная квартирка, игрушечный котенок. Хорошая мебель, красивая одежда. При этом она не барахольщица, она очень разборчива. Украшений мало, но, опять же, все, что есть, хорошего качества.
   – То же самое с шампунями, лаками, косметикой, – подхватила Пибоди. – Она знала, что ей подходит, что ей нравится, этого и придерживалась. У меня, например, целый ящик забракованной помады, теней, туши и всякой ерунды. Вот, смотрите, ее духи. Один флакон. В холодильнике остался недоеденный китайский ужин. В вакуумной упаковке, все аккуратно запечатано. Есть кое-что из «здоровой пищи», вода в бутылках, соки. Две бутылки вина.
   – У нее есть любовник, но она живет одна. Есть мужской несессер, наверняка Морриса. Мы у него спросим, не будем посылать в лабораторию. Мужская рубашка, трусы, носки, брюки… Похоже, все его. Но его присутствие здесь не слишком заметно. Наверно, они больше времени проводили у него. У него квартира раза в четыре больше этой, местоположение отличное – кругом кафе, клубы, рестораны, галереи. Откуда убийца знал, что она вчера была дома? Выслеживал ее? Надо было спросить Морриса, как часто они встречались, был ли у них какой-то распорядок.
   – Даллас, дай ему еще немного времени, пусть оклемается. Мы это потом проверим.
   – Убийца сюда не заходил. Слишком рискованно. Его могли увидеть. Зачем рисковать? Нет-нет, он позвонил ей по сотовому.
   – Они могли заранее договориться о встрече, – возразила Пибоди.
   – Опять-таки зачем рисковать? Она могла сказать кому-нибудь. Моррису, своему напарнику, своему шефу. «Я сегодня встречаюсь с Икс». И мы бы уже говорили с Иксом, а не гадали, кто он такой. Моррис работал, она не могла об этом не знать. Она не станет звонить ему в столь поздний час и говорить, что она куда-то направляется. Она просто собралась, отключила котенка и пошла. Она знала своего убийцу или того, кто это подстроил. Давай позовем сюда «чистильщиков», пусть ОЭС заберет ее электронику. – Ева проверила время. – Заедем в морг, а потом уведомим родственников.
   – Я это сделаю. Ты сказала Моррису, – добавила Пибоди. – Я возьму на себя родственников.
   – Ладно, – согласилась Ева. – А потом мы обе поговорим с ее напарником, с ее командой, с ее шефом.
   В машине Пибоди сидела, ссутулившись и глядя в боковое окно.
   – Даллас? Меня кое-что мучит. Я просто должна об этом рассказать.
   – Ты разозлилась, когда она закрутила с Моррисом. Тебе было обидно.
   – Ну да, – с облегчением призналась Пибоди. – Я ее даже не знала, вообще не знала, и я подумала: кто она, черт побери, такая? Приплыла сюда невесть откуда, южная штучка – я прямо так и подумала: «южная штучка» – и сразу зацапала нашего Морриса?! Глупо, конечно, я же с Макнабом, у меня никогда ничего не было с Моррисом, я разве что иногда позволяла себе вполне понятные, здоровые и допустимые фантазии. Но я сразу решила, что она мне не нравится – вот только за это. А теперь она убита, и я чувствую себя полным дерьмом по этому поводу.
   – Знаю. У меня то же самое. За исключением фантазий.
   – Ну вот, теперь мне стало самую чуточку легче. – Пибоди выпрямилась и покосилась на Еву. – Ты правда никогда не фантазировала насчет Морриса? Ни разу? Ни на минуточку?
   – О боже, конечно нет!
   – Ну хоть чуть-чуть, – настаивала Пибоди. – Допустим, однажды ночью ты входишь в морг, там непривычно пусто, заглядываешь в главную прозекторскую, а там Моррис. Нагишом.
   – Нет! Прекрати забивать мне голову всякими глупостями! – Но, как ни странно, ей тоже стало легче. – Разве вы с Макнабом мало трахаетесь, что тебя обуревают непристойные фантазии по поводу коллеги? Да еще в морге?
   – Я не знаю, почему так получается. В морге, конечно, жутко, но Моррис все-таки ужасно сексуальный. А с Макнабом мы трахаемся регулярно. Вот взять хоть прошлую ночь. Мы с ним…
   – Не хочу ничего знать!
   – Не я начала…
   – Это говорит лишь о том, что твои фантазии о Моррисе сказались на моем душевном состоянии.
   Пибоди пожала плечами и перешла к другой теме:
   – Моррис назначил кого-нибудь специально для Колтрейн?
   – Клиппера.
   – Тая? Его называют «Таю-По-Таю». Вот и говори о сексе. И почему патологоанатомы все как на подбор – умереть не встать?
   – Эта загадка мне всю жизнь покою не дает.
   – Нет, я серьезно. Клиппер – это нечто. Он «голубой», и у него есть постоянный партнер, но смотреть на него… м-м-м… Отрада для усталых глаз. Его партнер – художник. Людей малюет. В прямом смысле слова – боди-арт. Тела расписывает. Они уже шесть лет вместе.
   – Откуда ты все это знаешь? – поморщилась Ева.
   – В отличие от тебя, я интересуюсь жизнью других людей. Особенно мне нравятся сексуальные подробности.
   – По крайней мере сексуальные фантазии тебе не грозят, раз уж Клиппер не увлекается женщинами.
   Пибоди задумчиво поджала губы.
   – Я могу с этим работать. Два голых парня, боди-арт, я. Тут масса возможностей. Просто море.
   Ева позволила Пибоди пофантазировать минутку. Она знала: проще думать о безумном сексе, чем об убийстве другого копа, о страданиях друга и коллеги.
   Но минутка скоро истекла. Когда они прибыли в морг и двинулись вперед по длинному, выложенному белой плиткой коридору, настроение изменилось. Это была не просто смерть, не просто убийство. Надо было сохранять объективность, но ее подтачивали по краям острые зубы личной утраты.
   Навстречу им вышла лаборантка. Она остановилась, увидев Еву и Пибоди.
   – Клиппер занял апартаменты Морриса. Не знаю, заглянет Моррис или нет, может, вы его раньше увидите… Передайте, что мы все здесь.
   – Хорошо.
   Девушка беспомощно развела руками.
   – Все, что в наших силах. Черт, – пробормотала она и отвернулась.
   Ева вошла в прозекторскую, в которой обычно работал Моррис. На его месте стоял судмедэксперт Тай Клиппер – шесть футов сплошной мускулатуры в бледно-голубой рубашке и брюках цвета хаки. Он закатал рукава до локтей, поверх одежды на нем был прозрачный защитный балахон.